РОЛЬ ЛЕКСИКИ С ЭТИЧЕСКИМ ЗНАЧЕНИЕМ В СОЗДАНИИ ЛОГОСФЕРЫ ПРОФЕССИОНАЛЬНОЙ КЛЯТВЫ ВРАЧА

Медицинские этические своды и профессиональные клятвы врачей имеют Древнюю и славную историю. Настоящая работа посвящена анализу роли лексики с этической семантикой в создании логосферы профессиональной клятвы врача. Помимо сходства содержания, определяемого принципами «Клятву Гиппократа», общим для врачебных клятв является влияние более ранних текстов на последующие, особенно ярко проявляющееся на лексическом уровне. На «Клятву врача Республики Беларусь» и «Клятву российского врача» оказало влияние врачебные клятвы советского периода и более ранние тексты, представляющие два антагонистических риторических идеала, отразившие разные идеологии и отличающиеся иерархиями ценностей.

Анализ лексики с этическим значением позволяет отнести знаменующую врачебную клятву дореволюционного периода — «Факультетское обещание» и риторическому идеалу онтологического гармонизирующего диалога, что подтверждается следующими чертами: 1) в тексте многочисленны слова с этическим значением («свято хранить», «говорить правду») составляющие 25% olj всей лексики; 2) число слов со значением положительной оценки («отдавать! справедливость их заслугам») значительно превышает количество отрицател: нооценочной лексики («не употреблять во зло»), 3) среди существительных, co-j ставляющих наиболее многочисленную группу слов с этической семантикой,;

преобладают названия собственно этических качеств и категорий («признатель­ность», «совесть», «справедливость») по сравнению с деонгологическими («важность обязанностей»); 4) в результате сочетания со словами, входящими в состав семантических полей «врач», «пациент», «медицина», слова, не обла­дающие этическим значением, приобретают оттенок данного значения («тайные средства», «польза больного»); 5) логосферу «Факультетского обещания» отли­чает смысловая насыщенность, отсутствие идеологических штампов, подмены этической оценки иными оценочными критериями, речевой агрессии («я даю обещание в течение всей своей жизни ничем не помрачать чести сословия, в ко­торое ныне вступаю»); 6) в иерархии ценностей данного текста личность чело­века признается безусловной ценностью, что подтверждает использование лек­сики со значением положительной этической оценки для ее описания («быть справедливым к своим сотоварищам-врачам и не оскорблять их личности»), от­сутствие разделения общества по политическим критериям, упоминания о госу­дарстве, при многочисленности слов, входящих в семантическое поле «общест­во», понимаемое как добровольное объединение свободных личностей на осно­ве этических норм («честь сословия», «ученый свет»).

Логосферу врачебных клятв советского периода характеризуют особенно­сти употребления лексики с этической семантикой, свойственные логосфере то­талитарного языка: всеобщая регламентация жизни идеологическими догмами, занявшими место этических ценностей, иллюстрируется в тексте «Торжествен­ного обещания врача Советского Союза» многочисленностью политических терминов, которые выполняют роль лексики с этической семантикой (значение «моральный», «высоконравственный» приобретают слова «коммунистический» («коммунистическое общество», «коммунистическое сознание у наших лю­дей»), приведенные примеры также иллюстрируют тенденцию к тотальному разделению по идеологическому признаку, объясняющее многочисленность идентификационных формул («формирование коммунистического сознания у наших людей» «всего нашего народа»). В данных формулах местоимение «наш» приобретает как общеоценочное значение «хороший», так и общеэтиче­скую семантику «нравственный» и является реализацией одного из полюсов бинарной оппозиции «советский - антисоветский».Вместо семантического поля «единство», объединяющего понятия «личность», «общество», в текстах со­ветских врачебных клятв присутствует группа слов со значением «новый чело­век», (т.е. наделенный коммунистическим сознанием («высокое признание со­ветского врача»)). В названиях рассматриваемых медицинских клятв содержит­ся название государства, данное понятие занимает важное место в логосфере клятв, что объясняется характерным для тоталитарного языка представлении о слиянии общества и государства, морально-этических норм и государственной идеологии, это подтверждает высокая частота употребления ЛСВ «общество». Риобретающее значение «государство», «политическая система» («коммуни­стическое общество»). На языковом уровне данные особенности логосферы со-

 

ветских клятв проявляются в 1) преобладании лексики с деонтологическим зв чешем («в необходимых случаях»), многочисленности ЛСВ, дающих оценку точки зрения отношения к труду («самоотверженный труд»), что иллюстриру{ положение личности и этических норм в иерархии ценностей; 2) информации ной и смысловой расплывчатости, упрощенности смысла, объясняемых а) многочисленностью идеологизированных штампов («активный борец за построещ коммунистического общества»), многие из которых заимствованы из военной судебной сферы («не разглашать сведений, доверяемых мне больными, есл они не угрожают обществу»); б) обилие пустых формул, допускающих разлил ные толкования («коммунистическое сознание»), избегание прямого называю! предметов и явлений, пустые формулы и штампы в качестве метафоры, сине] дохи («охрана и улучшение здоровья человека»); в) замены прилагательных с значением этической оценки политическими терминами, приобретающими контексте этическое значение («коммунистическая мораль»).

Принятые в 1994 году «Клятва врача Республики Беларусь» и «Клятва poi сийского врача», являются новым этапом в истории медицинских этических дексов и профессиональных клятв. Данные тексты объединяют следующие че] ты: 1) преобладание в лексике слов с этическим значением («этические треб' вания», «внимательно, заботливо, уважительно и беспристрастно относится своим пациентам»), 2) широкий спектр частнооценочных значений («по сове< и с достоинством»); 3) отсутствие выраженной речевой агрессии. Тем не мене! анализ лексики с этической семантикой позволяет сделать вывод об ориент, текстов данных клятв на разные образцы. Наибольшее влияние на логосф' «Клятвы врача Республики Беларусь» оказали советские врачебные клятвы, ч: подтверждают следующие характерные черты:!) в названиях данных текс' содержатся официальные названия государств (Советский Союз. Республ Беларусь); 2) многочисленность деонтологических ЛСВ и меньшее (по срав] нию с текстом «Клятвы российского врача») число слов со значением собства но этической оценки. («Присяга врача Советского Союза» — «внимательно заботливо относиться к больному», «Клятва российского врача» — «внимател но. заботливо, уважительно и беспристрастно относиться к своим пациента: — «Клятва врача Республики Беларусь» — «помогать каждому больному»); «Клятва врача Республики Беларусь» обнаруживаются многочисленные займе' вования из «Присяги врача Советского Союза» с изменениями: а) в назван: государств (Советский Союз и Республика Беларусь); б) большинство идеол1 гических штампов «Присяги врача Советского Союза» не вошло в «Клятву вр ча Республики Беларусь» («всегда помнить о высоком призвании советско: врача, об ответственности перед Народом и Советским государством» — «вс< гда помнить о высоком призвании врача, об ответственности перед белору ским народом и государством»; в) некоторые словосочетания изменены, но » значительно («Присяга врача Советского Союза» «врачебная тайна» — «Клят. врача Республики Беларусь» «профессиональная тайна»). Однако для «Кляп

врача Республики Беларусь» (как и для «Присяги врача Советского Союза») ха­рактерно представление о государстве, как об этической ценности, регуляторе нравственных представлений личности («ответственность перед белорусским народом и государством»). В логосфере «Клятвы врача Республики Беларусь» отсутствует личность в качестве ключевого слова, что позволяет предположить перенесение в логосферу текста иерархии ценностей «Присяги врача Советско­го Союза» с изъятием коммунистической идеологии, однако политическая сис­тема государства по-прежнему занимает главенствующее место. Подтверждают этот вычод и названия человека, которые в логосфере медицинских этических кодексов мэжно разделить на три основных группы: «врач», «коллега», «паци­ент». Лексическая бедность, безликость, информационная и смысловая рас­плывчатость «Клятвы врача Республики Беларусь» (унаследованная от совет­ских клятв) подтверждается использованием в «Клятве врача Республики Бела­русь» всего четырех слов: «врач», «коллега», «учитель» и «больной». Единич­ные заимствования из «Факультетского обещания» («получая с глубокой при­знательностью, дарованное мне медицинской наукой и практикой звание вра­ча») носят формальный характер. Иную картину мира в её этическом аспекте представляет «Клятва российского врача», ориентированная на «Клятву Гиппо­крата». «Факультетское обещание», международные нормы врачебной этики: 1) этические нормы распространяются на все стороны жизни человека, что под­тверждает многочисленность слов с этическим значением, по сравнению с «Клятвой врача Республики Беларусь» («нормы гуманности», «этические требо­вания») и преобладание среди них качественных прилагательных («благород­ные традиции», «бескорыстная помощь»); 2) отсутствие политических штампов, семантического поля «государство», что отражает иную иерархию ценностей, главенствующее место в ней личности и этических норм, независимых от поли­тико-идеологической сферы («Я исполню врачебный долг по совести и с досто­инством»); 3) отсутствует речевая агрессия, в частности разделение по идеоло­гическому, политическому, национальному признаку, часто употребляемые ЛСВ «общество», «сообщество» (в значении «сообщество медиков») входят в состав семантического поля «единство», («добровольно вступая в медицинское сообщество», «благородные традиции медицинского сообщества»).

Отличительными чертами «Клятвы российского врача» являются смысло­вая насыщенность, образность, достигаемые отсутствием штампов, яркой об­разностью («Клятва врача Республики Беларусь» — «хранить профессиональ­ную ч айну» и «хранить секреты доверившихся мне людей даже после их смер­ти» — в российской клятве), синонимические ряды в «Клятве российского вра­ча» всегда более многочисленны по сравнению с «Клятвой врача Республики Беларусь», в ряде случаев синонимическому ряду в «Клятве российского врача» не соответствует ни одно слово в «Клятве врача Республики Беларусь» («Клятва врача Республики Беларусь» — «не отказывать в совести и помощи», «Клятва РОССИЙСКОГО врача» — «в бескорыстной помощи», «Клятва врача Республики

Беларусь» — «независимо от его социального происхождения, вероисповедан и национальности», «Клятва российского врача» — «соображения личного, лигиозного, расового, этнического, политического, социального и иного неме дицинского характера»).

Семантические поля «Клятвы российского врача» более сложны, так, на пример, семантическое поле «медицина» включает три группы понятий: 1 профессия («врачебное искусство», «врачевание»; 2) человек а) пациент («MO, пациент»), представляемый не безликим объектом профессиональной деятель­ности, а личностью (не употребляется слово «больной», вместо «профессио­нальная тайна» «секреты доверившихся мне людей»); б) врач («коллега»), ува­жение к личности которого подчеркивается требованием добровольного прине­сения клятвы («Я даю эту клятву свободно и добровольно»); 3) цели деягельно-сти («здоровье моего пациента», «нормы гуманности») также свидетельствуют о влиянии на «Клятву российского врача» «Факультетского обещания» и «Клятвы Гиппократа». Эволюция одного из ключевых для медицинских этических ко­дексов слов — «коллега» («Факультетское обещание» — «сотоварищи-врачи», в советских клятвах -«товарищи по профессии» и «товарищи», «Клятва россий­ского врача» — «коллеги», «Клятва врача Республики Беларусь» — «коллеги») иллюстрирует влияние изменений в общественном сознании на логосферу вра­чебных клятв.

Рассмотренные особенности употребления лексики с этической семанти­кой позволяют не только проследить эволюцию профессиональных врачебных клятв и этических представлений, отраженных в них, но осмыслить наше про­шлое и настоящее во всей их противоречивости, иллюстрируемой логосферой медицинского этического кодекса, позволяющей выявить основные черты ри­торического идеала гармонизирующего онтологического диалога и тоталитар­ного языка.

А. И. Екадумов]

БИОЭТИКА В КОНТЕКСТЕ УТИЛИТАРНОГО ОТНОШЕНИЯ

К ПРИРОДЕ

Угроза глобальной экологической катастрофы, осмысление ограниченно­сти ресурсов экспоненциально возрастающего материального потребления, не­достаточности исключительно технологических и административных мер улучшения экологической ситуации, поставили перед интеллектуальным сооб­ществом проблему выработки человечеством экологически ориентированной этики — биоэтики

В период Нового времени и в последующем, по мере распространения ути­литарной парадигмы антропоприродного взаимодействия с распространением техногенной цивилизации, природа утратила сакральный статус и начала рас­сматриваться в качестве объекта, среды, подлежащей эксплуатации и организа-

ции в соответствии с потребностями человека. Такое утилитарно-потребительское восприятие природы становилось доминирующим по мере прогресса индустриальной цивилизации, формирования экономики массового производства, общества массового потребления.

Критика антропоцентризма как фундаментального основания утилитарист­ской стратегии социоприродного взаимодействия, постановка проблемы эколо­гической этики получила достаточное распространение в период перехода за­падного общества в супериндустриальную фазу, когда экологическая угроза стала очевидна благодаря очевидности масштабов разрушительного антропо­генного воздействия на природную среду. Ни рыночная, ни административно-плановая экономическая система не обладают достаточно развитыми механиз­мами, предотвращающими экологический ущерб технико-экономической ак­тивности человечества в долгосрочной перспективе. Поэтому основной акцент в поиске решения экологической проблемы оказывается тесно связан с изменени­ем культурных и политико-правовых факторов цивилизационного развития. Однако в конечном итоге социокультурный фактор выступает в качестве доми-

нирующего.

Стратегические пути социокультурного развития определяются ценност­ным стандартом социума, таким образом, проблема экологической безопасно­сти человечества оказалась тесно скоррелирована с проблемой жизненных це­лей и этических ориентиров современного человека.

В отличие от экологического законодательства, формирование экологиче­ской этики предполагает развитие более гибкой системы регулирования чело­веческих взаимоотношений с природной средой, базирующейся на системе внутренних императивов индивида. При этом само понятие этики предполагает наличие диалогической ситуации, субъекта-партнера. То есть, формирование экологической этики означает отказ большей части современного человечества, включенного в индустриальную или уже в постиндустриальную культуро-Цивилизационную систему, от утилитарно-монологического, субъект-объектного отношения к природе, и переход к партнерски-диалогическим, субъект-субъектным взаимоотношениям с природой.

Базисным противоречием подобного прарадигмального поворота в эколо­гической культуре техногенного общества выступает противоречие между ути­литарным характером причин, провоцирующих обращение человечества к эко­логической этике, и связанным с утилитарно-практической сферой, но принци­пиально несводимыми к ней этическими факторами регуляции человеческого

поведения.

В техногенной экологической культуре доминирующим императивом регу­лирования взаимоотношений общества и природной среды выступает инстру-Менталыю-прагматический компонент антропоприродного взаимодействия. Включение природы в сферу этического продиктовано в техногенном обществе Не собственно этическим, эстетическим или религиозным факторами, а в пер-

L

вую очередь, собственно утилитарно-прагматическим, — осознанием потреб! сти изменения отношения человечества к природе ради выживания и достой! го существования самого человечества.

Традиция техногенной культуры питает восприятие природы как самоце ного партнера в диалогическом взаимодействии с человечеством, то есть, -зволяет трактовать природные объекты в контексте этических категорий, л] постольку, поскольку данная культура сохранила в себе элементы мировоззр« ческие комплексов, доминировавших в доиндустриальный и раннеиндустриал ный периоды. Взаимоотношения аграрного общества с природной сред( строились не более осторожном отношении к волюнтаристскому вторжению! природный порядок ради получения дополнительного комфорта и материал! ных благ. Поклонение божествам, персонифицирующим силы природы и сг занная с ними экокультурная традиция, воспроизводившаяся в аграрных обп ствах в период утверждения монотеистических религий, само традиционш мировоззрение аграрного общества, ограничивали человеческую экспансию природную среду. Однако преобладание экофильных ориентации в отношеш к природе в значительной степени базировалось попросту не отсутствии дост| точно четких альтернатив существующим в тот период традиционным практг кам; взаимоотношения с божествами, покровителями различных территорий ландшафтов, строились на принципах договора (практика жертвоприношений а также из страха вызвать их гнев.

Такой взгляд на традиционную, экофильную культуру позволяет говор] собственно об экологической этике как о недавнем изобретении интеллекту^ лов. Достаточно развитые основания для формирования экологической этик* содержатся в как буддизме, так и в течениях христианства (учение Франции Ассизского), но экологической этики, как особой, специализированной этик1 человечество до сих пор не знало.

Основания этического отношения к природным объектам несводимы осознанию практической угрозы человеческому существованию в результате • несоблюдения. Самоценность этических предписаний позволяет усомниться ь в распространенности этического отношения к природе в традиционном общ* стве, поскольку антропоприродное взаимодействие регулировалось не системе! нравственных предписаний, а обычаем, так и в перспективах искусственной конструирования экологической этики, основанием которой выступает угроз экологического самоуничтожения человечества.

Формирование этических или близких к этическим форм регулирован] взаимоотношений человека с природой прежде всего может базироваться ' признании самоценности природы независимо от потребностей и целей челет ка. Такое признание возможно по мере усиления у членов техногенного общ( ства смысложизненных ориентации, несводимых к материальному потребленш и престижу, возрастания ценности творческой самореализации в постиндустрй| альной культуре, развития системы нематериальных, интеллектуальных и эсте-*

тцческих потребностей. Разностороннее развитие духовной сферы и усиление геетрогенности социокультурной среды — наиболее перспективные факторы предотвращения экологической угрозы.

Е.В. Назарова

ЭКОЛОГИЧЕСКАЯ ЭТИКА: ПРИНЦИПЫ И ПОСТУЛАТЫ

Во второй половине XX века человечество вступило в новую стадию сво­его развития. Ее своеобразие определяется осознанием уязвимости бытия чело­века перед им же созданной технической мощью, ограниченности возможно­стей биосфер, ее ресурсов, необходимости радикального изменения стратегии и характера человеческой деятельности.

Глобальная экоопасностъ, выдвинув на передний план проблему сохране­ния цивилизации, высветила фундаментальность и значимость общечеловече­ских ценностей и интересов, прежде всего, связанных с моралью. Это обстоя­тельство находит свое отражение в становлении и развитии экологической эти­ки.

Настала пора расширить классическое антропоцентрическое понятие этики

и включить в него экологическую этику, т.е. ставить вопрос не только о том, что хорошо или плохо для человеческого сообщества, но и о том, что хорошо или плохо для всей системы: «человечество плюс природа». В этой современной этической концепции мерило человеческих поступков — согласование потреб­ностей людей и природных экосистем, которые являются колыбелью и основой

жизни на Земле.

Как теологи, так и философы создали антропоцентрическую и геоцентри­ческую модели мира - модели, где окружающие нас реалии не имеют достаточ­ного значения. Ведь Homo sapiens не является центром Земли, а Земля не явля­ется центром Вселенной. Homo sapiens представляет собой один из миллионов видов, частицу процесса жизни, такую же, как дельфин, мышь или вирус. Земля - одна из миллиардов планет в Галактике, а таких галактик - миллиард.

Для решения чрезвычайных задач. С которыми столкнулось современное человечество, традиционная концепция этики должна быть расширена так, что­бы туда входил не только Homo sapiens, но и окружающая среда и существую­щие формы жизни. Для этой расширенной концепции предлагается название «экоэтика». которая предполагает, что помыслы и поведение человека должны сообразовываться с тем, что «хорошо» и «плохо», благотворно или губительно Для единой системы Homo sapiens плюс природа.

Предмет и статус экоэтики, как и биоэтики, еще не сложился окончательно. Но эти развивающиеся отрасли этики активно формируют ценностные принци­пы и ориентации, которые должны лежать в основе наших обязательств перед будущим природы и наших потомков. При этом обозначаются основные про­блемы био и экоэтики: должны ли их принципы основываться на признании не­зависимой внутренней ценности природных систем, или эти ценности должны

определяться в связи с человеком, его потребностями; является ли объектом моральной оценки и регуляции природа сама по себе или отношение человека ней. В рамках этих проблем подлежат обсуждению пять основных постулате^ экоэтики, предложенных профессором Отто Кинне (Германия).

• Наша дилемма состоит в том. что мы в значительной степени уже ушлц из того мира, в котором родились и для которого были созданы. В этом смыслу мы стали большими специалистами по изменению и уклонению от этих зако нов, мастерски подменяя в собственных интересах модели сосуществованн моделями преобладания. Нас ждет суровое наказание, если мы не установи новое равновесие между нашим современным существованием и экосистемнь прошльм, т.е. не воссоздадим совместимость схем метаболизма, существу» щих в природе и в человеческом сообществе. Это первый постулат экоэтики.

• Нужна новая концепция охраны окружающей среды, которая включила бы в себя защиту среды обитания братьев наших меньших. Они не могут ска| зать за себя. Мы должны действовать от их имени, опираясь на наши знания Необходимо признание ответственности человечества за состояние других понентов экосистем. Это второе положение экоэтики.

• Для того чтобы выжить в нашем новом мире, требуется научить управлять животным, которое находится внутри нас. Мы должны развить в < такие ценности как самоограничение, ответственность, честность; обозначм цели — мир, свобода, достоинство, справедливость, права человека; укрепл. веру в идеалы — добродетель, альтруизм, помощь, любовь. Это третий посту ла^ экоэтики.

• Чтобы уберечь, сохранить невредимым сложное человеческое сообща ство, требуются мудрость и умение сглаживать конфликты и стремление при мирить экономику с экологией, оценивая и то, и другое моральными критерия| ми. Таков четвертый принцип экоэтики.

• В мире, где есть войны, голод, бедность. Болезни, где миллионы люде)( влачат жалкое существование, найдется ли достаточно доброй воли, времени : энергии, чтобы взяться за разрешение указанных проблем? Если ответ буде «нет», то человек разумный исчезнет со сцены жизни в не совсем отдаленно^ будущем. Это пятое положение экоэтики.

Будучи изначально вне процесса жизни на Земле, этика — особенно эко этика — стала единственной и важнейшей предпосылкой защиты жизни Homo sapiens, увеличения продолжительности жизни нашего вида, а также из| бежания катастроф гигантских масштабов.

Д.А. Пинск ПРАГМАТИЧЕСКИЙ МЕТОД И БИОМЕДИЦИНСКАЯ ЭТИКА

Социальный опыт рассматривается в прагматизме без какого бы то ни бь ло метафизического фундамента — как безосновный, поточный, имеющий <

рее сетевую, нежели иерархическую структуру. С точки зрения прагматистов, ему не свойственны резкие и окончательные разделения и дихотомии противо­положных и несовместимых «сущностей». В нем действует принцип непрерыв­ности, и любое разграничение и противопоставление в нем имеет лишь относи­тельное значение. Такой характер человеческого опыта предполагает и соответ­ствующий способ человеческой деятельности — прагматический метод реше­ния возникающих в потоке опыта проблем. Прагматический метод предусмат­ривает: а) описание, анализ и оценку данной проблемной ситуации, в ходе ко­торых выясняется специфика и новизна возникшего затруднения и противоре­чия, а также равнение данной ситуации с предшествующим опытом; б) выдви­жение гипотезы, предположительного плана изменения ситуации и просчет возможного результата и последствий предлагаемого действия или же утили­тарный выбор между уже имеющимися конкурирующими теориями и проекта­ми; в) само действие, реализацию плана, которые одновременно есть проверка истинности-полезности гипотезы.

Принципиально важной характеристикой прагматического метода является его недогматичность, относительность, «эластичность». Условия диктуют вы­бор, и решение в зависимости от обстоятельств может быть изменено. Ни одно решение не должно приниматься на основе заранее и в принудительном поряд­ке принятых аксиом. Прагматический метод не гарантирует неизбежных ре­зультатов. Он представляет собой, по выражению Уильяма Джеймса, «только определенное отношение к вещам» (attitude of orientation). Решение всегда должно исходить из специфики данной проблемной ситуации. Согласно Джеймсу, «прагматический метод побуждает нас отвращать свой взор от раз­ных «первых вещей» — принципов, категорий, мнимых необходимостей и за­ставляет нас смотреть по направлению к «последним вещам» — результатам, плодам, фактам». Из каждого высказывания, идеи, гипотезы мы должны извле­кать их «наличную стоимость» (practical cash-value), должны заставить их рабо­тать в потоке нашего опыта. Мы должны воспринимать их не столько как гото­вые решения, сколько как программы для дальнейшей деятельности, как спосо­бы изменения положения дел. Это бесконечный процесс, который, разумеется, чреват ошибками, но, с другой стороны, в нем заложена и возможность само­корректировки и самосовершенствования, то есть исправления возможных ошибок.

Социальные, особенно межличностные, отношения находятся в хрупком и остояшю видоизменяющемся равновесии. При решении возникающих здесь Роблем нецелесообразно и нередко даже опасно руководствоваться априорны-и и конечными идеалами, навязывающими тот или иной способ поведения, ходимо искать компромисс и идти по пути удовлетворения потребностей и тересов всех участников конфликта, а не искать суррогатной, а потому всегда к° временной, замены противоречия принудительной силой или идеологи­ей внушенным убеждением. Если же удалось достичь успеха в данной про-

блемной ситуации, когда потребности удовлетворены и найден общий интер то новая ситуация сама собой получает статус реальности. Успешный прец дент подтверждает, таким образом, истинность гипотезы. Познаваемый пред (в данном случае проблемная ситуация конфликта) включается в поток опь изменяется и преобразуется в нем, одновременно обогащая его. Это непрерь ный и бесконечный процесс проб и ошибок, целью которого является постоя ный рост и качественное изменение. Такой моральный императив вместе с : тегорическим запретом на насилие становится в прагматизме главным условие необратимости «мелиорирования» — качественного улучшения культурного | социального опыта — и подкрепляется идеалом демократической формы оби ственной жизни, в которой «все участвуют и все вносят свой вклад».

Прагматический опыт предполагает особой отношение к принципам и ] вилам, организующим и регулирующим социатьный опыт, в том числе деяте ность ученого и профессионального работника, в частности, медика. Они доли ны рассматриваться в их единстве и взаимосвязи — как элементы общей сист мы мышления и действия. В сомнительных и затруднительных ситуация столкновения и противоречия принципов между собой решение должно варяться сравнительным анализом требований, налагаемых всеми актуальны! принципами и выяснением области значения и возможных последствий кажд<{ го из них. Предпочтение одного принципа перед другими и выбор соответ вующей стратегии поведения должны быть логически обоснованы и открь аргументированы с точки зрения допустимости, целесообразности и эффек ности действия.

Принципы биомедицинской этики («не навреди», «совершай благо», жай автономию личности пациента», «соблюдай справедливость» и др.) в пра матической методологии получают соотносительное значение, т.е. рассматрй ваются всегда только по отношению друг к другу. Исходной априорной уста| новкой является требование внимания к любым соображениям, мнениям представлениям, выражающим потребности и интересы всех участников про блемной ситуации, и их учета при принятии решения. Однако это не означав безусловного подчинения одного принципа другому и построения жесткой непреложной иерархии норм и ггравил, где устанавливался бы общий порядо их значимости, согласно которому некоторая норма признается главенствуй щей, а остальные в той или иной степени подчиненными ей и соподчиненным!) между собой. Напротив, значимость принципа определяется ситуацией, ни < из них не может быть a priori абсолютным, безусловным и общеобязательный В случае конфликта принципов нарушение одного или нескольких из них неиэ бежно, поэтому критерий выбора (основание для предпочтения данного прия ципа и соответствующего ему действия) — наибольшая вероятность наилучше го результата (не исключающая риск, но иногда даже предполагающая его), здравоохранении — это сохранение жизни и обеспечение блага пациента. Во прос выбора в прагматизме считается не теоретическим, а сугубо практически

разрешающемся в действии, ибо, согласно прагматистам, возможное в этом ми­ре гораздо 'уже требуемого; между идеалом и действительностью происходит вечный разлад, который можно устранить лишь пожертвовав частью идеала. Поэтом}' при выборе нужно предпочитать те идеалы и принципы, которые одерживают верх при наименьшем количестве жертв и порождают наименьшие страдания. «Придумайте какое-нибудь средство осуществить свои идеалы и в то же время удовлетворить требования других — вот единственный путь к миру» (У. Джеймс).

С. В. Воробьёва

ПАРАНЕПРОТИВОРЕЧИВЫЙ КОНТЕКСТ АРГУМЕНТАТИВНОГО

ДИСКУРСА И ПРОБЛЕМА ЭТИЧЕСКОГО ВЫБОРА

В ОБЛАСТИ МЕДИЦИНЫ

Этический аспект аргументативного дискурса, как. впрочем, и коммуника­ции в целом, особенно «обостряется» в сфере медицинских отношений на всех уровнях. Даже в условиях максимально точного диагностирования возникают проблемы установления точного обусловливания, выявления его достаточных и необходимых условий, а значит, элиминация недостаточных и ненеобходимых. Установление причинных связей предполагает локализацию этического эталона в конкретном человеке. Наличие ошибок обусловливания — ошибки недоста­точного основания, «ложного следа», «после этого, значит по причине этого», смешение причины и следствия— делает представление об этическом эталоне эфемерным, т.е. нереальным, призрачным.

Степень персуазивности контекста на уровне «врач-пациент» зависит от этической детерминанты, определяющей их коммуникативные стратегии (на­пример, для врача: сказать или не сказать правду о состоянии здоровья и про­гнозах предстоящих лечебных мероприятий, что, в свою очередь, находится в зависимости от психологии, знаний, «трезвости» мышления пациента). Очевид­но, что дескрипция, объяснение, систематизация, прогнозирование в области медицинских знаний и практики, а также коммуникативные процессы в меди­цинской сфере неотделимы от этического контекста. Этическая состаачяющая аргументативного дискурса двойственна. С одной стороны, она дескриптивно-ретроспективна, систематизируя этический опыт, с другой — прескриптивно-проспсктивна, определяя моральный аспект будущих коммуникативных страте­гий, свободных от шпенглеровского ряда «рок, напасть, случай, стечение об­стоятельств, предназначение»1, а также от трансцендирования моральных обя-зате.тьств. Действительно, крайними координатами этического выбора являются м°ральный фатализм с тотальной зависимостью от объективных обстоятельств, с Детерминацией поведения в соответствии со строго определенными схемами и этический волюнтаризм с категорическим отрицанием необходимости и объяв­лением абсолютной свободы человека в своих моральных решениях.

Дизъюнктивный выбор между «можно» и «нельзя» осуществляется уровне «моно» (самостоятельного принятия решения) и на уровне «диа» (ко лективное принятие решения). Является ли предельный консенсус абсолютно альтернативой плюрализма? Тем более что в большей части случаев приня решения в медицинской практике осуществляется в паранепротиворечивых у<| ловиях.

Исходные установки классической, интуиционистской, конструктивной л^ гик не позволяют элиминировать закон запрещения противоречия, так как в ни исследуются жёсткие альтернативные ситуации, соответственно «или-или» (и<| тинно или ложно), но не одновременно, конструктивный процесс либо реализ ем. либо не реализуем. Для многих видов изменений невозможно чётко разг ничить состояния «до», «в процессе» и «после изменений». Вследствие неопр делённости времени и состояний изменяющегося предмета или системы возни кает необходимость интерпретировать высказывания об этих состояниях отн<| сительно временных интервалов, частично захватывающих период переходног состояния. В результате, относительно периода переходного состояния, должн| быть признаны истинными как высказывание, так и его отрицание.

Противоречивые данные возникают в научных теориях (в том числе и дицинских), дискуссиях, полемике. Медицина как на уровне теоретическом, тй и на уровне коммуникативном не только не является исключением, но, напр тив, представляет собой симптоматичный пример паранепротиворечивост При диагностировании болезни, определении пределов допустимого вмеи тельства (эксплицитно выраженного, например, при воздействии на психику ' ловека психотропными средствами), выборе и назначении методов и среден лечения и др. интеллектуальных операциях приходится принимать решение •! условиях интервальной паранепротиворечивой семантики, допускающей одна временную истинность и ложность одного высказывания. Например, этически аспект проблемы трансплантации пересадочного материала (в том числе, орг нов) требует разрешения вопросно-ответной ситуации в паранепротиворечивь условиях, когда интересы «реципиента» требуют от медицинских работника взятие материала для пересадки в кратчайшие сроки после наступления смер «донора», а противоположные интересы «донора» требуют максимальных трат (включая и временные) на реанимационные мероприятия с целью реализ ции всех возможных способов возвращения человека к жизни. Поэтому neo6x<j димы строгие научные критерии констатации смерти, базирующиеся на боли адекватных моральных принципах. С этической точки зрения ни один больно не может рассматриваться в качестве «потенциального донора» до момеЕ констатации не клинической, а биологической смерти.

Среди аргументов, используемых в доказательствах в паранепротиворечй вом контексте, наряду с принимаемыми в качестве очевидных суждениями достоверными суждениями о фактах, принимаются общие положения: фило софские принципы, специфические принципы данной науки, нормы права и •

в качестве обязательного неотъемлемого компонента — нормы и правила нрав­ственности. Частная паранепротиворечивая ситуация, окончательно не разре­шённая, касается этического вопроса о том, можно ли говорить о жизни челове­ка, если гибнет только кора головного мозга, при сохранении сердечной дея­тельности, т.е. наступлении так называемой мозговой смерти. Человек необра­тимо утрачивает личностные качества и перестаёт быть социальным существом при сохранении биологических функций.

Аргументация — как разновидность интеракциональной структуры, со­стоящей из речевых актов и имеющей целью разрешение конфликта в чью-то пользу. — в медицинской сфере сопровождается доводами в поддержку мо­ральных принципов. Такими доводами являются контекстуальные аргументы «к традиции» (например, «не навреди»), «к здравому смыслу», поскольку каждому человеку присуще чувство правильности и общего блага как результата общего уклада и целей, «к смерти» (например, «все там будем» или «все мы смертны»),

«к авторитету» и др.

В основе почти всех практических решений-рекомендаций на уровне «врач-пациент» лежат аргументы к традиции и к здравому смыслу. На здравый смысл опираются по преимуществу нечёткие, редко формулируемые принципы, касающиеся поддержания человеком тонуса своего организма и здоровья в це­лом. Во многих случаях в беседе с пациентом врачу также приходится апелли­ровать к здравому смыслу, так как люди склонны представлять свою жизнь подчинённой каким-то общим идеям и теоретическим соображениям, иногда сопровождая апелляцию корректировкой оценок и дескрипций, которых при­держивается пациент.

Аргумент к авторитету, направленный на поддержание оценочного выска­зывания (например, по поводу состояния больного и предстоящих мероприятий по его оздоровлению), является во многих ситуациях необходимым, хотя и не­достаточным. При его использовании следует различать, согласно Ю. Бохень-скому, эпистемический авторитет (авторитет специалиста в определённой об­ласти) и деонтический авторитет (авторитет вышестоящего лица или группы лиц). В случае эпистемического авторитета «некто является для меня авторите­том, когда я убеждён, что он знает данную область лучше меня и что он говорит правду7. Например. Эйнштейн для меня — эпистемический авторитет в физике, школьный учитель для своих учеников — эпистемический авторитет в геогра­фии». Случай деонтического авторитета имеет место тогда, «когда я убеждён, что смогу достичь цели, к которой стремлюсь, только выполняя его указания. Мастер — деонтический авторитет4 для работников мастерской, командир отде­ления - для рядовых и т.д.»". Деонтический авторитет, в свою очередь, подраз­деляется на авторитет санкции, поддерживаемый угрозой наказания, и автори­тет солидарности, поддерживаемый стремлением достичь поставленную общую Цель. Очевидна аналогия с дискурсом коммуникативных процессов в медицине. Теоретическая и клиническая деятельность врача должна замыкаться на

перманентное воспроизведение в памяти медицинского тезауруса исключитель но в рамках критического мышления. Поэтому неоспоримым, на наш взгляд, является усиление этической составляющей в образовательной программе по подготовке специалистов в области медицины с обязательным указанием логи­ческой проблематики, обостряющей моральный аспект теоретического и прак­тически-действенного мышления профессионала в медицинской сфере.

ЛИТЕРАТУРА

1 ШпенглерО. Закат Европы. М., 1993. С.273.

Бохеньский Ю. Сто суеверий. Краткий философский словарь предрассудков. М., « 1993. С. 15-16.

С.В. Воробьёва, О.В. Швед]

КАТЕГОРИИ ЭТИКИ В ТЕОРИИ РИТОРИЧЕСКОЙ КОММУНИКАЦИИ: БИОЭТИЧЕСКИЙ АСПЕКТ

Статус теории риторической коммуникации и её отношение к этике, как, впрочем, к философии бытия, философии языка, логической прагматике и дру-' гам отраслям гуманитарного знания, представляется весьма неопределенным. Рассмотрение его в этическом аспекте возможно в рамках двух противополож- ' ных по сущности моделей — теоцентрической и анропоцентрической.

И. Кант полагал, что закон обречён на низкую эффективность до тех пор, пока человеческий разум является Законодателем. Этический вопрос соприка­сается с философией бытия, поскольку его решение принципиально зависит от того, каким образом человек воспринимает мир и себя в этом мире, в чём видит смысл собственного существования. Именно в размышлениях над этой пробле­матикой имплицитно содержатся истоки детерминант добра и зла. В соответст­вии с решением данных проблем организуется жизнедеятельность человека. Рефлексивно-оценочная установочная модель в осмыслении реальности наряду с двумя другими моделями — естественно-научной и социально-практической — предполагает особый модус рациональности, свою коммуникативно-эпистемическую конфигурацию и специфическое представление реальности.

Геоцентрическая модель, которая остаётся вне нашего исследования, бази­руется на христианской этике, родившейся в процессе размышлений человека о себе, смысле жизни, основанных на Откровении. Но в рамках данной модели подход к ценностям и их оценкам оказывается надприродным и дополняется «истинами сверхприродными, которые разум принимает только в свете веры»1.

Антропоцентрическая модель концентрирует решаемые ею проблемы во­круг человека1.' Адресация к этике в малой степени вероятна при изучении таких сторон речемыслительной деятельности человека, например, как грамматика, но эксплицитно проявляется в риторической коммуникации.

Ещё в античности утвердились два вида дискурсивных практик: 1) сокра-

тический диалог как совместный поиск истины путём взаимной критики; 2) ри­торический монолог (риторическая суверенная речь). Сократический диалог ба­зируется на фундаментальном убеждении, что все люди — возможные комму­никанты, объединенные потенциальным фундаментальным согласием, и что дань невежество или недостаток рефлексивности ведут к разногласиям, непри­миримым противоречиям. Данный вид дискурсивной практики включает две компоненты: эпистемическую, т.е. требование объективности, преодоления приватных мнений и локальных предрассудков, трансцендирование конечности, временности, и этическую как эгалитарную заповедь, как возможность неогра­ниченной взаимной критики. Последняя особенно очевидна в дискуссионных и полемических дискурсах, где разделение автора и субъекта мнения перерастает в конфронтацию точек зрения.

Риторический монолог, напротив, замыкается на признании неустранимо­сти насилия из межличностных отношений, что оправдывается ссылками на ра­дикальное разнообразие, плюралъность мнений, убеждений, ценностей, интере­сов и целей.

Уже Сократ осознал трудности, связанные с возможностью истинностной и ценностной интерпретацией одного и того же высказывания. На вопрос, может ли справедливый человек совершить несправедливый поступок, он, придержи­ваясь ценностного подхода, отвечал отрицательно: если это произойдёт, чело­век перестанет быть справедливым. В рамках истинностного подхода такая си­туация вполне возможна. Л. Шестов по этому поводу писал. «Сократовское уве­рение, будто с дурным не может приключиться ничего хорошего, а с хорошим — ничего дурного, есть «пустая болтовня» и «поэтический образ»»2.

Классическая философская парадигма с её приматом традиционной логики и двузначной аргументации сегодня практически преодолена. «Аргументация в релятивистском мире науки» несовместима с деятельность трансцендентально­го субъекта, абсолютного духа3. Формальное мышление дополняется мышлени­ем неформальным (критическим), что нельзя интерпретировать как дополнение рефлексии искусством критики, а что необходимо рассматривать как процесс вторжения в область неопределённости, нечеткости и поиск алгоритмов приня­тия решения в них. Макротипы речевых ситуаций (как письменных, так и уст­ных), сопровождающие, например, терапевтическую деятельность врача даже при максимально точном диагностировании (но без точки максимум), никаким образом не могут быть дистанцированы от дескрипции (описания положения Дел, «возможных миров» и т.д.). экземплификации (введение в дискурс приме­ров), аргументации в условиях неопределённости, нечёткости референта, отсут­ствия жёстких детерминант в «очерчивании» анализируемой ситуации. Кроме этого, в тексте медицинского характера как инструменте коммуникации экс­плицитно проявляется антиципирующий (прогнозирующий) аспект, прямо или Косвенно связанный со здоровьем человека, с индивидуальным подходом к ди-агностике и лечению больного.

Ф.Х. ван Еемерен и Р. Гроотендорст называют четыре фактора, котор могут создать нечёткость выражения речевого акта: 1) невыраженность KOMN никативного смысла; 2) неопределённость референции, 3) использование ней вестных слов и выражений; 4) расплывчатость, нечёткость понятий4. Последа вия проявления данных факторов в медицинской коммуникативной практике] могут рассматриваться в отрыве от биоэтического контекста. Гиппократовск принцип индивидуального подхода к пациенту предполагает «риторизацию» ] «вне» биохимических, биофизических, психологических и др. параметров стояния здоровья в этических рамках антропоцентрической модели.

Этическая составляющая антропоцентрической модели должна базир ваться, согласно Ю. Хабермасу, на принципе универсализации в качестве оби го правила аргументации, а значит, основанием перехода от одной стадии арг] ментации к другой должна выступать не логическая модальность необходи сти, а практическая модальность персуазивности (убедительности). В общещ) и практических рассуждениях в сфере медицины эксплицитно проявляются • кие модификации логической оценки «истинно» как «нормативно-истинна «ценностно-истинно», «когнитивно-истинно», «психологически-истинно» и, с помощью которых оцениваются смыслы высказываний о соответствую!] реальностях. При их учёте и экстрагируется резюмирующая формула эти]) дискурса, оправдывающая претензии на значимость только таких норм, котор^ могут быть признаны и одобрены в идеальной аудитории коммуникантов пра тического дискурса.

ЛИТЕРАТУРА

'Войтыла К. Основания этики /.' Вопросы философии. 1991. № 1. С. 31. "Шестов Л. Скованный Парменид. Париж, 1927. С. 50-51. "ЯскевичЯ.С. Аргументация в науке. Мн.. 1992. С. 81.

"Еемерен Ф.Х. ван, Гроогендорст Р. Аргументация, коммуникация и ошибки. СП| 1992. С. 191.

А. В. Орл

ЭТИЧЕСКИЕ ОСНОВАНИЯ НЕОРИТОРИЧЕСКОЙ КОНЦЕПЦИИ АРГУМЕНТАЦИИ

В любой научной дискуссии, и в частности в медицине, невозможно изб жать постановки вопроса об этичности или неэтичности акцептации опредеяе^ ной проблемы, вопроса, использования аргументов. Ответ на данный вон] человечество пытается найти вот уже несколько тысячелетий. Он состоит только в том как вести дискуссию, но и в том, какая область знания доля иметь пальму первенства при решении данной проблемы. Мы предлагаем ра<| смотреть ответ неориторики на эти вопросы.

В середине XX века два бельгийских философа Хейм Перельман и Лк

Ольбрехт-Титека основали неориторическую концепцию аргументации. Инте­рес к аргументаи.ии в это время был вызван не случайно, он был связан с антро­пологическим поворотом философии и стал своеобразной реакцией на идеи по­зитивизма. Нельзя сказать, что данная концепция была основана на пустом мес­те, предпосылки ее основания, как считают сами авторы, были заложены еще в древнегреческой философии Аристотелем. Название «неориторической» кон­цепции X. Перельмана и Л. Ольбрехт-Титеки было получено в результате того, что аргументации (по их мнению) близки заботы риторики, о которых писал Стагирит. Однако кроме риторики аргументации близка и диалектика, но тер­мин «диалектика» утратил свой первоначальный смысл, который был вложен древними. Особенно этой трансформации способствовал Гегель. Еще одним недостатком диалектики, как считают неориторики, является то, что она совер­шенно упускает из вида понятие риторики — аудиторию, которое и становится центральным понятием теории аргументации у X. Перельмана и Л. Ольбрехт-Титеки.

Говоря о соотношении аргументации и этики, необходимо отметить, что

они являются двумя неразрывными составляющими в процессе дискуссии меж­ду оратором и аудиторией, причем аудиторией оратора может быть один чело-вех и более. Хотя нередко оратор становится одновременно и аудиторией, про­исходит это в том случае, когда человеку необходимо взвесить все за и против. Данная забота об аудитории со стороны оратора обусловлена необходимостью убедить ее в каком-либо тезисе. Для этого необходимо знать специфику ауди­тории (то. что может быть этичным в одной аудитории может стать неэтичным в другой). Основатели неориторической концепции аргументации X. Перельман и Л. Ольбрехт-Титека выделяют два типа аудитории: универсальную и частную. С универсальной аудиторией связано дедуктивное логическое доказательство, данная аудитория представляет собой безликое собрание человеческих качеств, для нее характерно то, что успех в данной аудитории определяется истинностью посылок, которые должны обеспечивать истинность заключения. Принятие те­зиса в этой аудитории зависит от процесса понимания, для этой аудитории можно выдвинуть следующий тезис «понять — значит принять».

По другому дело обстоит в частной аудитории, где оратору необходимо за­ранее ориентироваться на какую-то определенную аудиторию, в ней не может идти речь об убедительной силе доказательства. В частной аудитории оратор не имеет дело с истинами, он имеет дело с мнениями, он заботиться не о создании Убеждений у аудитории, а о принятии определенного тезиса. Те аргументы, ко­торые работают в одной аудитории, могут не сработать в другой, примером мо­жет быть аудитории верующих и атеистов. Однако не стоит рассматривать про­цесс общения оратора и аудитории как односторонний, так как не только аргу-ментатор воздействуег на аудиторию, но и аудитория в свою очередь воздейст­вует на оратора, поэтому ему приходится постоянно приспосабливаться к этой аудитории. Данное понимание аргументации не находит применения у X. Пе-

рельмана и Л. Ольбрехт-Титеки. Поскольку аргументация рассматривается,

это характерно для риторических концепций аргументации, как односторонний

процесс оратор-аудитория, хотя в этих концепциях отмечается, что аргумента-1

ция несет в себе двойную функцию по воспитанию как оратора, так и аудито-j

рии.

В процессе дискуссии оратор вынужден придерживаться определенных этических норм. В случае неэтичного поведения аудитория может просто отка-i заться слушать оратора, независимо от того, какие аргументы он при этом мо­жет выдвигать. В таком случае оратор «дисквалифицируется» из процесса ком­муникации. По мнению основателей неориторической концепции аргумента­ции, от этических ошибок должны быть очищены, прежде всего, эпидейктиче-ские речи. Данный вид речей был довольно подробно рассмотрен Аристотелем, который наряду с этим видом речей выделял также совещательные и судебные. Но как считают X. Перельман и Л. Ольбрехт-Титека эпидейктическим речам было отведено незаслуженно мало внимания. По их мнению, данные речи ока­зывают воспитательное воздействие как на оратора, так и на аудиторию.

Этика, и с этим трудно не согласиться, всегда несет на себе отпечаток свя- • зи с определенными традициями, существующими в обществе. Недаром этимо- ] логия слова «этика» нам говорит, что ethos в переводе с греческого первона-' чально означало нрав, обычай, привычку. Аргументация же может иметь в сво- ' ем основании апелляцию к традициям. Обычно такую апелляцию в аргумента­ции называют общими местами или топами, которые следует понимать как ба­нальные истины принимаемые человечеством. Для X. Перельман и Л. Ольб­рехт-Титека общее место это «...точка зрения, ценность, которую надо прини­мать во внимание при каждой дискуссии и правильное понимание которой ве­дет к какому-нибудь правилу, максиме используемой оратором». Примером общего места может быть следующее высказывание: «Свобода лучше неволи». Аргументация, которая в своем основании имеет общие места, апеллирует к консерватизму. В данном консерватизме есть как положительные, так и отрица­тельные моменты, с одной стороны остается очень мало место для инноваций, а с другой стороны апелляция к традиции позволяет избежать определенных ошибок.

Однако традиции, а вместе с ними и этика со временем претерпевают не­которые изменения, поэтому логично затронуть такие центральные понятия не­ориторической концепции аргументации как «ценности» и «иерархия ценно­стей», которые формируют сам}' этику. Ценности являются некими конвенция­ми, принятыми определенной (частной) аудиторией, но если ценности иногда совпадают в определенных аудиториях, то иерархии ценностей практически ни­когда (иначе '"различий между частными аудиториями просто не существовало бы). Оратор, зная ценности, которые принимает частная аудитория, может под­водить под них определенный тезис.

Таким образом, из всего выше сказанного можно сделать следующие вы-

воды, во-первых, процесс аргументации невозможен без соблюдения элемен­тарных этических норм, которые должны соблюдаться как оратором, так и ау­диторией. Во-вторых, универсальная аудитория слабо связана с проблемой эти­ческого обоснования, поскольку на первый план выходит проблема объяснения и понимания. Для данного типа аудитории понимание тезиса аудиторией при­равнивается к его принятию. Поэтому, вопрос об этичности или неэтичности аргументов является заботой частной аудитории, так как в ней речь идет о мне­ниях, а не об истинах, где оратор вынужден ориентироваться на конкретных людей, а не на абстрактного человека универсальной аудитории.

Е.А. Дудко

ФОРМИРОВАНИЕ НАВЫКОВ УПРАВЛЕНЧЕСКОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ

У СТУДЕНТОВ МЕДИЦИНСКИХ ВУЗОВ:

ЭТИКО-ГУМАНИТАРНЫЕ АСПЕКТЫ

Сфера деятельности специалистов с высшим медицинским образованием многофункциональна и включает управление коллективами на различных уров­нях. Необходимым компонентом профессиональной культуры будущего спе­циалиста, в том числе и студентов-медиков является овладение навыками управленческой деятельности, поскольку многие из них будут в дальнейшем за­ниматься не только профессиональной деятельностью, но и организационно-управленческой

Возрастающие масштабы изменений в обществе, затрагивающие непосред­ственно и систему здравоохранения, требуют освоения новых методов и подхо­дов в управление организациями, умелого использования людских ресурсов, развития творческого потенциала отдельных работников и групп.

Современные концепции управления ориентируют на такие ценности как эффективность, растущая готовность к нововведениям. Важно развивать у руко­водителей умение к творческому подходу в решении проблем и способности к инновациям, готовности к переменам.

Искусство управления проходит испытания в кризисных ситуациях, когда требуется принимать решение на основе неясной, неполной и даже противоре­чивой информации. Готовность к риску и способность быстро принимать пра­вильные решения относится к ключевым моментам деятельности руководителя. Специалисты считают, что по-видимому, в ближайшие десятилетия веду­щим типом руководителя должен быть человек творческий, нацеленный на бу-Дущее, умеющий приспосабливаться к новым условиям, готовый к сотрудниче­ству.

Сложные проблемы требуют объединения усилий людей совместно осуще­ствляющих их решение. Создание рабочих групп является одной из форм со-

вместной работы. Процесс совершенствования управления и повышения эффеи тивности управленческой деятельности включает и такую сторону как развит у руководителя умения формировать рабочие группы, способные быстро станс| виться результативными, и создавать благоприятные условия для их работы.

Успешность работы группы зависит от выполнения ряда требований и комендаций.

В соответствии с поставленными целями осуществляется подбор сотруд ников, разрабатывается структура организации группы, сбалансировано оцени ваются умение и способности сотрудников.

Эффективность деятельности группы зависит от того, насколько четко on ределены роли членов группы, выделяется также функция координатора рабо ты. Людям свойственно уклоняться от ответственности за трудные или н стые проблемы, поэтому требуется конкретно определить за какие задачи отв чает каждый член группы.

При координации деятельности людей, осуществляющих поиск решенн или идей, необходимо избегать ситуации, когда член группы занимается дубли рующей или несистематизированной работой. При формировании рабочн групп следует учитывать также наличие периода «притирки», когда участник еще не привыкли к совместной работе и трудности могут возникнуть из-за «ме стничестива», непонимания и не сложившихся личных взаимоотношений.

Совместное решение проблем требует разработки механизмов выявдения I поощрения различных точек зрения и технологически верных предложений Усилия направляются на то. чтобы точка зрения каждого была услышана, по стоянно предлагается высказывать свои взгляды, предложения, особенно те», кому свойственно «уходить в себя». Группа должна своевременно получат нужную информацию и иметь возможности изучить способы обращения с дан ной проблемой.

По мере накопления данных и продвижения по пути решения проблем из-j меняется характер и размах поставленных задач, поэтому существенным звеном управления являются своевременный анализ работы группы и новый этап пла| нирования творческих усилий.

При осуществлении проекта могут возникнуть препятствия и задержки.: торые способны оказывать деморализующее воздействие на участников, зить инициативу, погасить интерес. Важной стороной работы руководителя . ляется}'лучшение атмосферы внутри группы, создание благоприятного климат в коллективе в целом, особенно по части гласности, доверия, терпимого отно шения к критике, готовности ее использовать в целях совершенствования дея-j тельности организации.

83 В. Т. Новиков, Н.А. Кандричин, А.А. Легчилин

СОЦИОПСИХОЛОГИЧЕСКАЯ ПРОГРАММА В ОБЩЕСТВОЗНАНИИ И ПСИХОДИАГНОСТИКА

Современное белорусское общество находится в транзитивном состоянии, для которого характерны процессы модернизации сознания, сдвига ментально-сти. ревизии старых и обретения новых ценностно-нормативных ориентации. Это общество качественных изменений, затрагивающих глубинные слои жизни народа, в том числе гештальты его психического состояния. Каковы последст­вия для психического здоровья общества социальных трансформаций, насколь­ко адекватны, ш происходящим социальным изменениям являются новые меди-ко-психологи1. гские реакции — обострение невротических и психических рас­стройств, нарастание оппозиции на одном полюсе настроений агрессивности, а на другом — апатии и чувства безысходности? Очевидно, что ответы на эти во­просы, касающиеся психического здоровья народа, предельно значимы для продуктивности социальных реформ. Тем самым, психодиагностика личности оказывается тесно связанной с социопсиходиагностикой, обретая рельефно вы­раженные этические черты.

Подобно тому, как психодиагностика человека оказывается эффективной, лишь учитывая социокультурный контекст его существования, психодиагности­ка общества не может игнорировать широкий спектр собственно социальных условий жизнедеятельности социума. Эта общая черта медико-психологического и социопсихологического диагностирования является прояв­лением косвенных аналогий между живым организмом и социумом, имеющих давнюю традицию в обществознании. Они легли в основу трех основных вари­антов исследовательских программ изучения общества, получивших распро­странение в комплексе социально-гуманитарных наук.

Первый из них представлен организмоцентризмом (А. Сен-Симон, О. Конт, Г. Спенсер и др.), в котором общество рассматривается как особый — социальный организм, воспроизводящий основные жизненные функции живого организма. Так. у Т. Парсонса. одного из лидеров американской школы струк­турно-функционального анализа, основной функцией и индикатором здоровья общества выступают его стабильность, гармония «органных подсистем» и от­сутствие социальных конфликтов — своего рода состояние биопсихосоциалъ-

Ного гомеостаза.

Второй вариант рассмотрения общества в его исторической динамике, в Котором используется методология психодиагностики, находит воплощение в психологической программе в обществознании. Эта программа, развиваемая в Психологической школе эволюционизма (Л. Уорд, Ф. Гиддингс. У. Мак-Дугал). Классическом психоанализе (3 Фрейд), экстраполирует индивидуальные психи­ческие особенности человека на общество в целом, рассматривая их исследова­ние в качестве кода в объединении механизмов социальной динамики. Подоб-

ный редукционизм искажает реальную полихромную картину общественнс жизни, что побудило последователей 3. Фрейда к изменению парадигмальнь, основ фрейдизма и способствовало их теоретико-методологической переориев тации на социопсихологическую исследовательскую программу. В последне. наряду с ограничением роли инстинктивно-бессознательных факторов детермя нации поведения человека осуществляется артикуляция влияния прежде всег социально-психологических факторов, находящихся в непосредственной корр ляции с культурно-историческими феноменами.

Социопсихологическая исследовательская программа — третий и, по на шему мнению, наиболее выигрышный вариант изучения общественных явле| ний, хотя и имеющий как свои плюсы, так и минусы. К ее методологически погрешностям следует отнести заметную долю редукции собственно социаль ного компонента к коллективно-психологическому началу, а также жесткост классификаций социопсихологических групп — типологии экономических политических элит, групп лидеров и т.п., к достоинствам — преодоление харак-j терных для социально-философских и социологических моделей общества аб , страктно-теоретической отвлеченности и придание им конкретности и персо­нальной узнаваемости, использование процедур понимания, эмпатии. характе-1 ристика гуманистических параметров историческою процесса. Сама программа] вариативна и не имеет строгих ограничений. Тем не менее, можно выделил»! концептуальный крут теоретико-методологических подходов, составляющЕ ядро социопсихологической программы. К числу основных персоналий и ре-| зультатов их деятельности, способствовавших утверждению данной программы,] можно отнести:

- Г. Тард — теория подражания; концепция «толпы» и «публики»:

- Г. Лебон — концепция расового детерминизма и «души народа» как синтеза прошлого опыта; концептуальная дифференциация «толпы» и «элиты»;

- 3. Фрейд — характеристика бессознательных механизмов социальной I защиты личности, дифференциация «толпы» и «массы»; пансексуализм в опре-, делении социального статуса лидера; совместно с У. Буллитом создание первой '. психобиографии;

- А. Адлер — социопсихологическая репродукция ницшеанского фактора воли к власти; концепция компенсации;

- К.Г. Юнг — разработка структуры человеческой психики, выявление места в ней архетипических конструкций, социопсихологическая характеристи­ка;

- К. Хорни — классификация моделей поведения человека в обществе;

- Э. Фромм — концепция радикально-гуманистического психоанализа; характеристика факторов социальных качеств личности и дихотомий человече­ского существования.

Среди других версий соцопсихологической программы — символический интеракционизм (Дж. Г. Мид, чикагская и айовская школы), вариации социод-

магического подхода (к; Берк, X. Данкен), социально-психологические и фи-чософско-кулътурологические разработки X. Ортега-и-Гассета, Э. Канетти.

Политико-психологические установки и хозяйственно-экономические пре­дубеждения, архетипические конструкции и новые символические структуры во многом определяют жизнь людей в обществе. Можно полагаться на психологи­ческую устойчивость общества или сетовать на его неготовность к переменам, однако без знания его психологического состояния трудно рассчитывать на ус­пех реформ. Обшествознание нуждается в обобщающих характеристиках пси­хического здоровья населения со стороны медицинских психологов не менее, чем для последних может представлять интерес знание теоретико-методологических разработок социальных философов, культурологов, социоло-

гов.

М.Ю. Тенянко

ВЛИЯНИЕ НРАВСТВЕННЫХ ФАКТОРОВ НА ОТНОШЕНИЕ СТУДЕНТА-МЕДИКА К БУДУЩЕЙ ПРОФЕССИИ

Каждая личность характеризуется не только теми функциями, которые она выполняет в обществе, но и тем, как она их выполняет, насколько она вклады­вает в трудовую деятельность свои способности, волю, ум, чувства, как отно­сится к своим обязанностям, и какое значение они для нее имеют. Важнейшим из нравственных качеств будущего врача является его отношение к выбранной профессии, которое активно формируется на вузовском этапе.

В наши дни особенно ценятся творческие способности, неординарность мышления, высокий профессионализм и личностная культура человека.

Формирование нравственных качеств, творческого мышления студента-медика начинается уже с первых дней его пребывания в вузе, при изучении на младших курсах цикла гуманитарно-политических дисциплин. Развитие про­фессионализма тесно смыкается с воспитанием личностной культуры, нравст­венных факторов, ибо хорошее выполнение профессиональной роли требует наличия глубокого интереса, широких знаний, таких нравственных качеств, как ответственность перед больным, милосердие и т.п.. При изучении обществен­ных наук студент приобретает умение самостоятельно мыслить, анализи