Оседлать Дракона.

Момент закручивания энергии Дракона вокруг «центра циклона» (точки внутреннего покоя) уже является подтверждением его «оседланности», то есть подчинённости нам. А полным завершением этого процесса будет уже целевое использование энергии внутреннего негатива для тех или иных мероприятий, а в контексте всего предлагаемого — для организации новой реальности, новой игры.

Более подробно об этом — на предстоящих занятиях. Пока же мы отправляем энергию Дракона в основной центр, организующий нашу реальность — в середину головы, в её центр.

Для создания новой реальности требуется избыток освобождённой энергии, поэтому активно и смело создавайте его — освобождайте своих Драконов из «заточения» и не стоит пугаться тех «ураганных вихрей», которые при этом будут возникать внутри. Вам — Хозяину они уже ничем угрожать не могут, а тем паче вам — Дураку.

Не обделяйте вниманием своих рвущихся наружу Драконов, отслеживайте их — и включайте в «Циклон». Гнев, обида, Злость, сексуальная напряжённость, любое желание — всё это драконы, и всё это — ваша связанная жизненная энергия. Освобождайте её — и используйте для конкретных поступков.

Вы испытываете напряжённость или несогласие? — «закрутите Дракона», наполнитесь его энергией, пошлите её в Центр головы — и сразу же совершите поступок. Любой. Ни в коем случае не упустите этот момент. Мы уже говорили — именно в нём суть вашего внутреннего сокровища, это опорные точки новой реальности. Реальности яркой, страстной, наполненной Неиссякаемой жаждой Жизни.

Начав активно пользоваться энергией освобождённых Драконов, вы неизбежно заметите, как меняется ваше отношение к негативу вообще и к тем обстоятельствам и людям, которые в вас его поднимают. Вы обязательно осознаете, что истинное отношение к человеку, вызвавшему страдание и причинившему боль, должна быть благодарность. Ибо он пришёл пробудить вас. Пробудить в вас энергию действия, энергию жизни. Его Хозяин, заметив, что мы спим, пришёл и разбудил нас, причём не только вернув к ощущениям, но создав доступ к энергии действия.

Именно в этом глубинный смысл слов Христа: «Благословляйте проклинающих вас, любите ненавидящих...»

И не переживайте, что по мере вашей активной работы с драконами их в вас будет становиться всё меньше, поверьте — этого «добра» вам ещё надолго хватит.

— Никогда не бывает настолько плохо, чтобы не могло стать ещё хуже, — смеётся Дурак. — Сумей этим воспользоваться.

 

 

- Боги, они, конечно, всемогущи, — с грустью думал нестарый старик Петя, за ратью драконьей наблюдая, — но черти куда расторопнее. А рать драконья, вокруг него суетясь да посмеиваясь злорадно, приковывала его цепями к скале неуютной в подземелье глубоком.

— Этот экземпляр человеческий к употреблению ещё не готов, — деловито говорил один из драконов, видать самый хозяйственный, со всех сторон Петю ощупывая да головой с сомнением покачивая, — незрелый он ещё и вряд ли вкусный... Совершенно ведь безвольное существо — сразу видно, что во всём привык потакать собственной совести. Никакого от него навару чувственного не предвидится — одно согласие только. Ну, ничего, это дело поправимое, пусть повисит, дозреет немного — страхом да отчаянием наполнится, может, и сгодится на что.

А другой дракон прямо перед Петей стоял, колпак его дурацкий в лапах крутил, со всех сторон рассматривая.

— Вот, значит, откуда сила твоя непонятная бралась, — говорил он удивлённо. — Вот откуда кураж твой охальный... Ну, ничего, дело это поправимое — кто к нам с колпаком дурацким пожалует, тот без колпака и останется...

Подкинул он колпак вверх да пламенем жарким вслед ему дохнул. Вспыхнул тот ярко, словно перышко сухое, — и не стало его, будто никогда и не было. Только бубенцы, на камни посыпались, со звоном печальным...

— Вот и всё, Петя, — злорадствовал дракон, — вот и сгорела вся твоя неприкосновенность дурацкая. Что теперь делать будешь? Об этом и подумай, повиси здесь, а как надумаешь — свистни только, глядишь, прямо к десерту и поспеешь...

— Эхе-хе, — воздыхал потом старик, в одиночестве оставшись, — предупреждали меня, чтоб себя самого перехитрить не пытался, да только, что они значат — чужие советы? Лишь через собственные шишки знание настоящее и приходит...

— Трудное ведь это дело — на драконов охотясь, в ощущениях своих не уснуть да на мысли восхищенные не сбиться, — сокрушался он, — особенно когда получается всё поначалу.

— Больно хитры они, эти бестии, хитры да коварны, — пытался старик в том, что случилось, разобраться, — чуть только бдительность утратишь да собою загордишься, как тут же в плену их и окажешься. А чего им потом стоит неприятность тебе мелкую устроить — на камень, скажем, направить да споткнуться заставить, чтоб колпак с головы свалился'? Раз плюнуть им такая задача...

Закручинился старик, опечалился, вечнозеленой тоскою заполнился...

— А может, просто старым для сказок я сделался? — начал он сомнениями себя изводить. — Может, чем больше я старше, тем меньше я лучше? Может, оттого и любовь к самому себе без взаимности у меня получается?

— А может, всего лишь в прятки со своими проблемами ты заигрался? — неожиданно услышал старик в себе голос знакомый. — И как это тебе только не надоест — то они тебя повсюду ищут, то ты их сам находишь...

Обомлел старик от неожиданности, даже рот от удивления открыл, а голос его внутренний насмешничать да умничатъ продолжал.

— А всё оттого, Петя, что хорошим вкусом мало обладать, им ещё надо пользоваться. Хоть изредка. А это значит — не делать того, что можешь не делать, а то, что делаешь, — делать с удовольствием. А если получается не с удовольствием, а лишь с мыслями о нём — это уже вкус плохой. Именно от него возникает известное тебе послевкусие.

— Колпак, ты ли это? - обрёл наконец старик дар речи. — Но ведь тебя сожгли в пламени драконьем...

— Ты в этом уверен? — смеялся в нём голос.

— Дык, вон — бубенцы ещё на камнях валяются, — продолжал удивляться нестарый старик.

— Я говорю — а ты уверен, что я именно колпак и что ты всё это время с колпаком дела внутренние имел? — продолжал веселиться голос.

— Ас кем же? — совсем уже растерялся Петя.

— С неверием своим ты общался, с неверием в себя, в возможности свои. Тебе оказалось проще в тряпку цветную поверить, мудрости якобы изрекающую, чем в себя самого. А ведь тебе не нужна чужая мудрость, поверь — твоя ничуть не хуже, просто не испугайся её услышать. И тогда — спотыкайся не спотыкайся, а никто её у тебя не отнимет.

— О-хо-хо, — вновь закручинился старик, о своих оковах вспомнив, — верь не верь в свою мудрость, да только вряд ли она мне сейчас поможет. Видишь, вот — опять в неприятность вляпался... Оскандалился, понимаешь...

— Подумаешь, оскандалился, — захихикал в нём голос. — Маленький скандал, Петя, помогает решить маленькие вопросы, большой скандал — большие. А что толку от скандала, который не состоялся?

— Ты это о чём? — удивился старик, в цепях с трудом ворочаясь.

— Да о том, о чём тебе самому забывать не надо. Ты для чего в Царство здешнее пожаловал? Силу обрести? Так зачем ты её сейчас теряешь? Зачем драконам её скармливаешь? Неужто и впрямь поверил, что тебя на дозревание здесь оставили? Глупый — тобою уже кормятся, да ещё как — взахлеб просто! А через тоску твою скоро и вовсе высосут, словно сквозь соломинку.

— Что же делать мне? — уже не на шутку обеспокоился старик.

— Прежде всего — силу отчаяния своего не транжирить даром, — напоминал ему голос об уроках недавних. — Обрати своё падение в прыжок смелый! Ведь не покой тебе сейчас нужен, а как раз беспокойство!

— Поэтому, Петя, — смеялся голос, — если не выходит у тебя кашу маслом испортить, ты её для пользы дела — дегтем! И впредь будь начеку — как только почувствуешь, что у тебя всё в порядке, немедленно проверяй — в порядке ли ты сам.

— А главное, никогда не забывай, что в этой сказке ты обречён на успех! — сказал с чувством голос, но тут же ехидно добавил: — Оттого, наверное, и виду тебя такой обречённый...

И умолк надолго.

Остался Петя наедине со своими мыслями мрачными. Думал он их, думал, пока не устал от занятия этого глупого. Вздохнул невесело.

— Стоит совсем немного память напрячь, — пожаловался он самому себе, — и обязательно захочется о чём-то забыть.

— Вот только зачем это делать? — неожиданно встрепенулся Петя, укол знания внутреннего почуяв. — Никогда не стоит поддаваться такому соблазну. Всё, что хочется забыть, надо просто прожить, возвращая этим силу свою, некогда драконами украденную.

Сказал — и сразу же делать принялся. Вспомнит Петя, как драконы в полон его брали, как руки-ноги ему крутили, как насмешничали да унижали его, вспомнит — вниманием своим дракона обиды зацепит, вокруг себя раскрутит да на вдохе в себя и примет. Затем то же самое с драконом отчаяния сделает, то же самое — с драконом злости своей.

Так, постепенно, вдох за вдохом, всю силу свою из событий недавних вынул Петя да в себя обратно вернул. Прислушался потом к себе да заулыбался довольно — полегчало ему на душе, и даже в оковах этих ворочаться попросторнее как-то стало.

Присмотрелся к ним старик нестарый поближе да диву дался — истончились оковы те, прозрачность в них словно бы появилась, какая-то даже хрупкость особенная образовалась. Вспомнил он тогда слова колпачъи недавние: «Стоит всего лишь поддаться иллюзии, чтобы тут же ощутить её реальные последствия».

— Иллюзия, значит?.. — говорил задумчиво Петя, вспоминая, как исчезло, будто растаяло, Царство Драконье, сквозь колпак Дурака всего лишь увиденное. — Оттого это тогда случилось, что хватило мне силы мир драконий всего лишь энергией бесплотной увидеть. Колпак мне в том помог. Ну что ж, попробуем теперь его из себя уже сделать. А почему бы и нет? Дурное-то дело, оно ведь не хитрое...

Прошёлся он памятью по всем своим невзгодам жизненным, по каким только вспомнить смог, вынимая из них силу, драконами украденную, да в себя обратно возвращая. Долго он в памяти своей бродил, а как из воспоминаний очнулся да в себя вернулся — от чар драконьих даже следа не осталось.

Исчезли с него оковы все, светом странным растаяв, да и в самой пещере посветлело заметно — словно свечи в ней зажгли невидимые. А в её глубине Петя ступени огромные увидел, куда-то вниз ведущие.

Помедлив немного да в себя заглянув, — а может ли он в передрягу очередную не влипать?- понял, что не может, уж больно любопытно ему было. Направился он тогда к тем ступенькам да к спуску долгому приступил.

Пока шёл, о приключениях своих тутошних думал, о Царстве Драконьем да о самих драконах. Вспомнились сказки о них, какие ему ещё в детстве рассказывали, и задумался неожиданно Петя о странном.

Испокон веков считалось, что победить дракона хоть и сложно, но можно. Именно это было любимым занятием добрых молодцев и богатырей. Но почему-то никто не интересовался, а что происходит с теми сказками, где дракона всё же побеждают? Что случается с ними потом — после того, как их рассказали?

И вдруг вспомнил старик рассказы случайные о таких сказках, рассказы нечастые и неохотные, будто рассказчикам самим было неловко за них. Оказывается, ветшают сказки, без драконов оставшись, хиреют и исчезают постепенно. Рассыпаются они, словно стержня внутреннего лишившись.

Почему так? — озадачился было Петя, но ненадолго. Да потому, всего лишь, понял он, что победить дракона — это значит победить себя самого, подавить свою силу жизненную.

Куда же девается сила та драконья, побеждённая да подавленная? А может, хранится она в подземельях глубоких... наподобие этого? Может, подальше от глаз чужих она прячется, чтоб спокойствие ничье не смущать? Может, в чёрном теле она там держится, чтобы сил у неё не хватило на волю вольную вырваться?..

Наконец-то закончились ступеньки лестницы этой бесконечной, будто бы в самый центр земли уводящей. Спрыгнув с последней, оглянулся нестарый старик по сторонам да увиденным восхитился.

Попал он в совершенно особый мир подземный. Были в нём свои горы, свои реки и долины, вот только совсем другие, необычные и ни на что знакомое не похожие. Другими были деревья, размера огромного и с листьями тёмно-красными, другой была трава, цвета чёрного и словно бы сама под ноги стелящаяся. Другие птицы летали здесь в изобилии великом, выкрикивая что-то непонятное, голосами незнакомыми. Другим было небо... Хоть вообще-то никакого неба и не было. А была всего лишь бездонная сумеречность, словно бы сверху на землю льющаяся, но видеть вокруг позволяющая совсем неплохо.

Шёл Петя по миру этому подземному, тому, что видел, дивился да по сторонам с любопытством посматривал. Вышел он к реке подземной, и вдруг такую картину увидел — вбит на берегу столб каменный, а к нему дракон цепью прикован. Да так хитро прикован, что подойти к реке он ещё может, а вот напиться — цепь его не пускает.

И лежит тот дракон в тоске великой, от жажды изнемогая. По всему видно — давно уже лежит, потому как захирел да высох весь, только кожа с костями от него и остались. А когда Петя подошёл к нему — лишь глазами моргнуть дракон и сумел, не хватило ему сил даже головы поднять.

Жалко стало старику бедолагу, пожалел он его за пытку такую жестокую, помочь решил. Подхватил Петя ведро пустое, неподалёку валявшееся, да к реке за водой отправился. Осушил то ведро дракон глотком единым и вновь на старика глянул жалостливо. Принялся тогда Петя воду ему таскать — ведро за ведром, ведро за ведром, пока не притомился. Но как только уселся он передохнуть да пот утереть, как вдруг голос громкий над собою услышал.

— Ну спасибо, хозяин, вспомнил ты наконец-то и обо мне, а то ведь совсем позабыл-позабросил, будто неродной я тебе...

Изумился старик речам таким, вверх глянул. Возвышался над ним дракон, силу вновь обретший, — огромный до невозможности просто, словно скала какая.

— Ты кто таков есть? — спросил его старик. — И почему хозяином меня кличешь? И как это у тебя раздуться так быстро получилось, неужто от нескольких вёдер воды всего?

— Не признал ты меня, хозяин, вижу, что не признал, — кротким голосом говорил ему дракон, — да оно и неудивительно — столько лет ты без меня обходился, что, должно быть, совсем отвык...

— Наверное, не понял ты ещё, куда попал, — продолжал дракон дружелюбно, глядя на Петю глазами влажными и, словно блюдца, огромными. — Место это особое, тайное... Жестокое это место, невзирая на все красоты его неземные, страшное... Потому и упрятано оно в глубине этой подземельной — от глаз людских подальше.

— Томятся здесь драконы желаний подавленных, — говорил дракон голосом печальным, — устремлений не принятых, позывов отвергнутых. Томятся они, правильностью в оковы запретов закованные, любви да участия лишённые... Много нас здесь таких, силу былую потерявших да в изгнании век свой драконий доживающих.

— Ты вот, думаешь, что водой речной меня к жизни вернул? — усмехнулся дракон. — Нет, Петя, — вниманием своим да участием... Давно я их от тебя не видывал...

— Да о чём это ты? — продолжал удивляться старик. — Неужто знакомы мы с тобой?

— А как же... — расплылась в широкой улыбке морда драконья. — Ещё как знакомы. Позапамятовал ты меня просто... Оно и понятно — давно ведь ты взрослым да примерным стал, героем в сказке положительным... А был когда-то шалуном озорным, неугомонным, страстью к игре любой переполненным. Пока — цыц! — озорству твоему не сказали, а через это — и на меня «цыц!» такое наложили. Нет, Петя, ничего страшнее для дракона силы детской, чем «цыц!» родительское. Связывает оно по рукам и ногам, силы жизненной лишая.

— Хоть я и не в обиде, — говорил дракон. — Скорее, уж тебя мне жалко — только посмотри, от какой силищи ты отказался, сколько страсти детской в себе схоронил...

Выпрямился дракон во весь размер немалый, силу и мощь свою демонстрируя, крыльями взмахнул — слетели все оковы с него, в пыль мелкую рассыпавшись. Поднялся он в воздух да круг большой над Петей сделал.

— Садись на меня, хозяин, — говорил он ему потом, — больше тебе в царстве этом делать нечего, свою задачу ты здесь уже выполнил. Научился силу свою ценить да разучился её транжирить попусту. Главное для тебя теперь — Tie забывать о знании новом, а для этого пользоваться им почаще да в привычку жизни вводить.

— Пора бы тебе продолжить уже путь свой, — говорил дракон, терпеливо дожидаясь, покуда старик ему на шею вскарабкается. — Близка твоя сказка к завершению, виден уже след Дурака с тобой рядом, чуется его шепот, слышится смех его. Совсем немного тебе осталось до понимания полного...

Сидел потом Петя у дракона детскости своей на загривке, вокруг себя посматривая да вниз поплевывая, и удивлялся — отчего это о нём все в сказках знают, почему советы ему без устали дают да уму-разуму учат? А может, оттого это, что он и впрямь со всех сторон лишь самим собой окружён? Вот сам себе изо всех сил помочь и пытается...

Выбрался дракон из мира подземного да над наружным Царством Драконьим покружился немного, как бы давая Пете возможность в последний раз полюбоваться красотой его неприглядной. Только совершенно спокойно взирал старик на картину эту — знал уже, что под личиной драконьей скрывается...

Летел дракон со стариком нестарым на шее, плавно крыльями взмахивая да стремительные потоки воздушные рассекая, напутствовал его напоследок.

— Обрёл ты во мне, Петя, навек помощника своего. Смотри только не сконфузься снова детскости порывов своих искренних, не засерьёзь опять естества своего, не то вновь меня на цепь внутри себя посадишь да взрослостью своей старческой иссушишь.

— И никогда не смущайся силы страстности своей жизненной, живи жадно и изобильно, щедро и радостно. А случится если, что делать тебе будет нечего, — делай даже это страстно, изо всех сил и с удовольствием.

J J J

 

— Сколько народу полегло в борьбе с самим собой, — скорбно смеётся Дурак. «Женщина 90-60-90 ищет приключений на свои девяносто», — читает объявление Дурак.

— Наш человек! — радостно хохочет он.