Эволюция языкового знака

Радикальные изменения в области языка связаны с неолитической эпохой: открытием земледелия и переходом к оседлому образу жизни, связью с новой разновидностью тотемов – растений и деревьев, носителей значений места и причастности человеческому миру. Хозяйственная деятельность, оперирующая телами и вещами с производительными целями, обнаруживает в них помимо индивидуальности формы еще и специфические сущности, последние включают в себя характеристики признаков, качеств и отношений. Культивируемое растение оказывается в центре новых мифо-ритуальных концептуализаций.

Исследователи индоевропейских языков К.Уоткинс и Хофнер обратили внимание на часто встречающиеся в древнейших и.-е. текстах, – не обладающих никакой синтаксической организацией, не знающих ни словоразделения, ни пунктуации, представляющих собой сплошные последовательности письменно зафиксированных языковых знаков на древних языках, – специфические разновидности повторяющихся формул-меризмов. К таковым относятся древнехеттская «ячмень и пшеница», ведическая «рис и ячмень», древнегреческая «пшеница и ячмень» (ср. у Гомера традиционный эвфемизм вырастает до строки гекзаметра: ‘пшеница и эммер, и растущий повсюду белый ячмень’), а также аналогичные древнеиранские (авестийские) и др. К.Уоткинс относит к ним и традиционный английский круговой набор: ‘оats, peas, beans and barley grow’, включающий наряду с парой злаков пару бобовых. Эти формульные повторы образуют кольцевые композиции, выступающие одновременно мело-ритмическими (припевы, заклички, запевки) и синтаксическими средствами фразового членения (за неимением знаков препинания), а также тематизирующими «основаниями» текстов (тема-рема, субъект-предикат и т.п.)[27].

Меризмы заключают в себе особую разновидность значения, отсылающего к сущностям более высокого уровня. Эти формулы взрезают архаический текст, не имеющий ни развитого синтаксиса, ни знаков препинания, на фразовые отрезки. Как заметил Р.Барт, происхождению дискурса предшествовало становление фразовой структуры речи, т.е. разбиение сплошного речевого потока на смысловые отрезки. «В отличие от партитуры симфонического произведения, состоящей из обозначений нот, одновременно извлекаемых с помощью разнообразных инструментов, языковой дискурс представляет собой последовательности знаков, лишенные всякого контрапунктирования. Поскольку звуковые означающие могут артикулироваться только последовательно, новые означаемые рождаются из соотношений позиций как потенциальных источников смысла, которые иногда пользуются циклическим образом…»[28].

Возвращаясь к формульным оборотом класса меризмов, обратим внимание на еще одну группу задействуемых растений, относимых к культурным растениям помимо злаковых. Это бобовые. «Понятие однородного сельскохозяйственного продукта как таксона более высокого уровня, – отмечает К.Уоткинс, – может быть выражено меризмом субкатегорий “бобы” и “злаки”». В свою очередь те и другие могут образовывать общие группы. К таковой относится традиционный английский круговой набор: ‘оats, peas, beans and barley grow’. Порядок расположения элементов в этой формуле не случаен. «Два слова, обозначающие хлебные злаки, - оats и barley – разделены между собой и расставлены так, чтобы обрамлять бобовые: peas и beans. <...> Сейчас эта формула используется только как детская считалка; ее внешнее лингвистическое выражение не говорит о глубокой древности, хотя, несомненно, многие поколения пользовались ею на протяжении веков. Но по своей основной семантике, структуре и поэтике она могла успешно перевоссоздаваться по той же модели в течение последних 7 000 лет. Мы могли с таким же успехом проследить трансформацию основного меризма и.-е. аграрной молитвы, урожайной песни и тому подобное…»[29].

Таковые формульные образования восходят к формулам продуцирующей магии, направленной на усиление роста растений. Сила таковых формул определяется в т.ч. направленностью к возрастанию составляющих ее элементов. Языковой знак здесь непосредственно уподобляется злаковому растению, а последнее ассоциирует с культурным пространством, т.е. человеческим миром в целом. Те и другие в качестве дискретных образований (дискреции природы и языка) в магическом универсуме образуют предельно минимальную единицу значения. При том, что продуцирующая магия – элемент календарной обрядности и включается в новогодний ритуал воспроизводства Нового Мира-Года (обряды «обсеваний», «вождения плуга» и т.п.), то воссоздаваемый в ее проекции будущий урожай рассматривается в качестве продуцента и магической составляющей процесса смены временных циклов.

Таковые текстовые форманты превращаются в необходимые элементы для оформления кольцевых композиций текстов, а в последствии, становятся обязательными их атрибутами в качестве наиболее устойчивых и распространенных средств организации традиционной текстовой структуры. Они отливаются в формы структурного элемента запевок, закличек, припевов, а применительно к области сказовых и нарративных формаций включаются в состав присказок, присловий, поговорных и пословичных оборотов и даже этических максим по типу басенных моральных сентенций и элементарных групп обобщений.