Общие черты архаического сознания

Общими чертами архаического сознания, присущими всем народам дописьменной культуры, является анимизм, партиципация и вера в маги­ческие действия.

Анимизм — это одушевленность всего окружающего. Проецируя на всю природу собственные переживания, человек приписывает растениям, животным, неодушевленным предметам способность думать, знать, желать, совершать поступки. Одушевив мир, человек создал иллюзорный фантас­тический параллельный мир добрых и злых духов, которым приписывает­ся важное влияние на судьбу человека и племени. Силы природы и все не­известное персонифицируется и считается, что в определенных условиях, через магические действия и обряды можно вступить в диалог с потусто­ронними силами и попросить их быть благожелательными к людям, либо предотвратить вред. Магия — это не только защита от непонятного и страшного, но вера в свою возможность управлять событиями с помощью следующих приемов:

1. Создание символов на основе внешнего сходства, "подобное рож­дает подобное", например дерево мудийи, имеющее белый сок, в племени ндембу (Африка) называется "молочным деревом" и служит символом женской зрелости и центром ритуала посвящения девочек. Система сим­волов представляется рычагом, с помощью которого можно управлять миром. Л.Леви-Брюль, а за ним и многие другие этнографы отмечали, что у людей родового общества нет чувства невозможного, они находятся во власти безудержной фантазии. Например, нигерийские бороро верили, что их соседи, племя трумаи, называвшие себя водяными крысами, спят на дне рек. Такое же магическое значение, как символы, имеют знаки, обрядовые жесты, слова, амулеты.

2. Принцип аналогии: можно управлять предметом через овладение его образом, а так как изображение человека, его имя, даже его тень, счи­таются частью его образа, у многих архаичных народов из осторожности не открывают чужим настоящее имя, не рисуют реалистических портре-

тов, не позволяют подойти к себе настолько близко, чтобы можно было

наступить на тень.

3. Партиципация или сопричастие — это убеждение в единстве и не­разделимости человека с его родом, природой, "душой сна", "душой леса" и т. п., а также связанности, причинной обусловленности предметов и яв­лений, на самом деле никак между собой не связанных. Л.Леви-Брюль (по И.А.Химик, 1934) приводит пример партиципации в искусстве: один и тот же рисунок в одном месте оценивается как содержательный, даже сакраль­ный, в другом — как ничего не значащий. В первом случае изображение причастно к некоей мистической силе, во втором — нет. Для того, чтобы сделать продавца скота более сговорчивым его будущий покупатель дол­го жует, размягчает во рту кусок дерева. У современных хакасов есть обы­чай: когда скот ночует на выгоне, чтобы он не разбегался, завязывают ру­кава одежды или связывают веревкой ножки стола — символическое свя­зывание ног животного.

Партиципация предполагает передачу свойств одного объекта другому путем переноса, соприкосновения, передачи на расстоянии, заражения, осквернения, овладения и т. п.; благодаря партиципации считается, что один человек может помочь или повредить другому на расстоянии, совершая оп­ределенный обряд.

Мышление первобытного человека ориентировано иначе, чем мышле­ние современного человека, оно носит мистический пралогический харак­тер. Мышление современного человека концептуально, построено на поня­тиях, его представления о природе абстрактны, объективны, независимы от отношения наблюдателя к наблюдаемому. Мышление первобытного чело­века и современного дикаря чувственно-конкретно, выражено в образной форме и, хотя его память может хранить множество фактов и достоверных наблюдений, он может практично использовать их, объяснение их остается фантастическим. Опыт бессилен против коллективных представлений, так как таинственные силы и духи (так же, как разные табу, мана, чары, колдов­ство, осквернение и т.п.) сильнее реальности. То, что человек видит — это только знаки, свидетельства присутствия таинственных сил.

Логическая диффузность, нерасчлененность первобытного мышления, не отделившегося еще от эмоциональной сферы, приводит к неотчетливо­му разделению не только человека и его имени, но и бытия и небытия, вещи и слова, предмета и знака. При этом одни предметы могут стано­виться знаками других, замещая их символически. Наиболее важными пред­ставляются внешние, вторичные, чувственно воспринимаемые качества. Например, сила выражается через многорукость, хорошее зрение — через многоглазость, причинно-следственные связи не улавливаются, а заменя­ются прецедентом. Объединение предметов или событий осуществляется не по смыслу, а по смежности. Например, у племени ндембу существуют такие пищевые запреты: колдун не должен есть мясо лесного оленя, т. к. его шкура в пятнах, это может помешать предсказанию "сконцентриро­ваться"; нельзя есть шпинат со скользкими листьями, чтобы не выскольз­нула сила; молодым нельзя есть мышь, т. к. она крадет, и женщина может быть украдена.

Очень характерна конкретизация абстракций. Например, В.Б.Иордан­ский (1982) приводит ашантийскую сказку "Почему мудрость встречается повсюду и почему не у всех она есть": Паук Ананси собирал мудрость по свету маленькими кусочками и складывал в глиняный горшок; когда он полез на дерево прятать этот горшок, его сын посоветовал сдвинуть гор­шок на спину, чтобы удобнее было лезть; Ананси залез на дерево, посмот­рел сверху на сына, смутился от того, что, имея целый горшок мудрости, он сам не догадался удобно взять горшок, и уронил его; горшок разбился, кусочки мудрости разлетелись во все стороны; люди поспешили собрать кусочки, но были опоздавшие, которые остались дураками. Другой при­мер — ритуал изгнания болезней и бед из деревни: колдун собирает все несчастья в курицу, и затем эта курица изгоняется из деревни.

Архаичное сознание дуалистично. Понятия рождаются парами, так как они возникают из сравнения, отсюда "бинарные оппозиции" — противо­поставления: "вода — огонь", "левое — правое", "восток — запад", "сы­рое — вареное", "мужское — женское" и т. п. По мнению К.Леви-Строса (1994) оппозиция — это частный случай употребления ассоциации через противопоставление, что является универсальной чертой человеческого мышления и началом формирования практико-теоретической логики, ло­гики оппозиций и корреляций, исключений и включений, совместимостей и несовместимостей. Со временем эти оппозиции усложняются, формиру­ются более разветвленные системы связей. Так у африканского племени чого восток, юг, верх, мужское начало, правая рука — означают жизнь, свет, плодовитость; запад, север, низ, женское начало, левая рука — смерть, тьму, бесплодие. Возникающие символические связи можно проследить в цветовом символизме африканских и других, в том числе славянских на­родов. В современной Африке у разных, в том числе пространственно ра­зобщенных племен (бомбара, мбея, банту, боронга и других), символичес­кие значения цветов часто совпадают. Так белый цвет связан с югом, до­мом, состоянием мира, покоя, радости, доброты. Белая лента в одежде — защита от болезней. Выражение "белый живот" — значит открытый чело­век. В честь доброго человека приносится в жертву животное с белой шер­стью. Черное ассоциируется с севером, дождем, работой на земле, болью, неопределенностью. Молитва о дожде сопровождается жертвоприноше­нием животных с черным мехом. Черная одежда — знак печали или указа­ние на профессию — кожевник. Красное символизирует зенит солнца, жар­кое время, энергию, силу, кровь, войну, вождя, кузнеца (повелителя огня и оружия). Красную одежду могут носить вожди и главнокомандующие. Желтую одежду носят охотники и подростки (желтый цвет также ассоции­руется с кровью). В жертву приносятся рыжие животные (иногда жертвен­ных животных специально красят). Цвета многозначны. Выражение "бе­лая река" означает и женское молоко и мужское семя. Цветовая символи­ка распространялась и на богов: в племени йоруба хитрого лукавого бога Элегбу обычно изображали черной краской (Роу, 1996).

Очень сложны представления людей племенного общества о простран­стве и времени. Обычно время представляется в двух категориях — мифи­ческое и реальное — внешне несовместимые, но глубинно влияющие одно на другое. Народы, стоящие на более низкой ступени развития, не воспри-

нимают реальное время вне событии (т. е. счет ведут только соиычиим;. Скотоводческие племена знают периоды суток (утренняя дойка, перегон стада, отдых, водопой, пастьба, вечерняя дойка). Земледельческие племе­на ведут счет от начала аграрного года (но счет условный, часто ориенти­ром служит количество запасов пищи и, в зависимости от них, год то рас­тягивается, то сокращается). Год — это промежуток полного цикла труда и ритуалов. Год делится на климатические сезоны. Недели считают племе­на уже знакомые с рынком (по воскресным базарным дням). Время суток считают по событиям: первый и второй крик петуха, солнце над головой, пора заходить в дом и т. п. Время, определяемое по луне и звездам, ближе к мифологическому. Так, считают, что пол ребенка определяется фазой луны во время зачатия, дождь в период новолуния приносит хороший уро­жай, момент перехода луны из одной фазы в другую — это как бы "вре­менная щель", в которую проникает мифическое время — это момент, удоб­ный для контакта с духами.

Пространство воспринимается посредством тех материальных вещей, которые в нем расположены. И время, и пространство не нейтральны по отношению к человеку, они могут быть добрыми и злыми, благоприят­ствовать его деятельности или мешать ей.

Для родового общества характерен приоритет общественного над ин­дивидуальным. Это выражается в пословицах: "ум одного человека похож на дырявый мешок", "множество не лжет". Прочность племенных связей поддерживается коллективной ответственностью за проступки. Рас­краска лица и тела, украшения, элементы одежды подчеркивают принад­лежность человека к определенному племени. Мимика сама по себе, лицо без раскраски или татуировки не привлекают внимания. Лицо часто рас­сматривается просто как подходящая поверхность для нанесения рисунка, а эскиз рисунка разрабатывается очень тщательно в виде "развертки" со­ответствующей формы лица. Человек интересен только в связи с той ро­лью, которую он выполняет в группе, и именно эта роль служит основой его самоидентификации. Это закономерно, поскольку само выживание человека вне социума невозможно и для него смысл жизни состоит в при­общении к коллективу, нахождении опоры и защиты в коллективе.

Важнейшей традицией родоплеменного общества является сохранение "родовой памяти" — передача коллективного опыта от поколения к поко­лению в возможно более стабильной форме. Основной формой такой пе­редачи является ритуал. Обряд и ритуал — это прежде всего техника уп­равления своей психикой, а затем — особая форма коммуникации, инос­казательной, понятной лишь посвященным. С.Н.Давиденков приводит пример австралийского аборигена, который торопится вернуться домой до захода солнца, опаздывает и, будучи убежден, что в темноте обязатель­но случится несчастье, для предотвращения его останавливается, опреде­ленным образом заламывает веточку на дереве и после этого бежит уже спокойно, без паники. Это простое ритуальное действие служит измене­нию доминанты, снимает чувство страха и помогает действовать более целесообразно. Ритуал североамериканских индейцев "пляска бизонов" представляет собой охотничий танец в масках бизонов, имитирующий поведение животных. Уставшие танцоры изображают раненого зверя,

выходят из круга и заменяются другими танцорами. Смысл ритуала — перед охотой отождествить себя с бизоном. Это также способствует умень­шению страха в момент опасности. В.Б.Иорданский (1982) описывает ри­туал африканского племени балуба, посвященный началу лунного меся­ца. Люди обязаны были очищаться водой, не зажигать огня, не выходить в поле. Женщины кричали непристойности прохожим (что является серьез­ным нарушением табу). Все эти действия расшифровываются следующим образом. Начало лунного месяца — это момент "присутствия" мифологи­ческого времени. Нельзя выходить в поле, так как в это время оно принад­лежит тотемным предкам. Нельзя зажигать огонь — огонь — это символ культуры, в мифологическое время его еще не было. Нарушение женщи­нами табу-это тоже погружение в древнее время дикости. Смысл ритуала в целом — в утверждении ценности культуры "от противного" — через проигрывание, краткое проживание древних времен, когда порядка еще не было. Аналогичен ритуал проводов аграрного года у ганского племени ашан-ти — церемония одвира, которая моделирует переворачивание обычаев, на­рушение табу, попрание всех ценностей, этикета, власти и заканчивается коллективной мольбой к духам предков — восстановить все как есть.

Каким образом могли формироваться все эти архаичные представле­ния и как они складывались в единый комплекс культуры?

Периодизация развития первобытной духовной культуры очень затруд­нена и в значительной степени условна. Можно принять три крупных эпохи в развитии коллективных представлений: домифологический период, мифо­логическая эпоха и период эмпирических знаний. Кроме того, есть два под­хода к изучению этой проблемы: первый — через расшифровку мифологии, ритуальных практик и магических представлений; второй — через анализ археологических свидетельств — фактов изобразительного искусства.

Рассмотрим эту проблему с позиции каждого из подходов.

Предпосылкой возникновения духовной культуры является переход человека от сугубо биологического интереса к объектам окружающего мира, к интересу к миру вообще, независимому от биологической значи­мости вещей. При этом переходе человек сталкивается со множеством не­предвиденных непредсказуемых возможностей каждой вещи. В камне мо­жет быть скрыто будущее орудие или изображение зверя, дерево может давать плоды, огонь для тепла, защиты, приготовления пищи, опоры для дома, лыко для плетения корзин, обуви и даже одежды, из него также мож­но вырезать фигурку тотема. Перед человеком открывается бесконечность возможностей взаимодействия с миром, и эти возможности впервые начи­нают осознаваться как многозначные. Первый шаг в освоении этого "все-возможностного" мира — наименование вещей. "Слово — это имя, кото­рое человек дает тому или иному предмету как метку смысла... человек с помощью имени метит не предмет, а некий виртуальный смысл, связан­ный с этим предметом... Человек с помощью слов-имен делает зарубки относительно неких смыслов, возникающих у него в отношении этих пред­метов... помечает надпредметную семантику предмета" (Лобок, 1997, с. 190). Смысл — это фундаментальная психологическая характеристика восприятия, позволяющая от поверхностного впечатления перейти к глу­бинному образу. Давая названия вещам, человек как бы создает их впер-

вые, но уже не как объекты природы, а как объекты культуры, наделенные новыми свойствами и новыми смыслами. В этом поименовании каждой вещи — символизация окружающего. По выражению А.М.Лобока, чело­век как бы "набрасывает мифосемантическую сеть" на мир, создавая в нем первичные культурные ориентиры — смыслонесущие понятия и образы. Первой мировоззренческой основой для этой деятельности является пер­вобытный анимизм — мировоззрение, предполагающее "всеобщее оборот-ничество", способность всего превращаться во все, множественность раз­ных смыслов в каждой вещи, возможность "вариативного эксперименти­рования" с каждой вещью. Формирование символических структур связано с глубинными когнитивными процессами — воображением и мышлением: "Символ в культуре — универсальная категория, раскрывающаяся через сопоставление предметного образа и глубинного смысла... В символах и знаках проявляется как внешнее "Я" человека, так и внутреннее "Я", дан­ное ему от природы... семантика и психология имеют общую границу так же, как имеют ее смысл и чувство" (Багдасарьян, 1998, с. 122).

Всеобщее "оборотничество" первобытных представлений — это тот хаос, из которого выделяются первые базовые культурные категории:

1. культура — это мир, построенный на основе потребностей небио­логических, сверхзначимых для человека;

2. культура представлена символическими знаковыми реальностями;

3. в процессе овладения этими знаковыми реальностями человек при­обретает технологию мышления и саму способность мыслить.

Несмотря на глубинную общность архаичных представлений, доми­фологический период характеризуется культурной разобщенностью пле­мен, иногда даже территориально близких. Причина этого, по-видимому, все в том же речевом характере истоков культуры.