Брюс Богтроттер и торт

 

– И как это ей всё сходит с рук? – спросила Левиндер Матильду. – Ведь наверняка дети, приходя домой из школы, рассказывают обо всём родителям. Мой отец, например, устроил бы жуткий скандал, если б узнал, что директриса схватила меня за волосы и швырнула через забор.

– Не устроил бы, – сказала Матильда. – И я скажу тебе почему. Он просто не поверил бы тебе.

– Как это не поверил бы? Ещё как поверил!

– А вот и нет, – стояла на своём Матильда. – Это же очевидно. Твой рассказ был бы слишком неправдоподобным, чтобы в него можно было поверить. И в этом – главный секрет Транчбул.

– Какой секрет? – спросила Левиндер.

– Если хочешь остаться безнаказанной, никогда не делай ничего наполовину. Иди напролом и не останавливайся ни перед чем. Заставь всех думать, что всё, что ты делаешь, настолько невероятно, что в это просто невозможно поверить. И в эту историю с косичками родители не поверят даже через миллион лет. Мои-то уж точно не поверят. Скажут, что я врушка.

– В таком случае, – сказала Левиндер, – мама Аманды не отрежет ей косички.

– Конечно, нет, – ответила Матильда. – Аманда сама это сделает. Вот увидишь.

– Думаешь, она сумасшедшая? – спросила Левиндер.

– Кто?

– Мисс Транчбул.

– Нет, не думаю, – сказала Матильда, – но она очень опасна. Учиться в этой школе – всё равно что попасть в клетку с коброй. Надо уметь вовремя уносить ноги.

Уже на следующий день они имели возможность ещё раз убедиться, насколько опасной может быть директриса. Во время ланча было объявлено, что все ученики должны собраться в актовом зале сразу же после звонка.

Когда почти все двести пятьдесят мальчиков и девочек были в сборе, Транчбул вышла на сцену. Других учителей рядом с ней не было. В правой руке она держала плётку. Директриса стояла посередине сцены в своих зелёных бриджах, широко расставив ноги, и свирепо оглядывала обращённые к ней лица детей.

– Интересно, что сейчас будет? – прошептала Левиндер.

– Не знаю, – тоже шёпотом сказала Матильда.

Вся школа ждала, что же произойдёт.

– Брюс Богтроттер! – вдруг гаркнула Транчбул. – Где Брюс Богтроттер?

Где-то в середине зала поднялась рука.

– Иди сюда! – скомандовала Транчбул. – И пошевеливайся!

Крупный, толстый мальчик одиннадцати лет поднялся со своего места и вперевалку проворно направился к ней.

– Встань там! – тыча плёткой, приказала Транчбул, когда он взобрался на сцену.

Мальчик повиновался. Было видно, что он нервничает: он прекрасно понимал, что его вызвали совсем не для того, чтобы вручить приз. Он настороженно поглядывал на директрису и потихоньку пятился мелкими шажками – так крыса отступает при виде ощетинившегося терьера. На его круглом, посеревшем от страха лице появилось выражение мрачного предчувствия. Гольфы у него сползли.

– Этот олух, – зарычала Транчбул, всё ещё тыча в него плёткой, словно рапирой, – эта мерзкая бородавка, этот вонючий чирий, этот ядовитый прыщ, которого вы видите перед собой, – не кто иной, как замаскировавшийся бандит, обитатель трущоб, член мафии.

– Кто? Я? – сказал Брюс Богтроттер, искренне недоумевая.

– Вор! – завопила Транчбул. – Пират! Мошенник! Разбойник! Конокрад!

– Постойте! – воскликнул мальчик. – Будь я проклят! Это не я.

– Ты ещё отпираешься? Ты, жалкий флюс, считаешь себя невиновным?

– Я не знаю, о чём вы говорите, – сказал мальчик, всё больше удивляясь.

– Я сейчас тебе объясню, о чём это я говорю, гнойный волдырь! – кричала Транчбул. – Вчера утром во время завтрака ты, как змея, проник на кухню и украл кусок шоколадного торта прямо с моего подноса. Всё, что стояло на подносе, было приготовлено специально для меня! Это был мой завтрак! Торт испекли из моих личных продуктов, и он не предназначался для каких-то там мальчишек. Ты же не думаешь, что я буду есть то, что все? Мой торт был приготовлен из настоящего масла и натуральных сливок. И вот он, этот негодяй, этот грабитель, этот бандит с большой дороги, стоящий тут со сползшими гольфами, украл и съел его!

– Я этого не делал! – воскликнул мальчик, а лицо его из серого стало белым.

– Не ври мне, Богтроттер! – рявкнула Транчбул. – Повар тебя видела! Более того, она видела, как ты его ел!

Мисс Транчбул прервалась, чтобы вытереть слюну, выступившую у неё на губах. Когда она снова заговорила, её голос неожиданно стал мягче, тише, дружелюбнее, и она, улыбаясь, наклонилась к мальчику:

– Тебе ведь понравился мой особый торт, а, Богтроттер? Не правда ли, он такой вкусный?

– Очень, – пробормотал мальчик, прежде чем успел сообразить, что проговорился.

– Ты прав, – сказала Транчбул, – торт – просто объедение. Поэтому, я думаю, тебе следует поблагодарить повара. Когда джентльмен вкусно поел, он всегда благодарит шеф-повара. Разве ты не знал этого? Впрочем, кто из обитателей криминального мира слышал о хороших манерах?

Мальчик молчал.

– Миссис Кук! – прокричала Транчбул, повернувшись к двери. – Идите сюда! Богтроттер хочет поблагодарить вас за великолепный шоколадный торт!

На сцену вышла высокая женщина в грязном белом фартуке. Она была такая худая и высохшая, что казалось, будто все её жизненные соки давным-давно испарились за годы, проведённые у раскалённой плиты. Несомненно, её появление директриса запланировала заранее.

– Ну, Богтроттер, – заорала Транчбул, – скажи миссис Кук, что ты думаешь о её шоколадном торте!

– Очень вкусно, – промямлил мальчик.

Вы, должно быть, уже догадались, что его очень волновало, чем же всё это закончится. Единственное, что он знал наверняка, так это то, что закон запрещает Транчбул отстегать его плёткой, которой она похлопывала себя по ноге. Это придавало ему уверенности, но немного, потому что директриса была совершенно непредсказуема. Никогда не знаешь, что у неё на уме.

– Прекрасно! – прокричала Транчбул. – Вот видите, Богтроттеру понравился ваш торт. Нет ли у вас ещё кусочка для него?

– Конечно есть, – сказала повариха.

Похоже, свою роль она выучила наизусть.

– Принесите, пожалуйста, и не забудьте нож.

Повариха вышла, но тотчас же вернулась, сгибаясь под тяжестью огромного торта на фарфоровом блюде. Покрытый толстым слоем шоколадной глазури торт был почти полметра в диаметре.

– Поставьте на стол, пожалуйста, – сказала Транчбул.

Повариха бережно поставила торт на маленький стол посередине сцены.

– Богтроттер, садись сюда, – сказала Транчбул, показывая на стул, стоявший чуть позади стола.

Мальчик осторожно подошёл, сел за стол и уставился на гигантский торт.

– Вот, Богтроттер, – сказала директриса, и опять её голос стал мягким, вкрадчивым, даже нежным. – Это всё тебе, до последней крошки. Раз уж вчера тебе так понравился кусочек торта, я приказала испечь специально для тебя целый торт.

– С-с-спасибо, – сказал Брюс, совершенно сбитый с толку.

– Благодари не меня, а повара, – сказала Транчбул.

– Спасибо, миссис Кук, – произнёс мальчик.

Повариха стояла поджав губы и поглядывала по сторонам с таким кислым лицом, что казалось, будто она выпила уксуса.

– Ну, начинай! – сказала Транчбул. – Что же ты не отрежешь кусочек торта? Пора попробовать.

– Что? Прямо сейчас? – осторожно спросил Брюс. Он чувствовал какой-то подвох, но не знал, какой именно. – А могу я взять его домой?

– Это было бы невежливо, – ответила Транчбул с ухмылкой. – Ты должен отблагодарить повара за её труды!

Мальчик сидел не двигаясь.

– Не тяни, отрезай и ешь! – скомандовала Транчбул. – Не торчать же нам здесь целый день.

Брюс взял нож, собрался было разрезать торт, но остановился. Он посмотрел сначала на Транчбул, затем на повариху с кислым лицом. Все дети в зале, затаив дыхание, ждали, что же произойдёт дальше. Они чувствовали – что-то случится. Транчбул была не из тех, кто просто так, по доброте душевной, отдаст целый шоколадный торт.

Многие высказывали предположение, что торт напичкан перцем, или в него добавили касторки, или подсыпали ещё какой-нибудь дряни, от которой бедного парня вывернет наизнанку. Некоторые считали, что в торте спрятана бомба, которая взорвётся, как только Брюс разрежет его. Никто в школе не сомневался, что Транчбул и не на такое способна.

– Я не хочу есть торт, – сказал мальчик.

– А ну ешь, проклятое отродье! – велела директриса. – Иначе обидишь повара.

Мальчик очень робко отрезал кусок торта. Положив нож, он стал медленно есть, держа угощение в руке.

– Правда, вкусно? – спросила Транчбул.

– Очень, – доедая, ответил Брюс.

– Давай следующий, – приказала Транчбул.

– Нет, спасибо, с меня хватит.

– Я сказала, давай следующий! – Голос Транчбул стал резким. – Делай, что говорят!

– Не буду! – заупрямился Брюс.

И тут Транчбул взорвалась.

– Я сказала, ешь! – заорала она, хлестнув себя плёткой по ноге. – Если говорят «ешь» – значит, ешь! Ты же хотел торта! Вот, получи! Мало того, никто не выйдет отсюда, пока ты не съешь его весь! Я ясно выражаюсь? Ты меня понял, Богтроттер?

Мальчик посмотрел на директрису, потом на гигантский торт.

– Ешь! Ешь! Ешь! – вопила она.

Очень медленно Брюс отрезал второй кусок торта.

Матильда во все глаза смотрела на него.

– Как думаешь, он съест его? – прошептала она Левиндер.

– Нет, – тоже шёпотом ответила та. – Это невозможно. Его стошнит, прежде чем он съест половину.

Тем временем Брюс продолжал поглощать злосчастный торт. После второго куска он умоляюще посмотрел на директрису.

– Ешь! – не унималась Транчбул. – Ты хотел торта, жадный воришка, ну так ешь! Ешь быстрей! Не останавливайся! Мы не собираемся торчать здесь весь день! Если ты остановишься ещё раз, я посажу тебя в душегубку, а ключ выброшу в колодец!

Мальчик отрезал третий кусок торта и принялся усердно жевать. Этот кусок он прикончил гораздо быстрее, нежели предыдущие два, затем, не медля, схватил нож и отрезал следующий кусок. Казалось, он споро взялся за дело.

Матильда, внимательно следившая за Брюсом, не заметила в нём никаких признаков утомления. Во всяком случае, он действовал всё увереннее.

– Он неплохо справляется, – прошептала она, обращаясь к Левиндер.

– Его вот-вот стошнит, – ответила та. – Это будет ужасно.

Справившись с половиной огромного торта, Брюс Богтроттер остановился на пару секунд, чтобы отдышаться.

Транчбул стояла, уперев руки в боки, и сверлила мальчика свирепым взглядом.

– Ешь! – тут же заорала она. – Не останавливайся!

Неожиданно Брюс громко отрыгнул, и этот звук громом прокатился по залу. Многие захихикали.

– Тихо! – крикнула Транчбул.

Брюс отрезал очередной кусок и стал его быстро жевать, не обнаруживая утомления или расстройства. По его виду нельзя было даже предположить, что он остановится и закричит что-нибудь вроде: «Я больше не могу! Меня сейчас стошнит!» Он не сдавался.

И тут среди зрителей произошла неуловимая перемена. Когда Транчбул заставила Брюса Богтроттера съесть этот огромный торт, все двести пятьдесят мальчиков и девочек почувствовали угрозу. Они приготовились к ужасной сцене, когда бедняга Брюс, напичканный по самый подбородок шоколадным тортом, сдастся на милость победителю и станет молить о пощаде, и тогда они станут свидетелями триумфа Транчбул, которая будет силой запихивать всё новые куски торта в задыхающегося ребёнка.

Но не тут-то было. Брюс, преодолев уже три четверти пути, всё ещё сохранял силы. Чувствовалось, что ему нравится то, что он делает. Он становился всё более уверенным в себе, представляя, что взбирается на горную вершину и у него есть только два выхода: или покорить её, или умереть. Но главное, он завоевал уважение аудитории, которая теперь молча болела за него. То, что сейчас происходило, он воспринимал по меньшей мере как битву между ним и всемогущей Транчбул.

Неожиданно кто-то крикнул:

– Давай, Брюси! Ты сможешь!

– Молчать! – завопила Транчбул, резко повернувшись.

Зрители заинтересованно наблюдали за этим захватывающим поединком. Им не терпелось поддержать Брюса одобрительными возгласами, но никто не осмеливался.

– Я думаю, он справится с тортом, – прошептала Матильда.

– Мне тоже так кажется, – прошептала в ответ Левиндер. – Никогда бы не поверила, что можно съесть такой гигантский торт.

– Транчбул тоже не верит, – шёпотом сказала Матильда. – Ты посмотри на неё. Она стала красная, как помидор. Если он победит, она убьёт его.

Брюс заметно снизил темп. В этом не было никаких сомнений. Но он с упрямой настойчивостью продолжал запихивать в себя куски торта. Как бегун на длинные дистанции, завидевший финишную ленточку, он продолжал бороться до конца. Как только последний кусок исчез у него во рту, зал взорвался оглушительными криками. Дети вскочили на стулья и стали вопить и орать во всё горло:

– Молодец, Брюси! Ты победил! Ты выиграл золотую медаль, Брюси!

Транчбул застыла как истукан посреди сцены. Её огромное лошадиное лицо стало цвета раскалённой лавы, а глаза горели яростью. Она, не отрываясь, смотрела на Брюса, который, развалившись, сидел на стуле, как объевшийся Робин Бобин Барабек, у которого от обжорства нет сил пошевелить даже пальцем. На лбу у него выступили капельки пота, но губы торжествующе усмехались.

Вдруг Транчбул рванулась вперёд, схватила пустое фарфоровое блюдо из-под торта и, замахнувшись, разбила его об голову несчастного Брюса. Осколки разлетелись по всей сцене.

Но мальчик был настолько набит тортом, что напоминал мешок застывшего цемента, который невозможно разбить даже кувалдой. Он только несколько раз встряхнул головой и продолжал ухмыляться.

– Да горите вы синим огнём! – вскричала Транчбул и удалилась, сопровождаемая поварихой.