XXV. Сальса, мамба, румба и ча-ча-ча

 

Прошла ночь. Наступил и покатился под откос новый день. Далекое, баклажанное воспоминание терзало мозг председателя методического совета. Погруженный в бред он не отличал действительность от воспоминаний. Он бежал, перепрыгивая через ступени, преследуемый толпой злых девчонок с исцарапанными коленками. Удары хлыста из сочащегося зеленым соком стебля американского клена звенели в ушах. Так позорно закончилась первая и единственная попытка Латыпова влиться в дружный дворовый коллектив. А вслед неслось:

– Будешь, поганец, домики разрушать?! Будешь!?

На самом деле в планах Артура не было никакого желания ломать хлипкие доски, на которых девочки сажали своих кукол, и разрывать скрытые в земле секретики. Его фатальная ошибка стала следствием чрезмерной доверчивости. Когда Артур подошел к мальчишкам, чтобы те приняли его в свою пиратскую команду, хитрый Санек заявил:

– Для этого ты испытание пройти должен.

– Какое?

Мальчишки о чем-то таинственно пошептались и Санек сказал:

– А слабо будет у баб домик игрушечный разломать?

Артур знал, что тринадцатилетняя дылда Вера еще играет в куклы с девчонками гораздо младше себя и поэтому прекрасно понял, на какой риск идет…

Когда Латыпов очнулся, до него донеслись приглушенные голоса. С трудом приподняв затекшую шею, он увидел, что лежит на полу кладовки в своем костюме. За окном розово, как будто укушенное, догорало флуоресцентное небо. Пленник инстинктивно дернул руками. На этот раз на них не было наручников, а обычная капроновая веревка, связанная тройным плетеным узлом. Тут Артуру Магруфовичу пригодилось его единственное умение, о котором разбойники-интеллигенты, конечно, даже не догадывались. Не прошло минуты, как страдалец оказался на свободе. После этого председатель методического совета инстинктивно сунул свернутую веревку в карман. Ничего ведь не должно было пропасть зазря!

Первым, по настоящему осмысленным, желанием Латыпова было немедленно вылезти в окно, а потом бежать, бежать куда глаза глядят из проклятого места. Однако Артур Магруфович взял себя в руки и осторожно заглянул в щель между досками двери. Прежде следовало узнать, что поделывают мучители.

Латыпов увидел сидящих за столом негодяев. Девственно-белый ноутбук с компроматом возвышался среди темных винных бутылок. Профессор Кобылко, уже набравшийся, клевал носом, Лупанков – храпел. Зато между девушкой, вновь облаченной в камуфляж, и оставшимися на ногах интеллигентами-разбойниками кипел оживленный спор. Похитители располагались далеко от двери, до председателя методического совета долетали только обрывки фраз.

– В случае чего – у нас алиби: ездили в Ассы на три дня на рыбалку. Мы – добропорядочные бюргеры. Ну а ты – другое дело, можно сказать сибирячка, русская женщина, – убеждал в чем-то девушку Юра Савенко.

– Меня, конечно, этот вариант больше интересует. Я из-за него только и согласился участвовать в симуляции похищения человека, – с садисткой беззлобностью возмущался Базановский. – Но это ведь мелкое хулиганство. Нам за это ничего не будет. Не виноватые мы. Он сам пришел.

Даша неуверенно вздыхала.

В этот момент Савенко вдруг резко повернул голову и немигающим белесым оком своим вперился в дверь кладовки, за которой расположился Латыпов. Председателя методического совета пробрала дрожь. Он невольно отдернулся от щели, как будто в нее просунули остро отточенный карандаш. Однако голос президента Черниковской республики прозвучал четко, без малейших искажений.

– А с филистером что делать будешь?

– Как вы уйдете, выпущу утром.

– Может быть мы…

Даша нетерпеливо топнула ножкой.

– Нет! Я же самостоятельная девушка. Мне никто не нужен, и охрана тем более не нужна. Вы выполнили свою миссию – большое вам спасибо. К тому же, как обещала – накормила шашлыками. Что еще?

– Тогда…

– Тоже нет!

Савенко возмутился.

– Какая ты несговорчивая.

– Так тебе что, секс или трудоустройство важнее? – иронически спросила девушка.

– Конечно трудоустройство!

Латыпов возликовал. Подслушанный разговор позволял предположить, что негодяи струсили в последний момент.

Интеллигенты-разбойники, пошептавшись, растолкали профессора Кобылко и, видно мечтавшего во сне о миллионах, Лупанкова.

– Подъем, подъем!

Профессор, блаженно улыбаясь, пробормотал:

– Э, друзья, на меня такой стих нашел!

Однако, тут же протрезвев, начал собираться. Его напутствие еще звучало в ушах Латыпова, когда председатель методического совета уже смаковал в мыслях детали своей мести.

– Ты осторожнее все-таки будь.

– Не бойтесь, Руальд Рогнедович. Это не страшно, даже после гражданского сожительства с принцем.

– Заморским?

Даша призналась:

– Тот еще заморыш оказался. Врал, что питона сам убил.

– Какого еще питона?

– Бразильского.

Наконец мужчины ушли, оставив девушку одну. Латыпов, пораженный, не уставая шептать: «шлюха, проститутка», наблюдал за точеной фигуркой Даши. Медленно она подошла к столу, включила музыку на ноутбуке. Председатель методического совета увидел нежнейший девичий профиль: взметнувшиеся тонкие брови, будто почерневшие от золота, собранные на макушке, локоны, опалы блестящих в смутном предвкушении глаз.

И дальше – невероятное. Схватив хлыст, зажав его рукой, Даша начала танцевать. Гостиную наполнили звуки знаменитой сальсы, представляющей собой острую, как перец чили, смесь кубинского мамбо, ча-ча-ча и сона. Латыпова заворожил быстрый темп музыки и ее сложный ритмический рисунок. Девушка, словно находясь под воздействием психотропных веществ, медленно разоблачилась. Деревенскую уютность комнаты как столбом молнии озарила нагота безукоризненно сложенного гибкого тела. Теперь на Даше не было даже корсета и сапогов. Черная полоска стрингов, кружевные сиреневые чулки и сверкающие кристаллами от Svarovski туфли от Christian Louboutin за две с половиной тысячи никарагуанских долларов были единственными принадлежностями туалета.

«Проклятая нимфоманка!» – подумал Латыпов. И с утроенной жаждой адской смеси ненависти и похоти приник к щели.

Начался безумный танец. Даша двигалась как кошка. Взяв хлыст, она кружилась, словно хлеща невидимого противника, потом рухнула на колени перед ноутбуком, затем вскочила, снова закружилась, сверкая, будто натертыми маслом, основаниями голых грудей. Подобравшись к стене, Даша животом сползла по ней. Обернувшись на середине пути к невидимому зрителю, она резко ткнула в воздух хлыстом как рапирой. Артуру Магруфовичу словно раскаленную спицу вогнали между глаз. Но это было еще не все! Демоница со рвущимся с губ стоном упала на пол, перекатилась тигрицей, метнулась к стене, согнув в колене правую, с росчерком нестерпимо яркого блика на напрягшейся икре, ногу.

На секунду танцовщица безумной сальсы, застыла в позе мраморной статуи. Затем медленно встала, каким-то звериным чутьем даже в этот момент не сбиваясь с ритма, подошла к тумбочке, как будто собираясь выключить музыку… И опять закружилась в достигших умопомрачительного темпа ритмах. Хлыст в ее руках обрел самостоятельное существование.

Вид страшенного орудия привел Латыпова в чувство. Он понял, что пробил час мести. Артур Магруфович тихо спустился по лестнице мансарды. К счастью, громкая музыка заглушила скрип досок. А потом, когда он очутился внизу, Даша не могла сразу увидеть его, исчезая то в одной, то в другой половинке гостиной, кружась по ней как жаркое пламя по раздувающемуся пожару.

Но в это самое время приоткрылась дверь, ведущая на улицу, и в гостиную крадущимися шагами вошел пуританин в одежде XVII века с травматическим пистолетом наперевес. Латыпов протер глаза, но времени на раздумья по поводу фантомов воображения не было.

По всей видимости, он тоже наблюдал за безумным танцем Даши и поэтому не обратил внимания на опасность слева. Артур Магруфович, впервые в своей жизни не думая о возможных последствиях, схватил первое что попалось под руку – откатившуюся к стене пустую бутылку шампанского – и огрел ей нежданного гостя.

Пуританин обмяк, но не успел грохнуться на пол. Латыпов, убедившись, что мужчина только оглушен, связал его капроновой веревкой и оттащил тело под лестницу.