ХОЗЯИН СТАРОГО ЗАМКА

 

Вода лениво плескалась о борт баржи. Звук этот расслаблял и наводил жуткую тоску. А тут ещё рёбра ноют… Нет, надо же было вести себя так глупо! Ввязаться в столь плачевно закончившийся поединок вместо того, чтобы угостить дылду с палицей метательным ножом! А тут ещё Квейд пристаёт: ах, почтеннейший! ах, как я восхищён вашим мастерством! ах, как восхищены все! И как жаль, что вы не можете продемонстрировать нам некоторые прелюбопытные ваши приёмчики… Просто воротит от этого. Тьфу!

Пеменхат раздражённо плюнул за борт, однако легче не стало. От резкого выдоха рёбра заныли ещё сильнее. Сломаны? Пожалуй, он всё же отделался трещинами. Если бы поломал, было бы хуже. А может, просто сильно ушибся. Он же старик, а у стариков нестерпимо болит даже самая паршивая царапина…

— Что-нибудь не так, почтенный Пем?

О! Глядите-ка, Квейд уже тут как тут! Готов к услугам и всё такое прочее. Интересно, чего с ним так носится сам начальник каравана? Вроде солидное положение у человека, что ему безвестный бродяга с большой дороги? Правда, Карсидар высказался вчера в том смысле, что почтенного возраста мастер (впрочем, это по-прежнему тайна, об этом Квейд лишь догадывается, но это его личное дело) — нельзя не согласиться, настоящая редкость. Князь же весьма охоч до диковинок, вот слуга и старается для своего господина, из кожи вон лезет, лишь бы угодить ему, привезти то, за чем тщетно охотились другие — Пеменхата живьём. Хорошо ещё, что он не погиб в потасовке с разбойниками, а то и показывать было бы нечего, кроме груды костей. Да уж, повезло Люжтену, нечего сказать!

Старик усмехнулся. Как истолковал это проявление эмоций Квейд, осталось невыясненным, потому что сидевший на носу баржи слуга вдруг заорал:

— Замок! За-амо-ок!

Все обернулись в ту сторону, куда он показывал. Начальник каравана сказал:

— А вот и княжеская резиденция, почтенный. Не сомневаюсь, его светлость будет рад принять столь доблестных и отважных гостей.

Пеменхат также принялся смотреть на берег. Прямо по курсу река делала крутой поворот, но пока что кроме пегих лошадей-тяжеловозов, к которым от носа баржи тянулся буксирный канат, на заросшем буйной растительностью берегу не было видно ничего примечательного. Однако минуту спустя в зелёной ширме деревьев образовался разрыв, и в нём медленно, как на движущейся картинке у бродячего шарманщика, возник силуэт величественного замка, возвышающегося над самой водой на вершине одинокого утёса. Старик залюбовался было этой идиллической картиной: высокие белокаменные стены с зубцами, над которыми выглядывают крыши крытых красно-оранжевой черепицей построек и вздымается к небу толстенная башня; от стен по склону холма разбегаются домишки, точно овцы, мирно пощипывающие травку под надзором пастуха с высокой клюкой; море зелени над прохладной, слегка желтоватой водой… И уже вспомнилась Пеменхату пастушеская молодость, события, происшедшие словно бы и не с ним, а с каким-то совершенно другим человеком, и лишь по досадному недоразумению запечатлевшиеся в его мозгу… А другим краешком сознания он с удовлетворением отметил, что позиция для постройки выбрана наилучшим образом, башня господствует над местностью, да ещё с юго-востока река, обрыв, не подступишься… Как вслед за тем вдруг сообразил, что и одинокий утёс, и быстрая, холодная, слегка мутноватая вода реки — всё это предвестники гор на юге. Ральярг, таинственный край проклятых колдунов, откуда не возвращался живым ни один смертный, был где-то здесь, под самым боком.

Настроение у Пеменхата вновь испортилось, и он осведомился с кислым видом:

— А что, горы близко?

— Горы? — казалось, начальник каравана был изумлён вопросом. — Да не очень-то далеко… А что, почтеннейший? На кой чёрт сдались тебе эти горы? Какое тебе до них, собственно, дело?

«Ты про то лучше Карсидара спроси», — едва не ляпнул Пеменхат, но вовремя сдержался.

Было несколько вещей, о которых они условились молчать. Например, Карсидара ни за что не следовало называть по имени. Слава о нём гремела по всему Орфетанскому краю, и её отголоски вполне могли выйти за его пределы, так что лучше не рисковать. И Читрадриву они договорились именовать лишь кратко: «Дрив», — дабы никто не заподозрил, что он на самом деле гандзак. То же относилось и к цели экспедиции: ну, путешествуют себе трое взрослых и один ребёнок; ну, развлекаются таким незамысловатым образом. И всё. А если бы Пеменхат произнёс сейчас сакраментальную фразу, он нарушил бы уговор. Этого только не хватало!

— Да так… просто спросил. Слышал, что где-то здесь горы начинаются, вот и стало любопытно. Видишь ли, я в горах ни разу не бывал, дай, думаю, спрошу, авось удастся прогуляться.

Неизвестно, поверил ли ему начальник каравана. Невооружённым глазом было видно, что это хитрая бестия, станет ли он верить в чужую ложь, скроенную быстро и неумело. Однако Квейд напустил на себя невозмутимый вид и как ни в чём не бывало сказал:

— Ага. Горы, говоришь? Горы южнее, почтенный. Но ходить туда не советую. Плохие это горы. Место явно не для прогулки. Дикари там живут… и прочее. Хотя дикари немного западнее, но… зачем тебе лишние неприятности?

Пеменхат отвернулся и поджал толстую губу. В голове засел намёк Квейда: «и прочее…». Это самое прочее хуже всех дикарей на свете. Тоже, видать, дикое. А может, и свирепое. Но что хуже людей, это уж точно! Ничего себе перспектива…

Тем временем начальник каравана отошёл, поскольку путешествие по реке подходило к концу, и приближался ответственный момент выгрузки. Зато к Пеменхату приблизился Карсидар и прежде всего участливо спросил:

— Что, болит?

— Так, ноет, — ответил старик как можно бодрее. — Ерунда.

— Квейд говорит, что князь с удовольствием примет нас. Он настолько уверен в этом…

— Знаю, он и мне это постоянно втолковывает.

— Вот и отдохнёшь там пе…

Карсидар осёкся на полуслове, но Пеменхат угадал продолжение: «Отдохнёшь там перед тем, как мы двинемся дальше, в горы». Он буркнул:

— Отдохну, — и тоже замолчал.

— Недели тебе хватит? — спросил через несколько минут Карсидар, благоразумно не уточняя, на что именно должно хватить времени: то ли чтобы поправиться, то ли чтоб окончательно решиться на поход в колдовские горы.

— Так ты всё-таки идёшь? — спросил Пеменхат и добавил с горечью:

— Даже после того, что произошло!

— Иду. Раз мы почти добрались до Ральярга, нечего останавливаться на подходах и поворачивать вспять.

После этого оба замолчали. На барже царило оживление. Отрывисто ржали лошади, люди сновали взад и вперёд, перетаскивая грузы поближе к левому борту. А примерно посередине, у правого борта, скрестив руки на груди, застыл в величественной позе одинокий Читрадрива. Он не смотрел в их сторону, но Пеменхат не мог отделаться от мысли, что сейчас, в этот самый момент, гандзак делает нечто нехорошее. И знал наверняка, что и Карсидар думает о том же.

— Ну, ладно, я пойду готовиться к высадке. Ристо… он же не признаёт никого кроме меня. Ещё лягнёт их, если его попробуют повести на берег.

Пеменхат ничего не ответил. Карсидар не спеша направился на нос. Старик понял, что он действительно решил идти в Ральярг. Даже после всего, что случилось позавчера, во время пресловутой стычки с разбойниками.

…Вечером того же дня Карсидар улучил момент, когда около лежавшего у костра Пеменхата никого не было, подсел к нему и заговорил шёпотом. Во-первых, спросил, не видел ли он, как во время потасовки исчез Читрадрива. Честно сказать, Пеменхат не следил за гандзаком. Не до того ему было, совсем не до того. В самом деле, не станешь же ты наблюдать за всякими подозрительными типами, когда на тебя наседает полдюжины врагов… Но гандзак-то исчез! Вдобавок не один, а вместе с мальчишкой да с лошадьми, на которых они ехали. Ну, в этом как раз ничего странного не было. Точно такую же штуку Читрадрива отколол в объятом пламенем трактире на Нарбикской дороге. Это для него было раз плюнуть, стоило лишь схватить Сола за руку (а ехали они рядом) и поколдовать… Он же колдун! Хоть это и плохо, но нельзя не признать, что гандзак поступил весьма разумно, убрав с места нападения мальчишку. И старик ему за это даже благодарен. Молодец Читрадрива…

Однако Карсидар сообщил далее, что, во-вторых, гандзак расправился с разбойниками, которые пытались угнать лошадей. С теми самыми молодцами, которые сшибли Пеменхата. Причём любопытно, что если никто не видел, как он убил двух солдат герцога Торренкульского в осаждённом трактире, теперь свидетелем его действий был мальчишка. И оказалось, что Карсидар так и не сумел добиться от него связного рассказа о случившемся! Сол лишь широко открывал глазёнки да шептал: «Нет, мастер… Нет-нет! Не знаю. Стоило Дриву посмотреть в лицо разбойнику — и… жизнь уходила из него! А больше я ничего сказать не могу. И не спрашивайте…»

Оставалось сделать вывод, что колдовское искусство Читрадривы было столь ужасным, что мальчишка о чём-то умалчивал. Делал он это, разумеется, неумышленно, просто был шокирован происшедшим. А может, проклятый гандзак заколдовал беднягу?! Действительно, теперь Сол старался держаться подальше от Читрадривы. Он явно побаивался его. Хотя верно и то, что такие общеизвестные признаки порчи, как резкое похудание, сонливость, потливость, головокружение, тошнота и рвота, напрочь отсутствовали. Мальчишка был напуган, почти всё время молчал, но не более того.

«Я ему собственноручно башку оторву, если что случится с мальчиком…» — начал было ругаться старик, как тут Карсидар сообщил третье, возможно, наиболее странное и страшное обстоятельство: в самом конце драки у него сработала серьга. Впрочем, он не хлопнулся от этого в обморок, как тогда в трактире, а… выпустил стрелу из рукавного арбалета и свалил разбойника, готовившегося добить Пеменхата! Не успел старик и рта раскрыть, чтобы поблагодарить Карсидара за чудесное спасение, как тот добавил, что первым же вопросом Читрадривы после возвращения к месту потасовки был: «Как дела? Ты выстрелил?»

Ну откуда, спрашивается, гандзак мог знать о выстреле?! Ведь он с мальчишкой был где-то в стороне! Карсидар думал об этом весь день и весь вечер и смог придумать лишь, что колдун обладает способностью раздваиваться, чтобы присутствовать в двух местах сразу; вдобавок одна из его половинок делается невидимой. Но тогда его искусство лежит вне всяких мыслимых пределов. Оно сравнимо лишь со способностями героев сказок. Карсидар, разумеется, никогда не верил сказкам и всяческим сплетням. Да, время от времени говорили, что тогда-то и там-то жил такой-то, который мог вот так же раздвоиться или стать невидимым. Но о подобной личности всегда знали только понаслышке. А если бы такой человек существовал на самом деле, то он, пожалуй, давно стал бы самым богатым из живущих, демонстрируя свои способности на всех ярмарках и загребая деньги лопатой.

Пеменхат тоже не встречал раздваивающихся и исчезающих людей, хотя, в отличие от Карсидара, свято верил в их существование. И вот получалось, что эти колдуны всё-таки встречаются. Более того, один из них увязался с их маленьким отрядом, стремясь попасть в Ральярг. Можно только представить, до какой степени возрастёт его могущество в стране колдунов! И что станет с Пеменхатом, Карсидаром и Солом…

Вот тогда Карсидар сознался наконец, что и у него возникло чувство, будто Читрадрива роется в его мозгах! Старик лишь пальцем покачал и многозначительно протянул: «Ага-а…» Поскольку собеседник молчал, он через некоторое время спросил, нельзя ли отменить их экспедицию для всеобщего блага. Но тут Карсидару точно шлея под хвост попала. Забыв про осторожность, он принялся ругаться на чём свет стоит и вопить, что от задуманного не отступится!..

К счастью, вовремя опомнившись, Карсидар извинился перед всеми присутствующими и сразу же отправился в караул, поскольку Квейд опасался, что ночью на них вновь могут напасть разбойники. Начальник каравана вообще перестал хвастать могуществом князя Люжтенского и необоримым ужасом, который тот внушает врагам. По его предположению, шайку, с которой они столкнулись в первой половине дня, составляли беглецы из королевства, лежащего юго-восточнее Орфетанского края. Люжтен располагался как раз на границе этих двух государств, и время от времени здесь укрывались те, у кого возникали какие-либо осложнения на родине. Судя по одежде и вооружению, проклятые бродяги не были солдатами, иначе разделаться с ними было бы не так просто, и потери со стороны княжеских слуг были бы более значительны, нежели трое убитых и шестеро раненых, включая Пеменхата. Однако ночь прошла благополучно, а рано утром они погрузились на две баржи, ожидавшие караван выше порогов, которые накануне пришлось огибать по суше, и вот после полуторадневного плавания достигли Люжтенского замка. Карсидар не заговаривал с Пеменхатом на интересовавшую обоих тему вплоть до настоящего момента. Хотя от похода в Ральярг не отказался…

Пеменхат очнулся от тревожных размышлений, лишь когда двое княжеских слуг аккуратно подняли его и попытались положить на импровизированные носилки из широкого плаща и двух копий.

— Ну, оставьте! — запротестовал старик, но рядом возник вездесущий Квейд и затараторил с прежним энтузиазмом:

— О, что ты, что ты, почтенный Пем! По земле можешь ходить сам, сколько угодно, никто возражать не станет, потому что это земля светлейшего князя Люжтена, собственность которого ты героически защищал позавчера. Но дозволь хотя бы перенести тебя на берег. Кстати, рад сообщить приятное известие: я послал к князю нарочного с донесением о том досаднейшем инциденте, и только что он встретил меня на берегу. Как я и предсказывал, светлейший князь Люжтенский оказывает всем вам высокую честь, приглашая сегодня же отужинать в его резиденции. Он желает видеть не только доблестного мастера и почтенного Пеменхата, доказавших свой героизм с оружием в руках, но и… — левая бровь начальника каравана всё же слегка дрогнула, поскольку гандзак уберёг княжеское добро, хоть и без оружия в руках, — …но также их спутников, Дрива и мальчика Сола.

За его спиной раздался какой-то непонятный звук. Все обернулись и уставились на гандзака. Впрочем, лицо Читрадривы, как всегда, осталось непроницаемым, он лишь коротко сказал:

— Да.

Не поклонился, не добавил больше ни слова. А как же благодарность за высокую честь?! Только короткое «да»?! Изумлённый до предела Квейд отвернулся и занялся Пеменхатом, который, как умел, поблагодарил его и, чтобы замять вызывающе неловкое поведение Читрадривы, даже разрешил перенести себя на берег на носилках.

Вторую половину дня они провели в замке. Гостей разместили во флигеле, куда доставили на обед замечательную похлёбку с зеленью и по огромному куску жареной баранины каждому. После сытной трапезы, чувствовавший всеобщее отчуждение Читрадрива не стал обременять их своим присутствием. Он поднялся на южную стену замка и замер там, как изваяние, уставившись в голубую даль, туда, где за излучиной реки должны были находиться горы, за которыми лежала таинственная страна, бывшая конечной целью их опасного путешествия. Карсидар пошёл на конюшню, чтобы лично проверить, как устроили Ристо (налита ли в корыто самая свежая вода и насыпан ли отборный овёс), да так и остался там.

А Сол сделался центром внимания местной ребятни. Поначалу он стоял посреди хозяйственного двора, а державшиеся небольшими группками поодаль детишки молча пялились на него. Пеменхат понимал, как ему тяжело. Сол вынужден был работать сызмальства. До того как попасть к нему в трактир, мальчик успел хлебнуть лиха. Пеменхат отлично знал, каково приходится круглому сироте, а потому изо всех сил старался облегчить Солу жизнь. Мальчик тонко чувствовал заботу о нём и платил за неё огромной привязанностью. Сколько раз он говорил Пеменхату, что не нужно ему другого хозяина! Однако же, в трактире приходилось работать с утра до ночи, и у Сола совсем не оставалось времени не то что на игру, но даже на такие мирные развлечения как, например, рыбалка. И вот теперь он не знал, как подступиться к местным ребятам, о чём с ними вообще говорить. А для них, между прочим, Сол был настоящим героем. Слухи о драке с разбойниками чудесным образом успели расползтись по замку и облететь поселение у его подножья. И вот оказалось, что среди взрослых, занимавшихся вполне взрослыми делами, был мальчишка, их сверстник! Он тоже побывал в переделке! Кроме того, он попал в караван вместе с нанятыми для охраны людьми. Он путешествует с ними. Возможно, этот необыкновенный мальчик повидал также многое другое…

В конце концов обоюдное любопытство взяло своё. Через полчаса началось осторожное сближение, а ещё минут через двадцать местные мальчишки обучали Сола какой-то незамысловатой игре. Сол взахлёб врал о том, как во время осады трактира пьяными солдатами герцога Торренкульского он лично стрелял из лука, лил на головы осаждающим кипящую смолу и вовсю орудовал дубинкой, а кроме того, выбил из рук одного солдата вот такенный меч, которым на переправе в Слюже славно поработал (кстати, имени Карсидара он не назвал и не сказал, что Читрадрива гандзак, молодец парень!). Ну, а девчонки стояли в стороне и, как и положено слабому полу, только вздыхали.

Оставшись в одиночестве, Пеменхат пошёл прогуляться по замку. Это было весьма древнее сооружение, но, судя по всему, нынешний хозяин недаром слыл любителем утончённой роскоши. В облике замка не было никакого намёка на его прямое назначение — служить надёжной защитой от врагов. Это не была суровая крепость со скуповато-прижимистой отделкой (или вообще без каких-либо следов таковой) и грубыми угловатыми формами. Большинство сооружений было перестроено заново, а стены, главная башня и некоторые другие, переделке не подвергавшиеся, тщательно отремонтированы и содержались в образцовом порядке.

В замке имелся небольшой внутренний двор, где был разбит роскошный, хоть и крошечный садик, ухоженные клумбы которого были засажены пурпурными, ярко-алыми, голубыми, жёлтыми и белыми цветами, а развесистые деревья давали приятную тень даже в самый разгар знойного южного дня. Посреди садика стояла увитая плющом зелёная беседка, слева от входа в которую из земли бил родник, облицованный по кругу мрамором. Пеменхат подошёл к роднику и погрузил в воду ладонь. Вода была ледяная и удивительно прозрачная, а в глубине плавали золотые рыбки. Старик зачерпнул горстью воду, сделал пару глотков (удивительно освежает!) и проследил взглядом за выбегавшим из родника ручейком, искусно уведенным на некотором расстоянии под землю.

Тут подул лёгкий ветерок, и в воздухе повис тихий, едва слышимый уху нежный перезвон. Пеменхат присмотрелся и заметил, что на ветвях окружающих беседку деревьев развешаны серебряные колокольчики. Он вошёл в беседку, опустился на разложенные на скамейке подушки. О боги, как хорошо! Ноющая боль под рёбрами постепенно уходила, слабое дыхание ветерка и мелодичный голос колокольчиков успокаивали, убаюкивали…

— Вот ты где, почтенный! Вставай.

Пеменхат подскочил, встряхнулся. Как ни странно, боль вернулась не полностью, а лишь слегка ноющим отголоском былого. Старик огляделся. Смеркалось. Перед ним стоял Квейд и, кажется, улыбался — из-за темноты было трудно разглядеть.

— Пора на ужин. Князь ждёт вас.

— Как, уже? — удивился Пеменхат. — По-моему, я ещё обед не переварил.

На самом деле он никогда не прочь был поесть. Сказывалась застарелая привычка мастера — поглощать еду впрок, пока есть что кушать и пока для этого найдётся время. И Пеменхат последовал за начальником каравана, который по пути заметил как бы между прочим:

— А ваш главный, мастер то есть, не дурак.

Как Пеменхат ни расспрашивал Квейда, что это значит, добиться конкретных разъяснений ему не удалось.

Во флигеле он прежде всего угодил в руки княжеского портного, который принялся приводить в порядок его одежду, за время похода изрядно износившуюся и порвавшуюся в некоторых местах. Затем находившиеся там же слуги почистили костюм старика, в то время как он умывался холодной водой над большой лоханью. Остальные уже полностью подготовились к предстоящему визиту и ожидали Пеменхата.

— Чем ты уже успел удивить Квейда? — спросил старик у Карсидара по дороге в главный зал.

— Я первым из нас познакомился с князем.

— Когда? — изумился Пеменхат.

— На конюшне. Я пошёл проведать Ристо, князь тоже заглянул туда. Помнишь, в караване была серая в яблоках кобыла, на которую не навьючивали груз? Если ты приглядывался к ней, то заметил, что она привезена далеко с запада. Это чистокровная скаковая. Очень ценная порода. Князю не терпелось взглянуть на лошадь, мы столкнулись там, потом на псарню отправились. В общем, разговорились. Любопытный он человек. Мы пока не говорили о серьёзном, но я непременно сделаю это за ужином… — И, поскольку Пеменхат не понял, что Карсидар разумел под серьёзным делом, пояснил:

— Неплохо бы выведать у него кое-что насчёт гор на юге. Князь собирает любые слухи и многое может порассказать.

Пеменхат не успел оценить устремления Карсидара по достоинству, поскольку в этот момент слуги распахнули перед ними двери зала.

Князь восседал на возвышении за небольшим столиком. Он оказался совершенно седым благообразным стариком, взирающим на вошедших с нескрываемым любопытством. Пеменхат подумал даже, что он каким-то чудом забрал всё любопытство у Сола, который в умытом и расчёсанном состоянии утратил самоуверенность, а войдя в парадный зал и представ пред светлы очи правителя пусть маленького, в основном лесистого, частью гористого, но всё же независимого княжества, растерялся окончательно. Однако, несмотря на почти детскую любознательность, поза князя была исполнена величия, как и подобало правителю, в чертах лица угадывалась былая суровая красота, а широкие плечи, мускулистые руки и толстые пальцы свидетельствовали о недюжинной физической силе, сохранившейся и по сей день.

Гости остановились перед возвышением. Князь дружески кивнул Карсидару и заговорил несколько хрипловатым голосом:

— Ага, вот и наши славные герои пожаловали. Ну что ж, с мастером мы уже знакомы. Вот ты, насколько я понимаю, и есть тот самый почтенный купец, который славно дерётся на длинных ножах и мечет короткие кинжалы, как молнии.

— Почтенный Пеменхат, к вашим услугам, — старик слегка поклонился.

— Пеменхат? Мне доложили, что обращаясь к тебе следует добавлять «почтенный», — князь бросил быстрый взгляд на стоящего слева Квейда. — Впрочем, имя твоё я слышал и раньше.

И он забормотал неразборчиво: «Пеменхат, Пеменхат… Гм-м-м…»

— У вашей светлости хорошая память, — вежливо произнёс Пеменхат. — Некогда моё имя было известно не только во всём Орфетанском крае, но, как я теперь убедился, и за его пределами.

— О-о! Я вспомнил! — Люжтен даже привстал от возбуждения. — Так ты известнейший из мастеров?

— Теперь просто почтенный Пеменхат, — сказал старик и ещё раз поклонился.

— Так, так… — князь улыбнулся и покачал головой. — Вот это сюрприз! — Затем посмотрел на Карсидара. — Кстати, мастер, ты так до сих пор и не представился ни мне, ни моим людям. Нанимаясь, ты сохранил инкогнито.

Квейд молча кивнул, подтверждая эти слова.

— Так не назовёшься ли теперь? — спросил князь.

После секундных колебаний Карсидар вздохнул, пожал плечами и уже открыл было рот, чтобы ответить князю, как вдруг вздрогнул и непроизвольно потянулся к серёжке. Никто не придал этому жесту значения, но Пеменхат всё понял и тоже содрогнулся. Карсидар почему-то взглянул на Читрадриву (Пеменхат слегка заволновался) и осторожно начал:

— Если законы гостеприимства для вас святы…

— О, что ты, конечно! Можешь быть совершенно спокоен за свою жизнь, пока находишься на территории моего княжества. Да и после не волнуйся. Я не забываю оказанных мне услуг.

Карсидар удовлетворённо кивнул и сказал:

— Мастер Карсидар, к вашим услугам.

Княжеские подданные, выстроившиеся у него за спиной, издали несколько удивлённых возгласов.

— Вот как! — воскликнул поражённый Люжтен. — Что ж это получается? В гости ко мне пожаловал не только известнейший мастер прошлых лет, но также и самый известный из нынешних… Ну, Квейд, знаешь ли, на этот раз ты превзошёл самого себя в поиске диковинок! — И князь захохотал, довольно потирая могучие руки.

Карсидар смотрел на него спокойно и уверенно.

— Ну, а кто остальные? Ты, значит, Дрив, — кончив смеяться, князь кивнул гандзаку и перевёл взгляд на мальчика. — А ты, что ли, Сол?

Читрадрива ответил князю своим обычным коротким «да» без каких-либо дополнительных проявлений почтительности. Разволновавшийся Сол вообще не произнёс ни слова, лишь кивнул так энергично, что присутствующим оставалось удивляться, как у него не оторвалась при этом голова.

Впрочем, князь нисколько не обиделся на их неумение разговаривать с сильными мира сего. Тем более, что в известном смысле, мастера тоже были сильными. И про колдовскую силу Читрадривы Квейд ему наверняка поведал. Да и вообще, можно ведь почтительно сказать: «Сейчас я буду иметь честь отхлестать вас по щекам. К вашим услугам, сударь». То есть элегантно оскорбить. Поэтому тоном, каким говорят с равными, князь сказал обращаясь ко всем четверым:

— Что ж, раз мы наконец познакомились как следует, прошу к столу, — и сопроводил свои слова широким приглашающим жестом.

Слуги провели гостей к столу, расположенному по правую руку от возвышения перпендикулярно княжескому. Во главе стола, ближе всего к князю усадили Карсидара, как главного среди наёмников, за ним разместили Пеменхата, потом Сола. Читрадрива таким образом оказался в самом дальнем конце (то ли потому, что приветствовал князя наименее почтительно, то ли из-за статуса колдуна). Напротив, по левую руку от княжеского, был другой стол, за который сел Квейд и другие приближённые.

После этого церемониймейстер подал знак, и в зал вступила колонна слуг, возглавляемая самим шеф-поваром. По помещению поползли такие ароматы, каких отродясь не бывало ни в трактире на Нарбикской дороге, ни в двух других трактирчиках, которые Пеменхат содержал ещё раньше. Столы были довольно быстро уставлены разнообразнейшими горячими кушаньями. Затем в зал вкатили пузатый бочонок, прямо на месте вышибли из него дно, и виночерпий наполнил чаши густым тёмно-бордовым вином, о котором Пеменхат знал лишь понаслышке.

К каждому из гостей был приставлен особый лакей, подносивший посуду, еду и вино; Солу прислуживал мальчик. Выросшему в гандзерии Читрадриве подобные порядки казались попросту дикими. Он даже хотел было запротестовать, когда важный слуга поставил перед ним расписную фарфоровую тарелку, но вовремя сдержался. А вот когда мальчик-слуга подал Солу высокий стакан вина (правда, разведенного пополам с водой), не выдержал Пеменхат.

Однако князь возразил, улыбнувшись:

— Ничего, почтенный Пеменхат, ничего. Сегодня я чествую гостей, мужественно защищавших мои сокровища. И коль скоро твой мальчик участвовал в той схватке, пусть принимает почести наравне со всеми.

Пеменхат не нашёлся с ответом, и когда Люжтен поднял свой драгоценный кубок за здоровье героев-наёмников, Сол тоже выпил.

Потом Карсидар провозгласил тост за здоровье гостеприимного хозяина. Потом пили за остальных участников похода, за его успешное завершение. Ели тоже недурно — колбасы, сосиски, паштеты, копчения, жаркое, запечённая с овощами баранина, дичь, салаты, холодные закуски…

Во время коротких перерывов слуги вносили в зал драгоценные вещи, ковры и ткани тончайшей выделки, привезенные караваном и демонстрировали их князю и гостям. За столом всё время текла мирная беседа. Сначала его светлость Люжтен расспрашивал Карсидара о жизни мастеров и долго смеялся над рассказом о столкновении со сборщиком налогов виконта Маз-Бендри. Потом разговор перешёл на сгоревший трактир Пеменхата. Тут Сол, которому разведенное вино с непривычки ударило в голову, забыл, что находится среди взрослых, а не в компании сверстников, и принялся повторять своё давешнее враньё, чем также немало повеселил его светлость. Впрочем, Пеменхат вскользь заметил, что во время осады мальчик держался молодцом и не испугался пожара. О том, что Сол проморгал двух герцогских солдат, он благоразумно умолчал, ибо это значило высветить перед собравшимися таланты Читрадривы. Люжтен поднял кубок за здоровье мальчика, тот хотел ответить тем же, но уронил стакан и пролил вино на стол, чем вновь позабавил князя и его людей.

— Хватит тебе пить, — шепнул покрасневшему от досады Солу Пеменхат.

Тот неопределённо дёрнул головой, выражая не то согласие, не то протест. Князь велел проводить Сола в отведенные будущему мастеру покои, и мальчик-слуга пошёл показать ему дорогу.

— Да, парень пришёл в ваше княжество вместе с нами и, если не во всём, то по, крайней мере, во многом наравне с нами. Молодец! — ласково заметил Карсидар.

Пеменхат незаметно толкнул его локтем в бок: мол, к чему концентрировать внимание на ребёнке? Подумаешь, мальчик впервые в жизни выпил много вина, ну и что? Со всяким ведь такое бывает в первый раз. Но Карсидар вроде как не понял его и продолжал своё:

— Кстати, ваша светлость, согласитесь, Сол тоже своеобразная редкость, которую вы повидали сегодня. Хоть вы слывёте собирателем редких вещей — а сегодня я убедился, насколько молва справедлива по отношению к вам! — вряд ли вы можете похвастать тем, что видели мальчика более удивительного, чем этот.

Пеменхат, обгладывавший в этот момент ножку зайца, едва не подавился. Наконец-то он понял, куда клонит Карсидар, про какого мальчика желает услышать из княжеских уст. Проклятый провокатор!..

А ничего не заподозривший Люжтен задиристо возразил:

— Вот тут ты как раз ошибаешься, мой славный мастер! Видеть я его не видел, но слышал однажды об одном необыкновенном мальчугане, который, полагаю, был гораздо более интересен, чем Сол.

— Да что вы? — с достойным настоящего мастера хладнокровием, в котором, впрочем, присутствовала некоторая доля удивления, произнёс Карсидар. — Не может того быть!

— А вот и может, — запальчиво возразил князь. — Это связано с горами, в которые мои владения упираются на юго-западе. Теперь догадываешься?

— Нет, — невозмутимо ответил Карсидар. — А о чём я должен был догадаться?

— Как же так? — вмешался Квейд. — Ведь ты сам интересовался горами.

— Я?! — изумился Карсидар. — Разве я интересовался горами?

— Ну, ты и шутник! — зычно хохотнул князь.

— Ах, нет же! — вспомнил Квейд. — Горами интересовался почтенный Пеменхат. Сегодня утром, на барже.

Карсидар бросил на смутившегося старика испепеляющий взгляд: чего, мол, путаешься в немилое тебе дело? А князь вновь засмеялся и продолжал:

— Вот и спросил бы своего товарища. Раз почтенный Пеменхат интересуется горами, он должен знать, что место это необычное. И даже весьма загадочное… — Князь многозначительно поднял над головой палец.

Пеменхату оставалось лишь кивнуть в знак согласия.

— А раз ты ведаешь о том, — продолжал князь, — не слышал ли, почтенный, про некоего мальчика, который спустился однажды с гор?

— Н-нет, — солгал Пеменхат, всеми силами стараясь говорить ровным, без дрожи голосом.

— Ну, так послушай, — охотно начал князь, не заметивший волнения старика. — Давно дело было, лет двадцать тому, а то, пожалуй, и все двадцать пять. Есть на западе моего княжества один хуторок. Небольшое такое владение, за пару часов объехать можно. Вроде ничего особенного, разве что виноградники там отличные…

— Вы сказали «виноградники», ваша светлость? — переспросил Карсидар, словно очнувшись от задумчивости.

— Да. Неплохие урожаи там собирают. Правда, вино, которое мы сегодня пьём, не оттуда, это заморское, но мы ещё отведаем и того вина. Я надеюсь, вы не покинете мой замок завтра же на рассвете? — спросил князь.

Почувствовав, что его светлость неспроста интересуется этим, Пеменхат поспешил заверить:

— О нет, что вы, князь! Я просил бы вашего разрешения погостить здесь дня три-четыре, покуда не перестанут ныть мои рёбра.

— Вот и отлично, — обрадовался Люжтен. — Мне доложили, что тебе понравился мой садик для размышлений, не так ли, почтенный Пеменхат?

Старик широко улыбнулся и уже приготовился отвесить очередной комплимент, но Карсидар опередил его и с мягкой настойчивостью промолвил:

— Ну так что же мальчик, ваша светлость?

— Мальчик? — князь наморщил брови. — Ах, мальчик! Да, прости, мастер, совсем забыл… Так я о хуторе. Расположен он у самых горных отрогов на берегу одного из многочисленных притоков Зальды. Место красивое, возражать не приходится, но, повторяю, ничем, кроме виноградников, не примечательное. Кругом леса, а ещё западнее начинаются территории диких племён. Не слишком спокойная там жизнь, прямо скажу. Однако тамошний арендатор — мой бывший оруженосец; он славный малый, вдобавок побывал не в одной переделке. Если бы не повредил на войне ногу, служил бы мне верой и правдой ещё долго. А так ушёл на покой. Но, в общем, он справляется…

— Ваш арендатор хромает? — вновь перебил князя Карсидар.

— Да.

— А на какую ногу? На левую?

— На левую? С чего ты взял? — Люжтен удивлённо воззрился на Карсидара. Но прежде чем тот успел что-нибудь сказать, князь возразил:

— Нет, хромает он на правую.

— А-а-а… тогда ничего, показалось, — разочарованно протянул Карсидар.

— Ты бывал раньше в наших краях? — спросил Люжтен.

— Нет-нет, ваша светлость. Говорю же, что показалось. Прошу вас извинить мою невыдержанность и продолжать рассказ. — Однако видя, что подозрительность хозяина не рассеялась, ещё раз заверил его:

— Действительно показалось. Прошу вас, продолжайте.

Князь пожал плечами.

— Так вот, однажды в имение моего бывшего оруженосца прибежал ребёнок. Был это мальчуган лет четырёх, от силы пяти, замёрзший, со сбитыми в кровь коленками и содранной на ладонях кожей, в рваной одежонке, носившей, впрочем, следы богатства и даже роскоши. Я-то сам эту одежду не видел, но мой отставной оруженосец на такое добро насмотрелся и кое-что в подобных вещах смыслит. А кроме того, на шее у мальчишки была золотая цепочка, на которой висел перстень с камнем.

Карсидар вновь хотел что-то спросить, но на этот раз его опередил Читрадрива (кстати, заговорил он едва ли не впервые за весь ужин):

— Что за перстень?

И Карсидар промолчал, послав гандзаку какой-то таинственный, но явно исполненный благодарности взгляд.

— Представьте, прелюбопытнейший! — воскликнул князь, обрадованный тем, что Читрадрива наконец включился в беседу. Его светлость был очень радушным хозяином и не любил, если кто из его гостей постоянно отмалчивался. — Золото, из которого он был сделан, оказалось фальшивым.

— Вот как! — воскликнул Карсидар. — Почему же?

— Я посылал на хутор одного из подмастерьев моего ювелира… после случившегося, о чём я ещё расскажу. — Люжтен выдержал многозначительную паузу. — Так вот, он установил, что это так называемое золото чрезвычайно твёрдое. И хоть со временем оно совершенно не тускнеет, никакого другого вывода, кроме того, что золото фальшивое, сделать было нельзя.

— А камень? — продолжал допытываться Читрадрива.

— Камень тоже странный. Никто никогда такого не видел. Довольно большой, небесно-голубого цвета и чистейшей воды. Отшлифован идеально и чрезвычайно твёрдый. К драгоценным его отнести было нельзя, а так… — Князь развёл руками. — В общем, фальшивый перстень я оставил старикам. На память.

— Вы имеете в виду оруженосца? — спросил Карсидар.

— Его с женой.

— А цепь?

Люжтен хлопнул в ладоши и что-то шепнул моментально выросшему у него за спиной слуге. Тот исчез и явился через минуту, сжимая в руках средней толщины жёлтую цепь.

— Она-то как раз оказалась настоящей. Нормальное золото. Плетение. Эмаль. Но выделка филигранная, можете убедиться. — Князь закатил глаза от блаженства. — Цепь у арендатора я выкупил, а фальшивый перстень оставил на память о ребёнке.

Драгоценная вещица пошла по рукам. Была она действительно самой тонкой работы, да ещё украшена овальными эмалевыми бляшками-вставочками, расписанными затейливым орнаментом.

— Так мальчика нет? — участливо спросил Карсидар, принявший эту историю слишком близко к сердцу.

Люжтен заметно помрачнел.

— Верно, нет мальчика. Как я уже сказал, он был в крайне тяжёлом состоянии. Не только чем-то здорово напуган, не только закоченел. Он и разговаривать-то поначалу толком не мог, и не помнил ничегошеньки из того, что с ним приключилось. Но потом прижился на хуторе. Оруженосцу и его жене боги не дали детей, вот они и взяли мальчишку на воспитание. Вместо сына родного был им приёмыш, вот что я вам скажу. И всё бы хорошо, да однажды на хутор напали дикари. Мальчик бросился на другой берег в лес, чтобы схорониться, а одна из досок настила моста возьми да проломись! И мальчишку унесло течением. Видать, утонул. Но даже если дикари его потом выловили, бедняге не поздоровилось. В общем, не везло в жизни этому мальчонке, так его никто после того и не видел.

— Да, не везло, — тихо сказал Карсидар и залпом осушил свою чашу.

— А… люди эти живы? — спросил Пеменхат, на которого рассказ тоже произвёл тяжёлое впечатление.

— Живы, как же, живее не бывает, — князь хлопнул ладонью по столу, словно припечатывая грустные воспоминания. — И бывший мой оруженосец, и жена его. Они другого мальчика на воспитание взяли, тот уж совсем взрослый. Все по-прежнему на том хуторе живут.

— Отбились тогда от дикарей? — оживился Карсидар.

— Отбились. По счастью, проезжали мимо мои люди, вот и помогли. Знал бы мальчик!.. Впрочем, теперь я имею в своей коллекции редкостей и эту историю, которая произошла не где-нибудь, а на моей земле. И цепь у меня. А если пожелаете взглянуть на перстень, так он у старого оруженосца на хуторе.

Разговор перешёл на то, каково жить в маленьком гористом княжестве, зажатом меж двумя могучими королевствами, территориями дикарей и до жути странными горами. Князья Люжтенские из поколения в поколение проводили традиционную политику: лавировали между устремлениями короля Орфетанского и владыки соседней державы. В случае возникновения угрозы захвата со стороны одного из них, князья Люжтенские немедленно извещали об этом второго владыку, а затем ловко уходили в сторону, предоставляя королям выяснять отношения между собой. С другой стороны, оба правителя не прочь были иметь на границе «буфер», не позволяющий соседу напасть незаметно. И кроме того, нападениям дикарей подвергались не территории королевств, а независимое Люжтенское княжество. Князь боролся и с шайками разбойников, беглых каторжников и прочего сброда, спасавшего свою шкуру в расположенных на территории его владений лесах, и в первую очередь с дикарями, за что получал даже некоторую помощь от обоих государей. Кроме того, немалые доходы приносила пошлина, взимаемая с путников, поскольку через княжество проходили важные торговые пути с севера на юг, как сухопутные, так и водные.

В общем, жизнь была нескучной и небедной, только успевай лавировать. Сидящий за столом напротив Квейд так и сиял от гордости, словно говоря: «Ну что, убедились? Не я ли говорил вам, что моего господина никто не смеет тронуть!» Пеменхат же отнюдь не был в восторге от услышанного. Ведь туманная легенда о вернувшемся из Ральярга мальчике получила таки подтверждение! И, бросая время от времени исподлобья взгляды на Карсидара, который, казалось, был полностью поглощён беседой с князем, старик отчётливо понимал, что мастер ни за что не откажется от возможности побывать на отдалённом хуторке и повидаться с людьми, воспитывавшими странного мальчишку. И уж тогда ничто не остановит Карсидара на пути в Ральярг!