Подтекст

Чтобы не уточнять каждый раз соответствует ли совершенное знаковое движение действительно желаемому или нет, появилась необходимость в специальном термине, обобщающем

в себе не всегда точно выполненное, но при этом желаемое знако­вое устремление. С этой целью вектор перехода от одной топономы к другой предлагается назвать эгональю (от лат. ego — Я), подчерк­нув тем самым, что свое значение движение приобретает только в контексте конкретной ситуации и местоположения того, кто это дви­жение совершает.

Любое зримое движение может совпадать, но может и весьма значительно отличаться от желаемого. Так, в движении глаз собе­седника нам предстает эгональ, означающая, например, его отноше­ние к нам, а в перемещении актера по сцене — эгональ его персона­жа как знак отношения к другому персонажу.

Таким образом, эгональ — это психологическая устремленность к объекту (или от него), которая в раннем детстве, как мы отмечали, носит полностью развернутый, совершенно «искренний» характер и еще внешне неотделима от реального движения. Эгональ — это желаемое, но не всегда выполняемое направление движения. По­добное нам знакомо, когда мы говорим вслух далеко не всегда то, что хотелось бы на самом деле.

Некоторый свет на формирование эгонали и ее главную особен­ность проливает следующий пример. Ребенок 2—3 лет не в состоя­нии выполнить экспериментальное задание, описанное КЛевиным, где малыш может получить шоколад, обогнув препятствие только таким образом, чтобы первое движение было поворотом спиной к вожделенному предмету (рис. 11).

Шоколад

Рис. 11

Комментируя свершившуюся наконец удачную попытку ребен­ка, К.Левин пишет: «При этом восприятие целой ситуации таково, что путь к цели начинает выступать как единое целое. Первоначаль­ная часть пути, которая объективно является все же движением от цели, психологически становится первой фазой общего движения к цели... Здесь можно отметить обстоятельство чрезвычайной важно­сти: направление в психологическом поле не обязательно совпада­ет с физическим направлением» [19].

В данном случае психологическая направленность к цели прямо противоположна движению к ней, т.е. это уже не смещение и тем более не перемещение к цели, это — устремленность. Разобраться во всем этом и помогает введенный термин «эгональ», обозначаю­щий направленность в психологическом пространстве, которая может значительно отличаться от реального вектора движения.

Если нам неизвестны условия задачи, которые в данном случае выполняет ребенок, и мы наблюдаем только направление его шагов в первой фазе движения, спиной к цели, то не сможем назвать со всей определенностью его действие целенаправленным, так как его переход будет проходить при неизвестном нам контексте.

Иное дело, когда с условиями задачи мы ознакомлены. Тогда дви­жение от цели станет для нас знаком движения к ней. И опять, возвращаясь к началу работы, мы сталкиваемся с ситуацией, когда обычное действие становится знаковым, если совершается в ус­ловиях иного контекста.

Итак, если перемещение тела ребенка происходит от цели, то как мы определяем его целенаправленность? По вектору направления внимания, отличному от вектора движения, т.е. по направлению эгонали к объекту внимания, который в данный момент в непосред­ственном поле зрения может и отсутствовать. Это то, что иногда называют «движением души». Вот почему такой вектор далеко не всегда совпадает с реальной направленностью перемещения в про­странстве.

Иначе говоря, в обычном пространстве ребенок, справившись с заданием, идет по сагиттали от цели, а в психологическом простран­стве по сагиттальной же эгонали — к цели.

Размышления на тему особенности эгональных движений, ука­зывающих на психологическую направленность человека, мы можем найти у М.А.Чехова, который уже полвека назад вплотную прибли­зился к решению проблемы стереотипной знаковости координат внутреннего и внешнего пространств и их эгоналей: «Существует ряд движений, жестов, отличных от натуралистических и относя­щихся к ним, как ОБЩЕЕ к ЧАСТНОМУ. Из них, как из источни­ка, вытекают все натуралистические, характерные, частные жесты.

Существуют, например, жесты отталкивания, притяжения, раскры­тия, закрытия вообще. Из них возникают все индивидуальные жес­ты отталкивания, притяжения, раскрытия и т.д., которые вы будете делать по-своему, я — по-своему. Общие жесты мы, не замечая это­го, всегда производим в нашей душе... Мы совершаем в душе эти жесты, скрытые в словесных выражениях... В них, невидимо, жес­тикулирует наша душа. Это - ПСИХОЛОГИЧЕСКИЕ ЖЕСТЫ (ПЖ)» [36].

Здесь явно угадывается различие, которое проводил М.А.Чехов между незнаковым движением и знаковым, эгональным. Прикла­дывая наши рассуждения к Теории психологических жестов М.А.Чехова, нетрудно сделать вывод, что под ПЖ он понимал один из видов эгонального движения — жест, его стереотипные и инди­видуальные проявления.

Вот. пример описания М.А.Чеховым процесса, который можно отнести к эгональному вниманию: «Процесс этот не требует фи­зического усилия и протекает целиком в области души. Даже в том случае, когда объектом вашего внимания является видимый пред­мет и вы принуждены физически пользоваться вашим зрением, все же процесс сосредоточения внимания лежит за пределом физичес­кого восприятия зрением, слухом или осязанием [очень похожее на наше описание отрешенного взгляда, см. ниже в классификации объ­ектов внимания — А.Б.]... Ожидая предстоящего события, то есть, будучи сосредоточены на нем, вы можете... днями и неделями вести вашу повседневную жизнь, свободно пользуясь вашими органами чувств: внимание протекает за их пределами» [36].

Особенно хочется отметить, что М. АЧехов одним из первых почув­ствовал структуру внутреннего пространства, так тесно психологичес­ки связанную с внешним. «Если вы сделаете сильный, выразитель­ный, хорошо сформированный жест — в вас может вспыхнуть соот­ветствующее желание», — писал он [36]. Великий актер, исследуя свою творческую природу в понятии «хорошо сформированного жеста», по­дошел вплотную к ощущению существования того эмоционального атома психологического пространства (внешнего и внутреннего), ко­торому мы решились, наконец, дать имя топонома.

Один из самых ярких примеров эгонального движения (к нему мы обратимся еще не раз) — картина В.Сурикова «Боярыня Морозо­ва». Здесь движение по эгонали, т.е. вектор психологической уст­ремленности Морозовой, прямо противоположен вектору ес проезда.

Вспоминается совершенно «эгональный» миф, в котором Орфею запрещено было оглядываться на Эвридику, следующую за ним из цар­ства мертвых. Его физическое движение направлено от Эвридики, но в психологическом плане, по эгонали, — к ней. Но вот Орфей огля-

нулся, и движение к Эвридике обернулось эгональным движением от нее. Психологически Орфей стал сосредоточен на выходе из царетва мертвых. Печальный финал этой истории стал предрешенным. Ор­фей, оглянувшись, смотрел, но не видел. Эвридика исчезла...