Перемены, внесенные церковью в русское рабовладельче­ское право.

1. Обычай благотворительного освобождения по за­вещанию. Во-первых, церковь ввела в русское общество обы­чай благотворительного освобождения рабов по завещанию. Этот обычай был принесен из византийского общества, где его источ­ником было внушаемое христианам сознание нравственной не­справедливости рабства. Это сознание успело давно проникнуть в византийское законодательство. Закон императора Константи­на Багрянородного, относящийся к половине X века, постановил посвящать Богу треть имущества, оставшегося без прямых наслед­ников. В состав этой трети отчислялись все рабы, оставшиеся пос­ле умершего, которые при этом получали свободу. Мотивируя этот закон, император признал наследственность рабства учреждени­ем богопротивным и бессовестным. Допустить, говорил закон, что и самая смерть господина не разбивает тяготеющих на рабе оков, значило бы оскорбить святость Божию, мудрость государя, самую совесть человека. [22] Действуя во имя этих понятий, духовенство путем исповеди и участия всоставлении завещаний, укрепило среди рабовладельцев обычай отпускать по смерти свою челядь или часть ее, чтобы создать из отпущенных вечных богомольцев за освободителя.

2. Случаи обязательного дарового отпуска на волю. Вторая перемена состояла вустановлении случаев обязатель­ного дарового отпуска холопов на волю. Церковь успела устано­вить в XI и XII веках три таких случая. 1) Раба, прижившая детей от собственного господина, по смерти его обязательно освобож­далась вместе с прижитыми детьми. 2) Свободный человек, со - вершивший насилие над чужой рабой, тем самым делал ее сво­бодной. 3) Холоп или раба, которым причинено увечье по вине'их господина, становились свободными.

Два первые случая обязательного дарового освобождения не были заимствованы прямо из греко-римского права. Они были плодом самостоятельного опыта русского духовенства в приме­нении греко-римского и церковного права к туземным нравам. В греко-римском праве очень точно была определена зависимость юридического положения детей от юридического состояния их родителей. Это определение основывалось на возможности или невозможности законного брака между лицами разных состояний, на которые делилось римское общество. Здесь действовало пра­вило: если родители были люди разных состояний, между кото­рыми закон допускал брак, то дети наследовали состояние отца; в противном случае — состояние матери. Так, закон не допускал правильного брака свободного лица с несвободным; поэтому дети свободного и рабы рождались рабами, дети свободной и холопа — свободными.

[23]Эти определения имели целью оградить интересы, связан­ные с правами римского гражданства, от слишком обильного при­лива чуждых элементов в состав гражданства. Византийское за­конодательство усвоило себе эти римские постановления и, переработав их, вносило в византийские кодексы, например в Эклогу, кодекс VIII века, и в Прохирон, кодекс IX века. Христи­анская церковь была равнодушна к языческим институтам, кото­рые ограждались этими определениями. Но она старалась усво­ить и охотно принимала лишь те из них, под защиту которых можно было поставить более дорогие ей интересы. Так, не отвергая пря­мо неравных браков, т.е. брачных союзов лиц различных состоя­ний, между которыми римское право не допускало законных бра­ков, церковь, в интересах чистоты семейных нравов, провела в упомянутые кодексы постановление, в силу которого конфиско­валась по закону раба, ставшая наложницей женатого господина: местный правитель обязан был продать такую соперницу домохо­зяйки в пользу казны за границу области.

Далее под влиянием духовенства получил более широкое дей­ствие в греко-римском праве особый способ отпуска рабов на волю, носивший название молчаливого освобождения — σωπηρά έλενθερία , tacita libertas. Такое освобождение имело ме­сто в том, например, случае, когда господин вступал в связь, как с женой, с выкупленной им пленницей. Пленница получала сво­боду в силу презумпции, т.е. юридического предположения, что господин, вступая с ней в связь, тем самым прощал ей стоимость выкупа и, следовательно, возвращал ей свободу. В древнерус­ском обществе долго и по принятии христианства господствова­ли чрезвычайно неопрятные отношения к холопкам. [24] Духовенство не имело прямых средств бороться с этим обычаем. Оно подступило к нему осторожно, со стороны. Щадя местные при­вычки и не покидая принесенных из Византии понятий о значе­нии общественных состояний в брачных отношениях, церковь не принуждала неженатого господина закреплять свою связь с ра­бой женитьбой на ней и не разрывала насильственно связи с ней женатого господина. Она оставляла рабу-наложницу при том и другом до его смерти. Но, применяя к таким связям римскую презумпцию молчаливого освобождения, она требовала, чтобы раба, прижившая детей со своим господином, по смерти его по­лучала свободу, право на которую она приобрела самой связью с ним. Это право переходило от матери и на прижитых ею де­тей.

Последовательно развивая ту же презумпцию, русское духо­венство прилагало ее и к случаям насилия, совершенного сво­бодным человеком над чужой рабой: такая раба получала свобо­ду независимо от того, сопровождалось ли насилие известным положением или нет, т.е. учинивший насилие должен был выку­пить ее у господина. Так сложилась в нашем праве норма, выра­женная в известной статье Русской Правды, которая гласит, что дети рабы, прижитые от господина, не участвуют в разделе остав­шегося после него наследства наравне с законными наследника­ми, но получают свободу вместе с матерью. Впрочем, Русская Правда недосказала всего: духовенство добилось большего. В Ви­зантийском законодательстве было точно определено, какую часть отцовского имущества и в каких случаях получали его незакон­ные дети. Применяя эти византийские постановления, и русское духовенство провело в законодательство «урочную прелюбодей­ную часть», которая обязательно выдавалась детям рабы из иму­щества прижившего их господина матери. Эта урочная прелю- бодейная часть является как обязательное постановление в цер­ковном новгородском уставе Всеволода Мстиславича 1130-х го­дов.

Я изложил историческое происхождение двух случаев обяза­тельного дарового отпуска холопов на волю, чтобы показать, как русское духовенство применяло греко-римское и церковное право к местным общественным условиям.

3. Принудительный выкуп холопов на волю. Третья пе­ремена, внесенная церковью в русское рабовладельческое пра­во, состояла в установлении принудительного выкупа холопа. [25] Греко-римское право в иных случаях обязывало господина от­чуждать своего холопа, получая за него вознаграждение или вы­куп. Таких случаев было два: жестокое обращение с холопом ивыкуп пленника. В первом случае господина принуждали продать холопа в другие руки, во втором — сам холоп мог выкупиться без согласия господина. Как известно, по греко-римскому праву сво­бодный человек, попавший в плен к неприятелю, считался рабом и в своем отечестве. Тогда все права, которыми он пользовался дома, приостанавливались до его возвращения. Если соотече­ственник выкупал такого пленника, последний ставился в личную временную зависимость от него, которую мог прекратить по сво­ей воле, уплативши ему условленную сумму. Если он не был в состоянии уплатить ее, он оставался у выкупившего как бы наем­ным работником, и тогда судебным порядком определялось, по скольку зачитывать пленнику в счет выкупной суммы каждый год его работы.

К русскому рабовладению X—XII веков удобно применялось это греко-римское постановление о выкупе пленных. Огромное количество русских рабов получалось из туземного населения. Князья и их дружины, завоевывая непокорные племена или враж­дуя между собою, массами обращали туземцев в рабство, прода­вая их туземным же купцам. Применяя к этим пленным туземцам греко-римское постановление, церковь и дала широкое действие обязательному выкупу самими холопами своей свободы. Свобод­ный человек, продавшийся в рабство, мог возвратить себе свобо­ду, уплатив хозяину сумму, за которую тот купил его. Действие этого права мы открываем в памятниках XII и XIIIвеков. Легко видеть, как изменилось юридическое значение продажи свободного лица в рабство: эта продажа обратилась в долговое обяза­тельство, создававшее временно-обязанное состояние, которое хо­лоп мог прекратить уплатой долга. [26] Из этой перемены с течени­ем времени и развились сложные сделки о срочной или бессрочной зависимости, обеспеченной личным закладом и образовавшей в удельные века особое полусвободное состояние закладней.

С появлением мысли об условной зависимости из холопства изъяты были некоторые виды неволи. Русская Правда, указывая основные источники холопства, обозначает три вида личной зави­симости, которые она не признает холопством: это, во-первых, отдача детей родителями в работу, во-вторых, вступление свобод­ного человека в личное услужение за один прокорм, в-третьих, вступление в такое услужение за прокорм с придатком, т.е. с платой, выдаваемой вперед в виде ссуды. Эти виды зависимости Русская Правда характеризует одной общей чертой: дослужив до условленного срока, такие слуги могли отходить от хозяев, ничего не платя им. Но они могли уйти и до срока, только уплатив ссуду или вознаградив хозяина за прокорм по условию. Прежнее рус­ское рабовладельческое право не признавало таких видов услов­ной зависимости.

Следствия перемен в рабовладельческом праве для лично­го и имущественного положения холопов. Вот главные переме­ны, внесенные церковью в русское рабовладельческое право. Она существенно изменила юридический характер русского холопства. Прежде это холопство отличалось цельностью, однообразием и безусловностью. К нему была вполне приложима встречаемая в Прохироне характеристика греко-римского рабства: «рабство не­делимо». Состояние рабов не допускает никаких различений. Про раба нельзя сказать, что он раб больше или меньше. Теперь в рус­ское холопство внесены были различия и условность: рядом с пол­ным холопством появляется зависимость ограниченная. Эти пе­ремены и сделали возможным появление описанных выше двух переходных состояний закупов и привилегированных холопов, т.е. боярских тиунов, из которых первые не делались холопами, не­смотря на свою личную зависимость от хозяев, а вторые пользо­вались некоторыми правами свободных людей, несмотря на свое холопство.

Всем этим было положено начало разложению древнерусско­го холопства. Вместе с этим разложением росло и юридическое значение личности холопа. Дети Ярослава запретили дозволен­ное прежде законом убийство холопа за удар, нанесенный им сво­бодному человеку. В Смоленском Договоре с немцами 1229 г. на­значена даже денежная пеня за удар, нанесенный холопу свободным человеком. Вместе с юридическим значением лично­сти холопа укреплялось и его имущественное положение. Перво­начально холоп не мог иметь ничего своего. Все, что он приобре­тал, принадлежало его господину. Но с течением времени имущество холопа (отарица Русской Правды, римское peculium) стало считаться его собственностью, хотя и ограниченной, непол­ной. В упомянутом Смоленском Договоре есть статья, из которой видно, что долг холопа, княжеского или боярского, свободному человеку обязан платить тот, к кому переходило по наследству имущество должника. Значит, имущество, по крайней мере, не­которых привилегированных холопов переходило по наследству одинаковым порядком с имуществом свободных людей.

Выводы из сказанного. Таково было действие церкви на со­став общества. Оно было двоякое: 1) церковь усложнила обще­ственное деление, поставив рядом с государственным обществом другое, церковное; 2) она начала подкапывать самое основание государственного общества, изменяя положение холопства. Она изменяла его в двух отношениях: во-первых, она стесняла преде­лы холопства, выделяя из него некоторые виды зависимости; во-вторых, она размыкала холопство, открывая выход из него в сво­бодные состояния.

Лекция VIII