Ад прадзедаў спакон вякоў

Мне засталася спадчына;

Памiж сваiх i чужакоў

Яна мне ласкай матчынай…

и поясняет:

Завецца ж спадчына мая

Усяго Старонкай Роднаю…

 

Изучать свою родину мы должны с наиболее близкого нам места… Хорошо ли мы знаем, например, свой город?.. Другие города родного края, их историю?.. Наша экскурсия познакомит вас с некоторыми страницами истории Беларуси. И первое, с чем мы будем знакомиться – дорога.

 

ЖИЛЫЕ МАССИВЫ. КОЛЬЦЕВАЯ ДОРОГА

Мы покидаем Минск вдоль жилых массивов Юго-Запад и Малиновка. Впереди, справа, открывается панорама жилого массива Юго-Запад. Раньше о благозвучности названий новых застроек мало задумывались. И на карте Минска появились микрорайоны Восток, Запад и Юго-Запад, улицы Восточная, Западная и т. д. Насколько интереснее звучат – Зеленый Луг, Уручье, Веснянка, Серебрянка, Малиновка и другие, получившие названия от близлежащих деревень или старых хуторов. Собственные минские названия, за которыми стоят события и люди. Существуют международные нормы сохранения названий населенных пунктов. По рекомендациям ЮНЕСКО новые улицы и микрорайоны, построенные на месте, к примеру, древней деревеньки, должны сохранить ее наименование. Сейчас в Минске планируется несколько районов, названия которых вполне соответствуют топографическим и историческим реалиям: например, Лошица, Красный Бор, Каменная Горка. Собственные минские названия, за которыми стоят события и люди. Так из поколения в поколение передается наша с вами история.

На одной из улиц жилого массива Юго-Запад архитекторы сохранили могильный курган – памятник археологии дохристианского времени. К нему подъезжают туристские автобусы во время экскурсии «Город на Менке» и в Музей народной архитектуры и быта.

Янка Купала когда-то называл курганы «памяткай дзён» и утверждал, что «курганы шмат чаго нам гавораць». О чем же могут поведать нам свидетели прошлого? Здешняя земля хранит еще не разгаданные тайны. В окрестностях обнаружено много курганных могильников и найдено несколько монетных кладов. Но памятники археологии делятся своим богатством постепенно. Тем не менее археологи пришли к выводу, что уже в X – первой половине XI вв. здесь существовал важный торговый центр. Присутствие совсем недалеко отсюда большого городища, расположенного на р. Менке, дало основание считать, что именно там, судя по всему, находился Минск – Менск в то время, когда впервые появился на страницах летописи. Вблизи этих мест мы будем проезжать после выезда на шоссе, ведущее в Дзержинск.

Жилые массивы Юго-Запад и Малиновка развиваются в пределах кольцевой дороги. Она уже видна впереди – слева и справа. Ее протяженность 56 км. Она соединила восемь радиально расходящихся из Минска крупных автомобильных дорог и позволила разгрузить улицы Минска от грузового и транзитного транспорта. Конечно, когда-нибудь кольцевая дорога станет одной из улиц Минска – уже сейчас город вышел за ее пределы. Как, например, здесь, на юго-западе, корпуса БГУ стоят за кольцевой дорогой, слева от автодороги.

Наш автобус ныряет под кольцевую дорогу – и мы выезжаем из Минска.

 

ДОРОГА МИНСК – ДЗЕРЖИНСК

 

Сравнительно недавно здесь начинался участок дороги Минск-Брест. Он являлся частью автомагистрали, которая в бывшем Советском Союзе считалась «дорогой номер один», так как соединяла Москву с Западной Европой. После реконструкции автомагистраль стала проходить несколько в стороне, слева от нашей дороги. На нее мы выедем чуть позже.

Эта дорога – одна из интереснейших страниц истории нашей страны. И как всякая дорога, она имеет свою собственную историю. Во все времена эта старая дорога проходила через территорию Беларуси с северо-востока на юго-запад. Она нередко меняла свое направление, но по ней всегда ехали в Брест, Слоним, Гродно… Основная сеть дорог сложилась на Беларуси еще в период Полоцкого княжества. Так, в летописях XII века есть первое упоминание о белорусских дорогах [116, с. 7]. Дороги появились тогда, когда стали создавать первые поселения. Они устанавливались стихийно по наиболее коротким и удобным направлениям между поселениями. Лента дороги не пересекала препятствия, а обходила их стороной, делала резкие повороты, повторяла изменения рельефа. Потом их стали мостить [116, с. 11, 14].

Четкое направление эта дорога приобрела в XV – XVI веках. Из Минска в этом направлении шел один из четырех почтовых трактов на Новый Свержень, Несвиж, Брест (или Пинск). До XVII века регулярной почтовой связи в Беларуси не было. Письма королю от воевод и других должностных лиц пересылались специальными курьерами. Потом между наиболее крупными городами были налажены почтовые связи.

В XIX веке (1871) через Минск прошла Московско-Брестская железная дорога – и отпала необходимость пользоваться перевозкой почты и пассажиров шоссейным транспортом.

В XX веке после долгих лет пребывания в скромном качестве гужевого пути дорога становится автомобильной магистралью. Со временем она перестала справляться с возросшей нагрузкой и подверглась реконструкции. Об этой автомагистрали мы еще вспомним, когда будем по ней проезжать по новой автостраде.

Любая дорога, куда бы она ни вела, неизменно приводит к местам примечательным. Одно из таких мест – в зоне отдыха минчан – в районе водохранилища у деревни Волчковичи.

Наш автобус спускается в ложбину, по которой протекает река Птичь. На ней устроено водохранилище (построено в 60-е годы) – справа от дороги. Хотя Минск стоит на реке, он не имеет достаточного количества естественных водоемов, поэтому вокруг Минска создана сеть искусственных водохранилищ. Площадь этого – 65 гектаров, а глубина местами достигает шести с половиной метров. С одной стороны к нему примыкает лесной массив. Берега, образованные крутыми склонами долины Птичи, покрытые зарослями кустарников, очень живописны. Это обычный искусственный водоем, каких много в окрестностях любого города. Здесь и одна из водноспортивных баз страны, проводятся соревнования по водным видам спорта.

В окрестностях водохранилища, рядом с ним, справа, за холмами, территория Музея народной архитектуры и быта. Такие музеи под открытым небом называются «скансен» – по названию первого в мире, созданного в конце XIX века в Стокгольме.

Музей открылся более двадцати лет назад с нескольких объектов Центральной Беларуси. За время работы он пополнился многими постройками XVI – начала XX вв. и представляет довольно большой поселок вблизи д. Строчицы. Его экcпонаты – без муляжей и копий – представят жизнь деревушек и местечек основных историко-этнографических регионов Беларуси, каждый из которых в прошлом имел присущие только ему особенности житейского уклада и предметов быта, свои черты планировки и застройки сел и местечек. И здесь мы можем открыть для себя настоящие, говоря словами Якуба Коласа, «вобразы мiлыя роднага краю». Создание музея продолжается…

Со временем преобразятся и берега водохранилища. Создатели музея планировали сделать основной вход со стороны Брестского шоссе. В верховье Волчковичского водохранилища посетители увидят старую пристань, верфь, паромную переправу. Здесь будут представлены традиционные для Беларуси типы речных судов (лайбы, струги, барлины, витины) и технология их строительства.

Территория музея была выбрана близ истоков Птичи и Менки не случайно. Редчайшее по красоте ландшафтов место, как будто создано по прихоти природы для того, чтобы в миниатюре представить всю Беларусь. Это часть Минской возвышенности, откуда недалеко до ее высшей точки – 345 м (между Дзержинском и Фаниполем). Значительные перепады высот, глубокие ложбины, верховые болота, ледниковые валуны – все это создает своеобразный микроландшафт. В нем можно увидеть природно-географические особенности разных уголков Беларуси [83, с. 164; 127, с. 32].

Этот уголок – один из немногих на Беларуси, где неразрывно сосуществовали уникальные памятники природы и истории. Если пройти вверх по течению реки Птичь к расположенному неподалеку древнему селу с «говорящим» названием Городище, то перед нами предстанут величественные девятиметровой высоты валы. Это известное многим городище расположено на почти пересохшей реке Менке. Вместе с окружающими его селищами оно является крупнейшим археологическим памятником не только Минщины, но и всей Беларуси. «Городом на Менке» именуют его археологи. С этим городищем связана одна из исторических загадок. Как полагают многие историки, именно в этих местах и зародился Минск или Менеск, как в ту далекую пору именовали наш город [155, с. 72].

Имя города менялось: Менеск – Меньск – Менск – Минск. Свое последнее название он получил в XVII веке под влиянием польского языка, как и многие другие города Беларуси. В таком виде попал на тогдашние российские карты, но в памяти народа сохранялось до XX века его прежнее имя. Став в 1919 году столицей Советской Белоруссии, город вернулся к своему изначальному названию – Менск. Но с конца 30-х годов (1939), когда «переписывали» историю, переписали и его древнее имя.

Названия городов с суффиксом -ск, -цк всегда сочетались с названием рек. Подобных примеров сотни: Витебск возник на Витьбе, Полоцк на Полоте, Слуцк на Случи, Пинск на Пине… Название Менск следует связывать с именем реки Мень, Мена [55, с. 232]. В пределах же современного Минска реки с таким названием нет. А в шестнадцати километрах от него, там, где находится городище, протекает небольшая речушка, почти ручей, но тем не менее имеющий название, – Менка.

Есть серьезные основания полагать, что именно здесь до конца XI века и находился Минск в момент его первого появления в летописи. В ней сообщалось, что трое сыновей Ярослава Мудрого зимой 1067 года с огромным войском появились под Менском – укрепленным городом на южной границе Полоцкого княжества. Меняне закрылись в крепости. На помощь спешил с дружиной полоцкий князь Всеслав, но опоздал… Ярославичи уже разрушили Менск, люто расправились с его защитниками: предали смерти мужчин, женщин и детей взяли как военную добычу. От разоренного Менска войско Ярославичей двинулось к Немиге, где и произошла битва в холодный пасмурный день 3 марта 1067 года. О драматических событиях на Немиге и поражении Всеслава даже 120 лет спустя с горечью и болью вспоминает автор «Слова о походе Игоря»: «На Немиге снопы стелют головами, молотят цепами булатными, на току жизнь кладут, веют душу от тела…»

Почему киевским князьям после взятия Минска для встречи со Всеславом потребовался переход к Немиге?.. Не исключено, что город на Менке и был летописным Минском. Археологи установили, что жизнь в городе на Менке прекратилась приблизительно в конце XI века. Возможно, это произошло через семнадцать лет после первого нападения. Восстановленный город снова был разрушен – на этот раз дотла – приблизительно в 1084 году Владимиром Мономахом. Шел Мономах вместе с половцами, хотя они являлись тогда самыми большими врагами южной Руси. По всей вероятности, для Мономаха Полоцкое княжество было опаснее половцев. Город был взят и разрушен так, что здесь не осталось, по выражению самого князя, «ни челядина, ни скотины». Может быть, после этого город был перенесен на берега Свислочи и Немиги, сохранив, однако, прежнее название.

Начальная история Минска очень тесно была связана с судьбой Полоцкого княжества, или, как тогда говорили, Полоцкой земли. Полоцкая земля была первым государственным образованием на территории современной Беларуси. Оно было создано для закрепления власти славянских племен кривичей и дреговичей, где до них проживали балты, т.е. существовало еще до образования Киевской Руси.

В X – XIII веках оно являлось крупнейшей державой в бассейнах Западной Двины, Березины и Нёмана. Ни одно из княжеств древней Руси не жило такой отдельной от Киева жизнью как Полоцкое. Кроме Полоцкого княжества на территории современной Беларуси находилось Турово-Пинское, часть Смоленского и Черниговского княжеств. Полоцкое княжество было наиболее самостоятельной политической единицей Древней Руси, сохраняло свою независимость в течение многих веков, имело собственную княжескую династию Изяславичей, которые постоянно враждовали с киевским престолом.

В конце XII века ярко обозначилось единство Полоцкой земли, на которой закладывались нашими предками основы белорусской государственности[1]. В X – XII веках (особенно при Всеславе) Полоцкое государство объединяло северо-восточную и центральную часть современной Беларуси с городами Полоцк, Витебск, Орша, Менск, Борисов и др. С Полоцком связана и одна из первых локализаций названия Белая Русь (1382) (примечание №1).

В дальнейшем эстафета государственного строительства перейдет от Полоцка к Новогрудской земле, главный город которой – Новогородок – мы сегодня именуем Новогрудком. Но это уже другая крупная глава в истории Беларуси. И связана с жизнью городов на территории нашей страны. В том числе и города Дзержинска, мимо которого мы будем проезжать уже по новой автомагистрали.

[Пауза до развилки дорог на Брест и Дзержинск]

АВТОСТРАДА БРЕСТ – МОСКВА (М1/Е30)

 

Дорога прямо ведет в Дзержинск. Мы будем объезжать его по скоростной автостраде международного значения Минск – Брест. Ее протяженность от Бреста до границы с Российской Федерацией 609 км. На километровых столбиках вдоль дороги – количество километров от Бреста. Магистраль является частью международной дороги Е 30 (Берлин – Варшава – Минск – Москва – Саратов – Челябинск). Она объявлена Европейским Союзом одним из главных приоритетов среди общеевропейских транспортных маршрутов. По этой магистрали движется основной поток автотранспорта, идущего из западноевропейских государств.

Своеобразным двойником автомагистрали служит железная дорога. Расположена она почти на всем протяжении в непосредственной близости от автомагистрали. Поезда и автомобили часто «видят» друг друга. Железнодорожные станции в большинстве случаев сохраняют названия городов и поселков, пересекаемых автомобильной трассой.

Ныне дорога превратилась в сложный транспортный комплекс, включающий различные службы. Это, так сказать, своеобразная визитная карточка Беларуси. Пользование автострадой платное для иностранцев и граждан СНГ, что позволяет обустраивать и другие белорусские дороги. В республиканском перечне дорог белорусский участок автострады обозначен как М 1, т.е. магистральная дорога № 1. Его часто называют «белорусским экватором».

Современная скоростная автомагистраль проложена главным образом на новом месте, хотя ее общий маршрут приближен к прежней дороге, а на отдельных участках совпадает с ней. Особенностью ее является то, что она проложена в обход большинства прилегающих городов. Над шоссе в местах пересечений со второстепенными дорогами – виадуки, т.е. мосты.

Главная магистраль Беларуси имеет, по сравнению с большинством других основных дорог страны, весьма молодой возраст. В XIX веке было решено связать Москву с Варшавой. Строили шоссе по югу тогдашнего Северо-Западного края. Через Минск – не проходило, хотя и пересекало Минскую губернию в районе почтовых станций Бобруйск и Клецк.

Когда-то по шоссе передвигались почтовые экипажи и кареты с пассажирами. Но вскоре (в конце XIX – начале XX веков) покатили по нашим дорогам первые автомобили с бензиновыми двигателями, или, как их тогда называли, «самобегущие коляски». Первыми владельцами автомобилей в начале XX века были: минский губернатор, один из помещиков Мозырского уезда, владелец Борисовской спичечной фабрики, две машины принадлежали Радзивиллам в Несвиже… В Беларуси по числу безлошадных экипажей лидировал, конечно, губернский Минск. Уже в 1914 году к услугам горожан и гостей Минска было 6 таксомоторов частного извоза [34, с. 3].

Меняются времена, меняется облик земли, конечно, меняются дороги. Но, даже изменяясь, дороги всегда ведут к местам интересным, порой расположенным, что называется «прямо у дороги», как, например, Дзержинск.

 

ДЗЕРЖИНСК

 

Панорама Дзержинска откроется с правой стороны. Это центр одного из двадцати двух районов Минской области с населением 17 тыс. человек. Город получил свое название (1932) по имени влиятельной фигуры первых лет советского государства – Феликса Эдмундовича Дзержинского (1877 – 1926). Он родился близ Ивенца, километрах в сорока отсюда, на хуторе Дзержиново Столбцовского района[2] (примечание № 2 – делать сноски). Это уже третье название города. В древности его называли Крутогорье. Город расположен на холмах – в Беларуси их часто называют горами. Дата основания Крутогорья точно неизвестна, возможно, в XII веке[3] (примечание № 3).

Первое письменное упоминание города – 1442 год – связано с названием Койданов, потом – Койданово. По легенде, здесь были разбиты войска татарского хана Койдана. Название Койданово на карте г. Дзержинска сохранилось до настоящего времени – так называется железнодорожная станция. Возможно, со временем и городу вернут его старое название.

Как утверждают историки, эта битва никакими историческими источниками не подтверждается. Но, возможно, легенды сохранили память в народе о самом факте битвы войск Великого Княжества Литовского (ВКЛ) с татарами. В этих местах, в окрестностях города они могли проходить в конце XIII столетия [148, с. 38]. А в последующие века – и не только с ними.

Волей истории Беларусь не изведала жестокостей монголо-татар (в 1238 – 1241 годах). И неизвестно, по какой причине Батый сюда не пошел. Только через 10 лет, зимой 1258 – 1259 годов, сюда двинулось большое татарское войско[4] (примечание №4 – делать сноски). Такие набеги повторялись еще неоднократно (1275, 1277, 1287). Каждый раз татары чинили «великое лихо и много пакости», однако эти вторжения были эпизодическими и не угрожали Беларуси ордынским господством. Но трагическая судьба соседних княжеств поставила на порядок дня объединение земель для борьбы с общими врагами – как с востока, так и с запада.

И в первой половине XIII века Новогрудское княжество (летописное название Новогрудка – Новогородок) объединило свои земли с соседней Литвой. Летописная Литва находилась в отдалении от территории, которая именуется Литвой (Летувой) сегодня. Прежние названия Литвы – Летувы, зафиксированные в летописях и других документах, – Жемойтия и Аукштайтия. Как считают многие историки, летописная Литва – сравнительно небольшая историческая область – находилась между нынешними Молодечно, Минском, Новогрудком и Слонимом.

Новое государство по Нёману и Вилии объединило для одной цели два разных народа. Это не похоже на завоевание: каждый внес то, в чем доминировал. Литва дала новой державе правящую династию князей и название. Русь – структуру государственного и административного аппарата, законы, государственный язык и столицу. Ею стал Новогрудок (Новогородок, в белорусском произношении – Наваградак). Разные языки, обычаи, убеждения, но со временем начнется процесс сближения. Для управления городами необходимо было хотя бы формально принятие христианства и, уже безусловно, – владение языком.

Так появилось Литовское княжество, потом – Великое Княжество Литовское. После вхождения Украины (конец XIII – начало XIV вв.) и Жемойтии (40-е годы XV века) государство стало именоваться Великое Княжество Литовское, Русское и Жемойтское, или, сокращенно, Литва. Второй столицей княжества в XIV веке стала Вильня – нынешний Вильнюс.

Великое Княжество Литовское – общая родина нескольких народов. Собственно литовское население – в современном понимании названия Литва – оказалось в меньшинстве. Скорее всего ВКЛ было своеобразным явлением без главенствующей роли одного из народов. Население Княжества называло свою страну «Литвой», а себя «литвинами» в течение нескольким столетий. Это означало государственную принадлежность, а вовсе не этническую.

Государственным гербом Княжества была прославленная «Погоня» – всадник с мечом в руках. Силуэт всадника обращен в сторону запада – оттуда шли страшные для этих земель враги – крестоносцы[5] (примечание № 5).

Языком канцелярии Княжества в XV – XVI веках стал белорусский[6] [14, с. 5] (примечание № 6). В то время позиция белорусского языка была прочной. На нем составлялись главные государственные документы, вершился суд, велась дипломатическая переписка. На нем написана и одна из первых конституций в Европе – Статут Великого Княжества Литовского. Этот свод законов закреплял ее для делопроизводства. В одной из статей сказано: «А писар земски мает по руску, литерами и словы рускими вси листы, выписы и позвы писати, а не иншым языком и словы» [122, с. 140].

Язык того времени мы сейчас называем старобелорусским, а тогда по традиции называли русским или литовско-русским. Автор «Статута» подканцлер ВКЛ (позже и канцлер) Лев Сапега с гордостью за отчизну и родной язык писал, что мы «…не обчым яким языком, а своим уласным права списанные маем». В то время подобные документы в Европе писали латынью[7] (примечание № 7). Русскими тогда называли и белорусов, и украинцев. Жителей же Московского государства – «московитами», «московцами», «москалями» или просто «москвой». Само же государство – «Московией», «Московщиной»[8] (примечание № 8). И язык их соответственно называли у нас «московским».

В те времена термин «Белая Русь» точного значения не имел, и свое современное название наша страна обрела не сразу. Постепенно, с конца XVI века, все чаще в документах стали встречаться «Белая Русь», «белорусцы», «белорусы». И только в конце XIX века название «Беларусь» окончательно закрепилось за нынешней территорией. И теперь название нашей страны – историческая реальность. Оно является знаковым символом нашего присутствия в мире, а название Литва – символом нашей истории.

В XVI веке Великое Княжество Литовское стало составной частью нового государства. Связано это с многолетней Полоцкой (Ливонской) войной. Ее вел на наших землях царь Иван IV. Иоанн Грозный – так именуется он в российской истории. У нас его называли Иваном Жахливым. Боясь новой агрессии со стороны Москвы, ВКЛ после долгих колебаний вынужденно подписывает с Короной – так коротко называли Королевство Польское – унию, т.е. союз. Это событие вошло в историю как Люблинская уния 1569 года[9].

Так было создано новое государство – федерация двух государств – под названием Речь Посполитая Обоих Народов. В переводе с латыни «рес» означает «публика», т.е. «дело общее» (примечание № 9). Княжество сохраняло свое название и титул монарха, собственное войско, но была единая с Польшей монета, единая внешняя политика.

Благодаря унии с Польшей ВКЛ смогло окончить войну с Московским государством, поправить хозяйство. Но она же открыла ворота широкому польскому влиянию. Аристократия легко перенимала польский язык, католический обряд как более престижные. Но это не вело обязательно к утрате элитой национальной принадлежности. Католицизм не стал господствующей религией в Беларуси. Ею стало униатство. Ко времени разделов Речи Посполитой униатами было три четверти населения (а среди крестьян – более 80%). Можно по-разному относиться к унии, но всегда помнить, что это вера миллионов белорусов многих поколений наших предков.

Униатская вера помогла избавиться от религиозной вражды, от претензий Москвы и Варшавы. Это понимали как религиозные, так и светские деятели – сторонники самостоятельности ВКЛ, когда в 1596 году заключили в Бресте церковную унию.

Уния началась с политики, а продолжилась как судьба народа. Именно униатская церковь стала хранительницей белорусского языка, используя его в богослужебной практике и общении с верующими. Народ и церковь говорили на одном языке. Униаты хорошо знали, что они не поляки и не русские.

Знание белорусского языка требовалось и от государственных служащих ВКЛ. Хотя делопроизводство с 1696 года велось по-польски, но все давние акты сохраняли свою силу и цитировались.

Покончил со всем этим Николай I. Униатская церковь, неподвластная Москве, стала преградой на пути русификации этих земель после разделов Речи Посполитой. И была запрещена в 1839 году[10] (примечание № 10). И уже с 1840 года Беларусь стала называться казенным термином «Северо-Западный край»… Господствующей религией стало православие… Началась русификация населения…

Только XX век принес Беларуси возможность возродить былую государственность. За нее пришлось бороться. Об этом еще хорошо помнят и эти земли, в частности, станция Негорелое. В 20-30-е годы она была пограничной станцией бывшего Советского Союза. Негорелое впереди, слева от дороги.

 

[Пауза до Негорелого]

НЕГОРЕЛОЕ

 

Придорожные указатели показывают, что Негорелое в 2 – 3 км от нашей дороги, слева. Станция Негорелое – второй по величине населенный пункт Дзержинщины. Отсюда, с дороги, видна башня водокачки – она почти рядом со станцией.

Негорелое упоминается в документах с XVI столетия как почтовая и пересадочная станция на конном тракте Минск – Новогрудок. Собственность магнатов Радзивиллов, а впоследствии Гуттен-Чапских, это бойкое село в 1871 году стало железнодорожной станцией. И вот в ее размеренное существование живую и совершенно неожиданную струну внесли 10-30-е годы XX века. По воле судьбы и по условиям Рижского мирного договора Негорелое стало пограничной железнодорожной станцией.

Сейчас ее название знают, пожалуй, лишь жители этой части Минщины да историки. А в 20-30-е годы это название можно было читать на табличках вагонов в разных городах, начиная … от Владивостока. Именно здесь заканчивался маршрут курьерского поезда «Владивосток – Негорелое» и европейского – из Парижа, т.е. сюда приезжали из Вены, Берлина, Парижа. Ведь со дня подписания Рижского договора 1921 года и вплоть до сентября 1939 года Негорелое – это ворота Советского государства в страны Западной Европы.

Через Негорелое проходил путь многих советских и зарубежных делегаций. Здесь останавливались проездом А.М. Горький, Анри Барбюс, Ал. Толстой, А. Фадеев, И. Эренбург, Р. Роллан, Ф. Нансен, А. Куприн и многие другие.. О Негорелом вспомнит Вл. Маяковский в одном из своих стихотворений: «На горизонте белое – снега и Негорелое». Как утверждают исследователи его творчества, именно здесь, на перегоне Негорелое – Колосово, и зародился у поэта замысел широко известного прежде стихотворения о советском паспорте (написано в 1929 году). Очень часто название этой маленькой станции, вошедшей в историю, упоминается в мемуарной и художественной литературе.

Вот одно из таких воспоминаний. На родину возвращалась Анастасия Цветаева, сестра известного поэта Марины Цветаевой.

«Столбцы. Игрушечно-чинный вокзал маленькой пограничной станции. Это последний кусочек Запада. Последние ее атрибуты в виде узора иностранных газет, польских, французских, немецких… Таможенный осмотр окончен. Чиновники с блестящими пуговицами, в каскетках совершили свой долг. В Варшаве у билетной кассы я получила удивленный отказ: билет до Москвы? Билет выдается только до Столбцов, от Столбцов берешь билет до Негорелого, в Негорелом … получаешь билет до Москвы…

… поезд с несколькими пассажирами замедлил ход у последней польской сторожки… Здесь сошли все польские железнодорожные служащие, кроме машиниста и кондуктора. Они доезжают до самых границ неведомой страны, они обжигаются об ее ворота… … слева замелькали огни. Негорелое» [136, с. 704 – 705].

В 30-е годы встречали в Негорелом и политзаключенных из Западной Беларуси. Обмен проходил чуть дальше – на станции Колосово… Линия государственной границы проходила в 13 км от Негорелого. Мы ее будем вскоре пересекать.

[Пауза до 298 – 297 км, бывшая граница – 295 км]

ЛИНИЯ БЫВШЕЙ ГОСУДАРСТВЕННОЙ ГРАНИЦЫ

 

Мы приближаемся к линии бывшей государственной границы между Советским Союзом и Польшей (1921 – 1939). Следовательно, это последние километры бывшей пограничной территории Советской Белоруссии.

БССР была провозглашена 1 января 1919 года. Как мы знаем теперь, большевики до декабря 1918 года и не ставили на повестку дня вопрос о белорусской государственности, cчитая Беларусь всего лишь Западной областью, как ее стали называть, в составе Российской Федерации. И это притом, что в феврале 1918 года уже была провозглашена Белорусская Народная Республика (БНР), а затем и ее независимость – 25 марта 1918 года. Это был акт протеста против позорного Брестского мира, протест против воли великих держав, против сговора России и Германии о разделе Беларуси. И вместе с тем объявление всему миру о возобновлении нашей прерванной государственности. 25 марта 1918 г. на европейской карте могло появиться новое независимое государство. Могло, но не появилось. Но не будь в то время провозглашена БНР, вряд ли затем возникла БССР, вернее ССРБ, т.е. Советская Социалистическая Республика Белоруссии – так ее тогда называли. Большевики поняли, что нельзя белорусам отказывать в том, что уже сделали Литва, Латвия, Эстония и Украина.

Во время гражданской войны для самосохранения большевики подписали в 1921 году мир с Польшей. За крах похода Красной Армии на Варшаву Советская Россия расплатилась с Польшей частью территории Украины, Беларуси и Литвы. Целью этого провального похода было установление в Польше советского строя. Но польский народ, который недавно обрел долгожданную независимость, сплотился вокруг Пилсудского. В его армию добровольцами шли даже подростки. В числе добровольцев был и тридцатилетний француз Шарль де Голль (1890 – 1970), впоследствии президент Франции, – он стал офицером польской армии. И в августовской битве под Варшавой Красная Армия, потерпев поражение, вынуждена была отступить за Минск – в город вступили польские части. Годом раньше (1919), когда Минск оккупировали польские войска, в городском театре Пилсудский со сцены произнес речь на чистом белорусском языке, в которой декларировал необходимость государственности для белорусов. Это не помешало ему, придя к власти (1926), проводить шовинистическую политику в отношении белорусов.

Советская Россия предложила Польше мир. И в марте 1921 года в Риге был подписан мирный договор между Российской Федерацией и Украиной, c одной стороны, и с Польшей – с другой. Как видим, под Рижским договором не было подписи представителя Беларуси. Но вполне могла быть, так как в Риге присутствовал Червяков Александр Григорьевич (1892 – 1937), чья подпись стояла под Манифестом о провозглашении ССРБ и позже будет стоять под документом об образовании СССР (1922) – он вплоть до 1937 года возглавлял ВЦИК БССР. Как и многие тогда, он надеялся, что договор все же не будет подписан.

Судьба Беларуси волновала тогда многих. Выражали тревогу деятели культуры, белорусская интеллигенция как в БССР, так и в Западной Беларуси и даже партийные и государственные руководители республики.

По Рижскому договору западные части Украины и Беларуси отошли к Польше. Государственная граница с Польшей прошла с севера на юг посередине белорусских земель. Живое тело Беларуси было рассечено глубокой раной… Как писал Янка Купала, «на кускі парвалі маці роднай цела…» Брестская, Гродненская области и часть Минской оказались по ту сторону границы. Большая часть Витебской, Гомельской и Могилевской областей находились в составе России. В последующие годы их вернут после подписания в 1922 году Союзного договора. В составе Беларуси осталось шесть уездов бывшей Минской губернии с населением (по переписи 1920 года) около полутора миллионов человек. По словам Купалы, «далі шэсць паветаў – дзякуй і за гэта».

Москва и Варшава разрешили между собой претензии на наши земли. Кроме того, польская сторона добилась, чтобы документы по Западной Беларуси были переданы Польше. И Москва без согласия Беларуси передала Польше огромное количество культурных ценностей, архивов, летописных документов, библиотек.

Национальные интересы, права и достоинство белорусов были ущемлены… Чувство обиды и боли за оскорбленную родину нашло отзвук в творчестве многих писателей, в том числе Якуба Коласа:

 

Нас падзялiлi…Хто? Чужанiцы,

Цемных дарог махляры.

К чорту iх межы! К д’яблу гранiцы!

Нашы тут гонi, бары!..

Территория, по которой мы проезжаем, в старых кинофильмах, художественной и мемуарной литературе называется «старой границей». Впереди – Западная Беларусь, которая совместно с Виленским воеводством во всех польских документах именовалась «крэсы всходне», т.е. «восточные окраины».

Граница проходила между железнодорожными станциями Негорелое и Колосово – примерно здесь, где ныне обозначена административная граница Дзержинского и Столбцовского районов, примерно на 295 км дороги. Здесь же проходила государственная граница после второго раздела Речи Посполитой (1793). До 1939 года в этих местах справа и слева тянулись ряды колючей проволоки. Просеки слева и справа от дороги не оставлены как памятка о былом – с того времени они давно бы заросли. Нынешние нужны работникам леса. Извилистая лента, подтвержденная подписями и печатями проходила по лесам и полям Беларуси. По обеим сторонам одинаковые поля, колодцы, крестьянские избы и – вооруженные люди на границе. Они охраняли свои уклады жизни.

Здесь 17 сентября 1939 года Красная Армия перешла государственную границу… Раньше этот переход у нас оценивался так: «Красная Армия взяла под защиту население Западной Украины и Западной Беларуси». И это было понятно народу, потому что шестнадцатью днями раньше, 1 сентября 1939 года, нападением фашистской Германии на Польшу началась Вторая мировая война. Судьба довоенной Польши была уже решена. Берлин твердо знал, что Москва не придет на помощь Варшаве. В Польше ввод советских войск воспринимается как удар ножом в спину по стране, которая уже воевала с фашистами. В конце сентября Польское государство перестало существовать.

В Бресте состоялся позорный парад победителей. Его принимали: Гудериан, который в 41-ом дойдет до Москвы, и Кривошеин, который в 45-м получит звание Героя Советского Союза за взятие Берлина. Советская западная граница была отодвинута на 300 км.

Теперь мы знаем, что это стало возможным в результате тайного сговора Гитлера и Сталина. От народа скрывался факт, что нацистской Германией и коммунистическим Советским Союзом с чисто имперских позиций был определен раздел стран Восточной Европы на сферы влияния Москвы и Берлина.

И тем не менее дата 17 сентября 1939 года – веха в истории Беларуси. Она увековечена в названиях улиц и площадей многих западно-белорусских городов и местечек. Была исправлена историческая несправедливость, созданная Рижским договором. Население радостно встречало Красную Армию. Почти двадцать лет белорусы (и украинцы) жили в разных государствах. В Западной Белоруссии закрывались национальные школы, православные церкви, расположенные в зданиях бывших костелов, снова превращали в костелы. Впрочем, в Советской Белоруссии количество национальных школ тоже уменьшалось, закрывались многие храмы всех конфессий. Но теперь народ снова стал жить в одном государстве, поэтому миссию Красной Армии одобрили даже те белорусские деятели, которые не соглашались с советской системой.

Создавались предпосылки для развития экономики, науки и культуры. Но только предпосылки… Ведь Куропаты уже были… И туда еще попадут те, кто пока жив. Те, кого не сломили буржуазные суды и тюрьмы. Те, которые могли бы встать в первые ряды сопротивления гитлеровцам. Начались массовые депортации населения [134, с. 70 – 76]. Все ключевые посты в западных областях, как правило, занимали лица из восточных районов, не знающие обстановки, традиций, языка. Непонимание вызвала передача Вильни и Вилейщины Литве. Вызывает удивление и тот факт, что до июня 41-ого между восточной и западной частями Беларуси была пропускная система. Более того, сохранялись до начала войны и все пограничные сооружения.

С течением времени понятие «Западная Белоруссия» стало историческим. Об этом периоде истории государственной границы в здешних лесах напоминают остатки пограничных сооружений и укреплений – вещественные следы границы, делившей Беларусь на две части на протяжении почти двадцати лет.

Сейчас наш автобус движется по территории Столбцовского района – земле, которая дала Беларуси и не только ей, немало славных имен…

 

[Пауза до развилки дорог на Столбцы и Брест]

СТОЛБЦОВСКИЙ РАЙОН

 

Впереди слева дорога из Столбцов. Брестское шоссе обходит город стороной… «Вось кончан лес, і Стоўбцы блізка…» - этими словами Якуб Колас начинает описание Столбцов.

Откуда у города такое название?.. От каких столбцов?.. Возможно от тех столбцов, которыми обозначали дорогу через местность, не имевшую хороших ориентиров, особенно в зимнюю пору. Не исключено, что столбы имели оборонное и пограничное значение. Но скорее всего, название города от столбцов на берегу реки, к которым привязывали лодки и небольшие суда.

Точная дата возникновения Столбцов не установлена. Первое упоминание о поселении относится к 1511 году. Долгое время поселение было незначительным. Формировались Столбцы как транзитное место для отправки грузов в Пруссию и дальше на запад и считались первой большой пристанью на Нёмане. На верфях строились лодки и витины – это крупные суда. Они брали на борт 150 – 220 т. груза и шли обычно до Крулевца (Кёнигсберга – Калининграда)[11] (примечание № 11).

С сооружением в 1871 году Московско-Брестской железной дороги торговля и водные перевозки из Столбцов пришли в упадок. На городской площади до настоящего времени сохранились дома и склады купцов первой половины XIX века. Из исторических памятников только церковь Св. Анны возвышается рядом с бывшей торговой площадью.

Столбцовщина – родина народного поэта Беларуси Якуба Коласа (1882 –1956). Это колыбель вдохновения поэта… Это земля и люди, которые дали ему талант и бессмертие… Вся Столбцовщина коласовская… Недалеко от Столбцов,

в Акинчицах, он родился. В Альбути, Николаевщине прошли его детство и юность. С родными местами поэта можно познакомиться на экскурсии, которая так и называется «На родину Якуба Коласа».

Когда побываешь в родных местах поэта, походишь по знакомым из поэмы «Новая земля» тропинкам, подышишь лесным воздухом, станут понятными слова поэта:

Вобразы мiлыя роднага краю,

Смутак i радасць мая!

Што маё сэрца да вас парывае,

Чым так прыкованы я

К вам, мае ўзгорачкi роднага поля,

Рэчкi, курганы, лясы,

Поўныя смутку i жальбы нядолi,

Поўныя сумнай красы…

Якуб Колас воспел родные края в поэме «Новая зямля», написать которую задумал в минской тюрьме, куда попал за участие в учительском съезде. Он не был тогда еще Якубом Коласом. Это был молодой учитель Константин Михайлович Мицкевич. Он вспоминал красоту родной природы, людей своего края, оттуда он уезжал на учебу и возвращался. Впоследствии он будет воспевать свой край во многих своих произведениях. Конечно, наиболее значительным является «Новая зямля» – гимн наднёманскому краю. Многие строчки этой поэмы уже давно воспринимаются народными пословицами и поговорками. А начинается поэма словами так хорошо знакомыми нам еще со школьной скамьи:

 

Мой родны кут, як ты мне мiлы!

Забыць цябе не маю сiлы!

Не раз, утомлены дарогай,

Жыццём вясны мае убогай,

К табе я ў думках залятаю

I там душою спачываю.

Как похоже это признание Якуба Коласа в любви к родному краю на стихи его однофамильца – выдающегося польского поэта Адама Мицкевича:

 

Отчизна милая, Литва, ты, как здоровье:

Тот дорожит тобой, как собственною кровью,

Кто потерял тебя! И я рисую ныне

Всю красоту твою, тоскуя на чужбине!

О матерь божья!..

Ты нас на родину вернешь, явив нам чудо,

Позволь душе моей перелететь отсюда

К лесам задумчивым, к зеленым луговинам,

Бегущим к Нёману по склонам и долинам…

Два Мицкевича, два наших поэта, отдалены один от другого целым столетием. И один из них, заговорив в поэзии на языке своего народа, стал народным белорусским поэтом. Оба, разлученные с родиной, только мыслями могли сюда возвращаться. Поэмы «Новая зямля» и «Пан Тадеуш» появились в процессе преодоления поэтами ностальгии. Воспоминания возвращали Адама Мицкевича к жизни шляхты на родине, а Якуба Коласа – к жизни крестьян и лесников. Обе поэмы – два вдохновенных гимна в честь наднёманского края. И хоть мало похожи друг на друга их поэтические характеры, но творчество их выросло на одной почве, те же самые родники поили их, те же самые долины и холмы радовали их взор, тот же шум вечного леса навевал им искренние, простые, глубокие слова.

От чистых вод Свитязи и Нёмана, от звуков белорусской жалейки, от встреч с людьми вела их дорога на солнечные вершины творчества. В самых значительных своих произведениях признавались в любви к одному и тому же наднёманскому краю. Один по-польски, другой по-белорусски, но соединенных Божьей волей в фамилии Мицкевич.

Адам Мицкевич (1798 – 1855) родился относительно недалеко, километрах в 80 отсюда. Мицкевича сделала поэтом его жертвенная любовь к родине. Безумно влюбленный в свою землю, он и горе родины чувствовал как свое собственное. И пронесет эти чувства через всю свою жизнь. Даже в Швейцарии, в Лозанне, единственном месте на земле, где вдали от родины ему некоторое время было хорошо и где к нему после долгого перерыва вернулся поэтический дар, даже здесь он напишет:

 

Я маю край, радзiму дум сваiх,

Мiлейшы ён, чым гэтая краiна,

Што зараз у вачах стаiць маiх, -

То майго сэрца любая айчына.

Он много раз признавался в любви к своей земле… Вот одна из записей: «…Если бы я мог умереть тысячекратно, я бы тут хотел умереть. Если бы я мог родиться тысячекратно, я бы тут хотел родиться…»

Новогрудчина была не только колыбелью детства поэта. Живописная природа, чудесные народные предания, легенды и песни, героическое прошлое края, трудолюбие и совесть людей – все это было животворным источником, в котором он черпал темы, сюжеты и образы для своих произведений.

Да, фольклор, быт и обычаи народа, среди которого он вырос, взрастили его гений. Белорусы дали ему песни и сказки, но, к сожалению, не могли дать в то время разработанного в полном смысле литературного языка. Они дали ему родину, однако не могли дать того, что воплощает ее.

И хочется верить, что родись он на полстолетия позже, – он стал бы основоположником белорусской литературы, ее классиком. Получив (изданный Яном Чечотом) сборник белорусских песен, Мицкевич часто перечитывал его в часы грусти. О родном крае, о родном народе поэт подолгу беседовал с приятелями. Он говорил: «…на белорусском языке, который называют русинским или литовско-русинским… говорит около десяти миллионов человек. Это самая богатая и самая чистая речь. Она возникла давно и прекрасно разработана. В период независимости Литвы Великие князья пользовались ею для свой дипломатической переписки…»

И еще не менее красноречивые слова: «…В их сказках и песнях есть все. Памятников письменных немного, только Статут Литовский написан их языком – гармоничным и из всех славянских языков наименее измененным….»

Нам бы теперь, в XXI веке, так относиться к языку нашего народа, так ценить и любить его, как Адам Мицкевич!.. Восточные мудрецы утверждали: «Кто беспомощен в родном языке – тот неуч, если знает даже двести языков». Обидно, что в наше время это характеризует многих белорусов.

Мы проезжаем по территории, которую часто называют Наднёманьем, Наднемоньем. Начальная часть Нёмана приходится на Минскую область и захватывает Узденский и Столбцовский районы. И сегодня облик Наднёманского края, несмотря на снижение роли водных путей, во многом определяет река Нёман.

[Пауза до въезда в долину Нёмана]

РЕКА НЁМАН

 

Наш автобус начал спускаться в долину Нёмана…

Название реки, по всей вероятности, идет от балтского «naminis» – «домашний», «наша река». Иногда его сопоставляют со словом «немой», т.е. тихий, безмолвный [71, с. 4].

Нёман – третья по величие река Беларуси, как говорят об этом учебники географии. Но не только. Для белорусов она стала тем, чем Волга – для русских, Днепр – для украинцев, Висла – для поляков… Река эта, смешавшая в своих водах века и поколения, превратилась в национальный символ края. Красоту его воспевает народ в преданиях, сказках и песнях, поэты и прозаики – в художественных произведениях.

 

Рака наша слаўная, Нёман,

Чысцейшая чэрвеньскіх рос,

Хто мар не ўплятаў у твой гоман,

Табе хто пашаны не нёс!..

О Нёмане писали Адам Мицкевич и Элиза Ожешко, Федор Тютчев и Кондратий Рылеев, Владислав Сырокомля и Винцесь Каратынский, Янка Купала и Якуб Колас, Максим Богданович и Змитрок Бядуля … и многие, многие другие.

Его по праву называют «бацька Нёман», «родны Нёман». На белорусской земле он вбирает в себя сотни рек и речушек и уже могучей рекой врывается в Литву, где меняет свое белорусское имя «Нёман» на литовское «Нямунас». Течет по всей Литве, соприкасается с Калининградской областью, где его по-русски кличут Неманом. И, проделав почти тысячекилометровый путь, отдает свои воды Балтийскому морю.

Здесь, у Нёмана, леса встречаются с полями, так что впереди у нас несколько иные пейзажи. Говорят, поэты похожи на народ и природу своих стран. Может быть, именно поэтому у поэтов наднёманского края так схожи описания его природы, схожи и признания в любви к нему. Мы это видели уже у Якуба Коласа и Адама Мицкевича. Как тут не вспомнить слова великого Гёте: «Если хочешь понять поэта, побывай у него на родине».

Любил Нёман и писал о нем и польско-белорусский поэт Владислав Сырокомля (Людвиг Кондратович). В своем произведении «Кусок хлеба» он писал, что уже с юных лет он научился узнавать по запаху белорусские луга, по шуму – деревья полесских боров, по вкусу – нёманскую водицу и был уверен, что даже ветер из наднёманских околиц в его груди поможет ему в чужой стороне.

Детские и юношеские годы поэта прошли не так уж далеко отсюда – в Несвиже и Новогрудке. А жил он совсем уж рядом – справа от дороги, километрах в десяти от нее, в д. Залучье. Здесь он написал многие свои произведения, в том числе и первое. Именно сюда к нему пришла литературная слава.

Его литературному первенцу была суждена долгая и завидная жизнь. Это стихотворение «Почтальон». В нем Сырокомля пересказал историю, которую услышал от старого белорусского крестьянина на ярмарке в местечке Мир. Старик рассказывал о своей службе ямщиком – почтальоном, о трагическом случае, когда он в мороз и пургу был послан со срочным пакетом. Дорога проходила в безлесном пространстве, может, таком, как окрестные места. Боясь наказания за опоздание, он не откликнулся на далекий зов о помощи… На обратном пути на этом месте он нашел под снегом свою любимую… Стихотворение двадцатилетнего поэта было переведено с польского на русский язык (в сокращенном вольном переводе) поэтом-демократом XIX века Леонидом Трефолевым (1839 – 1905) и положено на музыку неизвестным композитором. Оно стало известной русской народной песней «Ямщик» [90, с. 7]. Возможно, и вы ее слышали:

Когда я на почте служил ямщиком,

Был молод, имел я силенку,

И крепко же, братцы, в селенье одном

Любил я в ту пору девчонку…

Таким образом, в судьбе этой песни переплелись судьбы трех народов: история белорусского крестьянина, написанная на польском языке польско-белорусским поэтом, стала русской народной песней. В городе Несвиже еще в 1902 г. в память о Сырокомле была установлена мемориальная доска в фарном костеле и не так давно памятник в парке…

Такова и вся история нашей Беларуси… Здесь скрещивались не только судьбы и дороги… Не только мечи и веры… Здесь сталкивались интересы различных государств… Здесь переплетались истории народов и истории отдельных личностей. О них не раз мы будем вспоминать в нашей экскурсии.

Так уж сложилась судьба Беларуси, что в прошлом многие ее лучшие сыны не могли трудиться на пользу своей родины и ее народа. Особенно часто это было в XIX веке. Они по принуждению оставляли родную землю, шли на каторгу, в ссылку, в солдаты, эмигрировали за границу. Но и на далеких меридианах, в сибирской тайге, казахских степях или диких лесах Южной Америки наши земляки множили славу своей родины, открывая и исследуя чужие континенты[12] (примечание № 12).

И совсем рядом, за Миром, родина одного из них – национального героя Чили Игната Домейко. Поэтому о нем подробнее…

Если взять карту Чили, то можно найти на ней город Домейко и портовый поселок Домейко. Горную цепь в Андах, протяженностью в 350 км, именуют «Кордильера Домейко». Геологи могут назвать синевато-белого цвета минерал «домейкит», ботаники – фиалку с поэтическим именем «виола домейкиана», зоологи – окаменевшего моллюска «наутилус домейкус». В поэме А. Мицкевича «Пан Тадеуш» есть герой с фамилией Домейко.

Однако мало кто знает, что все это названо в честь нашего земляка. Родился Домейко в начале прошлого века – в 1802 году. В 14 лет поступает в Виленский университет, куда годом раньше поступил Адам Мицкевич, участвует в революционном студенческом обществе. Едва началось восстание 1830 года он примкнул к повстанцам, «отличился в мятеже», как сказано в жандармских документах. После поражения восстания эмигрирует во Францию.

В Париже Домейко в центре эмигрантского движения. Тем не менее посещает лекции в Колледж де Франс, Сорбонском университете, Горной школе. Узнав, что в недавно освободившейся от колонизаторов Чили нужны преподаватели химии и минералогии, Домейко (1838) оформляет контракт на 6 лет, даже не предполагая, что его пребывание в далекой стране затянется на … 46 лет, что Чили станет для него второй родиной. Не предполагал и той роли, которую ему предстоит сыграть в развитии этого края. За три месяца овладев испанским языком, стал читать лекции в горной школе. Открыл несколько месторождений полезных ископаемых. Он первый обратил внимание на местную селитру, после чего она завоевала популярность во всем мире как хорошее удобрение.

Позже (с 1843 года) Домейко – профессор физики и химии в национальном университете Сант-Яго. По заданию правительства Домейко разработал и осуществил школьную реформу, после чего образование в Чили стало более демократическим и общедоступным.

Авторитет «Дона Игнацио», как называли Домейко в Чили, был непререкаем. Благодарная чилийская общественность избрала Домейко ректором университета и потом трижды при выборах оставляла его на этой должности. В четвертый раз он отказался сам (1884) в знак протеста против захватнической войны Чили с соседней республикой Перу. Но и после отставки правительство в честь нашего земляка выпустило памятную медаль и установило ему самую высокую в стране пенсию.

Все эти годы Домейко не забывал свою родину. За 5 лет до смерти, глубоким стариком, он приехал сюда, решив, что царские власти ничего не в силах сделать ему, всемирно известному ученому. Хотел остаться на родине, но встретил со стороны властей вежливое безразличие – и уезжает.

Умер он в Чили (1889). День его смерти был объявлен днем национального траура. Правительство Чили объявило его национальным героем республики. На одной из городских площадей Сантьяго мраморный обелиск с надписью «Gran Educador» («Гранде Эдукадор»), что в переводе с испанского означает «Великий просветитель». Таким он и остался в памяти и истории… Игнат Домейко – национальный герой Чили, уроженец этого края [17, с. 227; 39, с. 113; 90, с. 130; 71, сс. 27 – 44; 141, сс. 50 – 58]. На его родине установлен бюст с надписью «Славуты сын беларускай зямлі», создан музей.

Непосильная эта задача – перечислить наших земляков, которые лишенные возможности трудиться среди соотечественников трудились на благо других…

Как вы уже заметили, мы оставили Брестское шоссе и выехали на дорогу, ведущую в Мир, до которого 8 км. Там мы познакомимся с главной достопримечательностью Мира – замком.

 

[Пауза до Мира]

Г.П. МИР

 

Мы подъезжаем к городскому поселку Мир. Это уже Кореличский район Гродненской области.

Раньше Мир считался местечком. О происхождении его названия точных сведений нет. Скорее всего, свое название он получил от реки Миранки, на которой расположен. А она, в свою очередь, от того, что первые поселенцы жили здесь общиной, или, как тогда говорили, миром. Отсюда – Миранка, Мир. Правда, Сырокомля еще полтора столетия назад связывал название поселка с перемирием после какого-то сражения, происходившего здесь. Он считал: «Само название местности говорит о некоем мире или союзе, может, между Литвой и Русью, ибо … недалеко отсюда проходила граница, что делила два племени. Однако когда, кто и с кем заключил тут союз? Кто основал местечко? Мрак столетий сокрыл все эти подробности».

И в самом деле, кто тут и с кем только не воевал! Расположенный на перекрестке дорог – из Минска в Слоним и из Слуцка в Лиду и далее в Вильню, – слишком часто страдал он от врагов. И первое письменное упоминание о Мире связано с войной. Впервые его название упоминается в немецкой хронике в 1395 году, когда крестоносцы, не взяв Новогрудка, напали на Лиду и Мир и опустошили их [118, с. 153]. Возглавлял этот поход гроссмейстер Тевтонского ордена Ульрих фон Юнгинген[13] (примечание 13). Через пятнадцать лет после этих событий крестоносцы будут разбиты в битве под Грюнвальдом в 1410 году. Битва под Грюнвальдом положит конец их набегам.

Мир много раз переходил от одного владельца к другому, что способствовало то развитию поселения, то его упадку. История Мира как частновладельческого имения началась с 1434 года – тогда великий князь литовский Сигизмунд Кейстутович подарил двор Мир одному из своих придворных (боярину Сеньке Гедыгольдовичу). Двор – это центр небольшой хозяйственной волости без заметных оборонительных сооружений. От него он перешел (1486) к роду Ильиничей. Этот феодальный род был богат и знатен, пользовался личными льготами великих князей литовских.

Расцвет Мира приходится на вторую половину XVI века, когда по завещанию последнего из Ильиничей Мир переходит к Радзивиллам, магнатам, владевшими обширными землями и имениями. Под защитой могущественного феодала частновладельческие города могли относительно спокойно развиваться.

Знакомство с Миром, его памятниками истории и архитектуры мы продолжим в процессе экскурсии по поселку. Он заметно преобразился к празднику Дня белорусской письменности (2002), приобрел некоторые прежние свои черты бывшего местечка. В те дни в эфире и прессе часто звучало его название в непривычной для местных жителей форме. Они при склонении переносят ударение с корня слова на его окончание. Например, около МирА, за МирОм, мирскИе ярмарки и даже мирскОго замка и т.д. Так говорили их предки, так до настоящего времени говорят и они сами.

С историческим центром поселка, планировкой улиц, сохранившимися зданиями мы познакомимся после экскурсии с главной достопримечательностью Мира – замком – жемчужиной белорусского зодчества.

 

[Поворот к замку, выход группы из автобуса]

ПАНОРАМА ЗАМКА

Мирский замок – выдающееся произведение белорусского зодчества. Построенный в 20-х годах XVI века, он за свою многовековую историю неоднократно разрушался и перестраивался. Каждый раз его восстанавливали мастера нового поколения и в новом стиле. Несмотря на многочисленные переделки, замок сохранил в основном свой первоначальный облик: его средневековая архитектура отличается богатством и пластичностью форм и деталей. Вместе с окружением – старинным парком, поселком, окрестной природой – замок представляет собой архитектурно-ландшафтный исторический ансамбль.

Беларусь многократно становилась ареной военных действий. Все это сказалось на характере зодчества. Безусловно, этому способствовали и междоусобная феодальная борьба, и народные волнения. Личная безопасность не гарантировалась никому: ни магнатам, ни шляхте, ни подвластному населению.

В архитектуре замка нашла прямое отражение эпоха феодализма: мощные стены и башни замка символизируют силу и неограниченную власть феодала. В средние века замки стояли через каждые 20 – 40 км и чужестранцы называли нашу землю «страной замков».

Мирский замок стоит на равнине и относится к равнинным, или низинным, замкам. Такие замки в Великом княжестве Литовском начали строить с XV века. До этого укрепления ставили на возвышенностях, в недоступных местах, в излучинах рек или при их слиянии. Мощь и неприступность этих замков определялась не только конструкцией сооружения, но и рельефом местности… Рельеф местности диктовал и очертания замков. Поэтому такие замки отличались разнообразием планировки. Почти всегда вокруг них формировался город.

С развитием военной (огнестрельной) техники подобные замки перестают выдерживать осады. Это вызывает строительство более мощных замков. Их неприступность определялась главным образом искусством строителей. Такие замки можно было ставить и на равнине, и в низине. Особенно широкое распространение строительство низинных замков получило после возведения князем Витовтом в начале XV века Тракайского замка, неподалеку от Вильни. Начинается активное строительство как государственных (великокняжеских), так и частновладельческих замков.

К частновладельческим замкам относился и замок в Мире. Такие замки, как правило, располагались в стороне от населенных пунктов и являлись самостоятельными укреплениями. Они защищали магнатов от неприятельских войск, от нападений враждебных соседей.

До XVI века в ВКЛ даже очень богатые феодалы частных замков не строили. Обходились обычно деревянным укрепленным двором, а в случае серьезной опасности прятались за стенами городов. Все тогдашние каменные замки были великокняжескими крепостями и имели общегосударственное значение.

Для западноевропейских государств была характерна традиция каменных родовых гнезд. Как правило, замки феодалов там имели довольно сумрачный вид. Впрочем, это характерно и для наших государственных замков в Гродно, Новогрудке, Лиде, построенных еще в XIV – XV веках.

Ильинич оказался на этих землях в числе первых, кто приступил к строительству каменного замка для себя и своих потомков.

Владелец городка приступил к строительству замка в первой четверти XVI века[14] (примечание №14). Как считают некоторые (например, Сырокомля), с целью получения титула – княжеского или графского. Получить его, не имея замка, было невозможно. Помимо спеси, были и другие, более веские причины. Враги с Запада – крестоносцы – после Грюнвальда (1410) уже были не опасны, но зато в XV – XVI веках стали делать набеги крымские (перекопские) татары. Правда, татары начинали осаду каменных замков в тех случаях, когда в их рядах были турецкие янычары. Татары обычно почти не имели огнестрельного оружия. Турки же были обучены штурмам подобных укреплений [128, с. 21]. Район Мира был в зоне набегов крымских татар [130, с. 36]. Но время сооружения замка было относительно спокойным. Замысел его строительства, скорее всего, был продиктован соображениями престижа.

Ильинич, вероятно, хорошо представлял себе, каким должен был стать его собственный замок. Он был хорошо знаком с замками западноевропейских феодалов, так как по роду своей деятельности часто сопровождал великого князя литовского Сигизмунда (он же – польский король) в его поездках. Тот начал перестройку своих усадеб, пригласив мастеров из Италии. Конкурировать с королем было слишком дерзко – и Ильинич обратился к мастерам традиционного направления [63, сс. 18 – 20].

Замок поставили на равнинной местности, где протекал ручей и речка Миранка, на месте сгоревшего поселения второй половины XV века, как установили археологи.

Зодчим замка, как считают исследователи, был талантливый мастер, довольно образованный. Кроме местной, хорошо знал архитектуру соседних народов. Был не только умелым архитектором, но и утонченным декоратором. В процессе экскурсии мы в этом еще убедимся. А пока нам сразу бросается в глаза, как удачно сочетаются с красным цветом фасадов замка побеленные декоративные детали. Этот прием был характерен для белорусской средневековой архитектуры. Кажется, что замок приветствовал своим праздничным видом подъезжающих соседей, а не ждал нападений врага. Торжество красоты явно преобладает над демонстрацией силы. Создается впечатление, что Ильинич хотел собственным замком увековечить свое имя, используя его красоту для прославления самого себя [63, с. 28].

Но не будем доверять первому впечатлению. Мирский замок был довольно мощной крепостью. Хотя и не был достроен первым владельцем, но задуман был именно таким. Замок в Мире не имеет аналогий на близлежащих землях Прибалтики, Польши и России [128, с. 148].

Последующие владельцы достройку замка производили по своему усмотрению. Авторы проекта реставрации замкового комплекса, разумеется, это учитывали. Реставраторы решили восстановить наиболее ценное, а при перестройке не менять архитектурный облик памятника. На протяжении веков происходили преобразования как внешнего, так и внутреннего облика замка – в соответствии с модой, духом времени, вкусами и возможностями владельцев. За основу реставрации был принят существующий облик замка и объемно-пространственная структура, сложившаяся в XVII веке. Но ценные стилевые наслоения XVI – XX веков будут реставрированы [63, с. 45 – 52].

По результатам реставрации замок награжден дипломом авторитетной организации EUROPA NOSTRA (1994) [52, с. 2]. А через несколько лет (2000) Мирский замок был внесен в Список всемирного культурного наследия ЮНЕСКО и охраняется теперь не только нашим законодательством, но и находится под патронатом мирового сообщества. Определяющими причинами стали, во-первых, своеобразная манера сочетания разных архитектурных стилей и, во-вторых, богатое историческое прошлое.

С этой точки, где мы сейчас стоим, хорошо просматривается весь замок. План его представляет собой чуть перекошенный четырехугольник, близкий к квадрату. Стороны его образованы крепостными стенами, каждая из которых протянулась почти на 75 м. За стенами, возвышаясь над ними, находится дворец. По углам, выступая за периметры стен почти на полный объем, стоят четыре башни. Пятая башня с въездной аркой – главная – расположена в середине стены, обращенной к поселку и дороге, идущей по направлению к столице ВКЛ – Вильне. При высоте стен 10 м башни в два с лишним раза выше – их высота достигает 23 – 25 м.

Все башни сделаны одинаково: «четверик на восьмерике», т.е. четырехгранная основа и восьмигранный сужающийся верх. Такой тип башен был традиционным в деревянном зодчестве, откуда его позаимствовала каменная архитектура. Размеры оснований башен и объемы их помещений различны. Переход от четырехгранной призмы к восьмигранному объему колеблется от одной до двух третей высоты, создавая асимметричный силуэт замка.

Квадратный план башен и расположение их за наружной линией стен давали возможность вести обстрел неприятеля не только прямо, но и вдоль стен. По тем временам это была самая совершенная схема обороны. Большинство бойниц предназначалось для стрельбы из пушек, и только несовершенство огнестрельного оружия заставляло использовать традиционные средства: луки, арбалеты, камни, смолу и кипяток [63, с. 30]. На случай, если враг прорвется в замок, каждая из башен превращалась в самостоятельный узел обороны. На башнях со всех сторон были бойницы для кругового обстрела.

Угловые башни имели по пять боевых ярусов с большим количеством бойниц и сложную систему внутренних переходов. Часть бойниц была впоследствии превращена в оконные проемы. Завершались башни машикулями, т.е. навесными бойницами, позволявшими защищать непосредственные подступы к стенам. Огневую мощь замка составляли не только башни, но и стены. Подойдем к ним поближе…

[Переход к западной стене]