Неокантианство

В конце XIX - начале XX в. четко обозначился логи­ко-методологический кризис позитивистской и марксист­ской парадигм отечественной социологии. Сущность этого кризиса заключалась, во-первых, в излишней натурализации и "материализации" общественной жизни (так называемый "натуралистический редукционизм"), во-вторых, в произ­вольном и некритическом использовании естественнонауч­ных категорий (чем особенно грешил классический позити­визм) и, наконец, в третьих, в недостаточном внимании к вопросу о методологии теоретического и эмпирического анализа социальных явлений и процессов.

Кризис натуралистической и материалистической со­циологии создал благоприятные условия для развития рос­сийского неокантианства, которое было представлено именами А.С. Лаппо-Данилевского (1863 - 1919), Б.А. Кистя-ковского (1868 - 1920), П.И. Новгородцева (1866 - 1924) и В.М. Хвостова (1868 - 1920). В своих учениях эти мыслите­ли стремились преодолеть логические противоречия и не­достатки указанных парадигм, противопоставив им собст­венную научную теорию и методологию социологического исследования. Её основанием выступало кантовское поло­жение об активно-созидающей роли человеческого разума в деле конструирования и осмысления социальной реально­сти. Логически-необходимым выводом из этого тезиса яв­ляется понимание общества как исключительно культурной (а не природно-материальной) сферы, где решающую роль играют ценности духовной жизни (этические идеалы, нрав­ственные нормы, правовые принципы и т.д.). В отличие от ортодоксальных позитивистов и марксистов неокантианцы рассматривают социум как вполне самостоятельную, ни к чему не сводимую область бытия, которая требует соответ­ствующих социальных (а не естественнонаучных) методов изучения. Основным логико-методологическим вопросом неокантианской социологии становится классический (в ду­хе Канта) вопрос о том, как возможно социологическое по­знание? Форма ответа на него порождает две основные вер­сии российского неокантианства: 1) социально-гносеологическую (Лаппо-Данилевский, Кистяковский) и 2) этико-нормативную (Новгородцев, Хвостов, Петражицкий). Первая сосредотачивает своё внимание на критике натура­листических теорий и разработке логико-категориального аппарата неокантианской социологии, а вторая стремится выработать не только гносеологическую, но и онтологиче­скую концепцию понимания общества.

А.С. Лаппо-Данилевский - один из основателей соци­ально-гносеологического направления отмечал, что главная цель социально-гуманитарных наук заключается в выясне­нии психического содержания социально-культурных про-

цессов и фактов. Достижение этой цели дает возможность определить специфику и основные принципы социологиче­ского познания, сформулировать его подлинный предмет. Последний, по мнению Лаппо-Данилевского, связан с поня­тием психологической законосообразности как высшей формы духовного бытия.

В своей критике позитивистской методологии рус­ский неокантианец обращал особое внимание на гносеоло­гическую односторонность и противоречивость теоретиче­ских конструкций её родоначальника - О. Конта. Он под­черкивал, что методология французского мыслителя содер­жит в себе две взаимоисключающие гносеологические тен­денции: 1) трансценденталистскую (априорное учение о ко­нечной цели развития человечества) и 2) материалистиче­скую (принцип детерминированности логики духовного бы­тия природными факторами - идея "социальной физики"). Эклектичное смешение биологических и механистических принципов понимания социума привело к тому, что чисто умозрительные и во многом произвольные гипотезы Конта стали выдаваться за всеобщие законы социологии (как это было, например, со знаменитым законом "трех стадий"). В связи с этим Лаппо-Данилевский говорит о необходимости построения логически и методологически обоснованной со­циологической теории, признающей самостоятельность со­циального бытия и социального познания.

Указанный тезис лежит в основе творчества другого знаменитого представителя российского неокантианства -Б. А. Кистяковского. Как и Лаппо-Данилевский, он рассмат­ривал вопрос о научной строгости социологического мето­да, использовании в нем адекватных понятий и принципов. Согласно учению русского мыслителя социологии давно пора отказаться от наивных догматических схем натурализ­ма и сделать упор на специфике общественной жизни, её духовном содержании. Для этого неокантианская социология должна использовать следующие объективные принци­пы: всеобщность, необходимость и долженствование. Именно они, согласно учению Кистяковского, составляют безусловно достоверные основания социальных явлений и потому должны определять метод социологической науки. Предметом последней выступает психологическое взаимо­действие между индивидами как закономерное проявление духовной природы общества. Будучи приверженцем этиче­ской традиции кантианства Кистяковский отмечает безус­ловный характер нравственных и правовых норм, в кото­рых, по его мнению, наиболее полно раскрывается сущ­ность всей общественной жизни.

Этико-правовая направленность отличала труды П.И. Новгородцева и В.М. Хвостова. Новгородцев стремился обосновать духовно-нравственное понимание общества. Он полагал, что истинная природа социального бытия заключа­ется в принципах всеобщего морального долженствования, т.е. в нравственно-правовых нормах. Именно они опреде­ляют духовное своеобразие личности как исходного перво­начала социально-культурной жизни. В своей книге "Об общественном идеале" Новгородцев использует указанный теоретико-методологический постулат для решения про­блемы соотношения абсолютного и относительного начал в реальном социально-историческом процессе. Связывая аб­солютный общественный идеал с духовно-нравственным преображением личности русский неокантианец подчерки­вает, что таковое может быть достигнуто только за преде­лами эмпирической истории - в сверхвременной реально­сти, на "новой земле" и под "новым небом". Для Новгород­цева этот идеал не является абстрактной и утопичной соци­альной формой, но представляет собой безусловно реаль­ную силу, придающую истории человечества всеобщую и необходимую цель. Абсолютный общественный идеал вы­ражает всецелостность социального бытия как органичного

сочетания индивидуального и коллективного начал. Приме­чательно, что приведенная концепция имеет не столько неокантианский, сколько христианско-диалектический ха­рактер (ибо идея всеобщего духовного преображения обще­ства и человека порождена именно новозаветной традици­ей), что лишний раз подтверждает факт культурной детер­минированности российской социологии христианским ми­ропониманием. Развивая социальные интуиции последнего, Новгородцев, в своей поздней статье "О самобытных эле­ментах в русской правовой философии" пишет, что "выс­шим идеалом общественных отношений является внутрен­нее, свободное единство всех людей, достижимое через за­кон Христа, ставший внутренней природой человека". Рус­ский мыслитель, в итоге, приходит к закономерному выво­ду, что процесс социального строительства, развития права и государства неизбежно связан с постепенным воцерков-лением общественной жизни, наполнением её духовными энергиями разума и любви Христовой.

Духовно-нормативистской концепции общества при­держивался и В.М. Хвостов. Будучи последовательным неокантианцем он полагал, что общество представляет со­бой вполне реальный процесс межличностного и межгруп­пового общения, в основе которого лежит система духовно­го взаимодействия между людьми. Цель социологии заклю­чается в том, чтобы выявить закономерности этого духов­ного взаимодействия, определить его внутренние основания ц тенденции развития. При этом важно учитывать, что внешняя физическая среда (в том числе и тела индивидов) является необходимым средством для духовного общения людей. "Общественные процессы, - подчеркивает Хвостов, - стоят в тесной зависимости от физических условий и предметов. Достаточно вспомнить о том огромном бедст­вии, которое постигает каждую страну при расстройстве, например, путей сообщения. Если перестают правильно доставляться съестные припасы, начинается голод; если не подвозятся сырые материалы или топливо, останавливаются фабрики и заводы...Как болезнь тела человека отражается на состоянии его духа, так и расстройство физического ап­парата общения влечет за собой расстройство духовного общения между людьми и совместной общественной дея­тельности". Хвостов отмечает, что взаимодействие физиче­ских и духовных процессов в обществе осуществляется на символическом уровне. Именно символы являются провод­никами, которыми люди вынуждены пользоваться в процес­се реального общения для передачи своих мыслей, эмоций, чувств, желаний, настроений и т.д. Символическая природа социального бытия свидетельствует о том, что в обществе непрерывно взаимодействуют не только психические и фи­зические, но и сознательные и бессознательные первонача­ла. В связи с этим социология не должна увлекаться чрез­мерной рационализацией общественной жизни, игнорируя иррациональную сторону отношений между людьми. Нель­зя забывать, что за многими процессами социального пове­дения индивида стоит жизненная энергия бессознательного, выраженная в глубинных влечениях и инстинктах. Бессоз­нательное порождает не только индивидуальные, но и кол­лективные начала духовного бытия. Характерным приме­ром последних может служить своеобразие национального характера (или, выражаясь языком немецких ученых XIX в. Лацаруса и Щтейнталя, «народного духа»), определяющего многие социально-психологические акты индивида.

Как и Новгородцев, Хвостов уделяет огромное внима­ние проблеме духовно-нравственного долга личности. Он отмечает, что его сущность заключается в том, чтобы бо­рясь со злом в самом себе и содействуя добру в самом себе принимать деятельное участие во всем мировом процессе, преодолевая извечную двойственность человека и общества

способствовать гармоничному объединению людей в духе истины, добра и красоты.

Делая акцент на духовной сущности общественной жизни, неокантианская социология значительно увеличила "синтетический" потенциал российской социологической мысли. Понимание общества как целостной системы духов­ного взаимодействия людей преодолевало многие противо­речия позитивизма и марксизма и открывало прямые пути для формирования христианской социологии в России.