НЕОПОЗИТИВИЗМ

Первые предвестники неопозитивизма обнаружили се­бя в исследованиях социальной структуры общества, когда объ­ектами социологии стали социальный порядок и социальное по­ведение.

'По мере того как изменялась сама действительность и шло непрерывное нарастание массы эмпирического материала (ана­лиз которого требовал совершенствования средств и методов), а также под давлением нарастающей антинатуралистической волны в мировой социологии усиливается потребность в пере­смотре классических представлений о предмете и задачах соци­ологического знания.

К концу XIX в. назревают серьезные преобразования пози­тивистской доктрины. К этому времени первоначальная система понятий, методологические средства претерпели значительные изменения. Центр тяжести в работе социологов перемещается с индивидов на процессы их взаимодействия, с факторов — на функционально-коррелятивные связи. Постепенно в научный оби" ход входит термин «социальное взаимодействие», который полу­чает различные интерпретации: Кареев считал, что он обознача­ет фундаментальное свойство социальной структуры; Кистяковский вкладывал в него психологическое (мотив анионное) содер­жание. Это понятие широко применяет Сорокин для обозначе­ния важнейшего фактора внутренней структуры общества — механизма его функционирования как целого. «Социальное вза­имодействие» и «социальная группа» вскоре становятся ключе­выми понятиями, начинается пересмотр традиционных катего­рий: «народ», «класс», «общественный идеал», «интеллигенция». Все эти понятия не были новыми, они широко применялись уже субъективной школой. Теперь же их используют с иной целью — рассмотрения выражаемых ими явлений со стороны их струк­турных особенностей. От теоретической социологии требовалось вскрыть природу взаимоотношений между организованной соци­альной группой и различного рода конгломератами: толпой, пуб­ликой, коллективом.

Течение этого исподволь протекавшего процесса прослежива­ет в своих работах Е. В. де Роберти, с именем которого связано введение в научный обиход понятия «неопозитивизм» [113]. На­чало рождения неопозитивизма в русской социологии Ковалев­ский относит к 1875 г., когда де Роберти опубликовал в журнале «Знание» статью «Наука и метафизика» с разбором признаков переходного этапа от позитивной теории общества к новому со­стоянию. В работе де Роберти подробно рассмотрены причины и предпосылки зарождения нового течения, дан анализ его теоре­тических и методологических принципов; подчеркнута необходи­мость отделения любого точного знания от философии,. В этом его позиция расходится коренным образом с позицией Конта, настаивавшего на исключении из социологии теории познания, этики, эстетики. По мнению же де Роберти, эти науки должны были перейти из сферы философского знания в социологию. Он также основательно аргументировал точку зрения, согласно ко­торой одной лишь социологии доступно объяснение природы от­ношений между ощущениями и идеями. Для получения ответа на этот вопрос должна использоваться предложенная им биосо­циальная гипотеза: природа общественности специфична, психо­физическое взаимодействие составляет сущность надорганического в природе; в основе связей социологии с теорией познания лежит опыт, значит, важно исследовать роль всеобщих идей и взаимоотношения философии и науки, знания объективного и субъективного, бытия и знания; необходимо социологическое обоснование идеи свободы [114].

Отличие общих и отвлеченных понятий, считает де Роберти,. коренится в различии форм самого бытия — индивидуальной и общественной (коллективной). Общие идеи по своей природе социальны, представления же — индивидуальны. Идеи не могут быть выведены из чувственных представлений, как общество не­выводимо из отдельной особи. Лишь взаимодействие сознаний с коллективным опытом вызывает к жизни общие идеи. Между ними и представлениями существует связь через чувственный опыт, который и есть главная предпосылка коллективных форм сознания, а те в свою очередь оказывают преобразующее воз­действие на чувственный опыт. Между индивидуальной и социа­лизированной формами сознания, подчеркивал де Роберти, про­исходит постоянное взаимодействие, которое и есть источник об­щественности, как его понимают представители неопозитивизма.

Таким образом, де Роберти вошел в историю науки как уче­ный, провозгласивший переход к неопозитивизму. Он сохранил и дополнительно обосновал требование старого позитивизма применительно к современному уровню знания: социология дол­жна базироваться на научном подходе, что в изменившейся си­туации означало прежде всего развитие точных методов в ис­следовании общественных явлений. Опора исключительно на факты, поддающиеся наблюдению и фиксированию, — таково главное методологическое требование неопозитивизма, сформу­лированное де Роберти.

Окончательному утверждению неопозитивизма в своих пра­вах, по словам де Роберти, предшествовало формирование не­коего среднего направления, колебавшегося между позитивиз­мом и неопозитивизмом: Эмиль Дюркгейм (что хорошо прослеживается по его работам о методе и разделении труда) и Бугле (исследовавший социологическое понятие равенства). В это же время независимо друг от друга к подобным же взгля­дам пришли и другие социологи Франции — Леви-Брюль, Ришар, Лаланд, Дюпре. Неопозитивистские настроения постепенно про­никают в другие части Европы, в Америку. Но наибольшего ус­пеха, об этом свидетельствует де Роберти, новое направление достигло в странах «латинской расы», преимущественно в Ита­лии, где ему был оказан самый лучший прием. Имеются в виду работы итальянских социологов Ардиго и Астурато. В Румынии появляется такой яркий сторонник неопозитивизма, как Драгическо. В Германии новое течение наиболее полно проявилось в творчестве Зиммеля и Оствальда, в Англии — Геддса, в Бель­гии — Ваксвайлера, в Финляндии — Гротенфельде. ВАмерика в это время выразителем неопозитивистских идей в социологии стал Болдуин.

Принципиальную оценку нового течения де Роберти выска­зал в 1908 г. в выступлении на торжественном открытии Психо­неврологического института: прямой наследник конто-век ого по­зитивизма, «новый позитивизм поднимает знание на высоту точ­ной теории и таким образом рационализирует различные техно­логии (нравственные, политические, юридические, экономичес­кие), которые управляют практической деятельностью человека и его поведением и создают ряд событий, о которых говорит или которые замалчивает история» [114]. Наметившийся перелом де Роберти связывал с изменениями, происходившими одновре­менно в социологии и философии. Подчеркивая этот «парал­лельный ход» обеих наук, он рассматривает сущностные ха­рактеристики нового умственного течения, главным содержани­ем которого становилась модернизация социологической теории, совершаемая в рамках заданной схемы (на основе сохранения верности фундаментальным принципам классического позити­визма). Он показал, как стала обнаруживаться несостоятель­ность контовско-спенсеровской концепции непознаваемого (аг­ностицизм), как постепенно зрело несогласие социологов новой генерации с традиционным тезисом позитивизма, отождествляв­шим философию с наукой. Все большую неудовлетворенность стали вызывать иллюзии и заблуждения социологии: эмпи­ризм, психологизм, редукционизм, ее склонность к смешению сложных биосоциальных фактов с элементарными явлениями, ее прагматизм, наконец, который проявлялся в признании при­оритета практической и телеологической форм общественной мысли перед всеми остальными формами.

Таким образом, в результате пересмотра ряда классических положений закладывались основы грядущих преобразований, ик концу XIX — началу XX в. были налицо все необходимые условия для переориентации фундаментальных принципов клас­сического позитивизма на качественно новый эмпирический ма­териал.

Переход позитивизма на новую ступень в результате пере­смотра и уточнения его теоретических и методологических прин­ципов, серьезного преобразования понятийного аппарата был вполне закономерным. Чтобы оценить его значение в полной мере, следует исходить не из простого сопоставления характер­ных признаков классического и нового позитивизма, а учиты­вать еще и изменения, имевшие место в самой истории, в дей­ствительной жизни людей, в культуре и науке. Как всякое круп­ное событие он не может рассматриваться лишь как факт толь­ко внутренней жизни науки, как результат действия имманентна присущих ей закономерностей. Анализ последних требует учета некоторых обстоятельств внешнего порядка. Так, известно, на­пример, что в России антипозитивистски ориентированные те­чения тяготели к германской мыслительной традиции, а нарож­дающийся неопозитивизм опирался на традицию американскую. Приверженность американской традиции отчетливо проявилась в расширении к началу XX в. круга издаваемых русских пере­водов американской специальной научной литературы, в харак­терном наборе изучаемых и пропагандируемых для широкого читателя социологических знаний. К известным ранее россий­ской публике авторам JI. Уорду, Ф. Гиддингсу прибавились А. В. Смолл, Дж. Болдуин, Э. О. Росс и др.

В России течение неопозитивизма представлено главным образом социологами, вошедшими в науку в начале XX в.: А. С. Звоницкой, П. А. Сорокиным, К. Н. Тахтаревым. Им при­надлежит заслуга активной разработки новых принципов и ме­тодов этого направления и их применения в исследованиях. В их работах получает определение новое понимание предмета,, задач социологии, которая теперь, по словам Сорокина, видит социальную реальность не в индивидах, а в факте «взаимодей­ствия, взаимоотношения особей». А задачей социологии стано­вится «не отражение, а разложение конкретного мира как со­вокупности отношений и функциональных связей» [136]. В ме­тодологии совершается переход от понятия фактора к поняти­ям «социальных связей» (Звоницкая), «социального действия» (Тахтарев), «взаимодействия» (Сорокин) и т. п. Социальные процессы подвергаются анализу как сфера изменения структур и поведения. Человеческое поведение становится главным объ­ектом социологии, исследующей его как вещественное транс субъективное явление.

В теориях неопозитивизма получила свое продолжение плю­ралистическая концепция Ковалевского, углублялось сформу­лированное им положение о факторах как независимых пере­менных, т. е. о необходимости рассмотрения любого фактора не как простой связи явлений, а исходя из более широкого со­циологического критерия — «степени производности от соци­альной жизни в целом» [141, 347]. Слишком широкая трактовки функционализма как методологического принципа вызывала неудовлетворенность. Отказ от сравнительно-исторических ис­следований и перенос акцента на развитие эмпирических мето­дов привели к тому, что описательная сторона социологических работ, внимание к внешним моментам поведения стали прева­лировать над теоретическим анализом. Установка на объектив­ность исследования повлекла за собой отказ от метода интро­спекции: поведение теперь подвергалось анализу на основе би­хевиористской схемы «стимул — реакция», различение явлений материальных и духовных теряет свой смысл. Социальное по­ведение стало рассматриваться с точки зрения выполнения за­конов, действующих в природе и призванных обеспечивать ста­бильное состояние системы (экономия сил, равновесие, соци­ально-биологический отбор). Социальный мир, таким образом, берется не в своих специфических качествах, а как часть при­роды, разум — как конечная ступень трансформации космиче­ской энергии, законы социальности — не более, чем часть за­конов Вселенной. Девизом такого подхода стали слова П. Со­рокина: «Поменьше философствования, побольше наблюдения. Хорошо проведенная статистическая диаграмма стоит любого «социально-философского» трактата» [135; IX].

Что касается внедрения провозглашенных принципов в прак­тику социологического исследования, то здесь, как отмечается в литературе, не наблюдается особой последовательности. Не­редко обнаруживаются существенные расхождения между про­возглашенными установками и тем, как они проводятся в жизнь: отказ от философии приводил к эклектизму, отвергну­тая терминология на деле использовалась в работах неопозити­вистов («общество», «личность», «групповое сознание», «цен­ность» и др.), анализ часто подменялся декларациями [141, 350].

Неопозитивистской социологии в России не суждено было получить нормального развития и реализовать достаточно пол­но намеченную программу. Не успев оформиться, она прекра­тила свое существование как направление (как, впрочем, и большинство других направлений). Но то, что успели сделать представители неопозитивизма, представляет бесспорный инте­рес и заслуживает особого внимания. Необходимы глубокий, тщательный анализ этого течения, сопоставление положенных в его основу идей, учитывая при этом творческую эволюцию их носителей. В том виде, как неопозитивизм развивался в России в начале века, он, бесспорно, представлял значительное событие научной и культурной жизни страны.

Одна из главных задач нового течения состояла в том» что­бы как можно эффективнее использовать возможности социо­логической науки в практической жизни. Об этом хорошо на­писал учитель первых русских неопозитивистов М. М. Ковалев­ский: «Не конфликт с властью, не критика ее, а установление с помощью «массового наблюдения и точного математического метода закономерности явлений общественной жизни» и слу­жение чисто практическим задачам по установлению прочной социальной гармонии...» То, что «этого не понимает полиция, едва ли может поразить кого-либо», но «предубеждение наших руководящих сфер против социологии совершенно непонятно и следует энергично его рассеять» [66, 2—6].

Для социологов начала века было характерно то отношение к своей науке, которое стало традицией уже у их предшествен­ников, провозгласивших принципы служения практическим за­дачам общества по установлению в нем прочной гармонии.