Россия отxx к xxi веку: альтернативы пути в будущее

В конце XX столетия Россия находится в кризисной, критической ситуации. И в развитии экономики, и в состоянии и изменениях в обществе в целом, и в цивилизационном развитии. Кризис системный, начавшийся в условиях горбачевской “перестройки” и полностью проявившийся в годы ельцинских “реформ”. Десять лет спада экономики и всей общественной жизни, нарастающего разрушения и ограбления, подчинения страны.

В крупном коллективном труде Института социально-политических исследований РАН во введении дается развернутая оценка итогов неолиберальных реформ в России, “пройденного семилетнего пути реформирования страны и перспектив ее развития в XXI веке.

Национальная катастрофа, о которой предупреждали российские ученые и здравомыслящие ученые и политики Запада, начиная с 1991 г. (года, когда стали рельефно обозначаться реальные, а не мифические цели и задачи неолиберального реформирования страны), фактически разразилась над Россией. Принятый неолиберальный курс реформирования из года в год, из месяца в месяц, изо дня в день, последовательно вел страну к национальной катастрофе. 17 августа 1998 г. все политические партии и движения, властвующие структуры страны осознали и стали открыто говорить о национальной катастрофе страны.

“...Положив в основу неолиберальные принципы (кстати сказать не реализованные полностью ни в одной стране мира), связанные с полным устранением государства из экономической сферы общества, неолибералы, возможно даже помимо своей воли, придали разрушению экономической структуры общества стихийный, дестабилизирующий характер. Эта дестабилизация значительно усиливалась систематическими компромиссами неолибералов, ставших во главе исполнительной власти, с президентом и его администрацией. Их вмешательство в деятельность правительства (президентские резолюции по экспортным квотам, налоговым льготам и др.) качественно деформировали проводимые неолиберальные реформы” [94, с. 3-4].

1. Последние 10 лет Россия шла самым
худшим путем развития

Совпадающая оценка большого числа видных и ведущих экономистов мира, в том числе из США, сводится к тому, что во время так называемых “шоковых реформ” Россия следовала самому худшему из известных в мировой практике курсов экономического и всего общественного реформирования.

Реформа, как и революция, по своему сущностному назначению означает сдвиг вперед, прорыв к лучшему, изменение в позитивную сторону качественного состояния экономики и всего общественного организма. Иначе не нужна ни сама реформа, ни тем более революция. Как отмечал в 1999 г. Чрезвычайный и Полномочный Посол Китайской Народной Республики в Российской Федерации У Тао, “реформы – это мощная движущая сила формирования экономики и общества; их цель – дальнейшее освобождение и развитие производительных сил. Только с помощью реформ, и в особенности преобразований рыночной ориентации можно вдохнуть новую жизнь в экономику, найти решение социальных проблем” [95, 1999, № 5, с. 17].

Совершенно обратный, противоположный смысл имела “реформа” в ельцинской России.

Вот какую научную опенку “рыночным реформам” в России дали три американских экономиста – Марк Дж.Филд, профессор, Дэвис-Центр российских исследований и Школа здравоохранения Гарвардского университета, Дэвид М. Котц, профессор факультета экономики Массачусетского университета, Джин Бухман, докторант антропологии Аризонского университета (США).

По их словам, “с 1992 г. правительство России приступило к реализации программы трансформации прежней государственной социалистической системы в капиталистическое рыночное хозяйство. На вооружение была взята так называемая неолиберальная экономическая стратегия. Программа на ее базе, разработанная экономистами и политиками правительства, нашла широкую поддержку со стороны влиятельных советников Запада и отдельных иностранных организаций, включая МВФ. Они оказали значительное влияние на российскую экономическую политику...

Методы, выбранные реформаторами для реализации неолиберальной экономической стратегии, привели к негативным последствиям...

Неолиберальная стратегия России обычно идентифицируется с тремя направлениями экономической политики: во-первых, это либерализация цен, т.е. освобождение их от государственного контроля; во-вторых, стабилизация цен путем сокращения государственных расходов и жесткого контроля над эмиссией денег и кредитной политикой и, в-третьих, приватизация государственных предприятий.

Фактически же неолиберальная переходная стратегия далеко выходит за рамки этих направлений. Выражение “шоковая терапия”, которое часто используется для обозначения неолиберальной стратегии, связано с первой наиболее важной ее особенностью – стремлением как можно быстрее провести трансформацию экономики, в течение буквально нескольких лет. Весь комплекс радикальных мер должен был осуществиться не последовательно, а одновременно.

Вторая особенность заключается в ограниченной роли правительства в создании новой рыночно-капиталистической системы. Основная его задача состояла в ликвидации системы централизованного планирования, приватизации государственного имущества, разработке новой правовой структуры, отвечающей требованиям отношений частной собственности и рыночного обмена. Само же развитие частного бизнеса предполагалось осуществлять при минимальном вмешательстве правительства.

Такая стратегия основывается на разделяемой теоретиками свободной рыночной экономики уверенности в том, что она возникнет сама собой, чуть ли не автоматически, если государство предоставит ей такую возможность.

Рыночная экономика рассматривалась в качестве “естественного” или “нормального” состояния хозяйства в человеческом обществе, отказавшегося от вмешательства правительства. Ибо, как считают многие западные экономисты, государственное управление и регулирование рынка приносит больше вреда, чем пользы.

Следует указать еще на два важных аспекта программы трансформации. Один из них заключается в устранении системы социальных гарантий, присущей бывшему советскому строю, а второй – в снятии барьеров в сфере международной торговли и капиталовложений.

Реализация мероприятий в рамках неолиберальной экономической политики началась с января 1992 г., когда были отпущены цены. Затем наступил черед политики макроэкономической стабилизации. Были резко сокращены государственные расходы. Их доля в ВНП снизилась с 38,7% в 1992 г. до 26,9% в 1995 г. Валютная политика менялась практически ежемесячно. Однако с 1992 по 1995 г. прирост денежной массы в обращении был ниже темпов роста цен.

Приватизация проведена чрезвычайно быстро. Большинство мелких предприятий приватизированы в течение 1992 г. А к середине 1994 г. примерно 2/3 всех государственных предприятий перешли в частную собственность. К концу 1994 г. на негосударственные предприятия приходилось 78,5% объема промышленного производства.

В ходе спешной распродажи государственных предприятий российское правительство самоустранилось от роли главного куратора системы социальной защиты. Оно отказалось от гарантий занятости, полностью отменены или сильно урезаны субсидии на жилье и питание...

Результаты не регулируемых правительством рыночных трансформаций оказались плачевными. Страна была ввергнута в жесточайшую депрессию. В 1996 г. ВНП России снизился на 45% по сравнению с 1991 г., объем промышленного производства за тот же период сократился на 49%, сельскохозяйственного – на 32%. Снижение ВНП в России оказалось более высоким, чем в период Великой депрессии в США.

Разработчики новой политики в России и их западные покровители уверяли, что спад должен затронуть лишь некоторые сферы экономики. На деле оказалось, что все отрасли хозяйства в России фактически очутились на грани коллапса, включая производство потребительских и промышленных товаров, сферу услуг.

Таким образом, в российских условиях неолиберальная стратегия оказалась эффективной лишь в разрушении старого социально-экономического строя, но абсолютно беспомощной в создании новой, жизнеспособной экономической и общественной системы.

Когда выяснилось, что широко разрекламированная экономическая политика не привела к задуманным результатам, ее приверженцы начали ссылаться на то, что данная политика фактически не следовала намеченному курсу (хотя одновременно утверждается, что эта политика сработала даже лучше, чем предполагалось). Такая отговорка применительно к России не может быть принята, так как российские реформаторы весьма строго следовали неолиберальным предписаниям и рецептам.

Причины столь катастрофических результатов подробно анализировались многими экспертами. Основная ошибка неолиберальных стратегов состояла в их уверенности, что процветающая рыночная система может быть легко и быстро построена. Исторический опыт показывает, что для создания современной рыночной системы требуются десятилетия, и все успешные случаи построения такой системы в XX столетии стали возможны благодаря активному участию в этом процессе государства (например, Япония, Южная Корея и в последнее время Китай).

Современная рыночная система не возникнет сама по себе в условиях, когда государство сознательно самоустраняется от процесса ее создания. В России демонтаж ранее существовавшей экономической системы без предварительной подготовки какой-либо замены закономерно привел лишь к хаосу, депрессии, обнищанию народа, стремительному обогащению немногих за счет большинства, развалу системы общественного порядка.

Проводимая политика не оправдала ни малейших надежд. Либерализация цен привела не к эффективной реструктуризации производства, а к быстрому росту инфляции. Сокращение государственных расходов и жесткая монетаристская политика повлекли за собой тяжелую депрессию и прекращение финансирования стремившихся к модернизации российских предприятий. Результаты поспешной приватизации известны. Она не привела к улучшению хозяйственных показателей в целом. Разрушение системы социальной защиты лишило людей всяких гарантий, а намечавшиеся “трудовые стимулы” оказались пустым звуком в условиях безработицы, сопровождавшей разваливающуюся экономику” [95, 1998, № 4, с. 62-64].

Этот обстоятельнейший анализ американских объективных экономистов научно и аргументированно раскрывает существо всего процесса “реформирования” в России.

К этому следует добавить аналитические выводы видного американского исследователя Маршалла А.Голдмана, профессора, заместителя директора Русского исследовательского центра Дэвиса Гарвардского университета, с которым я много раз встречался в США и на международных конференциях. Вот его основные выводы. “Поскольку М.Горбачев почти ничего не предпринял против необоснованной эмиссии рубля и роста цен, его преемникам надо было немедленно приступить к денежной реформе...

Одновременно Е.Гайдар, главный рыночный реформатор, должен был позаботиться о создании рыночных условий...

В пылу борьбы у реформаторов не хватало времени на обдумывание и обсуждение различных альтернатив приватизационному курсу, тем более что принятие новых законов и правил поведения, а также подготовка общества к происходящим переменам не могли быть осуществлены в короткие сроки. Тем не менее они обязаны были понимать, что поспешная приватизация государственных предприятий приведет к тяжелым последствиям. Для первых рыночных реформаторов превращение государственных предприятий и монополий в частные компании являлось первоочередной задачей. Они были решительно настроены на привлечение широких слоев населения к участию в частной собственности, выступая против любой попытки возврата к государственной собственности и центральному планированию. Однако при отсутствии моральных и правовых ограничений началось воровство и разграбление государственной собственности.

В конечном счете в результате одной только приватизации государственных монополий (без одновременного создания сети новых, конкурирующих с ними предприятий) в стране появилось множество частных предприятий-монополистов, что отнюдь не является предпосылкой развития здоровой экономики.

И сам по себе процесс приватизации, мягко говоря, не был безупречным. Когда объявили о ваучерной программе, то пытаясь заручиться общественной поддержкой, обещали каждому гражданину обеспечить хотя бы минимальную долю государственной собственности. Однако после 70 лет советской власти в стране мало кто понимал в полной мере возможности рынка ценных бумаг. Зато у определенной части дальновидных директоров предприятий появилась возможность приобрести за бесценок ваучеры у населения, сосредоточив в своих руках значительный финансовый потенциал

Многим директорам удалось захватить контроль над предприятиями, которыми они раньше управляли. Некоторые не захотели этого делать, так как управление предприятием еще не означает права собственности на него. Но хуже всего то, что представители теневой экономики и преступные элементы воспользовались возможностью всплыть на поверхность общественной жизни и усилить свое влияние, используя любые средства.

С помощью таких методов, включая связи с высшими чиновниками, шесть ведущих банков и контролируемые ими холдинговые компании, как заявил один из самых влиятельных представителей этой группы, обладали в 1996 г. 50% активов страны. Это утверждение содержит изрядную долю преувеличения, но если присоединить к этой группе “Газпром”, контролирующий самые большие запасы природного газа в мире, и “Лукойл” с запасами нефти на уровне корпорации Exxon, то названная цифра кажется отнюдь не далекой от истины.

Но дело даже не в том, что немногие олигархи захватили контроль над огромной частью национального богатства. Положение усугубилось тем, что основная часть сбережений населения была уничтожена инфляцией 1992 г. Еще больший ущерб нанесен ему инвестиционными фондами во главе с МММ, большинство которых обанкротилось и исчезло с рынка вместе со вкладами граждан...

В ситуации, когда новые законы действуют неэффективно, а правительство не в состоянии предоставить средства, необходимые для работы предприятий, создаются условия для роста коррупции и преступности. К тому же в стране уже действуют криминальные группы, сумевшие воспользоваться возможностями, которые дала приватизация. Неудача в самом начале с формированием крупного сектора новых предприятий облегчила мафиозным группам захват контроля над значительной частью государственного имущества.

Сегодняшняя капиталистическая система в России, как утверждают ее оппоненты, без введения какого-либо контроля и сдерживания в виде конкуренции и государственного регулирования отнюдь не лучше старой централизованной плановой системы. На Западе забывают, что капитализм там под влиянием механизмов сдерживания и контроля приобрел умеренную форму, тогда как в Россию пришел грубый, необузданный его вариант.

Как выразился один из критиков российского капитализма, все, что коммунисты говорили о коммунизме, было ложью, но все, что они говорили о капитализме, оказалось правдой. Если реформаторы намерены осуществить свои преобразования, они должны исправить ошибки, которые привели к подобным представлениям о новой системе” [95, 1998, № 2, с. 19-21, 24].

Был ли у России шанс, альтернатива проводить реформирование не самым худшим, а нормальным и даже самым лучшим путем? Да, такой шанс и такая альтернатива у России были. Надо было только обратиться к уже имеющемуся мировому опыту реформ и преобразований как в капиталистических, так и в социалистических странах. Ведь многие и бывшие социалистические страны, и нынешние социалистические страны провели реформирование более успешным и даже оптимальным путем.

Главные выводы из мирового опыта реформирования, восстановления, преобразований сводятся к тому, что подлинный успех всегда обеспечивается активным действием следующих факторов:

– государственным регулированием и направлением экономического и всего общественного развития;

– эффективным управлением экономическим и общественным развитием со стороны государства, частного сектора, общественных организаций;

– наличием четко поставленной цели реформ и достигаемых ею конечных результатов;

– наличием определенной и четкой стратегии и тактики реформ и преобразований;

– гибкой корректировкой в ходе реального реформирования совершающихся в противоречиях, трудностях и неизбежных ошибках преобразовательных процессов;

– обеспечением в обществе массового субъекта реформирования в виде максимального социального и духовного объединения ради достижения общей национальной задачи правительства и людей труда, верхов и низов, управленцев и производителей, в конечном счете власти и народа;

– обеспечением не только в идее, но и на практике распределения материальных, культурных, социальных результатов реформирования, причем желательно наиболее социально справедливо, между всеми его участниками –правительством и людьми труда, верхами и низами, руководителями и исполнителями, властью и народом.

Ничего из этого не было реализовано в России. Даже и не намечалось реализовать, ибо совсем другие были цели “реформирования”.

А из практического мирового опыта последних десятилетий виднейшие западные, в том числе американские, специалисты наиболее успешным и оптимальным постоянно называют опыт реформирования в Китае.

Сын крупного американского экономиста и прогрессивного общественного деятеля Джона К.Гэлбрейта также известный американский экономист Джеймс Кеннет Гэлбрейт, профессор Школы государственного управления имени Линдона Б.Джонсона при Техасском университете (г.Остин, США), председатель совета директоров ЭКААР-США, писал: “Длительные периоды успешного развития в мире в течение последних 50 лет характерны для стран с сильными правительствами, смешанной экономической структурой и слабо развитыми рынками капитала – в частности, для стран Европы и Японии после второй мировой войны, Южной Кореи и Тайваня в 80-е и 90-е годы, Китая после 1979 г. В наше время именно эти государства являются примерами глобального экономического развития, а вовсе не страны со свободным рынком, такие, как Аргентина начиная с середины 70-х годов, Мексика после 1986 г., Филиппины или Боливия...”.

Пример же России особенно печален и драматичен. “...В 1992 г. приверженцы шоковой терапии, по существу, встали на большевистский путь, воспользовались подобными средствами пренебрегая разумными основами, существовавшими в большой части российского политического порядка. В этом же состояло истинное значение акта насилия осенью 1993 г., который мы на Западе, к нашему стыду, стерпели ради продвижения “экономических реформ”.

Приватизация и дерегулирование в России не способствовали формированию эффективно действующих конкурентных рынков, а вместо этого создали крупных частных монополистов, олигархов и мафиози, контролирующих конкурирующие между собой промышленные “империи” и средства массовой информации. Эти “империи” спонсировали собственные банки, которые скорее являлись не банками, а спекулятивными пулами, не выполнявшими ни одной из основных функций коммерческих банков...”.

В противоположность печальному и драматичному опыту России пример успешного развития в условиях рынка дал в конце XX века современный Китай.

“...После 1979 г. в Китае стали осуществляться реформы, изменившие облик страны. Они начались с широких преобразований в сельском хозяйстве, которые спустя пять лет положили конец дефициту продуктов питания. Затем политика поощрения долгосрочных прямых инвестиций, способствовавшая созданию поселковых и сельских, совместных и частных предприятий, привела к повсеместному долговременному подъему благосостояния людей. За 20 лет средний уровень жизни населения повысился более чем в 4 раза. Этот рост стал столь динамичным, что многие ощущают улучшение своего материального положения ежемесячно.

Пример Китая демонстрирует огромный потенциал эффективности устойчивой политики развития, такой, которая в качестве приоритета выдвигает постоянное и долговременное улучшение ситуации. (В отличие от России Китай только раз допустил ошибку, предприняв попытку “большого скачка”.) Власть здесь никогда не шла на либерализацию финансовых рынков и не позволяла извлекать из них выгоду, опасаясь, что такие акции могут оказаться фатальным соблазном, способным вызвать цикл подъема и спада, который бедная страна долго не выдержит.

Сегодняшний Китай нельзя отнести к странам с развитой демократией. Но нужно признать, что китайское правительство удовлетворяет основные потребности населения, в частности в продуктах питания и жилье, и что альтернативный режим, который не делал бы этого, не смог бы также поддерживать в стране внутренний мир, демократию или соблюдать права человека” [95, 1999, № 6, с. 33-35].

Во время посещения Джеймсом К.Гэлбрейтом редакции международного журнала “Проблемы теории и практики управления” в июне 1999 г., где в беседе с ним я также принимал участие, он выделил следующие важные положения и выводы. “...Если брать нормальные условия, а не нынешнее кризисное состояние России, то общая формула такова: в капиталистическом обществе экономика обычно функционирует успешно, если государство контролирует около 50% ВВП. В частности, в США доля государственных расходов в ВВП колеблется от 30 до 50%, не считая пенсионные и другие социальные выплаты. Поэтому представление о том, что участие государства противоречит нормальной жизнедеятельности современной рыночной экономики, не соответствует действительности. В условиях кризиса, когда требуются активные действия, инициатива всегда исходит от государства. Когда утверждает, что его роль должна быть сведена к минимуму, то это идеологический постулат, который лишен научной основы.

В долговременной перспективе роль государства еще больше увеличивается. Оно призвано создавать институты, способствующие экономическому росту. Речь идет о регулировании предпринимательской деятельности, уровне заработной платы, экологии, судопроизводстве, т.е. его основные функции – обеспечение нормального функционирования экономической инфраструктуры и всех аспектов, связанных с подготовкой рабочей силы. При благоприятном и успешном развитии экономики, как, например, в Китае, в этом деле участвуют и негосударственные организации, причем в рамках долговременной государственной политики.

Полезен ли опыт Китая сегодняшней России? Безусловно, да. Я думаю, что он во многом схож с длительными периодами успешного развития Японии. И свидетельством тому два фактора.

Первое. Этот опыт – во многом кейнсианское явление, которое основано на быстром и стабильном росте общественного спроса, покупательной способности населения. В Китае данный процесс происходил в конце 70-х – начале 80-х годов. Начался он в сельском хозяйстве, затем был перенесен на жилищное строительство, инфраструктуру, создание прибрежных открытых экономических зон. Второе. Китайская стратегия реализовывалась в условиях относительно закрытой экономики, где можно было обеспечить жесткий контроль за перемещением валюты и капиталов через границу. Эти обстоятельства нужно иметь в виду при оценке китайского опыта...

...Реформы, проводившиеся в России, дали в основном отрицательные результаты. Между тем их архитекторы продолжали утверждать, что сделано еще недостаточно. Хотя на определенном этапе уже нужно было сказать: “Хватит! Пора остановиться!” Ведь та или иная политика испытывается не тем, что она обещает в далеком будущем, а тем, насколько обеспечивает текущий устойчивый рост...

...В некоторых аспектах Россия сегодня скорее похожа на страны Латинской Америки, прежде всего с точки зрения сопоставления опыта недавнего прошлого...

...Если же говорить о России, то для нее сегодня характерны богатые ресурсы и большое неравенство различных слоев населения по доходам. С одной стороны, небольшая полностью интегрированная с Западом группа людей контролирует основные потоки капитала и, с другой, – огромная масса бедных. Это скорее похоже на Бразилию, чем на Китай. В последнем хотя уровень жизни невысок, причем для всех слоев населения, но благосостояние народа из года в год растет. Это я видел с каждым своим приездом. В сотрудничестве между правительством и населением заключены элементы “кадаризма”, т.е. курса, который проводил венгерский лидер Янош Кадар...

...Основной принцип управления экономикой: если дела идут плохо, то нужно менять курс, а если хорошо, принятую линию нужно развивать дальше.

С этой точки зрения вся политика в России до августа 1998 г. была кошмарной. Аргументы в пользу возврата к прежней политике напоминают аргументы теологического свойства, т.е. нужно, мол, верить, что над головой есть небеса, а нас в конечном счете ждет рай. Но вопросы, связанные с раем, следовало бы оставить церкви, а экономисты должны заниматься каждодневным улучшением ситуации. Старая метафора, которую использовал еще Кейнс, – экономисты, как зубные врачи, должны быть полезны каждый день, а не заниматься спасением мира...

...Хотел бы заметить следующее. Приоритет следует отдавать тому, что способно дать быстрый положительный результат. Например, сельскохозяйственные реформы в Китае позволили в короткий срок насытить рынок продовольственных товаров. Если бы этого не было, а людям только пообещали бы успех через 10 лет, то кто бы в это поверил? А так достижения, и население поддержало новый курс.

Современная “экономическая медицина” кейнсианского типа такова: принимайте лекарство, которое снимает боль, и вы обязательно поправитесь. Боль нельзя терпеть, ее нужно подавлять, иногда применить и хирургический способ. К несчастью, все это игнорируется экономической политикой неолиберального направления” [95, 1999, № 5, с. 33-34].

Почему же в России во время реформирования не стали следовать или просто учитывать примеры лучшего мирового опыта проведения реформ? Да потому, что это вообще не входило в подлинные замыслы горбачевской “перестройки” и ельцинских “реформ”.

Никаких “ошибок” со стороны авторов и проводников “шоковых реформ” не было. Они на сто процентов сделали то, что и было задумано. Е.Т.Гайдар и А.Б.Чубайс, как потом признался последний, сделали “самую грязную работу”.

Да, такого рода реформы были насильственно навязаны СССР и России международной реакцией, прежде всего США и другими странами Запада, а также внутренними реакционными силами.

Конкретно же делали ее в СССР и в России лидеры и люди, сознательно пошедшие на это. Это были люди в основном случайные, неожиданно пробравшиеся и прорвавшиеся к власти и потому готовые на все, на любое предательство.

Недаром В.Т.Третьяков написал о Б.Н.Ельцине целую книгу под названием “Свердловский выскочка. Политическая жизнь и смерть Бориса Ельцина”, большую главу из которой он опубликовал в январе 2000 г. в “Независимой газете”. В главе есть такое характерное для Б.Н.Ельцина название одного раздела: “Бирюк, самодур, актер”. Таким он действительно был, этот якобы глава “реформирования”.

Человек малообразованный, малокультурный, грубый, жесткий и жестокий, но со страшной хваткой за власть. В.Т.Третьяков обоснованно называет его примитивным. “Примитивным я считаю ельцинский тип политика и Ельцина как человека в политике. Если воспринимать политику как искусство или мастерство, то, на мой взгляд, существование Ельцина на вершине российской власти не добавило нам никакого нового опыта в этой сфере, не дало никакого нового знания. Он не создал в политике ничего, что до него не было бы уже известно на фактах жизни таких же, как он, властолюбцев. Как политик и человек власти Ельцин, на мой взгляд, примитивен и потому, что его методы завоевания и сохранения власти, устранения конкурентов подходят что для главы государства, что для начальника плодоовощной базы. В них есть изощренность, но нет блеска интеллектуальности.

Властолюбец Сталин – фигура, безусловно, исполинская. Властолюбец Ельцин – ординарная, проходящая, примитивная. Ельцин не стал тираном не потому, что был демократом. Но потому, что побоялся быть тираном (вопрос о его пресловутой “смелости” – отдельная тема, и ее я, конечно, коснусь), потому, что предпочитал добиваться своей цели (сохранения власти) всегда не путем жертвы, не путем подвига, а путем, по сути, торга, мены. Чтобы проанализировать это утверждение, не отвлекаясь от главного хода книги, я привожу в одном из приложений свою статью, написанную и опубликованную в 1995 году, специально посвященную методам ельцинской борьбы за власть”.

“...Инстинкт жизни Ельцина равен его инстинкту власти... Для Ельцина жизнь равна власти и власть равна жизни...” [96].

И вот при таком субъекте Б.Н.Ельцине, оставляя ему власть, за него внешние и внутренние силы реакции творили со страной, обществом, народом что хотели. А он по своему интеллектуальному уровню даже не разбирался и не мог разобраться в смысле и характере реформ, лишь примитивно и стандартно как попугай постоянно повторяя, что он будет проводить и продолжать проводить “курс рыночных реформ”. Что от него только и требовалось.

Кардинальнейшая же суть и весь замысел “реформ”, как и горбачевской “перестройки”, сводился к двум линиям передела, перехвата и захвата: (1) передела, захвата государственной собственности, (2) передела, захвата политической власти. Другими словами, обеспечения коренного поворота советского и российского общества от социализма к капитализму. Здесь уместно подчеркнуть к спору, был ли в СССР социализм, что если бы советское, российское общество при всех его конкретных модификациях не было социалистическим, то не было бы нужды и делать такой насильственный переворот.

А обратный передел в СССР и России собственности и власти, как диалектическое “отрицание отрицания”, означало не что иное, как контрреволюционный переворот, как контрреволюцию.

Как верно подчеркивается во введении книги “Россия: преодоление национальной катастрофы”, случившееся в России – “не результат недееспособности трехмесячного правительства В.Кириенко, а результат сознательной деятельности приходивших к политическому руководству и сменявших друг друга властных структур России, начиная с премьерства Е.Гайдара и кончая премьерством В.Кириенко.

Главная причина сложившейся в настоящее время катастрофической ситуации в стране заключается в том, что с самого начала реформирования был взят курс на разрушение экономической, социальной и политической структуры страны...

В результате – вместо ожидаемых реформ, целью которых должен был стать человек, рост его благосостояния и его духовное и нравственное развитие, начался антинациональный передел государственной собственности, который принял криминальный характер. И в этот процесс включились в равной степени как дельцы теневой экономики, криминогенных и партократических структур (последних вполне устраивал переход от распоряжения собственностью к владению этой собственностью), так и сами неолибералы. И как неизбежный результат этого:

– начался процесс бандитского накопления первоначального капитала, получивший название “черной приватизации”, осуществляемый за счет криминального присвоения государственной собственности и денежных накоплений населения;

– сложился мощный сектор криминальной и теневой экономики (уже на новом качественном уровне);

– беспрецедентное разрушение промышленного и аграрного производства;

– резкое социальное расслоение населения на сверхбогатых и сверхбедных;

– распродажа недвижимости и сырьевых ресурсов страны;

– ослабление государственной власти и усиление пришедшей к власти в ряде случаев криминальной буржуазии, несмотря на принятие 30% населения (при ознакомлении 1% населения) авторитарной конституции;

– все социальные завоевания народа были отброшены;

– пытаясь вернуть страну к стадии первичного накопления капитала, неолибералы вступили в противоречие с историей;

– страна утратила фактический статус великой державы.

Все это предопределило становление курса на экспортно-сырьевое развитие страны, что имеет своим главным следствием: а) насильственное подавление творческого потенциала народа, который, как известно, внес неоценимый вклад в развитие мировой науки и техники; б) непосильное налогообложение на все производственные отрасли; в) дальнейший развал страны как централизованного государства; г) превращение страны в своеобразную сырьевую колонию Запада со всеми вытекающими отсюда последствиями...

Одним словом, в результате разноплановых действий властных структур, личностей, включенных в эти структуры и преследующих материальные или амбициозные интересы, игнорирования исполнительной властью данных науки мы имеем в России такие общество и экономику, к которым никто не стремился и которых никто не хотел. После 17 августа 1998 г. всем стало ясно, что Россия вышла за пределы критической черты и постепенно скатывается в пропасть. Банкротство страны и дефолт, возможность которых необходимо избежать, грозят отбросить развитие России на многие столетия назад, и веками складывающееся российское государство может перестать существовать” [94, с. 3-5].

Как отметил долгие годы изучающий Россию и непосредственно в России американский экономист Роберт Дж.Макинтайр из международного института по исследованиям в области экономического развития, Хельсинки, “тактика проталкивания в России неумеренной рыночной реформы не только не дала экономических результатов, но и поставила под сомнение возможность достижения социального мира на основе отношений свободного рынка. Политика маркетизации и приватизации, проводимая в неподготовленных условиях, привела к деструктивным последствиям, политической напряженности, сделала весьма проблематичным установление гражданского мира и реальной демократии. В отсутствии демократического обсуждения условий конституционной реорганизации общества реализация либерального подхода с большой вероятностью может потребовать авторитарных и антидемократических мер.

Эта явная неудача в проведении рыночной реформы предопределена двумя основными причинами. Тактическая причина очевидна – проведение мер, твердо отвергаемых большинством населения, возможно только в условиях быстроты и секретности. Другая причина в том, что люди, оказавшиеся посвященными в секреты (и тем самым получившие доступ к приобретению, распоряжению государственными активами), стремились избежать как открытого публичного обсуждения условий перераспределения, так и открытой конкуренции за право собственности на конкретные активы.

Секретность понадобилась для того, чтобы не дать возможности обсудить альтернативы. В этой связи по России распространилась массовая коррупция, которая была вызвана методами самих российских реформаторов. В то же время отсутствие общественного согласия делает результаты любой реформы обратимыми. Улучшить шансы России на цивилизованное будущее и процветание могли бы усиление внимания к НЭПу и снижение интереса к созданию финансовых институтов англо-американского типа. Форма собственности типа китайских ГСП политически привлекательна для России” [95, 1999, № 4, с. 66-67].

А американский экономист Питер Реддавей, профессор политологии института по изучению Европы, России и Евразии Университета Джорджа Вашингтона (США), верно подчеркнул: “В России национальные традиции и психология коллективизма не могли быть трансформированы в законопослушный индивидуализм, свойственный капитализму, за короткий период в несколько лет. Это означало, что шоковая терапия, введенная сразу после падения существовавшего строя, обрекалась на неудачу. По крайней мере она была преждевременной. Но все это не учли последователи философии шоковой терапии и лежащей в ее основе теории рационального выбора, которая игнорирует культурные и исторические факторы как не относящиеся к делу” [95, 1999, № 2, с. 24].

Но антинародным проводникам “реформ” в России до всех этих исторических и культурных российских традиций было мало дела. Свои антинациональные, антинародные замыслы и цели они реализовали быстро и точно.

2. Современное отсталое место России и стран
СНГ в глобальном мире

Какой же в конце XX века результат получили Россия и все страны СНГ в итоге “реформ”, “трансформаций” и “переходного периода”, как все это красиво и “цивилизованно” называлось? Результат прежде всего экономический, а также социальный и в целом общественный.

По итоговым выводам американского экономиста Питера Реддавея, несмотря на усилия российского руководства исправить безудержную инфляцию 1993–1994 гг., в России за последние 6-7 лет произошли “глубокие негативные процессы:

– ВВП сократился почти на 50%;

– отток капитала за рубеж превысил приток денег в виде финансовой поддержки в страну;

– задержки в выплате заработной платы большинству рабочих (а нередко и пенсий) исчисляются месяцами;

– безработица увеличилась с почти нулевого уровня до примерно 10%;

– уровень пенсионного обеспечения, социальных выплат, минимальной заработной платы в реальном выражении резко упал;

– динамика инвестиций неуклонно следует понижательной тенденции;

– в значительной части экономики вместо денег используется примитивный бартер;

– мелкий и средний бизнес не имеет правовой защиты от безжалостного вымогательства со стороны мафии;

– коррумпированные и криминальные элементы усилили свое влияние в политических структурах и, согласно индексу, рассчитываемому Мировым банком, Россия “соперничает” с Колумбией и Нигерией за титул наиболее коррумпированной страны в мире...

Сегодня Россия испытывает глубокий системный кризис, в котором политические и экономические элементы тесно взаимосвязаны. Одна из главных опасностей этого кризиса для Запада состоит в том, что народ России может настроиться против него, против коррумпированного капитализма, утвердившегося не без помощи (хотя и не преднамеренной) с его стороны, против демократии, скомпрометированной не без его участия, когда Запад в 1993–1994 гг., по существу, одобрил антидемократические действия правящего режима.

В этих обстоятельствах Западу нужно прежде всего перестать учить и не заставлять россиян делать то, что хотелось бы ему. Этого уже было более чем достаточно. Россияне должны взять полную ответственность за свою политику” [95, 1999, № 2, с. 26].

На каком месте в мире оказалась ныне Россия по своему экономическому развитию? Согласно официальным международным данным на 1998 г., с бывшего для СССР второго места после США в мире и первого в Европе в 1885 г. – на 13-м месте по решающему показателю размера валового национального продукта и паритету покупательной способности (ВНП по ППС). После следующих стран: США, Китай, Япония, Германия, Индия, Франция, Англия, Италия, Бразилия, Мексика, Индонезия, Канада.

Если же брать показатели темпов роста валового внутреннего продукта (ВВП) и темпов роста промышленного производства в 1990-1997 гг., то Россия не только позади упомянутых 12-ти стран, но и еще трех – Южной Кореи, Испании и Турции – только в категории развитых стран, ибо у всех этих 15-ти стран плюсовые показатели по темпам роста ВВП и промышленного производства. А у России за 1990-1997 гг. – минусовые показатели: – 7,7% по ВВП и – 9,3% по темпам роста промышленного производства.

Россия ныне по экономическим показателям фактически находится на задворках развитого мира.

В 1999 г. вышла книга политолога и международника О.А.Арина “Россия на обочине мира”. Симптоматичное и знаковое название. Но оно отражает печальную и критическую реальность нынешнего состояния России. Приведем некоторые основные положения и выводы автора.

“...Нынешний капиталистический путь, даже в случае его успеха, объективно ведет Россию к распаду или, по крайней мере, к экономической автономизации той же Сибири и Дальнего Востока, не говоря уже обо все большем удалении бывших союзных республик от России. И этот процесс стимулируется именно капиталистическим вариантом развития, поскольку капитализм предполагает высокую степень автономии экономических субъектов не только на уровне фирм или компаний, но и на уровне регионов, развивающихся не по указке из Центра, а по логике соответствия рыночным отношениям... Уповать же на трансформацию нынешнего режима в сторону социал-демократического капитализма является очередной утопией, поскольку такой тип капитализма может работать только на малых территориях с громадным историческим опытом демократии. Этот тип практически не приемлем ни в России, ни в Китае.

Если же мы вновь вернемся к социалистическому варианту развития (естественно, в его модифицированной форме, близкой к китайскому варианту), тогда ... жесткая социалистическая надстройка в сочетании с “мягким” базисом (смешанная экономика) сможет удержать страну от распада и сохранить контроль над стратегическими видами сырья и промышленности...”.

О.А.Арин пишет, касаясь проблем многополярного и многополюсного мира, что “...с точки зрения экономики в принципе “полярная система” не имеет смысла, поскольку мировой экономикой управляют не центры, а транснациональные банки и компании вместе с международными экономическими организациями, возглавляемыми теми же ТНК и ТНБ.

Теория же “многополярности” – это обычное убежище слабых или ослабевших государств, мечтающих занять “достойное место” в концерте великих держав, стращая мир своими потенциальными возможностями. Мир же на самом деле развивается не по законам демократии, а на основе закона силы в международных отношениях, который гласит: как только государство достигает уровня экономической мощи и военного потенциала, адекватного мощи и потенциалам ведущих государств мира, оно требует для себя нового статуса, означающего на деле соответствующей доли сфер влияния, что ведет к новому распределению сил через конфликты и войны. Этот закон вытекает из закона неравномерного развития капитализма. А капитализм признает только закон силы”.

И его вывод сводится к тому, что “в России воссоздан государственно-монополистический капитализм, который развивается по законам, вскрытыми Лениным, а не по реляциям президента и его команды. Углубление этого варианта развития на российской почве однажды ввергло Poccию в первую мировую войну с последующим хаосом и тремя революциями. В современных условиях он ведет к неизбежному распаду России, к вымиранию русского населения, к расширению пропасти между богатыми и бедными, к обнищанию иванов и степанов и обогащению “строителей” капитализма любой национальности в России. И так будет продолжаться до тех пор, пока очередная революция не сметет нынешних правителей, не вернет Россию на путь социализма.

А пока нынешний правящий класс пребывает в нахальном самодовольстве. Ему действительно удалось оболванить немалую часть населения, создав у него иллюзию о возможностях улучшения их жизни и способности нынешних правителей защитить национальные интересы России. И все же судьба у этого класса незавидная. Помимо всего прочего и потому, что его элиту составляют некомпетентные, неграмотные люди, не способные даже сформулировать концепцию национальной безопасности страны. А впрочем, что ждать от временщиков?” [97].

Наряду с Россией очень тяжелое, кризисное, критическое положение в области развития экономики и общества в целом сложилось в большинстве стран Содружества Независимых Государств, а в некоторых из них оно хоть и выправляющееся, но неустойчивое, колеблющееся.

За годы рыночных реформ наибольший экономический спад произошел в Таджикистане, Молдавии, Грузии, Азербайджане, на Украине. В этих странах ВВП составил в процентах в 1998 году от показателя 1991 года следующий удельный вес (в скобках дается тоже в процентах уровень промышленного производства в 1999 году от показателя 1991 года): Таджикистан – 34,9 (36,2), Молдавия – 40,6 (38,8), Грузия – 45,5 (46,9), Азербайджан 43,6 (48,6), Украина – 44,8 (44,6), Россия – 60,6 (62,5). Таким образом, за 7-8 лет сокращение ВВП и промышленного производства произошло более чем в 2 раза.

В то же время эти же данные составили в Узбекистане – 91,1 (95,1), в Белоруссии – 81,1 (83,5), в Армении – 58,4 (60,2) [98]. Это наиболее благополучные республики.

Экономическое оживление в ряде стран СНГ произошло в 1997 и 1998 годах. Вот данные о приросте ВВП и продукции промышленности в процентах к соответствующему периоду предшествующего года. Сначала прирост ВВП за 1997 год и в скобках за январь-ноябрь 1998 г.: Белоруссия – 10,4 (8,0), Грузия – 11,3 (7,3), Азербайджан – 5,8 (9,4), Узбекистан – 5,2 (4,4), Армения – 3,1 (6,8), Киргизия – 10,4 (1,4), Таджикистан – 1,7 (5,6), Казахстан – 2,0 (0,0).

Но спады в Молдавии – 1,3 (-4,7), на Украине – минус 3,2 (-1,2), в России – 0,8 (-3,3).

Далее прирост продукции промышленности за 1997 год и в скобках за январь-ноябрь 1998 года: Белоруссия – 18,8 (10,3), Узбекистан – 6,5 (5,7), Киргизия – 50,4 (7,5), Таджикистан – минус 2,5 (7,6), Азербайджан – 0,3 (1,9).

Но спады в промышленном производстве: Армения – 0,9 (-1,8), Казахстан – 4,0 (-1,8), Украина – минус 1,8 (-1,6), Молдавия – 0 (-5,0), Грузия – 8,1 (-0,3), Россия – 1,9 (-10,6) [95, 1999, № 2, с. 45].

Таким образом, самым успешным и устойчивым за все годы реформ и особенно за последние годы является экономическое развитие Белоруссии.

Затем в последние годы Узбекистана, Киргизии, Азербайджана, Казахстана, Армения, Грузии.

Наиболее кризисным и критическим путем экономика развивается в Молдавии и на Украине.

Оценивая ситуацию развития экономики в странах СНГ, экономист Б.Плышевский сделал следующие выводы: “Итоги 1998 г. свидетельствуют о том, что кризис в большей мере отразился на экономике государств, реализующих либеральную модель реформ... Лучшие результаты, как и в предшествующие годы, достигнуты, как правило, там, где была проявлена осторожность в применении постулатов либерализма, где удалось выработать национально ориентированные модели реформ, учитывающие структуру экономики и исторические традиции. Эти модели обеспечивали также более четкую социальную ориентацию преобразований и активное участие государства в регулировании процесса перехода к рынку”.

И далее. “Кризисные процессы в целом усилились, но ситуация имеет существенные страновые отличия. Итоги года нельзя представлять исключительно как негативные. По-прежнему сохранялись две группы государств – с восстанавливающимся хозяйством (например, Беларусь, Узбекистан, Туркменистан) и стагнирующей или падающей экономикой (Россия, Украина, Казахстан)...

В наибольшей степени кризис затронул страны, приверженные либеральной модели реформ. В несколько лучшем положении находятся члены Содружества, применяющие более широкую систему государственного регулирования рынка, где продолжалась стабилизация социально-экономического положения” [там же, с. 48, 50].

В целом критичность и неустойчивость экономического состояния, наличие спада и стагнации, отката назад – наиболее характерные черты развития России и большинства стран СНГ в конце XX столетия. По словам Р.Дж.Макинтайра, в России “вместо непродолжительного “кризиса переходного периода” или “трансформационного спада” произошел затяжной кризис развития” [95, 1999, № 4, с. 61].

3. Россия перед выбором будущего: альтернативы
развития

2000-й и следующие за ним годы для России решающие, буквально исторические. Ибо надо делать выбор о дальнейшем пути экономического, общественного и цивилизацонного развития на XXI век. Этого настоятельно требует объективная ситуация последнего десятилетнего и более длительного пятнадцатилетнего кризиса экономики и всей общественной системы в России. Дальше или провал, национальная катастрофа, или выход, прорыв из нее.

По этому вопросу идет ожесточенная, острейшая борьба между левыми и правыми силами, между силами прогресса и регресса, гуманизма и реакции. Борьба не на жизнь, а на смерть. Ибо вопрос стоит бескомпромиссно, альтернативно: быть и жить России дальше или не быть и не жить.

Альтернатив будущего развития России в XXI веке несколько. Но из них три кардинальнейших выбора из таких альтернатив.

Первый главный и коренной выбор – идти на замену, на смену нынешнего курса экономического и всего общественного развития или продолжать старый курс гибельного либерального и неолиберального развития экономики и общества. Вот центр борьбы патриотов и антипатриотов, народников и антинародников, левых и правых, сил прогресса и сил реакции, регресса.

Это антагонистическая борьба в русле диалектики нового и старого, движения вперед или крушения при продолжении полностью дискредитировавшего себя, отжившего, консервативного движения назад.

Это диалектика борьбы созидательного и разрушительного. Диалектика выхода России из кризиса или добивания и полного уничтожения ее, превращения в полуколонию Запада, мировой реакции.

Данный первый выбор – главный, принципиальный, коренной, судьбоносный для России. Быть ей или не быть.

Практически все или подавляющее большинство объективных аналитиков в мире и особенно в России единогласно признают и аргументированно доказывают необходимость смены курса экономического развития России.

Исполнительный директор Нобелевского фонда (Швеция) Михаил Сульман писал в 1999 г.: “Развитие российской экономики за последние 10 лет вызывает глубокое разочарование, и не только у населения страны, но и за ее пределами. Чувство неудовлетворенности ощущают как те, кто из-за гуманных побуждений желает лучшего России, но не может реализовать свои проекты, так и инвесторы и торговые партнеры, от которых теневые структуры требуют участвовать в нелегальных операциях по перекачке материальных ресурсов и денежных средств за границу. Большинство из них также не хотят иметь дело с коррумпированными чиновниками.

Россия обладает огромным потенциалом, который зиждется на высоком уровне образования и культуры населения. Для его реализации необходимо раскрепостить инициативу работников. Этот потенциал в совокупности с привлеченным иностранным капиталом и передовыми технологиями способен дать мощный импульс ускоренному экономическому росту, какой имеет место в ряде стран Центральной и Восточной Европы. Вопрос в том, сможет ли Россия воспользоваться этим шансом.

В конечном счете дальнейшее экономическое развитие страны будет определяться расстановкой политических сил, их компетентностью и умением разбираться в экономических закономерностях.

Сегодня в России много говорят о патриотизме. На мой взгляд, действительный патриотизм заключается не в провозглашении ностальгических лозунгов и постоянных междоусобицах, лоббировании интересов разных партийных группировок и отдельных лиц, а в совместной разработке конкретной, понятной широкой общественности экономической программы выхода из кризиса. Она призвана определить путь перехода от нынешнего застоя к росту в условиях динамичного равновесия, когда капитальные вложения будут увеличиваться, а предприятия развиваться благодаря внутренней динамике и свободе предпринимательства. Необходимо создать такие выгодные, стабильные условия предпринимательства, чтобы капитал перестал “убегать” за рубеж и принял участие в подъеме народного хозяйства, а на базе растущих доходов предприятий и населения возникли предпосылки социального благополучия на приемлемом уровне.

В основу программы могут быть положены все названные выше факторы экономического роста. Такая программа в сочетании с систематическим анализом собственных достижений и внедрением в национальную практику позитивного зарубежного опыта способна обеспечить продвижение России к экономическому процветанию” [95, 1999, № 4, с. 34-35].

Вот путь – от экономического спада и развала к экономическому процветанию.

По заключению Джеймса К.Гэлбрейта, “неолиберальный эксперимент потерпел провал главным образом потому, что несет в себе системный порок. Необходимо отойти от наивного взгляда на неуправляемый мировой порядок. Нужны серьезные перемены, и потребность в этом велика, а времени остается мало. США следует окончательно завершить рейгановскую эпоху. Мы должны вернуться к политике развития на благо людей, потребности которых в конечном счете имеют первейшее значение. Именно миллионов тех людей в бедных странах, кто занят тяжелым трудом и нуждается в каждодневной пище” [95, 1999, № 6, с. 36].

Развернутую оценку всей линии либерализма в мировой экономике дал всемирно известный экономист, Нобелевский лауреат Василий Леонтьев. Он решительно выступил против первого эксперимента в области либерализации свободного рынка, против экономической политики Р.Рейгана в Соединенных Штатах в 1981–1982 гг. Выступая перед Объединенной экономической комиссией в начале 1982 г., он нарисовал неприглядную картину будущего такой политики: неравенство в доходах и уровне благосостояния людей, спад промышленного производства, бедственное положение стариков и детей, общественные беспорядки. В.Леонтьев резко отрицательно относился к идее, что свободный рынок сам по себе решит все проблемы. Он говорил:

“Представим, что капитан, уволив большую часть команды, приказывает поднять паруса и, дождавшись сильного попутного ветра, дующего в ту сторону, где корабль ждет максимальная прибыль, отдает команду отправиться в путь. Заодно он приказывает рулевому оставить штурвал, не мешать ему свободно крутиться, предоставляя кораблю возможность плыть, куда дует ветер. Многих пассажиров такое путешествие может позабавить, но не стариков, больных, бедняков, спущенных за борт в дырявые шлюпки. “Это для того, – объясняет капитан, – чтобы освободить судно от лишнего груза”.

Но настроение пассажиров быстро переменится, думаю, сразу после того, как они ощутят, услышат скрежет о подводные скалы. Спасательные меры, конечно, будут приняты. Но, отправившись в открытое море, стоит ли вновь начинать эксперименты с той же политикой и той же теорией, позволивших американской экономике подняться на уровень, достигнутый сегодня? Будем надеяться, что нет. Воды, по которым мы собираемся плыть, более коварны, чем те, по которым плавали до сих пор”.

Вот что говорил и против чего боролся экономический мудрец.

И вот что делали в России наши либералы и делают сейчас неолибералы от экономики в лице Е.Т.Гайдара, А.Б.Чубайса, Б.Е.Немцова, И.М. Хакамады и других.

Отметим позицию Е.С.Строева – не только председателя Совета Федерации Федерального Собрания Российской Федерации, но и главы администрации Орловской области – обозначенную в 1998 и 1999 годах. “Без новых подходов к проведению преобразований из глубокого кризиса нам не выйти. Речь не идет об отменене рыночных отношений, снижении роли предпринимательской инициативы или стремлении замкнуться в собственной “скорлупе”. Напротив, при осуществлении дальнейшей реформы необходимо опираться на просыпающуюся инициативу регионов и накопленный опыт рыночных структур, а также согласованность действий всех ветвей власти”.

И еще. “Решающий вектор движения России на рубеже веков следует определить следующим образом: через кризис обновления – к стратегическому подъему. По своему потенциалу, широте интересов, многовековому опыту участия в международной жизни Россия остается державой мирового масштаба... Надо, однако, честно признать, что пути обновления бывают порой довольно болезненными. К тому же значительно израсходовался запас жизненных сил самого общества. И все же убежден, что когда кризис в экономике будет преодолен, а государственность укрепится, Россия в полной мере станет играть конструктивную роль в качестве одного из центров многополюсного, многообразного мира”.

Мнение теоретика и крупного практика Ю.М.Лужкова, мэра Москвы, высказанное в 1999 г., следующее: “Я считаю, что главной ошибкой правительств России 1992-1998 гг. было отсутствие ясного образа целей.

В качестве первого приближения образом цели мы можем считать некоторую заданную величину годового ВВП страны на душу населения... Для обеспечения процветания России в XXI веке нужно решить: за счет чего мы сможем обеспечить достойные условия жизни примерно для 200 млн. жителей. Необходимо создать экономико-правовые и социально-политические условия, когда движение в данном направлении будет естественным следствием инициативы и предприимчивости людей, заботящихся исключительно о собственном благе. Разумеется, в обществе будут и альтруисты, преимущественно заботящиеся об общественном благе, но система должна функционировать даже и тогда, когда таких людей очень мало...”.

Ю.М.Лужков поддержал “...более критичное отношение к зарубежным советам и исключение из процесса принятия важнейших социально-экономических решений сторонников догматического либерализма и догматического монетаризма. Образно говоря, большевиков от либерализма. Вместе с тем внушает оптимизм, что нарастает вовлеченность ученых и прогрессивных государственных деятелей в процесс конструирования российского государства в интересах народа. Я не сомневаюсь, что польза от всего этого уже в ближайшем будущем перекроет последствия того мамаева побоища, которое устроили прилежные ученики западных экономистов в России” [95, 1999, № 1, с. 12-13, 15].

Известный советский и российский экономист Д.В.Валовой писал следующее о выборе пути для России в конце XX века: “Мы построили буржуазное государство, которое имело место в давние времена лишь на “диком Западе”. Если Россия будет придерживаться нынешнего социально-экономического курса, то она прочно и надолго закрепится на задворках стран “третьего мира”. По производству валового внутреннего продукта на душу населения мы ныне отброшены с первой мировой десятки во вторую сотню и продолжаем спускаться все ниже и ниже.

Но в России пока еще имеется огромный потенциал для сохранения статуса “третьего Рима” и достойного места среди великих держав. Используя многовековой опыт самодержавной России и все позитивное, что было в практике Советского Союза, наша страна может и должна встать на путь построения социального государства, тем более, что экономическая наука накопила для этого большие наработки. Они могут быть основой для смены нынешней преднаучной экономической системы, целью которой является обогащение, научной социально-экономической системой, направленной на удовлетворение потребностей людей” [95, 1999, № 6, с. 45].

Следовательно, современная наука и практика решительно высказываются за смену курса экономического развития в России.

Второй принципиальный выбор – между разными вариантами и разными альтернативами нового курса экономического и всего общественного развития России. Разными по количественной и качественной глубине и основательности. Оставаясь в рамках именно нового реформирования России.

Это есть диалектика количественного и качественного реформирования экономики и общества. Диалектика эволюционных преобразований.

Таких новых реформистских альтернатив для выбора практически три:

– мягкое реформирование, корректировка прежних реформ;

– среднее реформирование, с упором на какие-то определенные сферы социально-экономического развития, например на повышение регулирующей роли государства в экономике и обществе;

– системное реформирование, затрагивающее в совокупности все основные сферы экономической и общественной жизни.

Плодотворны любые из этих трех видов реформирования, но наиболее эффективен третий тип и вид как именно системный и комплексный.

При выборе путей реформирования стоит ли учитывать опыт реформирования других стран? Обязательно стоит, но именно учитывать, а не слепо следовать. Особенно стран, близких России по историческому – социалистическому пути изменений, по сходным кризисным явлениям в социалистическом развитии и по сходным во многом объективным и субъективным условиям. Речь идет прежде всего о положительном опыте реформирования в последние 10-20 лет Китая и Вьетнама.

Американский экономист Р.Дж.Макинтайр, непосредственно изучавший экономическую практику в России и в Китае, выделил следующие линии реформирования в Китае, которые могли бы быть использованы в своей своеобразной форме в России. Это следующие:

“– сохранение крупных государственных предприятий или там, где это необходимо, организация их упорядоченного свертывания;

– сосредоточение большей части производств на основе передовых технологий и прямых инвестиций стран Запада и Японии в государственном секторе;

– допущение сосуществования различных форм собственности, в том числе городских (поселковых) и сельских предприятий (ГСП), и развитие прибрежных предпринимательских зон (свободных экономических зон).

В рамках данного анализа интерес представляют три аспекта китайского опыта: 1) институциональная структура в период реформы; 2) высокие показатели экономического роста в последнем десятилетии; 3) значение этого опыта для России.

Прежде всего следует отметить, что быстрый общий рост производства происходил при медленном росте государственных предприятий, очень быстром расширении ГСП и умеренном развитии мельчайших предприятий частного сектора. Однако в связи с приверженностью к идеологии отрицания “переноса опыта” и “третьего пути” российские аналитики обычно воспринимали китайские ГСП как частные. Государственные предприятия, развивавшиеся довольно медленно на фоне быстро растущей экономики, выглядели как отстающие. Однако новые высокие технологии в основном были сосредоточены в государственном секторе, и большинство прямых иностранных капиталовложений направлялось в совместные предприятия с долевой собственностью государства. Кроме того, существует огромная разница между небольшими местными предприятиями, принадлежащими государству, и крупными предприятиями госсектора, имеющими общенациональное значение.

За последнее десятилетие общие темпы роста сохранились на высоком уровне, ГСП развивались еще быстрее, а ряд убыточных государственных предприятий, особенно мелких, резко улучшил свои показатели. Многие из местных предприятий перешли в собственность городских и местных органов власти (в муниципальную собственность). В то же время ГСП и частные предприятия стали изменять свою организационно-правовую форму, превращаясь в акционерные кооперативы или товарищества.

По нашему мнению, городские и сельские предприятия имеет смысл рассматривать как институциональную форму, возможную для использования в условиях России” [95, 1999, № 4, с. 64-65].

Чрезвычайный и Полномочный Посол КНР в РФ У Тао отмечал в 1999 г. в связи с 20-летием политики реформ в Китае: “Прошедшие 20 лет – период глубочайших изменений в Китае, прежде всего в экономике. Так, с 1978 по 1998 г. валовой национальный продукт увеличился с 362,4 млрд. юаней до 7955,3 млрд., а темпы годового экономического роста в среднем составили 8%. Это один из самых высоких показателей в мире. Средний доход на душу населения в городах поднялся с 343,4 до 5 425 юаней, а в сельской местности – с 133,6 до 2160 юаней. Хотя считать цифры – довольно скучное занятие, однако они нагляднее всего дают представление об экономической ситуации в стране. С этим не расходятся и оценки, высказанные экспертами Всемирного банка. По их мнению, китайцам понадобился лишь период жизни одного поколения, чтобы достичь успехов, на которые другие страны потратили несколько столетий.

Практика показывает, что нынешние достижения Китая являются результатом того, что в ходе реформ и открытости, модернизации создана новая теория строительства социализма с китайской спецификой – теория Дэн Сяопина. Следуя этим курсом, китайский народ и добился нынешних результатов...”.

И выводы об уроках реформ. “...20-летняя практика реформ и открытости дает нам ряд уроков, которые нельзя забывать в повседневных делах. Первое. Там, где роль рыночных механизмов велика, наблюдается быстрое развитие производства, достигается нужный успех. Если же экономические законы нарушаются, не учитываются требования рынка, то это оборачивается замедлением развития и возрастанием трудностей. Второе. В условиях социалистической рыночной экономики следует усиливать макрорегулирование, совершенствовать его методы, механизм координации, правильно определять степень государственного вмешательства, преодолева