Молчаливое сопротивление

Здесь я остановлюсь на том сопротивлении, которое трудно ухватить и мысль о котором часто приходит в голову, когда аналитик думает о пациенте вне аналитической ситуации. Аналитик часто осознает присутствие этого сопротивления, когда спонтанно описывает этого пациента кому-нибудь еще. Эти сопротивления не замечаются во время одной сессии или даже многих, но могут быть замечены, когда аналитик рассматривает ход терапии со стороны. В данном случае мы имеем дело с едва уловимыми сопро­тивлениями, которые трудно распознавать и с которыми трудно бороться.

Очевидно, что в такой ситуации у аналитика присутствует элемент контрпереноса, а у пациента — сопротивление характера (Glover, 1955, р. 54, 185-186; Fenichel, 1941, р. 67-69).

 

Позвольте проиллюстрировать это. Я работал в течение многих лет ,

с пациенткой, и, с моей точки зрения, дела продвигались медленно, нехорошо. Я бы даже сказал, что мне нравилась пациентка, я был удовлетворен нашей работой. И вот как-то я встретил аналитика, который рекомендовал ее мне, и, отвечая на его вопрос, как ее дела, я обнаружил, что говорю: «Ну, вы знаете, она Qvetsch». (Qvetsch на идише означает хронический «вздыхальщик» или жалобщик). Я был ч удивлен своим замечанием, но позже понял, что оно верно (1); я не по- „^,, нимал этого раньше на сознательном уровне (2); я бессознательно защищал клиентку от своей досады на нее (3). После этого разговора я начал работать над этой проблемой как с нею, так и с самим собой.

 

Этот список сопротивлений не полон. Самое серьезное упущение в этом списке — это, конечно, сопротивления, обусловленные переносом. Однако я намеренно здесь не касаюсь этого вопроса, так как буду обсуждать перенос и сопротивления, сопровождающие ситуацию переноса, в главе 3. Существует много других типичных сопротивлений, которые я мог бы добавить к этому списку, но они похожи на те, которые я описал. Рассмотрим пример: пациент читает книги и статьи по психоанализу, пытаясь обнаружить что-нибудь для себя и, таким образом, избежать неожиданного столкновения с материалом, будучи неподготовленным. Это похоже на сопротивление в виде сбора материала, чтобы избежать на сессии пустоты или молчания. Другой пациент делает попытку войти в социальные, дружеские отношения с другими аналитиками, что означает попытку смягчения его собственных личностных реакций на аналитика, это похоже на разговоры об аналитической работе вне сессии. Курение во время сессии походит на другие действия, которые замещают собой перевод чувств и влечений в слова. w

 

 

2.3. Исторический обзор

 

Прежде чем продолжить обсуждение теории сопротивления, я кратко очерчу историю развития психоаналитической точки зрения на этот вопрос. Вместо того чтобы пытаться систематически рассматривать каждую упоминаемую работу, я ограничусь теми их аспектами, которые вносят в осмысление проблемы нечто новое, поскольку эти статьи вполне доступны читателю.

Работа «Исследования истерии» (1893—1895), которую Фрейд написал совместно с Брейером, представляет собой выдающийся документ; читатель мо­жет наблюдать, как Фрейд пришел к таким фундаментальным открытиям, как сопротивление и перенос. Для гения Фрейда была характерна одна особен­ность: когда он встречало» с препятствием на своем пути, он не довольствовался тем, что избегал его или просто преодолевал, он имел счастливую способность превратить его в преимущество. Это особенно верно в отношении его работы с переносом и сопротивлением. В описании случая Элизабет фон Р., которую Фрейд лечил в 1892 году, он впервые упоминает термин «сопротивление» и дает некоторые предварительные формулировки. Он полагал, что пациентка «отгоняет прочь» какие-то несовместимые идеи и что сила сопротивления соответствует тому количеству энергии, с которой эти идеи пытаются проникнуть в ассоциации. Он высказывает гипотезу, что такая идея, как чужеродное тело, была отделена от остальной идеаторной жизни пациентки, связанной с восприя­тием и формированием идей, и от ее свободных ассоциаций (р. 157). Фрейд также ввел термины «защита», «мотив защиты» и «механизмы защиты» при обсуждении этой проблемы (р. 166).

В главе «Психотерапия истерии» той же работы Фрейд утверждает, что неспособность пациентки быть загипнотизированной в действительности означает нежелание быть загипнотизированной (р. 268). Терапевту следует преодолеть психическую силу пациента, которая препятствует тому, чтобы патогенные идеи стали осознанными. Эта сила должна была сыграть свою роль в формировании истерического симптома. Из-за того, что идеи были болезнен­ны, Эго пациента вызвало для защиты отражающие силы, которые вытолкнули патогенные идеи из сознания и препятствовали их возвращению в воспомина­ниях. Незнание пациента есть на самом деле нежелание знать (р. 268—270). Задача аналитика — преодолеть сопротивление. Он делает это, согласно Фрейду, «настаивая», то есть используя давление на лоб, настаивая на том, что воспоминание появится, и другими способами. Пациенту предлагается рассказать все, даже если это тривиально или смущает его. Этот метод предполагает исключение воли пациента при поиске воспоминаний. То, что по­является, есть промежуточное связующее звено, а не всегда воспоминание (р. 270—272). (Это важный вклад в концепцию свободной ассоциации.)

Сопротивления упорны и возвращаются неоднократно. Они принимают множество форм, и Фрейд обсуждал рационализации пациента по поводу его сопротивления или понятие сопротивления сопротивлению (р. 279).

Разрешите мне процитировать рассуждение Фрейда по поводу техники обращения с сопротивлениями: «Какие средства мы имеем в своем распоряжении для преодоления этого продолжающегося сопротивления? Немногие, но они включают почти все, с помощью чего один человек может обычным путем оказать психическое влияние на другого. Во-первых, мы должны поразмыслить над тем, что психическое сопротивление, особенно то, которое было в силе в течение длительного времени, может быть разрешено медленно и постепенно, и мы должны терпеливо ждать. Во-вторых, мы можем рассчитывать на ин­теллектуальный интерес, который пациент почувствует, проработав незначи­тельное время... И, наконец, — и это остается сильнейшим рычагом —

Исторический обзор 93

мы должны постараться после того, как мы обнаружим мотивы защиты, лишить их ценности или даже заменить их более сильными... Аналитик, насколько это в его власти, работает скорее как просветитель (ибо незнание рождает страх), как учитель, как представитель более свободного или высшего взгляда на мир, как исповедник, который дает отпущение грехов тем, что его симпатия и ува­жение к пациенту сохраняются и после окончания исповеди» (р. 282).

Затем Фрейд поднимает вопрос: не следует ли использовать гипноз и не сокращает ли использование гипноза работу? На оба вопроса он отвечает отрицательно. Эмма фон Р. легко поддавалась гипнозу и имела небольшое сопротивление, пока не были затронуты сексуальные вопросы; после этого ее нельзя было загипнотизировать, а еще позже была заблокирована ее спо­собность вспоминать. Всегда при истерии защита — корень вопроса. Уберите сопротивления, и материал предстанет в должном порядке. Чем ближе вы под­ходите к ядру истерии, тем больше степень сопротивления (р. 284—289).

В этом месте Фрейд изменяет одну из высказанных ранее мыслей, утверждая, что вытесненное — не чужеродное тело, но больше похоже на ин­фильтрат. Если мы уберем сопротивление и сможем запустить циркуляцию обратно в этой прежде изолированной области, она сможет однажды снова стать интегрированной частью. Безнадежно пытаться достичь ядра сразу же, необходимо начать с периферии (р. 290—292). (Здесь мы видим указание на техническое правило, состоящее в том, что интерпретация должна начи­наться с поверхности.)

В «Толковании сновидений» (Freud, 1900) Фрейд делает много ссылок на концепцию сопротивления. В различных местах он говорит о цензуре, обусловленной сопротивлением, или о цензуре, налагаемой сопротивлением (р. 308, 321, 530, 563). Ясно, что концепции сопротивления и цензуры очень тесно связаны друг с другом. Цензура для сновидений — то же, что со­противление для свободной ассоциации (р. 520). Фрейд приводит клинические данные о том, что, пытаясь заставить пациента вспомнить забытый фрагмент сновидения, аналитик встречается с величайшим сопротивлением. Если же удается преодолеть сопротивление, пациент часто может вспомнить забытое прежде сновидение. Именно при рассмотрении забытых сновидений Фрейд делает утверждение: «Все, что препятствует прогрессу аналитической работы, есть сопротивление» (р. 517).

Работа «Психоаналитический метод Фрейда» содержит недвусмысленное утверждение, что фактор сопротивления стал одним из краеугольных камней его теории (Freud, 1904, р. 251). Гипноз, внушение и отреагирование были полностью оставлены в пользу свободной ассоциации и анализа сопротивления и переноса, (р. 252).

В случае Доры (Freud, 1905a) Фрейд описывает, как отношения переноса стали наиболее важным^сточником сопротивления, и то, как пациентка

94, 95

отыгрывала вовне это сопротивление переноса. В конце концов это привело к прерыванию анализа, потому что Фрейд не полностью осознавал важность работы с сопротивлением, когда в 1900 году лечил эту пациентку (р. 116—120). В работе «Динамика переноса» (Freud, 1912a) Фрейд идет дальше простого констатирования того, что перенос вызывает наиболее сильное сопротивление и что он — наиболее частая причина сопротивления. Он изучает динамические силы, которые заставляют либидо регрессировать и восставать против аналитической работы в форме сопротивления (р. 102). Фрейд описывает, как сопротивление сопровождает психотерапию шаг за шагом. Каждая ассоциация, каждое действие пациента в ходе лечения должно расплачиваться сопротивлением (р. 103).

Ассоциации пациента, помимо всего прочего, являются компромиссом между силами сопротивления и стремлением к выздоровлению. То же самое относится и к переносу. Здесь Фрейд делает очень важное подстрочное примечание, что борьба в сфере сопротивления переноса часто выбирается в качестве наиболее сильных конфликтов в анализе. Он сравнивает эту ситуацию с ситуацией боя: «Если в ходе битвы разворачивается особенно ожесточенный бой по поводу владения какой-то маленькой церковью или индивидуальной фермой, нет необходимости полагать, что эта церковь — национальная святыня или что в этом доме хранятся сокровища армии. Ценность этого объекта может быть чисто тактической, он может иметь значение только во время идущего сражения» (р. 104).

В работе «Вспоминание, повторение и проработка» (Freud, 1914c) Фрейд впервые упоминает навязчивое повторение, особый аспект сопротивления, а именно тенденцию пациента повторять прошлый опыт в действии, а не в воспоминании. Эти сопротивления особенно упорны и требуют проработки (р. 150—151). Более того, в этом эссе он утверждает, что для преодоления сопротивления необходимо сделать больше, чем просто назвать его. Пациенту нужно время, чтобы лучше узнать сопротивление и раскрыть вытесненные инстинктивные импульсы, которые питают его (р. 155). (Это одно из немногих технических замечаний, которые Фрейд делает о том, как пытаться анализировать сопротивление.)

В «Лекциях по введению в психоанализ» (Freud, 1916—1917) Фрейд вводит новый термин — «вязкость либидо»¹, который обозначает особую разновидность сопротивления (р. 348). Здесь он также заявляет, что нар-циссические неврозы представляют собой непобедимый барьер, который не доступен аналитической технике (р. 423).

__________

¹ «Вязкость либидо» — термин 3. Фрейда, обозначающий «упорство, с которым либидо держится за определенные способы удовлетворения и объекты» (Фрейд 3.Лекции по введению в психоанализ, 22 лекция), более общий термин — «инертность либидо» (Примечание научного редактора).

 

В работе «Торможение, симптомы и тревога» (1926а) Фрейд обсуждает сопротивления с точки зрения их источников. Он выделяет три вида сопротив­лений, происходящих из Я и, кроме того, сопротивление Сверх-

Я и сопро­тивление Оно (р. 160). (Этот вопрос будет рассматриваться в разделе 2.5.)

Работа «Анализ конечный и бесконечный» (Freud, 1937a) содержит некоторые новые теоретические разработки о природе сопротивления. Фрейд считает, что существует три фактора, которые важны для успеха терапевти­ческих усилий: влияние травмы, конституциональная сила инстинктов и деформация Я (р. 224). Эта деформация уже существует у пациента из-за действия защитных процессов. Фрейд также развивает свою мысль о том, почему аналитический процесс с некоторыми пациентами идет так медленно. Он описывает пациентов с недостаточной подвижностью либидо и приписы­вает это вязкости либидо и психической инерции, которую он называет, «возможно, не совсем корректно», «сопротивлением, исходящим от Оно» (р. 242). Эти пациенты терзаются муками «негативной терапевтической реакции», обусловленной бессознательным чувством вины, которое является производным инстинкта смерти (р. 243).

В этой работе Фрейд утверждает, что сопротивление может быть обусловлено ошибками аналитика, некоторые из них вызываются его высоким эмоциональным напряжением, то есть обусловлены факторами профес­сионального риска (р. 247—249). Он заканчивает свое эссе несколькими клиническими замечаниями о наиболее сильных сопротивлениях у мужчин и у женщин. У женщин наиболее сильный источник сопротивления связан с завистью к пенису, тогда как у мужчин наиболее значительное сопротивление исходит из страха пассивных феминных желаний по отношению к другим мужчинам (р. 250—253).

Из этого обзора рассуждений Фрейда о сопротивлении можно увидеть, что он начал с того, что считал сопротивление, в сущности, помехой в работе, а позже оно было признано чем-то значительно большим. Несмотря на то, что его первоначальная техника была сфокусирована на отреагировании и получении воспоминаний, позже сами сопротивления становятся источником очень важных знаний об истории жизни пациента, и в особенности о его симптоматике. Эти идеи развивались и достигли кульминации в работе «Анализ конечный и бесконечный», где концепция сопротивления уже включает в себя Оно и Сверх-Я.

Следует также добавить несколько слов о работах других авторов. Наиболее важный шаг вперед был сделан Анной Фрейд. Ее книга «Эго и ме­ханизмы защиты» (Freud A., 1936) была первой попыткой систематизировать наше понимание различных механизмов защиты и связать их с проблемами сопротивления в ходе психоанализа. В этой работе А. Фрейд показывает, что сопротивление — н^только помеха лечению, но и важный источник

96, 97

информации о функциях Эго в целом. Защиты, которые проявляются как сопротивления во время лечения, выполняют важные функции для пациента в его внешней жизни. Защиты также повторяются в реакциях переноса (р. 30-44).

Две работы Вильгельма Райха (Reich, 1928, 1929) по формированию характера и анализу характера были важным дополнением к психоанали­тическому пониманию сопротивления. Понятие «невротический характер» относится к обычно Эго-синтонным, привычным установкам и формам поведения пациента, которые служат своеобразным панцирем, защищающим от внешних стимулов и внутренних инстинктивных вспышек (Reich, 1928, р. 132—135). Эти черты характера и должны выступать как предмет анализа, но как и когда это происходит, остается предметом споров (Freud A., 1936, р. 35; Fenichel, 1941, р. 67-68).

Идеи Хартманна (Hartmann, 1964) об адаптации, относительной автономии, областях, свободных от конфликтов, внутрисистемных конфликтах и нейтрализации имеют важное значение для решения проблем психоана­литической техники. Концепция Эрнста Криса о регрессии под контролем Эго, или на службе Эго, является другим выдающимся вкладом в психоанализ (Kris, 1950, р. 312). Эти концепции проливают свет на то, что до этого включалось в категорию под названием «искусство психоанализа». И, наконец, некоторые из более поздних идей о различиях в защитах, сопротивлениях и регрессиях при неврозах и психозах также кажутся мне перспективными (Winnicott, 1955; Freeman, 1959; Wexler, 1960).

 

2.4. Теория сопротивления

2.41. Сопротивление и защита ^j

 

Концепция сопротивления является базовой для психоаналити­ческой техники и ввиду своего центрального положения затрагивает все важные технические вопросы. Сопротивление следует рассмотреть с различ­ных точек зрения для того, чтобы оно было должным образом понято. Данное теоретическое обсуждение будет касаться лишь нескольких фундаментальных аспектов, которые чрезвычайно важны для понимания клинических и техни-

ческих проблем. Более специфичные теоретические вопросы будут рассмот­рены в связи с частными проблемами. В поисках более полного метапси-хологического подхода читателю следует обратиться к классической психо­аналитической литературе (Freud, 1912a, 1914c, 1926a, 1937a; Freud A., 1936; Fenichel, 1945a, Ch. VIII, IX; Gill, 1963, Ch. 5, 6).

Сопротивление противодействует как аналитической процедуре, так и ра­зумному Эго пациента. Сопротивление защищает невроз, старый, хорошо знакомый и инфантильный, от выставления на свет и изменения. Это может быть адаптивным. Термин «сопротивление» относится ко всем защитным операциям психического аппарата, когда они проявляются в аналитической ситуации.

Термин «защита» относится к процессам, которые предохраняют против опасности и боли и противостоят активности инстинктов, стремящихся к удовольствию и разрядке. В психоаналитической ситуации защиты проявля­ются как сопротивления. Фрейд использует эти термины как синонимы в большинстве своих работ. Функция защиты первоначально и в основном принадлежит Эго, хотя каждый вид психических феноменов может быть использован в целях защиты. Это касается того вопроса, который был поднят Анной Фрейд, когда она утверждала, что многие странные формы образов, которые возникают в сновидении, спровоцированы приказанием Эго, которое не выполнено полностью. Аналогично, различные способы защиты не являются работой только Эго, ибо здесь могут также быть использованы некоторые компоненты инстинкта (Freud A., 1936, р. 192). Эта мысль, по-видимому, приложима и к представлению о предварительных стадиях защиты и особой проблеме защит у психотического пациента в сравнении с невротическим (Freeman, 1959, р. 208, 211).

Я полагаю, что можно с уверенностью утверждать, что вне зависимости от того, какого рода психический феномен используется для целей защиты, он должен действовать через Эго. В качестве технического правила логично, что анализ сопротивления следует начинать с Эго. Сопротивление — опера­циональное понятие; анализ не создает здесь ничего нового; аналитическая ситуация становится лишь ареной, где силы сопротивления проявляют себя.

Нужно помнить, что в ходе анализа силы сопротивления будут исполь­зовать все механизмы, формы, способы, методы и констелляции защит, которыми Эго располагает во внешней жизни пациента. Они могут состоять из элементарных психодинамизмов, которые бессознательное Эго использует для сохранения своих синтетических функций, таких, как механизмы вытесне­ния, проекции, интроекции, изоляции и т. д. Или сопротивления могут состоять из недавних, более сложных приобретений, таких, как рационализация или интеллектуализация, которые также применяются для защитных целей (Sperling, 1958, р. 36-^37).

Сопротивления пациента работают в основном в его бессознательном Эго, хотя определенные аспекты сопротивления могут быть доступны для наблюда­ющего, оценивающего Эго пациента. Мы должны различать: то, что пациент сопротивляется, как он делает это, что он отвращает и почему (Fenichel, 1941, р. 18; Gill, 1963, р. 96). Защитный механизм сопротивления по определению всегда бессознателен, но пациент может осознавать то или иное вторичное проявление процесса защиты. Сопротивления в процессе анализа проявляются как некоторая форма противодействия процедурам или процессам анализа. В начале анализа пациент будет скорее ощущать это как некоторое противо­действие просьбам аналитика или его вмешательствам, чем как интрапси-хическое явление. По мере развития рабочего альянса и идентифицикации с рабочими установками аналитика сопротивление воспринимается пациентом как чуждое Эго защитное действие внутри «переживающего» Эго пациента. Это происходит в ходе анализа в соответствии с флуктуациями рабочего альянса. Следует подчеркнуть, однако, что во время всего анализа, при каждом его шаге, будет происходить борьба с сопротивлениями. Она может ощущаться интрапсихически или в отношениях с аналитиком; она может быть созна­тельной, предсознательной или бессознательной; борьба может быть незначи­тельной или кровопролитной, но сопротивление вездесуще.

Концепция защиты включает две составляющие: опасность и защища­ющую инстанцию. Концепция сопротивления состоит из трех составляющих: опасности, силы, вызванной для защиты иррационального Эго, и силы, толкающей вперед, на риск, — преадаптивного Эго.

Другая параллель между защитой и сопротивлением состоит в признании существования иерархии сопротивлений, точно так же как прежде мы постулировали иерархию защит. Концепция защиты относится к различной бессознательной активности Эго, но мы можем различать глубокие бессозна­тельные автоматические защитные механизмы и те, что ближе сознательному Эго. Чем более низкое место в такой иерархии занимает определенная защита, тем сильнее она связана с вытесненным материалом и тем менее вероятно, что она станет осознанной. Чем выше по иерархической шкале находится защита, тем она действует в большем соответствии со вторичным процессом и регулирует более нейтрализованные разрядки (см. Gero, 1951, р. 578; Gill, 1963, р. 115). Эти рассуждения могут быть использованы и в нашем толкова­нии сопротивлений. Сопротивления также включают широкий набор процес­сов, которые можно дифференцировать по тому, используют ли они первичные или вторичные процессы при своем функционировании, а также по отношению к тому, что они пытаются регулировать — инстинктивную или нейтрализо­ванную разрядку. Я полагаю, что могу проиллюстрировать это положение описанием поведения пациента, который утверждал, что он боялся «позволить мне войти в него», потому что он тогда был бы поглощен, разрушен, потерян.

Как отличается это сопротивление от того, которое обнаружил пациент, сказав мне, что он всегда тихо напевал какую-нибудь мелодию для того, чтобы уменьшить влияние того, что я могу сказать.

Защита и сопротивление — родственные термины; защита и то, от чего защищаются, образуют единое целое. Защитное поведение обеспечивает разрядку для того, от чего защищаются. Во всяком поведении есть импульсив­ный и защитный аспекты (Fenichel, 1941, р. 57). Жестокие самопопреки страдающего навязчивостями явно выдают лежащие в глубине садистские импульсы, которые пациент стремится отвратить. Все защиты являются «относительными» защитами (см. там же, р. 62). Некоторый аспект поведения может быть защитой по отношению к какому-то более примитивному по срав­нению с ним побуждению, и в то же самое время данное поведение можно рассматривать как побуждение по отношению к защите более высокого порядка (Gill, 1963, р. 122).

 

Я могу проиллюстрировать, как единство сопротивления-импульса проявляется в ходе анализа. Мужчина средних лет, психиатр, рассказал мне, что он получает большое удовольствие от секса со своей женой, «даже от ее влажной, зловонной вагины». Затем он добавил: «довольно странно», что после полового акта он обычно просыпается после глубокого сна, обнаружив, что он обмывает свои гениталии в ванной комнате. В свете предыдущей дискуссии я попытаюсь объяснить это сопротивление следующим образом: рассказ пациента о том, что он полу­чает большое удовольствие от секса, по своему содержанию явно инстинктивен; но, с другой стороны, это попытка понравиться мне, показать, насколько он здоров, снять любые сомнения, которые у меня могли бы быть относительно его потенции. Можно легко увидеть в этом проявление импульса, а также сопротивления. Все это, однако, есть защита по отношению к продолжению фразы: «...даже от ее влажной, зловонной вагины». Защитный аспект выдается словом «даже». Но это описание слишком очевидно содержит эксгибиционистский элемент, удовлетворяющий влечение. Это также сопротивление против столкно­вения со значением следующей части поведения — умывания в ванной комнате. На эту деятельность пациент реагирует как на сопротивление, чуждое Эго в свете предыдущего утверждения о том, что он получает удовольствие от ее вагины, и того факта, что он находит это умывание странным. Но это также защитное действие против ощущения грязи, которое будит его и побуждает преодолеть его умыванием.

 

Я полагаю, что этот краткий анализ послужит примером и сделает более ясной концепцию относительности сопротивления и защиты. Концепции «сопротивления сопротивлению» или «защиты от защиты» аналогичны (см. Freud, 1937a,«. 239; Fenichel, 1941, р. 61).

Иерархичность и многослойность сопротивлений и импульсов не под­разумевают, что мы можем ожидать найти упорядоченную стратификацию этих компонентов в психике людей, проходящих анализ. Эта идея была доведена до крайности Вильгельмом Райхом (Reich, 1928; Reich, 1929), который был сторонником анализирования единства сопротивление — импульс в обратном хронологическом порядке. Фенихель (Fenichel, 1941, р. 47—48) и Хартманн (Hartmann, 1951, р. 147) подчеркивали, что существует много факторов, которые могут нарушать историческую стратификацию и вызывать в ней «погрешности» и другие, более хаотичные вещи.

Я бы хотел подвести итог этой части теоретической дискуссии о сопро­тивлении и защите, процитировав Мертона Гилла (Gill, 1963, р. 123): «Мы не можем провести жесткой границы между различными уровнями защиты. Если защиты существуют в иерархии, то нижний уровень должен быть бессознательным и автоматическим и может быть патогенным. Защиты, занимающие более высокие уровни иерархии, должны быть сознательными и намеренными и могут быть адаптивными. И, конечно же, специфическое защитное поведение может включать в себя обе эти характеристики. Мысль о том, что защиты способны исчезнуть после анализа, может быть высказана только теми, кто придерживается очень ограниченного взгляда на защиту, поскольку в концепции иерархичности функционирование личности можно сравнить со строением ткани: защиты как бы являются поперечной нитью, а влечения и их производные — нитью основы».

Давайте теперь от вопроса об отношении мотивов и механизмов защиты вернемся к рассмотрению мотивов и механизмов сопротивления (Freud A., 1936, р. 45—70; Fenichel, 1945a). Изучая мотив, мы рассматриваем вопрос о том, что является причиной включения защиты. Непосредственная причина защиты — всегда избегание какого-то болезненного аффекта, такого, как тревога, вина или стыд. Более отдаленная причина — это лежащий ниже инстинктивный импульс, который и возбуждает тревогу, вину или стыд. Самая отдаленная причина — травматическая ситуация, положение, в котором Эго сокрушено и беспомощно, потому что затоплено тревогой, которую оно не мо­жет контролировать, овладеть ею или ограничить ее, — состояние паники. Этого состояния пациент стремится избежать, включая защиту при любом признаке опасности (Schur, 1953).

Позвольте мне проиллюстрировать это простым клиническим при­мером. Обычно добродушный пациент на аналитической сессии начал сбивчиво рассказывать, что видел меня на концерте накануне вечером. Было ясно, что он смущен и встревожен. После того как эти чувства были осознаны пациентом, мы исследовали причины, лежащие в основе его тревоги, и обнаружили, что он почувствовал ревность и возмущение из-за того, что я, казалось, наслаждался обществом молодого человека. На последующих сессиях мы раскрыли тот факт, что ситуация конку- -г ренции мобилизовала в нем тенденцию к ужасным вспышкам гнева. В детстве он страдал от своего вспыльчивого характера, когда ему казалось, что его младший брат более любим, чем он сам. Частью его ,.,. позднейшей невротической деформации стала чрезмерная ригидная добродушность. Я полагаю, что этот пример демонстрирует непосред­ственную, более отдаленную и самую отдаленную причину сопро­тивления. Смущение — непосредственный мотив. Возмущение от ревности — более отдаленная причина сопротивления. Самой отдаленной причиной, основой для сопротивления послужил страх неистового гнева.

 

Опасные ситуации, которые могут вызвать травматическое состояние, имеют определенную последовательность развития и изменяются в соот­ветствии с разными фазами созревания (Freud, 1926a, р. 134—143). Они могут быть приблизительно охарактеризованы как страх быть покинутым, страх уничтожения тела, страх потери любви, страх кастрации и страх потери уважения к себе. В ходе анализа каждая мысль, чувство или фантазия, которые вызывают болезненную эмоцию, появившись в свободной ассоциации, сновидении или в результате вмешательства аналитика, вызовут какую-то степень сопротивления. Исследуя, что лежит за болезненным аффектом, мы обнаружим некий инстинктивный импульс и в конечном счете некоторую связь с относительно травматическим событием в истории пациента.

Проблема проработки особенно важна в теории сопротивления, поскольку именно при обсуждении данного вопроса Фрейд ввел термины «навязчивое повторение», «вязкость либидо» и «психическая инерция» (1914с, р. 150; 1937а, р. 241—242). Эти феномены связаны с тем, что Фрейд определил «быть может, не совсем корректно» как «сопротивление Оно», манифестацию инстинкта смерти (1937а, р. 242). Не намереваясь вообще отказываться от этих идей, я должен сказать, что концепция сопротивления, идущего от Ид, кажется или неточной, или противоречивой. Согласно нашему рабочему определению сопротивления, все сопротивления действуют через Эго вне зависимости от того, откуда берет истоки опасность или способ действия. Цепляние за старые способы удовлетворения, которое подразумевается в по­нятиях вязкости либидо и психической инерции, может иметь некоторую осо­бую инстинктивную основу, но мой клинический опыт показывает, что в та­ких случаях за этим лежит страх нового или зрелого способа удовлетворения, который и делает старые способы удовлетворения такими стойкими.

По моему мнению, роль инстинкта смерти в отношении к сопротивлению слишком сложна и слишком специфична для того, чтобы особо обсуждать ее в книге по технике. Лдумаю, что концепция инстинкта смерти отличается от концепции агрессивных инстинктивных влечений. Интерпретация клини­ческого материала пациенту в терминах инстинкта смерти слишком легко может стать поверхностной и механистичной.

С технической точки зрения к проблеме навязчивого повторения терапев­тически лучше всего подходить, считая его попыткой запоздалого овладения старой травматической ситуацией. Или же это повторение может представлять собой надежду на более счастливое окончание прошлой фрустрации. К мазо­хизму, самодеструктивному поведению и потребности в страдании, возможно, лучше подойти клинически как к проявлениям агрессии, направленной на себя. По моему опыту, интерпретация сопротивления как выражения инстинкта смерти приводит только к интеллектуализации, пассивности и покорности. Мне представляется клинически обоснованным, что в конечном счете при анализе мы находим те же самые основные мотивы для сопротивления, что и для защиты, а именно избегание боли.