Лола Вавум

 

 

Лола Вавум была одной из величайших актрис семидесятых — восьмидесятых годов. Ее открыли в 1969 году в косметическом магазинчике «Литтлвудс» и попробовали на роль Дейрдре Фарлонг в пилотном эпизоде «Моржовой улицы, 65». Уйдя из сериала через четыре года, она прорвалась на большой экран в роли экстравагантной полицейской Джулии Хэтауэй в чрезвычайно успешном фильме «Улицы Вуттон-Бассета». За ним последовала целая череда хитов: «Убийства в Адуки-Бин», «Моя сестра пасла гусей» и «Неженатик из Ладлоу», за который она удостоилась «Мильтона». В середине восьмидесятых она получала по два миллиона долларов за фильм. Затем грянула катастрофа. Череда провалов, кульминацией которых стало в 1989 году «Дело Эйр», постоянные спекуляции по поводу содержимого шкафчика в ее ванной — все это заставило актрису навсегда уйти из кино. Присутствие на благотворительной вечеринке «Пемзс» в 2004 году стало ее первым появлением на публике спустя четырнадцать лет.

«Вэллихиллский киногид»

 

— Сколько?! — переспросил Джек, после краткого визита в больницу Св. Церебраллума выкроивший пять минут, чтобы проглотить бутерброд.

— Сто двадцать шесть, и еще идут, — ответил Бейкер. — Нам некогда считать. Эшли и Тиббит внизу записывают имена и адреса и одновременно стараются выловить хоть крупицу информации, относящейся к делу.

— И как?

— Пока никак. Все просто хотят помочь.

— Известие о смерти Шалтая вызвало непредсказуемую реакцию в среде его бывших подружек, любовниц, партнерш и приятельниц. Цветы стали приносить к дому на Гримм-роуд сразу, как только в прессе появился некролог, и весь двор оказался ими завален. Поговаривали, что всю ночь будут гореть свечи, а несколько часов спустя в участок потянулись бывшие его возлюбленные, готовые помогать следствию, и весь свободный персонал, которого и так было мало, занимался ими. Однако та одна-единственная его подружка, с которой им хотелось поговорить, так и не явилась.

— Спасибо, Бейкер. Передай, чтобы ребята бежали прямо ко мне, как только найдут что-нибудь важное.

Бейкер кивнул и взял мобильник.

— Итак, что вам удалось обнаружить? — спросил Джек у Мэри, которая тоже воспользовалась краткой передышкой, чтобы перекусить.

— Немного, — ответила она, глядя в свои записи. — Начальником Винки в «Пан энд Пропалл» является некто Вилан. Он уверяет, что Винки был блестящим работником и его все любили. Покойный страдал нарколепсией, но и с этим справлялись: у «Пана» хорошая репутация в смысле охраны здоровья работников. Ничем не упрекнешь. Имелось, правда, несколько случаев, когда можно было бы отпустить шуточку по поводу нарколептических расходов, но все промолчали.

— А каково мнение его сотрудников насчет того, хватило бы ему пороху шантажировать киллера?

— Он был человеком занятым и немного нервным. Почему — никто не знает. Вы все еще думаете, что тут замешан Соломон Гранди?

— Нет, не думаю. Он раскрыл перед нами все карты, и, как вы и сказали, у него достаточно денег, чтобы глазом не моргнув списать со счетов два миллиона фунтов.

Джек сделал глоток чаю. Его поездка в клинику Св. Церебраллума тоже оказалась малорезультативной. Лечащий врач Винки, весьма услужливый парень по фамилии Мерфи, сказал ему, что покойный лечился от нарколепсии амбулаторно почти девять лет, посещая врача два раза в неделю. Винки пропустил вчерашний прием, так что, возможно, у него что-то и было на уме. Джек также наткнулся на доктора Кватт, которая поинтересовалась у него, как продвигается дело. Она называла Шалтая Шолтом, и Джеку подумалось, нет ли в общей куче и ее венка.

Он доел бутерброд, вытер руки и губы носовым платком и на мгновение задумался. «Все эти женщины…»

— Кстати, — сказал Бейкер, — Джорджо Порджа готов встретиться с вами завтра ровно в девять.

Внезапно Джека осенило, и он даже прищелкнул пальцами.

— Конечно же! Бейкер, та квартира, которую Порджа передал Шалтаю в благодарность за отмывку денег…

— А что?

— Адрес у нас есть? Я знаю, что Шалтай прожил с Лорой в «Веселом яичке» восемнадцать лет, но он мог сохранить то жилье за собой. Должен же он был возить куда-то всех этих девиц!

Бейкер порылся в своих бумагах и наконец нашел адрес в одном из старых ордеров на арест Шалтая.

— Вот! — объявил он. — Пемзс-Виллас, шестьсот четырнадцать.

 

* * *

 

Старое жилище Шалтая-Болтая представляло собой огромный многоквартирный дом, построенный «Пемзс билдинг траст» в начале прошлого века в наимоднейшем стиле той эпохи. В тридцатых-сороковых годах он считался очень престижным, но затем его популярность начала падать. Дорогое в содержании и ни разу не перестраивавшееся здание постоянно меняло хозяев, с каждым разом теряя в цене, поскольку каждый очередной домовладелец деньги-то брал, а вот привести имущество в порядок или хотя бы сделать необходимый ремонт не удосуживался. Некогда фешенебельные апартаменты превратились теперь в жалкую дыру — элитный вариант развалюхи на Гримм-роуд. Краска давно облезла, лепнина поплыла и размякла от ветра и дождя.

Джек, Мэри и Бейкер вошли в сырой холл, где их объял теплом густой запах тления. Из двухсот квартир, по словам дряхлого консьержа в выцветшей форме коридорного, заняты были едва ли восемь. Остальные были заколочены, а раковины, ванны и унитазы сняты, чтобы отвадить бомжей. Дом принадлежал богатому финансисту, который ждал, когда съедут последние жильцы, чтобы снести ветхое здание и построить на этом месте элитную парковку. Консьерж показал им лестницу. Лифт, если верить его рассказам, сломался еще в семьдесят втором.

Квартира Болтая находилась на шестом этаже, и, пока они шли следом за Бейкером по скрипучей винтовой лестнице, Джек рассматривал перила и куполообразную стеклянную крышу, тысячи трещинок в которой были заклеены скотчем. Перила еле держались, и от малейшего прикосновения к ним поднимались облачка высохшей плесени. На каждой лестничной клетке маячили запертые на висячий замок двери.

— Какая там у него квартира? — спросил Джек.

— Номер шестьсот четырнадцать, — шепотом ответил Бейкер. — Это туда.

Он медленно повел их по коридору через пожарный выход, заклиненный, чтобы не закрывался, мимо ржавых настенных светильников, в которых горели слабенькие лампочки. Когда они подошли к дверям квартиры Болтая, с древнего ковра поднялась пыль. При свете карманного фонарика Джека они разглядели, что ковер весь в грязи и клочьях пыли, а на дверной ручке поселился маленький паучок. Все было покрыто толстым слоем пыли.

— Здесь давно никто не бывал, — заметил Бейкер.

Сзади им ответил низкий хрипловатый женский голос:

— Да уж почти год, дорогие мои.

Они обернулись. Перед ними, пронзая взглядом стигийскую тьму коридора, застыла в эффектной позе женщина лет пятидесяти пяти. На лице тщательно отработанное выражение молчаливого безразличия, на губах блуждает полуулыбка. Волосы накручены на бигуди, в зубах дорогая сигарета. Губы наспех накрашены ярко-красной помадой, кружевная блузка расстегнута ровно настолько, чтобы показать ложбинку между грудей. На плечи наброшена светлая кашемировая кофта, юбка до колена плотно облегает ладную фигуру. Женщина немного помолчала, облокотилась о косяк и окинула визитеров взглядом, который можно было бы назвать знойным, будь ей лет на двадцать поменьше.

— П-простите? — заикаясь, переспросил Джек, ошарашенный представшим перед ним завораживающим зрелищем.

— Почти год, — повторила она. — Я звонила им насчет душа, но так никого и не дождалась. Сволочи они все, милый мой.

Она затянулась сигаретой и выпустила колечко дыма. Джек подошел к ней.

— Я знаю вас. Вы — Лола Вавум. Вы были лучшей в кино.

— Дорогой, не думай, что я заглочу эту наживку. Не в моих правилах наступать на пятки Норме.[54]А вы-то кто?

— Инспектор Джек Шпротт из отдела сказочных преступлений. А это сержант Мэри и констебль Бейкер.

Лола кивнула в сторону Мэри, даже не взглянув на нее. Зато Бейкеру она томно протянула руку, так что ему пришлось сделать шаг, чтобы пожать ее.

— Детектив Бейкер, — проворковала актриса.

— Констебль Бейкер, — поправил он с легкой улыбкой.

Несмотря на поблекшую красоту и старомодные манеры, Лола сохранила определенный шарм и осанку, что делало ее по-прежнему привлекательной.

— Красиво звучит. Когда-то у меня был любовник по фамилии Бейкер. Он напоминал хомяка: раз начав, не мог остановиться.

— Это хорошо? — спросил Бейкер, не до конца уверенный, что понял правильно.

— Разве что если вы тоже хомяк.

Джек сумел замаскировать смешок кашлем. Бейкер покраснел, но Шпротт быстро взял ситуацию под контроль.

— Мисс Вавум, что вы тут делаете?

— Здесь, милый? — с улыбкой отозвалась она. — Живу.

— Мы думали, вы обитаете где-нибудь в Голливуде… или, по крайней мере, на Кэвершемских высотах, — добавила Мэри, которая вспомнила, что видела Лолу живьем в постановке «Зараза!», когда была совсем маленькой.

— Ха! Чтобы со мной возилась армия пластических хирургов? — презрительно фыркнула Лола. — Нет уж, спасибо. Я такая, какая есть. Сиськи у меня натуральные, и задницу мне не приподнимали. Никаких подтяжек, и ребра все на месте — ничего такого. Все эти шлюшки на нынешнем киноэкране набиты силиконом под завязку. Они покупают свои груди с прилавка. «Что тебе угодно, малышка: большие, маленькие или средние?» Из нас делают сушеных насекомых и называют это красотой. Если бы кто-нибудь их габаритов в мое время вылез на публику, ее бы хорошенько накормили и велели приходить, когда малость отъестся. Что плохого в здоровых формах? Любая женщина весом за шестьдесят килограммов сейчас рассматривается не как среднегабаритная, а как потенциальный потребитель. Крем для этого, таблетки от того, избыточные волосы, коллагеновые инъекции, диеты для быстрой потери веса… Когда это кончится? Нас заставляют тратить лишние деньги и прилагать страшные усилия, чтобы добиться «совершенных» форм, которые физически достижимы для одной женщины из миллиона. Вот вам звериный оскал капитализма, жирующего на заблуждениях, мальчики и девочки. Кроме того, совершенство всегда казалось мне перехваленным товаром.

Во время своей речи она повышала голос, закончив тираду на «до» верхней октавы. Она остановилась, взяла себя в руки, затем продолжила нормальным тоном:

— Когда-нибудь я вернусь, и тогда…

Джек и Бейкер не отрываясь смотрели на нее. Лола перевела взгляд с Бейкера на Мэри, затем снова на Джека, постучала каблуком о косяк и зажгла еще одну сигарету.

— Ладно. Значит, вы из полиции. Я слышала о Шалтае. Жалко. Он был приятным парнем. Коротковат, на мой вкус, но уж каков есть.

— Когда вы виделись с ним в последний раз? — спросил Джек, собравшись с мыслями.

— Примерно в это же время год назад. — Лола стряхнула пепел. — Я видела, как Шолт выползал отсюда. Он не мог передвигаться быстро из-за своих коротеньких ножек. Вид у него был немного взбудораженный, и я спросила, все ли у него в порядке. Заметив меня, он слегка вздрогнул, заверил, что все в ажуре, и поспешил вниз. Я вернулась к себе, но по-прежнему слышала шум воды. Шалтай так и не вернулся, и на следующий день я вызвала сантехника. Тот не пришел, и душ так с тех пор и течет. Мне кажется, кое-кто хочет, чтобы дом поскорее сочли аварийным и мы все отсюда съехали.

Она окинула взглядом дряхлый коридор и с отвращением отодрала кусок обоев. Бумага отошла легко, и звезда разорвала добычу на мелкие кусочки.

Внезапно Лола как-то сникла.

— Я пойду, ладно? Если понадоблюсь, вы знаете, где меня найти. Я редко выхожу из дома.

Ответа она ждать не стала, просто обвела их взглядом, улыбнулась Бейкеру, вошла к себе и бесшумно заперла дверь.

Джек вздохнул и прижал ухо к стеклянной панели на двери Шалтая.

— Мы только что встретились с историей британского кинематографа, — заметил он.

— В свое время она была такой красоткой, сэр! — воскликнул Бейкер.

— По мне, так и до сих пор.

— Да, — сказала Мэри. — Если в пятьдесят выглядеть, как она, можно ни с кем не здороваться.

Джек приложил палец к губам.

— Помолчите секунду, ребята.

Они замерли.

— Лола права. Душ до сих пор течет.

Он отошел и знаком велел Бейкеру взломать дверь.

Перешагнув через скопившуюся в прихожей гору рекламных писем, они подошли ко второй двери, отделявшей холл от остальной квартиры. Джек остановился и обменялся взглядами с Мэри и Бейкером, на лицах у которых отражалось дурное предчувствие, терзавшее и его самого.

При первом же прикосновении ручка двери отвалилась, а сама створка рассыпалась грудой гнилых обломков. В лицо полицейским дохнуло сыростью. Невыключенный душ оказал на квартиру катастрофическое воздействие. Все вокруг пребывало в той или иной стадии разложения. Ковры и обивку покрывали жирные шапки плесени, обои отставали от стен и истлевшими клочьями спадали на гнилые плинтуса. Книги в шкафу превратились в спекшийся чернозем, и на всем лежал толстенный слой грязи. В воздухе стоял тяжелый гнилостный запах, по стенам уже пополз грибок. Паркетины ощутимо проседали под весом незваных гостей, и лишь узорчатый ковер не позволял им провалиться. Джек осторожно пробрался в спальню. Простыни сгнили начисто, а одежда в гардеробе попадала с вешалок заплесневелой полужидкой массой. Крикнув Бейкеру, чтобы тот выключил душ, инспектор внезапно зацепился взглядом за сильно попорченную гильзу на мокром ковре. В ходе тщательного осмотра помещения обнаружилась вторая гильза, затем еще две. Джек наклонился и попытался отковырнуть одну шариковой ручкой, но кусочек металла прикипел к ковру намертво.

Шум воды стих. После короткой паузы послышался мрачный и чуть дрожащий голос Бейкера:

— Сэр, по-моему, вам стоит на это взглянуть.

 

* * *

 

Коронеры приехали меньше чем через час. С любопытством осматривая разлагающуюся комнату, они осторожно проходили по ненадежному полу. Там, где паркетины частично распались, вспухали зловещие бугры. Один из констеблей вырезал кусочки ковра с гильзами, но тех, кто занимался отпечатками пальцев, почти сразу же отослали.

Шенстон, увидев царящую в квартире разруху, поскреб затылок.

— И сколько же тут лило?

— Год.

Это сулило серьезные проблемы. Фотограф все еще продолжал работу, когда появилась миссис Сингх, запыхавшаяся после торопливого подъема по лестнице. Джек разбирал письма, большая часть которых представляла собой банковские извещения, приглашения на торжественные мероприятия или просьбы о благотворительных пожертвованиях. Тут были и сотни любовных писем, в основном от мимолетных знакомых. Самое старое, судя по штампу, пришло почти год назад, что совпадало с рассказом Лолы Вавум.

— Джек, Джек, — печально покачала головой миссис Сингх, — что тут творится?

Джек повел ее в ванную, найдя безопасный путь по прогнившему полу.

— Тело в душевой. Примерно год как мертвое.

— Год? Ладно, как я уже говорила, мертвецы…

И тут она увидела труп. В это мгновение, словно усиливая впечатление момента, сработала фотовспышка.

— Мне тут и делать особенно нечего…

— Да уж.

От трупа, собственно, мало что осталось. Поскольку тело около года пролежало под душем, плоть буквально смыло в канализацию. Жертва превратилась в желтоватый скелет, державшийся на самых крепких остатках связок и хрящей. На голове сохранился клок кожи с волосами, и еще уцелела левая ступня — единственная часть тела, оказавшаяся за пределами душевого поддона. Она сгнила и сделалась пристанищем для процветающей колонии грибов.

— Когда вы его нашли, душ все еще работал? — уточнила миссис Сингх.

— Да. Его?

— Скелет мужской. На вид лет тридцати пяти, футов шести ростом. Но меня другое интересует.

Она показала на лежащие под трупом комочки свинца.

Когда все ткани сгнили, пули выпали из тела, но оказались слишком тяжелыми, чтобы их смыло водой. Миссис Сингх достала маркер, отметила один из шариков и попросила фотографа сделать несколько снимков, затем взяла пинцет и внимательно рассмотрела шарик.

— Похоже, тридцать второй калибр. Это что-нибудь вам говорит?

— По ковру позади вас рассыпаны гильзы этого калибра.

— И кто это, по-вашему? — спросила она, не глядя.

— Мне кажется, это Том Томм, тридцати четырех лет от роду, пропавший без вести, — я нашел его бумажник в гнилых джинсах. Есть ли смысл уточнять, как он умер?

Миссис Сингх опустилась на колени возле душевого поддона. Джек сел на корточки рядом.

— Да нет, — отозвалась она. — Одна пуля попала в нижнее ребро, но этот выстрел не был смертельным. Еще одна пуля, расколовшая локтевую кость, показывает, что он вскинул руку, пытаясь защититься. Пуля, застрявшая в бедренном суставе, вероятно, заставила его упасть, а две последние прикончили. Одна застряла в черепе, а другая царапнула по ребру.

— Откуда вы знаете, что его прикончили двумя пулями?

Она улыбнулась и с торжеством задернула занавеску. На уровне живота в ней виднелись три пулевых отверстия и еще два — гораздо ниже.

Джек посмотрел на дырки и встал, почесал подбородок и переместился к двери ванной, которая находилась прямо перед душем. Поскольку гильзы валялись именно здесь, то, вероятнее всего, отсюда и стреляли.

— Значит, выстрелили трижды, услышали звук падения тела и добили еще двумя?

Миссис Сингх встала.

— Вроде того. Пусть Скиннер посмотрит. Я оставлю тело здесь, пока он не закончит. — Она посмотрела на труп. — Трудно поверить, что душ лил целый год. Неужели никто не пожаловался?

— Соседка. Лола Вавум.

— Актриса?

— Она самая. Жаловалась, но ее проигнорировали. Внизу никто не живет. Там тоже разруха, все отсырело.

Миссис Сингх глубоко задумалась, но, как понял Джек, вовсе не о трупе.

— Значит, Лова Вавум? — оживилась она. — Я была, наверное, единственной, кому понравился фильм «Моя сестра пасла гусей», а «Неженатика из Ладлоу» мы с мужем смотрели восемь раз. Надо взять у нее автограф.

Она поспешно вышла, оставив полицейских рассматривать душевую занавеску.

— Вы думаете о том же, о чем и я? — спросил Джек.

— О миссис Болтай? — отозвалась напарница.

— В точку. Первые три выстрела на уровне поясницы. Шалтай был четырех с половиной футов ростом. Если бы она думала, что в душе он, туда и стреляла бы.

— Как там она написала в своей предсмертной записке? — задумчиво проговорила Мэри. — «Я отправилась к нему домой и, моля Бога о прощении, нажала на курок…»

— Но когда мы пришли ее допрашивать, она не знала, что мы расследуем утреннее убийство. Должно быть, решила, что мы в конце концов нашли тело.

— Теперь понятно, почему Болтай лег на дно, — добавил Джек. — Он явно не горел желанием дать ей возможность повторить попытку. — Детектив уставился на скелет в душевой. — Думаю, Лола увидела его как раз в тот момент, когда он нашел тело Тома.

— Почему же он никому об этом не сказал? — удивилась Мэри.

— Да потому, — ответил Джек, — что он затевал пакость, большую пакость. Но это все равно не объясняет, где же Шалтай обретался весь прошедший год.

— Значит… мы приблизились к разгадке того, кто убил Шалтая?

— Мы знаем, что стреляли из сорок четвертого калибра, что Винки предположительно видел убийцу и…

Он на мгновение задумался.

— …и это все.

 

* * *

 

Они вышли из дома. Дождь уже прекратился, и свет уличных фонарей отражался в мокром асфальте. Консьерж, вдохновленный бурной деятельностью, игриво сдвинул шляпу набок и отдал честь, когда они проходили мимо.

— Бриггс звонил, — сказал Бейкер, провожая их до «аллегро».

— Дай угадаю. Пресс-конференция?

— Именно.