НАЧАЛО ПОВЕСТВОВАНИЯ

 

Лишь мудрейший из греков пришел в свой рудник,

Ряд вот этих каменьев пред нами возник:

 

Искендер, целый мир обошедший походом,

Войском взвихривший пыль подо всем небосводом,

 

Прибыл в древний свой край из далеких земель

И овеял сияньем свою колыбель.

 

Царь услады забыл и, по слову преданья,

Стал искать он учителя, полного знанья.

 

И все небо постиг он, исполненный сил,

И в узилище тайны врата он открыл.

 

Он искал руководства в забытых указах,

В пехлевийских, дорийских и греческих сказах

 

И в парсийских строках о Хосроях, года

В его памяти лившихся, словно вода.

 

И к наречиям чуждым влеклась его дума,

И к юнанским речам и к сказаниям Рума.

 

Царь велел мудрецам всю премудрость облечь,

Совершив перевод, в ионийскую речь.

 

Всюду брал он жемчужины знанья, - и вскоре

Совокупность жемчужин составила море.

 

А когда ценным волнам не стало числа,

Их гряда из румийской земли потекла.

 

И в единственный клад все замкнул он познанье, -

В "Мироведенья книгу>, сердцам в назиданье.

 

Тайный свод сил духовных им также был дан.

Этой силой живет и поныне Юнан.

 

"Искендера походы" - вот то, чем навеки

Смогут в воск обратить все железное греки.

 

И в семи небосводов потайную суть

С этой книгою греки смогли заглянуть.

 

Но из прошлых жемчужин в подлунной пустыне

Одного Антиоха находим мы ныне.

 

 

Так вот новое - все, что звучит нам досель, -

Создал в книгах своих покровитель земель.

 

И когда, чтивший званье все боле и боле,

Царь воссел на великом, всесветном престоле,

 

Мудрецам он промолвил в назначенный час:

"Мудрецов изречения радуют нас.

 

Да забыть им о зависти - горестном чувстве!

Важно первым быть в знании или в искусстве!

 

Много в мире достоинств, что выше всего,

Но превыше их всех - лишь одно мастерство".

 

И с тех пор повелось при царе Искендере:

Только знающий муж в полной славится мере.

 

Государь вел к познанию свой караван.

Вслед за ним царедворцев направился стан.

 

К полным знанья мужам шли придворные, чтобы

Воспринять всю премудрость великой учебы, -

 

И по воле царя, почитавшего ум,

Был прославлен Юнан и прославился Рум.

 

И страницы Юнана закрылись, и время

Протекло, - все же славится мудрое племя.

 

Хоть приемный шатер до созвездий взмывал,

Все в молельне своей государь пребывал.

 

Вся из кожи козлиной молельня темнела,

Золотых и серебряных скреп не имела.

 

Весь шалаш был из ивовых прутьев; для ног

Не ковер в нем лежал, - только белый песок.

 

Бытием истомясь, отведя его сети,

Здесь, в молельне, Владыка не думал о свете.

 

Тут снимал он венец, также пояс царей,

Чтоб служения пояс надеть поскорей.

 

К лику светлой земли наклонялся он ликом

И, склоняясь, вздыхал он в смиренье великом.

 

Благодарность воздав за былое, у сил

Неземных он в грядущем помоги просил.

 

Мнил он делом творца все, что было дотоле,

А не делом своей побеждающей воли.

 

Прославлял он, как видишь, немало творца.

И моленье его достигало творца.

Лишь моления тех, что исполнены скверны,

Ввысь восходят напрасно дорогой неверной.

 

Если бога молящий покорен и чист, -

Путь мольбы его скор, и открыт, и лучист.

 

Овладел Искендер величайшей державой,

Славясь мудрым правленьем и верою правой.

 

Не сродни был он тем, что на буйном пиру,

Силы зла не узрев, не стремились к добру.

 

След насилья он стер. Под огнем поднебесья

Царь удерживал в мире покой равновесья.

 

И дитя и вдова, правосудья взыскав,

Поспешали к царю, зная царский устав.

 

Столько было добра в его праведном лике,

Что все семь поясов подчинились Владыке.

 

К людям знанья он шел для познания дел,

Ипознаньем весь мир получил он в удел.

 

Как бы иначе турок румийского края

Взял индийский престол и корону Китая?

 

Да! Куда бы ни шел он, подобный горе, -

Шесть разделов имелось на царском дворе:

 

Были тысячи мощных, владевших мечами,

Что поспорить с любыми могли силачами;

 

Были здесь колдуны, - было множество тут

Тех, которыми мог быть распутан Харут;

 

Были здесь краснобаи, чья хитрая сила

Похищала сиянье дневного светила;

 

И толпа многомудрых ученых была.

Не пытайся их счесть, - не найти им числа;

 

Были светлые старцы, что в ночь перед битвой

К звездам очи вздымали с горячей молитвой;

 

Были здесь и пророки. Прославленный ряд

Этих сил проникал в каждый царский отряд.

 

И в нелегких делах, не идя наудачу,

Чтобы легче решить непростую задачу,

 

Царь, построив ряды из шести этих сил,

У шести этих ратей помоги просил,

 

И они, облегчая цареву дорогу,

Искендеру давали большую помогу.

И развеять могли они ужасы мглы,

И распутать умели тугие узлы.

 

По предвиденью старцев, по воле созвездий,

Что врагам предвещали угрозу возмездий,

 

Все свершалось, и в блеске счастливого дня

Цель спешила к царю, погоняя коня.

 

Ощутив, что неистовство вражье простерло

Дерзновенную длань и хватало за горло, -

 

Думал царь: "Бросив золото в руки врагу,

Золотым этим делом себе помогу".

 

Если ж золотом враг не прельщался, то смело

Царь железный - железом свершал свое дело.

 

В час, когда и железо теряло права,

Привлекал Искендер на помогу волхва.

 

Если ж призванный волхв не был с должным уловом,

Призывался помощник, владеющий словом.

 

Если речь рассыпалась бессильно у скал,

То в уме мудрецов царь помоги искал.

 

Если мудрый не мог предоставить помогу,

Все подвижник свершал, обращавшийся к богу.

 

А когда и над ним грозный властвовал рок,

То на зов Искендера являлся пророк.

 

Но когда и пророк отступал понемногу,

Искендер все вверял только мудрому богу.

 

И великий ключарь государевых дел

Посылал Искендеру счастливый удел.

 

И везде государь, сей венец мирозданья,

На дорогах своих находил назиданья.

 

И пиров и охот соблюдая устав,

Царь нигде не искал безраздумных забав.

 

В некий день, услаждаясь блистательным пиром,

Царь ворота веселья раскрыл перед миром.

 

И на царском пиру, теша радостный взгляд,

Разместился чангистов сверкающий ряд.

 

Лишь один из певцов этой праздничной ночи

Привлекал Повелителя зоркие очи.

 

 

Был он в радужной ткани, в прекрасной ваши.

Семь цветов ее были весьма хороши.

 

Вкруг одежды, что блеска являла немало,

Государево сердце с отрадой витало.

 

Хоть одежды прекрасной сияли цвета,

Да подкладка была из простого холста.

 

Но певец понапрасну был в твердой надежде,

Что не скоро пропасть этой пышной одежде.

 

К ткани прядала пыль, к шелку ластился дым,

И наряд постарел. Стал он словно седым.

 

Улыбнулись друг другу уток и основа,

И певец быть нарядным не мог уже снова.

 

И одежду он вывернул кверху холстом,

Оказавшись в наряде невзрачном, простом.

 

Искендер, увидав цвет холста некрасивый,

Так промолвил певцу: "О певец несчастливый,

 

Что с себя ты совлек лепестки своих роз

И облекся в шипы, не страшась их угроз?

 

Что в дерюге пришел, не в шелку небывалом?

Почему со стекляшкой пришел, а не с лалом?"

 

И, прижавши к земле лоб склонившийся свой,

Поклялся музыкант Искендера главой,

 

Что он в том же шелку, что для царского взора

В некий день просиял красотою узора:

 

"Но ведь стала дырявой одежда моя,

И подкладкою вверх ее вывернул я.

 

Если б я пред царем был в одежде дырявой,

То нутро разглядел бы увенчанный славой".

 

И, услышав разумное слово певца,

Несказанно смутился носитель венца.

 

И певца благосклонным окинувши взглядом,

Одарил он немедля роскошным нарядом.

 

И сказал он в прискорбье среди тишины:

"От людей наши тайны скрывать мы должны.

 

Если тайное наше откроется взглядам,

Целый мир переполнится тягостным смрадом.

 

Если чья-то откроет в грядущем рука

Тот сундук, где румийские скрыты шелка,

Быть ли черным алоэ, хоть мрак его скрыло

От людей серебром, и узором кадило!

 

Черный пепел узрев, каждый будет готов,

Засмеявшись, блеснуть белизною зубов".