Бриттани

 

– Мне кажется, что некоторые из вас думают, что мой класс неважен для вас, – говорит миссис Питерсон и начинает раздавать тесты со вчерашнего дня.

Когда она подходит к столу, за которым сидим мы с Алексом, я съеживаюсь на стуле. Последнее, что мне сейчас нужно, это гнев миссис Питерсон.

– Отличная работа, – говорит она и кладет мой тест лицом вниз мне на стол. Она поворачивается к Алексу. – Для того, кто мечтает стать учителем химии, вы начинаете очень небрежно, мистер Фуэнтес. В следующий раз я дважды подумаю перед тем, как заступаться за вас, если вы так и будете приходить ко мне на занятия неподготовленным.

Она кидает тест Алекса на стол своим указательным и большим пальцем, как будто тест настолько отвратителен, что она не хочет даже к нему прикасаться. – Задержитесь после урока, – добавляет она, прежде, чем следовать дальше по классу.

Я не понимаю, почему миссис Пи не высказала мне. Я поворачиваю свой тест вверх лицом и вижу большую пятерку в верхнем углу. Я провожу ладонями по глазам и всматриваюсь в тест снова. Должно быть, произошло ошибка. И в следующую секунду я понимаю, кто ответственен за мою оценку. Правда ударяет меня локтем под дых. Я смотрю на Алекса, заталкивающего свой тест в книгу.

– Зачем ты это сделал? – я жду, пока миссис Питерсон закончит разговор с Алексом после урока, и подхожу к нему.

Я стою у его шкафчика, тогда как он практически не обращает на меня внимания. Я игнорирую взгляды, что чувствую на своем затылке.

– Я не понимаю, о чем ты говоришь.

Ух.

– Ты поменял местами наши тесты.

Алекс захлопывает шкафчик.

– Слушай, это не важно.

Конечно, это важно. Он уходит, как будто заканчивая разговор на этом. Я помню, как старательно он работал над своим тестом. Но сегодня, видя в его руках большую и жирную двойку, я узнала свою собственную работу.

После школы, я тороплюсь через входные двери, чтобы успеть поймать его. Он уже на своем мотоцикле, готовится к отъезду.

Чувствуя беспокойство, я заправляю свои волосы себе за ухо.

– Запрыгивай, – приказывает он.

– Что?

– Запрыгивай. Если хочешь отблагодарить меня за спасение твоей задницы в классе миссис Пи, поехали ко мне. Я не шутил вчера. Ты показала мне свою жизнь, я покажу тебе свою, это честно, не так ли?

Я оглядываю парковку. Несколько человек смотрят на нас, уже готовые разнести сплетню, что я разговариваю с Алексом. Если я еще и уеду с ним, нас похоронят под сплетнями.

Рокот мотоцикла Алекса возвращает мое внимание к нему.

– Не бойся того, что они подумают.

Я оглядываю его, от его порванных джинс и кожаной куртки до черно‑красной банданы, которую он только что завязал на своей голове, цвета его банды.

Мне нужно быть испуганной. Но я вспоминаю, как вчера он вел себя с Шелли.

К черту все.

Я перекидываю сумку с книгами назад и сажусь на его мотоцикл.

– Держись крепче, – говорит он, обхватывая моими руками себя за талию. Простое ощущение его сильных рук на моих чувствуется чрезвычайно интимным. Мне интересно, если он также чувствует это, но я отгоняю эту мысль. Алекс Фуэнтес сильный парень. Опытный. Легкое касание рук не заставит его желудок сжиматься.

Он нарочно проводит кончиками своих пальцев по моим прежде, чем взяться за руль. О. Боже. Мой. Во что это я ввязалась?

Как только мы выезжаем со школьной парковки, я обнимаю Алекса за его талию еще крепче, скорость мотоцикла пугает меня. Я чувствую легкое головокружение, как будто я катаюсь на американских горках без креплений.

Когда мы останавливаемся на красный свет, я слегка отстраняюсь.

Я чувствую его сдавленный смех, когда он снова газует на зеленый свет. Я снова хватаю его за пояс и прижимаюсь лицом к его спине.

Когда он, наконец, останавливается и ставит мотоцикл на подножку, я оглядываю свое окружение. Я никогда не была на его улице. Все дома такие… маленькие. Большинство из них одноэтажные. Кошка не сможет просочиться между ними.

Сколько бы я ни пыталась побороть ее, грусть все же застревает у меня в желудке.

Мой дом, по крайней мере, в семь, восемь или даже девять раз больше дома Алекса.

Я знала, что эта часть города бедная, но…

– Это было плохой идеей, – говорит Алекс. – Давай, я отвезу тебя обратно.

– Почему?

– Кроме всего прочего, выражение отвращения на твоем лице.

– Это не отвращение, я просто чувствую сожаление…

– Никогда не надо меня жалеть, – предупреждает он. – Я беден, но не бездомен.

– Тогда ты пригласишь меня внутрь? Ребята на той стороне уже таращатся на белую девчонку.

– Вообще‑то в этом районе ты 'снежная девчонка'.

– Я ненавижу снег, – отвечаю я.

Я вижу, как его рот искривляет улыбка.

– Не из‑за погоды, querida. Из‑за твоей белоснежной кожи. Просто следуй за мной и не пялься на соседей, даже если они будут пялиться на тебя.

Я ощущаю его осторожность, пока он проводит меня внутрь.

– Ну, вот, – говорит он, указывая жестом вокруг.

Их гостиная, наверное, меньше любой комнаты в моем доме, выглядит мило и уютно. На диване лежат два шерстяных пледа, которыми бы мне очень хотелось укрыться одной из холодных ночей. У нас нет дома пледов. У нас есть стеганые одеяла… специально подобранные под интерьер.

Я прохожу по дому Алекса, проводя пальцами по мебели. На полке с полу‑сожженными свечами стоит фотография симпатичного мужчины. Я чувствую тепло Алекса, когда он подходит ко мне сзади.

– Твой отец?

Он кивает.

– Я даже не представляю, каково это потерять своего отца. Даже если его частенько нет рядом, я знаю, что он неотъемлемая часть моей жизни. Мне всегда хочется чего‑то большего от своих родителей. Может мне нужно просто быть благодарной, что они вообще у меня есть?

Алекс разглядывает фотографию своего отца.

– Со временем, ты перестаешь чувствовать боль и просто блокируешь ее. Я имею в виду, я знаю, что он умер, но я все еще в каком‑то тумане. И жизнь продолжается, засасывая в свою рутину. – Он пожимает плечами. – В итоге, ты просто перестаешь об этом думать и продолжаешь жить. Другого выбора не остается.

– Это, как тест, – я ловлю свое отражение в зеркале на стене и рассеянно провожу рукой по волосам.

– Ты постоянно делаешь это.

– Делаю что?

– Поправляешь свои волосы или свой мейкап.

– Что такого в попытке хорошо выглядеть?

– Ничего. Пока это не становится одержимостью.

Я опускаю руки, желая приклеить их по швам.

– Я не одержима.

Он снова пожимает плечами.

– Это так важно, чтобы люди считали тебя красавицей?

– Мне не важно, что думают люди, – вру я.

– Потому, что ты и так…. красавица, я имею в виду. Но это не должно много значить.

Я знаю это. Но ожидания много значат там, откуда я родом. Кстати, об ожиданиях…

– Что сказала тебе миссис Питерсон после занятия?

– Ох, как обычно. Если я не начну воспринимать ее уроки серьезно, она сделает мою жизнь невыносимой.

Я сглатываю, неуверенная нужно ли сообщать ему мой план.

– Я собираюсь сказать ей, что ты подменил тест.

– Не делай этого, – говорит он, отходя от меня.

– Почему нет?

– Потому, что это не важно.

– Конечно, это важно. Тебе нужны хорошие оценки, чтобы…

– Чтобы что? Поступить в хороший колледж? Я тебя прошу. Я не собираюсь в колледж, и ты это знаешь. Вы, богатенькие волнуетесь за ваши оценки, как будто это показатель того, чего вы стоите. Не нужно мне делать никаких одолжений. Мне хватит и тройки по этому предмету. Просто хочу удостовериться, что это средство для согрева рук будет офигенским.

Если это будет зависеть только от меня, я сделаю все, чтобы мы получили пять с плюсом за этот проект.

– Где твоя комната? – спрашиваю я, меняя тему. Я кидаю свою сумку на пол в гостиной. – Комната может многое рассказать о человеке.

Он указывает на дверь с одной из сторон.

Три кровати занимают большую часть маленькой комнаты. Оставляя место для небольшого шкафа. Я прохожу внутрь.

Я делю ее с двумя младшими братьями, – сообщает он. – Тут уж не уединишься.

– Дай, угадаю, которая из кроватей твоя, – говорю я, улыбаясь.

Я просматриваю окружение каждой из кроватей. К одной из стен приклеена фотография симпатичной девушки. – Хмммм… – бормочу я, задумываясь над тем, не эта ли девушка, идеал Алекса.

Я медленно обхожу его и осматриваю другую кровать. Картинки с футбольными игроками приклеены над ней. На кровати кавардак, одежда валяется на подушке и по всей остальной части кровати.

Над третьей кроватью ничего не приклеено, как будто человек, спящий здесь, всего лишь гость. Это почти грустно, первые две стены говорят так много о тех, кто спит под ними, а эта полностью пуста.

Я сажусь на кровать Алекса, одинокую и пустую, наши взгляды встречаются.

– Твоя кровать много говорит о тебе.

– Да? И что же она говорит?

– Интересно, почему ты думаешь, что ты не останешься здесь надолго, – говорю я. – Если только ты не хочешь очень сильно пойти в колледж.

Он облокачивается о дверной косяк.

– Я никуда не уеду из Фейрфилда. Никогда.

– Неужели ты не хочешь получить высшее образование?

– Ты говоришь сейчас как карьерный советник в школе.

– Ты не хочешь уехать подальше и начать новую жизнь? Подальше от твоего прошлого?

– Ты воспринимаешь поездку в колледж, как побег.

– Побег? Алекс, ты даже не представляешь. Я иду в колледж, который находится ближе к моей сестре, сначала это был Нордвестерн, теперь это Университет Колорадо. Моя жизнь диктуется прихотями моих родителей и тем, куда они планируют отправить мою сестру. Ты хочешь легкий выход – оставайся здесь.

– Черт, ты думаешь это каникулы, быть мужчиной в доме? Следить, чтобы мама не спуталась с каким‑нибудь неудачником, или мои братья не начали стрелять в кого попало, или курить какую‑нибудь гадость, этого достаточно, чтобы держать меня здесь.

– Прости меня.

– Я предупреждал тебя не жалеть меня.

– Нет, – я поднимаю на него взгляд снова, – ты чувствуешь такую связь со своей семьей, но ты не оставляешь ничего постоянного около своей кровати, как будто ты готов уйти в любой момент. Мне жать тебя поэтому.

Он отступает назад, обрывая меня.

– Ты закончила с психоанализом?

Я следую с ним в гостиную, все еще думая о том, что же Алекс хочет в своем будущем. Выглядит так, как будто парень готов в любой момент уйти из дома… или из этого мира. Может быть так, что Алекс готовится к своей смерти, не имея ничего постоянного рядом с собой? Может он думает, что он закончит как его отец?

Не этих ли демонов он имел в виду ранее?

Следующие два часа мы сидим на диване в гостиной и составляем план о нашем средстве для согрева рук. Алекс очень умен, больше, чем я предполагала; пятерка на его тесте была совсем не случайность. У него имеется куча идей, как мы можем сделать исследование онлайн и взять кое‑какую информацию из библиотеки о том, как создать средство для согрева рук, а также различные виды его использования, чтобы разнообразить нашу работу. Нам понадобятся химические реактивы, которые предоставит миссис Питерсон, пластиковые пакеты Зиплок, чтобы смешать их, и, чтобы получить дополнительные баллы, мы решаем обшить пластиковые пакеты тканью, которую можем выбрать в любом швейном магазине. Я специально поддерживаю разговор на тему химии, чтобы не затрагивать никаких личных тем.

Когда я закрываю, наконец, свою книгу по химии, я наблюдаю краем глаза, как Алекс запускает руку себе в волосы.

– Слушай, я не хотел грубить тебе ранее.

– Все нормально. Я слишком разошлась.

– Это правда.

Я встаю, чувствуя себя не в своей тарелке. Он берет меня за руку, прося вернуться на диван.

– Нет, – говорит он, – я имею в виду, что ты была права насчет меня. Я не оставляю здесь ничего постоянного.

– Почему?

– Из‑за отца, – отвечает он, смотря на фотографию на другом конце комнаты. Он закрывает глаза. – Боже, там было столько крови. – Он открывает глаза и смотрит на меня. – Если я чему‑то и научился, так это то, что мы здесь не навсегда. Ты должен жить моментом, каждый божий день… здесь и сейчас.

– И что ты хочешь сейчас? – я сейчас хочу излечить его раны и забыть о своих.

Он дотрагивается до моей щеки кончиками пальцев.

Мое дыхание останавливается.

– Ты хочешь поцеловать меня, Алекс? – шепчу я.

– Dios mio, я так хочу тебя поцеловать… почувствовать твои губы, твой язык. Он нежно проводит пальцем по моим губам. – Ты хочешь, чтобы я поцеловал тебя? Никто не узнает, кроме нас двоих.