Переживания родственников больных

Невозможность принять переживания больного как истину

При медленном развитии заболевания близким род­ственникам больного гораздо труднее, чем посторон­ним, увидеть изменения в состоянии больного и оце­нить их как признаки заболевания. Посторонние чаще первыми говорят, что «с человеком происходит что-то не то».

При этом нельзя предполагать, что близкий забо­левшему шизофренией человек также находится в бо­лезненном состоянии. Напротив, тенденция многих родственников не замечать проявлений болезни мо­жет стать понятной как самозащита. Наконец, пред­полагаемые последствия заболевания часто идут так далеко, что наилучшим способом кажется не думать о них. С другой стороны, больные шизофренией спо­собны в течение длительного времени успешно скры­вать переживаемые ими изменения — избегать час­тых встреч, уединяться в своей комнате, а при «скупых» контактах с окружающими отвечать на воп­росы уклончиво или вовсе не отвечать. Возможно, что родственники больного дольше других не заме­чают болезненных изменений потому, что за этими изменениями они продолжают видеть здоровые, зна­комые им черты.

Мать одного больного шизофренией, Франциска Мат-тманн, вспоминает в своей книге «Потерянное «Я» о

•

 

I

I

68 ШИЗОФРЕНИИ

времени первой госпитализации ее сына: «Наконец я решилась (после того, как сын был госпитализирован) и впервые за много месяцев вошла в комнату сына, который запрещал мне это и охранял свою комнату, как собственное царство. Он запирал дверь, когда вы­ходил. У меня никогда не было возможности прибрать его комнату. А войти внезапно я не смела. Я инстинк­тивно уважала его желание уединиться.

Потом пришло время, когда он вовсе перестал покидать свою комнату и часами сидел там без движения, как паук. Я часто наблюдала это через щель, так как сын иногда неплотно закрывал дверь. Он сидел, уставившись в одну точку, подперев голову рукой и не шевелясь.

Он стал совсем одиноким. Он испытывал страх, ког­да раздавался звонок в дверь или телефонный зво­нок. Когда я однажды спросила его, чего он так бо­ится, он ответил мне таинственным шепотом: «Нужно соблюдать осторожность. Они собираются кого-то прикончить. Самое лучшее — быть немым. Все мы и так слишком много говорим. Если ничего не гово­ришь, то как бы не существуешь по-настоящему и тебя не могут схватить».

Мать говорит о том, что она почувствовала, войдя в комнату сына: «Я с ужасом увидела царившее там за­пустение и одновременно подумала о том, что уже дав­но должна была действовать более решительно. Ведь то же самое, наверное, происходило и внутри него».

Видеть, но не уметь понять

Если поведение пациента становится настолько стран­ным и трудным для окружающих, что воспринимается как помеха, то естественно возникает вопрос, как мож­но объяснить такое изменение. Часто делаются попытки найти его причину в событиях жизни человека.

У Франциски Матгманн в этой связи появились воспо­минания о школьных годах ее сына; эти годы преврати-

 

ЧТО ТАКОЕ ШИЗОФРЕНИИ?

лись в трагедию, «так как недалекий учитель возненави­дел неудобного для него ученика». Она вспоминала: «По­зднее, в годы учебы, одноклассники высмеивали его, оби­жали, издевались над ним. Учителя его не любили. Его не понимали и не старались понять. Его постоянно оттесня­ли. В лучшем случае — просто не замечали».

Руководствуясь собственным опытом, автор (Hell, 1982) подтверждает, что почти половина супругов больных шизофренией относят заболевание на счет психологических или социальных причин. От других родственников то и дело можно услышать ссылки на профессиональные или семейные трудности у боль­ного.

Как бы ни были важны для понимания шизофрен-ного заболевания отягчающие его факторы, эти био­графические интерпретации затрудняют признание тя­желого психического заболевания. Они порождают чувство вины. Иногда вопрос о вине занимает централь­ное место, и тогда внутренние проблемы больного ос­таются нераспознанными. Понятно, что чувство вины возникает в первую очередь у близких больному членов семьи. С другой стороны, близкие, отношения которых с больным ничем не отягощены, часто задают себе воп­рос, что же они упустили или сделали неправильно. Даже дети спрашивают себя, были ли они «молодцами» и оказывали ли необходимую помощь.

Вопрос о собственной вине нередко затрагивает третьи лица, бывает так, что супруги и родители боль­ного возлагают ответственность за случившееся друг на друга.

Так, в одном случае мать бросает невестке: «Нет ниче­го удивительного в том, что твой муж заболел, если принять во внимание твои проблемы с алкоголем и твою ненадежность». А жена больного на замечание свекрови реагирует ответными упреками: «Ты сама отдала своего

I

70 ШИЗОФРЕНИИ

сына в детстве в интернат, а после развода с первым мужем ребенок попал под власть отчима, который был подвержен вспышкам гнева».

Постоянные вопросы больного, адресованные са­мому себе, и поиски собственной вины могут оказать растущее давление на всех членов семьи, даже если за этим скрывается надежда преодолеть «кризис» или «нервный срыв» без каких-либо насильственных мер.

Если шизофренное расстройство не проходит и если вопрос о собственной вине получает все больше пищи, то перед многими семьями встает тяжелое испытание «на разрыв».

Страх перед непониманием, упреки соседей и дру­зей, а также сама манера поведения больных (беспо­койство в ночное время, пренебрежение правилами ги­гиены, отсутствие критического отношения к своему поведению или замкнутость) способны обострить си­туацию. В связи с перенапряжением в этот период бо­лезни многие члены семьи больного переживают нерв­ный срыв, который при определенных обстоятельствах создает впечатление, что и они полностью изменились.

Верена Дизеренс, председатель объединения родственни­ков больных шизофренией в Цюрихе, пишет в заметке, адресованной врачам: «Родственники больных пережива­ют эту болезнь со своих позиций и под иным углом зре­ния, но всегда остаются беззащитными перед натиском обстоятельств на их самочувствие и равновесие. Мы, род­ственники, вдвойне переживаем отчуждение, молчание, недоверие больного ко всем и ко всему, придание всякой мелочи особого значения, превращение ночи в день и наоборот, страх и еще раз страх, вырастающий до разме­ров идеи преследования. Этот страх испытывает наш ре­бенок, наша жена и, наконец, мы сами. Мы относимся ко времени так, как будто оно заключено в градуирован-

 

ЧТО ТАКОЕ ШИЗОФРЕНИИ?

ный сосуд. Мне очень важно, чтобы вы это знали. Во вре­мя психоза у наших детей, мужей, жен мы находимся рядом с ними».

В этот период родственники больного не стремят­ся получить помощь со стороны, из опасения ли про­явить несправедливость к заболевшему члену семьи или из чувства стыда. Не в последнюю очередь имеют значение и многие предубеждения против психичес­ких заболеваний, и боязнь самому оказаться в подоб­ном положении.

При остром течении заболевания эти трудности также выступают на первый план, особенное тогда, когда у больного наступает улучшение, а вместе с ним спадает чувство напряженности у близких. При затяжном течении расстройств члены семьи боль­ных шизофренией подвергают себя опасности изо­ляции, вместо того чтобы искать поддержки и по­мощи и получить их.

По данным статистических исследований, эти проблемы оказывают влияние и на больных. В тех случаях, когда труд­ности в поведении больного расцениваются как выражение его злой воли, родственники, согласно исследованиям Вогана и Леффа (1977), скорее склонны к предубеждени­ям в отношении заболевшего члена семьи. Таково мнение 2/3 авторов, обследовавших членов семей, которые отво­рачивались от больных, не считали их страдающими пси­хическим заболеванием. Большинство членов семей на­ходились под впечатлением, что больной действует им назло. На этом основании члены семьи либо приходили в замешательство, либо предъявляли больному постоянные упреки и обвинения.

При этом следует признать, что многие чувства членов семей больных приобретают — соответственно «расщеп­ленной» жизненной ситуации — противоречивый ха­рактер, часто изменяются от неожиданного понимания до полного неприятия. Манфред Блойлер также счита-

I

72 ШИЗОФРЕНИИ

ет, что существует постоянная связь между состоянием больного и отношением к нему близких: привязанность и неприязнь. Эту взаимосвязь вряд ли можно отразить статистически. Но о ней узнаешь тотчас же, стоит лишь углубиться в каждую отдельную историю болезни.

ЧТО ТАКОЕ ШИЗОФРЕНИИ?

Кроме того, признание факта болезни близ­кого человека позволяет относиться к его «не­правильному» поведению с меньшим предубеж­дением и меньше чувствовать себя в чем-то виноватым.

 

I

Всмотреться и изучить, чтобы жить с этим

Несмотря на многие внутренние и внешние препят­ствия, те обстоятельства, которые обусловлены забо­леванием, принуждают родственников рано или позд­но признать, что психическое заболевание близкого человека обрушилось на них всей своей тяжестью. Чув­ство беспомощной ярости и опустошенности уступа­ет место признанию того, что прежние представле­ния и тактика поведения не соответствуют интересам больного.

Если этот шаг наконец сделан, то многие род­ственники больного парадоксальным образом ис­пытывают ослабление напряженности, так как у них отпадает необходимость вновь и вновь убеждать себя в реальности наступивших у больного расстройств. По-видимому, они способны принять эти расстрой­ства как вызов и поставить для себя новую задачу — заботу о больном. Поэтому временное принятие на себя тех обязанностей, которые больной ранее вы­полнял самостоятельно, не является просто допол­нительной нагрузкой. В противоположность эмо­циональному гнету, который приносит с собой заболевание близкого человека, эта задача придает также новое содержание жизни, принося наряду с усталостью и удовлетворение, и немного отвлекает от постоянных забот.

Они должны меньше относить на свой счет порой непредсказуемое поведение и странные поступки боль­ного шизофренией и меньше объяснять их семейны­ми обстоятельствами. Одновременно родственники могут, ведя дневник болезни больного, внутренне несколько дистанцироваться, излагая на бумаге те детали, которые, по их мнению, являются для боль­ного чуждыми и зависят от его болезни.

При этом нельзя говорить о недостаточной или ограниченной способности близких вчувствоваться в переживания больного. Нет никаких оснований лю­бить и уважать больного меньше, чем здорового.

При опросе родственников больных по указанной выше проблеме, проводившемся в США, Англии и Швейца­рии, были получены сходные данные, свидетельству­ющие о том, что большая часть опрошенных членов семей не только желала бы видеть своего больного дома, но и охотно примет его. Процент родственников, ко­торые отказывались содержать больного в домашних условиях, колебался в этом исследовании от 5% до 25%. Другие углубленные исследования (Hell, 1982) подтвер­дили, что ни одна другая группа населения не имеет меньше предубеждений и неприятия психически боль­ных, чем группа родственников больных.

Наблюдения в течение длительного времени позволяют сделать вывод, что целенаправленная помощь больным со стороны родственников после признания факта забо­левания вполне возможна. Так, например, изучение Хо-гарти и Андерсоном (1986) течения заболевания показа-

I

v

74 ШИЗОФРЕНИИ

ли, что частота повторных обострений в течение года сни­зилась до 19% у тех больных, родственники которых за­нимались на курсах по изучению шизофренных заболева­ний, в то время как у больных, чьи родственники получали только индивидуальные консультации от случая к слу­чаю, частота повторных обострений достигала 35%.