рефераты конспекты курсовые дипломные лекции шпоры

Реферат Курсовая Конспект

Палестина

Палестина - раздел Культура, КУЛЬТУРА ВИЗАНТИИ   Сти, Считалось, Что Нил Берет Начало В Индии (Pg, T. 89, Col....

 

сти, считалось, что Нил берет начало в Индии (PG, t. 89, col. 359; t. 94, соl. 904). Так полагали и многие светские авторы, например Прокопий Кесарийский (В. G., II, 1, 6). Фисон обычно соотносили с Гангом. Лишь некоторые богословы (в основном сирийцы) связывали Фисон с Дунаем 6.

Антиохийские теологи и их последователи считали единую райскую реку источником всей воды на земле. Океан воспринимался как устье этой реки (PG, t. 94, col. 904). В мире происходило круговращение воды, и все реки, впадающие в океан, должны были по подземным каналам возвращаться к собственным истокам, чтобы снова начать там свой путь 7. Иоанн Дамаскин называл эти каналы «кровеносными сосудами» земли (PG, t. 94, col. 904). Что же касается четырех рукавов райской реки, то эти потоки невидимо струятся под землей, пока не появляются на поверхности в тех местах, которые люди привыкли считать их истоками (PG, t. 56, col. 479).

Малоазийские экзегеты не прошли мимо вопроса о местожительстве народов Гога и Магога. Если западные церковные писатели часто отождествляли их с готами или гетами (PL, t. 23, col. 1316), то на Востоке {439} их идентифицировали с гуннами 8. Часто богословы просто указывали, что Гог и Магог придут с севера 9.

Итак, антиохийская космогоническая школа, оперируя библейскими высказываниями, создала собственную фантастическую географию, не имеющую ничего общего с научным знанием. Ограничив географическую науку рамками христианской экзегезы, сирийско-антиохийское богословие сыграло реакционную роль в развитии географии.

Если для того, чтобы антиохийская космогоническая теория нашла свое полное выражение в трудах Севериана из Габалы, потребовалась долгая подготовительная работа многочисленных представителей этого богословского течения, то основные принципы противоположной школы были сформулированы в первом же крупном произведении данного направления — «Беседах на Шестоднев» Василия Великого (PG, t. 29, col. 5— 208). Причина в том, что, в отличие от антиохийцев, Василий Великий активно использовал наследие античной географии. Лишь Ориген (и то с большой долей допущения) может быть назван предшественником Василия в христианской космогонии, в языческой же науке его идеи имеют длительную традицию, восходя к Платону и Аристотелю.

В представлении Василия Великого земля — это шар, заключенный внутри другого шара — небесной сферы. Небесная сфера вместе со светилами вращается вокруг своей оси и вокруг земли, так как земля находится в самом ее центре. Василий считает бессмысленным вопрос о том, на чем стоит земля. Он отмечает, что сколько бы теоретики ни рассуждали о воде или воздухе, на которые опирается земля во Вселенной, они не смогут ответить на вопрос, на чем покоятся этот воздух и эта вода, и будут вынуждены придумывать до бесконечности новые и новые подпорки, не позволяющие земле устремиться вниз (PG, t. 29, col. 21—22). Их ошибка в том, что они ищут «низ» не там, где он находится в действительности. «Низ» для тел, находящихся в шаре, полагает Василий,— в его центре. «Куда стремятся части, туда стремится и целое. Если же камни, деревья и все земляные частицы стремятся книзу, то это самое положение будет свойственно и целой земле» (Ibid., col. 23—24). По мнению Василия, земля держится в центре небесного шара благодаря действию центростремительной силы, ибо «окружающее ее отовсюду равенство делает совершенно невозможным движение ее к чему-нибудь» (Ibid.). Объяснение срединного положения земли во Вселенной выдержано у Василия в чисто аристотелианском духе.

Значительная часть земли, по Василию Великому, покрыта водой. Моря образуют единую взаимосвязанную систему. Василий полагает, что внутри земли существуют каналы, по которым совершается круговращение вод. Однако этот круговорот никак не связывается им в «Гексамероне» с течением райских рек: данный вопрос вообще не привлекает к себе внимания экзегета (Ibid., col. 85—86).

Чисто светское объяснение дает Василий метеорологическим явлениям. Он считает, что частицы влаги, конденсируясь в облаках, образуют капли, под действием силы тяжести выпадающие на землю в виде дож-{440}дя. Будучи раздроблены ветрами и превратившись в пену, те же частицы затем замерзают и образуют снег (Ibid., col. 73—74).

Как видим, в основных своих чертах космогоническая система Василия Великого независима от Библии и построена по принципам античной науки (в основном — ее аристотелианской струи). В то же время, будучи экзегетом, Василий не мог, разумеется, пройти мимо некоторых проблем, прямо поставленных Писанием. Это прежде всего проблема небесных вод. Василий принимает положение Библии о водах, которые покоятся на небесном своде. Он оригинально решает вопрос, почему вода не скатывается вниз со сферической поверхности небес. «Если небо сферическое, т. е. вогнутое изнутри,— говорит Василий,— то это еще не значит, что его внешняя сторона также имеет форму сферы... его верхняя поверхность может быть плоской и гладкой» (Ibid.) Иными словами, у Василия Великого небеса образуют сферу лишь внутри, но он не знает, как выглядит их внешняя сторона. Верхние воды играют роль своеобразного буфера между землей и «высшим огнем, который иначе мог бы спалить всю землю» (Ibid), (общее место в патристической литературе).

Проанализировав ряд контрсоображений, Василий Великий в конце концов положительно решает вопрос о существовании второго неба, поскольку в Библии оно называется отличным от первого именем, и обладает иными функциями (PG, t. 29, col. 73—74). Впрочем, в этом плане Василий не противоречит и Аристотелю. Экзегет не склонен много распространяться о материале, из которого изготовлено второе небо «так как мы научены Писанием не давать себе свободы представлять умом что-либо, кроме дозволенного» (Ibid.).

Поскольку сердцевину космологической системы Василия Великого составили идеи Аристотеля, исследование проблем чисто библейских было, в сущности, для нее бесполезно. Именно поэтому полна умолчаний вторая гомилия Василия «О тверди небесной», поэтому он отмахивается от вопроса о природе этой тверди и т. д. В его картине мироздания осуществлен синтез греко-римской и библейской космогонии, но античность играет в нем ведущую роль.

Сходных представлений об устройстве мира придерживался брат Василия Великого Григорий Нисский. Убежденный сторонник идеи шарообразности земли, он признавал и сферичность небес. Небесных сфер, по его мнению, существует не две, а три (ссылаясь на послания апостола Павла, Григорий, по сути дела, отдает дань идущей еще от Евдокса Книдского теории множественности небесных сфер) 10. Первым небом для него является «предел более грубого воздуха, до которого возносятся облака, ветры и естество высокопарящих птиц» (PG, t. 44, col. 80). Стремясь строить картину мироздания в аллегорическом духе, Григорий считает, что второе небо — στερέωμα — это граница между миром материальным и духовным. По своей субстанции оно огненное («крайний предел чувственной сущности, по которому... круговращается естество огня»). Два мира изолированы друг от друга, и верхние воды, разлитые над перемычкой (нижним небом), никогда не могут смешаться с нижними и отличаются от них по природе (Ibid., col. 80). Именно особая их сущность не позволяет им испаряться от огня. В этом своем толковании {441} Григорий ближе, чем к Василию Великому, стоит к Оригену, считавшему верхние и нижние воды отображением небесных и земных сил 11.

Интересно, что верхний, духовный мир, видимо, подчиняется у Григория тем же физическим законам, что и материальный. По внутренней стороне нижнего неба ходят небесные светила, видные человеческому глазу. Внешняя поверхность небес изрезана, имеет горы и долины, похожие на земные; в этих долинах и заключается вода. Так как небесная сфера вращается, вода должна была бы стекать с нее. «Не предположить ли,— пишет Григорий Нисский,— что имеются в глубине шара сосуды, в которых она заключается?» (PG, t. 44, col. 89—90). Ясно видно, что в космогонии Григория Нисского идея о разграничении материального и духовного мира — лишь богословская фикция. По существу он рисует картину мира в традициях той же аристотелевской школы.

Космогонические идеи «великих каппадокийцев» не имели развития на протяжении полутора столетий (хотя их и воспринял Амвросий Медиоланский, дословно пересказавший «Беседы на «Шестоднев» Василия Великого в своем «Гексамероне») 12. Первым значительным продолжателем каппадокийской линии в космогонии стал Иоанн Филопон.

Иоанн Филопон, живший и работавший в Александрии в первой — начале второй половины VI в., был учеником Аммония — одного из последних представителей александрийского аристотелизма. Уже в зрелом возрасте Филопон порвал с аристотелизмом и выступил как богослов.

Иоанн поставил перед собой своеобразную задачу: показать, что все ценное в космогонических концепциях древних авторов в конечном счете почерпнуто ими из Писания. Разумеется, для решения этой задачи ничего не могла дать антиохийская космогоническая теория. В поисках предшественников Иоанн Филопон, естественно, обратился к Василию Великому.

Вслед за Василием Филопон признает землю шаром, а небо — вращающейся сферой. Ему кажется «смехотворной» попытка антиохийцев представить землю плоской (III, 10). Ошибка прежних толкователей Писания, по его мнению, заключается в том, что они принимали за все небо видимую его часть. Именно к видимой небесной полусфере относится библейское сравнение небес с шатром и скинией (III, 10).

Филопон исходит из воспринятой Василием концепции Платона и Аристотеля о том, что земля находится в центре Вселенной (II, 4). Он повторяет доводы Василия о равноудаленности земли от поверхности небесной сферы во всех ее точках как причине ее неподвижности. Он также выступает сторонником концепции двух небес — ορανός и στερέωμα. На нижнем небе крепятся небесные светила, верхняя сфера лишена звезд Филопон знает, что Птолемей и Гиппарх развивали учение о беззвездной верхней сфере, но подчеркивает, что впервые эта мысль прозвучала в Библии. По мнению Филопона, небеса состоят из воды и воздуха, соединившихся в твердую субстанцию — твердь: ведь именно вода — единственный, кроме воздуха, элемент, обладающий прозрачностью.

Между двумя небесами находится вещество жидкое и прозрачное. «Поэтому вслед за Моисеем и мы можем, по типу омонима, называть {442} водой субстанцию, которая занимает пространство между двух небес». Филопон — единственный представитель восточной патристики, считающий, что «воды небесные» — не воды в собственном смысле слова.

Оригинальность Филопона проявилась и в том, что вопреки большинству раннехристианских теологов, он воспринял античное учение о зонности и о существовании антиподов. Обосновывая своеобразный взгляд, что ойкумена не может быть окружена морем со всех сторон, он пишет, что в противном случае хотя бы один моряк проплыл бы морем южнее Ливии. Некоторые утверждают, что это невозможно, так как человек не в силах перенести жару, царящую в срединном обитаемом поясе. Но ведь известно, что через срединный пояс протекает Нил, который берет начало у антиподов. Поскольку невозможно, чтобы он впадал в южный океан, а затем продолжал бы течь дальше под водой (или под дном океана), ойкумена составляет с землей антиподов единый материк (IV, 5).

В традициях классиков решает Иоанн Филопон проблему возникновения землетрясений. Как и Аристотель, он считает, что внутри земли бушуют подземные ветры, которые колеблют почву, стремясь вырваться наружу (IV, 10). Ветры же надземные возникают вследствие земных испарений, а в дальнейшем — вновь превращаются в воду (II, 10). И здесь Филопон следует за Аристотелем 13. Но, вопреки Стагириту, он правильно указывает, что земля внутри горячая. По его мнению, об этом свидетельствует существование вулканов и горячих водных источников типа гейзеров (II, 10).

Как видим, трактат Иоанна Филопона «О сотворении мира» представляет собой явление «антикизирующей» христианской мысли, произведение в основном христианское — по форме, в основном античное — по существу.

И в дальнейшем в Александрии создавались космогонические труды, лежавшие в русле античной, главным образом — аристотелианской традиции. Один из последних учеников Аммония Олимпиодор написал ок. 564 г. комментарий на «Метеорологию» Аристотеля 14. Его труд был составлен следующим образом: вначале автор приводил отрывок текста из «Метеорологии», затем в нескольких фразах формулировал основную идею этого пасссажа. Комментарий Олимпиодора был лишен оценочного элемента и представлял собою пособие для изучения Аристотеля. Характерно, что дошедший до нас текст — это конспект, составленный одним из студентов Олимпиодора.

Авторитетный астролог Стефан Александрийский был, по-видимому, учеником Олимпиодора 15. В Александрии он опубликовал две работы астронома III в. Феона — последователя Птолемея, развивавшего теорию шарообразности земли 16. Здесь же Стефан написал трактат «Астрологическое сочинение». В нем он исходил из античной концепции о циклическом движении солнца, Луны и планет вокруг Земли. Около 618 г. Сте-{443}фан был приглашен в Константинополь для преподавания в столичном университете и занял пост οκουμενικς διδάσκαλος. Он был близок к императору Ираклию, как известно, увлекавшемуся астрономией. В соавторстве ими был написан комментарий к одному из трактатов Феона 17. Таким образом, была сделана попытка привить на столичной почве космогонические идеи александрийской школы.

Как Олимпиодор, так и Стефан Александрийский были представителями светской космогонической мысли 18. Их творчество не имело ничего общего с теологией. Однако в условиях христианского средневековья «мирская» астрономия и космогония имели шансы сохраниться только, если они включались в богословскую традицию. Светская александрийская школа исчезла в момент арабского завоевания Египта, но ее идеи мы можем встретить в дальнейшем в творчестве христианских богословов, живших на территории халифата. Не случайно хорошо знакомый с работами александрийцев Яков, епископ Эдесский, отстаивал в конце VII в. идею шарообразности земли 19. Что же касается деятельности в Константинополе Стефана Александрийского, то она во многом подготовила появление в столице империи нового крупного космогонического произведения, развивавшего античные представления о мироздании,— «Гексамерона» Георгия Писиды.

Известный эпический поэт Писида жил и творил в первой половине VII в. Он был хорошо знаком с античной философской и космогонической литературой, знал труды Платона, Аристотеля, Птолемея, Евклида, Гиппократа, Галена. Ему были известны работы александрийских астрономов 20.

Как и его предшественники, Писида исходит из сферичности земли и небес. Небесных сфер — две, и на нижней размещаются светила (Hexameron, 221—222). Она вращается вокруг неподвижной земли, и поэтому Солнце днем находится над землей, ночью — под землей. В стихотворном «Шестодневе» Писиды впервые в христианской литературе отчетливо прозвучала платоновская идея 21 (лишь упомянутая у Василия Великого) о том, что нижняя звездная небесная сфера вращается в направлении, противоположном направлению вращения всей Вселенной. Эти два вращательных движения взаимно уравновешивают друг друга, и лишь благодаря этому Солнце не сходит со своей орбиты и не сжигает весь мир (Ibid., 110).

Верхнее небо ограничивает Вселенную, удерживая в себе всю совокупность воды и воздуха и не давая им разлиться. Равномерным давлением своей массы на внутреннюю поверхность неба они обеспечивают его сферическую форму (Ibid., 155—161). {444}

Будучи хорошо знаком с творчеством каппадокийских экзегетов, Писида повторяет мнение Григория Нисского об огненной природе небес (Ibid.,165). Но в другом месте пишет, что небо состоит «из дыма» (Ibid., 94), отдавая дань буквальному пониманию текста Библии («небо словно дым»).

В «Гексамероне» Георгия Писиды находит отчетливое выражение стоическая идея о противоборстве в природе противоположных начал, в особенности влаги и огня (мысль, близкая также Григорию Нисскому). Развивая ее, Писида приходит к идее, популярной в античной философии еще со времен Анаксагора, творчество которого вряд ли было знакомо поэту. Он утверждает, что Луна не является самостоятельным источником света, а лишь отражает свет Солнца. Месяц у Писиды — влажный, Солнце — огненное. Их содружество не дает Месяцу затопить Вселенную водой, Солнцу — спалить огнем (Ibid., 250—258).

Естественно, что в ряде случаев при освещении сложных теоретических вопросов космогонии Писида просто ограничивается ссылкой на Писание. Сам жанр стихотворного «Гексамерона» зачастую не позволял ему быть более подробным; кроме того, не вызывает сомнения и христианская ограниченность его мировоззрения, проявлявшаяся в ироническом отношении к Евклиду и Гиппократу (Ibid., 1176, 941), попытке высмеять гипотезу Аристотеля о происхождении града (Ibid., 554) и т. п. Но в целом бесспорно, что Писида должен быть отнесен к «просвещенной струе „гексамеральной книжности“» 22, так как продолжает традиции «великих каппадокийцев» и Иоанна Филопона.

К тому же направлению в космогонии можно отнести и выдающегося армянского астронома и математика Ананию Ширакаци (ум. в 685 г.). Анания родился в Армении вблизи Ширака в первом десятилетии VII в., учился на родине, затем — в Феодосиополе и наконец в Трапезунде у греческого ученого Тихика, был хорошо знаком с трудами Птолемея и его александрийских последователей, работами греческих математиков. Анания — автор крупных трудов «Арифметика», «Теория календаря»; он впервые в истории математики составил арифметические сводные таблицы с четырьмя действиями, написал ряд астрономических сочинений. В 70-х годах прошлого века К. П. Патканов убедительно атрибутировал Анании анонимную «Географию», приписывавшуюся прежде Моисею Хоренскому 23. Вместе с его же фундаментальной «Космографией» «География» содержит важнейший материал для изучения космогонических представлений автора.

Основными источниками «Космографии» Анании — своеобразного учебника по космогонии и астрономии — послужили труды Птолемея, трактат «О мире» Псевдо-Аристотеля, сочинения Филона Александрийского, армянского богослова V в. Егише («Толкование бытия»), «Беседы на „Шестоднев“» Василия Великого, «География» составлена на основе компиляции из Птолемея, сделанной в III в. н. э. александрийским аст-{445}рономом Паппом. Уже из этого перечня видно, что если Анания вообще может быть отнесен к христианской космогонической традиции, то, конечно, к ее каппадокийской струе. Главным же материалом для обобщений ему служат работы античных мыслителей. Его «География» начинается словами: «Не найдя в Св. писании ничего обстоятельного о землеописании, кроме редких, разбросанных и в то же время трудно постигаемых и темных сведений, мы вынуждены обратиться к писателям языческим, которые установили географическую науку, опираясь на путешествия и мореплавания, и подтвердили ее геометрией, которая обязана своим происхождением астрономии» 24.

Анания определенно заявляет: «Чтобы изобразить Вселенную, следует устроить ее подобие в виде шара» 25. В «Космографии» говорится: «Если же кто пожелает получить от языческих философов наглядный пример, воспроизводящий положение земли, то мне кажется подходящим [пример] с яйцом: подобно тому как в середине [яйца] расположен шарообразный желток, а вокруг него белок и скорлупа заключает в себе все, точно так же и земля находится в середине, а воздух окружает ее, и небо заключает собою все» 26. Здесь Анания цитирует мнение язычников (Аристотеля), но относится к нему благожелательно. Это — мнение «добрых» космографов, в отличие от «злых». Собственного суждения о форме земли Анания в «Космографии» не высказывает, но тот факт, что он склоняется к идее шарообразности, не вызывает сомнений. Так, он не сомневается в том, что Солнце вращается вокруг земли. Будучи закреплено на небесной сфере, оно совершает вместе с ней один оборот за 24 часа, отчего зависит смена дня и ночи. Кроме того, Солнце само движется по сфере и описывает круг в течение года. Благодаря этому меняются времена года 27. Небо для Анании — это «самобытное единичное тело, твердое, несгибаемое, гладкое, ровное, без впадин, охватывающее все» 28. Он признает, как и большинство христианских мыслителей, и второе небо — небесную твердь. Как и Иоанн Филопон, Анания считает, что второе небо состоит из воды и воздуха 29. Впрочем, в небольшом трактате «Об астрономии» Анания вводит семь небесных сфер 30 (явно под влиянием Птолемея).

Склоняясь, по-видимому, к идее срединного положения земли во Вселенной, Анания не может принять библейский тезис о том, что земля держится на водах. «Я недоумеваю, если земля держится на водах, то каким образом на таком количества водяной природы, не погружаясь, держится безмерная тяжесть земли и она не погружается под воду» 31. Он полагает, что о «водах» говорится «по той причине, что вода смешана с преисподней» 32.

Как в связи с теорией шарообразности, так и сами по себе очень интересны идеи Анании о возможности существования антиподов. Анания {446} отмечает, что теория антиподов «противоречит божественному слову». Затем, однако, он пересказывает приснившийся ему сон, в котором он беседовал с Солнцем. На вопрос, имеются ли живые существа на противоположной стороне земли, Солнце ответило: «Не имеются, а свет я даю горам и оврагам и безжизненным пещерам» 33. Таким образом, если не существует антиподов, то существует «противолежащая земля». Идея «противолежащей земли» выдвигается и в «Географии», хотя здесь автор считает ее обитаемой 34. Возможно, в «Географии» следуя за компилятором Птолемея, Анания не считал необходимым приводить имеющийся в его распоряжении материал в согласие с христианской догмой. Автор «Географии» — сторонник античной теории климатических поясов, из которых первый расположен к югу от экватора, остальные — севернее 35. В жарком поясе «ничего не растет вследствие постоянного присутствия в нем Солнца». Вслед за ним располагается Океан, отделяющий ойкумену от противолежащей земли 36. Этот Океан — средиземный. Ни на крайнем севере, ни на крайнем юге суша не омывается Океаном, она сплошная, и площадь морей на земле значительно меньше площади материков. Анания знает, что Каспийское море — закрытое озеро, и использует этот факт как довод против идеи всемирного Океана.

На протяжении всей книги автор «Географии» делает лишь одну явную попытку пренебречь данными науки в угоду Священному писанию. Он отмечает, что Птолемей считал серединой обитаемой земли Счастливую Аравию, но это противоречит Библии, по которой центр земли — Иерусалим. «Следовательно,— говорит Анания,— необходимо при подсчетах по Птолемею считать к востоку от Иерусалима каждых два градуса за один, и тогда расстояние до краев ойкумены в обоих направлениях окажется одинаковым 37. В остальном армянская «География» — произведение вполне светское, в отличие от «Космографии», в которой Анания систематически подчеркивает свой пиетет перед Писанием. Однако основное теоретико-географическое содержание обеих книг не дает причин сомневаться в их принадлежности одному автору. Более благочестивый тон «Космографии», вполне вероятно, объясняется конъюнктурными обстоятельствами, прежде всего тем, что она была написана с учебными целями и эллинистическое свободомыслие, возможное в специальной научной работе, представлялось недопустимым в учебнике. Так или иначе, оба армянских научных трактата продолжают в христианской географической мысли линию Василия Великого и Иоанна Филопона, причем обнаруживают даже бóльшую близость к традициям античной науки, чем произведения родоначальников этой школы.

Дальнейшая история каппадокийского течения в христианской космогонии выходит за хронологические рамки данной главы. Следует все же отметить, что теории каппадокийцев, Филопона и Писиды не были забыты потомками. В последующие века их взгляды развивали Евстратий из Никеи, Михаил Пселл, Мануил Фил — мыслители пусть немногочисленные, но принадлежащие к наиболее образованной и творчески активной части византийской интеллигенции. Однако значение теоретико-географи-{447}ческой работы школы Василия Великого значительно шире. Ее усилиями ряд важнейших положений античной географии был включен в христианскую культуру. На протяжении веков христианские читатели знакомились с ними по «Шестодневам» Василия и Иоанна Филопона. Но и это еще не все. Совершенно ясно, что античные географические теории, являясь языческими, не могли бы быть приняты византийским православием. И. лишь в той своей части, в какой они вошли в труды теологов, прежде всего «великих каппадокийцев», они избегли обвинения в паганизме и получили право на существование. Каппадокийцы повторили, неполно и сумбурно, некоторые постулаты античной географии, и их созидательная роль в истории географической науки очень невелика. Но, компилируя, они освящали взгляды античных ученых своим авторитетом, вторя древним, они сохраняли их идеи для последующих поколений. Поэтому их заслуги в передаче географам средневековья античной географической традиции невозможно переоценить.

Итак, в IV—VII вв. существовали две взаимоисключающие христианские концепции мироздания, в основе которых лежали различные представления о форме земли — шарообразной или плоской. Предпринятая в VI в. Прокопием Газским неуклюжая и неудачная попытка совместить в одной космогонии элементы обеих теорий на практике продемонстрировала их антагонистический характер 38. В чем причина популярности в средние века обскурантской космогонии антиохийской школы? При ответе на этот вопрос вряд ли могут что-либо объяснить ссылки на авторитет различных богословов, тем более что слава сторонников теории шарообразности — «великих каппадокийцев» — намного превосходила славу Севериана из Габалы и его сирийских и малоазийских предшественников. Широкая известность «Христианской топографии» Косьмы вполне уравновешивалась популярностью «Бесед на „Шестоднев“» Василия Великого, безусловно, самого читаемого из средневековых «Гексамеронов».

Обычно успех плоскостной теории в средние века объясняют тем, что для бытового, житейского мировосприятия она более понятна и естественна. Ум человека раннего средневековья с трудом воспринимал научные абстракции, и если земля представала человеческому глазу плоской, то именно как плоская она и осознавалась 39. Знаменитая инвектива Лактанция против антиподов («...невозможно, чтобы люди ходили вверх ногами!...»), как нельзя лучше иллюстрирует подобный стиль установления основополагающих мировоззренческих постулатов на основе обычного житейского опыта и так называемого здравого смысла. Однако такое объяснение явно недостаточно. Несомненно, что многие антиохийские экзегеты (и Диодор, и Феодорит, и Ефрем Сирин) были людьми весьма образованными, знакомыми с античной культурой и способными к теоретическому мышлению (что и доказывали в иных сферах богословия). Они выступали поборниками теории плоской земли не потому, что не могли себе представить землю шарообразной. Причина — в ином.

Как отмечалось выше, космогонические и географические идеи Библии крайне противоречивы. Священное писание не содержит сколько-ни-{448}будь цельной картины мироздания. Однако, комбинируя данные Библии и других современных ей источников (ряда библейских апокрифов, литературных произведений, надписей и т. д.), историки науки в общих чертах восстановили древнеиудейскую космогонию. Для нее оказалось характерным представление о плоской земле, куполообразном твердом небе, двух небесах, между которыми заключены небесные воды, суше, со всех сторон окруженной водой, едином подземном океане, земном Рае и т. д. Таким образом, в ряде важнейших характеристик антиохийская концепция мироустройства совпадает с древнеиудейской. Пытаясь вывести космогонию из Библии, антиохийцы опирались на определенную традицию понимания Писания, и, безусловно, стояли ближе к Библии, чем их оппоненты — каппадокийцы. Это обстоятельство должно было обеспечить им успех у значительной части населения империи, жившей в той же интеллектуальной среде, прежде всего — на Востоке: в Сирии, Палестине, Малой Азии. В настоящее время доказано, что библейская космогония, отразившая мировоззрение древних евреев, в то же время испытала сильное воздействие иных идеологических систем древних народов. Еще большее число старейших космогоний рисовало типологически сходную картину мироздания 39a. Характерно, что в представлении греков архаической эпохи земля являла собой плоский диск, со всех сторон окруженный Океаном (ср. описание щита Ахилла в «Илиаде», XVIII), над которым возвышалась небесная сфера, поддерживаемая Атласом 40. И здесь мы сталкиваемся с концепцией, близкой к антиохийской. К сожалению, в послегесиодовское время источники позволяют нам говорить определенно только об ученой, а не о народной греческой космогонии. Мы вправе, однако, предположить, что, несмотря на все успехи элитарной античной науки, космогонические взгляды большинства рядовых, малообразованных эллинов сохранили свою архаическую основу. Антиохийская теория мироздания была более доступна для восприятия чем каппадокийская, в своих главных чертах она уже существовала в сознании большинства людей поздней античности 41. В этом заключается важнейшая причина превращения ее в ведущую космогоническую систему средневековья.

Итак, в IV—VI вв. был осуществлен синтез античной и библейской традиций в области географической науки. При этом, если представители антиохийской школы следовали Библии во всех своих теоретических построениях, допуская античное влияние лишь в частностях и, как правило, бессознательно, то каппадокийцы, Писида и Филопон положили античную (аристотелевскую) концепцию в основу своих представлений о мироздании. Идея шарообразности земли, геоцентрическое строение мира, представление о широтной зональности — эти наиболее важные идеи {449} древней космогонии и географии были переданы ими средневековью и включены в христианскую культуру. Каппадокийская теория мироздания, разумеется, несла на себе и явный библейский отпечаток (представления о двойном небе, небесных водах и т. д.), но именно она в условиях раннего средневековья представляла прогрессивное направление в развитии географической мысли, так как, в отличие от реакционной теории антиохийцев, заключала в себе ядро позитивного научного знания, добытого античной древностью.

*

Географические памятники раннего средневековья часто вызывали разочарование у историков науки 42. В самом деле, за весь длительный период с IV по VIII в. не было создано ни одного произведения, в котором содержалась бы самостоятельная разработка крупной научной проблемы, отмеченного самостоятельным подходом к географическому материалу, заключавшего в себе научное открытие. Общий упадок образованности, характерный для переходного периода от античности к средневековью, кризис классической науки, церковная монополия на теоретическое знание осложнили и замедлили развитие географической теории.

И все же эпоху раннего средневековья нельзя считать бесплодной в истории географии. На всем ее протяжении создавались многочисленные географические памятники, имевшие практическое значение: учебные пособия и индексы, итинерарии и периплы, путеводители и карты. Это был период систематизации накопленного опыта, значительная часть которого стала доступной последующим поколениям лишь благодаря усилиям раннесредневековых географов. Важнейшая черта их трудов — зависимость прежде всего от античной традиции, ибо христианство, определив для себя некоторые общие теоретико-географические принципы, не имело собственной практической географии. Не случайно даже насквозь христианские географические сочинения вроде равеннской «Космографии» VII в. обнаруживают связь с трудами Птолемея. Не случайно целая семья памятников разных жанров от трактатов до карт берет начало от карты Римской империи, выполненной в I в. Агриппой и выставленной по приказу императора Августа в римском портике Полла 43.

Неудивительно, что основные типы географических памятников, распространенных в раннее средневековье, появляются в античности. Чаще всего это компиляции или просто конспекты географов классической древности (в первую очередь Птолемея), иногда — комментарии к их произведениям. Так, конспект Птолемея был составлен в III в. н. э. александрийским математиком Паппом и послужил основой для «Географии» Анании Ширакаци. Несколько позже другой александрийский астроном, уже упоминавшийся Феон, прокомментировал трактат Птолемея «Система астрономии». В том же III в. н. э. Агафемер составил компиляцию из трудов Птолемея под названием «Сокращенная география» 44. {450} До нас дошли два анонимных конспекта Птолемея, написанные примерно в то же время (GGM, I, col. 489—591).

Уже в византийскую эпоху эта традиция была продолжена Маркианом. Маркиан был уроженцем Гераклеи Вифинской, жил и работал на родине и, вероятно, в Константинополе, на рубеже IV—V вв., хорошо знал классическую географическую литературу. Будучи компилятором, Маркиан, однако, выгодно отличался от большинства своих коллег тем, что стремился придать каждой своей работе практическое значение. Так, дошедший до нас в немногих фрагментах его труд «Эпитома одиннадцати книг „Географии“ Артемидора Эфесского» является не просто конспектом, а вполне законченным периплом Средиземного моря, составленным на базе извлечений из Артемидора, и напоминает античные памятники этого жанра (ср. «Перипл Эритрейского моря», «Перипл Евксинского Понта» и др.) (GGM, II, col. 574—576). Более традиционна эпитома «Перипла внутреннего моря» (в трех книгах), принадлежавшего географу I в. н. э. Мениппу Пергамскому. В первой книге Менипп описывал Черное море, Пропонтиду и Геллеспонт, во второй — северный берег Средиземного моря от Геллеспонта до Геркулесовых столбов, в третьей — южный его берег до Геллеспонта. В данном случае Маркиан лишь несколько сократил перилл, уже написанный Мениппом (GGM, II, col. 563—573).

Значительно интереснее главный труд Маркиана «Перипл внешнего моря» (GGM, II, col. 515—562. Сохранился неполностью: недостает двух больших разделов, много значительных лакун). Во введении автор адресует работу морякам как практическое руководство и отмечает, что видит в ней продолжение труда Артемидора, написавшего «Перипл внутреннего моря». Он последовательно описывает океанское побережье, сперва от Ливии до Индии, затем от Геркулесовых столбов до Сарматии. Источниками Маркиану послужили «География» Птолемея и «Геометрия» Протагора. На протяжении всего перипла составитель выписывает информацию о географических объектах из Птолемея и приводит расстояние между ними по Протагору. При всей несамостоятельности этой компиляции она представляет собой ценное пособие для мореплавания. Маркиан снабдил его дополнением — небольшой работой «О расстоянии достопамятных городов ойкумены от города Рима» (к сожалению, утраченной). В творчестве Маркиана из Гераклеи нашли отражение наиболее характерные черты раннесредневековой географии: с одной стороны, несамостоятельность и зависимость от классических образцов, с другой — четкая практическая направленность и утилитарность.

Теми же свойствами характеризуется тесно связанный с Маркиановой эпитомой Мениппа «Перипл Евксинского моря» Псевдо-Арриана (конец V в.). Эта откровенная компиляция из нескольких периплов (Мениппа, Арриана, Скимна, Скилака) представляет собой полный и подробный обзор побережья Черного моря, который должен был пользоваться определенной популярностью среди ранневизантийских моряков (доказательство — три сохранившихся списка столь раннего памятника) (GGM, I, col. 402—423).

В конце IV — начале V в. была опубликована «Космография» Юлия Гонория 45. Ее автор был уроженцем Цезареи (Кесарии), (возможно, не {451} каппадокийской, а испанской или палестинской). Будучи педагогом-ритором (orator utriusque artis, magister peritus et doctissimus), он обучал школьников также и географии с использованием карты, а возможно, и глобуса 46. Для лучшего усвоения географического материала Юлий Гонорий диктовал ученикам перечни географических названий, помещенных на карте. Один из учеников, «не ставя в известность учителя», издал эту работу как учебное пособие. Оригинальность «Космографии» Гонория — в изобретенном им способе группировки географических наименований. Юлий Гонорий выделяет четыре океана, окружающих землю: Восточный, Западный, Южный (в сущности, Черное море) и Срединный (Средиземное море). К каждому океану примыкает какая-либо часть ойкумены. Соответственно и свое пособие Гонорий делит на четыре части и в каждой последовательно перечисляет относящиеся к данному океану моря, острова, горные хребты, провинции, города, реки (с указанием их устьев, истоков и протяженности), народы. Поэтому в каждой части семь разделов. При перечислении в восточной и южной частях автор движется с востока на запад, в западной и северной — с запада на восток. «Космография» состоит почти исключительно из этих перечней номенклатуры. Лишь в нескольких случаях автор сообщает какие-либо дополнительные сведения об упоминаемых объектах. Так, говоря о Ниле, Гонорий отмечает, что на его берегах расположены пирамиды и дворцы фараона (р. 51).

Разумеется, «Космография» Гонория — произведение сугубо учебное, но его научная ценность в том, что здесь впервые была выработана стройная система классификации географических названий. В сущности, «Космография» Гонория стала первым дошедшим до нас указателем к географической карте (или глобусу). Об ее достаточно широкой популярности в раннее средневековье (правда, главным образом на латинском Западе) говорят следующие факты: во-первых, до нас дошло три ее списка с рядом дополнений и интерполяций; во-вторых, «Космография» Гонория была известна Иордану и ирландскому географу IX в. Дикуилу, ее в качестве ценного пособия для изучения «Географии» рекомендовал читателям Кассиодор 47; в-третьих, в VI в. она с незначительными изменениями была воспроизведена компилятором Этиком из Истрии в его собственной «Космографии».

Значительную часть памятников раннесредневековой географии можно отнести к разряду учебной литературы. Огромная популярность античного стихотворного пособия по географии Псевдо-Дионисия Периегета (I в. н. э.), известного в Византии более чем в 100 рукописях, свидетельствует о том, насколько широко было поставлено в это время преподавание основ географии. Показательно, что тот же учебник Псевдо-Дионисия дважды переводился на латынь — в IV в. поэтом Авиеном и в VI в. константинопольским грамматиком Присцианом 48. Вероятно, для школьников была предназначена и «Космография» Этика. В этой работе, состоящей из двух частей, первая часть почти дословно воспроизводит {452} «Космографию» Гонория, вторая — вторую главу первой книги «Истории против язычников» Павла Орозия 49. Сама по себе «Космография» Этика не внесла в науку ничего нового. Показательно, однако, что Этик писал свою компиляцию по-гречески, и лишь впоследствии она была переведена на латынь. Следовательно, «Космография» Гонория была известна и в греко-язычной среде. Несравненно значительнее книги Этика анонимная «Космография», написанная в VI в. в византийской Равенне.

В теоретическом отношении «Космография» Равеннского Анонима — малооригинальная Работа, выполненная в традициях антиохийской школы. Картина мироздания, соответствующая ее основным принципам, рисуется в кратком введении. Затем следует основной раздел «Космографии», в котором автор приводит списки городов и рек по различным регионам мира. В каждом случае он сначала характеризует местоположение данного региона и дает ссылки на использованные источники. В данном разделе Равеннский Аноним применяет весьма своеобразный способ группировки географического материала. Он делит всю ойкумену на 24 сегмента (12 часов дня и 12 часов ночи) и последовательно описывает ее с запада на восток — от Германии до Гиркании по «странам дня», а затем — в обратном направлении — по «странам ночи». Радиусы, ограничивающие сегменты, исходят из Равенны (хотя центром земли для Анонима остается Иерусалим). Эта схема не имеет конкретно-географического смысла, но позволяет привести в систему колоссальное собрание географических наименований 50. «Космография» Равеннского Анонима содержит их многие сотни, выписанные из разных источников, частично до нас не дошедших. Равеннский Аноним использовал античных авторов — Птолемея (весьма редко), Ямвлиха, Ливания, христианских писателей — Павла Орозия, Василия Великого, Афанасия Александрийского и др., неизвестных по другим источникам готских и римских космографов (особенно часто — Кастория) 51. Он сознательно старается сохранить античную, географическую номенклатуру, чтобы «различные народы, пожелавшие из-за беспричинной гордыни чужих или лучших земель или теснимые другими племенами и покинувшие родные очаги, по варварскому обычаю не переименовывали бы города и реки страны, получившие названия в древности» (р. 4). Таким образом, Равеннский Аноним предлагает потомкам индекс географических названий, древних для них и близких ему самому, призывая их сохранить античную систему наименований. С этой же целью он дает в конце своей книги списки островов по различным морям и океанам. {453}

Несколько особняком стоит в «Космографии» третий ее раздел, в котором приводятся по порядку названия населенных пунктов Средиземноморья. Список начинается Равенной, ею же и заканчивается. Он разбит на части, в каждой из которых, называются селения, лежащие между двумя крупными городами. Сообщается расстояние между начальными и конечными пунктами каждого списка. Этот раздел «Космографии» — перипл Средиземного моря, сопоставимый со сходными периплами Маркиана из Гераклеи. Он пользовался определенной известностью в средние века и явился основным источником «Географии», написанной в XII в. известным ученым-энциклопедистом Гвидо из Пизы 52. Что же касается «Космографии» в целом, то и она не была забыта, и еще в XIII в. ее основательно изучал и конспектировал Риккобальдо из Феррары 53.

«Космография» Равеннского Анонима — труд, написанный с оригинальной целью, но по форме он чрезвычайно близко стоит к многочисленным раннесредневековым памятникам, так же как и он, заполненным бесконечными перечнями географических названий. Более того, именно он в наибольшей степени демонстрирует характерное для географов раннего средневековья увлечение систематизацией, каталогизаторством, полигисторством. По сравнению с Юлием Гонорием и Этиком из Истрии Равеннский Аноним сделал новый шаг на пути к выработке эффективной структуры географического справочника-индекса, и в этом его заслуга перед географией.

Очень сходным по форме является другой известный памятник ранневизантийской географии — «Синекдем» Иерокла. «Синекдем» содержит списки городов, расположенных в различных провинциях империи. В начале каждого перечня дается название провинции и указывается титул управляющего ею администратора. В историко-географическом отношении памятник представляет собой такой же индекс номенклатуры, как и равеннская «Космография». Однако «Синекдем» Иерокла — произведение официального характера. Это — составленный в начале царствования Юстиниана I справочник по статистической географии империи, предназначенный для византийских чиновников. Его главная задача — дать читателю информацию об административном делении империи. Предполагают, что это — не первое сочинение такого типа, и что его составитель Иерокл использовал более ранний индекс, составленный при Феодосии II или Маркиане. Сопоставление «Синекдема» Иерокла с латинскими географическими словниками Юлия Гонория, Этика и Равеннского Анонима позволяет подчеркнуть, что в этот период как на Западе, так и на Востоке Средиземноморья развитие географии осуществлялось в одном и том же направлении 54. От раннего средневековья сохранилось и несколько латинских и греческих текстов, представляющих собой списки географических наименований. Они составлялись либо с учебной целью, либо как пособия для государственных чиновников. Такова написанная по-{454}латыни в последние годы IV в. работа «Названия всех провинций». В ней перечисляются диоцезы и входящие в них провинции, затем дается список варварских народов, проживающих на территории империи, и отдельно — список городов, расположенных за Рейном (GLM, р. 127—132). В 449 г. некто Полемий Сильвий использовал этот каталог для написания собственной, еще более краткой работы под тем же названием (Ibid, р. 130—132).

Около 435 г. появился небольшой труд «Деление мира» («Divisio orbis terrae»). В традициях Павла Орозия земля делилась здесь на три части света, а затем перечислялись отдельные области и страны с примерным указанием их границ и протяженности (GLM, р. 15—20). Работа была выполнена по заказу Феодосия II, о чем говорится в небольшом стихотворении, помещенном в ее конце.

Очень близко к ней стоит другое небольшое произведение, принадлежащее некоему пресвитеру Иерониму,— «Измерение провинций» («Dimensuratio provinciarum») (GLM, p. 9—14). Однако, в отличие от «Деления мира», здесь иногда сообщаются и краткие сведения об описываемых областях. Например, об Индии говорится: «Там находится река Ганг и царство, где родится перец, а также [живут] слоны, драконы, сфинксы, попугаи». Как указал издатель А. Ризе, оба произведения обнаруживают зависимость от античной карты Агриппы (Ibid., р. XVIII).

В 1938 г. М. Шангин опубликовал русский перевод небольшого греческого географического текста из собрания Государственного Исторического музея 55. Текст начинается указаниями на то, что «древние разделили землю на три части: Азию, Ливию и Европу». Названы границы между частями света: Танаис (Дон) между Европой и Азией, Нил между Азией и Ливией, пролив Геракловы столбы между Ливией и Европой. Затем перечисляются области (в тексте — «епархии») Европы, Азии, и Ливии без каких-либо дополнений и пояснений. В целом документ отражает географическую ситуацию IV—V вв. и очень хорошо вписывается в традицию близких ему по форме и содержанию латинских манускриптов. Таким образом, подобные сводки названий областей были в раннее средневековье явлением не только латинской, но и греческой географической литературы.

Известный латиноязычный географический памятник «Expositio totius mundi» по форме напоминает перечни провинций типа «Divisio...» или «Dimensuratio...» и кажется лишь несколько более подробным. Однако, по существу, это документ несколько иного типа. Внимание его составителя было сосредоточено не на номенклатуре как таковой, а именно на дополнительных сведениях, главным образом экономического характера, из жизни различных областей империи. В дошедшем до нас виде «Expositio...» распадается на две части. Первая представляет собой пересказ раннехристианского греческого итинерария «Подорожные от Эдема» сокращенный вариант которых дошел до нас в греческой и грузинской версиях 56. Вторая часть «Expositio...» (§ 21—68), по-видимому, {455} принадлежит языческому автору. Весь текст написан на весьма неправильной латыни. Вероятно, оба памятника были переведены на латынь не очень образованным переводчиком и им же объединены.

Латинский текст «Подорожных от Эдема», вошедших в «Expositio...», подробнее и полнее сохранившихся греческого и грузинского вариантов. В начале его приводится описание Эдема, в основном согласное с Библией (райская река, ее четыре русла и т. п.). Затем рассказывается о жителях Рая — благочестивейшем народе камаринов. Они не знают никаких болезней и пороков, живут по 120 лет, никогда не трудятся, ибо хлеб падает к ним прямо с неба, а пьют они цветочный нектар. Они не умеют использовать огонь и не имеют одежды. Камарины не имеют государства и живут при полном безвластии. Их единственное несчастье — необходимость в течение дня сидеть в водах райской реки, ибо Солнце в Эдеме такое жаркое, что может спалить все живое дотла (§ 6—7). Рассказ о счастливом народе камаринов очень схож с античной легендой о жителях островов Блаженных. «Подорожные от Эдема» — первый известный христианский памятник, где древние μακάριοι превращены в жителей Рая. В дальнейшем легенда о камаринах получила широкое распространение в христианской литературе.

Последующие параграфы «Подорожных...» посвящены отдельным странам, расположенным по направлению от Эдема к границам империи. Это — типичная периегеза с указанием расстояний от одной области до другой и очень лаконичными характеристиками этих областей. Вслед за Эдемом идет Брахмания, далее — Индия, Персия и т. п. По своему географическому содержанию эта часть «Подорожных...» близко стоит к Певтингеровой таблице (см. ниже). Говоря о Брахмании и Индии, составитель «Подорожных...» явно пользовался устаревшими и часто — фантастическими источниками. Начиная с Персии его описания весьма реалистичны, хотя более кратки и сухи. «Подорожные от Эдема» — практический итинерарий для путешественников. Вместе с тем включение в него Рая свидетельствует об определенном пропагандистском значении этого документа. (Интересно, что от Рая до границ Брахмании — всего 70 дневных переходов.— § 7). «Подорожные от Эдема» дают хороший пример того, как христианство пыталось освоить, «теологизировать» вполне практические, светские по существу, области культуры.

Вторая часть «Expositio...» — это составленное в IV в. описание провинций Римской империи. Ее восточная часть охарактеризована значительно подробнее, чем Запад. Автор называет важнейшие города всех провинций, упоминает об их достопримечательностях. Однако главное содержание этой части — экономическая характеристика областей империи. Автор перечисляет основные продукты, производимые в них, непременно останавливается на предметах экспорта. Так, об Испании говорится, что она вывозит одежду, растительное масло, жир, скот, канаты (§ 59), Мавритания торгует одеждой и рабами (§ 60), Нумидия — конями (§ 60). Из провинции Азии вывозятся вино, масло, полба, ячмень, пурпур (§ 41). Автор упоминает о египетском папирусе (§ 36) и иерихонских фисташках (§ 31), сирийском вине (§ 29) и яблоках Аскалона (§ 31). Составленное им описание предназначено для «деловых людей», прежде всего купцов, ведущих дальнюю торговлю. Это — своеобразный справочник, который, бесспорно, был ценным пособием в практической деятельности ранневизантийских коммерсантов. Для современного исто-{456}рика это полезнейший источник по экономической истории империи 57. Безусловно, с практическими целями была составлена и компиляция из описания провинций и «Подорожных...». Ее составитель попытался объединить сведения об империи и странах, лежащих за ее пределами, создать свод необходимой купцам информации. Сугубая утилитарность трактата «Expositio totius mundi» позволяет оценить его как географический памятник, очень характерный для эпохи раннего средневековья.

Чисто утилитарный характер носит и небольшое сочинение «Град Константинополь — новый Рим», написанное в эпоху Феодосия II. Это в сущности, справочник, содержащий сводку необходимых приезжему сведений о столице империи. После краткого риторического вступления, восхваляющего город и императора, следует описание столицы по городским районам (regiones). В каждом случае указываются границы соответствующего regio, называются расположенные в нем церкви, общественные здания и сооружения, дома знатнейших горожан. Например, во втором regio названы «церковь Великая, церковь древняя, сенат, здание трибунала с пурпурными ступенями, термы Зевскиппа*, театр, амфитеатр» (GLM, р. 134). Затем дается количество улиц и переулков, домов, бассейнов, государственных булочных, рынков, размещенных в том или ином районе. Далее перечисляются представители районной администрации — кураторы, ночные стражники, пожарные и т. п. По этой схеме последовательно описываются все regiones Константинополя. Работа завершается разделом «Collectio civitatis», в котором вновь называются основные достопримечательности, на этот раз — по всей столице, подсчитываются дворцы, церкви, базилики, термы, форумы, портики, переулки и дома в масштабах города, приводится численность сотрудников городских служб и сообщается протяженность города в длину и ширину. Небольшая книжка «Град Константинополь — новый Рим» является первым дошедшим до нас городским справочником. Его можно считать предшественником современных изданий подобного типа, и по логичности построения, полноте и ценности сообщаемых сведений этот ранний опыт следует признать удачным.

Справочным изданием несколько иного типа является «’Εθνικά» Стефана Византийского (VI в.). Это — энциклопедия по географии народонаселения. В алфавитном порядке перечисляются в ней все известные в раннем средневековье народы ойкумены и каждому дается краткая характеристика. Составитель широко использовал сочинения древних авторов — Гекатея, Феопомпа, Александра Полигистора. Труд Стефана Византийского оригинален по содержанию (демографический справочник) и по форме (лексикон) и еще раз свидетельствует о серьезных и плодотворных поисках византийцев в разработке принципов систематизации географических знаний.

Говоря о византийских географических справочниках, следует вновь обратиться к «Географии» Анании Ширакаци. О его теоретико-географических взглядах уже говорилось выше. Но их изложение занимает сравнительно небольшую первую часть работы. Основное ее содержание, как и в «Expositio totius mundi»,— характеристика отдельных областей ойку-{457}мены, в данном случае — построенная по частям света (Европа, Ливия, Азия). Указываются размеры этих областей, определяется их местоположение. Описание их лишено четкого плана. В некоторых случаях называется количество городов, провинций, островов в том или ином регионе 58, в других эти данные опускаются. Иногда дается информация о хозяйстве области (например, о добыче ароматических смол в Ликии). О Китае говорится, что там «много шелка превосходного достоинства» 59.

Рассказ Анании пестрит фантастическими сведениями о достопримечательностях отдаленных от Армении частей империи (например, о Корсике говорится, что там есть гора, из которой «золото и серебро растут подобно спарже») 60. Много сообщений о чудовищных животных (живущий в Далмации бык — «баласос», который сжигает огнем преследующих его охотников 61, звери, имеющие вид людей, лошади-тигры, сатиры, человекоподобные звери с собачьей мордой, обитающие в Африке 62, драконы и гигантские муравьи в Индии 63 и т. д.; однако Анания отказывается верить Плинию 64, что в Неизвестной стране за Китаем — «Синэ» — водятся человекоподобные звери, звери с двумя лицами и другие; странные существа) 65. Как уже говорилось, «География» Анании в основном представляет собой конспект работы Паппа Александрийского (хотя армянский географ обнаруживает знакомство и с «Естественной историей» Плиния, возможно, в пересказе Солина) 66. Самостоятельный характер носит лишь раздел о Закавказье (прежде всего об Армении) 67. Здесь Анания особенно подробен. Он перечисляет многие мелкие области и владения, четко определяет их границы. По сравнению с окружающими территориями Закавказье описывается как бы в 4—5-кратном увеличении. Ясно, что здесь Анания Ширакаци активно использовал собственный опыт и не зависит от Паппа. Данный раздел его труда — ценнейший источник по исторической географии раннесредневековой Армении.

Из всех ранневизантийских жанров географической литературы нам хуже всего известны итинерарии. «Подорожные от Эдема» — единственный дошедший до нас византийский итинерарий в собственном смысле слова. Кроме него, мы располагаем лишь своеобразным памятником, который носит название «Итинерарий Александра». Он был составлен по заданию императора Констанция в преддверии очередной римско-персидской войны и содержит обзор походов против персов Александра {458} Македонского и Траяна, сделанный на основе трудов Арриана и Вегеция. Компиляция написана легко и занимательно, что обеспечило ей достаточно широкую известность. В дальнейшем она послужила одним из источников знаменитого средневекового «Романа об Александре». В то же время очевидно, что она не является настоящим итинерарием и принадлежит скорее художественной, чем научной литературе.

В раннее средневековье широкое распространение получил своеобразный тип итинерария — итинерарий пилигрима. Паломничества к «святым» местам приобрели популярность с начала IV в. (наиболее известное из ранних путешествий такого рода совершила Елена — мать императора Константина I). Некоторые пилигримы описывали по возвращении свои паломничества, и до нашего времени дошло несколько таких текстов, одновременно представляющих собою и рассказы о путешествиях их авторов, и путеводители по «святым» местам. Написанные непрофессионалами, они часто менее точны, чем старые римские дорожники, но значительно более подробны, несут на себе печать индивидуальности авторов и предназначены не только для справок, но и просто для чтения. Во многих из них не называются расстояния между отдельными пунктами, что позволяет считать их итинерариями лишь с большой степенью допущения.

Все сохранившиеся памятники такого рода — западноевропейского происхождения (Бордоский итинерарий 333 г., итинерарий Этерии Аквитанской 530 г., Аркульфа 670 г., Виллибальда конца VII в. и др.). В их числе есть, однако, один, формально принадлежащий византийской географии — итинерарий Антонина из Пьяченцы 68. Об его авторе известно лишь то, что он был жителем Пьяченцы в византийской Италии. По-видимому, его не звали Антонином, а заглавие «Итинерарий Антонина» он дал своей работе в честь мученика Антонина — покровителя его родного города. Путешественник из Пьяченцы отправился в путь около 570 г. Он побывал в Константинополе, Сирии, Палестине, на Синае, затем в Египте, снова в Сирии и в Месопотамии. Вернувшись оттуда на средиземноморское побережье, он морем возвратился в Италию. О виденном на всем протяжении пути автор рассказывает детально и очень красочно. Естественно, что прежде всего его интересуют библейские «святые» места. Путешественник подробно повествует о виденных на пути христианских реликвиях, иногда явно расцвечивая свой рассказ легендарным материалом (сообщение о подземных голосах на месте гибели Содома и Гоморры, о соляном столбе, в который превратилась некогда жена Лота и который теперь уменьшился, так как его лижут дикие животные, и т. п.). Приводимые в итинерарии описания важнейших христианских религиозных центров, таких, как Назарет, Иерихон, Иерусалим, содержат ценную информацию по церковной истории Ближнего Востока. Впрочем, итальянский пилигрим интересуется и светскими достопримечательностями посещаемых областей, их хозяйством и культурой, бытом и нравами жителей. Так, он описывает госпиталь на 3000 мест, виденный им в Сионе, рассказывает о празднике бедуинов-язычников, о нефтяном фонтане на острове в Красном море и т. д. Путник сообщает о своих встречах и беседах с разными людьми, от епископа Бейрута до раба-эфиопа, делится впечатлениями от всего уви-{459}денного. Итинерарий Антонина из Пьяченцы — это живые и увлекательные записки путешественника, интересные не только с научной, но и с художественной точки зрения.

От восточных областей бывшей Римской империи до нас не дошло ни одного отчета о паломничестве в «Святую землю». Вполне вероятно, что такие пилигримства были значительно менее распространены на Востоке, где поездку в Палестину или Египет никто не воспринимал как редкое и трудное предприятие 69. В то же время не следует исключать самую возможность греческих раннесредневековых паломничеств. Не случайно Евсевий Кесарийский составил специальный справочник «Ономастикон», в котором были собраны все географические названия, встречающиеся в Библии. Этот греко-язычный кодекс был предназначен прежде всего для пилигримов, посещающих «святые» места. «Ономастикон» Евсевия стал первым известным науке локальным византийским географическим справочником. По форме, однако, он во многом близок универсальным географическим каталогам вроде более поздней равеннской «Космографии».

Сравнительно небольшой группой памятников, связанных с паломничествами в «Terra Sancta», в сущности, исчерпывается фонд географических сочинений, которыми обогатило конкретную географию христианство в III—VII вв. 70 Все остальные географические документы этой эпохи принадлежат, как мы видели, жанрам, возникшим во времена античности, и зависят от античных традиций как по форме, так и по содержанию.

*

Непременной частью географической науки любого времени является картография. К сожалению, говорить о византийских раннесредневековых картах мира мы можем в основном в гипотетическом плане, так как до нас не дошло ни одного бесспорного их образца. Карты к «Христианской топографии» Косьмы Индикоплова сохранились в более поздних рукописях, и их соотношение с картами, современными Косьме, до сих пор неясно.

В Риме существовала собственная традиция составления сводных карт империи, идущая от уже упомянутой карты Агриппы (I в. н. э.). Имеется позднее (IX в.) сообщение о том, что «на пятнадцатом году своего правления император Феодосий (Малый.— О. Б.) приказал своим посланцам измерить в длину и ширину все провинции земного круга» 71 для приготовления более точной карты. До нашего времени сохранилась уникальная карта ойкумены, составленная около середины IV в. и известная как Певтингерова таблица. Она представляет собой длинный и {460} узкий свиток, состоящий из 12 прямо-

 

 

 

Певтингерова таблица. Восточно-римская карта Ойкумены IV в.

 

 

Венская государственная библиотека

Фрагмент с изображением Константинополя (вверху)

Фрагмент с изображением Рима (внизу) {461}

угольных сегментов. Карта дошла до нас в копии XI или XII в. и принадлежала в XVII в. немецкому гуманисту и антиквару Конраду Певтингеру, откуда и получила свое название. Как явствует из самой ее формы, эта карта почти полностью абстрагирована от реальных географических очертаний. Все страны и области, показанные на ней, предельно сужены с севера на юг и удлинены с запада на восток, а иногда развернуты в пространстве на 90°. Так, например, Испания, Италия, Греция ориентированы не в меридианальном, а в широтном направлении. Карта охватывает всю ойкумену от Геркулесовых столбов и фактически до Индии. Особенно тщательно показаны дороги, связывающие отдельные области и города, с непременным указанием количества дневных переходов от одного города до другого. Символически, в виде престолов с сидящими на них императорами, представлены Рим, Константинополь и Антиохия (последняя — особенно красочно). Автором Певтингеровой таблицы обычно считают Кастория — римского географа, труды которого послужили главным источником Равеннскому Анониму 72. В самом деле, совпадение большей части колоссальной номенклатуры Певтингеровой таблицы и Кастория (по Анониму) свидетельствует о весьма близкой взаимной зависимости (хотя некоторые расхождения и не позволяют окончательно решить этот вопрос в пользу авторства Кастория).

Певтингерова таблица — памятник практического назначения. Это своеобразный итинерарий на плоскости, предназначенный для путешественников и купцов. Разумеется, чаще такие деловые люди использовали более мелкие, региональные карты-итинерарии. Вегеций сообщает, что «рисованные итинерарии» вручались в римской армии перед походом командирам самостоятельно следующих частей. О таких итинерариях-картах мы знаем от Амвросия и Илария из Пуатье 73. Можно считать, что Певтингерова таблица — памятник не уникальный и принадлежит к обширной семье дорожных карт, распространенных в Поздней Римской империи.

В раннесредневековой Европе особой популярностью пользовались два типа карт мира. Первую группу составляют памятники, отражающие картину трехчастного деления ойкумены, данную Павлом Орозием. Они представляют собой круг, разделенный пополам по горизонтали. Нижняя его половина вновь делится пополам вертикальным радиусом. Такие карты именуются обычно «картами T-O-типа» и, действительно, напоминают букву «Т», вписанную в «O». Перекладину буквы «Т» образуют Танаис (Дон, левая часть) 74 и Нил (правая часть), основание — Средиземное море. Тогда верхняя часть карты, вдвое бóльшая, чем каждая нижняя, это — Азия, левая нижняя — Европа, правая нижняя — Африка. Верх карты соответствует Востоку, низ — Западу. Такие мелкие, примитивные карты чаще всего использовались как иллюстрации к Священному писанию 75. От раннего средневековья их сохранилось несколько десятков, но cpeди них ни одной византийской. Можно, однако, предположить, что и на {462}

Певтингерова таблица. Фрагмент с изображением Антиохии

Востоке они были известны. Во всяком случае, около 900 г. сириец Бар-Кефа, якобитский епископ Мосула, снабдил свой «Шестоднев» картой этого типа 76. Скорее всего, он использовал греко-византийские, а не западные образцы.

Вторую группу раннесредневековых карт образуют зонные карты с изображени

– Конец работы –

Эта тема принадлежит разделу:

КУЛЬТУРА ВИЗАНТИИ

IV... первая половина... VII в ИЗДАТЕЛЬСТВО НАУКА...

Если Вам нужно дополнительный материал на эту тему, или Вы не нашли то, что искали, рекомендуем воспользоваться поиском по нашей базе работ: Палестина

Что будем делать с полученным материалом:

Если этот материал оказался полезным ля Вас, Вы можете сохранить его на свою страничку в социальных сетях:

Все темы данного раздела:

Особенности
культурной жизни Запада (IV—первая половина VII в.)   Характер и своеобразие ранневизантийской культуры, ее место в истории могут быть более глубоко

Риторика
Трудно переоценить роль риторики в общественно-политической жизни ранней Византии, в становлении византийской культуры и литературы. Справедливо считают, что риторика оказала огром

Юридические школы
и развитие правовой науки Унаследованное Византией от античности право претерпело около 300 г. серьезные изменения. В юридических источниках находит свое отражение регламе

Военное искусство
В истории византийской военной литературы наблюдается вполне определенная закономерность, отражающая эволюцию военной организации данного государства. В этом отношении VI и Х вв. я

VI в. Равенна
  Наконец, первые христианские изображения по своей форме не отличались от языческих, так что первый церковный историк склонен вообще считать их делом рук язычников или христиан, еще

Базилика Ахиропойитос. Интерьер. V в. Салоники
  Возведенная в 313—320 гг. в Риме Латеранская базилика, ставшая главным храмом столицы, представляла собой обширное пятинефное сооружение (55´95 м). Нефы разделялись колоннадам

Типаса. Базилика. Сер. V в. Общий вид
территории приводила к взаимовлиянию художественных школ, обмену композиционными идеями и декоративными формами. С середины V в. ведущая роль в распространении нового начинает закрепляться за район

Бинбиркилиссе. Церковь № 1. VI в. Центральный неф
  украшены суховатой по рисунку, но обильной и искусно выполненной резьбой. Интерьеры храмов приобретают своеобразную пространственность. Количество опор сокращается, что вме

Калб Лузе. Базилика. Ок. 500 г. Общий вид
  трехнефные базилики с атриумом, партерами и полукруглой апсидой (базилика во Вравроне). К торцам нартекса примыкали симметричные прямоугольные помещения, одно из которых служило диа

Константинополь
  этот символ в особой архитектурной композиции. Задача эта была выдвинута в императорском окружении, и для ее решения были привлечены лучшие художественные и научные силы эпохи.

Каср-ибн-Вардан. Сирия. Церковь. 564 г. Разрез
  греческих базилик, в сирийских памятниках, купол над центральной ячейкой базилики в Койя-Калесси). В VI в. мы знаем две большие купольные базилики — св. Ирины в Константинополе и ба

Салоники
Несколько позже, в VII—VIII вв., как разновидность крестовокупольных композиций появляются храмы, в которых опорами центральных арок и сводов становятся колонны. Они известны нам сейчас лишь в пери

Салоники. Археологический музей
  Возврат к античным формам, наблюдавшийся в конце IV в. и в монументальной живописи, дал основание некоторым исследователям ввести в научный оборот понятие «Феодосианское возрождение

Ленинград. Гос. Эрмитаж
  медальон с крестом — символом Христа. В некоторых случаях, например на окладе VI в. Эчмиадзинского евангелия (Ереван, Матенадаран), манера исполнения несколько меняется, рельеф у

Ленинград. Гос. Эрмитаж
кусства. До нас дошло значительное число пиксид (коробочек для хранения реликвий или ценных предметов) конца V—VI в., исполненных из части бивня слона: на них чаще всего изображены ново- и

Золото. Конец VI в.
Ленинград. Гос. Эрмитаж {603}   Инкрустация камнями или цветными стеклами — прием, излюбленный в искусстве варваров Средиземноморья и Причерноморья. Множеств

Лондон. Британский музей
  не) с изображениями «Причащения апостолов». Восточный тип лиц, отступление от античных норм в пропорциях фигур, в исполнении их драпировок, неоправданность поворотов сближают эти па

Стамбул. Археологический музей
  Так называемый голгофский «Крест на ступенях» занимает прочное место только начиная с Юстиниана II, но изображение сменившего Нику ангела с жезлом, завершающимся хризмой или крестик

Становление
музыкальной культуры* Музыка занимала особое место в византийской цивилизации. Своеобразное сочетание авторитарности и демократизма, столь характерное для

Византийского общества
Самые разные народы населяли обширную территорию Византийской империи в IV—VII вв. Греки, сирийцы, римляне, армяне, копты, фракийцы, киликийцы, каппадокийцы, исавры, мелкие племена

Детали диптиха
  Любовь к хорошей кухне постепенно проникла и в среду церковнослужителей. При дворах патриархов существовал целый штат поваров. С кухни патриаршей резиденции в Александрии Иоанну Мил

Ленинград. Гос. Эрмитаж
  Востоке, где с давних пор из самых разнообразных источников исходила масса религиозных идей и учений. Язычники, хотя и менее многочисленные, нежели христиане, все еще составляли зна

Москва. Гос. Исторический музей
  посредственно относящиеся к цирку: бег колесниц, фигуры танцовщиц, музыкантов, зрителей. В части, обращенной к кафисме, был изображен император в окружении сановников, председательс

IV—первой половины VII в.
Первые столетия существования Византийского государства можно рассматривать как важнейший этап в формировании мировоззрения византийского общества, опиравшегося на традиции языческ

Список сокращений
АДСВ — Античная древность и средние века АЕ — Археографический ежегодник ВВ — Византийский временник ВДИ — Вестник древней истории ВО — Византийские очерки

Указатель имен
  АВТОРЫ И ДЕЯТЕЛИ ДРЕВНЕЙ ИСТОРИИ И СРЕДНЕВЕКОВЬЯ Аарон, врач 429 Абеляр Пьер 88 Абу Бекр 323 Август 145, 253, 450,

Хотите получать на электронную почту самые свежие новости?
Education Insider Sample
Подпишитесь на Нашу рассылку
Наша политика приватности обеспечивает 100% безопасность и анонимность Ваших E-Mail
Реклама
Соответствующий теме материал
  • Похожее
  • Популярное
  • Облако тегов
  • Здесь
  • Временно
  • Пусто
Теги