Динамика научного знания: модели роста

 

Важнейшей характеристикой знания является его динамика, т. е. его рост, изменение, развитие и т. п. Эта идея, не такая уж новая, была высказана уже в античной философии, а Гегель сфор­мулировал ее в положении о том, что «истина есть процесс», а не «готовый результат». Активно исследовалась эта проблема осно­воположниками и представителями диалектико-материалистичес-кой философии — особенно с методологических позиций матери­алистического понимания истории и материалистической диалек­тики с учетом социокультурной обусловленности этого процесса.

Однако в западной философии и методологии науки первой половины XX в. — особенно в годы «триумфального шествия» логического позитивизма (а у него, действительно, были нема­лые успехи) — научное знание исследовалось без учета его роста, изменения.

Дело в том, что для логического позитивизма в целом было характерно: а) абсолютизация формально-логической и языковой проблематики; б) гипертрофия искусственно сконструированных формализованных языков (в ущерб естественным); в) концентра­ция исследовательских усилий на структуре «готового», ставшего знания без учета его генезиса и эволюции; г) сведение философии к частнонаучному знанию, а последнего — к формальному анали-

зу языка науки; ) игнорирование социокультурного контекста ана­лиза знания и т. д.

Развитие знания — сложный диалектический процесс, имею­щий определенные качественно различные этапы. Так, этот про­цесс можно рассматривать как движение от мифа к логосу, от логоса к «преднауке», от «преднауки» к науке, от классической науки к неклассической и далее к постнеклассической и т. п., от незнания к знанию, от неглубокого неполного к более глубокому и совершенному знанию и т. д.

В современной западной философии второй половины XX в. проблема роста, развития знания является центральной в филосо­фии науки, представленной особенно ярко в таких течениях, как эволюционная (генетическая) эпистемология и постпозитивизм. Эволюционная эпистемология — направление в западной философско-гносеологической мысли, основная задача которого — вы­явление генезиса и этапов развития познания, его форм и меха­низмов в эволюционном ключе и, в частности, построение на этой основе теории эволюции единой науки. Эволюционная эпистемо­логия стремится создать обобщенную теорию развития науки, положив в основу принцип историзма и пытаясь опосредовать крайности рационализма и иррационализма, эмпиризма и рацио­нализма, когнитивного и социального, естествознания и социаль­но-гуманитарных наук и т. д.

Иначе говоря, как направление в философии науки, эволюци­онная эпистемология строит свои модели развития научного зна­ния на основе общей теории органической эволюции — и прежде всего сходства механизмов развития, действующих в живой при­роде и познании. Исходя из того, что эволюционный подход мо­жет быть распространен на гносеологическую проблематику, пред­ставители эволюционной эпистемологии реконструируют разви­тие научных теорий, идей, рост научно-теоретического знания, привлекая для этих целей эволюционные модели.

Один из известных и продуктивных вариантов рассматривае­мой формы эпистемологии — генетическая эпистемология швей­царского психолога и философа Ж. Пиаже. В ее основе — прин­цип возрастания инвариантности знания под влиянием измене­ний условий опыта. Пиаже, в частности, считал, что эпистемоло­гия — это теория достоверного познания, которое всегда есть про­цесс, а не состояние. Важная ее задача — определить, каким обра-

зом познание достигает реальности, т. е. какие связи, отношения устанавливаются между объектом и субъектом, который в своей познавательной деятельности не может не руководствоваться оп­ределенными методологическими нормами и регулятивами.

Генетическая эпистемология Ж. Пиаже пытается объяснить генезис знания вообще, и научного в частности, на основе воздей­ствия внешних факторов развития общества, т. е. социогенеза, а также истории самого знания и особенно психологических меха­низмов его возникновения. Изучая детскую психологию, ученый пришел к выводу, что она составляет своего рода ментальную эмбриологию, а психогенез является частью эмбриогенеза, кото­рый не заканчивается при рождении ребенка, так как ребенок не­прерывно испытывает влияние среды, благодаря чему происхо­дит адаптация его мышления к реальности.

Фундаментальная гипотеза генетической эпистемологии, ука­зывает Пиаже, состоит в том, что существует параллелизм меж­ду логической и рациональной организацией знания и соответ­ствующим формирующим психологическим процессом. Соответ­ственно этому, он стремится объяснить возникновение знания на основе происхождения представлений и операций, которые в зна­чительной мере, если не целиком, опираются на здравый смысл.

Пиаже выделил четыре основные стадии в когнитивном (ин­теллектуальном) развитии, для которого характерна строгая пос­ледовательность формирования: сенсомоторная, интуитивная (до-операбельная), конкретно-операциональная и формально-опера­циональная. Одним из первых правил генетической эпистемологии является, согласно Пиаже, «правило сотрудничества». Изучая, ка­ким образом возрастает (растет, увеличивается) наше знание, он убеждается, что оно в каждом конкретном случае объединяет фи­лософов, психологов, логиков, представителей математики, ки­бернетики, синергетики и др., в том числе социально-гуманитар­ных наук.

Особенно активно проблему роста (развития, изменения) зна­ния разрабатывали, начиная с 60-х гг. XX столетия, сторонники постпозитивизма, течения философско-методологической мыс­ли XX в., пришедшего в 60-х гг. на смену неопозитивизму (логи­ческому позитивизму). Постпозитивизм исторически восходит к работам «позднего» К. Поппера и последующих представителей

«философии науки» (Т. Куна, И. Лакатоса, П. Фейерабенда, Ст. Тулмина и др.).

Основные черты данного течения: а) отсутствие абсолютиза­ции формальной логики и ограничение ее притязаний; б) актив­ное обращение к истории науки как диалектическому процессу; в) переключение усилий с анализа формальной структуры «гото­вого», «ставшего» научного знания на содержательное изучение его динамики, изменения, развития, его противоречий; г) отказ от каких бы то ни было жестких разграничений (демаркационных линий) — эмпирии и теории, науки и философии, науки и внена-учных форм знания и т. п., а попытки гибко сочетать их; д) стрем­ление представить общий механизм развития знания как един­ство количественных («нормальная наука») и качественных изме­нений (научные революции); е) анализ социокультурных факто­ров возникновения и развития науки; ж) резкое изменение отно­шения к философии, подчеркивание ее роли как одного из важ­ных факторов научного исследования; з) замена верификации фальсификацией — методологической процедурой, посредством которой устанавливается ложность гипотезы или теории в резуль­тате ее эмпирической проверки (в наблюдении, измерении или эксперименте).

Обратившись лицом к истории, развитию науки (а не только к формальной структуре), представители постпозитивизма стали строить различные модели этого развития, рассматривая их как частные случаи общих эволюционных процессов, совершающих­ся в мире.

Таким образом, в постпозитивизме происходит существенное изменение проблематики философских исследований: если логи­ческий позитивизм основное внимание обращал на формальный анализ структуры готового научного знания, то постпозитивизм главной своей проблемой делает понимание роста, развития зна­ния. В связи с этим представители постпозитивизма вынуждены были обратиться к изучению истории возникновения, развития и смены научных идей и теорий. Первой такой концепцией стала концепция роста знания К. Поппера[63].

Поппер рассматривает знание (в любой его форме) не только как готовую, ставшую систему, но также и как систему изменяю-

щуюся, развивающуюся. Этот аспект анализа науки он и предста­вил в форме концепции роста научного знания. Отвергая агенетизм, антиисторизм логических позитивистов в этом вопросе, он считает, что метод построения искусственных модельных языков не в силах решить проблемы, связанные с ростом нашего знания. Но в своих пределах этот метод правомерен и необходим. Поппер отчетливо осознает, что выдвижение на первый план изменения научного знания, его роста и прогресса может в некоторой степе­ни противоречить распространенному идеалу науки как система­тизированной дедуктивной системы. Этот идеал доминирует в европейской эпистемологии начиная с Евклида.

Однако при всей несомненной важности и притягательности указанного идеала к нему недопустимо сводить науку в ее целос­тности, элиминировать такую существенную ее черту, как эволю­ция, изменение, развитие. Но не всякая эволюция означает рост знания, а последний не может быть отождествлен с какой-либо одной (например, количественной) характеристикой эволюции.

Для Поппера рост знания не является повторяющимся или кумулятивным процессом, он есть процесс устранения ошибок, «дарвиновский отбор». Говоря о росте знания, он имеет в виду не простое накопление наблюдений, а повторяющееся ниспроверже­ние научных теорий и их замену лучшими и более удовлетвори­тельными теориями. Согласно Попперу, «рост знаний идет от ста­рых проблем к новым проблемам, посредством предположений и опровержений». При этом «основным механизмом роста знаний остается именно механизм предположений и опровержений»[64].

Таким образом, рост научного знания состоит в выдвижении смелых гипотез и наилучших (из возможных) теорий и осуществ­лении их опровержений, в результате чего и решаются научные проблемы. Для обоснования своих логико-методологических кон­цепций Поппер использовал идеи неодарвинизма и принцип эмерджентного развития: рост научного знания рассматривается им как частный случай общих мировых эволюционных процессов.

Рост научного знания осуществляется, по его мнению, мето­дом проб и ошибок и есть не что иное, как способ выбора теории в определенной проблемной ситуации — вот что делает науку раци­ональной и обеспечивает ее прогресс. Поппер указывает на неко-

торые сложности, трудности и даже реальные опасности для это­го процесса. Среди них такие факторы, как, например, отсутствие воображения, неоправданная вера в формализацию и точность, авторитаризм. К необходимым средствам роста науки философ относит такие моменты, как язык, формулирование проблем, по­явление новых проблемных ситуаций, конкурирующие теории, взаимная критика в процессе дискуссии («Метод науки — это кри­тический метод»).

В своей концепции Поппер формулирует три основных требо­вания к росту знания. Во-первых, новая теория должна исходить из простой, новой, плодотворной и объединяющей идеи. Во-вто­рых, она должна быть независимо проверяемой, т. е. вести к пред­ставлению явлений, которые до сих пор не наблюдались. Иначе говоря, новая теория должна быть более плодотворной в качестве инструмента исследования. В-третьих, хорошая теория должна выдерживать некоторые новые и строгие проверки. Теорией науч­ного знания и его роста является эпистемология, которая в про­цессе своего формирования становится теорией решения проблем, конструирования, критического обсуждения, оценки и критичес­кой проверки конкурирующих гипотез и теорий.

Свою модель роста научного познания Поппер изображает схе­мой: Р1 — ТТ — ЕЕ — Р2, где Р1 — некоторая исходная проблема, ТТ — предположительная пробная теория, т. е. теория, с помощью которой она решается, ЕЕ — процесс устранения ошибок в теории путем критики и экспериментальных проверок, Р2 — новая, более глубокая проблема, для решения которой необходимо построить новую, более глубокую и более информативную теорию.

Общая схема (модель) историко-научного процесса, предло­женная Куном, включает в себя два основных этапа. Это «нор­мальная наука», где безраздельно господствует парадигма, и «на­учная революция» — распад парадигмы, конкуренция между аль­тернативными парадигмами и, наконец, победа одной из них, т. е. переход к новому периоду «нормальной науки». Кун полагает, что переход одной парадигмы к другой через революцию является обычной моделью развития, характерной для зрелой науки. При­чем научное развитие, по его мнению, подобно развитию биоло­гического мира, представляет собой однонаправленный и необра­тимый процесс. Что же происходит в ходе этого процесса с пра­вилами-предписаниями?

Допарадигмальный период характеризуется соперничеством различных школ и отсутствием общепринятых концепций и ме­тодов исследования. Для этого периода в особенности характерны частые и серьезные споры о правомерности методов, проблем и стандартных решений. На определенном этапе эти расхождения исчезают в результате победы одной из школ. С признания пара­дигмы начинается период «нормальной науки», где формулиру­ются и широко применяются (правда, не всеми и не всегда осоз­нанно) самые многообразные и разноуровневые (вплоть до фило­софских) методы, приемы и нормы научной деятельности.

Конкретизируя и уточняя понятие «парадигма», Кун вводит понятие «дисциплинарная матрица». Важнейшим элементом ее структуры (наряду с символическими обобщениями, «метафизи­ческими» (философскими) частями и ценностными установками) Кун считает «общепринятые образцы», «признанные примеры» конкретного решения определенных проблем («головоломок»). Этот процесс и обеспечивает функционирование «нормальной на­уки». Философ считает, что различия между системами образцов в большей степени, чем другие элементы дисциплинарной мат­рицы, «определяют тонкую структуру научного знания». Более того, Кун убежден, что сами задачи-головоломки «представляют собой особую категорию проблем, решение которых может слу­жить пробным камнем для проверки таланта и мастерства иссле­дователя»[65].

Кризис парадигмы есть вместе с тем и кризис присущих ей «методологических предписаний». Банкротство существующих правил-предписаний означает прелюдию к поиску новых, стиму­лирует этот поиск. Результатом этого процесса является научная революция — полное или частичное вытеснение старой парадиг­мы новой, несовместимой со старой.

В ходе научной революции происходит такой процесс, как сме­на «понятийной сетки», через которую ученые рассматривали мир. Изменение (притом кардинальное) данной «сетки» вызывает не­обходимость изменения методологических правил-предписаний. Ученые — особенно мало связанные с предшествующей практи­кой и традициями — могут видеть, что правила больше не при­годны, и начинают подбирать другую систему правил, которая

может заменить предшествующую и которая была бы основана на новой «понятийной сетке». В этих целях ученые, как правило, обращаются за помощью к философии и обсуждению фундамен­тальных положений, что не было характерным для периода «нор­мальной науки».

Кун отмечает, что в период научной революции главная зада­ча ученых-профессионалов как раз и состоит в упразднении всех наборов правил, кроме одного — того, который «вытекает» из но­вой парадигмы и детерминирован ею. Однако упразднение мето­дологических правил должно быть не их «голым отрицанием», а «снятием», с сохранением положительного. Для характеристики этого процесса сам Кун использует термин «реконструкция пред­писаний».

Cm. Тулмин в своей эволюционной эпистемологии рассмат­ривал содержание теорий как своеобразную «популяцию понятий, а общий механизм их развития представил как взаимодействие внутринаучных и вненаучных (социальных) факторов, подчерки­вая, однако, решающее значение рациональных компонентов. При этом он предлагал рассматривать не только эволюцию научных теорий, но и проблем, целей, понятий, процедур, методов, науч­ных дисциплин и иных концептуальных структур.

Ст. Тулмин сформулировал эволюционистскую программу ис­следования науки, центром которой стала идея исторического фор­мирования и функционирования «стандартов рациональности и понимания, лежащих в основании научных теорий». Рациональ­ность научного знания определяется его соответствием стандар­там понимания. Последние изменяются в ходе эволюции науч­ных теорий, трактуемой Тулминым как непрерывный отбор кон­цептуальных новшеств. Он считал очень важным требование кон­кретно-исторического подхода к анализу развития науки, «много­мерность» (всесторонность) изображения научных процессов с привлечением данных социологии, социальной психологии, ис­тории науки и других дисциплин[66].

И. Покатое уже в ранней своей работе «Доказательства и оп­ровержения» четко заявил о том, что «догматы логического пози­тивизма гибельны для истории и философии математики». Исто­рия математики и логика математического открытия, т. е. фило-

генез и онтогенез математической мысли, «не могут быть развиты без критицизма и окончательного отказа от формализма». Послед­нему (как сути логического позитивизма) Лакатос противопостав­ляет программу анализа развития содержательной математики, основанную на единстве логики доказательств и опровержений. Этот анализ и есть не что иное, как логическая реконструкция реального исторического процесса научного познания. Линия ана­лиза процессов изменения и развития знания продолжается затем философом в серии его статей и монографий, в которых изложе­на универсальная концепция развития науки, основанная на идее конкурирующих научно-исследовательских программ (например, программы Ньютона, Эйнштейна, Бора и др.).

«Научно-исследовательская программа» — основное понятие концепции науки Лакатоса. Она, по его мнению, является основ­ной единицей развития и оценки научного знания. Под научно-исследовательской программой философ понимает серию сменя­ющих друг друга теорий, объединяемых совокупностью фунда­ментальных идей и методологических принципов. Любая науч­ная теория должна оцениваться вместе со своими вспомогатель­ными гипотезами, начальными условиями и, главное, в ряду с предшествующими ей теориями. Строго говоря, объектом мето­дологического анализа оказывается не отдельная гипотеза или теория, а серия теорий, т. е. некоторый тип развития.

Структура программы, согласно Лакатосу, следующая: каж­дая научно-исследовательская программа, как совокупность оп­ределенных теорий, включает в себя: а) «жесткое ядро» — целост­ная система фундаментальных, частнонаучных и онтологических допущений, сохраняющаяся во всех теориях данной программы; б) «защитный пояс», состоящий из вспомогательных гипотез и обеспечивающий сохранность «жесткого ядра» от опровержений; он может быть модифицирован, частично или полностью заме­нен при столкновении с контрпримерами; в) нормативные, мето­дологические правила-регулятивы, предписывающие, какие пути наиболее перспективны для дальнейшего исследования («поло­жительная эвристика»), а каких путей следует избегать («негатив­ная эвристика»).

Рост зрелой науки — это смена непрерывно связанных сово­купностей теорий, за которыми стоит конкретная научно-иссле­довательская программа — «фундаментальная единица оценки»

существующих программ. А это важнейшая задача методологии, которая должна давать эти оценки на основе «диалектически раз­витого историографического метода критики».

Иначе говоря, сравниваются и оцениваются не просто две те­ории, а теории и их серии, в последовательности, определяемой реализацией исследовательской программы. Согласно Лакатосу, фундаментальной единицей оценки должна быть не изолирован­ная теория или совокупность теорий, а «исследовательская про­грамма». Основными этапами в развитии последней, согласно Лакатосу, являются прогресс и регресс, граница этих стадий -«пункт насыщения». Новая программа должна объяснить то, что не могла старая. Смена основных научно-исследовательских про­грамм и есть научная революция.

Характеризуя научно-исследовательские программы, Лакатос указывает такие их особенности: а) соперничество; б) универсаль­ность — они могут быть применены, в частности, и к этике и к эстетике; в) предсказательная функция: каждый шаг программы должен вести к увеличению содержания, к «теоретическому сдви­гу проблем»; г) основными этапами в развитии программ являют­ся прогресс и регресс, граница этих стадий — «пункт насыщения». Новая программа должна объяснить то, что не могла старая. Сме­на программ и есть научная революция[67].

Особое внимание следует обратить на мысль Лакатоса, когда он указывает на то, что некоторые величайшие научно-исследовательские программы «прогрессировали на противоречивой основе». В этой связи он ссылается на Н. Бора, который, как известно, в своем принципе дополнительности сумел выразить некоторые реальные диалектические противоречия микрообъектов. Можно без преувеличения сказать, что идея о выявлении и «снятии» (т. е. разрешении, а не устранении) возникающих в теории противоречий свидетельствует о сильной «диалектической струе» в концепции Лакатоса о природе научного метода и о развитии научного знания.

Лакатос называет свой подход историческим методом оценки конкурирующих методологических концепций, оговаривая при этом, что он никогда не претендовал на то, чтобы дать исчерпыва­ющую теорию развития науки. Предложив «нормативно-историо-

графический» вариант методологии научно-исследовательских про­грамм, Лакатос, по его словам, попытался «диалектически раз­вить этот историографический метод критики».

П. Фейерабенд[68] исходил из того, что существует множество равноправных типов знания, и данное обстоятельство способству­ет росту знания и развитию личности. Философ солидарен с теми методологами, которые считают необходимым создание такой те­ории науки, которая будет принимать во внимание историю. Это тот путь, по которому нужно следовать, если мы хотим преодо­леть схоластичность современной философии науки.

Фейерабенд делает вывод о том, что нельзя упрощать науку и ее историю, делать их бедными и однообразными. Напротив, и история науки, и научные идеи, и мышление их создателей долж­ны быть рассмотрены как нечто диалектическое — сложное, хао­тичное, полное ошибок и разнообразия, а не как нечто неизмен­ное или однолинейный процесс. В этой связи Фейерабенд озабо­чен тем, чтобы и сама наука, и ее история, и ее философия разви­вались в тесном единстве и взаимодействии, ибо возрастающее их разделение приносит ущерб каждой из этих областей и их един­ству в целом, а потому этому негативному процессу надо поло­жить конец.

Американский философ считает недостаточным абстрактно-рациональный подход к анализу роста, развития знания. Ограни­ченность этого подхода он видит в том, что он, по сути, отрывает науку от того культурно-исторического контекста, в котором она пребывает и развивается. Чисто рациональная теория развития идей, по словам Фейерабенда, сосредоточивает внимание глав­ным образом на тщательном изучении «понятийных структур», исключая логические законы и методологические требования, лежащие в их основе, но не занимается исследованием неидеаль­ных сил, общественных движений, т. е. социокультурных детер­минант развития науки. Односторонним считает философ соци­ально-экономический анализ последних, так как этот анализ впа­дает в другую крайность — выявляя силы, воздействующие на наши традиции, забывает, оставляет в стороне понятийную струк­туру последних.

Фейерабенд ратует за построение новой теории развития идей, которая была бы способна сделать понятными все детали этого 'развития. А для этого она должна быть свободной от указанных крайностей и исходить из того, что в развитии науки в одни пери­оды ведущую роль играет концептуальный фактор, в другие — социальный. Вот почему всегда необходимо держать в поле зре­ния оба этих фактора и их взаимодействие.

Изменение, развитие научного знания есть одновременно и изменение научных методов, «методологических директив», ко­торые Фейерабенд не отвергает, но и не ограничивает их только правилами рациональными. Его методологическое кредо «все доз­волено!» означало, что исследователи могут и должны использо­вать в своей научной работе любые методы и подходы, которые представляются им заслуживающими внимания.

При этом Фейерабенд резко выступал против неопозитивист­ского схоластического конформизма с его требованием «оставлять все так, как есть». Философ подчеркивает, что (как и вся наука в целом) «методологические директивы» не являются статичными, неизменными, а всегда носят конкретно-исторический характер. Наука, как сложный, динамический процесс, насыщенный «неожиданными и непредсказуемыми изменениями», «требует раз­нообразных действий и отвергает анализ, опирающийся на прави­ла, которые установлены заранее без учета постоянно меняющих­ся условий истории». Данные истории, по Фейерабенду, играют решающую роль в спорах между конкурирующими методологи­ческими концепциями. Кроме того, эти данные служат той осно­вой, исходя из которой можно наиболее достоверно объяснить эволюцию теории, которую (эволюцию) нельзя не учитывать в методологических оценках.

После постпозитивизма развитие эволюционной эпистемологиии пошло по двум основным направлениям. Во-первых, по линии так называемой альтернативной модели эволюции (К. Уодцингтон, К. Халквег, К. Хугер и др.) и, во-вторых, по линии си-нергетического подхода. К. Уоддингтон и его сторонники счита­ли, что их взгляд на эволюцию дает возможность понять, как такие высокоструктурированные системы, как живые организмы или концептуальные системы, могут посредством управляющих воздействий самоорганизовываться и создавать устойчивый ди­намический порядок. В свете этого становится более убедитель-

ной аналогия между биологической и эпистемологической эво­люцией, чем модели развития научного знания, опирающиеся на традиционную теорию эволюции.

Синергетический подход сегодня становится все более перс­пективным и распространенным, во-первых, потому, что идея са­моорганизации лежит в основе прогрессивной эволюции, которая характеризуется возникновением все более сложных и иерархи­чески организованных систем; во-вторых, она позволяет лучше учитывать воздействие социальной среды на развитие научного познания; в-третьих, такой подход свободен от малообоснованно­го метода «проб и ошибок» в качестве средства решения научных проблем. (Подробнее о синергетике см. гл.VII, §2.)

В современной отечественной философско-гносеологической литературе исследование проблем эволюционной эпистемологии фактически только разворачивается. Одна из серьезных работ в этой области — монография И. П. Меркулова «Когнитивная эво­люция» (1999) и последующие его труды. В ней автор, в частно­сти, считает, что западные модели способствовали более глубо­кому пониманию механизмов роста научного знания, ибо меха­низмы естественного отбора и отбора концептуальных измене­ний в науке действительно имеют много общего. Важное место, по мнению Меркулова, в данном процессе занимает информа­ция. Исходя из центральной идеи эволюционной эпистемологии — идеи универсальности информационного развития и эволюции способов информационного контроля окружающей среды, — ав­тор полагает, что «с этой точки зрения прогресс в науке означает прежде всего изобретение относительно более информативных теорий».

Таким образом, основная задача эволюционной эпистемоло­гии, как ее понимает подавляющее большинство исследователей, состоит прежде всего в разработке всестороннего и максимально исчерпывающего подхода к развитию познания, который суще­ственно выходит за пределы классических философских тради­ций. Реально этот подход может быть только междисциплинар­ным, так как он базируется на результатах, полученных в самых различных науках.

В истории науки существует два крайних подхода к анализу динамики, развития научного знания и механизмов этого развития.

Кумулятивизм (от лат. cumula — увеличение, скопление) счи­тает, что развитие знания происходит путем постепенного добав­ления новых положений к накопленной сумме знаний. Такое по­нимание абсолютизирует количественный момент роста, измене­ния знания, непрерывность этого процесса и исключает возмож­ность качественных изменений, момент прерывности в развитии науки, научные революции.

Сторонники кумулятивизма представляют развитие научного знания как простое постепенное умножение числа накопленных фактов и увеличение степени общности устанавливаемых на этой основе законов. Так, Г. Спенсер мыслил механизм развития зна­ния по аналогии с биологическим механизмом наследования бла­гоприобретенных признаков: истины, накопленные опытом уче­ных предшествующих поколений, становятся достоянием учеб­ников, превращаются в априорные положения, подлежащие зау­чиванию.

Антикумулятивизм полагает, что будто в ходе развития по­знания не существует каких-либо устойчивых (непрерывных) и сохраняющихся компонентов. Переход от одного этапа эволюции науки к другому связан лишь с пересмотром фундаментальных идей и методов. История науки изображается представителями антикумулятивизма в виде непрекращающейся борьбы и смены теорий, методов, между которыми нет ни логической, ни даже содержательной преемственности.

Объективно процесс развития науки далек от этих крайностей и представляет собой диалектическое взаимодействие количествен­ных и качественных (скачки) изменений научного знания, един­ство прерывности и непрерывности в его развитии.