Встреча Наполеона с красными партизанами

Кабинет географии был совершенно гол -- доска, стол и три ряда парт.Служкин стоял у открытого окна и курил, выпуская дым на улицу. Дверь былазаперта на шпингалет. За дверью бушевала перемена. ...К школьному крыльцу Витька выскакивает из тесного куста сирени.Конечно, никто не рассчитывает, что Витька прорвется сквозь палисад, и взапасе у него остается еще секунда. Короткой очередью он срубаетамериканского наемника у входа и через две ступеньки взлетает на крыльцо.Двери -- огромные и тугие, их всегда приходится вытягивать, как корнисорняков. За дверями, естественно, притаились десантники, но Витька не даетим и шевельнуться. Свалив с плеча гранатомет, он шарахает прямо в желтыедеревянные квадраты. Воющее облако огня уносится в глубь здания, открываядорогу. Одним махом Витька оказывается внутри школы. Два выстрела пораздевалкам, и за решетками полчищами ворон взлетают пальто и куртки. Потомеще три выстрела: по директорскому кабинету, по группе продленного дня и поврачихе. Затем Витька очередью подметает коридор и мимо сорванных с петельдверей бежит к лестнице. Американца на площадке Витька ударяет ногой в живот. Тот кричит икатится вниз по ступенькам. Еще один лестничный марш, и по проходу емунавстречу несутся солдаты. Витька долго строчит из своего верного АКМ, покапоследний из наемников, хрипя, не сползает по стене, цепляясь за стенд"Комсомольская жизнь". Из коридора с воплями "Ура!"... м-м, нет... "Банзай!"... м-м, ну,просто с воплями выскакивают американцы. Двоих Витька отключает прикладомавтомата, третьего ногой, четвертого башкой в живот, пятому ребром ладониломает шею, шестому мечет в грудь саперную лопатку, которая вонзается посамый черенок. Вылетая за угол, Витька открывает ураганный огонь и бежит вперед.Классы, классы, комсомольский уголок, учительская, лестница... Витька стал замедляться. Дверь кабинета номер девятнадцать, номердвадцать, двадцать один, двадцать два... Витька затормозил. Двадцать три.Кабинет русского языка и литературы. Хорошо, что родители уехали в командировку. До школы можно идти безкуртки. Так, галстук заправить, вечно он вылезает на пиджак. Волосыпригладить. Дыхание успокоить. Ботинки грязные -- вытереть их мешком сосменной обувью. Сам мешок повесить на портфель чистой стороной наружу так,чтобы закрыть надпись "Адидас", сделанную шариковой ручкой на клапанепортфеля. Ну, вроде все. Витька помедлил. Очень он не любил этого -- быть виноватым передЧекушкой. Ну и наплевать. Он осторожно постучал, открыл дверь кабинета,вошел, цепляясь мешком за косяк, и, ни на чем не останавливая взгляда, унылосказал: -- Ирида Антоновна, извините за опоздание... Чекушка стояла у доски, держа в руках портрет Гоголя. Она была похожана башню: огромная, высоченная женщина с розовым лицом, ярко накрашеннымигубами и крутыми бровями. С плеч у нее свисала желтая сетчатая шаль. Наголове лежала тугая коса, свернутая в корону. Чекушка говорила о писателяхвсегда, словно от восхищения, тихо и медленно, и смотрела при этом вверх.Фамилия у нее была Чекасина. При появлении Витьки лицо у Чекушки стало таким, будто Витька в сотыйраз допустил ошибку в одном и том же слове. -- Ты почему опоздал? -- спросила она, опуская портрет. Витька, вздохнув, уставился в окно. -- Вы не понимаете, как сложно вести урок в таком классе, как ваш! --Чекушка взглядом встряхнула Витьку. -- Вы заставляете меня делать стольконенужной работы! Я как педагог, прежде чем начать объяснение новогоматериала, по пять--десять минут трачу на то, чтобы сконцентрировать вашевнимание, а потом являешься ты, и все мы вынуждены начинать сначала. Ты немне, не себе -- своим товарищам вредишь, я вам уже тысячу раз это говорила.Ладно, не нужны тебе Пушкин, Лермонтов, Гоголь, не нужны они Соколову,Тухметдинову, Лисовскому -- их и так в ПТУ возьмут. Но ведь есть и умненькиеребята. И они вам не скажут, но подумают: вот благодаря кому я подготовлен кпоступлению в вуз слабее, хуже, чем мои друзья. Короче, Служкин, садись наместо, а дневник мне на стол. И запомните все: если опоздал больше чем напять минут -- в кабинет даже не стучитесь. Витька задом пододвинул по скамейке, как всегда, рассевшегося ПашкуСусекина по кличке Фундамент, поставил на колени портфель и, затаив дыхание,с превеликой осторожностью открыл замок. Чекушка не любила, когда на урокещелкают замками и шлепают учебниками об стол. Еще она не любила, когдапортфели кладут на столешницы, окрашенные родительским комитетом, на которыхот этого остаются черные следы. Достав книги и тетради, Витька сунулпортфель под ноги. Чекушка не разрешала ставить портфели в проход у парт.Объясняя, она всегда прогуливалась между рядов и могла споткнуться. -- Витус, ты геометрию сделал? -- шепотом спросил Фундамент. -- У Петрова скатал, -- ответил Витька. -- Дай... -- Служкин, Сусекин! -- оборвала их Чекушка. Хмыкнув, Витька открыл учебник и нашел нужную страницу. Там былафотография "В.В. Маяковский на выставке "20 лет работы"". ЗдоровенныйМаяковский, улыбаясь и скрестив руки на стыдном месте, разговаривал спионерами на фоне плакатов, где были изображены разные уродливые человечки.Взяв ручку, Витька принялся разрисовывать фотографию: одел Маяковского вкамзол и треуголку, а пионеров в папахи, ватники и пулеметные ленты. ВнизуВитька подписал: "Встреча Наполеона с красными партизанами". Такими переработками сюжетов Витька испакостил весь учебник. Даже начистой белой обложке, где строго синел овал с портретом Горького, Витькаприделал к голове недостающее тело, поставил по бокам бурлаков в лямках, ана дальнем плане изобразил барку. Рисуя, Витька внимательно слушал Чекушку. Ему было интересно. КогдаФундамент отвлекал его, Витька не отвечал и лишь пинал Фундамента ногой подпартой. Очень не любя классную руководительницу, Витька тем не менее в душеее уважал. Почему так получалось, он понимал с трудом. Корни ненавистиотыскать было проще. Видно, Витька, как и все, уважал Чекушку за то, что онабыла центром мира. Если он был свободен, то свободен от Чекушки. Еслитяготился -- то благодаря ей. Если кто-нибудь был хорошим человеком -- толучше Чекушки. Если плохим -- то хуже. Чекушка была точкой отсчета жизни. У доски маялся Серега Клюкин. Чекушка с каменным лицом сидела за своимстолом и не оборачивалась к Сереге. С видом человека, кидающего утопающемусоломинку за соломинкой, она задавала ему вопросы. Ответов Клюкин,разумеется, не знал. Он криво улыбался, бодрился, подавал кому-то какие-тознаки, делал угрожающие гримасы и беззвучно плевал Чекушке на голову вкорону из кос, прозванную "вороньим гнездом". -- Понятно, садись, -- сказала Чекушка Сереге и придвинула его дневник.Клюкин постоял за ее плечом, глядя, как она выводит двойку, забрал дневники, махая им, отправился на свое место. По пути он шлепнул дневником поголове отличника Сметанина. Чекушка тем временем написала что-то в Витькиномдневнике и перебросила его на первую парту Свете Щегловой. -- Служкину, -- велела она. -- Посмотрим, как остальные выполнилидомашнее задание. Рядовые, проверьте тетради. Витька отпихнул дневник на край парты, демонстративно не интересуясьтем, что там написано. Раскрыв перед собой тетрадь, он откинулся на спинкускамейки и стал рассматривать стенды на стенах. Слева от доски висел стенд"Партия о литературе", справа -- "Чтение -- это труд и творчество". Затемвдоль ряда: "Сегодня на уроке", "Советуем почитать", "Классный уголок","Читательский дневник", "В вашу записную книжку". На задней стене -- "Поэтыродного края" и "Возвращаясь к любимым книгам", а посередине огромныйпланшет "Литературный клуб "Бригантина"" с эмблемой и девизом. Под потолокуходили портреты классиков вперемежку с их цитатами. Все это было знакомоВитьке почти до замыленности. На базе своего класса Чекушка организовалалитературный клуб "Бригантина". Основу его составляла так называемаятворческая группа. Пока Витька числился в ней, он ежемесячно менялэкспозиции на стендах. А потом в кабинете математики на парте Витьканарисовал первый выпуск настольной газеты "Двоечник", и Чекушка напионерском собрании выгнала его из "творческой группы". Витька этим оченьгордился. Между тем рядовые уже просмотрели тетради. Рядовых назначала личноЧекушка. Они были обязаны каждый на своем ряду проверить, сделано лидомашнее задание. -- У Горшкова и Сусекина нету, -- сказала Света Щеглова. -- У Тухметдинова и Лисовского, -- сказала Лена Анфимова. -- У Амировой, Назарова и Забуги, -- сказала Наташа Соловьева. -- Дневники на стол, -- велела Чекушка, -- а сами встаньте к "стенепозора". "Стеной позора" называлась в кабинете длинная стена, у которой те, ктоне выполнил домашнего задания, проводили время от своего разоблачения дозвонка. -- Пусти, -- пихнул Витьку Фундамент и вылез из-за парты. На столе у Чекушки выросла стопка чистых белых дневников в обложках.Все они были подписаны красивым почерком Лены Алфимовой: так распорядиласьЧекушка. В начале каждой четверти она устраивала очень долгие классные часы,когда на всю четверть заполнялось расписание. Дни получали свои даты, истраниц уже нельзя было вырвать. Двоечники привалились к "стене позора", окрашенной в зеленый цвет. Ктопривычно уставился в окно, кто на картинки, кто в пол. Витька оглянулся наних и злорадно сделал неприличный жест. Двоечники стали украдкой показыватьему кулаки. -- Итак, тема сегодняшнего урока -- поэма Гоголя "Мертвые души", --начала Чекушка. -- Вы все уже прочитали ее и... И тут в дверь забарабанили... В коридоре рядом с кабинетом раздавался топот и гомон, кто-то подергалдверь, послышались шлепки брошенных на пол портфелей. -- Изнутри закрыто, -- прозвучало за дверью. -- Там сидит, козел. -- Блин, щелка узкая, не посмотреть... -- Баскакова, ты географа нового видела? Какой он? -- Да уж побаще тебя... Кто-то явно измененным голосом противно закричал в замочную скважину: -- Географ, открывай, хуже будет!... -- Рыжий, постучи ручкой, как завучиха стучит. -- Сам стучи. Чего, шестого нашел, да? -- Ты, блин, скотина, чего мою ручку-то берешь?... В дверь резко и четко отстучали ручкой. Затем настала тишина --школьники ждали. А затем грянул звонок на урок. Дверь распахнулась, едва только Служкин сдвинул шпингалет. В класс сревом, воплями и грохотом ринулась толпа девятиклассников. Впередипрорывались пацаны, пихая друг друга и выдергивая из давки портфели. Служкинмолча сел за свой стол. Девицы, проплывавшие мимо него вслед за пацанами, синтересом оглядывали нового учителя. Девятиклассницы в основном быликрупные, а пацаны мелковаты, как ранняя картошка, но среди них попадалисьредкие экземпляры величиной со Служкина. Служкин ждал, пока все рассядутся. Школьники орали, деля парты. Наконецсплошной гвалт перешел в сдержанный гомон, и весь класс ожидающе уставилсяна учителя. Служкин поднялся. -- Что ж, здравствуйте, девятый "вэ", -- сказал он. -- Привет! -- запищали с задних парт. -- Я вижу, класс у вас развеселый, -- заметил Служкин. -- Давайтезнакомиться. Меня зовут Виктор Сергеевич. Я буду вести у вас географию весьгод... -- А че не Сушка? -- крикнули с задних парт. -- Сушка баще!... -- Комментарии оставьте при себе, -- предупредил Служкин. -- Иначекомментаторы вылетят за дверь. На комментаторов угроза не произвела никакого впечатления. -- Для уроков вам будет необходима общая тетрадь... -- Тетра-адь?... -- дружно возмутились девицы с передних парт. -- Да, общая тетрадь, -- подтвердил Служкин. -- Для того, чтобызаписывать свои умные мысли. Или глупые. Какие есть, в общем. -- А у нас никаких нет!... -- Раньше тетрадей не нужно было!... -- Я, на фиг, не буду заводить, и все дела! -- заявил маленький, рыжий,носатый парень с хриплым пиратским голосом. Голос этот звучал в общем хоре с первой секунды урока и не умолкал нина миг. -- Не будем заводить! -- орали с задних парт. -- Идите в баню!... -- Ти-ха!! -- гаркнул Служкин. -- Закрыть рты!! Гам, как рожь под ветром, волной приугас, пригнулся и тотчас выросснова. Служкин отважно ринулся между рядов к гудящей галерке и сразуврезался ногой в чью-то сумку, лежащую в проходе. -- Пакет-то че пинаете! -- злобно рявкнула какая-то девица. -- Убери с дороги! -- огрызнулся Служкин. -- Новый купите, если порвали... -- нагибаясь, пробурчала девица. Служкин двинулся дальше, но гам, стоящий в кабинете, не имел эпицентра,который можно было бы подавить, чтобы замолчала и периферия. Вокруг Служкинаволоклась аура относительной тишины, со всех сторон овеваемая шумом. Служкинобежал парты и вернулся к столу. -- Есть староста класса? -- грозно спросил он. -- Нету! -- ликующе завопила галерка. -- Есть! Мы все старосты! -- Ергин староста, -- выдал рыжий и носатый. -- Ергин, встань! -- купился Служкин. Никто не встал, но все головы развернулись к неведомой точке. -- Ергин! -- тоном выше повторил Служкин. -- Вставай, тебе говорят! -- услужливо закричали несколько голосов. --Вставай, козел, оглох, что ли? С задней парты в проход упал пацан, выпихнутый соседом. Служкин ждал,пока он поднимется. Пацан был щуплым, с откровенно кретиническим лицом. Онзастенчиво улыбался и бормотал: "А че я-то?... Че я?..." Галерка ржала. -- Сядь! -- велел Служкин и схватил со стола классный журнал. -- Ладно,девятый "вэ", -- сказал он. -- Сейчас я прочитаю список класса, а вы меняпоправляйте, если я буду неправильно произносить фамилий... Агафонов! -- Патефонов! Телефонов! Солдафонов! -- поправляли Служкина. -- Градусов! Девятый "В" взревел от восторга. -- Только вякните чего, уроды! -- заорал рыжий и носатый, с хриплымголосом. Но за его спиной пацан уже разинул рот, и рыжий, развернувшись,врезал ему кулаком в бровь. Пацан повалился назад, руша собою и две парты свизжащими девицами. Служкин грохнул журналом о стол: -- Встать всем!!! Девятый "В" криво и вразнобой поднялся. -- Задние парты тоже!!! -- гремел Служкин. -- Подровнять ряды!!!Сесть!!! Встать!!! Сесть!!! Встать!!!