Консервативное реформаторство Николая I

Тридцатилетие, когда власть находилась в руках Николая I – эпоха резких противоречий в русской жизни. Старый, веками сложившийся строй государственных и общественных отношений господствует в ней еще всецело. А жизнь страны – экономическая, гражданская, духовная – бьется в этих старых рамках, которые становились ей все более тесными. Это время – золотой век великой русской литературы, эпоха первого расцвета русской общественной мысли и молодой самостоятельной русской науки, русского театра и русского искусства – при крайней подавленности русской общественности и народной жизни в условиях крепостного быта и сурового правительственного режима. В народном хозяйстве – решительный подъем торгового и промышленного предпринимательства, при господстве в корень устарелых и разлагающихся форм крепостного хозяйства. В международных отношениях – значительный рост участия России в мировом торговом обороте и ее влияния на общеевропейские политические дела, при резком отчуждении ее от западноевропейского мира как ей чуждого, опасного и враждебного. Николай вышел на историческую сцену в период перелома всего европейского мира от «старого порядка» к новым формам организации национальной жизни в ее материальных основах и социально-политических отношениях. Процессы, творившие этот перелом, все глубже захватывали Россию, заставляя ее переживать глубокий внутренний кризис, тем более тяжелый, что он был более, чем где-либо, придавлен громоздкой тяжестью традиционных форм ее политического и социального строя.

Общее состояние народного хозяйства предвещало близкое падение крепостного строя. Доходность помещичьих имений несомненно падала; быстро нарастала их задолженность. Комитет министров завален ходатайствами о льготах и рассрочках по дворянским займам, а местная администрация и министерство финансов беспомощно сетуют на крайний рост недоимок по взносу платежей с помещичьих крестьян. Крепостное хозяйство оказывалось все более невыгодным – и фактически разлагалось в новых условиях экономического быта.

(Пресняков А.Е. Российские самодержцы. – М., 1990).

 

* * *

Комплекс мер по усилению государственной власти как таковой путем создания оперативно действующих репрессивно-карательных органов (3-е отделение Его Императорского Величества). Они призваны были охранять суверенитет самодержавной власти от поползновений общества на его ограничение. Позже идея суверенности самодержавия обрела юридическую санкцию в «Основных законах Российской империи» (1832 r.) и правовые гарантии в «Уложении о наказаниях» 1845 г., статьи которого квалифицировали разные формы общественной деятельности и даже инакомыслие как государственные преступления. Впрочем, религиозное инакомыслие было возведено в ранг уголовного преступления много раньше николаевским указом 1827 г. о раскольниках. Что же касается отеческой заботы императора о благополучии подданных, примечательно, например, что номинальной задачей печально известного 3-го отделения считалось «призрение вдов и сирот», а его официальной эмблемой являлся платок, данный в руки служащих для осушения слез вышеозначенных страдальцев. Действительно, среди многочисленных функций 3-го отделения и корпуса жандармов были и выявление злоупотреблений чиновничества, и защита обывателей от них, и поощрение благонравных служащих. Император всерьез считал себя «опекуном порядка и попечителем доброй обывательской нравственности».

С другой стороны, Николай I пытался подчинить разветвленный и всесильный бюрократический аппарат своему личному отеческому контролю, сделать его послушным орудием собственной политики. Этому призвана была служить целая система отделений Его Императорского Величества канцелярии. Каждое из них являлось весьма полномочным органом «чрезвычайного» управления, действовавшим помимо нормальной системы государственных учреждений. Кроме того, сложилась командирования генерал-флигель адъютантов государевой свиты с поручениями самого разнообразного характера: для расследования злоупотреблений чиновников, для борьбы с эпидемиями или для ликвидации последствий неурожаев. Эти командировки – акты прямого вмешательства государя в решение конкретных дел и вопросов – способ «явить жителям новый знак непрестанной заботливости и личного внимания его величества к постигающим их бедствиям».

(История России IX – XXI вв. От Рюрика до Путина: Учеб. пос. – Ростов н/Д, 2003).

* * *

С. Мироненко.Сам Николай считал, что многое нужно менять. Но как? Вряд ли он тогда понимал это сколько-нибудь внятно, но какие-то идеи, безусловно, сформировались. Прежде всего, он стремился искоренить революционный дух, не допустить тлетворного влияния Запада на Россию. Кандидату в образцовые самодержцы было предельно ясно, что государственная машина, существовавшая при его брате, находится в развале, нет никакого порядка – его нужно создавать заново.

В. Федоров.Мы знаем, с чего началось николаевское царствование. Династический кризис, заговор, декабристы на Сенатской площади. Все это явилось страшным потрясением для Николая I. Большое впечатление на него произвела и революционная волна, бушевавшая в 30 – 40-е гг. в Западной Европе. Когда говорят, что он затормозил развитие, заморозил «ростки нового», то не есть ли это нормальная, естественная реакция монарха, непоколебимо убежденного, что только самодержавие может обеспечить стабильность и процветание государства? Николая пытаются оценивать с позиций «упущенной выгоды» сил революции. При этом забывают об одной черте николаевского правления: он отчетливо сознавал необходимость преобразований. Он чутко прислушивался к показаниям декабристов о состоянии России (об этом хорошо сказано в статье известного историка М.А. Рахматуллина в журнале «Отечественная история», 1995. – № 6). Уже Комитет 6 декабря 1826 г. поставил задачу не только охранять порядок, но именно ради его сохранения провести преобразования.

В первую очередь они коснулись экономики. Значительный импульс получили промышленность и торговля, было положено начало техническому и сельскохозяйственному образованию. Наши историки уже много писали об этом, но у них получалось, что страна развивалась чуть ли не вопреки «полицейскому режиму». На самом деле Николай принимал в преобразованиях живейшее участие, пытаясь вникнуть в мельчайшие детали.

А. Левандовский.Мне представляется, что Николай Павлович был на редкость цельным человеком. Он имел твердые принципы, ясные критерии добра и зла. Николай почти всегда действовал в полном согласии с самим собой, не ведая сомнений, не зная душевной раздвоенности, которая была столь характерна для его старшего брата. Царь относился к типу людей, которые искренне верят в то, что на этой грешной земле можно раз и навсегда навести некий идеальный порядок – и затем поддерживать его с помощью профилактических мер и кое-каких ремонтных работ. Очевидно, это стремление к порядку в значительной степени коренилось в натуре царя: ведь сам он был прекрасно организованным человеком. Идейно же Николай многое взял у Карамзина – подчеркнутое уважение царя, вообще-то не любившего людей пишущих, и к самому историографу, и к его семейству было далеко не случайным. Ведь именно Карамзину удалось придать идее самодержавия удивительное обаяние. Царь, не только обладающий всей полнотой власти, но и несущий всю полноту ответственности за своих подданных, за все, происходящее в России – подобному образу Николай искренне и добросовестно пытался соответствовать на протяжении всего своего правления. Можно только поражаться тому, сколь велика была степень личного участия царя в государственных делах, в том числе и самых второстепенных. Он ведь был великий труженик: ощущение ответственности за свое «государево дело» было развито у него чрезвычайно.

Ну а глобальный, так сказать, недостаток Николая являлся прямым продолжением его достоинств. Царь был совершенно лишен понимания того, что этот мир постоянно меняется, движется, развивается... Сражаясь с «декабристским наследством», он бросал вызов тому, что мы называем «историческим процессом», а с ним лучше не связываться ...

Д. Олейников.Заметьте, как часто мы говорим: «при Николае», «в такой-то год царствования Николая». А между тем никто еще не пробовал рассмотреть вопрос о том, как высочайшие указы и повеления выполнялись внизу, насколько история зависела от министров, губернаторов, командиров полков. Князь П.А. Вяземский говорил: «Самодержавие в России потому, что все само собой держится» – как раз в николаевскую эпоху. Часто говорят, что Николай наплодил чиновников-бюрократов. Мне кажется, пора бы посмотреть, сколько сил положил Николай на борьбу с бюрократизмом. Откроем В.О. Ключевского: «Он сам лично ревизовал ближайшие столичные учреждения: бывало, налетит в какую-нибудь казенную палату, напугает чиновников и уедет, дав всем почувствовать, что он знает не только их дела, но и проделки. В губернии он разослал доверенных сановников для проведения строгой ревизии. Вскрывались ужасающие подробности ...». Если уж обвинять Николая, так в том, что эту схватку с бюрократизмом он проиграл.

С. Мироненко.С течением времени у Николая I сформировалось мнение о том, что все проблемы можно решить при помощи одного лишь государства: увеличением числа чиновников, созданием новых министерств, ведомств, секретных комитетов, которые Николай безумно любил. Благодаря работам В.И. Семевского мы знаем о секретных комитетах по крестьянскому вопросу. Но гораздо менее известно, что по каждому поводу – финансовому, внешнеполитическому, внутриполитическому – создавался свой секретный комитет. Николай верил, что государство само, без участия общества, каких-либо общественных институтов способно организовать жизнь страны. Император, как известно, был особенно близок с Яковом Ивановичем Ростовцевым. Последний в конце николаевского царствования заведовал военно-учебными заведениями. Есть очень интересное рассуждение Ростовцева о том, что такое государство. По его мнению, в России у подданных нет, и не может быть отдельной совести, личности, индивидуальности. Есть только совесть государства. И беда Николая I, прежде всего, в том, что подобные идеи для XIX в. были абсолютно архаичными и порочными. Отсюда и неизбежность крымской катастрофы (в истории России более позорное событие, чем Восточная война, найти трудно. Почти миллионная армия ничего не могла сделать с 70-тысячным экспедиционным корпусом).

(Апогей самодержавия? Нехрестоматийные размышления об императоре Николае I // Родина, 1997).

* * *

Чиновничья бюрократия крепостнической империи умела нейтрализовать законодательную волю самодержца и иными способами. Так, вышеупомянутый закон об обязанных крестьянах оказалось весьма трудно реализовать. Князь Воронцов едва смог устроить по новому закону лишь одно свое село, и то только при влиятельном содействии министра государственных имуществ П. Киселева, а хотел перевести в обязательное состояние всех своих многочисленных крепостных. Однако препятствия со стороны центральных ведомств и местных, административных структур оказались столь многочисленными и труднопреодолимыми, что он, как и другие желавшие того помещики, от намерений своих отказался.

Аналогичная судьба постигла и ряд других законов Николая I по крестьянскому вопросу: Указ 1827 г. об установлении казенного управления над имениями, где душевой надел крестьян был менее 4,5 десятины, и предоставлении крестьянам права перечисляться в свободные городские сословия; Указ 1847 г. о праве крестьян выкупаться на волю с наделами при продаже имений с торгов за долги. Судьба этих указов чрезвычайно показательна. Оба вызвали негодование помещиков. Оба встретили множество бюрократических препонов на пути действия. Оба исчезли из законодательства империи, хотя верховной властью отменены не были. Просто во втором издании «Свода закона» (1848 – 1849 гг.) столь неприятных чиновному дворянству указов не оказалось. В.О. Ключевский по этому поводу заметил: «Бюрократия, утроенная для установления строгого порядка во всем, представляла единственное в мире правительство, которое крадет у народа законы, изданные высшей властью; этого никогда не было ни в одну эпоху, кроме царствования Николая ...»

(История России IX – XXI вв. От Рюрика до Путина: Учеб. пос. – Ростов н/Д. – С. 346).

Законы превыше всего. Но что это за законы?

Читатель, наверное, удивится, узнав, что в первой трети XIX в России не существовало иного свода законов кроме Соборного уложения 1649 г. Как ни парадоксально, это вполне достоверный факт. Все попытки на протяжении последней трети XVIII в. и начала XIX в. создать нормативное уголовное и гражданское законодательство ни к чему не приводили. Поэтому одной из первых забот Николая стала организация работ в области кодификации.

Полное собрание законов состояло из 45 томов, куда вошло более 30000 законодательных актов с 1649 г. до 3 декабря 1825 г. Печатание всех томов заняло без малого два года. Тираж издания составил 6000 экземпляров. Одновременно были подготовлены и вскоре же напечатаны шесть томов продолжения.

К 1833 г. было подготовлено 15 томов Свода действующих законов. 17 января 1833 г. состоялось общее собрание Государственного совета, которое признало Свод законов единственным основанием для решения всех дел и установило, что он вводится в действие с 1 января 1835 г. Выступая на заседании, Николай специально подчеркнул, что устройство правосудия было главной его заботой после вступления на престол. «Я еще смолоду, – говорил император, – слышал о недостатках у нас по этой части, о ябеде, о лихоимстве, о несуществовании полных на все законов или о смешении их от чрезвычайного множества указов, нередко между собой противуречивых». Но правительство ничего не могло с этим сделать. Главную причину неудач Николай видел в том, что «всегда обращались к сочинению новых законов, тогда как надо было сперва основать старые на твердых началах». И как только это было сделано, дело пошло быстрым ходом.

Чья земля?

На протяжении тридцати лет царствования в центре внимания Николая I был крестьянский вопрос. Свидетельство тому – 9 Секретных комитетов по крестьянскому делу, безуспешно пытавшихся решить проблему постепенного освобождения крепостных. Поэтому трудно согласиться с решительным утверждением Н.Я. Эйдельмана, будто Николай I всю жизнь считал, что «отмена крепостного права большее зло, чем само крепостное право».

Но как его упразднить? Этого Николай не знал. И путь, избранный им для решения этой кардинальной проблемы русской жизни, в сущности, обрекал на неудачу любые попытки сдвинуть дело с мертвой точки. Отдавая разработку реформы высшим чиновникам империи, из которых неизменно составлялись Секретные комитеты, император сам связывал себе руки.

Самодержавный властелин, действительно обладавший неограниченной властью, оказывался бессильным перед крепостническими убеждениями высших сановников. Вся сила его зиждилась на подчинении законам системы и сразу иссякала, как только требовалось выйти за их пределы. Но именно это и было необходимо для решения крестьянского вопроса.

Конечно, речь идет вовсе не о поражении прогрессивного монарха в борьбе с реакционным окружением. Ведь Николай сам выбирал для управления огромной империей сотрудников. Однако тот факт, что царь вновь и вновь возвращался к попыткам решения крестьянской проблемы, создание им новых Секретных комитетов говорит о том, что Николай I был более сложной политической фигурой, чем принято было считать в советской историографии на протяжении десятилетий.

Местные и центральные органы занимались увеличением наделов там, где они были меньше установленных норм, переселением государственных крестьян из центров аграрного перенаселения на окраины, где еще хватало свободных земель, улучшалась и регулировалась оброчная система, министерство стремилось перевести все натуральные повинности в денежные и тем самым стимулировать развитие рыночных отношений, строились школы, больницы, ветеринарные пункты, внедрялись прогрессивные формы ведения хозяйства.

Таким образом, хотя реформа и не внесла принципиальных изменений в положение государственных крестьян, все же она принадлежит к немногим удавшимся мероприятиям николаевского царствования. П.Д. Киселев за свою деятельность в министерстве прочно завоевал в консервативной и реакционной части общества репутацию «красного».

Новый Секретный комитет 1839 г., по мысли Николая I, должен был заложить основы постепенно реализуемой реформы – теперь уже помещичьей деревни. Единственным условием, поставленным императором, была неприкосновенность помещичьей зе­мельной собственности.

Однако заниматься одновременно и государственной, и помещичьей деревней Николай признал неудобным, и было решено начать с подготовки реформы государственных крестьян. Для этого создали специальное Пятое отделение собственной его императорского величества канцелярии, во главе которого поставили П.Д. Киселева. Внутри отделения при активном содействии М.М. Сперанского создали новую систему управления государственными имениями.

Вновь и вновь проводилась в жизнь мысль Николая о том, что государство, ничего решительно и принципиально не меняя, в состоянии решить любые проблемы одними структурными преобразованиями.

Вершиной мощного бюрократического аппарата стало министерство государственных имуществ, в губерниях были созданы палаты государственных имуществ, ставшие местными органами министерства. Каждая губерния делилась на несколько округов, во главе которых стояли окружные начальники и их помощники, каждый округ – на несколько волостей, которые управлялись уже на выборной основе, волости – на сельские общества, где избирались сельские старшины, сельские старосты, сборщики податей, смотрители хлебных магазинов, сотские, десятские и, наконец, члены сельских судебных расправ.

Возник дорогостоящий бюрократический аппарат, в котором чиновник играл ту же роль, что и помещик в частновладельческой деревне. Сохранение в неизменности прежних крепостнических принципов давало многим современникам законное основание считать, что гнет чиновников не столь уж сильно отличается от гнета помещиков, хотя новая система управления позволила несколько улучшить положение государственных крестьян.

Но... Вся деятельность Комитета 1839 – 1842 гг. – это история того, как консервативное большинство его членов, пользуясь тактикой пассивного сопротивления, критикой без позитивных предложений, сводило на нет любую программу, а вместе с ней и саму идею реформы. Это и история того, как император, столь решительно поддержавший сначала проекты Киселева, шаг за шагом отступал от них, как только наталкивался на сопротивление им самим подобранной бюрократической элиты.

Армия – образец государства

Общей тенденцией перестройки государственного управления при Николае I была военизация государственного аппарата. Если некоторые ведомства были полностью военизированы (горное, лесное, путей сообщения), то и обычное гражданское управление постепенно превращалось в управление военное. К концу царствования во главе 41 губернии из 53 существовавших стояли военные губернаторы. Вся бюрократическая система достигла предельной централизации и должна была действовать, по мысли Николая, с тою же стройностью и дисциплиной, как хорошая армия, которая представлялась ему идеальным образцом для устройства всего общества. «Здесь порядок, строгая безусловная законность; никакого всезнайства и противоречия, все вытекает одно из другого, – говорил Николай. – Я смотрю на всю человеческую жизнь только как на службу, так как каждый служит».

Именно поэтому он с такой тщательностью вникал во все, что касалось мундиров, формы, чинов, входя во все мелочи. Он считал нужным самому определять и цвет обшлагов, и расположение шитья, и отличия мундира председателя Государственного совета от мундира члена Совета.

(Мироненко С. Бессилие власти // Родина, 1992. – № 11. – С. 157 – 159).