Социально-экономические и политические последствия монголо-татарского нашествия

После монгольского завоевания исчез ряд технических приемов, знакомых Киевской Руси; в археологическом инвентаре исчезломного предметов, обычных для предшествующей эпохи. Так, исчезли шиферные пряслица и сердоликовые бусы, стеклянные браслеты и амфоры-корчаги. Было утрачено искусство тончайшей перегородчатой эмали, пропала полихромная строительная керамика, полтораста лет не было специалистов по филиграни и тиснению металла, надолго замирает каменное строительство.

В целом из существовавших около середины 30-х гг. XIII в. 28 городов северо-восточной Руси (без Рязанского и юго-западных княжеств) 17 наиболее древних и крупных были опустошены в результате Батыева нашествия. В XIV в. наблюдается рост числа городов: к концу века их было не менее 50, в два с лишним раза больше, чем накануне монголо-татарского завоевания. Но новые города строились или как пограничные крепости, или как феодальные замки в центре заселенных земель для удобства сбора феодальной ренты и лишь позднее обрастали ремесленным и торговым посадом, да и то далеко не все.

О страхе, который испытывали русские люди перед татарами, сообщают многие произведения древнерусской письменности. Именно страх был основой всей системы чужеземного владычества над Русью. Неизвестный книжник конца XIII в., описывая зверства татарского баскака в Липецком и Воргольском княжествах, не удержался от восклицания: «И бяше видети дело стыдко велми страшно, и хлеб в уста не идет от страха». Случалось, что, услышав о приближении татарской «рати», горожане в панике разбегались кто куда, бросая на произвол судьбы дома, имущество, скот.

Не слишком ли велика цена за такой «союз», была уплачена русским народом? Этот страх великий, поселившийся в душах русских людей на долгие десятилетия, показывает, сколь жестокими и беспощадными были завоеватели с Востока, не жалевшие ни женщин, ни детей, ни стариков. Что касается помощи монголов против католических немецких орденов, Польши и Литвы, она была незначительной. По крайней мере, ордынцы не помешали Польше и Литве захватить все западные русские земли.

(История России: Учебник / Под общ. ред. Ю.И. Казанцева, В.Г. Деева. – М.: ИНФРА-М, Новосибирск, 2001).

 

* * *

Тяжело сказывалась на экономике Руси необходимость выплаты Орде дани и других налогов (всего14 видов); поплужного (подати с плуга), яма (на почтовую службу), подводной, воинской и др. До конца XIII в. сборщиками дани являлись откупщики-бесермены и баскаки. Ряд восстаний, прокатившихся по городам Руси в связи с их злоупотреблениями заставили ханов Орды постепенно передать функции сбора дани в руки русских князей. Выплата дани Русью была прекращена в 1478 г.

(Семенникова Л.И. Отечественная история: Конспект лекций / Л.И. Семеникова, Н.Л. Головкина, Т.В. Сдобнина, Н.Н. Черкесова. – 2-е изд. – М.: Айрис-Пресс, 2006).

 

* * *

Забыв гордость народную, мы научились низким хитростям рабства, заменяющим силу в слабых; обманывая татар, более обманывали и друг друга: откупаясь деньгами от насилия варваров, стали гораздо корыстолюбивее и гораздо бесчувственнее к обидам, к стыду, подверженные наглостям иноплеменных тиранов. От времен Василия Ярославича до Иоанна Калиты (период самый несчастнейший!) отечество наше походило более на темный лес, нежели на государство: сила казалась правом; кто мог, грабил: не только чужие, но и свои; не было безопасности ни в пути, ни дома. Когда же сия ужасная тьма неустройства начала проясняться, оцепенение миновало, и закон, душа гражданских обществ, воспрянул от мертвого сна; тогда надлежало прибегнуть к строгости, неизвестной древним россиянам. Нет сомнения, что жестокие судные казни означают ожесточение сердец и бывают следствием частых злодеяний. Россиянин Ярославова века знал побои единственно в драке: иго татарское ввело телесные наказания; за первую кражу клеймили, за вины государственные секли кнутом. Был ли действителен стыд гражданский там, где человек с клеймом вора оставался в обществе?

Но заметим, что вместе с иными благородными чувствами ослабела в нас тогда и храбрость, питаемое народным честолюбием. Прежде князья действовали мечом: в сие время низкими хитростями, жалобами в Орде. Древние полководцы наши, воспаляя мужество в воинах говорили им о стыде и славе: герой Донской битвы о венцах мученических. Если мы в два столетия, ознаменованные духом рабства, еще не лишились всей нравственности, любви к добродетели, к отечеству: то прославим действие веры; она удержала нас на степени людей и граждан, не дала окаменеть сердцем, ни умолкнуть совести; в уничижении имени русского мы возвышали себя именем христиан и любили отечество, как страну православия.

Внутренний государственный порядок изменился: все, что имело вид свободы и древних гражданских прав, стеснилось, исчезало. Князья, смиренно пресмыкаясь к Орде, возвращались оттуда грозными властелинами …

(Карамзин Н.М. Предания веков. – М.: Правда, 1988).

* * *

Влияние сказалось в создании обстановки подчинения силе, в раболепстве низших перед высшими и сильными. Далее это влияние отразилось на одежде высших классов населения, на языке, получившем ряд восточных слов в свой состав. Но здесь не нужно забывать, что значительное число восточных слов нашего языка не монгольского корня (персидские, тюркские и другие) и проникли в русский язык до татарского нашествия или независимо от него.

С XV в., когда началось разложение Золотой Орды, ряд татарских князей и мурз стали переходить на службу великого князя Московского, и с падением Золотой Орды, а затем царства Казанского и Астраханского татары сделались подданными Москвы. Тогда началось мирное взаимное сближение и воздействие друг на друга – путем торговли, службы и тому подобных сношений, взаимного влияния обычаев, причем воздействие более развитой культурой было сильнее (переход татар к земледелию, знакомство с русским языком и пр.). Значительная часть татарского дворянства приняла православие, обрусела и вошла в состав служилого сословия Московского государства.

По подсчету профессора Н.П. Загоскина, в среде русского дворянства было происходящих от Рюрика 168 родов, других русского происхождения – 42, польско-литовского происхождения – 223, западноевропейского – 229, татарского – 120, из других восточных народов – 36, неизвестного происхождения – 97 родов. Таким образом, татарского происхождения было у нас около 15% дворянских родов. Однако нужно отметить, что наша народная масса с татарами в общем не смешивалась (посредством браков) благодаря различию вероисповедания.

Татары настолько мало интересовались управлением на Руси и настолько мало вникали в него, что просмотрели усиление великого Московского княжества. Но единственным вопросом, которым они действительно интересовались, был вопрос материальный – выжимание все больших средств от князей и населения. Поэтому-то «великокняжеский стол был предметом торга и переторжки». Поэтому-то мы встречаемся здесь с мероприятиями, направленными на собирание дани и различных налогов и повинностей. Поэтому же в русском языке сохранилось значительное число монгольских слов, относящихся к деньгам и налоговому обложению. Но этот интерес не был интересом культурной государственности, имеющей целью улучшить управление и экономическое положение подвластного государства. Это был интерес победителя-хищника, имеющего целью взять с побежденного возможно больше и притом только и доступными ему самыми грубыми приемами и средствами.

Монгольское государство было построено на принципе безусловного подчинения индивидуума коллективу – прежде всего роду, а через него государству. Вот эта монгольская идея послужила тем базисом, на котором развилась сначала на Московском государстве, затем в петербургской монархии всеобщая служба населения государству, его закрепление на службе государству. Подобное представление неправильно.

У нас родовой строй был крепок и значительно раньше (летописи упоминают о нем, как о начальном факте нашей истории); в эпоху же монголо-татарского нашествия родовой строй находился в стадии полного разложения. Из него возникло (и этот процесс начался еще до татар) семейно-вотчинное владение и княжеская власть такого же характера, уступившие место единодержавному господству публично-правового типа. Но закрепление всех слоев населения на службу государству под влиянием чисто внутренних социальных оснований (подобный внутренний процесс не может быть заимствован) лишь началось в Московском государстве, а достигло своего развития в империи Петра. Таким образом, мы находим, что означенное утверждение основано на поверхностной аналогии и должно быть отброшено.

Татарское воздействие было одним из косвенных факторов образования единодержавия на Руси, наряду с другими внутренними и внешними факторами. Когда внутренний процесс образования единодержавия принял определенные формы, созрел, то идеологическое обоснование его ищут не на Востоке, не в рухнувшей власти монгольского хана, а внутри, в русской старине, в идеалах Владимира Мономаха, Всеволода III и Александра Невского и Западе, в рухнувшей власти византийского императора, в теории о Москве – третьем Риме.

(Рязановский В.А. К вопросу о влиянии монгольской культуры и монгольского права на русскую культуру и право / Вопросы истории, 1993. – № 7. – С. 157,1 60, 161).

 

* * *

Вассалитет на Руси генетически был обусловлен княжеско-дружинными отношениями и являлся, таким образом, преемником военной демократии. Русскую дружину, как ее рисует «Повесть временных лет», можно представить себе и своеобразной военной общиной, и своеобразным казачьим войском, возглавляемым атаманом. От общины идут отношения равенства, находящие внешнее выражение в дружинных пирах …

Вместе с тем, несомненно, постепенное исчезновение последних остатков вассалитета в России в XV – XVI вв. и господство отношений типа государь – холоп в самой жесткой форме. В отличие от стран западноевропейского региона, на Руси произошел переход от вассалитета к подданству – министериалитету, который не дал возможности классу феодалов сохранить свои политические права и привилегии, а также гарантии против произвола монарха.

Для настоящей статьи важно определить взаимосвязь смены вассалитета подданством и соответствующих изменений в системе ценностей. В связи с этим обратимся к Северо-Восточной Руси XII в. Здесь по-прежнему преобладали дружинные связи.

Однако именно в этом регионе и в это же время возникают первые симптомы кризиса дружинных отношений и появляются монархические черты в княжеской власти. При Андрее Боголюбском все большее значение приобретает не старшая дружина, а реальный административный аппарат, рекрутировавшийся из младшей дружины. Этот слой находился в жесткой служебной зависимости от князя. Вряд ли случайно, что этот слой с конца XII в. получает название дворян, т.е. людей княжеского двора, личных заслуг князя, а не его друзей и соратников («дружина»). Отсюда вытекает и отмеченное А.А. Горским резкое падение частоты употребления термина «дружина» в XIII в.; вытеснение его термином «двор».

Внешним выражением этого процесса было убийство Андрея Боголюбского. Убийство князя приближенными – это придворный заговор, дворцовый переворот, что свидетельствует об усилении княжеской власти, приобретающей первые деспотические черты. При «нормальных» отношениях между князьями и вассалами недовольство князем приводит к его изгнанию. Невозможность изгнания провоцирует убийство. Тем самым эпизод сигнализирует о том, что на смену отношениям «князь – дружина» начинают приходить отношения «государь – подданные».

До утверждения ига сохранялись возможности альтернативного развития, ибо, как было показано выше, вассально-дружинный менталитет был еще силен. Вместе с тем уже первый акт ордынской власти – назначение Ярослава Всеволодича великим князем (1243 г.) – означал перелом в политических отношениях Руси: впервые права великого князя были дарованы ханом.

Едва ли под властью Орды могли свободно развиваться дружинные отношения, ведь князья сами были «служебниками» монгольских ханов. Русские князья, обязанные в новых условиях беспрекословно выполнять волю Орды, не могли уже примириться с независимостью старшей дружины, с ее былыми правами.

Обращает на себя внимание то, что в XVII в. само название «холоп твои» уже осознавалось как привилегия господствующего класса, ибо крестьяне и посадские люди, по словам Г. Котошихина, «пишутца в челобитных своих рабами и сиротами, а не холопами».

Отметим некоторые возможные причины, обусловившие победу отношений подданства в холопской форме над вассалитетом. Батыево нашествие и ордынское иго, о которых уже шла речь выше, не исчерпывают всех фактов, приведших к утверждению деспотического самодержавия в России. Естественно, что авторы не претендуют на окончательное решение этого сложного вопроса. Централизация России не была вызвана лишь внешним фактором, а была обусловлена целым комплексом причин социально-экономического развития страны. Однако ход централизации опережал созревание ее предпосылок: наметившиеся тенденции развития (рост крупной феодальной собственности, экономические связи между землями) не были достаточны для объединения разрозненных княжеств под властью единого государя. И лишь необходимость противостояния Орде ускорила, форсировала этот процесс. Форсированность же централизации, проводившейся с постоянным использованием насилия и террора (например, опричнина), позволила проявиться той альтернативе развития, которая исключала закрепление прав и привилегий за господствующим классом. Этот этап развития не встретил и сколько-нибудь серьезного противодействия, на что были свои причины. В условиях постоянной опасности вторжения ордынских войск на Русь естественна консолидация, а не противоборство князей и горожан. Центральная власть выступала как организатор отпора ордынскому игу, что влекло за собой подавление городских вольностей. Города, служившие в Западной Европе противовесом феодально-сеньориальной власти, не могли играть этой роли на Руси. Возникнув как административные центры округи («волости», «земли», княжества), они были всегда резиденцией князей и феодалов-землевладельцев, отсюда управлявших вотчинами. Феодальный характер русского города усиливался тем, что в землевладельцев превращались зачастую и горожане, не связанные с княжеской дружиной. Именно поэтому в русских городах не возник бюргерский городской патрициат. Этим обстоятельством и княжеским характером города на Руси обусловлено то, что здесь не сложились ни специфическое «городское» право, ни собственно городские вольности. Вольности Новгорода и Пскова были правами не городов, а земель и феодального боярства. По этим же причинам русские города фактически не знали и гильдейско-цеховой организации.

Феодалы тоже не стали противовесом амбициям центральной власти. Русь не знала боярских замков: частоколы боярских усадеб защищали от воровства и разбоя, а не от неприятеля. Русские феодалы обороняли не свои села, а все княжество в целом, съезжаясь в княжеский град. Отсюда – тесная связь феодалов со своими сюзеренами, их подчиненное, «служебное» положение. Не менее существенным был состав мелких феодалов. Как показал А.А. Зимин, значительная их часть происходила из мелких несвободных княжеских слуг. «Холопье происхождение, собачья преданность самодержавию значительной части служилого люда сыграли большую роль в том, что власть московского государя, опиравшегося на них, приобрела явные черты деспотизма», – отмечал исследователь.

(Кобрин В.В., Юрганов А.Л. Становление деспотического самодержавия в средневековой Руси / Вопросы истории, 1991. – № 4).