Обсуждение проблем научно-технической революции

Дискуссия о направленности и последствиях технического развития на Западе, из которой, в частности, выросло и движение оценки техники, в 60-е годы проходила также в СССР и странах «социалистического содружества». Качественные изменения в характере научно-технического развития и осознание его последствий как совокупности проблем глобального характера рассматривались как важнейшие аспекты научно-технической революции. Характерной особенностью дискуссии о феномене НТР было стремление ее участников совместить основные постулаты марксизма-ленинизма с осмыслением происходивших после Второй мировой войны радикальных комплексных изменений, обусловленных экспоненциальным ростом научных исследований и технических разработок^[114]. НТР трактовалась как «коренное, качественное преобразование производительных сил общества на основе превращения науки в ведущий фактор технического прогресса и развития общественного производства»^[115].

Несмотря на ограничения идеологического порядка, анализ проблематики научно-технической революции был достаточно плодотворным. С нашей точки зрения, особенно важным было привлечение внимания широкого круга обществоведов, специалистов в области естественных и технических наук к социальным последствиям научно-технического развития. Все это создавало в целом благоприятную обстановку для активизации научно-технического прогнозирования и иных междисциплинарных исследований последствий развития техники в СССР и странах Восточной Европы. Как отмечали авторы одной работ по проблемам научно-технической революции, «масштабы и темпы изменений в производстве и общественной жизни, усиление взаимосвязи различных процессов и явлений, которые несет с собой НТР, выдвинули перед человечеством новую для него проблему - необходимость своевременного и как можно более полного предвидения последствий процессов, сопровождающих НТР как в сфере экономики, так и в социальной сфере, их влияния на общество, человека и природу»^[116].

Следует отметить, что обсуждение проблематики НТР создавало определенные возможности для критики существующей модели «реального социализма» и обоснования необходимости реформ. Особенно ярко это проявилось в Чехословакии накануне и во время «Пражской весны» 1968 г. В частности, одним из объектов критики стали социальные последствия той стратегии экономического и технического развития, которая реализовывалась в Чехословакии после 1948 г. Эта стратегия характеризовалось как типичное выражение технического детерминизма, в трактовке которого чешскими и словацкими авторами присутствовали некоторые специфические особенности. П. Махлейдт и С. Провазник так расшифровывают это понятие: «В мире технического детерминизма люди вопреки их воле вынуждены следовать логике хода технических изменений, мириться с тем, что технические изменения предопределяют их духовное и социальное положение, и что они в сущности не имеют никакой власти над этими последствиями»^[117]. В этой критике присутствовал и политический подтекст, поскольку чуждое и враждебное человеку (почти в хайдеггеровском смысле) господство техники слишком похоже на не менее чуждое и враждебное господство коммунистической номенклатуры. Собственно, критики технического детерминизма и не скрывали, что не в последнюю очередь они имеют в виду методы директивного бюрократического управления, которые приводят к экономической неэффективности, диспропорциям, снижению качества жизни, ущербу окружающей среде и иным негативным последствиям.

Техническому детерминизму нужно было противопоставить гуманистическую альтернативу, так сказать, технический прогресс с человеческим лицом. Такая попытка была предпринята исследовательской группой во главе с академиком Р. Рихтой, выпустившей сборник «Цивилизация на перепутье. Социальные и гуманитарные смыслы научно-технической революции»^[118]. Таким образом, в Чехословакии 1968 года анализ проблематики НТР стал одним из идеологических манифестов реформаторского движения. Основная посылка «Цивилизации на перепутье» состояла в том, что все возрастающая активность в научно-технической сфере теснейшим образом связана с раскрытием созидательных возможностей человека. Их максимальное раскрытие укажет новые пути экономического роста, а в конечном счете - и новые направления исторического развития. По мнению авторов, одна из основных тайн научно-технической революции заключается в том, что на определенной ступени технического развития выявится наивысшая эффективность тех форм общественного производства, которые в наибольшей степени способствуют раскрытию человеческого потенциала и созидательных способностей. Происходят кардинальные перемены, которые прежде всего касаются «взаимосвязей науки, техники и производства в собственном смысле слова; можно сказать, что достигнуто состояние, за пределами которого они приобретают не менее существенное значение, чем взаимоотношения между первым и вторым подразделениями общественного производства в эпоху индустриализации. В условиях научно-технической революции развитие производительных сил подчиняется закону ... приоритета науки над технологией и технологии над промышленностью»^[119].

Разумеется, в этой концепции сущность техники получает иную трактовку, отрицающую автономию или доминирование техники над человеком и человеческими ценностями. Развитие науки и техники понимается в первую очередь как процесс, который во всех своих социальных и человеческих проявлениях должен быть поставлен под «рациональный контроль». Техника и наука при этом не могут рассматриваться как проявление «свободной от ценностей» рациональности, а контроль за их развитием должен быть одновременно профессиональным и демократическим. Один из основных выводов, следовавших из концепции Р. Рихты и его единомышленников, состоял в том, что общество, основанное на отрицании демократического развития и свободного рынка, делающее ставку только лишь на технику в отрыве от человека, обречено в условиях НТР на упадок и деградацию.

Авторский коллектив руководствовался в сущности теми же идеями, что и западные вдохновители оценки техники. Можно сказать, что это было движение на встречном направлении, хотя, разумеется, значение «Цивилизации на перепутье» для общественной мысли выходило за рамки интересующей нас тематики. После подавления «Пражской весны», в условиях ужесточения директивного планирования и усиления позиций догматиков в общественных науках, многие исследователи, включая и Р. Рихту, были вынуждены пересмотреть свои взгляды периода «Пражской весны» и даже выступить с самокритикой^[120]. В частности, оценка техники получала при этом стандартную идеологическую интерпретацию как буржуазная концепция управления научно-технического развитием, заведомо обреченная на неудачу в силу непреодолимых социальных противоречий при капитализме^[121]. В одной из работ 1980 г. Рихта характеризовал оценку техники в ряду многих бесперспективных попыток регулировать развитие науки и техники, «каждый шаг которого свидетельствует о зияющем и углубляющемся противоречии между достигнутым уровнем производительных сил и существующей ступенью общественной интеграции и развития отношений между людьми в странах капитала. Возникающее над этим противоречием напряжение пронизывает всю жизнь этого общества и постепенно принимает крайние формы. В связи с научно-техническим прогрессом сегодня со всех сторон проступает историческая необходимость преобразования всей общественной системы на основе социалистических отношений всеобщего взаимного сотрудничества между людьми и, в конечном счете, всеобщего взаимного развития»^[122].

В то же время отказ от пересмотра взглядов в угоду политической конъюнктуре означал серьезные затруднения в исследовательской работе. Так было с Л. Тондлом, который в 1968 г. на XIV философском конгрессе в Вене первым из чешских обществоведов подчеркнул двойственную природу техники, указал как на позитивные, так и на негативные последствия технического прогресса. Именно Л. Тондлу принадлежит заслуга систематической разработки концепции оценки техники в Чехии, хотя в эпоху т. н. «нормализации» (1968-1989) ему было легче публиковать свои работы в советских философских изданиях, чем у себя на Родине.

1968 год был ознаменован и первым публичным общественно-политическим заявлением академика А. Д. Сахарова – публикацией в Самиздате, а затем и на Западе статьи «Размышления о прогрессе, мирном сосуществовании и интеллектуальной свободе». А. Д. Сахаров писал: «Мы живем в быстро меняющемся мире. Промышленное и гидротехническое строительство, лесозаготовки, распашка целинных земель, применение ядохимикатов - это все неконтролируемым, стихийным образом меняет облик Земли, нашу "среду обитания". Научное изучение всех взаимосвязей в природе и последствий нашего вмешательства явно отстает от темпов происходящих изменений. В воздух и воду выбрасывается огромное количество вредных отходов промышленности и транспорта, в том числе канцерогенных. Не будет ли перейден "предел безопасности" повсеместно, как это уже имеет место в ряде мест? Углекислота от сжигания угля меняет теплоотражательные свойства атмосферы. Рано или поздно это примет опасные масштабы. Но мы не знаем - когда. Ядохимикаты, применяемые в сельском хозяйстве для борьбы с вредителями, проникают в тело человека и животных как непосредственно, так и в виде ряда видоизмененных, еще более опасных соединений, оказывают очень вредное влияние на мозг, нервную систему, кроветворные органы, печень и другие органы. Тут тоже нетрудно перейти предел, но вопрос не изучен, и очень сложно управлять всеми этими процессами. … Современная техника и массовая психология дают все новые возможности управления установочными критериями, поведением, стремлениями и убеждениями людских масс. Это не только управление через информацию с учетом теории рекламы и массовой психологии, но и более технические методы, о которых много пишут в зарубежной печати. Примеры - систематический контроль рождаемости, биохимическое управление психическими процессами, радиоэлектронный контроль психических процессов. С моей точки зрения, мы не можем полностью отказаться от новых методов, нельзя наложить принципиальный запрет на развитие науки и техники, но мы должны ясно понимать страшную опасность основным человеческим ценностям, самому смыслу жизни, которая скрывается в злоупотреблении техническими и биохимическими методами и методами массовой психологии. Человек не должен превратиться в курицу или крысу в известных опытах, испытывающую электронное наслаждение от вделанных в мозг электродов. Сюда примыкает также вопрос о возрастающем использовании успокаивающих и веселящих средств, разрешенных и неразрешенных наркотиков и тому подобное»^[123]. Иначе говоря, в «Размышлениях …» А. Д. Сахарова проблематика опасных и непредсказуемых последствий техногогенного воздействия на естественную среду и самого человека оказалась включенной в контекст осмысления глобальных вызовов и критики правящего в СССР режима. Увязка этих вопросов вовсе не является эклектичной, как может показаться при поверхностном чтении первого политического манифеста Сахарова. Напротив, как жизненный путь самого А. Д. Сахарова – от создателя советской водородной бомбы до правозащитника и лидера демократического движения, так и кризис и падение коммунистических режимов в СССР и странах Восточной Европы убедительно продемонстрировали, что политика и принятие решений, касающихся развития науки и техники, неизбежно затрагивают общие принципы функционирования социально-политической системы. Равным образом эти вопросы неразрывно связаны с новым измерением моральной ответственности за последствия научной, технической или иной социально значимой деятельности.