Семья в русской православной культуре и культуре католицизма

Двоеверие — так можно обозначить систему религиозного мировоз­зрения россиян.

Язычество переплеталось с христианством в системе обычаев, по­ведения, отношения к миру и к семье. «По древнерусскому праву, до­чери не получали наследства, и общество было заинтересовано в том, чтобы они были обеспечены браком еще при жизни содержавших их родителей...»¹

Женщину взаперти не держали, а жены казаков пользовались еще большей свободой, которую они сохранили до XX в.

Но права были суровыми: жены обманывали мужей, мужья били жен, бывало, и пропивали их. Источники свидетельствуют, что счаст­ливое замужество было исключительной редкостью².

Как правило, жена старалась «извести» мужа, муж отвечал подозри­тельной враждебностью, иногда муж и жена жили порознь, не встре­чаясь друг с другом. Родители опекали своих дочерей и заключали письменные договоры с зятем, чтобы он не бил жену.

Вместе с тем, мужчины испытывали страх перед женщинами: жен­ское начало считалось источником таинственной мистической силы, как правило, злотворной. Уважение не к женщине, а к ее «магичес­ким» способностям характеризует поведение мужчин эпохи языче­ства. Смягчение нравов и нормирование отношений в русском семей­ном быту связывают с победой православия в конце XVI в.

Православный Символ веры обязывает верить в единого Бога, ко­торый всегда и повсеместно выступает в трех лицах. Но акценты в пра­вославном вероисповедании по сравнению с католическим иные.

Основные догматические предписания в православном культе от­носятся к почитанию Иисуса Христа. Важнейшие из догматов: догмат боговоплощения и догмат искупления. Иисус Христос — одна из ипо­стасей бога (Бог Сын); вместе с тем, он стал человеком, родившись от земной женщины, Девы Марии, своими страданиями искупил грех лю­дей и принес себя в жертву Богу Отцу.

¹ ШаповЯ. Я. Государство и церковь Древней Руси Х-ХШ вв. М, 1989, с. 109.

² Костомаров Н. Очерк домашней жизни и нравов великорусского народа в XVI и XVII столетиях. М., 1992.

В православии Дух Святой исходит лишь от Бога Отца. Догмат о троице не зафиксирован в Священном Писании, а принят лишь на ос­нове апостольской традиции. На 1 и II соборах (325 и 381) был принят Символ веры, что Дух Святой исходит лишь от Бога Отца. Этот дог­мат был подтвержден и на III Эфесском соборе (Правило 7). Принцип «филиокве> (лат. «и от сына»), согласно которому Дух Святой исхо­дит равно от Отца и от Сына, был сформулирован на Толедском собо­ре в 589 г. и добавлен к христианскому Символу веры (8-й член).

Однако Греко-Византийская Церковь не приняла принципа «фи-лиокве», что и послужило почвой для многочисленных ересей, авторы которых (Ориген, Арий и пр.) считали Бога Сына «меньшим» по срав­нению с Богом Отцом.

Субординационализм имел социально-психологическую основу: подчеркивалось доминирование отца в системе идеальной семьи, что более соответствовало патриархальной традиции восточно-христиан­ской цивилизации. Не меньшую роль играли и представления о систе­ме власти в обществе: не известно, что было первичным — структура власти в семье или в государстве. На мой взгляд, первичны отноше­ния в семье.

Таким образом, что бы ни говорили православные богословы, Иисус Христос не равен Богу Отцу хотя бы в том отношении, что он не обла­дает важнейшим атрибутом божественной природы: от него не исхо­дит Святой Дух.

Не менее, а может быть, более важно для русского православия ме­сто Богородицы в структуре семьи. Поистине необъятное число работ посвящено анализу культа Богородицы в православии.

Христианство задает вектор, определяющий иерархию отношений между элементами мироздания: небесное-земное. Небесный мир — мир божественный (потусторонний), мир высший. Мир земной-грешный, низший, мир греховный. Место человека определялось между полю­сами «небесное-земное» в зависимости от точки зрения, диктуемой религиозной культурой. В христианстве наметились всячески варьиро­вавшиеся две основные тенденции понимания человека:

1)человек — существо земное и божественное, в нем сосредоточены две эта ипостаси, он существо телесно-духовное;

2) человек есть только земное, греховное существо. Его земное су­ществование, его физическое тело есть только временная оболоч­ка, в которой пребывает бессмертная душа.

Первая тенденция наиболее характерна для восточного, ви­зантийского христианства, а затем для идеи православия ецелом.

Вторая тенденция была характерна для западного христиан­ства и особенно для католицизма. Она тоже оказала большое влияние на искусство, связанное с западным христианством. В этом искусстве пренебрежение к телесной оболочке, унижение человеческой плоти приводило к тому, что в нем были очень явны натуралистические при­емы, связанные со смакованием человеческих физических страданий, страданий человеческой греховной плоти.

Антитезой этому выступали Возрождение и протестантские учения, в трактовке человека более близкие к православию, чем католицизм.

Человек как божественное существо ближе к Богу, нежели человек как существо лишь греховное. А низшую ступень в иерархии право­славной божественной семьи занимает Богородица. Культ Богороди­цы ближе для земного человека, тем паче, что Мария в православии очень далека от Отца и ближе к Сыну.

Бог Отец, от которого исходит Дух Святой, доминирует в идеаль­ной семье. Ниже него Бог Сьит (богочеловек), хотя и божественный по природе, но от него не исходит Святой Дух. Ниже него Богородица.

Не случайно христиане в эпоху Средневековья обращались со сво­ими молитвами и просьбами не к Богу, а к Богородице. Вседержитель представлялся слишком далеким, к тому же грозным и страшным. Ближе были разные святые угодники, ангелы и, главное, Богородица. Женщина в роли «почти Бог» представлялась более мягкой, милосер­дной и доступной, чем даже ее сын. Почитание, которым пользовалась Богородица в народной массе, находило отклик у церкви: последняя была достаточно гибка, чтобы видеть, какие верования можно наилуч­шим способом использовать в своих интересах. Церковь всеми сред­ствами стала раздувать культ Девы Марии. В иконах, заполнявших церкви, вообще в изобразительном искусстве, в проповедях, в практи­ке богослужений Мадонна заняла центральное место. Следует лишь оговориться, что это в большей мере относится к католическому куль­ту, нежели к православному. И причин этому несколько. Как ни близ­ка Богородица людям, силы ее ограничены: в православном мировоз­зрении слишком далека она от Бога, посему влиять на его действия может мало. Она лишь утешительница, заступница, просительница за обиженных и униженных.

Иное в католицизме, где связь ее с Божественной Троицей более тесна; католическая Дева Мария ближе к божественной власти. По­этому есть смысл молиться: вмешательство Девы Марии имеет боль­ше шансов на успех.

Иисус Христос в православном культе тоже выполняет роль хода­тая перед Отцом Небесным, он ближе к людям, к их болям и чаяниям и психологически ближе к Богородице, нежели к Богу Отцу.

Культ Богородицы среди верующих более распространен, чем культ абстрактной Троицы. Считалось, что она лучше знает нужды людей, и в первую очередь женщин. Популярности ее в России способствовала традиция, считающая Богородицу покровительницей земледельцев.

«В народном понимании спасения милостыня имеет первостепенное значение. Очень сильна в русском народе религия земли, что заложено в очень глубоком слое русской души. Земля — последняя заступница. Основная категория — ма­теринство. Богородица идет впереди Троицы и почти отождествляется с Трои­цей. Народ более чувствовал близость Богородицы-Заступницы, чем Христа. Христос — Царь Небесный, земной образ его мало выражен. Личное воплоще­ние получает мать-земля. Часто упоминается о Духе. Священник Г. Федотов подчеркивал, что в духовных стихах недостает веры в Христа-Искупителя, Хрис­тос остается судьей, т. е. народ как бы не видит Христа. Г. Федотов объясняет это роковым влиянием иосифлянства, исказившего образ Христа у русского народа. И русский народ хочет укрытия от страшного Бога Иосифа Волоцкого за матерью-землей, за Богородицей. Образ Христа, образ Бога был подавлен образом земной власти и представлялся по аналогии с ней.»¹

В этих замечательных мыслях Н. Бердяева о природе культа Бого­родицы есть определенное двоемыслие и лукавство. Здесь автор дела­ет подмену и ставит на место Бога Отца (сурового властелина) Бога Сына — кроткого Иисуса. Отождествление двух ипостасей Троицы: Отца и Сына вообще характерно для некоторых ветвей протестантиз­ма (например, для кальвинистов). Это отождествление сближает трак­товку христианского Бога с образом иудейского Яхве — бога Ветхого Завета. Властелином в православии является Бог Отец, а не Христос: православие разделяет эти ипостаси более четко, чем даже католицизм (неприятием принципа «филиокве»).

Н. Бердяева можно упрекнуть в неправославии: Христос православ­ный утешитель, всеблагой, заступник (равно как и Богородица) за лю­дей перед Богом Отцом.

¹ Бердяев Н. А. Русская идея. Основные проблемы русской мысли XIX века и начала XX века // О России и русской философской культуре. М., 1990.

Структура идеальной православной семьи является производной от общехристианской модели. Но выбор православие делает в пользу бо­жественной семьи, а не Святого семейства (РТисус, Иосиф-Обручник, Мария). Доминирует в триаде Бог Отец, причем его доминантная роль чрезвычайно выражена: он высится над Сыном и Богородицей и не виден в своей небесной резиденции. Возникает ощущение его незри­мого присутствия в мире, но нет его конкретного облика. Он правит миром семьи издали, не присутствуя в нем. Мать и дитя предоставле­ны сами себе, но периодически ощущают незримую и грозную власть Отца. Доминирование Отца над Сыном в православии более выраже­но, чем в католицизме. Богородица в подчиненном положении. Менее выражена ответственность Бога Отца: он доминирует, властвует, но не управляет, или же его управление не подвластно земному разуме­нию. Отвечает за дела семьи Мать и Царица Небесная. Сын психоло­гически ближе к матери, чем к отцу, и мать также ближе к сыну, чем к отцу.

Большая психологическая эмоциональная близость Марии к Сыну воплощается в доминировании одной из двух ее ипостасей — жены и матери. Женщина в доме выступает в качестве жены и в качестве ма­тери. В идеальном образе христианской женщины две ипостаси: Дева Мария, которая является супругой Бога Отца, и Богородица — мать Иисуса Христа.

В православном вероисповедании доминирует роль Богородицы над ролью жены и, соответственно, материнское отношение над отноше­нием любовным (отношением полов). Не случайно в православной культуре нет акцентуации эротических отношений между супругами: они не отрицаются и не репрессируются, а как бы признаются мало­значительными («нулевая» валентность). И тем самым отдаются на откуп российскому язычеству (учитывая российское двоеверие). Эротика в российской культуре не освящена христианским светом. Этот архетип вошел в коллективное бессознательное русского народа чрезвычайно глубоко. Например, для большинства современных ис­кусствоведов непонятен факт, почему российский рок практически асексуален, в отличие от англо-американского, в котором тематика люб­ви и секса доминирует. Сексизм, или ограничение сексуальности, — по­казатель значительности этой сферы отношений, в русской же куль­туре эротическая тематика — чаще сфера непристойного, целиком принадлежит «низовой» (равно — языческой) культуре.

И для Матери Бог Отец является не партнером, а именно отцом ее ребенка. От грозного Бога Отца людям ничего хорошего ждать не при­ходится, но Богоматерь с младенцем Христом на руках может вымо­лить у всемогущего прощение и заступиться за своих детей, уберечь их от гнева господня. Отчуждение Иисуса Христа от Бога Отца в пра­вославной традиции проявляется в неоформленности самого облика Иисуса: на иконах он либо младенец на руках у Марии, либо Спас («Ярое око», «Нерукотворный», «Спас в силах»), по сути в образе не Спасителя, но Отца-Вседержителя, грозного и повелевающего.

В русской православной иконописной традиции практически нет изображений Христа на его земном жизненном пути. Сюжеты тай­ной вечери, распятия, несения креста, страстей не характерны для русской иконописи и появляются лишь на картинах живописцев шко­лы XVIII—XIX вв., а также у ряда новаторов (в том числе Н. Ге).

Н. Бердяев отчасти прав, когда строит свои рассуждения на отож­дествлении в российском менталитете образа Христа с образом Бога Отца. Вместе с тем, в структуре модели православной идеальной се­мьи он — божественный младенец, который близок к людям в той же мере, как и Богородица, у которого можно вымолить прощение и зас­тупничество перед Отцом.

Жесткая иерархизация структуры идеальной православной семьи выявилась в положениях «Домостроя». Книга, созданная Сильвест­ром, священником Благовещенского собора в Кремле и наставником Ивана IV, стала кодексом русской семейной морали. По мнению од­ного из наиболее вдумчивых исследователей «Домостроя» В. Г. Ива-ницкого, Сильвестр, предполагая положить конец полуязыческому нравственному беспределу, боролся с язычеством женским доминиру­ющим началом в семье: «Новгородчина (родина Сильвестра. — В. Д.) знала образы сильных женщин-богатырок языческого типа. То, что юноша Спиридон (мирское имя Сильвестра) был зафиксирован на образе матери, доказывает факт, что его внимание в "Домострое" при­ковано к проблеме распределения ролей в семье. "Поучение отца к сыну" — послесловие Сильвестра к своему труду, куда он вложил мно­го личного, — рассказывает, как сделать, чтобы главное место в доме принадлежало не жене, а мужу. Следовательно, было с чем бороться»¹.

Православное христианство не противостояло мужскому деспо­тизму отцов семейств, как полагал великий русский историк С. Со­ловьев, а, скорее, встало в борьбе между двумя языческими начала­ми: женским и мужским (на сторону мужского, разумеется), освятив и окультурив отношения доминирования мужчины над женщиной в семье. От природной «звериной» борьбы, где победа чаще была на сто­роне физически сильного мужчины, христианство привело семью к цивилизованному нравственному доминированию мужа над женой и детьми.

¹ Иваницкий В. Г. Русская женщинам эпоха «Домостроя» // Общественные науки и современность. 1995, № 3, с. 169.

Там же В. Г. Иваницкий отмечает, что предписания «Домостроя» значительно мягче и гуманнее, чем аскетические воззрения на женщи­ну как «сосуд диавольский» (византийское сочинение «О злых женах»). Но «снижение» образа женщины (как следствие «снижения» места Марии в иерархии идеальной божественной семьи) привело правосла­вие к тому, что в нем очень мало женщин-святых, по сравнению с ка­толицизмом. Из 300 упоминаемых в разных источниках российских святых всего лишь 36 женщины. Шесть из них общерусские святые, и все княжеского звания. Поскольку в России культ Богородицы был связан с культом земли, то он принял ряд языческих черт.

«Домострой» выразил тенденцию развития отношений между му­жем и женой вроссийской православной семье. Вместе с тем преодо­леть элементы языческой борьбы полов православию оказалось весь­ма сложно. На практике предписанная христианской православной верой иерархия освящала и аргументировала деспотизм мужчины-отца, давала правовое основание для чисто языческого насилия над женщи­ной, творимого ежедневно и еженощно. Жен били, но побои не пре­следовались, а поощрялись обычаем. Изнасилование наказывалось лишь тогда, когда женщина принадлежала к знатному роду. Неугод­ных жен заточали в монастыри: пример подавали великие князья (Ва­силий III), цари (Иван IV Грозный) и императоры (Петр I). Если жена Василия III еще сопротивлялась пострижению (она была бездетна, и Василий очень тяжело решился на этот шаг), громко и публично вы­ражала свое возмущение произволом, то жена Петра I Наталья Ло­пухина безропотно удалилась в келью. Что до жен Ивана IV, то там вопрос решался еще проще: неугодную жену можно было быстро спро­вадить на тот свет.

Однако медленно, но верно догматы православия проникали в глубь народной жизни. Российские императрицы также внесли определенный вклад врешение проблемы власти семейной. Все державные женщины либо были европеизированы, как правительница Софья, либо воспита­ны в лютеранской вере, как Екатерина I, Екатерина II, Анна Иоанновна, Анна Леопольдовна, хотя формально и принимали православную веру.

Женщине, воспитанной в православной вере, не дано было замыс­лить и организовать убийство своего мужа, чтобы потом спокойно пра­вить империей в окружении многочисленных любовников.

Утверждая доминирование мужа над женой, Сильвестр не мень­шее внимание уделяет проблеме отношений отца и детей. Причем (вот сила стереотипа христианской семьи) под ребенком почти всегда подразумевается сын, а не дочь.

Проблема непослушания, языческой борьбы поколений не менее остро стояла в то время, чем сегодня. Но христианство Сильвестра здесь кончается, поскольку он предлагает силовое и языческое реше­ние этого вопроса:

«Наказывай сына своего в юности его и упокоит тебя в старости твоей и прида­ет красоты душе твоей, и не жалея бей ребенка; если крутоти посечь его, не умрет, но здоровее будет, ибо ты, казня его тело, душу его избавляешь от смерти. Если дочери у тебя, направь и на них свою строгость, тем сохрани их от бед телесных...»¹

Своеобразно понимается содержание эмоциональной близости отца и сына:

«Любя же сына своего, увеличивай ему раны, и потом нахвалишься им, нака­зывай сына своего в юности и порадуешься на него потом в зрелости и среди недоброхелателей сможешь им похвалиться и позавидуют тебе враги твои. Воспитай дитя в запретах и найдешь в нем покой и благословение; не улыбай­ся ему, играя; в мелочи послабишь — в большом пострадаешь, скорбя, и в буду­щем будто занозы вгонишь в душу свою. И не дай ему воли в юности, но сокру­ши ему ребра, пока он растет, и тогда, возмужав, не провинится перед тобой и не станет тебе досадой, болезнью души, и разорением дома, погибелью иму­щества, и укоризною соседей, и насмешками врагов, и пеней властей, и злою досадой».

Физическое насилие и жесткая регламентация поведения — лучшие методы, чтобы воспитать невротиков и психопатов. Россия, кровью умытая, доказала это всему миру и доказывает по сей день.

Более увещевательно обращается Сильвестр к сыновьям:

¹ Домэстрой // Памятники литературы Древней Руси. Середина XVI века. М., 1985, с. 85-93.

«Чада, зслушайтесь в заповеди Господни, любите отца своего и мать свою, и слушайте их, и повинуйтесь им в Боге во всем, и старость их чтите, и помощь их и всякую скорбь от всей души на себе понесите, и благо вам будет, и долго пребудете на земле, за это простятся грехи ваши, и Бог все помилует, и про­славят вас люди, и дом ваш благословится навеки, и наследуют сыны сынам вашим, и достигнете старости маститой, в благоденствии дни свои проводя». Оставляя за отцами права «сокрушать ребра» своих чад, Сильвестр проповеду­ет послушание и любовь детей к родителям. Но, понимая, что благих слов может оказаться недостаточно: сыновья подрастут, и, помня «родительскую ласку», мо­гут взять в руки палки или топоры, — автор-редактор «Домостроя» переходит к угрозам: «Если же кто осуждает, или оскорбляет своих родителей, или клянет их, или ругает, тот перед Богом грешен и проклят людьми; того, кто бьет отца и мать, пустьотлучат от церкви и всех святынь, и пусть умрет он лютой смертью от гражданской казни, ибо написано: "Отцовское проклятие иссушит, а мате­ринское искоренит"».

Прибегая к магическому заклинанию в качестве последнего аргу­мента, православный книжник показал свою совершенную неспособ­ность решить проблему отцов и детей, а точнее отца и сына с христи­анских позиций: через воспитание не только послушания отцу, но и чувства ответственности сыновей за мать и семью в целом.

Каким же образом модель идеальной православной семьи воплоти­лась в быте русского человека досоветской эпохи?

Христианская семья относится к типу малой индивидуальной семьи, где совместно живут два поколения — родители и дети. Однако у рус­ских, как и у всех восточных славян, долгое время преобладала боль­шая семья, объединявшая родственников по прямой и боковым ли­ниям¹.

Несколько брачных пар совместно владели имуществом и вели хо­зяйство. Причем в Центральной России семьи были более простого типа и строились на основе прямого кровного родства: они включали родителей, несколько женатых сыновей с их семьями. В барщинных районах южной России в семьи включались родственники как по пря­мой, так и по боковой линиям. Вместе жили двоюродные и троюродные братья, племянники и приемыши. Среди семей различались «отцов­ские» и «братские». В первых во главе стоял «большак». «Большаком» считался наиболее опытный, трудоспособный и зрелый мужчина. Се­мья включала деда, сыновей, внуков, правнуков. В «братские» семьи входили женатые братья со своими женами и детьми. Главой в такой семье был старший брат. Имущество считалось общей собственно­стью. Но патриархальная власть «большака» распространялась на всех членов семьи. Советницей «большака» была «большуха», стар­шая женщина, которая вела домашнее хозяйство. Если в XII-XIV вв. «большуха» имела реальную власть над младшими мужчинами семьи, а зачастую и над мужем, то позже роль ее изменилась. Положение остальных женщин было незавидным. Овдовевшие женщины (кро­ме «большухи») не наследовали имущество мужа. Вдовы, солдатки, сироты были совершенно обездолены. На нужды оных и их детей ни­чего из общесемейных средств не тратилось. Свои роли «большак» и «большуха» исполняли прижизненно.

¹ Этнография восточных славян. Очерки традиционной культуры. М., 1987.

Позже, вXVIII и к середине XIX в.,в России начала преобладать малая индивидуальная семья из 2-3 поколений родственников по пря­мой линии. И это послужило предпосылкой завершения христианиза­ции структуры русской семьи, поскольку модель православной семьи описывает малую семью.

Христианизация отношений повлекла за собой, с одной стороны, преодоление забитости младшего поколения сложной семьи. Сыновья стали вмешиваться в хозяйственную деятельность отца и сами стро­ить личную жизнь. С ослаблением роли «большака» женщина стала независимой, и жены, на первый взгляд, стали равноправны с мужья­ми. Но с другой стороны, главой семьи остался отец. Именно отец представлял семью перед обществом, в сельских собраниях и т. д. В отсутствие отца интересы семьи в миру отстаивал старший сын, он же руководил делами внутри семьи и наследовал отцу. Женщина ста­новилась главой семьи после смерти мужа лишь в том случае, когда в семье не было взрослого сына.

Хотя этнографы и подчеркивают, что к концу XIX в. женщина врос­сийской традиционной семье (низших классов и сословий) получила большую самостоятельность, поскольку мужья часто уходили на зара­ботки, но признают, что в крестьянской среде долго держалось мне­ние, что женщина должна быть в подчинении мужчины. Это мнение поддерживалось церковью и закреплялось юридическим неравен­ством.

Пролетаризация приводит к повышению авторитета женщины вра­бочей семье. Скорее всего, за счет падения авторитета мужа. Современ­ная российская семья не подходит под категорию православной, и о ней пойдет речь в дальнейшем.

Таким образом, к XIX в. в российской культуре низших слоев насе­ления утвердился тип малой семьи со структурой соответствующей модели православной семьи: шкала доминирования соответствует шка­ле ответственности, члены семьи ранжированы в порядке убывания от­ветственности: отец, сын, мать.