Догмат об учительной непогрешимости папы

Завершением развития католического учения о власти папы над Церковью явился провозглашенный в 1870 г. папой Пием IX на I Ватиканском Соборе догмат о папской непогрешимости в де­лах веры, переносящий функции Церкви на ее высшего иерарха.

Постановление Ватиканского Собора гласит: «Твердо держась предания, дошедшего до нас от начала христианской веры, мы во славу Бога Спасителя нашего к возвышению католической рели­гии и ко благу христианских народов, с согласия Священного Со­бора, учим и определяем как богооткровенное учение, что, когда римский первосвященник говорит со своей кафедры (cum ex cathedra loquitur), то есть когда, исполняя свое служение как пас­тырь и учитель всех христиан, он в силу своей высшей апостольской власти определяет учение о вере или нравственности, которое должна содержать вся Церковь, он через Божественную помощь, обещаемую ему в лице блаженного Петра, обладает тою непогрешимостью (infallibilitate), которою Божественный Спаситель благоволил наделить Свою Церковь, для определения учения относительно веры и нравственности, и что поэтому такого рода определения римского первосвященника сами по себе, а не с согласия Церкви, неизменны (ex sese, non autem ex consensu ecclesiae irreformabiles). Если же бы кто дерзнул противоречить этому нашему определению, от чего да хранит Господь, то да будет анафема» (20).

Таким образом, римо-католики пытаются еще больше укре­пить фундамент всей догматики католичества — учение о папской власти, о видимом главе Церкви, «заместителе и наместнике Христа», подчас заслоняющем невидимого Главу — Христа. Ре­шением I Ватиканского Собора утверждается, что познание Ис­тины дается папе самостоятельно, лично, вне связи с Церковью.

Состоявшийся уже в наше время II Ватиканский Собор (1962-1965), несмотря на сильное реноваторское течение в его лоне, не дерзнул вносить каких-либо изменений в это догматиче­ское определение. В догматической конституции «О Церкви» он со всей категоричностью подтвердил учение о непогрешимости папских определений ex cathedra. Согласно разъяснению II Вати­канского Собора, они «не нуждаются ни в чьем утверждении и не допускают никакой апелляции к чьему бы то ни было сужде­нию». Римскому первосвященнику как верховному учителю Все­ленской Церкви единолично (singulariter) присуща харизма непо­грешимости самой Церкви.

Четкую оценку подчиненного положения Церкви дает католи­ческий богословXX в. Гадфруа: «Когда папа провозглашает что-либо ex cathedra, Церковь не может ни судить, ни проверять, ни подтверждать, она должна лишь повиноваться и верить» (21).

Более того, догматическая конституция II Ватиканского Собо­ра (1962-1965) распространяет обязанность верующих «религи­озно подчинять свою волю и ум» наставлениям Римского перво­священника и на те случаи, когда он говорит не ex cathedra (etiam cum non ex cathedra loquitur).

Из вышесказанного следует, что папа не только возглавитель иерархии, главный организатор и руководитель жизни церковной, не только «глава Церкви», фигура, знаменующая собой единство Церкви, он — носитель своей полноты власти, никому неподсудный, никому не обязанный отчетом самодержец. Единоличная власть – папы в Римско-католической Церкви не только больше соборной власти епископата, но несоизмеримо больше.

В отличие от этой догмы католицизма, не имеющей корней в древних вероучительных текстах, в Православной Церкви слова, действия и поступки любого епископа могут быть предметом рассмотрения и канонически законный епископский суд может вынести приговор любому из них. Из-под действия этого принципа, само собой разумеется, не изъят в Православной Церкви и пер­вый из ее епископов — Константинопольский патриарх.

Не находит подтверждения догмат о папской непогрешимости и в учении о таинствах. По православному учению, епископы ста­новятся преемниками апостолов через таинство Священства и в этом таинстве получают необходимые для их служения особые дары. Благодать епископства преподается в Римско-католической Церкви тоже через таинства. Но таинства, в котором Римскому епископу как преемнику апостола Петра преподавались бы ис­ключительные дары, отличающие его от других епископов и дру­гих апостолов. Церковь никогда его не знала, и в латинском обряде такого таинства тоже нет. Так называемая папская коронация, по пониманию самих римо-католиков, это не таинство, а лишь тор­жественная церемония, которая к папской власти (получаемой до этого, во время избрания) ничего не прибавляет и не сообщает вступившему на папский престол никаких особых благодатных да­ров. Таким образом, чрезвычайные полномочия, которыми не об­ладает никто из епископов, — неограниченную власть над Цер­ковью и исключительный дар непогрешимости — человек получа­ет без всякого священнодействия. Причина этого только в том, что Церковь никогда не знала такой власти и такого дара.

Безосновательность учения о папской непогрешимости можно подтвердить множеством исторических примеров заблуждений Римских епископов в области вероучения и нравоучения. Наибо­лее характерные из них приводятся ниже.

Папа Либерий I (IV в.) был сторонником св. Афанасия Александрийского в его борьбе с арианами, а затем, поддавшись давлению светских властей, подписал арианский символ веры, подписал не как частное лицо, а как епископ Рима. С точки зре­ния православной экклесиологии, в этом нет ничего неестествен­ного: он подпал естественной человеческой слабости. Папа Либе­рии потом раскаялся и даже был причтен к лику святых. Такого Рода искушения сопровождали церковных иерархов, и не только их, на протяжении всей истории Церкви. Но как объяснить этот факт с точки зрения экклесиологии католической? Это невозмож­но: поступок Римского епископа был определенно неправославен.

Еще более яркий пример являет папа Гонорий I (625—638) папа Гонорий определенно разделял воззрения монофелитов, которые учили, что в Богочеловеческой Личности Христа Спасителя была только одна воля — Божественная, а воля человечески была полностью растворена и упразднена. Таким образом, папа Гонорий разделял ересь монофелитов, которая была одной» утонченных форм монофизитства, как еретик он был осужден Вселенским Собором (681) и назван по имени среди прочих ер' тиков. И тогдашний епископ Римский, и последующие признавали это осуждение Гонория. Впоследствии католические богословы пытались ослабить значение факта осуждения папы римского Вселенским Собором. Особенно острая дискуссия разгорелась перед I Ватиканским Собором, когда принимался догмат о пап­ской непогрешимости. Однако убедительных аргументов найдено не было. Вот как трактует этот эпизод современная католическая богословская энциклопедия, изданная во Франции в 1930 г.: «Ка­ковы бы ни были средства защиты Гонория, (то есть, как бы ни были они слабы — М. К), остается истиной, что папа не заб­луждался в вере. Теология утверждает, что это невозможно, а история с удовольствием подписывается под этим решением, заявляя, что этого никогда не случалось» (22). То есть, когда нет убедительных аргументов, надо отвергнуть историю как таковую ради принятой впоследствии богословской концепции.

В XII столетии папа Иннокентий III объявил, что поскольку Пятая книга Моисеева называется Второзаконием, она действительна и для христианской Церкви, которая есть вторая Церковь, после первой, ветхозаветной. Смысл таков: все требования Второзакония обязательны для христиан. Сделал папа это по невежеству, не вполне представляя, о чем в книге идет речь. Но, так или иначе, это было официально заявлено.

В XVI в. Католической Церковью был предпринят пересмотр латинского перевода Библии — так называемой Вульгаты.[8] Исправленое издание вышло при папе Сиксте V. В предисловии этот текст под угрозой отлучения от Церкви объявлялся окончательным и неизменным. Эта новая редакция перевода оказала настолько неточной, что в нее пришлось внести около двух тысяч исправлений. Следующий папа, Климент VIII, вынужден был спешно уничтожить Сикстовское издание и издать новое, исправ­ленное еще раз. При этом предисловие Сикста с отлучением было сохранено. Получается, что оба папы санкционировали два совершенно разных текста, причем второй подпал под прямую анафему первого.

Последний пример. В 1869 г. папа Пий IX издал так называ­емый Силлабус — перечень основных заблуждений нового вре­мени с точки зрения католицизма в такой форме: «Говорящим то-то и то-то да будет анафема». Среди прочих было осуждено мне­ние, что Церковь должна поддерживать свободу совести. Ныне, по крайней мере со второй половиныXX столетия, провозглаше­ние свободы совести входит в официальную доктрину Римско-ка­толической Церкви и таким образом подпадает под собственную анафему. Как все это католики согласовывают? В том же духе, что и в приведенной выше цитате: «Богословие утверждает, а ис­тория подписывается...»

Завершая тему об учительной роли пап, следует сказать о том, что католики обходят эти очевидные примеры. Они утверж­дают, что то или иное папское заблуждение, ныне не признавае­мое, является «частным» заблуждением папы. Кто может определить, какое утверждение папы является официальным (ex cathedra), а ка­кое частным? Обычно папы никогда сами не объявляют свои ут­верждения частными мнениями. Фактически толкователем высту­пает Ватиканская курия, то есть руководящие круги Католиче­ской Церкви, среди которых преобладают представители ордена иезуитов. Получается выгодная для католических иерархов ситуа­ция: мнение ныне живущего папы католику трудно внутренне принять как его личное заблуждение. Всякое официально выска­занное мнение ныне правящего папы должно признаваться абсо­лютно непогрешимым, в то время как мнение умершего в силу изменившейся ситуации можно истолковать как частное и оши­бочное. Таким образом, его ошибка примиряется с догматом о папской непогрешимости.

Заключить изложение римско-католического учения о власти папы над Церковью можно словами видного богослова XX столетия Н. А. Арсеньева:

«Папистическая теория есть наиболее яркое и сконцентриро­ванное выражение того духа внешнего законничества и обмирщения, который проник в значительной мере в учение и жизнь Ка­толической Церкви. В том и трагедия Католической Церкви, что наряду с великими плодами жизни Духа, являемыми ею доныне, в самой системе католичества (а не в грехах лишь тех или иных представителей Католической Церкви — грехов много везде, и неизвестно еще, где грехов больше), именно в самих основаниях его вероучения и духовного строя веет нередко иной дух — дух мира сего, дух власти, дух юридического, земного, утилитарного толкования тайн Божиих, дух подавления свободы детей Божиих игом рабства, дух возвращения их к «немощным и бедным веще­ственным началам» (Гал. 4,9). «Рабства не эмпирического, не фактического только, а принципиально обоснованного, с санкции, одобрения или даже с инициативы высшей — полновластной в католичестве — церковной власти. Это дух рабства и окамене­ния, не захвативший, конечно, все стороны жизни Католической Церкви, но вторгающийся в учение и в жизнь и искажающий то, к чему он прикасается своим мертвящим дыханием» (23).