IV. МИФЫ О МАГИИ

Теперь я хотел бы более подробно рассмотреть другой класс ми­фологических рассказов, тех, что связаны с магией. Магия со мно­гих точек зрения является самым важным и самым таинственным аспектом прагматических жизненных установок человека примитив­ной культуры. Это одна из проблем, которые в настоящее время вызывают наиболее острый интерес у антропологов и особенно оживленно обсуждаются ими. Основа в ее изучении была заложена сэром Джеймсом Фрэзером, который к тому же воздвиг на этом фундаменте свою стройную и знаменитую теорию магии.

Магия играет настолько важную роль в северо-западной Мелане­зии, что ее значение не скроется даже от поверхностного наблюда­теля. Однако сферы ее приложения на первый взгляд не очень четко очерчены. С одной стороны, кажется, что она присутствует повсюду. С другой стороны, существуют некоторые весьма значимые и жиз­ненно важные виды деятельности, в которых отсутствие магии бро­сается в глаза. Ни один туземец никогда не станет возделывать огород с посадками ямса или таро без обращения к магии. Тем не менее, культивирование некоторых важных растений, таких как ко­косовая и арековая пальмы, бананы, манго и хлебное дерево, не сопряжено с магией. Рыболовство, вид хозяйственной деятельности, занимающий по своей значимости второе место после земледелия, в некоторых из своих форм связан с изощренной магией. Так, опасная охота на акул, на неведомых капала или тоулам окутаны магией. Однако столь же жизненно важный, но легкий и надежный метод добычи рыбы глушением вообще не имеет своей магии. При изго­товлении каноэ — деле, изобилующем техническими трудностями, требующем организованного труда и сопряженном с последующими опасными плаваниями, — ритуал сложен, тесно переплетен с рабо­той и считается абсолютно необходимым. При возведении жилищ, таком же сложном с технической точки зрения занятии, но не свя­занном ни с опасностью, ни с игрой случая и не требующем таких развитых форм сотрудничества, как строительство каноэ, работа не сопровождается никакой магией. Резьба по дереву — занятие, име­ющее огромнейшее значение в хозяйстве. В некоторых общинах она является универсальным ремеслом, изучается с детства и практику­ется каждым, но там вообще нет соответствующей магии. Однако есть другой тип ремесла резчика, — изготовление скульптурных изображений из эбенового и других твердых пород дерева, — прак­тикуемый повсеместно только людьми, обладающими особым тех­ническим и художественным талантом, и в отличие от первого он имеет свою магию, которая считается основным источником мастер­ства и вдохновения. Знаменитый церемониальный обмен — кула —. окружен сложными магическими обрядами, тогда как некоторые второстепенные формы обмена, имеющие чисто коммерческий ха­рактер, вовсе не сопровождаются магией. А такие дела, как война и любовь, и такие проявления роковых и природных сил, как бо­лезни, ветер, солнце, дождь, по туземным представлениям почти полностью подчинены магии.

Даже этот беглый обзор подводит нас к важному обобщению, которое послужит в качестве отправной точки. Мы находим магию там, где есть место случайности, эмоциональной игре надежды и страха. Мы не находим магии там, где все ясно, надежно и хорошо контролируется рациональными навыками и технологическими про­цессами. Мы находим магию везде, где дает себя знать фактор риска. И не встречаем магии нигде, где абсолютная безопасность исключает какие бы то ни было дурные предчувствия. Это психо­логический фактор. Но магия выполняет также и иную важнейшую социальную функцию. Как я уже пытался показать в другом месте, магия является активным фактором организации труда и система­тической кооперации. Она также считается основной силой, конт­ролирующей охоту на крупную дичь. Таким образом, интегральная культурная функция магии состоит в заполнении брешей и проло­мов в тех важных видах деятельности, которыми человек еще не вполне овладел. Магия дает человеку примитивной культуры твер­дое убеждение в том, что он способен добиваться успеха, и тем самым достигать своей цели; она также снабжает его особыми мен­тальными и материальными техниками там, где его обычные навыки и знания не помогают. Таким образом, она дает человеку возмож­ность с уверенностью выполнять его жизненно важные задачи, со­храняя самообладание и психическую целостность, в обстоятельст­вах, которые, не будь магии, полностью деморализовали бы его

отчаяньем и тревогой, страхом и отвращением, безответной любовью и бессильной ненавистью.

Итак, магия сродни науке в том, что она всегда имеет определен­ную цель, обусловленную человеческими инстинктами, нуждами и стремлениями. Искусство магии нацелено на достижение практичес­ких результатов; подобно любому другому искусству или ремеслу, она также руководствуется теорией и системой принципов, которые определяют тот способ, которым следует выполнять каждое дейст­вие, для того чтобы оно было эффективным. Таким образом, магия и наука проявляют ряд сходных черт, и вслед за Джеймсом Фрэзе­ром мы тоже можем назвать магию псевдонаукой.

Но рассмотрим более обстоятельно природу магического искус­ства. Магия во всех ее формах включает три главных ингредиента. В магическом акте всегда используются определенные слова, про­износимые или читаемые нараспев, всегда исполняются определен­ные ритуальные действия и всегда имеется человек, совершающий ритуал. Поэтому, анализируя природу магии, мы должны разгра­ничить ее составляющие: формулу, обряд и исполнителя. Сразу же можно сказать, что в той части Меланезии, которую мы изучаем, самой важной составляющей магии, несомненно, является заклина­ние. Для туземцев знание магии означает знание заклинания, и в любом акте колдовства ритуал сосредоточен вокруг произнесения заклинания. Обряд и искусство исполнителя являются лишь допол­няющими факторами, условиями надлежащей передачи заклинания и его применения. Это очень важно для нашего анализа, ибо маги­ческое заклинание близко связано с передаваемыми из поколения в поколение знаниями и особенно с мифологией.

Почти все типы магии сопряжены с традиционными рассказами об их "истории". В этих рассказах говорится, где и когда конкретная магическая формула досталась человеку, как она стала принадлеж­ностью местной общины и каким образом передается от одного че­ловека к другому. Но такая "история" не является рассказом о про­исхождении магии. Магия никогда не "рождалась", она никогда не создавалась и не изобреталась. Любая магия просто "была" изна­чально в качестве необходимого дополнения ко всем тем вещам и процессам, в которых человек жизненно заинтересован, но которые не подвластны его нормальным рациональным усилиям. Заклина­ние, обряд и объект, управляемый ими, возникли одновременно и живут в единстве.

Таким образом, сущностью всякой магии является ее традицион­ная целостность. Магия может быть действенной только в том слу­чае, если она без упущений и ошибок передается из поколения в поколение, от первобытных времен и до нынешнего дня. Поэтому всякий вид магии предполагает наличие как бы родословной, своего рода паспорта, перемещающегося вместе с ним во времени. Это и есть миф о магии. То, как миф придает магическому действу смысл и обоснованность, сливаясь с верой в действенность магии, лучше всего проиллюстрировать конкретным примером. Как мы знаем, лю­бовь и влечение к противоположному полу играют заметную роль в жизни меланезийцев. Подобно представителям многих народов Южных Морей, они свободны и раскованы в своем поведении, осо­бенно до брака. Однако супружеская измена является наказуемым проступком, а половые связи в рамках одного тотемического клана строго запрещены. Но самым большим преступлением в глазах ту­земцев является любая форма кровосмешения. Одна только мысль о таком прегрешении между братом и сестрой наполняет их ужасом. Брат и сестра, связанные самыми близкими узами родства в этом матриархальном* обществе, не могут даже просто свободно разгова­ривать друг с другом, никогда не должны улыбаться друг другу или подшучивать друг над другом, а какие-либо сексуальные аллюзии, относящиеся к одному из них, в присутствии другого считаются исключительно дурным тоном. Однако вне клана сексуальная сво­бода велика, и любовные коллизии принимают множество интерес­ных и даже притягательных форм.

Всякая сексуальная привлекательность и всякая способность к обольщению относятся на счет любовной магии. Туземцы полагают, что эта магия восходит к одному драматическому происшествию отдаленного прошлого. О нем рассказывает странный и трагический миф об инцесте между братом и сестрой. Я могу лишь коротко изложить этот сюжет. Двое молодых людей жили в одной деревне вместе со своей матерью, и девушка случайно вкусила сильного любовного зелья, приготовленного ее братом для кого-то другого. Обезумев от страсти, она стала преследовать своего брата и совра­тила его на пустынном берегу. Охваченные стыдом и раскаянием, брат и сестра отказались от еды и питья и умерли вместе в гроте. Сквозь их скелеты, сплетенные в предсмертном объятии, проросла

* В строгом смысле "матриархальное общество" — это общество, где правят женщины-матери. Этнология не знает таких обществ. Здесь имеется ввиду матрилинеиность счета родства у тробрианцев.

ароматическая трава, и эта трава является самым сильнодействую­щим ингредиентом в смеси веществ, используемой обычно в любо­вной магии.

Можно сказать, что мифы о магии, даже в большей мере, чем мифы других видов, бытующие в примитивных культурах, оправ­дывают социологические притязания практикующих это искусство, задают форму ритуала и модель последующего чудесного события, подтверждают истинность убеждения в действенности магии.

Наше открытие этой культурной функции магического мифа пол­ностью согласуется с блестящей теорией происхождения власти и царственного сана, разработанной сэром Джеймсом Фрэзером в пер­вых частях его "Золотой ветви". Согласно сэру Джеймсу, начала социального преобладания обусловлены прежде всего магией. Про­демонстрировав, как эффективность магии соотносится с локальны­ми притязаниями и правами, социологическими взаимодействиями и линиями происхождения, определяющими преемственность стату­сов и достояний, мы смогли обнаружить еще одно звено к цепи причинно-следственных связей между преданием, магией и социаль­ной властью.

1 Ср.: Argonauts of'the Western Pacific, pp.329, 401, etseq.; Magic, Science and Religion, in: Science, Religion and Reality, Essays by Various Authors

(1925), pp. 69-78.

2 Полный пересказ этого мифа и обсуждение его социологического смысла можно найти в работе автора: Sex and Repression in Primitive Society

(1926).