Предпосылки возникновения социального государства в древности.

Данный подход позволяет рассматривать нормы, регулирую­щие жизнь первобытного общества как проявление обычного, уст­ного права, объединяя их понятием «архаическое право», которое может и сегодня быть действующим для некоторых этнических групп на нашей планете

При этом важно подчеркнуть наличие в нем таких элементов, которые отвечают за сохранение социума и отдельных его членов.

К ним, в частности, относятся поединки и ордалии, при­меры которых в большом объеме приводятся в этнографической литературе. Так, в описании судебных поединков у некоторых групп авст­ралийских кочевников, отмечается, что стороны сражались с боль­шой яростью, но только до ««первой крови», после чего ранее су­ществовавший конфликт считался оконченным».

Разновидностью судебного поединка выступал поединок сло­весный или песенный. Такие поединки, до недавнего времени прак­тиковавшиеся гренландскими эскимосами. Оба противника поют друг другу поочередно бранные песни под аккомпанемент барабана, в которых упрекают один другого в совершенных проступках. При этом не делается различия между обоснованными обвинениями и низкой клеветой. Такие песенные по­единки, к удовольствию слушателей, могли длиться годами. «Судьей» выступало общественное мнение: выигрывала та сторона, которая собирала больше симпатий публики. Такая форма судебного разбирательства использовалась даже при рассмотрении убийств.

Все эти и другие формы архаического правосудия имели своей целью не столько наказание виновного, сколько защиту виновного от самочинной расправы со стороны потерпевшего или его родни, и восстановление нарушенной гармонии социума через примирение сторон.

Многочисленные обычаи, направленные на нейтрализацию вза­имного истребления друг друга членами социума в ходе кровной мести, известны на Северном Кавказе. К ним в первую очередь на­до отнести обычаи замены кровной мести каким-либо примиряющими действиями.

Так, у адыгов после совершения убийства «виновный вместе с семьей должен был переселиться в другое селение. В своем селении они могли появиться после окончания судебного процесса, после их возвращения виновный и его семья, с одной сто­роны, и родственники потерпевшего, с другой, давали сельскому старшине расписки в том, что они будут, во-первых, избегать слу­чайных встреч друг с другом в мечети и других общественных мес­тах, во-вторых, виновная сторона будет во всем давать первенство семье потерпевшего, в-третьих, виновная сторона не будет появ­ляться там, где уже находились родственники потерпевшего.

У чеченцев и ингушей существовал обычай, согласно которому родственники виновного и потерпевшего, по взаимной договорен­ности, могли пользоваться лишь какой-либо одной дорогой. Если же родственники виновного нарушали эту договоренность, то пред­ставители потерпевшей стороны, встретив их на своей дороге, мог­ли осуществить кровную месть.

В XIX в. кровная месть на Северном Кавказе почти повсемест­но была заменена примирительными процедурами. Все эти способы блокирования конфликта направлены на то, чтобы максимально снизить вероятность возможного столкновения враждующих сторон, которое может обернуться новым кровопро­литием.

Благодаря системам родства первобытных коллективов многие из представите­лей других племен, наряду с членами племени, могли пользоваться определенной социальной защитой в тех или иных формах.

Таким образом, уже в родовом обществе, в том числе в самых примитивных первобытных обществах, существуют прочно встро­енные в социальный организм и поддерживаемые властными структурами механизмы, направленные на сохранение как социума в целом, так и отдельных его членов, отражающие осознание цен­ности любой человеческой жизни, в том числе и жизни преступника.

Так, известно, что еще в XXIV в. до н. э. царь Шумера устано­вил некий прообраз «свобод» для своих подданных, введя ряд санк­ций против недобросовестных сборщиков налогов, чиновников, до­пустивших несправедливые действия по отношению к вдовам и си­ротам, а также против первосвященников, жестоко обращающихся с храмовыми слугами.

Согласно кодексу царя Вавилона Хаммурапи (XVIII в. до н. э.) все население Месопотамии разделялось на свободных граждан, то есть людей, работавших в царском хозяйстве и находившихся под властью царя, и рабов. В зависимости от положения человека раз­личалась степень и формы заботы о нем со стороны государства, признание за ним определенных прав и защита этих прав. При этом именно издание письменного кодекса рассматривалось как гаран­тия защиты прав подданных.

Качественный скачок в рассмотрении взаимоотношений об­щества и человека произошел в Античном мире в греческих государствах-полисах VI — IV вв. до н. э.

В учениях Платона и Аристотеля, «решались вопросы тождества общего и частного в условиях общежития людей, оптимальных возможностей его гармонизации», они «определенно заявляли о необходимости упорядочения общественной жизни, предлагали проект-прообраз идеального государства, подчеркивая, что гармо­ния добродетелей составляет суть государства и отдельного чело­века».

«Гармония добродетелей» как суть идеального государства ока­зывается неразрывно связанной с понятиями прав и обязанностей граждан, представления о которых позднее пройдут красной нитью через всю историю социально-философской мысли.

Учение Платона (428/427-348/347 гг. до н. э.) об идеальном государстве выражено в таких диалогах, как «Политик», «Государство», «Законы», «Послезаконие». Таким образом, философы в идеальном государстве Платона об­ладают всей полнотой политических прав и полномочий, но при этом, по сути, полностью лишены личных прав. В отличие от пред­ставителей низшего сословия, они не могут иметь собственность, распоряжаться своей личной жизнью, иметь семью. Единственной заботой философов, управляющих государством, является благо всех граждан, выражаясь современным языком, забота о народонаселении. Так, именно философы заботятся о том, чтобы дети рождались в нужном количестве и в потомстве воспроизводились в должных про­порциях качества, необходимые для поддержания государства.

С учетом сказанного приходится сделать вывод, что идеальное государство Платона чрезвычайно далеко отстоит от идеала соци­ального государства. Хотя забота государства о гражданах и декларируется в качестве общего принципа, который появляется в детально регламентированной системе государственного воспитания и образования граждан, однако этот общий принцип не претворяется в конкретные гарантии прав и свобод граждан. Каждая из трех основных социальных групп ха­рактеризуется серьезными ограничениями гражданских прав и яв­ляется в том или ином отношении бесправной. К тому же платонов­ское идеальное государство не является и правовым: философы-правители могут принимать решения, определяющие судьбу отдель­ных граждан и государства в целом, основываясь не на законах, а на собственном усмотрении.

Несколько иной образ совершенного государства описан Плато­ном в диалоге «Законы». Здесь крайности сурового правления фило­софов несколько сглажены, данная система общественного устройст­ва представляет собой компромисс между принципами политической концепции философа и наблюдениями над реальной политической жизнью и человеческой природой. Важнейшим проявлением ком­промисса, к которому пришел умудренный жизнью философ, являет­ся признание роли законов в структуре и функционировании госу­дарства. Хотя, по Платону, всем должны править знания и разум, но «в наше время, этого нигде не встретишь, разве что только в малых размерах». Поэтому остается принять то, что «после разума находится на втором месте — закон и порядок». Платон устанавливает прямую связь между законностью и стабильностью государства, ука­зывая, что наилучшее средство против возможных угроз государст­венности, откуда бы они ни исходили — справедливые законы.

При этом зрелый Платон приходит к осознанию противоречия между охраной интересов общества в целом и защитой прав и инте­ресов индивида. «Я установлю законы, — говорит философ, входя в роль правителя,— приняв в расчет все то, что наиболее полезно всему государству и всему роду в целом», но в то же время необхо­димо «обратиться к подвластным с просьбой извинить законодателя, если он в своих заботах об общем благе не всегда сможет устранить личные несчастья, случающиеся с каждым из граждан».

Таким образом, жизненная и философская эволюция привела Платона от модели государства, характеризующегося крайне низкой ролью законов и управляемого личным усмотрением правителей, к пониманию существования личных интересов и нужд индивида, которые могут подавляться в государстве. Тем самым был сделан определенный, пока еще небольшой шаг в направлении правового и социального государства. Однако к признанию необходимости за­щиты индивидуальных прав и интересов граждан Платон так и не приблизился.

Воззрения Аристотеля (384—322 гг. до н. э.) — ученика Платона на общество и государство полнее всего выражены в «Политике». Надо заметить, что Аристотель, как и его учитель, не проводит чет­кого различия между понятиями государства и общества. Такой под­ход теоретически оправдан тем, что государство представляет собой продукт естественного развития человека как политического суще­ства, высшую форму общения людей. Из аристотелевского анализа общественной природы человека и таких форм общения, как семья и селение, явствует, что «государство принадлежит к тому, что су­ществует по природе, и что человек по природе своей есть существо политическое, а тот, кто в силу своей природы, а не вследствие случайных обстоятельств живет вне государства, — либо недораз­витое в нравственном смысле существо, либо сверхчеловек, такой человек по своей природе только и жаждет войны; срав­нить его можно с изолированной пешкой на игральной доске».

Между тем исходные ценностные критерии у Аристотеля иные, нежели у Платона: если для Платона конечным ориентиром служит идея Блага самого по себе, то для Аристотеля — это благо конкретных индивидов. Всякое государство, по Аристотелю, представляет собой «своего рода общение», всякое же общение «ор­ганизуется ради какого-либо блага», стремится к высшему благу. «Государство создается не ради того только, чтобы жить, но преимущественно для того, чтобы жить счастливо».

В этом смысле аристотелевский идеал государства ближе к модели социального государства, чем идеал платоновский, и имен­но этот критерий лежит в основе аристотелевской критики поли­тических проектов Платона, которая представлена во второй кни­ге «Политики». Аристотель отвергает главный тезис Платона, вложенный в уста Сократа, о том, что «лучше всего для всякого государства, чтобы оно по мере возможности представляло собой единство».

В противоположность этому, Аристотель считает, что «государ­ство при постоянно усиливающемся единстве перестанет быть го­сударством. Если же оно стремится к единству, то в таком случае из государства образуется семья, а из семьи — отдельный человек: семья, как всякий согласится, отличается большим един­ством, нежели государство, а один человек — нежели семья. Таким образом, если бы кто-нибудь и оказался в состоянии осуществить это, то все же этого не следовало бы делать, так как он тогда унич­тожил бы государство».

В обосновании этого положения Аристотель использует кате­гории числа и качества: люди, входящие в государство, множест­венны не только по числу, но и по качеству. Из принципа качественной множественности составляющих государство субъектов вытекает признание индивидуальных прав граждан и необходи­мость равной защиты этих прав.

Аристотель настаивает на необходимости равенства прав граж­дан в политической сфере: «неизбежно, чтобы все граждане при­нимали участие во всем касающемся жизни государства».

В том, что касается личных прав и свобод, Аристотель также требует полного равенства для всех граждан, показывая несостоя­тельность платоновской модели, в рамках которой существенно ог­раничены права отдельных категорий граждан, в том числе такие, как право собственности, право иметь семью и воспитывать своих детей.

Критикуя платоновское отрицание частной собственности, Ари­стотель исходит не из абстрактной идеи Блага, а из реальной прак­тики управления, которая показывает, что «к тому, что составляет предмет владения очень большого числа людей, прилагается наи­меньшая забота. Люди заботятся всего более о том, что принад­лежит лично им; менее заботятся они о том, что является общим, или заботятся в той мере, в какой это касается каждого. Помимо всего прочего люди проявляют небрежность в расчете на заботу со стороны другого, как это бывает с домашней прислугой: боль­шое число слуг иной раз служит хуже, чем, если бы слуг было меньше».

Хотя Ари­стотель еще не разделяет понятий общества и государства, однако, говоря о необходимости «дружелюбных отношений» между члена­ми государства, он, в сущности, делает определенный шаг по на­правлению к понятию гражданского общества. В его трактовке гражданское общество не отделяется от государства, составляет с ним единое и неразрывное целое.

Благополучие полиса выступало необходимым условием благополучия его граж­дан. В свою очередь, полис требовал от граждан полной самоотда­чи, духовных и физических пожертвований, а при необходимости и жизни. Даже демократические государства античности в значи­тельной степени подчиняли себе индивида. Согласно доминирую­щей идеологии, гражданин должен был жить для государства, его частная жизнь рассматривалась лишь как средство выполнения гражданских обязанностей, что получило отражение в рассмотрен­ных социально-политических доктринах.

Возникшее в греческих полисах понятие о гражданине стало важным этапом в развитии социально-философских представлений об отношениях между государством и личностью. Именно идея гражданства стала впоследствии катализатором борьбы людей за равноправие.

Идея принципиального равенства всех людей наиболее ярко выражена у стоиков. Уже представители ранней Стой — Зенон (ок. 336-264 гг. до н. э.), Клеант (331/330-232/231 гг. до н. э.) и Хрисипп (ок. 280-208/05 гг. до н. э.) подчеркивали разумную природу человека, особо выделяющую его из всех живых существ.

Наиболее достойными среди людей стоики считали мудрецов, то есть тех, кто живет согласно принципам стоического учения. Но, в отличие от философов Платона, стоические мудрецы не управляют государством. Напротив, это люди, для которых их внутренняя жизнь и внутренняя свобода важнее их общественного статуса и положения в государстве. Главная новизна, которую привнес в философию стоицизм — это замена гражданина на аполитичного мудреца .

И хотя стоики не развили собственного социально-политичес­кого учения, значение их философии как одной из идейных предпо­сылок концепции социального государства достаточно велико. Оно состоит в следующих трех принципах стоицизма.

1. Свобода человека как главное, определяющее свойство, отли­чающее его от всей остальной природы.

2. Равенство как отрицание значимости любых статусных разли­чий между людьми, таких, как место жительства, происхож­дение, гражданство, положение в обществе, богатство. Чело­век в понимании стоиков — это не гражданин определенного государства-полиса, а житель ойкумены, и неважно, является он царем или рабом.

Заметим, что сами философы-стоики имели разное происхождение: Сенека (4 г. до н. э. - 65 г. н. э.) был вос­питателем будущего императора Нерона, Эпиктет (50 г. - 140 г.) был рабом Эпафродита, одного из вольноотпущенников и сек­ретарей Нерона, а Марк Аврелий (121 г. - 180 г.) был императором.

3. Ценность человеческой личности. Она обосновывается у стоиков ценностью внутреннего мира человека, его нравственностью. Эти три принципа тесно взаимосвязаны.

Подводя итог, можно констатировать, что отдельные историче­ские и идейные предпосылки социального государства возникли уже в глубокой древности, в том числе на догосударственном этапе эволюции человеческого общества. Как было показано на целом ряде исторических примеров, в родовом обществе существовали социальные институты, главной функцией которых являлась защи­та как социальной общности в целом, так и отдельных людей, в том числе, низкостатусных или провинившихся перед обществом, а также чужаков. Эти институты получали правовое оформление и поддер­живались структурами власти, существовавшими в первобытном обществе.

С возникновением государства эти институты включались в его структуру. Исторические данные показывают, что государства древ­ности с деспотической формой правления обладали социальной функ­цией, которая, в частности, выражалась в наличии законов, закреп­ляющих определенные права за подданными, стоящими на нижних ступенях социальной лестницы, — в частности, право на справед­ливое судебное разбирательство, право обжалования незаконных и несправедливых действий чиновников.

Следующим шагом по направлению к социальному государству послужило государственное устройство демократических полисов древней Эллады. Их политическая жизнь послужила питательной почвой для социальных идей древнегреческих философов. Среди этих идей особо важную роль в генезисе понятия социального го­сударства сыграли следующие:

- идея тесной органической связи человека с обществом и госу­дарством, признание социальной природы человеческих качеств (Платон, Аристотель);

- идея взаимосвязанности прав и обязанностей гражданина;

- осознание ценности свободы и равенства. Правда, у философов классического периода (Платона, Аристотеля) эти понятия ин­терпретируются как удел граждан, принадлежащих к одному сословию. Универсальную интерпретацию свобода и равенство получают лишь у стоиков, хотя их ценность определяется вне связи человека с государством.