Понимающая социология Макса Вебера

Макс Вебер был самым молодым из этой четверки современников. Помимо молодости ему свойственна еще и поразительная энциклопедическая образованность. Известен как социолог, философ, историк экономики, историк права. Эту известность Вебер стал обретать очень рано: уже в 25 лет за работы по политэкономии в русле исторической школы. В 30 лет стал профессором во Фрайбургском университете, в 32 – в Гейдельберге. Перед ним открывалась блистательная научная и преподавательская карьера в самых престижных университетах Германии. Однако в 34 у него случилась душевная болезнь, и он вынужден был отказаться от преподавания на долгие годы. Только за несколько лет до смерти он вновь смог вернуться к преподаванию. Причиной болезни была семейная трагедия: у него погиб отец, и в его гибели он считал и себя виноватым.

Вырос Макс Вебер в семье, которая представляла собой союз очень разных по мировоззрению родителей. Отец – достаточно богатый предприниматель, который вел, как бы сказал Зомбарт, сеньериальную жизнь. Мать – чрезвычайно убежденная протестантка, которая полагала, что человеку надлежит жить в соответствии с долгом. Если отец жил в соответствии с желаниями и в стремлении к удовольствиям, то мать – всегда в соответствии с обязанностями, с долгом. Сын колебался между ними и жил то так, то сяк. В молодости, будучи студентом университета, принимал участие во многих студенческих безумствах. Но после самоубийства отца скорее стал исповедовать принципы долга. Всю свою жизнь он вел жизнь преимущественно кабинетного ученого, то есть читал одни книги и писал другие. Вебер, пожалуй, больше других посвятил себя систематизации социологии и разработке ее методологии и больше других в этом преуспел. Он попытался сформулировать общие принципы социологии, которые в той или иной степени разрабатывали все остальные, назвал свою социологию «понимающей социологией», и этот термин вполне справедлив по отношению к концепциям всех остальных его современников. «Понимаюшая социология» представляет собой наш социологический ответ «лорду Керзону», если говорить большевистским языком 20-годов прошлого века. Под лордом этим нужно понимать критику баденцами и Дильтеем позитивистской социологии. Вебер принимает утверждение критиков, что позитивистского объяснения, скроенного по аналогии объяснения естественнонаучного, в социологии недостаточно, потому что в обществе действуют индивиды осмысленно и для объяснения их действий эту осмысленность никак нельзя игнорировать. Она не поддается просто объяснению каузального типа, принятому в естественных науках, но требует понимания, однако понимания не того, о каком говорил Дильтей, подразумевая психологическое вчуствование в поведение другого, а рационализированного понимания на основе рациональных идеальных моделей поведения, которые сам Вебер называет «идеальными типами». Они представляют собой понятия, явно определенные, выражающие схемы человеческого поведения. Использование их подобно использованию идеальных моделей в любой науке, оно призвано сделать интерпретации объясняемых человеческих поступков однозначными в рамках социологического дискурса, как это происходит в рамках любого естественнонаучного дискурса. Применение такого рационализированного понимания позволит науке социологии, сохранив эмпирическую обоснованность, свойственную естественным наукам, дополнить ее объяснением смысла человеческого поведения.

Главные труды, которые ему принесли мировую славу, сделали его выдающимся классиком мировой социологии – это «Протестантская этика и дух капитализма», где изложена альтернативная Зомбарту концепция возникновения капитализма, и «Хозяйство и общество» – эта книга вышла уже после его смерти и считается самой продуктивной с точки зрения концептуального содержания, идей, подходов в социологии. Многими авторами называется первой в неофициальном рейтинге социологической литературы, к сожалению, на русском языке целиком никогда не была опубликована, есть только отдельные главы.

«Типы» человеческого поведения, по сути, создавали все классики социологии, но германские делали это осознанно. У Вебера выстраивание типов приобрело систематический характер и играет ключевую роль в его концепции. Как и для других социологов, объектом социологии по Веберу является человеческий поступок, деятельность, но поступок индивидуальный. Действия коллектива или масс он не рассматривал, они должны быть разложены на индивидуальные. Субъект действия для него всегда индивид.

Целью социологии является научное объяснение человеческих поступков, но для того, чтобы это научное объяснение было выстроено, человеческие поступки должны быть поняты, то есть всякое научное объяснение в социологии обязательно предполагает понимание. В качестве образца для понимания выдвигается на первый план целерациональный тип поступка, то есть когда человек осознанно формулирует цели и выбирает средства, которые ведут к реализации этих целей, и осознанно учитывает реакцию других людей на этот поступок.

Какого рода действия и поступки будут интересовать социологию в первую очередь? В понимании мы должны учитывать тот субъективный смысл, который субъект действия вкладывает в свой поступок, и также учитывать реакцию на его поведение других людей, то есть соотнесенность его поступка с поведением других людей. Почему нужен целерациональный тип поступка в качестве образца? Потому что он представляет собой образец наиболее рационального поведения, которое похоже на поведение причинно обусловленное, когда мы можем говорить о том, что поступок является следствием некоторых причин. Огромное большинство человеческих поступков очень далеки от такого идеала, но для того, чтобы понять, насколько они далеки, этот идеал надо иметь. Чтобы утверждать, что человек поступил нерационально, нужно иметь некий эталон рациональности.

И вот такое действие, которое, во-первых, является действием, в которое вкладывает субъект действия свой смысл, а, во-вторых, оно ориентировано на действия других людей, называется социальным действием. И только социальные действия являются предметом социологии, они характеризуются субъективным смыслом и ориентируются на действия других людей. Реальное человеческое поведение состоит из поступков совершенно различных. На первый взгляд весьма трудно определить, что влияло на те или иные действия: разум ли чувство, подражание, какие-то другие мотивы, потому для понимания человеческих действий необходима предварительная формулировка определенных теоретических конструкций, которые и позволят классифицировать их, сделают возможным само понимание. Именно их Вебер назвал идеальными типами. Идеальные типы в данном случае не характеристики реального повеления, которые мы извлекаем из реального поведения, но утопии, фантазии, которые создаются самим исследователем в качестве инструментов для понимания. Например, целерациональное действие или социальное действие.

Понятие социального действия позволяет разделить все поступки человека на те, которые являются предметом социологии, и те, которые являются предметом других наук. Вебер формулирует, помимо целерационального поведения еще три других идеальных типа поведения, все они представляют убывающую рациональность поведения. Второй тип – это ценностно-рациональный поступок, при котором человеческое действие самоценно и совершается вне зависимости от последствий, невзирая на эти последствия. Таково поведение, например, верующих людей. В таких случаях человек в поведении своем следует определенным принципам, его рациональность ограничена, поскольку ценности не подвергаются сомнению, рациональной критике, оценке. Еще один тип поведения – это аффективное поведение. Оно совершается в силу подчинения человека страстям и еще менее рационально, его последствия осознаются еще в меньшей степени.

Четвертый тип – традиционное поведение, то есть поведение, которое совершается в силу привычки, обычая. Совершается обычно в автоматическом режиме, без осознания смысла самого действия. Все эти четыре типа действия есть идеальные типы человеческих действий. Реальные человеческие действия включают обычно и рациональность, и следование ценностям, и эмоции, и следование традициям, то есть являются определенным смешением всех четырех типов. Но в каждом конкретном поступке что-то господствует: либо ценности, либо разум, чувства, либо традиции, и понятие идеального типа позволяет выделить эту господствующую сторону, указать на преобладание определенного элемента. Без подобных конструкций понять человеческое поведение невозможно, по крайней мере, социологически.

Вебер формулирует два вида идеальных типов: исторические и чистые. Историчесские, без которых понимание в истории невозможно. Например, понятие «средневековый феодализм». Нет такой реальности в истории, как нет «средневекового государства», и не было никогда. Была средневековая Франция, Англия, какие-то там еще государства в определенный момент времени, однако без понятий средневекового, античного, современного государства историк не может действовать. Такие понятия ему необходимы, они позволяют ему выделить общее в конкретных исторических событиях.

В социологии, говорил Вебер, формулируются чистые идеальные типы. В отличие от исторических идеальных типов, они относятся к любой исторической реальности, к любому человеческому обществу. В любой период времени человек поступает и разумно, и традиционно и ценностно, в любой период времени в поступках человека есть социальные действия, которые предполагают реакцию других людей, и действия социально не ориентированные. Множество действий человек выполняет совершенно автоматически, не осознавая их вовсе, иногда страсти так овладевают им, что он, как говорится, «себя не помнит», и уж, конечно, не обращает никакого внимания на последствия своих действий, на их смысл. Такими действиями социологи не занимаются: если смысл действия не вычленяется, то действие не социальное, но другое. Человек не только социальное существо, но и психологическое, биологическое.

Вот таким образом через формулировку социального действия Вебер стремился проложить границу между социологией и психологией и между социологией и историей. Историк изучает конкретные события, а социолог обнаруживает в них общий ход истории, в котором человеческое поведение постепенно рационализируется. Что это значит? Это значит, что действий первого и второго типа в человеческом поведении становится все больше, и главное, наиболее важные для него действия относятся к первому и второму типу, они становятся все более значимыми в человеческой жизни.

Если мы вспомним Тенниса, то его общественно ориентированные действия – это как раз целерациональные действия Вебера. В них мы не имеем дела с целями за пределами разума: сначала мы рационально определяем цели для себя, потом решаем, что они достойны наших усилий, затем отыскиваем средства, способные нас привести к реализации этих целей. В результате мы всегда действуем с учетом последствий наших действий, то есть всегда пребываем в мире средств. Это общественно ориентированное поведение, по Теннису. Остальные три типа поступков Вебера – это, по Теннису, общностно ориентированные действия. Они связаны либо с ценностями, которые выше нашего рассудка, либо с эмоциональным единством между людьми, либо с некоторыми традициями, которые принимаются без рассуждения.

В обоснование все большей рационализации человеческого поведения в ходе истории Вебер формулирует иную, чем у Зомбарта, концепцию происхождения капитализма. Капитализм у Вебера – в первую очередь скачок в рационализации человеческого поведения, он есть устройство всеобщей рационализации человеческой жизни, это значит, что целерациональное поведение становится главенствующим.

Скачок в рационализации, согласно Веберу, происходит в определенный момент времени, начиная примерно с XVI века в Западной Европе, и происходит он исторически случайно, поскольку в Западной Европе определенные исторические феномены, имеющие совершенно разные источники, оказываются в одно время и в одном месте. Это такие феномены, как рациональное римское право, отделенный от средств производства лично свободный работник, экспериментальная наука как основа прогресса техники, но самое важное, что все они сплавляются протестантским мировоззрением в единый способ ведения хозяйства.

Именно здесь, в этот моменте Вебер принципиально противоречит Зомбарту. Для Зомбарта капитализм получается закономерно из разнообразных источников, каковыми являются государство, мировоззрение, переселенческие волны, природная склонность определенных народов к капиталистическому хозяйствованию. То есть имеется набор разных маленьких ручейков, которые, вместе сливаясь, создают реку предпринимательского капитализма. Для Вебера картина иная. Есть некие общественно-исторические условия, которые каждое в отдельности не может породить капитализм, и даже вместе не могут. Все вместе они не дают капитализма, капитализм порождают действия человека при наличии таких условий в русле протестантской религии, капитализм рождается, когда к ним прилагается как образ жизни, символ веры именно протестантская этика.

Он строит очень сложную интеллектуальную модель, каким образом протестантская этика, в первую очередь кальвинистская, а также этика протестантских сект создают человека капиталистического типа. Он говорит, что в протестантизме человеческое спасение предопределено богом. Бог решает, кому быть спасенным, поэтому не в силах человека изменить судьбу, однако именно богом человек предназначен для мирских дел, для того, чтобы превратить эту землю, на которой он живет, в божий сад, чтобы богу было приятно смотреть на дело рук человеческих. Он должен служить богу только одним способом – преуспеянием в своем деле, но при этом не пользоваться благами своего преуспеяния. Он должен работать и копить, экономить для расширения своего дела, работать, чтобы раздвигать его границы – это есть исполнение своего предназначения и упование на то, что бог избрал его для вечного спасения. Поэтому человек должен облагородить, окультурить на этой земле все, что он может, оставить после себя процветающую деятельность и уйти в надежде на вечное блаженство.

Вебер продемонстрировал, как ему казалось, совершенно объективно и неопровержимо, что в кальвинистских общинах и в общинах протестантских сект очень быстро развивалось предпринимательство, они очень быстро богатели, потому что способ ведения хозяйства для них был один и принципиально отличный от общепринятого: упорный и рационально организованный труд, строгий учет расходов и доходов, предельный аскетизм потребления и использование всего сэкономленного на расширение и совершенствование дела. Если попросту, то я тружусь целый божий день и ничего, сверх самого необходимого, на себя лично не трачу, все идет в мое дело.

Статистика, как представляется Веберу, продемонстрировала, что в таких протестантских общинах массовое обогащение происходило с нуля, и он говорит, что именно тогда и там произошла смена типов рациональности в ведении хозяйства: материальная рациональность сменилась формальной рациональностью. В обществах традиционного типа господствует материальная рациональность, когда хозяйство организуется ради внешних по отношению к хозяйству ценностей, которые сами нерационализированы, эти ценности выше хозяйства. Например, античное понимание экономики, «ойкономикс», введенное Аристотелем, предполагает такое ведение хозяйства, которое дает возможность наличия досуга, свободного времени, используемого потом на самосовершенствование, на государственные дела и прочие занятия, никак с хозяйством не связанные. Эта свободная деятельность сама по себе важнее хозяйственных дел, и именно такое подчиненное положение хозяйства правильно.

При господстве формальной рациональности все поддается количественному учету, все становится средством. Нет никаких ценностей, целей, которые по ту сторону количественного учета. Как формальная, так и материальная рациональность – это тоже чистые идеальные типы, они позволяют разделить общества на докапиталистическое, традиционное и капиталистическое, современное. У Зомбарта, мы помним, есть расходное хозяйство, традиционное, докапиталистическое и сберегающее хозяйство, капиталистическое. Здесь ту же функцию выполняют разделение типов рациональности.

По мнению Вебера, капиталистическое предприятие – это такое предприятие, которое ориентировано на получение прибыли путем производства товаров на рынок и основано на рациональном учете всех затрат таким образом, чтобы прибыль сделать максимальной и практически всю ее использовать для расширения предприятия. Так что у Вебера всякого рода разбойничьи предприятия, войны никак не могут считаться капиталистическими предприятиями – у него только мирная предпринимательская деятельность, ориентированная на рынок, ориентированная причем таким образом, чтобы максимально увеличить прибыль для расширения этого предприятия, но вовсе никак не накопление сокровищ. Такого рода капиталистические предприятия, по мнению Вебера, присутствуют в любом традиционном обществе, но как некие островки, анклавы, и только в Западной Европе, начиная с XVI века, они сначала в протестантских общинах, а потом и по всей Западной Европе становятся господствующим способом ведения хозяйства. Они потом широко распространяются просто по той причине, что побеждают в конкурентной борьбе.

Это принципиальный перелом. С точки зрения обычного человека традиционного общества ранний капиталистический предприниматель – круглый идиот, кретин, сумасшедший. Он работает как безумный и ничего не тратит на себя или работает и производит за пределами всех мыслимых трат его самого и его близких. Нужно было быть особо верующим, истовым протестантом, чтобы вести хозяйство не для того, чтобы богато жить, а для того, чтобы получить вечное спасение, чтобы обменять у бога правильно проведенную жизнь на вечное спасение. И только потом обнаружилось, что таким способом происходит быстрое обогащение, а самое главное, если ты так не ведешь хозяйство, то просто разоряешься. Таким образом, ценностно рациональное поведение становится целерациональным, нормальным для человека любого вероисповедания, и для атеиста тоже, иными словами, если твое хозяйство не так организовано, то оно не выживет, не сможет существовать. Эта рационализация хозяйственной деятельности постепенно распространяется на все человеческое поведение, происходит рационализация всей общественной жизни человека. Вебер представил другую картину преобразования общества от «Gemeinschaft»к«Gesellschaft»,от общности к обществу, причем этот переход, согласно Веберу, не обязательно навсегда. В исторической открытости капиталистической рационализации он с Зомбартом заодно, только исходит из других, собственных оснований.

Еще раз пробежимся по этой концепции Вебера на другом языке, повседневном и менее научном. В принципе Вебер идет вслед за Зомбартом в определении капитализма. Он утверждает, что капиталистические предприятия наличествовали при всех цивилизациях, но они были лишь эпизодами в хозяйственной жизни, поскольку господствовал принцип материальной рациональности, то есть при ведении хозяйства были общие цели, которые превосходили цели накопления и расширения самого хозяйства. Хозяйство было не самоценно, было для чего-то за пределами самого хозяйства. Только капиталистическое предприятие ни для чего, лишь для собственного расширения. Более того, и это первым утверждал Маркс, теперь человек начинает действовать по правилам этого предприятия, начинает служить расширению предприятия. Если он служит этому плохо, то он устраняется и во главе предприятия появляется другой человек.

По Веберу, этот переход от материальной к формальной рациональности случился под воздействием принципиального изменения мировоззрения. Кальвинистское мировоззрение и мировоззрение протестантских сект было «бессеребряным», но в то же время ориентированным на непрестанную трудовую деятельность человека. Оно соединяло в себе две стороны: с одной стороны, надежду на спасение только для того, кто войдет на тот свет голым, «нагим», с другой – человек должен на этой земле непрестанно трудиться, в этом его предназначение, причем не поклоны бесконечные бить, а трудиться в самом обычном смысле этого слова. И вдобавок следить за тем, чтобы всякие греховные побуждения на тебя не действовали, то есть работать, работать и работать.

Такое мировоззрение очень полезно, и именно развитие его создало начальный этап массовой предпринимательской деятельности. Первоначальный этап накопления богатства и первичная динамика развития предприятий – вот что было создано на этом первом этапе. Потом действовало не подражание, а хозяйственная необходимость, целерациональные основания побуждали человека действовать таким образом. Это и есть победа рационализма, поскольку для Вебера, в отличие от Зомбарта, капитализм есть всеобщая победа рационализма, а не только в хозяйственной жизни. Для него высшая веха капитализма – это всеобщая рационализация жизни, и, таким образом, олицетворением капитализма как предельно рационалистического общества является не класс предпринимателей, а бюрократия. Именно бюрократия есть символ современного западного общества, поскольку именно она есть олицетворение рационализма, и если в предпринимательстве еще присутствует стихийность, то в бюрократии она полностью исключена.

При анализе происхождения капитализма Вебер сформулировал свой взгляд на социологию религии. Он продемонстрировал, каким образом определенное религиозное мировоззрение способствует преобразованию хозяйственной жизни общества, а затем из этого выстраивается и другой тип организации жизни – формальная организация общественной жизни. В дальнейшем Вебер попытался проанализировать роль религии вообще, различных религиозных систем в осуществлении хозяйственной деятельности: как религиозная этика той или иной религиозной системы влияет на организацию хозяйственной деятельности, на хозяйственное поведение людей? С другой стороны, как сама хозяйственная деятельность деформирует религиозную этику, что происходит с религиозной деятельностью под воздействием хозяйственной деятельности?

Общее положение следующее: именно религиозные принципы ограничивают рационализацию хозяйственной деятельности, и эти ограничения тем сильнее, чем значительнее роль магического элемента в данной религии. Далее Вебер проанализировал самые известные религиозные системы в мире, чтобы выяснить, насколько сильны в них магические элементы, и пришел к выводу, что магический характер имеют религии, характерные для земледельческих народов и крестьянского сословия вообще. Религиям народов-завоевателей и военному сословию присущ фаталистический характер. Наиболее рационалистична религия городских сословий, в первую очередь ремесленного сословия.

Вебер полагал, что все наиболее крупные современные религии: буддизм, конфуцианство, индуизм – являются относительно рациональными, но во всех них магический элемент преобладает в той или иной форме. И именно преобладание этого элемента не позволило капиталистическим предприятиям распространиться в обществах, где господствовали эти религии, распространиться и стать преобладающим способом ведения хозяйства. Источником иррационального начала, магического элемента в религиях является деятельность ее родоначальников, основателей и реформаторов.

По мнению Вебера, господствующие и подчиненные классы в любом обществе имеют различную религиозную ориентацию. Для господствующих классов религия – это способ организации посюстороннего земного мира, для низших слоев любого общества религия эсхатологична, то есть она решает проблемы конца света и спасения души, их религия устремлена к потустороннему существованию.

Характер социального влияния в значительной степени зависит от решения в данной религии проблемы спасения. Ключевое для него различие – это спасение через активное действие или через мистическое созерцание. Понятно, что религия, ориентирующая человека к спасению души через мистическое созерцание, не позволит сформироваться капиталистической системе хозяйства. Наиболее ярко выражено решение спасения души через активное действие именно в протестантизме. Протестант, чтобы спасти свою душу, должен арбайтен, арбайтен, арбайтен беспрестанно и помереть как арбайтен. Потом за это ему будет, может быть, спасение.

Восточные религии практически все предполагают спасение души через мистическое созерцание и тем самым ставят непреодолимую преграду перед рационализацией хозяйства. Здесь спасение души через созерцание, через отказ от действия, и в России также. Например, кто в России считался самым мудрым? Тот, кто уходил куда-нибудь в леса и там питался акридами, травками лесными, постоянно молился, и бог открывал ему понимание, мудрость свою. К нему тянулись люди за советом и, главное, за чудом. В протестантизме мудрость может появиться только в результате усердной работы – труд и молитва, молитва и труд, – но никак не в отказе от всякой земной деятельности, как в православии или в других религиях. Труд необходим в них, чтоб тело питать, но высшей мудрости достигают те, кто от всякой земной деятельности устраняется.

Или, к примеру, в буддизме. Кто достигает просветления в буддизме? Только монах, который совсем не работает, именно он может прийти к нирване. Все, что у монаха есть, – это желтое одеяние и чаша для подаяния, больше ничего, этим он и живет на земле. Высший человек – это тот, кто в земной жизни непосредственно не действует.

При господстве мировых религий сверхэксплуатация человека весьма затруднена. В средние века человек больше восьми часов не работал, если не было чрезвычайных обстоятельств. В Великобритании в начале XIX века четырнадцатичасовой рабочий день для девяти-десятилетнего ребенка был вполне нормальным, потому и жил он в среднем семнадцать лет. Теперь, когда говорят, что у нас не получается капитализм, то причину часто видят в том, что мы не прошли протестантскую школу. Японцы, правда, тоже не проходили.

При анализе религии Вебер также сформулировал ряд идеальных типов: решение проблемы спасения, соотношение магического и рационального элементов в религии. Это все в религиях перемешано, а выделение этих типов позволяет сопоставлять религии по их влиянию на хозяйственную жизнь. Кроме того, он сформулировал еще и следующую типологию религии, выделив определенный слой общества, который придает религии свой непохожий на других уникальный облик, тот слой общества, который является носителем данной религии.

В индуизме – это маг, брахман, который вносит в мир упорядоченность своей магической деятельностью. В буддизме – это бродячий монах-созерцатель, не вмешивающийся в повседневную жизнь. Ислам – религия воинов. Конфуцианство – религия бюрократов. Христианство характерно для городских сословий.

Макс Вебер, наряду с Парето, был первым, кто сформулировал принципы социологии политики. Он полагал, что сущность политических отношений в любом обществе может быть понята через типы господства, и таких типов легитимного господства существует всего три. Легитимное – это такое господство, которое подчиняющиеся считают законным.

Первый тип – это легальное господство. Оно требует подчинения не личностям, а установленным законам, им подчиняются и управляемые и управляющие. В основе такого типа господства лежат целерациональные соображения управляемых относительно выгод и невыгод подчинения, то есть управляемые считают, что подчиняться им выгоднее. Социальная опора данного типа управления – государственная бюрократия, которая представляет собой аппарат управления, машину. Этому типу господства более всего соответствуют государства современного Запада.

Другой тип господства – традиционное, которое основано на вере в священные права управляющих управлять, властвовать. В основе его лежит традиционное действие, более всего отвечает этому типу господства патриархальное общество, также близко к нему и сословное общество, феодальная монархия. Тип начальника здесь – господин, аппарат управления – слуги, а подчиненные являются подданными, послушными в силу традиции. Власть традиции заканчивается – заканчивается подчинение.

Третий тип господства – это харизматическое господство, оно опирается на признание подданными необычайного дара господина. Термин «харизматическое господство» появилось в социологии и политологии с легкой руки Вебера. Оно происходит от греческого слова «харизма», то есть «дар божий», с его легкой руки оно теперь необыкновенно популярно и у политиков. Они постоянно решают и определяют, у кого из политиков есть харизма, а у кого нет. Определить это не легко, но все вроде понимают, о чем идет речь, и те политики, у кого этой харизмы нет, страшно завидуют другим, которые как будто с харизмой.

Союз господствующих здесь представляет собой некоторую общину, объединение, где объединяются учитель и ученики, как Христос и его апостолы, вождь и приверженцы, как Ленин и его истинные рыцари революции. При таком типе господства отсутствуют определенные правила отбора помощников, все здесь заменяют иррациональные решения лидера. При легальном типе господства действует принцип компетентности, при традиционном – все решает традиция, а здесь все решает сам лидер. Вспомним, наш творец демократии Ельцин решил, что «не так сидим», не по чину, и всех пересадил, что он делал неоднократно, исходя из своего мудрого произвола. Здесь он вполне был в русле старой русской традиции, в которой боярская дума садилась «по чину». И часто заседания боярской думы заключались в сплошных перебранках, а то и драках из-за того, что кто-то место занял «не по чину».

В Советском Союзе вполне похоже было. Самым точным свидетельством положения внутри верхушки того или иного чиновника считалось его место на фотографии с официальных мероприятий, кто приблизился к начальнику главному, тот в фаворе сейчас, а тот, кто отдалился, того карьера под горку двинулась.

Эти типы господства присущи любому правлению, но нигде они не встречаются в чистом виде, поскольку реальная власть есть их переплетение, однако типология позволяет установить, какой тип преобладает в том или ином обществе. Мы можем говорить, что политическая власть в современном западном обществе преимущественно легального типа, поскольку нарушения общего закона, конституции недопустимы для граждан любого ранга. А наше теперешнее государство к какому типу господства ближе?. Оно у нас так замечательно устроено, что с одной стороны, у нас есть Конституция, с другой –у наших властей есть способность жить и действовать, невзирая на нее. Эту способность замечательно продемонстрировал, к примеру, наш бывший Президент Ельцин во время визита в Норвегию. Там его просили за капитана Никитина, которого судили за передачу секретной информации организации «Гринпис». Он спросил, кто такой этот Никитин? Ему сказали, что арестованный и может быть осужден безвинно. Он сказал, мол, если безвинно, то разберемся. Ему говорят, что суд вот-вот уже, осудят и все. Ельцин сказал: «Причем тут суд? Я выше любого суда». Это и есть отношение в нашей стране главы государства к самому высшему закону, к Конституции, устанавливающей независимость судебной власти.

В свое время при Сталине у нас была принята Конституция, которая считалась очень демократичной, одной из самых демократичных в мире, но зато власть совершенно не обращала на нее никакого внимания, в своих решениях меньше всего замечала эту Конституцию. Сейчас все-таки замечают, можно судом воспользоваться в случаях нарушения, так что мы, возможно, двинулись в сторону легального типа господства. Интересно, как быстро мы будем идти и насколько далеко нам удастся пройти в этом направлении?

Вот и познакомились мы, пусть весьма поверхностно, с веберовской концепцией. Вебер из всех четверых самый известный, самый непререкаемый классик, и по форме изложения он наиболее традиционно научный. Он попытался общий для германской социологической школы подход к объяснению через понимание социальных явлений систематизировать, что остальным не удалось по тем или иным причинам. Вебер стремился эту понимающую социологию целиком выстроить, начиная с определения объекта, предмета, методов, и продемонстрировать, как ее можно применять для объяснения важнейших социальных процессов.

Вебер умер в 1920 году. Теннис и Зомбарт прожили намного дольше, но ничего значительного они уже не написали. Так что, в принципе, со смертью Вебера заканчивается классический этап западной социологии. Через год после его смерти выходит его главный незаконченный труд «Хозяйство и общество», которое обычно называют самым фундаментальным произведением в теоретической социологии. А уже через год завершается в Америке издание исследования Томаса и Знанецкого «Польский крестьянин в Европе и Америке», труда, который открывает дверь в новый этап развития науки, в новую социологию, которую принято называть современной социологией.