Как воспитать чудовище?

 

– Доктор, мы воспитали чудовище! И теперь не знаем, что нам делать!

Немолодые, интеллигентные люди. По трудно описываемой, но легко улавливаемой синхронности движений, мимических гримасок и взглядов – явные супруги. Причем женаты уже много лет. Трагический излом бровей, готовность к поражению. С такими людьми работать обычно нелегко, они заранее, до похода сюда уже все решили и вынесли какой‑то приговор. Как правило, самим себе. Но иногда, как в нашем случае, и ребенку. Впрочем, никакого ребенка при них не наблюдается.

– А где же чудовище? – спрашиваю я, стараясь придать своему голосу некое легкомыслие, ослабить трагический напор супругов. – Сбежало по дороге?

– Нет, он даже не знает, что мы здесь, – отвечает женщина.

Мужчина молча и достойно страдает. Знакомо.

– Сколько чудовищу лет?

– Тринадцать.

Что ж – возраст самый тот. Подростковый протест, все возможные формы девиантного поведения. Консервативные даже на вид родители явно не могут понять и уж тем более разделить современных увлечений сына, наверняка пытаются что‑то запретить, растет раздражение с обеих сторон… Ну и что ж он, в конце концов, натворил, чтобы на красивом в общем‑то лице отца появилась вот эта безнадежность?

– Наркотики? – сразу спрашиваю я. Если уже зависимость, то это не по моей части. Здесь я помочь – увы! – не смогу… Но рановато – в тринадцать‑то лет! Может, просто попробовал что‑нибудь достаточно безобидное? Интересно, они еще клей нюхают? Что‑то мне в последние годы не попадались… Не то что в перестройку – пачками, начиная лет с десяти…

– Нет, нет! – оба синхронно мотают головами. – Что вы! Какие наркотики?!

Так, уже хорошо. Все остальное – в принципе решаемо.

– Напился, что ли? В милицию попал?

– Нет, нет!

– Дерется? Покалечил кого?

– Нет, он у нас вообще не дерется. И не дрался никогда.

– Сбежал из дома? Бросил школу?

– Нет!

– Украл деньги?

– Нет!

– Хамит? Оскорбляет вас, матерится?

– Нет, что вы, у нас в доме это невозможно… Мы никогда…

– Гм‑м…

Что ж там еще остается? Неужели они нашли у парня в кармане сигареты и из‑за этого устроили такое парное показательное выступление?!

– Ладно. Не будем больше в угадайку играть. Рассказывайте, что там чудовище натворило?

Рассказывает, вопреки моим предположениям, отец. Голос его слегка дрожит. Руки сжаты в кулаки на коленях. Костяшки пальцев побелели. Глаза полуприкрыты тяжелыми веками. Вправду достало, не играет…

Счастливо женаты почти двадцать лет. Ребенка родили не сразу. Сначала работали, развлекались, жили для себя. Да и время было не слишком располагающее к рождению детей – начало девяностых. Потом мама отца вышла на пенсию, поставила вопрос внуков ребром, они посоветовались между собой и решили – пора. Сразу родился мальчик – крупный, здоровый, спокойный, как по заказу. Бабушка жила с ними, охотно оставалась с внуком, не могла нарадоваться на вновь открывшийся смысл жизни. Они много работали, открыли свое дело, старались укрепить его, заработать побольше денег, правильно их вложить – теперь им было для кого стараться. Мужчина получил второе высшее образование – финансово‑экономическое. Женщина окончила курсы бухгалтеров. Сын мало болел. Они заваливали его подарками, он говорил «спасибо» и целовал их в щеки теплыми губами. Казался совершенно беспроблемным. Впрочем, они его мало видели. Но бабушка‑то видела его каждый день и тоже ни на что не жаловалась.

Бабушка, бывший педагог, хорошо подготовила внука к школе. Он пошел с удовольствием и первый класс окончил на отлично. Потом стал лениться, но ничего криминального до сих пор нет – четверки, пятерки, тройка по русскому языку и почему‑то по географии, наверное, не нашел контакта с преподавателем. Бабушка провожала и встречала из школы. Кормила обедом. Бабушка же водила в кружки. Увлечения часто менялись: теннис, потом танцы, потом шахматы, потом карате, потом вдруг неожиданное – кружок керамики в районном клубе, где он с увлечением лепил, расписывал, обжигал, вроде неплохо получалось…

– Так, хорошо! Но что все‑таки произошло теперь?

Почти полгода назад у бабушки случился тяжелый инсульт. Высокое давление, возраст… Сын с невесткой честно сделали все возможное – консультации лучших специалистов, лечение, массажи, реабилитационный санаторий. Что‑то удалось восстановить. Голова, по счастью, почти не пострадала, но моторика – увы! Ходить бабушка уже не могла. И, скорее всего, не сможет. Впрочем, руками она вполне пользуется. Может читать, писать, смотреть телевизор. Пробует вязать – с молодости этого не делала, но не привыкла к безделью, и вот…

– Алексей! Не тяни резину! Ты скажешь или нет?!! Или скажу я! – голос женщины почти сорвался на визг. Все‑таки я была права: она решительней своего супруга.

Мужчина совсем закрыл глаза и замер на стуле. Женщина говорит короткими фразами, на выдохе:

– С каждым может случиться. Это жизнь. Мы ухаживаем. Когда сами. Иногда приходит сиделка. Витя уже большой. Бабушка его вырастила. Теперь она беспомощная, стесняется. Ничего не говорит. Вите скажешь – он сделает. Недавно Алексей подглядел картинку: наш сын Витя выносит за бабушкой судно, а она… – женщина всхлипнула. – Она дает ему десять рублей! И он – берет! Спокойно и привычно, как будто так и должно быть! Вы понимаете?!

– Да, неприятно, – соглашаюсь я. – А что говорит Витя?

– Ничего. И бабушка тоже. Алексей просто не смог говорить с ними об этом. Мы сразу пришли сюда. Проблема в Вите и еще в Алексее: после этой сцены он просто не может видеть сына, он им… брезгует…

– Гм‑м… Вот так, да? Брезгует, значит? А позвольте спросить, сударь… Алексей, я к вам обращаюсь: за оценки платили? Ну, принесешь пятерку – получишь… сколько?

– А откуда вы знаете?! – вскинулась мама Вити. – Да, действительно… Это было в прошлом… нет, в позапрошлом году. Витя ленился, успеваемость падала, нам кто‑то посоветовал, или мы где‑то прочли… Попробовали, сначала вроде действовало, потом перестало, ну, мы и бросили… Но… Но при чем тут это?..

– Моя мать носила его на руках! Она убирала и мыла за ним, пока он был маленьким и ходил под себя! – прорвало наконец папу. – Она его любила и любит больше, чем меня! Совершенно бесплатно! Много лет! Это же нельзя сравнить – оценки и больной человек, родная бабушка!

– Это вам кажется, что нельзя, – вздохнула я. – А Витя думает иначе. Причем думает он так именно благодаря вам. Дети не рождаются со знанием о том, что именно можно мерить деньгами, а что нельзя. Это воспитывается, как и многое другое. С самого Витиного рождения вы подменяли внимание к нему подарками, объясняя всем (в том числе, наверное, себе и ребенку), что вам некогда, что вы зарабатываете деньги. В позапрошлом году вы показали Вите, что даже внутри семьи возможны денежные взаимозачеты: ты мне услугу (хорошие оценки, которые так нужны зачем‑то папам и мамам, но зачастую совсем не нужны детям), я тебе – денежку. Почему вас удивляет, что Витя усвоил этот урок? К тому же я совсем не уверена, что Витя изначально просил эти деньги за вынесенное судно. Я думаю, бабушка, впервые оказавшись беспомощной и тоже усвоив ваш семейный урок, сама предложила ему платить. Поговорите с вашей мамой… И приведите ко мне Витю.

 

* * *

 

Витя оказался пухлым очкариком из старых мультфильмов (по рассказам родителей я представляла его себе по‑другому). Он пальцем поправлял очки и деликатно шмыгал курносым носом, то и дело прикладывая к нему белый платок.

– Я хочу керамистом быть. В «Муху» (Художественное училище им. Мухиной в Петербурге. – Прим. авт.) поступать, а после девятого – в лицей. Мне с глиной нравится работать. Но сейчас надо рисунок подогнать и композицию, я с репетитором занимаюсь… Правда, папа говорит, что это все баловство и я должен, когда вырасту, его дело продолжить. Но мама меня поддерживает. И бабушка…

– Бабушку жалко, конечно. Она всегда такая шустрая была… Помочь ей? Да конечно, только что я могу, если даже врачи… Поговорить? Так это само собой, я теперь специально у нее в комнате уроки делаю – ей веселее, да и подскажет когда, она же учительницей работала. Подать, принести? Ну конечно… Судно? Деньги?.. А откуда вы знаете?! Папа видел? И… и что?!

Я, как могу, живописую подростку реакцию родителей на подсмотренную сцену.

– О господи! – по‑взрослому вздыхает Витя. – Так вот, оказывается, в чем дело! А я‑то думаю, чего они меня сюда потащили? И не объяснили ничего… Конечно, бабушка сама предложила! Ну а я… Что, деньги не пригодятся, что ли? И ей вроде бы так проще… Но если б я знал, что их это так палит, так не связывался бы… Ну, разумеется, не буду, я же понимаю вообще… Да с бабушкой‑то я всегда договорюсь, она лучше всех меня понимает. Вы знаете, – говорит оживленно. – Меня же она, в сущности, и вырастила… А они только подарки носили…

 

* * *

 

Мама Вити на приеме одна, вытирает глаза платком.

– Алексей не пришел. Ему… ему стыдно. Он понял, что вы во многом правы, что мы сами… но он не умеет признавать… вот так, вслух… Ему еще надо наладить отношения с Витей. Он старается… Но скажите! Я все время думаю: неужели детям нельзя дарить подарки? Если есть возможность? Это же нормально! Или: если ребенок хорошо учится, или еще что‑то – должно же быть поощрение?

– Разумеется, подарки дарить надо! Но они должны дополнять, а не заменять внимание родителей. И поощрение должно быть. Вы можете сказать своему ребенку: «У тебя хорошие оценки за четверть, намного лучше, чем мы ожидали. Ты явно старался. Мы с папой решили купить тебе роликовую доску, которую ты хотел». Это – поощрение за успехи. Но нельзя сказать так: «Если кончишь четверть без троек, купим доску. Будешь убирать кровать – пойдем в цирк. Станешь гулять с собакой, будем ходить по воскресеньям в „Баскин Роббинс“». Это уже подкуп, из существования которого ребенок делает свой вывод. И кстати, что вы пообещаете такому ребенку, когда ему исполнится 16 лет и вам захочется, чтобы он тщательно готовился в институт, не посещал дурных компаний и приходил домой вовремя?

– Я как‑то не думала об этом специально, – вздохнула мама Вити. – Мне казалось, все так делают. Но теперь мы постараемся…