Идеология сказки

И вот настал XXI век. 11 сентября. Бандит Мишка спал после обеда на шконке, я сидел на своей и краем глаза глядел на экран телевизора, ожидая 17-тичасовых новостей по ТВ-6. Новости на ТВ-6 кажутся мне самыми достоверными. Голубое небо было на экране. Серебристо светились на летнем нью-йоркском солнце корпуса башен World Trade Center. Одна башня горела… (Я помню, как их сооружали. Я жил тогда в Нью-Йорке. Ночами они светились огнями и сполохами электросварки в окне дома, за стеклом его, я, накурившись марихуаны, made love с нью-йоркской еврейской девочкой по кличке Неандертальский Мальчик.) Если момент первого пробития девственной плевы Америки ускользнул от камеры CNN, то второй удар, когда самолет компании American Airlines мощным заостренным фаллосом пробивает серебристую девственную плеву, останется навечно в анналах истории человечества. Захват четырех самолетов фаллосов совершили. 19 арабских юношей во главе с человеком по имени Моххаммед Атта. Ассассины (Вспомним, что «Старец Горы» — Old man of the Mountains — в ранние средние века посылал своих убийц-юношей, накурившихся гашиша — отсюда гашишины, видоизменившиеся в «ассассины», посылал ликвидировать врагов ислама и враждебных государей. Старца звали Гасан.) во главе с Аттой погибли. Герои ислама, они находятся сейчас в мусульманской Валгалле, в мусульманском Раю, где их обслуживают гурии Рая. Атта и его друзья мертвы, их не накажешь.

Empire (Соединенные Штаты) понимает, что необходимо как можно быстрее отомстить, to Strike back, да-да, также как в сказочных «Звездных войнах» и вообще в сказках народных и голливудских. Ассассины мертвы, им не отомстишь, но ведь можно отомстить Гасану-старцу, он же Old man of the Mountains, он же Кащей русских сказок. Неизвестно, посылал ли он ассассинов, и вообще посылал ли кто-либо, вероятнее всего assassins сами себя послали на этот самоубийственный подвиг. Но если согласиться с тем, что сами себя послали, то некому мстить. По счастью для Империи, в стране чрезвычайно далекой и пустынной, в Афганистане, есть иностранный мусульманский Old man. Самобытный, символичный, с длинной седой бородой, в чалме, декларирующий последние годы себя врагом Соединенных Штатов. Empire радостно посылает свои летающие крепости за множество морей, где в пустынях спит величаво древняя страна, где обосновался Old man of the Mountains. Его, как полагается, охраняют воины сил Зла. Их принято называть талибами, а когда их особенно много, то называют Талибан. Под непрекращающейся бомбежкой с летающих крепостей силы Зла отступают к пещерам Тора-Бора. Название словно придумано гениальным голливудским сценаристом, так же как и имя Усамы бин Ладена и весь внешний облик Old man of the Mountains. Следующие кадры: в пещерах Тора-Бора американские юноши (пропустив благоразумно вперед воинов местных дружественных племен, пообещав им богатое вознаграждение за поимку старца) ищут старика с длинной седой бородой и в чалме. Старик просто удивительно кинематографичный: ни дать ни взять — персонаж фильмов «Багдадский вор» и «Али-Баба и сорока разбойников», перевоплощение Саладина и уже много раз упоминавшегося Старца Горы, который в XII—XIII веках, расположившись в сирийских горах, посылал обкуренных юношей на убийства христианских и мусульманских государей…

Вслед за воинами дружественных племен американские юноши врываются в пещеры, однако Старец успешно ускользнул вместе со своим ближайшим приспешником одноглазым (Одноглазым!!! Что тут сказать: perfect, adorable, великолепно, неподражаемо!) муллой Омаром. Сколько отличных поучительных комиксов можно выпустить об этой паре: Старец и Одноглазый Мулла. Я уверен, что дети XXI века будут балдеть от этих убойных комиксов. Плюс пещеры Тора-Бора…

Шутки в сторону, но идеология этой в высшей степени невероятной, тотально иррациональной истории XXI века — это сказка, миф. И та и другая стороны не размениваются на скучные арифметические различия, как было между капитализмом и коммунизмом, или на борьбу за территорию или там рынки сбыта. Тут идеология куда круче. Противники запросто и честно считают себя каждый Добром, а противостоящую сторону Злом.

То есть вот что произошло: на смену рациональным идеологиям: марксизм, социализм, национализм, фашизм, либерализм, демократия, капитализм — пришла иррациональная, чувственная идеология НАШИХ и НЕ НАШИХ. НАШИ — Добро, НЕ НАШИ — они — Зло. Соединенные Штаты с 80-х годов пытались адаптировать такую идеологию, им всегда было свойственно библейское, мессианское мировоззрение, вспомним, что президент Рейган называл СССР — «империей Зла». Но тогда США противостояли СССР и его коммунистической идеологии, потому отвечать приходилось в соответствующих идеологических терминах — на либерально-демократическо-капиталистическом языке. Как только СССР покончил с собой, Соединенные Штаты могли наконец отказаться от надоевшей им идеологической прозы и перейти на любимые ими категории — библейские. Вот и появились страны-изгои, и военные операции стали называться в библейской терминологии: «удары по Злу», «восстановление Божьей справедливости», или как там янки хотели назвать первоначально операцию в Афганистане, но все же постеснялись. В социальном смысле США исповедуют сегодня идеологию избранного народа — регрессивную. Потому средневековый ислам стал вровень с ними. Они говорят на одном языке джихада — священных войн. А те, кто живет еще в государствах старого рационального идеологического типа, наблюдают и недоумевают. (Что до России, то это наше правительство безобразно глупое и не понимает происходящего.)

Где-то на каком-то повороте на оси цивилизации, на каком-то этапе Соединенные Штаты соскочили с нарезки цивилизации и рухнули вниз. Они рухнули 11 сентября 2001 года. Где их поджидал Ислам. Там внизу хорошо. Там жарко, чувственно и возможно доказать свою правоту только с помощью хорошей воняющей кровью многолетней священной войны в масштабе всего мира.

Вряд ли остающаяся часть человечества сможет противиться этому обрушению всех ценностей цивилизации, этой примитивизации мира. Прощайте умные достижения французской философии и международного права. До свиданья, Сартр, Камю, Фуко и Деррида. Как могучий Шварценеггер в фильме о Конане Варваре разрушил храм Змеи, так Моххаммед Атта с дружиной из 18 воинов совершил богоборческую акцию. В лице двухголовых башен он на самом деле сокрушил миф о неуязвимости Америки. В мире символов Моххаммед Атта выиграл навсегда. Потому что телекартинка, которую предъявил и оставил миру Атта,— фаллос-минарет, протаранивающий девственную плеву Америки,— не может быть стерта ничем. Американское правительство может поймать и казнить старца бин Ладена и муллу Омара в прямом эфире CNN, разбомбить крылатыми ракетами священный камень Каабы, но ей не стереть телекартинку, оставленную 19 assassins. Вся история Америки отныне будет подавлена этим мифическим образом. Потому Америке не жить. Все в прошлом: могущество, власть над земным шаром, культура небоскребов — храмов золотого тельца, безопасное проживание за три моря, богоподобное ядерное оружие,— все в прошлом. Америка больше не верит и не поверит в свою неуязвимость. А тот, кто не верит в свою неуязвимость, тот скоро умрет.

Между тем выход к спасению был — покаяние. Признание своей злобной сути. Прекращение злобной практики убийств инакомыслящих стран. Но Америка пошла по злобному пути упорствования во Зле. Она хочет быстрее умереть.

Эдуард Лимонов

«Декабрист»

14 декабря 2001 года в 7:40 утра показалась в кормушке физиономия молоденького sous-lieutenant, под-лейтенантика.— «Гулять будем?» — «Да, конечно».— «В восемь часов». Кормушка закрылась.

Отлил. Просморкался. Надел тапочки. Пополнил запас леденцов в мешочке в кармане бушлата. Поставил у двери две картонки для отжимания на снегу. Надел бушлат. Перевернул красный таз. Сел на таз. Взял на колени мини-телевизор, подаренный мне в тюрьму полковником Алкснисом. Передвинул скользящую кнопку. В восемь с копейками увидел на экране гнусную, теперь уже откровенно гнусную рожу Андрея Исаева, депутата Госдумы, заместителя председателя Комитета по труду и законодательству. Толстая рожа начинающего борова и тонкие очки. Некая алкогольная припухлость лица. Пьет от стыда за себя?

Бывший вождь российского анархизма, потом анархо-синдикализма, бывший редактор профсоюзной газеты «Солидарность» говорил из студии РТР в гостинице «Россия» о том, что, дескать, общероссийская голодовка протеста авиадиспетчеров не помешает принятию КЗОТа вторым чтением в Государственной думе; что голодающие авиадиспетчеры представляют собой миноритарные, не понимающие сути КЗОТа профсоюзные тенденции. Нет, не понимают, бедняги, потому и голодают. Новый КЗОТ — великолепная вещь. Сейчас он объяснит. И начал спокойным, взвешенным голосом объяснять. Перед принятием КЗОТа в первом чтении коллега и бывший босс Исаева (Андрей Исаев служил секретарем в ФНПР) председатель Федерации независимых (!) профсоюзов России господин Шмаков приветствовал реструктуризацию Министерства путей сообщения, в результате которой потеряют работу 500 тысяч железнодорожников. Шмаков нагло лгал, что всех их переквалифицируют, то есть научат делать что-нибудь другое, и трудоустроят. Якобы. Где трудоустроят, он не сказал. Приветствовал увольнение полумиллиона рабочих! Да самый прожженный мафиозный профсоюзный босс на Западе восстал бы против правительства с такими планами. Да если б не восстал, его бы киллеры замочили. А тут председатель! Независимых! Приветствует! Полмиллиона увольнений! Охуеть можно!

Теперь лжет Исаев. Подшерсток бывшего анархиста короткий, блестит как у жирной кормленой собаки, рожа увеличилась вдвое против последнего телепоявления и стала типичной водочно-суповой мордой чиновника. Анархист, ты ли это?!

В феврале 1992 года (то есть без малого десять лет миновали) принимал меня в газете «Солидарность» на втором этаже дома в Бобровом переулке (это в районе Главпочтамта на Мясницкой, за домом акционерного страхового общества «Россия»), длинноволосый, ломающийся под Махно юноша в высоких сапогах — Андрюша Исаев. Редакция помещалась в двух комнатах. В одной существовали журналисты; она была захламлена, забита газетами, пачками бумаги, анархистскими публикациями и плакатами, девочками, мальчиками, пишущими, пьющими кофе, стоящими на одной ноге, грызущими бутерброд, дописывающими, достукивающими по машинке. Другая комната служила кабинетом главному анархисту России. Там, в кабинете, Андрюша Исаев и Борис Кагарлицкий, пришедший с рюкзачком, взяли у меня интервью. Впоследствии оно было опубликовано на двух полосах газеты. Исаев начал с того, что извинился за то, что занимает должность редактора газеты профсоюзов. «Подрядился. Попросили. Существовать ведь надо. Зато вот помещение. Какая-никакая — база». В тот день они меня спросили, среди прочего, верю ли я в будущее левого движения в России. Я ответил, что не верю. С течением времени выяснилось, что я и ошибся и не ошибся. Избиратель (процентов 30—35) упорно голосует за КПРФ. Но КПРФ — не будущее, а прошлое, избиратель в ее лице голосует за прошлое, и у власти — не левые, но оголтелые чиновники — государственный «фашизм». А сам я оказался через десять лет, вопреки моему желанию, вождем самой левой партии России — НБП. И смотрю на толстомордого боровичка Исаева в тюрьме. Из тюрьмы.

Почему с ним это случилось? Ну трудно устоять сквозь годы. У большинства функционеров революции воля не длинная. Нормальный процесс ренегатства. Он и тогда, десять лет назад, был подозрителен, очень уж картинный, обильно волосатый: волосы густой скобкой, и эти сапоги, better then life, само напрашивалось предположение: позер. Тот, кто приходит в самое модное движение покрасоваться. Позднее увяз в профсоюзном движении, прилепился к Шмакову, а там деньги, машины, разъезды, выступления, слепили неживую «Партию труда», вместе со Шмаковым вошли в «Отечество». Вместо романтики махновских тачанок получилась романтика чиновничьих кабинетов. Давно уже, наверное, возили в служебном автомобиле с шофером, «членовоз» называется. Относительно молодой человек. Ренегат. Вас как зовут? Андрей Ренегат. По всей вероятности, у него уже есть семья, несколько толстомордых и толстоногих детей. Обширная квартира, дача в хорошем чиновничьем гнезде Подмосковья. Че Гевара из него категорически не вышел. Бомбист, как Губкин, не получился. Настоящих буйных мало. История его цинично перешагнет, сплюнет на костюм, поваленных на дороге ренегатов всегда очень много валяется, всех туш не упомнишь, на всех свет не прольешь. И только я его сейчас вот из тюрьмы в эти моменты обессмертил чуть-чуть. Зачем? Ну просто удивился, что из какого красивого мальчика получается, из анархиста — жирный холуй…

В двери моей камеры захрустел ключ. Пришли забирать на прогулку. Я передвинул кнопку телевизора и убрал Ренегата с экрана.

[Вечером показали убогий 13-ый съезд ЛДПР. В каком-то зальчике. Телеоператор снимал сцену сзади: видны были только лысины. Состарились элдэпээровцы или старых в состав набрали. Показали помятого Жирика. Наглый и заискивающий одновременно, Жирик объявил, что ЛДПР приняла новые установки: она отказывается от анти-американизма, от антинатовской позиции. То есть теперь даже стёба не будет, потому что, конечно же весь антиамериканизм Жирика был только словесным поливом. Бедный жирный Митрофанов что же он теперь будет говорить, у него забрали весь его репертуар, право поливать Америку… Теперь у партии в строю остался только дед Щукарь — Жириновский в его амплуа характерного актёра, всем надоевшего, но с ним свыклись и привычно смеются одному его уже появлению. Немноголюдный съезд старых проигравшихся во всю дядек — зрелище печальное, зрелище поражения, разгрома. Геморроидальные ребята с шагреневыми лицами…

За десять лет на моих глазах совершилось превращение живого в мёртвое. Я встретил этих людей в феврале 1992 года (я тогда встретил всех актёров будущего российского спектакля) — горящих, живых, захваченных процессов революции. ЛДПР помещалась в бытовой коммуналке на Рыбниковом переулке, стёкла в окнах были кое-где выбиты и заделаны картоном. Люди сидели в пальто. Люди были чудовищные, уже тогда множество прощелыг, но бегал энергичный Архипов, весёлый Жариков разглагольствовал в треухе. Безумный Жириновский Джокондой в бронежилете оскорблял японских журналистов и угрожал им ядерной бомбой, грея зад у единственного калорифера. Все было внове. Неизвестно как должно было быть. Я пошёл с ними рядом и прошёл до тех пор пока не обнаружил скучный обман. Потом пошёл своей дорогой. В декабре 1993 года, они, ни в чём не участвовавшие, не подставляющие себя в событиях октября (я подставлял вовсю, в полный рост и у мэрии и у Останкино), за хорошее поведение были допущены царём Додоном к выборам и выиграли на выборах! Неожиданно для самих себя! (Они уже хотели самораспускаться. Весь 1993 год было не до них. К ним никто серьёзно не относился.) И вот выиграли, семьдесят депутатов от ЛДПР пошли в Думу! Охрана, шофёры, кого только не подписывали, людей-то не было! Потому что избиратели — народ хоть таким образом хотел насолить власти, устроившей кровавую бойню в центре Москвы, показать ей задницу этой власти, вот и показал: ЛДПР. Задница народа. И тут Жирик обнажил свою морду ХАМА. «Я хам! я хам!» — кричал он. Пьянствовал, толкался, икал, рычал, ликовал, вёл себя как лох и мудак. Ссорился, таскал за волосы, давал себя снимать с беременным волосатым животом, кемарящим пьяным сном на даче, только что не срал перед телекамерой, а помимо этого делал всё. Кроме того он позволил власти иметь своих депутатов куда она только хочет. Поливом, брюзжанием, криком, он отвлекал внимание народных масс, срывал аплодисменты, а фракцию ЛДПР заставлял голосовать как власть того хочет. Сто процентов раз ЛДПР голосовала за законы, предложенные властью.

И так он пришёл к 13 съезду. С жёваной мордой обрюзгшей проститутки. Я предполагаю, что будет справедливо если он умрёт от запора. Я молю об этом провидение. Удостой его заслуженной смерти!

В 1994 году я написал о нём книгу «Лимонов против Жириновского». Я ему сильно польстил тогда.][1]

Так что я сподобился увидеть 14 декабря, в день восстания декабристов, бывшего, можно сказать, «революционера», а ныне, через десять лет, циничную человеческую оболочку.

Эдуард Лимонов