Глава 3 Семейные тайны никогда не бывают маленькими

Машка

 

Это уже не смешно. Ну, ладно, в первый раз, когда подо мной стол как книжка сложился, и я, не сумев вовремя сориентироваться в ситуации, вместо того, чтобы поддержать Алого в его начинании, ржал как конь, пока он не обиделся и не слинял, причем мы ведь в его комнате находились. Но он все равно ушел, оставив меня одного разбираться с парнями, которые нас спасать прибежали. И ведь не к кому-нибудь, а к Иле. Что он забыл у Владычицы – не знаю, я, наверное, тоже мог бы в позу по такому случаю встать, но вовремя вспомнил, что он младше, поэтому решил выждать время. Дождался, он, наконец, снова решил проявить столь долгожданную инициативу, и опять не повезло. Да, что же это такое!

Сейчас объясню, в чем дело. Из-за того, что размещаться нам всем пришлось в одной каюте, спали мы на ковре вповалку. Разумеется, я тут же застолбил себе место рядом с Алым. Причем мне бы и в голову не пришло, несмотря на всю недосказанность и неопределенность, лечь с кем-то другим. Беда в том, что это была вторая почти бессонная ночь подряд, к тому же, ей предшествовала просто безумная гонка и весьма напряженное окончание дня, поэтому на какие-либо ночные шалости сил совсем не осталось, да и обстановка не располагала. Может быть, я и могу похвастаться смелостью взглядов и определенного рода раскованностью, но все равно не стал бы приставать к светлому в присутствии такого количества посторонних лиц.

Хотя признаюсь, что на этой неделе у меня ни раз возникали вполне, на мой взгляд, здоровые порывы: зажать его в каком-нибудь темном углу и наглядно продемонстрировать, как плохо на мне сказывается вынужденное воздержание. Мы ведь уже прояснили все, во всем признались и разобрались, чего тянуть? Но приходилось все время напоминать себе, что он не просто младше, но и совсем по-другому воспитан. Он светлый, в конце-то концов, а они все, как выражается Андрей, со своими тараканами, которых так просто не изведешь. Поэтому я честно терпел и давал ему возможность свыкнуться с мыслью, что мы с ним теперь вместе, а это значит, что можно все, даже в постели. Особенно в ней.

Трудно притворятся спящим, когда рядом с тобой возится вполне себе проснувшийся эльф, который, в довершении ко всему, тебе весьма интересен. И все-таки я был настроен весьма решительно. В том плане, что спугнуть не хотел. Он ведь у меня, как оказалось, такой нежный мальчик, что завидки берут. Я даже в его возрасте таким никогда не был. Да и кто бы мог подумать, что наш высокомерный и самодовольный Алый лорд под слоем брони и доспех так робок и в чем-то даже застенчив. Как подумаю об этом, сразу на хи-хи пробивает, но я честно стараюсь в его присутствии не срываться на смех и даже улыбаться пореже. А то он же у меня такой мнительный, что просто ужас какой-то! На самом деле так и хочется взять его за шкирку и соблазнить по всем правилом. Но я не хочу торопить события. Мы с ним совершенно по-разному воспитаны. То, что для меня понятно и легко, для него большая этическая проблема. Так что я его в чем-то щажу, хотя и не думаю, что он от этого в восторге. Очень похоже на то, что как раз наоборот.

Судя по всему, Алый ждал, что именно я по праву старшего и более опытного буду задавать темп в наших отношениях. Зря он так. Потому что я изначально был намерен дождаться активных действий именно с его стороны. Не смог отказаться от соблазна подразнить его. Так что теперь пожинаю плоды своих провокаций. И пусть я сам готов на стенку лезть от всех наших с ним танцев вокруг да около, смотреть на то, как Алый бесится не только лестно, но и вне всяких сомнений приятно. И, вот, именно в тот момент, когда он, наконец, дозрел до того, чтобы взять все в свои руки, так и не дождавшись когда это сделаю я, и появился рядом с нами Джимэль – сын капитана корабля, прибежавший будить нас. И зачем только мы ему вчера этот мультик про Машу показали.

Лежать неподвижно и контролировать дыхание не так-то просто, когда твой сосед с весьма однозначными намерениями нависает над тобой и едва ощутимо дышит на губы. Приятно. Так и подмывает улыбнуться и, устав от промедления, вскинуть руку, чтобы уже самому притянуть его для поцелуя. Я уже почти дозрел до того, чтобы перехватить инициативу, но именно в этот момент над нашими головами раздался нарочито мечтательный детский голос.

– Любовь, любовь… – точно так же в мультфильме говорила Маша, с той лишь разницей, что в нашей действительности голос явно принадлежал мальчишки.

О, как Алый дернулся! А еще покраснел! Мне уже не было смысла притворяться. Поэтому я открыл глаза, разочарованно вздохнул, с укоризной покосившись на заливающегося хохотом полуэльфа, и откинул одеяло. Рядом с нами тут же завозились остальные. Кар сел. Хотя, я подозреваю, что он, как и я, почувствовал телодвижения светлого, ведь спал с другой стороны от него, и все это время, являя чудеса деликатности, не подавал признаков бодрствования. Ники нигде не было видно, возможно, ушла с тем доктором общаться. А вот Андрей с Иром еще долго бы ворочались и просыпались, если бы за нашим психологом неожиданно не пришли. Это был давешний доктор для мерцающих. Зачем ему понадобился наш классный руководитель, я так и не понял, куда больше меня в тот момент интересовал демонстративно не смотрящий в мою сторону Алый.

Все. Надоело. Я решил. Вот разместимся в замке со всем комфортом, и я возьмусь за этого недотрогу всерьез. Будет знать, как с поцелуями тянуть!

 

Андрей

 

Выбираться из каюты на палубу было зябко. С чего вдруг? О, это требует отдельных объяснений. Оказывается, что у них тут на исходе последний месяц зимы – хладрыгень. Как я это узнал? Да, просто Ир, инспектируя все то, что я собрал с собой в дорогу и что ему предстояло спрятать в свою маго-сумку, заявил, что так дело не пойдет. С чего это в моей сумке нет ни одной теплой вещи? Весна ведь толком еще и не началась. Пусть мы и летим на юг, но все же, не так уж там тепло в это время. Я опешил. И тогда на лице мерцающего появилось уже знакомое выражение. Оно всегда появлялось, когда Ир в очередной раз уличал меня в полной, на его взгляд, необразованности во всем, что считается в их мире очевидным и о чем знают даже дошколята. Так вот сегодня у нас суббота, двадцать девятого хладрыгня. И да, над университетом, захватывая Холёбаск, испокон веков с помощью магии поддерживается особый микроклимат. Поэтому там у них столь щадящие зимние месяцы, и никогда не бывает по-настоящему жарко летом. Так что мне было предложено одеться потеплей и взять с собой теплые вещи. Что я и сделал.

Как я оказался на палубе? Объясню: пока мы с Иром нехотя просыпались под заливистый смех Джима, который, если ориентироваться по красным кончикам ушей Алого, и хитрющей физиономии Машки, застал эту парочку за чем-то не очень приличным, в каюту заглянул Айболит. И неожиданно отозвал с собой на палубу именно меня, а не того же Ира, который, к слову, пока за нами не закрылась дверь, буравил наши с ним спины весьма неодобрительным взглядом.

Было холодно. Изо рта вырывался пар. Поежившись, я покосился на старшего мерцающего. Тот стоял у борта и смотрел на рваные облака, окружившие наш дирижабль со всех сторон. Из-за них было не так-то просто увидеть внизу землю, но кое-что мне все же удалось рассмотреть. Например, реку. Широкую и полноводную, с темной, ледяной даже на вид, водой. Если верить все тому же Иру, страна рыцарей у них тут называлась так же Водным краем, и рек тут была просто тьма тьмущая.

Но мерцающий не позволил мне вдоволь насладится пейзажем, отвлек разговором.

– Ты ведь осознаешь, что я знаю его совсем другим? – спросил он меня без обиняков, имея в виду, конечно же, Ира.

– Догадываюсь, – подумав, осторожно отозвался я.

– Он всегда был просто бешеный. Мог такое сказать, и я уж не говорю, чтобы сделать. На руку он был так же скор, как и на язык. Сколько Пестрый с ним намучался. Он ведь был вынужден один его поднимать…

Я только собирался спросить, а куда тогда Ировы родители делись, но мерцающий слова мне вставить не дал.

– Но то, что ты вчера с ним сделал… у меня просто слов нет, – Айболит сокрушенно покачал головой и посмотрел на меня, огорошив вопросом, – Вы давно вместе?

– В смысле вместе? – вырвалось у меня, – Если вы подумали… то нет, мы просто друзья.

Он с подозрением на меня посмотрел и задал более конкретный вопрос.

– А знакомы давно?

– Ну, месяц почти, – мысленно проведя нехитрые подсчеты, выдавил я.

– Тогда это любовь, – неожиданно просияв, объявил Айболит, и мне ничего не оставалось, как возмутиться.

– Скажете тоже! Я же говорю, друзья мы.

– Охотно верю, но даже мне видно, что все у вас с ним идет совершенно к иным отношениям…

– Послушайте… – начал я, медленно заводясь, но Айболит, зараза, снова сменил тему.

– Так, неужели, тебе не интересно, почему он рисковал жизнью, скрывая свое недомогание?

– Интересно, – тут же согласился я, – И вы мне расскажете почему?

– Куда я денусь, – он весело мне подмигнул, открыл рот, но тут же его закрыл, резко обернувшись.

Там в тени небольшого навеса кто-то стоял. Прищурившись, я с ходу не разобрал, кто, но в следующую секунду Ир уже и сам вышел к нам.

– Не очень-то приятно, когда меня же за моей спиной обсуждают, – заметил секретарь подозрительно ровным тоном.

Мы с Айболитом переглянулись. Я хмыкнул и расплылся в улыбке первым. В отличие от старшего мерцающего я не знал Ира другим. Поэтому и не думал осторожничать и быть аккуратным в выражениях.

– Ир, ты Шмелю весточку уже отправил?

Секретарь тут же растерянно моргнул и я понял, что правильно угадал, что он благополучно забыл о самом интересном. Поэтому легкомысленно продолжил.

– Вот и хорошо. Иди, свяжись с нашим главным специалистом по доставке живых подарков, а мы с Айболитом пока закончим разговор.

Глаза мерцающего в одно мгновение вспыхнули желтым.

– Так не терпится узнать обо мне всю подноготную?

– Нет, – а вот теперь я говорил абсолютно спокойно и серьезно, не позволяя себе и тени улыбки, – Просто не хочу в следующий раз так же, как вчера попасть впросак, когда ты у меня на руках подыхаешь, а я не знаю, что с этим делать.

– Создание вестника много времени не займет, – после затянувшейся паузы, в течение которой воздух между нами в буквальном смысле слова искрил от напряжения, обронил он. Круто развернулся на каблуках и ушел куда-то в сторону спуска на нижнюю палубу. Мы с его старшим знакомцем остались на верхней.

Когда я посмотрел на Айболита, то увидел в его глазах неподдельное любопытство юного экспериментатора, который только и ждет, когда подвернется удобный случай смешать в пробирке это и вон то и посмотреть, рванет или нет. Лучше бы рвануло, так ведь интереснее?

– Что? – вырвалось у меня.

– А ты, похоже, уникум, каких поискать, – задумчиво протянул мерцающий, разглядывая меня словно букашку под микроскопом.

– Может, вернемся к Иру и его семье, – нетерпеливо бросил я, не желая развивать данную тему.

У меня вообще после таких высказываний на мой счет возникает только один порыв – плюнуть на все баснословные гонорары, задвинуть на задний план дружбу со всеми иномирянами разом, и, смалодушничав, слинять домой, просто потому, что не могу я так. Я ведь обычный, ничего во мне такого особенного нет. Чутье, только разве что, и все. Больше ничего примечательного. Но у них тут я медленно, но верное, превращаюсь чуть ли не во всезнающего гуру. А я так не хочу! Почему? Да, потому что прекрасно помню, как Ир меня однажды упрекнул в том, что я, дескать, никого и ничего в этом их мире не воспринимаю серьезно, и просто резвлюсь, играя, как ребенок, дорвавшийся до пряничного домика, не задумываясь над тем, что могу что-то или кого-то сломать. И вообще не думаю о последствиях своих действий. Про себя, я в чем-то с ним согласился в тот момент. Поэтому теперь мне так мучительно слышать подобные высказывания о моей так называемой уникальности и прочем. А ведь, по сути своей, единственное, в чем моя заслуга – это в свежем взгляде на их устоявшиеся реалии и недурственной подвешенности языка, который, как известно, до Киева доведет при должной смекалке. Вот он-то регулярно меня и заводит во все те дебри, в которые я и рад бы не лезть, но обойти стороной не получается.

– И что бы ты хотел о нем узнать? – неожиданно мягко спросил у меня Айболит, которого, подумав, я решил называть про себя и вовсе Айем.

– А о чем вы начали говорить, когда он прервал нас? – отвечать вопросом на вопрос, конечно, не вежливо, но уж больно странный тон был у всего этого разговора.

Мерцающий посмотрел на меня, потом снова отвернулся к облакам. Серым, утренним, больше похожим на клочья речного тумана, чем на извечных небесных странников.

– Отца он никогда не знал. Дед его тоже понятие не имеет, кому следует сказать спасибо за рождение внуков… – начав, он почти тут же замолчал, словно выжидая, как я на такое отреагирую.

– Внуков? – после паузы, рискнул уточнить я.

– У него есть сестра.

– Почему вы с Пестрым так уверены, что отец у них один… ну, то есть, я хочу сказать…

– Потому что у его дочери родилась двойня. К слову, крайне редкое явление для мерцающих. И тем не менее. Родились они почти одновременно. Номинально Ир младше, но, сам понимаешь, что уж говорить о каких-то двух минутах.

– И что, у него какие-то непонятки с сестрой? – спросил я, просчитывая в голове варианты, ведь не просто так Ир переживает и не хочет, чтобы я о нем правду знал.

– Нет. С ней у них все хорошо, насколько может быть хорошо между теми, кто никогда не видел друг друга.

– Как это? А где же она тогда? Почему не в Чаще Лис? Я думал, что все ваши дети…

– Ир полукровка. У девяносто трех процентов полукровок в первом поколении сохраняются способности к мерцанию. У Ира они не просто сохранились, они в нем словно удвоились, поэтому полукровкой его уже давно никто не называет. Он – мерцающий, причем очень талантливый, и все тут. А вот у его сестры, напротив, даже в первый год жизни, что она провела в Чаще Лис вместе с матерью и братом, не наблюдалось никаких признаков нашей породы. Когда отсутствие в ней мерцающей составляющей стало более чем очевидно, Хризамирус забрала дочь и исчезла, оставив сына на попечение деда… – мерцающий замолчал. Судя по всему, он ждал, есть ли мне что сказать на это, но у меня не было слов, только мысли. И вот их-то как раз было, на мой скромный взгляд, слишком много.

Все вставало на свои места. И повышенная колючесть, и не желание заводить друзей и возлюбленных, и даже обреченное отчаяние, с которым Ир хотел доказать всему миру на что он способен. Эта незамысловатая история маленькой семьи объясняла все. Какая, в сущности, разница – люди или мерцающие, чувствуем ведь мы одинаково. По крайней мере, мои собственные наблюдения позволяют это утверждать. Каково Иру осознавать, что мать бросила его? Одно дело, если бы она просто ушла одна одинешенька искать по миру личное счастье, и совсем другое, когда она забрала с собой одного ребенка и осознанно не взяла второго. Это ведь, действительно, похоже на предательство. Или на то, словно Ир какой-то второй сорт в её глазах, поэтому она сделала выбор не в его пользу.

Пока я думал об этом, с трудом подавив в себе желание запустить пальцы в волосы и с силой провести ото лба к затылку, Ай вздохнул и, судя по всему, решил меня окончательно добить.

– В княжествах её называют Хризи Золотые Глазки, она знаменитая на весь мир воровка. По официальным данным в последние несколько восьмилетий она работает с напарницей.

– Дочкой? – тут же проассоциировав Ирову маму со знаменитой в моем мире Сонькой Золотой Ручкой, уточнил я.

– Скорей всего. Я не видел их еще дольше, чем Ира.

Подумав, я задал еще один уточняющий вопрос.

– Если у девочки не было дара к мерцанию, то это как-то отразилось на её продолжительности жизни?

– Не могу сказать, – Ай пожал плечами, – Обычно, не отражается.

– То есть полукровки могут жить так же долго, как чистокровные мерцающие, не в зависимости способны они полноценно мерцать или нет?

– Наша порода очень сильна. Такой генофонд одним разбавлением крови не вытравишь.

– А во втором поколении? Какой процент?

– Не знаю. В Чаще Лис полукровок во втором поколении и не бывает почти. А те, кто бывают, сильны, как и первые.

– А тех, кто не так силен, вы просто не способны отследить.

– Не совсем. В большинстве своем, полукровки редко снова разбавляют кровь. Как правило, они находят счастье с чистокровными. Поэтому данных о втором поколении так мало.

– Почему?

– Что почему?

– Почему они ищут счастье именно с мерцающими? Это как-то объясняется?

– Конечно, – Ай слегка снисходительно мне улыбнулся, – Мерцание – тонкая материя. Если ты способен полноценно мерцать, тебя может по-настоящему понять только такой же мерцающий, как ты. В этом все дело. Вот смотри, разве тебе самому легко общаться с Иром, принимая его таким, какой он есть?

– Я бы не сказал, что жутко трудно. Просто, когда мы только стали с ним общаться, он сразу показал мне, что полностью разграничивает себя и свои мерцания, в кого бы ему там не приходилось мерцать. Поэтому я просто говорю себе, что это не он и…

– Прощаешь? – мерцающий смотрел на меня с хитрым прищуром.

Вздохнув, я кивнул. Действительно, прощаю. Причем, многое из того, что, по логике вещей, не должен был.

– Ему повезло с тобой, – помедлив, выдал доктор.

– А мне с ним… наверное, – последнее слово я добавил лишь тогда, когда в полной мере осознал что и о ком говорю.

– Так о каком подарке ты просил его сообщить какому-то Шмелю? – невинно осведомился Айболит.

Я сделал страшные глаза и, прижав палец к губам, прошипел:

– Тс-с-с, ребята пока не знают. Мы с Иром хозяину дома подарок припасли за гостеприимство.

– Витаусу Виттебранду? – искренне удивился Ай.

– Ага. Ему.

– Он очень богат. У него все есть.

– Того, что мы хотим ему подарить, точно нет.

– Ну, если это что-то из тех приборов, с помощью которых мы вчера эти ваши фильмы смотрели… – с сомнением протянул мерцающий.

– Не угадал, – гордо объявил я и уже развернулся, чтобы вернуться в каюту и помочь ребятам вещи собирать, как увидел, что к нам снова приближается Ир. Отстраненный и собранный. При взгляде на него, я снова поежился, хоть и был одет в теплый свитер с высоким горлом и кожаный френч, купленный мной когда-то еще курсе на втором, когда я впервые начал сам зарабатывать и перестал бегать к родителям за деньгами.

– Шмель с посылкой будет вовремя, – сообщил хмурый, как туча, секретарь.

– Прекрасно, – воодушевленно отозвался я. Глянул на стоящего рядом Ая и снова повернулся к Иру. – Как там ребята?

– Все уложили, кроме ковра. Но и его быстро уберут, когда причалим. Они на нем сидят пока, Алого поджуживают, – на этих словах Ир не удержался и все же позволил себе едва заметную улыбку.

– По поводу чего? – поинтересовался я.

– Несостоявшегося поцелуя.

– Что-то мне подсказывает, что я знаю, кого он там так неудачно целовал… – задумчиво протянул я.

– Желаешь поучаствовать в обсуждении? – невинно осведомился Ир.

Разумеется, я тут же ответил.

– Еще бы! Как я могу такое пропустить? Пойдем, – схватил парня за локоть и потащил за собой. Он, если честно, и сам не особо упирался. Так что Ая мы оставили на палубе одного, хотя, потом он к нам тоже присоединился, правда, только для того, чтобы попасть под раздачу.

А дело было так.

Ввалившись в каюту, мы обнаружили ребят сидящими на ковре, свернутом в аккуратный рулончик. То есть, на нем сидели Том, Кар, Алый, Машка и Фа. Причем если Машмул сиял, как начищенный самовар, то Алый был хмур и нелюдим. В общем-то, ожидаемо.

– Ну, что тут у вас? – весло вопросил я с порога, бросив мимолетный взгляд в сторону кровати, на которой поджав под себя ноги сидела Лия, а вот Или, Ульки, Гарри и Ники в комнате отчего-то не было. Может, к орку в гости ушли?

Я снова переключил свое внимание на ребят.

– Да, Алому… – начал лыбящийся во все зубы Том, но был прерван, когда к нам в каюты влетел запыхавшийся Джим.

– А па… то есть, сэр капитан, зовет всех на палубу, скоро причаливать будем!

Алый так глянул на мальчишку, что тот, бедолага, смутился и замолчал. Опустил глаза в пол. Я никак не мог это так оставить.

– А, скажи-ка мне, Джим… – подойдя к мальчишке и обняв того за плечи, поинтересовался я, – Чего это ты утром так смеялся, когда нас будил?

– Просто… – мальчик помялся, бросил косой взгляд на Машку, тот тут же приосанился и даже подбадривающее ему улыбнулся, поэтому сынишка капитана после паузы продолжил говорить, – Я зашел, а они… – он подбородком указал на парней и огорошил нас всех, – Как принц с принцессой!

Сначала повисла изумленная пауза, потом Машка первым не выдержал и начал громко ржать. Понятное дело, Алый косо глянул на него и надулся еще больше, особенно, когда к темному присоединились Кар, Том и даже Фа. Я же именно в этот момент припомнил, что вчера ночью, перед 'Властелином Колец' мы показали Джиму Белоснежку, которую в хрустальном гробу принц целовал. Поэтому я тут же живо нарисовал в своем воображении утреннюю картину, когда Машка мирно дрых, или притворялся, что дрыхнем, последнее, к слову, вероятнее, а Алый нависал над ним решая про себя – целовать или не целовать, вот в чем вопрос. Конечно, наш маленький юнга быстро сложил два плюс два. Вот только со светлым недотрогой надо что-то делать. А то он так никогда и не научится смеяться не только над другими, но и хотя бы иногда над самим собой.

– Хочешь совет? – прямо обратился я к светлому.

Тот раздраженно зыркнул в мою сторону, но кивнул.

– Если они ржут, так и ты посмейся за компанию. Я бы на твоем месте еще и наболевшим поделился?

– Чем наболевшим? – вдруг зашипел на меня Мильзились, – Тем, что позволил ребенку увидеть такое? Тем, какой пример преподал?

Ах, вот о чем он так беспокоится! Я и забыл, что у светлых по поводу однополых отношений приличный такой пунктик. У них же, как и у темных, любовные связи в пределах одного пола – не редкость, но о существовании такой любви светлые узнают уже в зрелом возрасте, в то время как в юности существование подобных отношений от неокрепших умов старательно скрывают. Вот почему наш Алый был сейчас на взводе, хотя, я думаю, обида там тоже играла свою роль. И все же, услышав его версию произошедшего, ребята мгновенно угомонились, даже улыбки с их лиц сползли. Все, как один, смотрели на меня, словно ждали очередного откровения. Ир стоял рядом и помалкивал. Не знаю почему. Возможно, как и я, не знал, что Алому на все это сказать, и как объяснить Джиму. Но только я хотел взяться за исправление ситуации, как сам маленький полуэльф, окончательно осмелев, влез с комментариями.

– А вот когда папа Ая целует, они никогда так долго не ждут!

Вот за что люблю детей, в кавычках, разумеется, – всех сдадут, ничего не утаят. Я сначала почувствовал, как уголки губ неукротимо ползут вверх, а потом рассмеялся, не в силах больше сдерживать улыбку. Рядом со мной раздался смех Ира, который, не иначе, поддавшись порыву, потрепал малыша Джима по волосам. Алый выглядел растерянным и почти уязвленным, Машка ржал, как конь, Том тоже, но при этом еще дружески похлопывал светлого по плечу, Кар вел себя чуть сдержаннее, все время бросая взгляды в сторону улыбающейся ему с кровати Лии, и тут наш лорд Душистый удивил всех, когда все с тем же выражением лица, вдруг объявил.

– Вот так всегда, только настроишься, губу раскатаешь, как говорят некоторые, – он посмотрел на меня, – уши навостришь, а тебя возьмут и прервут на самом интересном месте, – и, выдержав приличествующую трагичности момента паузу, рассмеялся сам.

Так что из каюты мы вывалились хохоча и то и дело толкая друг друга локтями. На палубе нас уже ждали остальные колокольчики вместе со штурманом, капитаном и орком, который тоже вышел нас проводить. Выглядел он снова, как дородный мужик-торговец, но теперь этой личиной меня было не обмануть. А вообще, он мне даже понравился. Мутный он, конечно, какой-то и все же есть в нем что-то такое приятное. Нормальный такой мужик, с понятиями, как бы у нас сказали на блатном сленге. Так что, после первого знакомства с одним из обитателей Диких Степей, все никак в толк не возьму, почему светлые, да и темные тоже, считаю орков и прочие народности, обитающие в том краю, отсталыми и совсем тупыми. Уж, что-что, но тупости я в Бахроме не увидел, да и манеры у него хоть и были грубоваты, если по сравнению с эльфийскими смотреть, но при этом вел он себя вполне культурно. Хотя, может он просто какой-нибудь уникальный орк, не такой, как большинство его соотечественников? В общем, фиг его знает.

Разумеется, увидев, как нам всем весело, у нас тут же начали спрашивать, что же нас так развеселило. Пришлось объяснять. Причем слово взял Ир, так как и я, и ребята все еще утирали выступившие от смеха слезы и не успели достаточно отдышаться, чтобы внятно говорить.

Смущенный Мимозка – то еще зрелище. А вот Ай, выслушав всю историю с фразой Джима об их с капитаном поцелуях, напротив, развеселился вместе со всеми, в очередной раз подтвердив мою теорию, что светлым излишне ханжеское воспитание жить спокойно не дает. И все равно, прощались с нами очень тепло. Причем все тот же Мимозка, когда колокольчики уже начали по специальному трапу спускаться на парапет Причальной Башни замка Аналой, сказал нам с Иром дословно следующее.

– Знал бы, что вы тут такое устроите, выделил бы капитанскую каюту!

Разумеется, пока я, как лох педальный, хлопал ушами и лыбился, услышав в сказанном не более чем шутку. Ушлый Ир поймал капитана на слове, похоже, наш мерцающий решил припомнить тому наши вчерашние злоключения.

– Так в чем же дело? Через неделю каникулы кончатся, и мы обратно полетим!

Капитан сначала опешил от такой наглости, а потом хмыкнул и весело обронил.

– Ушлый малый! – хлопнул Ира по плечу и дружески подтолкнул к трапу.

Мерцающий подмигнул мне и пошел. Я же окинул взглядом и капитана с маленьким Джимом подмышкой, и штурмана с орком, кивнул на прощание и спросил на всякий случай.

– Так нам вас ждать или самим обратно добираться?

– Жди, – посмотрев на загоревшиеся восторгом глаза сына, объявил Мимозка, – Когда полетите?

– В воскресенье, я думаю.

– Ну, если что, пусть Ир со мной свяжется, вестника пошлет, – влез в наш разговор Ай и поинтересовался словно между прочим, – Кстати, мне все интересно, в твоем мире все такие отчаянные или нашему Ириргавирусу какой-то особо отчаянный экземпляр достался?

– Скорее особо придурковатый, – ворчливо заметил я.

– Ну, не без этого, – заявил мерцающий, и я, попрощавшись с ними всеми, последним выбрался на трап.

На башни нас уже встречали. Причем не только Витаус, но и какой-то хмурый мужик в кожаных доспехах. Правда, процедуру знакомства все равно пришлось отложить, пока дирижабль не отчалил и не полетел себе в туманную даль. Мы все дружно махали ему на прощание, а потом, когда настало время повернутся к хозяину дома и познакомится с тем, кто взобрался на башню вместе с ним, из портала, открывшегося прямо в центре ровной каменной площадки, выскочил Шмель с двумя сумками-переносками. Кого он в них нес? О, это отдельная песня.