Глава 9 Не успел влюбиться, а уже жениться

Андрей

 

– Финик ты чего? – со сна получилось хрипло и недовольно, так как под боком у мирно сопящего в две дырки Ира я мог бы продрыхнуть до вечера и хоть бы хны!

– Ус вернулся вместе с Троубург!

– Какой ус? – сходу не сообразил я, так как мы с драконом называли Витауса по-разному. Для меня рыцарь был просто Витом.

– Она ждет ребенка! – сверкнув на нас с Иром глазами, возвестил Финик, упершись ладонями в изножье кровати.

– И что? – искренне растерялся я, не сопоставив эти два события, – По-моему, визит Вита к Изольдике и её предполагаемая беременность – это…

– От него.

– Финик, ты там случаем белены не объелся? Какая нафиг беременность! У них если что и могло быть, то только этой ночью. Или… постой, они что раньше были знакомы?

– Были. Но забеременела она именно за эту ночь, – дракон убавил пыл, притих и устало выдохнул, – Ты забываешь, что мы – магические существа. У нее сейчас по возрасту самый расцвет детородного цикла. Поэтому одной ночи оказалось вполне достаточно.

После этих его слов я откинулся обратно на подушку, закрыл глаза ладонью и глухо попросил.

– Еще раз по порядку. Прошу тебя.

Финик отреагировал не сразу, то ли слова подбирал, то ли еще что. Я не видел, все так же лежа на подушке с закрытыми глазами. Ир тихой мышкой пристроился рядом. Под одеялом мерцающий вполне мог позволить себе такую роскошь, как найти вторую мою руку и не сильно сжать её, обозначая, что он тут, всегда рядом и всегда на моей стороне. От этого его жеста, оставшегося для дракона тайной, стало тепло на душе. А Финик тем временем заговорил снова.

– Он вернулся верхом на ней. Где они раздобыли такое странное, но идеально подогнанное седло, не могу сказать, но зрелище стоило того, чтобы со двора за их приземлением наблюдал весь замок.

– Седло, наверное, одно из тех, кто Корешель изобрел, – шепотом сказал мне Ир.

– Корешель? – тут же заинтересовался Финик, являя миру выдающийся драконий слух. Похоже, не один эльфы тут особо ушастые создания.

– Тот парень, что щенков принес, – пояснил я, – Он у нас диссертацию защищал по воздушному бою верхом на драконах. Точнее не скажу. В подробности не вникал, если честно.

– Ясно, – обронил Финик тоном человека, сделавшего себе зарубку на память – непременно расспросить о седлах и драконьих боях поподробнее, но как-нибудь в другой раз.

– Так что там с Витом и Изей? – напомнил я.

– Они приземлились. Изольдика приняла человеческий облик, и один из моих рыцарей опознал в ней леди Каролину Гий, которая вскружила голову Усу на прошлом Празднике Начала Года. Я не посещаю пиры и иные сборища, опасаюсь встретить кого-то из своего племени, кто может знать меня в лицо. Поэтому понятие не имел, что они уже знакомы. Впрочем, о расовой принадлежности своей леди Витаус вряд ли подозревал до вчерашнего дня.

– Так она уже на том празднике была его?

– Нет. Он просто признался мне, что увлекся ею, но его смущала их разница в возрасте.

– Теперь, судя по всему, перестала смущать, – криво усмехнувшись, прокомментировал Ир.

– У нее две взрослые дочери, а она сама дракон, так что с возрастом, я думаю, они разобрались быстро, – озадаченно пробормотал я и выбрался из постели. – Ладно, Финик, сейчас спущусь. Только ты мне вот что скажи. Может ли быть так, что Вит уже в курсе насчет ребенка?

– Не может. Я уверен.

– Откуда такая уверенность, – встав со своей стороны кровати, спросил у дракона Ир.

Тот скептически осмотрел нас обоих.

– Вообще-то, как ты сам выразился, – он обращался ко мне, – Я – медиум, как и все белые королевские драконы. О чаяниях представителей нашего племени мне известно все. Стоит только посмотреть, и сразу все тайное становится для меня явным.

– Понятно, – с вздохом откликнулся я. Вот вам и Король Дракон. И что мне теперь со всем этим прикажете делать?

– Только помягче там с ними, прошу, – вдруг сказал Финик, но прежде чем я успел как-то отреагировать на его просьбу, решительно покинул мою комнату. Я посмотрел на Ира. – Ну, что скажешь?

– Скажу, что Карл, да и я вместе с ним, совершил большую ошибку, когда выпустил тебя из университета.

– Эй! – возмутился, – Я тут совершенно не при чем!

– Ага. А кто благословил Виттебранда на знакомство с потенциальной тещей сына?

– Ир, но я ведь не знал, что так все обернется. – Знаю, прозвучало глупо, но мне больше нечего было сказать в свое оправдание.

– А что ты вообще знаешь? – укоризненно сказал он и кивнул мне на шкаф, – Одевайся. Лучше поспешить, пока они сами там все не выяснили.

– Может, было бы лучше, если сами, – роясь в шкафу в поисках одежды, пробурчал я.

– Не может. Предпочитаю тешить себя хотя бы видимостью контроля. А ты?

– А я скоро с вами всеми серьезно задумаюсь о том, чтобы повсюду таскать с собой веревку и мыло. Так, на всякий случай.

– Зачем? – мерцающий не понял отечественного черного юмора.

– Чтобы если что можно было повесится на ближайшей березе.

– Только попробуй, – прошипел на это Ир. И я счел за лучшее не развивать тему.

Мы спустились в обеденные зал, когда за столом уже сидели все колокольчики, Витаус во главе, и Изя по правую руку от него. Очень мило. Не было только Финика, который обычно сидел слева от хозяина замка. Пока спускались по винтовой лестнице и пересекали замковый двор, в голове роилось великое множество всяких мыслей. Но ничего по-настоящему дельного на ум так и не пришло. Поэтому я решил, как всегда, действовать по наитию. А оно, наитие, или, как я его называю, чутье, подсказывало мне, что за стол пока лучше даже не садиться. Хоть и говорят, что в ногах правды нет, но это явно не мой случай.

Подойдя к деревянному стулу с подлокотниками, сколоченному из грубых, мореных досок, оперся на его спинку локтями. Обычно на этом месте сидел Финик. Но начальник гарнизона замка явно не планировал появляться в зале, пока я не решу вопрос с Изей. Поэтому я не дал Иру занять одно из свободных мест рядом с колокольчиками, а указал ему именно на этот стул. Зачем? Просто уже тогда понимал, что рядом с мерцающим мне чисто морально будет проще говорить как с Витом, так и с Изольдикой, которая сидела напротив и следила за мной настороженным взглядом. По идее я должен был сначала поздороваться, ведь мы с ней уже были знакомы. Но я промолчал, так как был занят собственными мыслями, подбирал слова, чтобы рассказать Виту обо все. Именно поэтому главный рыцарь за этим столом заподозрил неладное. Не понравилось ему мое поведение. Могу его понять. Я бы тоже испугался.

– Андрей, – бодро начал Вит, внимательно наблюдая за тем, как усаживается Ир, а я, все еще опираясь руками на высокую спинку стула, гипнотизирую лохматую макушку мерцающего. – Насколько я знаю, – продолжил рыцарь, – Вы с леди Изольдикой уже знакомы…

– Да, – подтвердил я и через стол пересекся взглядом с названной леди. Она вся подобралась, почувствовав неладное.

– Андрей, в чем дело? – первым не выдержал Вит.

Ребята к тому времени отложили столовые приборы и с не меньшей настороженностью следили за мной. Но я не двигался, только смотрел. На Изю. Она делала вид, что ничего не происходит. Но, подозреваю, прекрасно понимала, что что-то не так.

– Хорошо, что ты уже сидишь, – тихо начал я, – И хорошо, что никто за этим столом уже не ест, а то, вдруг, подавился бы. – Ухмылка у меня получилась кривой, сам почувствовал, так как мышцы лица свело каким-то болезненным спазмом, но я все еще смотрел на главу маленького семейства выверен, и все еще пытался подобрать слова, но они, как назло, не подбирались.

– Ты напоминаешь мне вора, – громко не получилось, тихо и надтреснуто – вот мой потолок в тот момент, – Вора, который тайком пробирается в дом для того, чтобы хотя бы одну ночь погреться у чужого очага, а на утро растаять в предрассветном сумраке вместе с последними клочьями ночного тумана.

– О чем ты? – изумленно выдохнул Вит, бросая взгляды то на меня, то на нее. Но я пресек любое вмешательство с его стороны. Может быть, не очень вежливо так обращаться с хозяином замка, но обстоятельства не оставили мне выбора, как я тогда всерьез считал.

– Помолчи, Вит. Просто помолчи пока.

И рыцарь послушно притих. По всей видимости, сам тон, которым это было сказано, сказал ему о многом.

– Не понимаю, о чем ты, – выдала на все это Изя и ответила мне кристально честным взглядом. Неудачный ход. Хотя, она ведь не знает еще, откуда мне стало известно про её обстоятельства.

– А что, – обронил я словно между прочим, – Очень даже удачно получается, правда? Одна дочка уже точно пристроена, – я бросил взгляд на Гарри, сидящую рядом с Улькой, – Пауль её от себя теперь так просто не отпустит. Ваниль, я думаю, тоже скоро себе парня найдет, если уже не нашла.

– Нашла, – снова встрял старший Виттебранд, – Перед нашим с Изольдикой знакомством юная Ванилика как раз покинула дом, – сообщил он, подтверждая мои опасения.

– Тем более, – сказал, даже не взглянув на рыцаря и все еще глядя только на Изольдику, – Все встает на свои места. Всему виной страх, правда? Страх и совсем капельку зависть. Не черная, нет. Вряд ли бы ты опустилась до черной зависти и злобы. А белая. Когда грустно от того, что у кого-то есть то, чего у тебя, и, как тебе кажется, уже никогда не будет. И единственное что тебе остается, тешить себя маленькой надеждой, что та отдушина, которую ты себе пытаешься создать, будет если не эквивалентной заменой, но хоть как-то скрасит твое одиночество. Я прав? Ты ведь уже поняла, что я знаю. Ты умная, Изя. Уверен, что поняла.

– И за что же ты тогда меня осуждаешь? И чуть ли не казнишь смертным боем? – спросила она, водя изящным пальчиком по ободку серебряного кубка. Не думаю, что у нее там было вино. Вообще, вся посуда в замке была, как бы потактичнее выразиться, монументальной, что ли. Тяжелая, массивная, в чем-то грубая. Впрочем, вполне подходящая для средневекового замка.

– Не казню, но осуждаю. Ты решила за обоих. Это просто нечестно.

– Вот как? Но у нас все решает тот, кто принимает на себя ответственность. Так что в рамках своего народа я права, и мои действия оправданы.

– Только потому, что вторая сторона у вас, как правило, принимает в этом самое минимальное участие, да и то, лишь на начальной стадии, ведь так?

– И что с того? Я взрослая, половозрелая особь, я подняла на крыло двух дочерей. И можешь мне поверить, они далеко не самые худшие отпрыски драконьего племени. Поэтому это только мое решение, и я в полной мере готова нести ответственность за него.

– Ответственность? Не знаю, как у вас, но у нас это слово означает – держать ответ. Так почему же ты его не держишь? Почему замалчиваешь?

– Так, – голос Витауса был резок, мы оба: и Изя, и я, вздрогнули от самой интонации – властной и волевой. – Я требую объяснений. И сейчас мне уже все равно, кто из вас будет мне их давать.

Он посмотрел сначала на Изю, потом на меня. На мне взгляд рыцаря задержался чуть дольше. Наверное, оно и к лучшему, потому что здоровая злость, поднявшаяся откуда-то изнутри, позволила мне в тот момент сказать все в лоб так, как есть.

– Ты провел с ней эту ночь. Ничего страшного, по большому счету. Если говорить словами леди Троубург, половозрелы особи могут позволить себе такую роскошь, не так ли? Вот только она не посчитала нужным тебе напомнить, что драконы, по сути своей, существе магические, и в определенный период, в частности в самом расцвете детородного цикла, для зачатия вполне достаточно одной единственной ночи. Что-то мне подсказывает, что сейчас она даже пол будущего ребенка уже знает.

– Нет! – воскликнула Гаррилика и вскочила со своего места, – Как ты могла?! – юная выверна была близка к истерике, – Мама?!

– Я могла?! – Изя тоже вскочила, – В чем ты меня обвиняешь?

– Ты ведь знаешь, что у них не так, как у нас? Как я теперь смогу… – она опустила взгляд на Ульку, по щекам, бледным как полотно, потекли слезы, – как мы теперь сможем…

– Что сможем-то? – прогудел перепуганный её поведением Улька.

– А ну прекратить истерику! – воскликнул Витаус и обе выверны неожиданно застыли, а потом медленно-медленно сели обратно. Улька тут же обнял Гарри, та трогательно уткнулась мордашкой в широкую грудь рыцаря. Изольдика, нацепив на лицо маску вежливости, повернулась к хозяину замка. Я решил пока не вмешиваться, послушать, что он ей на все это скажет.

Но первым делом Витаус обратился не к Изольдике, а к Гарри.

– Дорогая моя девочка, какие бы отношения не связывали нас с твоей матерью, я обещаю тебе, что на мое решение поддержать ваш с Паулем союз, они не отразятся. Тоже могу сказать о сыне. Если он сделал свой выбор, то ничто, и в этом я уверен, не заставит свернуть его с выбранного пути.

Они с Улькой переглянулись и, судя по всему, без лишних слов поняли друг друга. Что могу сказать, настоящие отец и сын. Дальше настала очередь Изольдики. Витаус снова перевел взгляд на нее.

– Ты собиралась мне сказать?

– Нет, – ответила она.

Ну, хоть не солгала. Хорошо или плохо, судить не возьмусь. Но, как не крути, обнадеживает.

– Почему? Посчитала недостойным?

Выверна не ответила. Тогда влез я.

– Давай, я объясню. У них воспитанием, как правило, занимается кто-то один. Редко встречаются полноценные семьи. Да, ты и сам знаешь, – напомнил рыцарю про Финика и его дочерей, – Поэтому она попыталась действовать по отработанной на предыдущих детях схеме.

Витаус, если и хотел что сказать, не смог, так как Изя заговорила, обращаясь к нему.

– Я вполне могу себе позволить выносить и воспитать еще одного ребенка. Ты был в моем доме, видел, что мое золото все еще заряжено, и я…

– Твоих девочек с тобой уже не будет, – перебил он, – Некому будет ухаживать. Ты хочешь снова пройти через это в одиночестве?

– Я могу через это пройти. – Убежденно отозвалась она.

– Возможно. Но зачем? Объясни мне, зачем такие жертвы? Ради чего?

– Я всегда мечтала о сыне. Ты был моим шансом исполнить эту мечту, – отчеканила выверна.

– То есть уже на том пиру ты знала, что твоя магия в сочетании с моей позволит зачать именно сына? – тихо уточнил он.

– Знала.

– Но не решилась использовать меня тогда.

– Не решилась.

– И в этот раз просто не смогла отказаться от соблазна, так?

– Только так.

– Она врет, Вит, – вмешался я. Не знаю, почему мне так показалось. Просто чутье сработало. А я привык ему доверять. Поэтому заговорил. – Она просто боится. Боится, что, если поверит в то, что все может быть иначе, ошибется. Поэтому ложью пытается обезопасить себя и своего будущего отпрыска.

– Нашего будущего сына, – с нажимом поправил он, глядя мне в глаза.

Что я мог сказать ему на это?

– Еще вчера заметил, что ты здорово держишь удар, – прокомментировал, улыбнувшись рыцарь.

Тот склонил голову, благодаря за комплемент и медленно поднялся со своего стула.

– Ты совершенно права, – сказал он смотрящей в стол Изольдике, – Только тебе выбирать как жить и чего боятся. Поэтому я оставляю за тобой право выбора, – он положил на стол перед ней ладонь, а когда убрал её, все увидели крупный перстень с черным камней в массивной золотой оправе. Когда свет падал на камен, в центре его отполированной гладкой поверхности рождался странный блик, удивительно похожий на звезду. Потом, много позже, я узнал, что такие камни у меня на родине назывались звездными сапфирами. А на Халяре миринегами.

Изя вскинула глаза на рыцаря. Тот ответил ей спокойным, уравновешенным взглядом.

– Это фамильное обручальное кольцо. Всего их три. Еще ни разу не случалось, что под одной крышей собиралось больше трех поколений нашей семьи. Поэтому в большем количестве обручальных колец мы никогда не нуждались. Не знаю, измениться ли это теперь, когда мой второй сын родиться драконом, но как бы то ни было, я предлагаю тебе стать частью нашей семьи. И чтобы ты не выбрала, собираюсь принимать участие в воспитании сына, который я очень надеюсь, будет расти вместе с нашими общими внуками. Выбор за тобой, – сказал он и поднял голову, глядя на сына с будущей невесткой. Пауль открыто улыбался отцу. Гарри смотрела с недоверчивым изумлением. Рыцарь вздохнул и снова обратился к молчащей Изольдике, которая все так же смотрела в стол на перстень перед собой. – Мы с детьми будем в моем кабинете, думаю, последующий акт нашей семейной драмы не стоит разыгрывать на публике.

И они ушли. Пауль с Гарриликой, трогательно цепляющейся за его руку, и старший Виттебранд, с прямой, несгибаемой спиной.

Мне было, что сказать Изе. Я хотел уже рот открыть, но девушка (а внешне она выглядела очень юно) неожиданно всхлипнула, закрыла лицо ладонями, сгорбилась на своем стуле и разревелась. Ир дернулся было, но я положил руку ему на плечо и остановил. Возле вырвены в одно мгновение очутился Фа с успокоительным наготове, но оно не понадобилось, потому что неизвестно откуда рядом с ней появился Финик, заставил девушку подняться на ноги и прижал ревущую выверну к груди.

– Король… – слабо выдохнула она, но даже я услышал в её срывающемся голосе облегчение вперемешку с удивлением.

А потом Иля подняла всех одним только взглядом, и мы все дружно, прихватив с собой тарелки, по стеночке потянулись к выходу. После таких страстей, всем хотелось посидеть где-нибудь хотя бы в относительной безопасности и тишине. Так что засели в игровой комнате и даже телевизор включать не стали. Просто общались. На разные темы. В основном, что греха таить, про любовь. Обсуждали случившееся, сочувствовали Витаусу, да и Изю ребятам, впрочем, как и мне самому, в чем-то было жалко. Но я очень надеялся, что они там все вместе разберутся, что к чему. Собственно, так и вышло. Ужинали мы в полном составе, причем у обоих – и Изи, и Гарри, на пальцах теперь красовались те самые кольца со звездными сапфирами. Такие вот дела.

 

Витаус Виттебранд

 

Это не было помешательством. И необдуманности в моих решениях было лишь самую малость. Вчера, когда Изольдика, Изя, как прозвал ее Андрей, пришла в отведенную мне в её доме комнату, это не было попыткой соблазнения. Она зашла проверить, как я устроился. И все, что произошло потом, исходило в первую очередь от меня. Сейчас я куда лучше отдаю себе отчет в том, что она, пусть и не сопротивлялась, но все время пыталась что-то сказать, но я, как влюбленный мальчишка, мог думать только о нежности её кожи под моими руками и запахе фиолетов, цветов, что так щедро устилают сиреневым ковром луга вокруг замка. Ими пахли её волосы, короткие, но мягкие. Рыжие, как пламя в камине зимой. Их так приятно было пропускать сквозь пальцы. Я задыхался и тянулся к её губам за новым вздохом. И это был мой выбор, она лишь поддержала его.

Сегодня я приказал приготовить для нее отдельную комнату. Даже сам отвел её туда после ужина, но задержался, вместо того, чтобы оставить одну.

– Что-то еще? – тихо спросила Изольдика, не глядя на меня.

Не придумав ничего лучшего, сказал:

– Я успел переговорить с Андреем. Он у нас лекарь душ.

– И чья душа, по-твоему, нуждается в его искусстве? Моя?

– Моя. И наши, – ответил я и пояснил, – Он считает, что ты не знаешь, как себя теперь вести. Просто не умеешь принимать мужчину, не как нечто временное, а как того, с чем можно поделиться мыслями, на кого можно положиться.

– Возможно, – помедлив, сказала она, – он прав.

– Тогда скажи, что мне делать. Я тоже не знаю, как вести себя с тобой. И Финик мне в этом не помощник. Он так же, как и ты, не умеет полагаться на кого-то. Только на себя.

Она долго молчала. Мне казалось это просто невыносимым. День выдался трудным. Впрочем, вчерашний был не многим легче, и завтрашний, я точно знал, будет еще трудней, чем этот. Но думать о нем сейчас мне было недосуг. Тогда она сказала:

– Эта комната, – обвела рукой пространство вокруг себя, но так и не обернулась, – Мне обязательно проводить ночи именно здесь?

Я этого боялся. Дракон. Так еще и выверна. Мы говорили с ней о верности, которой вполне может хватить на мой век, который будет не в пример короче, чем её, но я надеялся, что она останется со мной уже сейчас. Что не станет улетать, как бы сильно не привыкла к полной и безоговорочной свободе. Андрей ошибся. Я говорил с ним. Он думал, как и я. Заверял, что Изя нуждается в семье и поддержке так же сильно, как я нуждаюсь в этой женщине, сумевшей завладеть моим сердцем.

– Разумеется, нет. Ты взрослая женщина. Если ты считаешь, что самое время размять крылья… – не успел договорить, она шагнула ко мне и прижала палец к губам.

– Я не хочу улетать. Я хочу быть с тобой и этой ночью тоже, можно?

Вместо ответа, целую ей и улыбаюсь в поцелуе. Как я могу отказать? Но в моих комнатах мы не идем в постель, я наливаю нам вина. Изольдика утверждает, что для драконьего ребенка оно совершенно безвредно. По крайней мере на данной стадии беременности. Я сажусь в свое любимое кресло, оно всегда стоит возле окна. Лунными ночами люблю размышлять, глядя на звезды. Притягиваю свою леди на колени. Она прижимается щекой к моему плечу, как маленькая девочка. Совсем еще малышка. Беру её ладошку, узкую, изящную, перебираю тоненькие пальчики. Она шепотом, как самую сокровенную тайну, начинает рассказывать мне.

– Я всегда хотела сына. Бредила им. Девчонки всегда улетают. У нас всегда. Но сыновья, не часто, но бывает, остаются с матерями. И я мечтала о нем. О семье, которая всегда будет со мной. На которую смогу положиться. А потом на пиру увидела тебя. Это не было любовью с первого взгляда. Это было игрой, флиртом, поддразниванием, потом переросло в увлечение. Потом… я пыталась тебе вчера сказать, и я сожалела на утро, но ты был так счастлив, что я не решилась. А потом подумала, что и не надо ничего говорить. Что так будет лучше…

– Для кого?

– Для всех. Я ведь дракон, ты ведь понимаешь… Король благословил нас, но как мы будем жить, ты думал об этом? Ты Магистр Ложи, как все это…

– Завтра, я возьму тебя с собой.

– Куда?

– На заседание Ложи. И перестану быть Магистром.

– Но…

– Это не обсуждается. Не спорь.

– Из-за меня? Ты собираешься отказаться от сана из-за меня?

– Нет. Из-за сына. Точнее, из-за обоих сыновей. Как я буду объяснять внукам и новорожденному сыну свою принадлежность к Ордену, призванному истреблять таких, как они? Устав ордена, не смотря на мирное соглашение и договор, до сих пор никто не изменил. И там черным по белому написано, что драконов нужно убивать всегда и везде, где бы благородны рыцарь их не встретил. А я уже думаю о том, что придется снять со стен все компрометирующие гобелены, куда мне теперь с этим саном?

Она поцеловала меня в висок и прошептала на ухо.

– Пойдем в постель. Мы только начинаем жить, а я уже сейчас боюсь не успеть.

– Мы все успеем.

 

Ир

 

День выдался трудным. Кто бы сомневался, особенно, если вспомнить, каким было его начало. Но к вечеру у меня уже голова пухла от мыслей не из-за того, что случилось за общим столом, а из-за того, о чем мы успели все дружно пообщаться в комнате для игр. Андрей, безусловно, весьма талантливый оратор, его невозможно не слушать – это раз, и два – его словам подозрительно быстро начинаешь верить. Поэтому все то, что он успел рассказать колокольчикам о своих представлениях о любви, надолго захватило мое воображение.

Разумеется, инициатором стал в первую очередь Машка, который в последнее время все чаще начал бросать в сторону Алого весьма странные взгляды. Разумеется, у меня были подозрения относительно их природы, но все свои мысли я старался держать при себе. Они сознательные эльфы, сами разберутся, если что. А если не получится, то у них есть Андрей, вот уж кто никогда не откажет в помощи. Хотя последнее, меня отчего-то все больше раздражает. И девушки его меня просто бесят, причем одна мысль о них, способна довести меня до той стадии тихого бешенства, когда непроизвольно начинаю выскальзывать из мерцания, а это плохо. Очень плохо. Ну, и где, спрашивается, мой хваленый профессионализм и природные таланты? С Андреем все это летит в пропасть.

Так вот о любви. Машка спросил его, почему, даже если сильно увлечен кем-то, если, можно сказать, почти любишь, и этот кто-то вроде бы отвечает тебе взаимностью, почему так трудно найти правильные слова, чтобы объяснить ему, что ты чувствуешь на самом деле. Разумеется, в ходе всей этой тирады, он то и дело бросал вороватые взгляды в сторону притихшего Алиэля, который сегодня, как не странно, держался подчеркнуто независимо. А ведь мы все знали от Рутберга, что вчера утром он обнаружил темного и светлого эльфов в одной постели. Но сегодня между ними явно было что-то не так. Наверное, не только для меня прошедшая ночь была полна неприятных открытий. Или я ошибаюсь?

– Виной всему страх, – обронил Андрей, задумчиво глядя куда-то в пространство, потом откинулся на спинку кресла в котором сидел, сложил ладони домиком и прижал к губам. Снова помолчал, потом продолжил. Как не странно, никто не поспел его прервать или задать уточняющий вопрос. Все, затаив дыхание, ждали что Машке ответит психолог. Похоже, проблема была наболевшей не только для маленького (о росте речь) темного.

– Этот же страх заставляет нас ревновать, он же вынуждает рядом с любимым человеком прилагать массу усилий, чтобы казаться лучше, чем есть на самом деле.

– Если ты упомянул ревность, – тихо уточнил Фа, – значит это страх потери?

– Да. Боязнь потерять, определенно, в некоторой небольшой доле, является составляющей этого страха.

– А что еще в нем есть? – заинтересованно спросила Лия.

– В первую очередь, страх быть отвергнутым. Вот чего влюбленные боятся больше всего. Не поручусь, что мое личное мнение на этот счет совпадает с общественным, так что ваше право – верить мне на слово или нет, но я думаю именно в этом страхе причина всех тех недомолвок, которые могут появится в любой паре. Не важно, молод ты или стар, эльф или человек, мужчина или женщина. Убежден, что этот страх един для всех.

– И как же тогда быть? – голос Машки дрожал от волнения, – Как с ним бороться?

– А с ним не нужно бороться. Его нужно принимать. Это единственный, на мой взгляд, выход.

– Как? – а это уже не вытерпел Алый.

– Не знаю, – помедлив, обронил Андрей и грустно улыбнулся. Посмотрел на меня. Странно, чего это он? Мы ведь, вроде бы, уже все прояснили.

– Как это не знаешь?! – возмутился Машка, – Ты ведь лекарь душ!

Андрей на это заявления скривился. Укоризненно посмотрел на Машмула, и сказал:

– Лекарь. Но в любовных делах ни одно лекарское искусство не поможет. Поэтому как принять свой страх, как научиться с ним жить, и как преодолеть стеснение и робость, вызванные им, каждый для себя должен решить сам.

– Но, раз ты так легко об этом рассуждаешь, то для себя ты уже выработал определенную стратегию поведения, я правильно понимаю? – это вмешалась Иля.

Андрей убрал руки от лица и улыбнулся.

– Для себя – да. Для меня она, безусловно, подходит, но подойдет ли кому-то еще, не факт.

– Так расскажи нам, – потребовал Алый, – Может быть, все же пригодиться, – скосил глаза на Машмула и тихо добавил, – хоть как-нибудь.

– Моя единственная стратегия – это искренность, местами переходящая в излишнюю по мнению многих прямолинейность.

Колокольчики начали переглядываться, пытаясь осмыслить то, что сказал психолог, и тут уже вмешался я.

– То есть ты предпочитаешь всегда говорить все прямо и в лоб, подкупая потенциального любовника своей честностью. Правильно я понимаю?

– Так и есть.

– Но мы ведь говорил не о однодневном любовнике, – вмешался в наш обмен мнениями Машка, – мы говори о возлюбленном.

– А на ком тренироваться, как не на любовниках, пока на горизонте нет потенциального возлюбленного? – насмешливо уточнил у него Андрей.

Машка стушевался. И тут свою версию вопроса выдал Кар, который обычно предпочитал в любых дебатах держаться отстраненно и прямого участия не принимать.

– А как быть, если уже поздно тренироваться?

– Имеешь в виду когда возлюбленный не просто на горизонте маячит, но уже в курсе, что ты в него влюблен? – уточнил психолог.

Кар кивнул. Лия зарделась. Машка с Алым одинаково навострили уши. Андрей долго, пристально на них смотрел, потом сказал таким тоном, словно обращался в первую очередь к ним, а не к Карунду, который и задал вопрос.

– Все зависит от отношения к тому, что в народе принято называть изменой. Вот смотрите, если мы говорим о двух темных, думаю, для них не было ничего криминального в том, чтобы кто-то из них, несмотря на обоюдную привязанность, сходил налево. Это ведь всего лишь развлечения, дополнительный опыт, не более того. Любовь от этого своей трепетности и красоты не потеряет.

– Да, но… – тихо обронил Машка, – а если не двое темных? Если два светлых, например?

Я улыбнулся про себя. Насколько издалека он заходит. Зачем? Неужели сразу нельзя было сказать, что у них с Алым какие-то проблемы. Пришли бы к Андрею на индивидуальный сеанс. Уверен, он бы им в помощи не отказал. И даже смог бы помочь, как когда-то помог командорам.

– У светлых вообще бы вопрос не стоял. Если возлюбленный прочно вошел в жизнь кого-то из них, уверен, ни один, ни второй не стали бы засматриваться налево. Разумеется, пока кто-нибудь из них не разлюбил бы.

Андрей явно, как и я, прекрасно понимал, куда они оба клонят, но не спешил им помогать. Ждал прямого вопроса. И, как не странно, не дождался.

– Понятно, – тихо сказал Машмул и отвернулся с таким независимым видом, что стало ясно, больше он спрашивать ни о чем не собирался.

Постепенно разговор перетек на более отвлеченные темы. Я почти не принимал в нем участия. Пил ароматный отвар, принесенный к нам в комнату одной из служанок по распоряжению Фаниника. И размышлял о том, что произошло между мной и Андреем ночью. Он, действительно, был откровенен, как никогда. Но и я не врал, когда говорил, что физическое влечение к нему не испытываю. Откровенность за откровенность, все честно. Но на душе как-то тоскливо. Да еще и девушка эта, что горячий отер на всех принесла. Точно не та, с которой он был вчера, но как она в его сторону глазками стрельнула. Не понимаю. Почему Андрей? Ведь, если судить беспристрастно, он даже на фоне местных рыцарей терялся. Настолько непримечательной по нашим меркам была его внешность. Он не казался нам страшненьким, но и симпатичным его трубно было назвать. Обычный – вот самое подходящее определение. Но взгляд служанки, которым она его наградила, мне совсем не понравился. А вот ему явно было лестно такое внимание к своей персоне. Как он там говорил? Что запросто может в ближайшее время обзавестись нехилыми таким комплексами рядом с наши эльфийскими красавицами и красавцами. Да уж! Обзаведется он, как же!

Потом мы с колокольчиками досматривали третью часть 'Властелина Колец', Андрей в это время читал что-то на своем ноутбук. Когда я спросил его, чем он занят. Психолог неожиданно виновато улыбнулся и сказал, что перед каникулами созвонился со своими собственными одногруппниками и те скинули ему по электронной почте несколько лекционных конспектов на этот семестр. Надо же, а я и забыл, что он сам у нас еще учится. Странно другое. Мы с Карлом оба обещали ему, что волноваться об учебе не придется, но он все равно решил быть в куре событий. Не пожелал получить диплом просто так, без знаний в голове. Что могу сказать, это достойно уважения.

Ближе к вечеру все дружно гоняли во дворе замка мяч, причем к нам присоединилось несколько рыцарей, в итоге удалось собрать две полноценные команды и игра стала по-настоящему жаркой. Андрей недолго играл вместе со всеми. Как я уже ни раз отмечал, у нашего психолога не было той физической подготовки, которая была у большинства обитателей нашего мира. Поэтому быстро отпочковавшись от футбольных страстей, Андрей ушел куда-то по направлению к замковой кухне. Мне стоило не мало усилий не последовать за ним. Не трудно было догадаться, с кем он отправился миловаться.

С ужина, ни сколько не стесняясь такого своего поведения, психолог сбежал раньше всех. Меня это раздосадовало, но я сдержался и не помчался вслед за ним, хоть и были такие мысли. Зашел к нему после ужина и обнаружил, что в комнате его нет. Не придумав ничего лучше, запустил поисковое заклинание, забыв, что он полностью экранирован от прямого магического воздействия и найти его можно только через сторонних лиц. Тогда сделал привязку заклинания к той девчонке, которую видел у него прошлой ночью. Она обнаружилась на кухне, но Андрея с ней не было.

Вместо ярости пришло беспокойство. Куда он мог деться? Волноваться было еще рано. В том смысле, что вряд ли он мог выйти за пределы замка. И все равно мне было не по себе. Подключить к поискам кого-либо еще я не мог. Считал ниже своего достоинства так откровенно расписываться в своем неоднозначном отношении к этому парню. Ведь любой бы решил, что я просто ревную. Но я сам никогда бы не назвал свои чувства ревностью. Тут было другое. По крайней мере, мне так казалось.

Из-за всех этих мыслей заснуть не смог, хоть и попытался, решив, что караулить психолога под дверью его комнаты – просто унизительно. Проворочавшись без сна несколько томительных часов, выбрался из постели и вышел в коридор. Опомнился лишь в тот момент, когда без стука толкнул дверь его комнаты и замер на пороге. Андрей был там. Сидел на кровати и смотрел в окно. Он повернулся ко мне, а потом улыбнулся. Почти радостно, как не странно. И это тот, кто сделал все, чтобы у меня в ближайшее время и мысли не возникло напрашиваться к нему в постель просто погреться, без всех тех штук, которые он был готов со мной проделать, если бы вчера я нашел в себе желание поцеловать его. А, может быть, не готов. Ведь спрашивая меня о желаниях он, явно уже тогда знал, что я ему отвечу.

– Не спится? – спросил он тихо и зачем-то протянул в мою сторону руку. Но быстро спохватился и почти тут же опустил её обратно на кровать. Почему-то именно этот жест навел меня на мысли, что наш психолог в тоске. Интересно, он тоскует по кому-то конкретному, или просто по собственному миру и родным, оставшимся там? Мне стало любопытно, и я приблизился. Он все еще смотрел на меня.

– Приглашаешь? – вырвалось, помимо моей воли.

– Куда? – в первый момент спросил Андрей, не поняв моего странного порыва. Мне самому он был непонятен. Но я замер рядом с кроватью и ждал, не знаю чего.

– Приглашаю, – вдруг сказал он и куда решительнее протянул мне навстречу руку, – Иди сюда.

Внутри что-то сладко екнуло в тот момент и дыхание перехватило. Рука поднималась ему навстречу безумно медленно. Андрей все еще улыбался.

– Давай же, Ир, – прошептал он и наши пальцы встретились. Он тут же обхватил мое запястья теплой ладонью и потянул на себя. Не дергая, не заставляя. Приглашая, как он сам сказал. И я не заметил, как оказался в постели рядом с ним. Он вздохнул и сполз чуть ниже, чтобы повернуться на бок и положить голову на соседнюю подушку так, чтобы наши лица был почти на одном уровне.

– Хочешь поговорить об этом? – после длительной паузы, вдруг спросил он.

– О чем? – мне на самом деле было непонятно, к чему он это спрашивает.

– О том, что тебя беспокоит.

– Я лучше поговорю о том, что беспокоит тебя, – парировал, а сам внутренне весь подобрался. Вот интересно, он раньше весьма неохотно со мной откровенничал, но тогда между нами все время было какое-то напряжение, болезненная недосказанность, теперь же, когда мы все прояснили и он доказал, что я для него только друг, захочет ли он быть по-настоящему откровенным? Расскажет ли мне о том, что его так волнует?

– Я мог бы спросить, с чего ты взял, что меня что-то волнует, но не стану, – Андрей вздохнул, – Меня на самом деле интересует один вопрос.

– Только один?

– Все будет зависит от того, как ты на него ответишь. Возможно, чуть позже поятся еще.

– Что за вопрос?

– Интимный.

– Кто бы сомневался!

– Но не личный.

– А такое может быть?

– Может. Вот слушай. Как у вас тут принято сексом заниматься? Ты ведь по своим мерцаниям должен знать, как обстоят дела у других народов.

– Должен, – не стал лукавить, но своим вопросом он разжег мое любопытство, поэтому я и не стал сразу отвечать. Мне захотелось выяснить, с чего он вообще взялся спрашивать о таком.

– И? – нетерпеливо протянул психолог.

– Сначала ты, – заявил ему, улыбаясь.

– Что я? – Андрей попытался разыграть из себя простачка, но со мной у него этот номер не прошел. Я ведь прекрасно знал, что он не прост, далеко не прост.

– Объясни мне, с чего это тебе в голову втемяшилось спрашивать о чем-то подобном, а я, так и быть, подумаю о том, как тебе ответить.

– Ир, а без взимания эквивалентной платы что, уже нельзя? – обижено потянул Андрей. – Мы ведь друзья, как-никак!

– И что с того? Думаешь, сможешь меня этим фактом шантажировать и веревки из меня вить?

– Просто опасаюсь, что, если отвечу честно, ты снова меня придушить попытаешься. Но не хочу врать, потому что друзьям, какими бы взрывоопасными они не были, не врут.

– Дай мне руку.

– Что? – он растерялся. Пришлось повторить.

– Я сказал, дай мне руку.

Андрей помедлил, но потом все же положил между нами свою ладонь, я ухватился за нее и несильно сжал.

– Держи меня, тогда не придушу. Сразу, по крайней мере…

– Ага. Тебя удержишь! – пробурчал психолог, но руку стиснул почти до боли. Правда с моей стороны оказалось достаточно на секунду прикрыть глаза и хватка тут же ослабла.

– Я сегодня опять был со служанкой, – тихо начал он. Почувствовал, как напряглась моя рука и тут же погладил большим пальцем по запястью, словно извиняясь. Пришлось закрыть глаза. Мне не хотелось, чтобы он видел, какие неоднозначные чувства вызывает во мне. Мы ведь просто друзья, так? Значит, ничего такого я чувствовать не должен.

– Догадываюсь, – сказал я, чтобы хоть что-то сказать.

– Только не с той, что была вчера. С другой.

Пришлось стиснуть зубы и с силой зажмурится. Ничего не смог с собой поделать. Внутри все клокотало. И он смеет так спокойно мне об этом говорить?! Мне! А потом, даже видя мое состоянии, он продолжил. Смелый? Нет. Безбашенный.

– После ужина Мелия вышла ко мне вместе с другой девушкой. Сказала, что та её лучшая подруга, поэтому она хочет, чтобы Кира тоже узнала, что такое подлинное удовольствие. Ты представляешь? Она так и сказала: 'подлинное удовольствие'.

Разумеется, я растерялся.

– Что же ты с ней такого делал, что…

– Откуда я знаю! – перебил психолог, отпустил мою руку, перевернулся на спину и невидяще уставился в потолок. – Потому и спрашиваю? – через некоторое время выдал он.

У меня вырвался непроизвольный вздох.

– У меня нет женского мерцания обитательницы Речного края, но если хочешь, могу специально для тебя провести мониторинг базовых состояний личности.

– Прости, – Андрей повернул ко мне голову и уставился в полном недоумении, – что провести?

Непроизвольно фыркнул и улыбнулся.

– Не знаю, как там у тебя переводчик это перевел, но для того, чтобы сформировать полноценное мерцание, мы специально проводим некоторое время в общесте представителя того народа, чье мерцание собираемся создать. Это схоже с синхронизацией, только более поверхностная процедура. Понимаешь?

– Если честно, то не очень.

Пришлось объяснять с нуля.

– В полном мерцании мы меняем не только внешность, но и внутренне полностью подстраиваемся под представителя того или иного народа. Чтобы это сделать, мы должны получить, ну скажем, слепок внутренних характеристик одного из носителей.

– Слепок личности, ты хочешь сказать?

– Не только. Имеется в виду, не только отдельно взятая личность, но и то, что привносит в нее воспитание в кругу той или иной народности, понимаешь?

– Полный архетип.

– Да, наверное.

– И тебе будет не трудно это сделать?

– Не трудно, но я точно знаю, что хочу получить за все труды. Договоримся, сделаю.

Андрей тут же, копирую меня, прищурился.

– И что же ты хочешь?

– Не поцелуй, не волнуйся, – сам не узнал свой голос, таких до отвращения игривых ноток давно от себя не слышал. Мысленно одернул себя и поспешил объяснить. – Я заберу у тебя переводчик и одну из твоих девчонок. Так будет проще всего узнать все из первых уст.

– В каком смысле, одну из девчонок? – насторожился Андрей.

– В прямом. С твоим переводчиком я точно буду знать, что ты с ними обоими делал, и смогу повторить, параллельно считывая все необходимое прямо с нее.

– И как ты себе представляешь, что я могу тебе их отдать? Они ведь не вещи, которые… – он осекся, когда увидел как я на него посмотрел.

– Я просто уделю одной из них внимание. Если они так легко пошли на контакт с тобой, почему, ты думаешь, окажут мне? Я умею быть обходительным с девушками, тем более, в отличи от тебя, уже бывал в их шкуре, так что…

– Ир, – он не дал мне договорить, – снова повернулся на бок и пристально на меня посмотрел, – Я понял, что ты хочешь сделать, но не понял зачем. Не думаю, что мое любопытство стоит таких жертв.

– Жертв? С чего бы вдруг? Я просто…

– Хочешь узнать, каков я в постели?

– Улучшить технику.

– Признаешь, что есть что улучшать?

– Признаю! – прозвучало запальчиво, знаю, но по-другому у меня не получилось сказать.

– То есть опять нудная и скучная работа, но никак не удовольствие, так? – уточнил Андрей.

– Почему? – наигранно поинтересовался я, – Удовольствие в том числе.

– Правда? А скажи-ка мне, Ир, – протянул он, очень недобро глядя на меня, – Ты с девушками вообще спал… – я только хотел возмутиться таким тому, что он может в этом сомневаться, но после небольшой паузы Андрей вдруг продолжил, – без мерцания?

По тому, как он вздохнул, я понял, что отвечать уже не надо, он все узнал по моему изменившемуся на секунду лицу. Впервые в жизни мне так сильно захотелось избежать разговора. Но я понимал, что бегством уже ничего не исправишь. Как он догадался?

Перевернулся на спину. Сложил руки на груди.

Андрей приподнялся на локте, подпер ладонью голову и, всматриваясь мне в лицо, заметил:

– То есть каждый раз тебя вынуждают обстоятельства, а не желание получить свой кусочек тепла и ласки?

Стараясь казаться небрежным, закинул руки за голову. Спросил, не глядя на него.

– И что с того? Я ведь не скрываю, что мне просто не нужно все это. Ни тепло, ни ласка, ни секс вообще.

– Теперь понятно, – словно не слыша меня, продолжил Андрей, – почему сама мысль о физическом контакте вызывает у тебя отторжение. И зачем только себя так насиловать?

– Как 'так'?

– Зачем ты вообще с кем-то через силу спал?

– Это один из этапов становления мерцающего.

– Опять, что ли, экзамены? Ир, это уже не смешно.

– Конечно, ничего смешного. Разве не очевидно, что именно в постели может вскрыться любое притворство? Поэтому так важно пройти через это в своих базовых мерцаниях.

– Притворство? – уточнил психолог, – Но мне казалось, в мерцании вы не притворяетесь, вы им живете.

– Живем. Но любовь, как не крути, это любовь. Её не создать вручную, она либо сама появляется, либо уже никак. Если её нет в самом мерцающем, в мерцании её тоже не будет. Поэтому секс для меня всегда был замешан на притворстве.

– И как притворялся?

– Партнерши не жаловались, – сам усмехаюсь, но понимаю, как эта почти болезненная ухмылка, далека от нормальной улыбки. И что же меня в этом разговоре так расстраивает? Не знаю. Наверное то, что рядом с Андреем я впервые чувствую себя настолько ущербным. Но кому вообще сдалась эта любовь? Это неправильное, иррациональное чувство! Уж точно не мне. Никогда!

– А ты? Что чувствовал к ним ты?

– Тоже, что и мои мерцания.

– Ир…

– Я не знаю, как объяснить.

– А что там объяснять? По-моему, и так понятно, что ничего ты не чувствовал, впрочем, как и твои мерцания. Я прав?

Сначала хотел промолчать, потом передумал. Понимал, что прозвучит все это, как оправдание, но не смог себя уговорить сдержать в себе недостойный порыв открыться перед этим человеком. Я уже столько ему открыл, что не было смысла отмалчиваться. Или все-таки был?

– Мне не нравилась ни одна из тех девушек, с которыми я впоследствии делил постель. Они все казались мне ограниченными. Неинтересными.

– Может, ты придираешься? Просто не тех девчонок выбирал.

Пришлось скривиться и взглядом показал, что я думаю о таком предположении. Но Андрей не унимался.

– Хорошо. Но вот Мика, к примеру, она ведь умная. Декан и все такое. Архимаг, и, не знаю, у нее масса достоинств.

– Ты шутишь? – непроизвольно вырвалось у меня.

– Нет. Я вполне серьезен.

– Она декан!

– И что?

– Ничего! Для меня это все объясняет!

– Для меня нет, но рискну поверить тебе на слово. И все же, уверен, ты просто не там искал подходящих тебе девчонок.

– Андрей, – голос прозвучало устало. Я на самом деле устал от этого разговора, да и время было уже позднее. К тому же, оказавшись с Андреем в одной постели, я почти сразу почувствовал, как начинает клонить в сон. Словно у меня на этого парня какой-то странный рефлекс выработался. Но забивать себе голову еще и этим я не стал. Продолжил: – Я в принципе не ищу подобного рода развлечений. И деле даже не в интеллекте потенциальной постельной грелки, а в том, что все, что надо, я в постели умею и делаю, но никакого морального удовлетворения мне это не приносит. Так, галочка о том, что и этот опыт приобретен и пройден, можно двигаться дальше. И, пожалуйста, не надо мерить меня по себе. Я уже понял, что в вашем мире все слегка сдвинуты на сексе. Вон, у вас даже шутки все вокруг общей койки вертятся.

– Знаешь, – помолчав, сказал психолог, – А ведь все, что ты мне сейчас сказал, еще больше убедило меня в том, что вы как-то не так этим делом занимаетесь. И вам тут уже не психолог, а я, не знаю, сексопатолог нужен.

– Секс… кто? Постой, – от удивления я даже приподнялся, чтобы лучше видеть лицо Андрея, – В вашем мире и такой лекарь есть?

– А ты думал! – хмыкнул он, – Между прочим, половина всех бед от подавленного сексуального влечения. Люди, порой, такие глупости делают, когда хотят, но так, как хочется, у них по каким-то своим причинам не получается.

– С ума сойти можно, – я был все еще растерян. Не ожидал от их Земли такого.

– Ир, – позвал психолог, я отвлекся от собственных мыслей и встретился с ним взглядом, – Я дам тебе свой переводчик, и попрошу Киру быть с тобой поласковей. Мне теперь самому интересно, что ты скажешь, когда будешь заниматься этим, опираясь на мой опыт.

– Уверен, что ничего в твоем опыте такого особенного нет. Так что не обольщайся, что после одного раз с этой твоей Кирой, я стану таким же озабоченным, как ты.

– Даже в мыслях не было, – расплывшись в довольной улыбке, заверил меня Андрей и снова опустился на подушку. – Будем спать, Ир?

Меня так и подмывало из-за одной только вредности отказаться, встать и уйти. Но в довершении ко всему, он сполз вниз, придвинулся ко мне и, уткнувшись лицом куда-то в область солнечного сплетения, втянул носом, как те щенки, что мы с ним презентовали старшему Виттебранду.

– Ты пахнешь лучше, чем они, Ир, – пробормотал этот просто невыносимый парень. Почему невыносимый? Да, потому что пока я придумывал, что ему на это ответить, как отреагировать, он добавил, – Надо будет, когда Ника вернется, и её понюхать. Похоже, у мерцающих это что-то природное, как узоры на спине.

Не будь между нами вчерашнего разговора, я мог бы разозлиться. Я злился и сейчас, но показать это Андрею уже не мог. И мне в какой-то момент показалось, что он специально все это сказал, чтобы меня спровоцировать. Хотел убедиться в том, что наша вчерашняя договоренность о дружбе все еще в силе? Зачем? Не доверяет? Думает, я лгал ему вчера? От этого бешенство, что бурлило в груди, почти вырвалось наружу. Я стиснул в кулаке наволочку, но нашел в себе силы сдержаться.

– Ты так напряжен, родной, – прекрасно чувствуя, в каком я состоянии, промурлыкал неугомонный психолог не поднимая голову от моей груди, но я знал, что этот гад улыбается. – А расскажи-ка мне, друг, какие мерцания у тебя являются базовыми?

– Отодвинься, – вот и все, что я смог выдавить из себя.

– М-м-м-м… – протянуло это чудовище человеческой наружности, – Зачем? Заметь, я тебя даже не касаюсь.

– Ты меня нервируешь. Что, жить надоело?

– А нервишки, Ир, надо лечить, – заметил Андрей и с самодовольной улыбкой на лице отодвинулся на свою половину кровати. А из меня словно выпустили весь воздух. Неожиданно накатилась такая усталость, что злость исчезла, смытая ей, как след на морском песке во время прибоя. Но самое обидное, что и это изменение в моем настроении Андрей почувствовал.

– Ир? – позвал меня психолог и попытался дотянуться рукой. Не пришлось отбить его ладонь. Он тут же прижал её к груди. Но смотреть на меня с легким волнением в глазах не перестал.

– Два темных эльфа, один орк и три светлых. Это шесть. Седьмое – полуэльф. Восьмое – дракон. Это базовые.

– А как же ифрит? – тихо спросил он.

– Не каждое полное мерцание становится базовым. Только первичные восемь. В них я могу мерцнуть в любом состоянии. Они легче остальных мне даются. И куда более стабильны впоследствии.

– Дракон, Ир?

– Это была детская выходка, знаю. Но я… – и зачем я только все это ему рассказываю? Но, начав, я уже не мог остановится, – я подкараулил одного дракона, постоянно живущего в пещере на северной оконечности чащи. Познакомился с ним, завел дружбу. Бегал к нему играть в оки-доки в первую очередь затем, чтобы деда позлить. По возрасту я тогда был мелким еще, но Джубергу понравился своей наглостью, как я потом понял. Он все время поддразнивал меня во время игры. Говорил, что полуэльфы в такие интеллектуальные игры играть не умеют. Разумеется, я не стал раскрываться и говорить, что я мерцающий. Но злился, всякий раз, когда он по этому поводу прокатывался. И однажды поймал его на слове. Он сказал, что будь я драконом, пусть и мелким совсем, ну, моего возраста, тогда бы он совсем по-другому со мной разговаривал и играл бы, не поддаваясь. Вот я и стал драконом для него. А потом они с дедом вдвоем меня в изначальную форму возвращали, так как я застрял в этом мерцании.

– Вернули и что потом?

– Больше Джу мне не поддавался. Играл, как с равным. А с дедом они теперь те еще приятели.

– То есть, нет худа без добра.

– Да.

– И драконье мерцание у тебя теперь есть. Тоже плюс.

– Это ты меня так утешаешь?

– Нет, малыш, если бы хотел утешить, давно бы целовал, и в носик, и в лобик, и в губки.

– Слушай, ты издеваешься?! – не выдержал я, резко сев, – Мы ведь договорились, что только дружим!

– Конечно, – с совершенно серьезной миной заявил он, – Только дружим до тех пор, пока ты не определишься в своих желаниях.

– Я определился! Сказал же, что мне даже целовать тебя не хочется!

– Пока не хочется, – поправил он, перекатился на спину и улыбнулся, глядя в потолок. – Это очень интересное слово, Ир.

– Ты еще скажи 'волнующее'!

– И скажу. Ты со мной не согласен? – он повернул ко мне голову.

– Не согласен! – выпалил на одном дыхании и повернулся к нему спиной. Как можно быть таким бесстыжим и невыносимым?!

– Как удачно, – раздалось над самым ухом, и Андрей, как и вчера, обнял меня со спины. Придурок! Неужели нельзя было просто сказать, чтобы повернулся. Зачем провоцировать?

Именно об этом я его спросил.

– Провоцируешь?

– Ты еще спроси: 'Издеваешься?' – насмешливо посоветовал он.

– Андрей, я ведь серьезно спрашиваю, – пришлось собрать волю в кулак для того, чтобы голос звучал спокойно и ровно.

За спиной раздался тихий вздох.

– Прости. Шутка вышла неудачной.

– Шутка? А мне показалось…

– Молчи, Ир. Лучше молчи.

– С чего это вдруг? Ты ведь не промолчал, когда мне было это нужно. – Разумеется, мне стало обидно.

– Прости, ладно. Сам себя не понимаю, – неожиданно признался Андрей.

– Я тоже, – вырвалось у меня.

– Себя или меня?

– Давай больше не будем об этом.

– Договорились.

А завтра нас ждал новый день и новые проблемы, такие, что мне стал понятен порыв Андрея таскать с собой повсюду веревку и мыло. Действительно, повесится можно. Но то было завтра, сегодня же нам оставалось только спать.