Номер в сценарии театрализованного представлении

 

Еще в конце XVIII века русский актер и драматург П. А. Плавильщиков отметил, что немецкие и английские актеры «связывают свои представления из многих узлов, приводя вес к одном главному действию».

Что же собой представляют эти «узлы» с точки зрении теории?

В драматургии издавна существует понятие сцена. В практике театра сцена обычно определяется уходом кого-либо из действующих лиц или появлением новых персонажей, т. е. сцена ч.п к отождествляется с явлением.

Известный исследователь и теоретик театра В. Волькеишт¹ ш называет драматической сценой часть «общего драматического процесса: либо законченную сцену узнавания, либо сцену сражения, либо сцену, следующую за проигранным или выигранным сражением,— словом, законченную часть драматической борьбы». И эту законченную часть общего драматического процесса Волькенштейн совершенно точно называет также драматическим про­цессом.

Драматической сцене как единице действия в сценарии театра­лизованного представления соответствует понятие номер. Наи­большее распространение этот термин имел до сих пор в профес­сиональной эстраде и в цирке. Названные виды представлений по своей сущности очень близки театрализованным представлениям, и понятием номер в театрализованном представлении так же ес­тественно и точно вбирает в себя все многообразие относительно самостоятельных элементов, органический сплав которых образу­ет единое действие сценария. Следовательно, в сценарии театра­лизованного представления номер можно определить как отдель­ный отрезок действия, обладающий собственной внутренней струк­турой.

Структура номера идентична структуре любого драматического действия. Здесь должен быть своеобразный экспозиционный мо­мент, необходима завязка действия. Номер не может существо­вать и без развития действия, протяженность которого зависит от конкретных задач постановщика. Кульминационный момент в но­мере выражается чаще всего как контрастный перелом, без кото­рого не может быть необходимой полноты развития всего сцена­рия. Заключается номер, как правило, разрешительным моментом, приводящим действие к относительной завершенности.

Вот как был организован законченный по действенной струк­туре номер в программе агитбригады Читинской птицефабрики се­ла Маккавеево.

Хохлатка застряла в болоте из грязи и помета. Со словами «Спасение утопающих — дело рук самих утопающих!» на помощь ей бросается Петух. Кинув жердь, Петух пытается пройти к Хохлатке, но срывается с жерди. Под мелодию песен «Был бы ро­яль...», «Позабыт-позаброшен...» и других между Хохлаткой и Пе­тухом идет своеобразный диалог, критикующий нерадивых работ­ников фермы. Диалог сменяется песенным дуэтом. Затем Петух, взбодрившись, запевает:

Не плачь, Хохлатка,

Придет черед.

Не через месяц,

Так через год.

Услышат люди

Наш скорбный крик,

Давай не будем роптать на них!..

И со словами «Эх, где пехота не пройдет!..» Петух по-пластунски переползает через болото, образовавшееся на ферме. Его примеру следует и Хохлатка... Номер выглядит ярким, действенным, ком­позиционно завершенным.

Многие сценаристы и режиссеры утверждают, что подлинным новаторством режиссуры массовых театрализованных представле­ний 50 — 60-х годов является осознание (через художественную практику, разумеется) номера и эпизода как основных структур­ных единиц в сценарном действии театрализованного представле­ния любого вида и типа. Режиссура 70-х годов и первые теоре­тики этого важнейшего рода народного искусства убедились в закономерности, истинности этого главнейшего принципа по­строения. Лучшие агитколлективы страны также освоили этот принцип.

Вот пример чисто агитбригадного номера в представлении «Деревенька».

Ведущий. Слово «куртамыш» в переводе с тюркского означает «пчели­ное место».

На сцену выходит группа девушек.

Девушки (поют).

Я по улице иду, Улица красивая. Деревенька Куртамыш, Она такая милая.

Ведущий. Куртамыш был основан в 1745 году крестьянином Антоном Лоскутниковым.

Девушки (поют).

Вдоль да по речке,

Вдоль по Куртамышке

Сизый селезень плывет.

Ой, да люли-люли! Ой, да люли-люли!

Сизый селезень плывет.

Вдоль да по бережку,

Вдоль да по крутому

Добрый молодец идет.

На сцену выбегает группа ребят.

Первый. Тихо, бабы, тихо! К нам от самого царя-батюшки Петра III еса­ул пожаловал!

 

Есаул. Станишники! Я от царя-государя батюшки Петра III челом бью! Царь-то наш, батюшка, за мужика стоит! И к себе в народное ополчение со­зывает! Ну как, мужики, согласны!

Все. Согласны.

Есаул. А коли согласны, хватай, кто вилы, кто топор, разбирай забор и айда к Далматовскому монастырю!

С песней уходят.

Первый. Три тысячи куртамышан перешли к Пугачеву. Так зарождалась ратная слава куртамышан.

Второй. А выковалась в годы гражданской!

Являясь действительно узловым моментом единого действия сценария, номер должен быть относительно коротким по напря­женности, но и не куцым. Его продолжительность находится в прямой зависимости от его функции, назначения, задачи в общем решении темы театрализованного представления: не меньше и не больше того, что ему отведено художественной логикой.

Будучи внутри себя относительно завершенным, имея отчетли­во обозначенный рисунок, номер должен и доставлять зрителям эстетическое удовольствие, и нести заряд положительных эмоций, и заставить зрителя о чем-то задуматься, что-то понять.

В программе Константиновской агитбригады «Дороги, которые нас выбирают» был номер, в котором военная тема отражена в небольшом диалоге сегодняшних выпускников школ и в стихо­творении, звучащем на фоне скорбного вокализа.

Мальчик (подходит к девочке). Таня, о чем тебе говорит эта цифра (на стенде)?

Таня (учителю). Восемьсот человек прошло через ваше сердце, Михаил Тимофеевич, за годы вашей работы в школе. Это ваши ученики.

Мальчики (садятся за парту). Хорошо. (И к другой девочке). А ты что ответишь, Люда?

Люда. Восемьсот человек не вернулись в мой город с полей второй миро­вой войны.

Перестроение.

Все (по очереди).

Восемьсот человек не дождался мой город. Восемьсот человек за победу не пили вина. Город мой небольшой, каждый парень так дорог. У меня счет особый к тебе — мировая война.

Восемьсот человек не дождался мой город. Восемьсот человек — это капля в масштабе страны. Вечерами мой город зажигает печальные зори, Все надеясь на чудо: ждет парней, Не пришедших с войны.

Так, отталкиваясь от чисто статистического факта, авторы сце­нария и исполнители в эмоционально сильном и глубоком по со­держанию номере подошли к подлинно художественному обобще­нию.

Следующим требованием для номера является высокаякая концентрация содержания: за предельно малое время нужно дать максимум информации, и не просто донести информацию до зрителя художественно организовать ее с целью эмоционально-эстетического воздействия.

Так, в фольклорно-раёшном представлении «Казачий гак» достижениях героев полей рассказывается в задорном песенно -танцевальном номере «Величальная».

Вбегают казаки и казачки с песней.

А кого мы отмечаем?

А кого мы величаем?

Отмечаем-величаем

Хлеборобов наших знатных.

Славим! Всех победителей жатвы-78

Волгоградской области!

Казаки выхватывают из ножен и поднимают вверх шашки. Казачки снимают с плеч разноцветные ленты-шарфы, танцуя, «плетут» из них большой венок. На лентах фамилии знатных механизаторов, принимавших участие в жатве-78. Все поют.

Мы в этот год огромный

Собрали урожай.

Прославим труд упорный,

Донской казачий край...

Сломив дожди и ветры,

Собрали все сполна —

Блестят в венце победном Героев имена...

У Болдырева, знаем,

Отличное звено,

Отличным урожаем

Прославилось оно!..

В отличие от эстрадного концертного номера, номер в ссценарии театрализованного представления непременно должен так или иначе участвовать в решении общей темы. Поэтому от номера требуется четкая общая направленность, связь с номерами.

В литературно-музыкальной композиции «Наука ненависти, наука любви» есть такой номер:

Дается снег. Впереди условное изображение грузовика в луче прожектора,— Соколов, как бы ведущий машину со снарядами, которую отчаянно брасает на разбитой дороге из стороны в сторону.

Соколов (крутя вообраоюаемую баранку). В жизни так не ездил, как на этот раз. Знал, что осторожность нужна. Но какая уж тут осторожность, да там ребята с пустыми руками воюют!

И вдруг грохот взрыва. Грузовик разваливается и, как в замедленном кино- кадре, на какое-то мгновение образуется из человеческих тел «воронка» от взрыва, которая в этом же ритмическом рисунке трансформируется в колонну военнопленных. Соколова взрыв отбрасывает направо, на «ежа». Его бросок тоже происходит замедленно. Пауза. Тишина.

Соколов (медленно поднимаясь с «ежа»). Когда пришел в себя, огля­делся, сердце как будто плоскогубцами сжало. А бой-то уже позади идет, Я встал и пошел. (Перемещается к торцу центрального станка.) На дороге дого­няет меня колонна наших военнопленных...

«Идут» (по центральному станку), едва передвигая ноги, усталые пленные. Соколов. Неожиданно он начинает заваливаться, и тогда его подхва­тывают две пары рук.

Боец. Держись, браток, не падай, а то пристрелят.

Вступает вокализ-плач. На станках, у задника, выстраивается композиция из четырех женских фигур. Через наброшенные на головы цветные шарфы-накидки и позы женщин прочитываются рублевские фрески, дающие зрителю воз­можность понять, где развернется последующее действие. Подчеркивается веч­ная вера человека в святая святых своего народа.

Эти женские фигуры будут и в следующих номерах — и как связующие звенья, и с самостоятельными образными и смысловы­ми функциями.

А вот как в бесхитростном, казалось бы, сюжетном номере-сценке «Дезертир» затрагивается одна из важнейших и злободнев­ных проблем.

Баянист играет мелодию песни «Позарастали стежки-дорожки...». Входит юная

пара — Катя и Николай.

Николай. Ну, Катюша, до свиданья...

Катя. Лучше уж скажи «прощай».

Николай. Нет разлуки без страданья,

Ты писать мне обещай.

Дружба нам сердца связала!

Буду бережно хранить...

Катя (негромко). Сам себя.

Николай. Что ты сказала?

Катя. Оборвется эта нить.

Николай (смущенно).

Не должно так получиться,

Если дружбой дорожишь!

Катя. Ты же едешь не учиться.

Просто-напросто бежишь!

Николай. Кто тебе сказал?

Катя. Неважно.

Николай. (после паузы).

В жизни — всякому свое.

Катя. Разнеслось многотиражно изречение твое:

«Буду в городе последним,

Лишь бы дальше от земли!»

Паутиной эти бредни

Твою душу оплели!

А порвать ту паутину

Не хватает смелости!

Николай. Не пасти же мне скотину...

Катя. Значит, школа виновата,

Что бросаешь свой колхоз?

(Не дождавшись ответа.)

Не дозрел до аттестата Ты, как видно...

Николай. Ты всерьез?

Катя. Да.

Николай (обиженно).

Нетрудно фразой броской

Горизонты открывать.

Катя. Лучше в городском киоске

Лимонадом торговать!

Николай (почти кричит).

Что ж, всю жизнь работать в поле

От зари и до зари?

От зари и до зари?

Не хочу!

Катя. Эх, Коля, Коля!

Ты с ребят пример бери:

Саша учится заочно,

Агрономом стать спешит.

Петр комбайн освоил прочно...

Николай (перебивая).

Ну, и я не лыком шит!

Может, я романтик, гений!..

Катя. Ты пока ни то ни се,

Комплекс глупости и лени...

Николай. Ладно, хватит.

Уходит.

Катя (вздохнув).

Вот и все...

Разошлись дорожки наши.

(Задумчиво.)

Я ведь это так... любя... Коля, Коля, Николаша, Как же мне вернуть тебя!

Уходит.

В эстрадных концертах каждый исполнитель, как правило, работает самостоятельно. В театрализованном представлении и танцорам, и фокусникам, и музыкантам, и исполнителям разго­ворных номеров помогают все участники спектакля или концерта. Индивидуальные сцены легко трансформируются в коллективные и массовые, а это значительно облегчает решение той или иной творческой задачи.

Следует помнить еще об одном качестве, которым должен об­ладать номер в сценарии театрализованного представления. Это — новизна материала и его подачи. Поскольку при создании номера первоосновой является, как правило, фактический, документаль­ный материал, который необходимо каждый раз по-новому осмы­слить и подать, то здесь нельзя бояться эксперимента. Важен не­ожиданный ракурс в отражении того или иного явления действи­тельности. Известное и знакомое зрителю воспринимается ярче, сильнее, если это известное подано в новом освещении, если явле­ние рассматривается в необычном аспекте.

Вот как необычно, сценически выразительно, весело пропаган­дируется в агитбригадном обозрении техминимум по химии.

Ведущая (читает письмо с Украины). «Добрый день, серденько! Изви­ни, что не стихами: много работы и техминимум по химии надо сдавать. Без науки сейчас никуда. Осилим! Грамоту у нас на Украине всегда любили. Помнишь, даже Хивря из „Сорочинской ярмарки" полюбила поповича главным об­разом „за науку". Посмотрел бы Гоголь, какой теперь стала его Хивря!»

Участники агитбригады проходят на сцену. С противоположной стороны сцены с книгой в руках выходит Хивря.

Хивря. Аш-два-о! (Сосредоточенно читает книгу).

Выходит Афанасий Иванович в сапогах и черном подряснике.

Афанасий Иванович. Добрый вечер, Хавронья Никифоровна!

Хивря. Здравствуй, мил человек, не знаю, как звать-величать. Погоди... Погоди... Афанасий Иваныч?

Афанасий Иванович. Он самый! Собственной персоной, несравненная Хавронья Никифоровна.

Хивря. Ой, Афанасий Иваныч, да вы нисколько не изменились! Все такой же, как вас Гоголь описал...

Афанасий Иванович. Такой же. А вот вы изменились, Хавронья Ни­кифоровна,— поправились, похорошели...

Хивря. Да будет вам, Афанасий Иваныч! Заходите. Лезьте через забор! Афанасий Иванович лезет через забор и падает.

Хивря. Ой, господи! Не ушиблись ли, Афанасий Иваныч?

Афанасий Иванович. Ничего, бог миловал. Выключая только уязвле­ния со стороны крапивы, сего змиеподобного злака, по выражению покойного отца Протопопа.

Хивря. А я вас часто вспоминаю, Афанасий Иваныч. Уж больно полю­бились вы мне тогда... За науку...

Афанасий Иванович. Умудрил господь.

Хивря. Такие слова мудреные знаете. Вот и сейчас хочу вас спросить: расскажите о химии, мне техминимум завтра сдавать.

Афанасий Иванович. Как вы сказали, Хавронья Никифоровна?

Хивря. Химия, Афанасий Иваныч, химия!

Афанасий Иванович. Не умудрил господь. Про химию в церковных книгах ничего не сказано, а других не читал. Может, и нет ее, химии-то, раз в священных книгах не сказано.

Хивря. Бог с вами, Афанасий Иваныч! Химия нынче везде... (Говорит сначала медленно, а потом все быстрей и быстрей).

Утром, вечером и днем Аш-два-о мы с вами пьем, (А завгар и техник наш Пьют це-два-аш-пять-о-аш.) Урожай чтоб был богатый, Нужны полю химикаты. Добавляем каждый год Фосфор, калий и азот.

(Афанасий Иванович хватается за голову.)

Будет светлой голова, Если мыть аш-два-о-два. А коль рыжим хочешь быть, Хной почаще надо мыть.

Носят нынче Мани, Тани Синтетические ткани, И в сукно, чать, знаешь сам, Добавляется лавсан.

Уж давно у нас открыты Разных марок иониты: Амберлиты, вофатиты, Дауэкс и пермутиты. И полезный препарат Форм-альдегйд-сульфб-ксилат.

(Афанасий Иванович хватается за сердце.)

А послушай, как звучит: Параамйно-арсён-бензол-гидро-хлорйд!

(Афанасий Иванович падает.)

Хивря. Господи! Опять в крапиву упал. Афанасий Иваныч, вставайте, дышите, вдыхайте кислород! (Наклоняется к нему). Не дышит. Да и где их­нему брату против науки-то устоять? (Уходит со сцены, волоча за собой Афа­насия Ивановича).

Понятие номер, теоретическое осмысление его как эстетиче­ской категории необходимо прежде всего для практической дея­тельности клубных работников. Лишь осознанно разрабатывая драматургию каждого номера и учитывая при этом необходимость создания непрерывности действия, можно профессионально гра­мотно построить сценарий театрализованного представления, будь то выступление агитбригады, тематический вечер или празднич­ный концерт.