Формы проявления новой мотивации.

Когда материальные потребности людей удовлетворяются на приемлемом для них уровне без перенапряжения их физических или нравственных сил, простая прибавка к заработной плате озна­чает меньше, чем возможность располагать свободным временем или разнообразить свою активность. Новые приоритеты работни­ков идеально сформулированы в известном императиве А. Маслоу: «Человек должен быть тем, чем он может быть; он должен соответ­ствовать своей внутренней природе»[91].

Западные социологи еще в 60-е годы отметили, что досуг и воз­можность самореализации вне рамок производства приобретают все большую ценность в сознании людей. В это время наблюдался под­линный бум разного рода добровольных организаций, в рамках ко­торых люди стремились социализироваться, действуя согласно сво­им внутренним стремлениям вне пределов производственного про­цесса. Именно здесь «стремительно создавались новые связующие звенья [между членами] общества», как считал тогда П. Дракер[92]. В результате в США к середине 90-х годов насчитывалось более 1,4 млн. некоммерческих организаций, в Великобритании их число достигло 350 тыс., а в Германии превысило 300 тыс. еще в конце 80-х. В 1991 году более 94,2 млн. взрослых американцев, или 51 процент населения страны, добровольно работали в различных движениях и организациях, отдавая им в среднем 4,2 часа своего времени в неделю. Всего же американцы посвятили подобной дея­тельности более 20,5 млрд. часов, из которых 15,7 млрд. пришлось на постоянную работу в добровольных организациях и ассоциаци­ях, что эквивалентно совокупному рабочему времени девяти мил­лионов служащих, занятых полную рабочую неделю, а в денежном выражении— 176 млрд. долларов[93].

Однако самореализация за пределами производственного про­цесса всегда страдает известной ограниченностью, так как профес­сиональная деятельность любого человека остается основным со­держанием его жизни, и если неудовлетворенность ею вызывает необходимость искать более привлекательное дело в свободное вре­мя, человек вряд ли способен достичь подлинного душевного рав­новесия. Поэтому усовершенствование активности людей на их рабочих местах с учетом изменившихся ценностей должно было стать следующим неизбежным шагом на пути формирования но­вой мотивационной системы. Проявления нематериалистически обусловленной деятельности в рамках производства стали обращать на себя внимание в 60-е и 70-е годы, в эпоху перехода от индустри­ального общества к постиндустриальному. В то время мотив само­реализации не мог еще доминировать в самом производственном процессе — индустриальная система хозяйства, способная отве­тить на любые запросы человека-потребителя, была не в состоянии адекватно удовлетворить потребности творческой личности. В этот период первое место на шкале ценностей заняли элементы соци­ального и коллективного признания тех или иных достижений ра­ботника. Они не обязательно должны были сопровождаться повышением его заработной платы или продвижением по служебной лестнице; возрастающий авторитет человека и его влияние на происходящие в организации процессы, как правило, совпадали по времени с упрощением организационной структуры компаний и уменьшением количества должностных градаций.

Заметное проявление поистине неэкономических мотивов в масштабах всего общественного производства началось в 80-е годы, когда в результате информационной революции стали сокращаться рутинные операции и расширилось поле приложения творческих способностей каждого работника.

В это же время производство стало выходить за пределы соб­ственно завода или института. Еще в конце 50-х годов отмечалось, что «профессионалы, руководящий персонал, лица с высоким уров­нем образования имеют тенденцию активно заниматься професси­ональной деятельностью вне границ рабочего дня»[94]. В современ­ных же условиях грань между свободным и рабочим временем, между рабочим местом и рекреационным пространством в извест­ной степени стирается. К началу 80-х годов около 30 процентов производственной деятельности менеджеров, конструкторского персонала и информационных работников осуществлялось за пре­делами нормированного рабочего дня.

Таким образом, с одной стороны, человек все глубже втягивает­ся в производственные процессы, с другой — деятельность на ра­бочем месте во все большей степени предполагает потребление информации и усвоение знаний, полученных другими людьми. В результате происходит размывание границ между производитель­ным и непроизводительным трудом, между производственной дея­тельностью и досугом, и в конечном счете — между производством и потреблением. Возникает переход от «чистого» производства к процессу, в котором важную роль играет потребление, от «чисто­го» потребления — к производительной деятельности, восприни­маемой в качестве своеобразного досуга.

Мир современного человека как субъекта производства уже не противостоит его самосознанию как потребителя или как развива­ющейся личности. Данный феномен квалифицируется в социоло­гии как становление прозьюмера (этот термин образован из частей слитых воедино английских слов production — производство и consumer — потребитель), не разделяющего производственную де­ятельность и активное потребление благ и услуг[95]. Важно подчерк­нуть, что речь при этом идет не только о стирании границ между свободным и рабочим временем; имеется в виду гораздо более сис­темная трансформация, проявляющаяся, в частности, в возникно­вении и постоянном расширении хозяйственной деятельности та­кого типа, который изначально предполагает, что производство благ не отделимо от потребления некоторых субъективированных фак­торов производства (информационных продуктов), невозможно без активной и деятельной позиции потребителя.

Прозьюмеризм возникает прежде всего в отраслях информаци­онного сектора, в науке, образовании, конструкторских и опытных разработках, а также в сфере культуры, искусства, отчасти здраво­охранения. Говоря иными словами, здесь преобладают субъект-субъектные взаимодействия, в которых и производитель, и потре­битель блага в сопоставимой степени определяют процесс его ис­пользования. Именно специалисты, занятые в этих отраслях, со­ставляют социальную группу, которая наиболее восприимчива к новым мотивационным факторам. Как отмечал Дж. К-Гэлбрейт, «слу­жение целям нации, государства или общества, стремление макси­мально использовать возможности, предоставляемые занимаемым Положением для достижения намеченных целей, — таковы един­ственно приемлемые для этих людей мотивационные факторы»[96]. Неэкономический характер ценностей, разделяемых в интеллекту­альной среде, приводит к тому, что, как мы отмечали в предыдущей лекции, корпорации в современных условиях не могут требовать от своих работников лояльности; напротив, они должны заслужить их лояльность по отношению к себе.

В интеллектуальной среде особо ценятся профессиональная автономность и независимость. Ее представители «являются не фермерами, не рабочими, не бизнесменами, а членами организа­ций. Они — не пролетарии и не считают, что их эксплуатируют как класс. Место их работы — будь то частная компания, больница или университет — никак не сказывается на их статусе... Работники интеллектуального труда не меняют своего экономического или социального положения. Они лишь меняют место работы»[97]. По­следствия подобного положения дел рассматривались нами ранее; таким образом, рост творческой составляющей деятельности ра­ботника неумолимо ускоряет хозяйственный рост.

В 80-е — 90-е годы постматериалистические ценности получи­ли такой «общественный вес», что в высокотехнологичных компа­ниях традиционные стимулы к труду стали резко терять былое зна­чение. Все большая часть людей предпочитает сотрудничать с ком­панией, а не работать на нее в качестве служащих. Именно с этим социологи связывают невиданный бум, переживаемый сегодня мел­кими формами бизнеса во всех постиндустриальных странах, а так­же быстрое развитие индивидуальных форм занятости. С 1990 по 1994 год мелкие (и, как правило, высокотехнологичные компании) обеспечили в США нетто-прирост 5 млн. рабочих мест — больше, чем вся экономика в целом (4,2 млн. чел. ). По состоянию на конец 1996 года 30 млн. американцев были индивидуально заняты в соб­ственных фирмах. В странах Европы рост индивидуальной занято­сти отмечается с середины 60-х годов; так, в Германии за период с 1973 по 1980 год она увеличилась в 1,5 раза и продолжает нарас­тать.

Таким образом, ориентиры материального богатства, опреде­лявшие отношения в обществе вплоть до 70-х годов, не могут се­годня играть структурообразующей роли в социальных группах, связанных с развитием самых передовых отраслей хозяйства. В последние годы это становится все более очевидным, однако соци­ологи демонстрируют крайне осторожное отношение к соответству­ющим процессам. Они предпочитают говорить не о вытеснении материальной мотивации, не о снижении ее роли в общественной жизни, а о наметившемся сдвиге от максимизации потребления к обеспечению более высокого качества жизни. При этом, впрочем, фиксируется тот факт, что увеличение денежных доходов уже не оказывает прежнего воздействия на поведение человека.

Прикладные социологические исследования свидетельствуют, что носителями новых ценностей выступают, главным образом, представители молодого поколения, вступившие в самостоятель­ную жизнь в 70-е — 80-е годы. Их характеризует не только очевид­ный достаток, но и высокое качество образования, а также выра­женное стремление к деятельности, обеспечивающей обществен­ное признание. Социологи дают вполне комплексное объяснение данному феномену. Принимая во внимание тот факт, что «по самой природе вещей постматериалистами становятся чаще всего те, кто с рождения пользуется всеми материальными благами, так как имен­но это в значительной степени и объясняет их приход к постмате­риализму»[98], они констатируют, что однажды усвоенные ценности меняются очень редко. Именно поэтому люди, с юности стремив­шиеся к экономическому успеху, очень редко становятся носителя­ми постматериалистических идеалов. Подобное положение вещей приводит к тому, что распространение постматериалистических предпочтений «прокладывает себе дорогу в той мере, в какой ста­рое поколение замещается новым (курсив мой. — В. И. )»[99].

Как объект научного исследования, противостояние в обществе носителей материалистических и постматериалистических ценно­стей представляет собой явление сложное и скрытое многими пла­стами социальной действительности. Дело в том, что, с одной сто­роны, мотивы деятельности служат наиболее глубинными ее осно­ваниями и не обязательно проявляются в поверхностных формах общественной жизни. С другой — даже неэкономически мотиви­рованная деятельность осуществляется в настоящее время в орга­низациях, так или иначе подчиненных экономическим целям. Од­нако следует констатировать, что происходящие сдвиги, как бы они ни были модифицированы существующими формами хозяйствен­ной организации, имеют огромное значение для объяснения хода постэкономической трансформации. Экспансия творческой деятель­ности подрывает сами основы индустриального общества, отрицая рыночную природу существующего строя, преодолевая отношения частной собственности и подготавливая условия для последующе­го устранения эксплуатации. Все эти проблемы настолько важны и масштабны, что каждую из них мы рассмотрим особо.

* * *

В этой лекции мы рассмотрели лишь некоторые свидетельства становления в современном постиндустриальном обществе новой мотивационной системы, новых ориентиров, определяющих пове­дение человека. Мы констатировали рост самостоятельности и ав­тономности персонала, занятого в высокотехнологичных отраслях хозяйства; формирование новых типов производственных структур, объединяющих людей особым образом, не приводящих к их уни­фикации и способствующих наращиванию их творческого потен­циала. Мы отметили переплетение на современном этапе обществен­ного развития характеристик производства и потребления, продук­тивной деятельности и досуга, которые оказываются не разделимы ни во времени, ни в пространстве. Все это позволяет предположить, что преодоление основ экономического общества будет осуществ­ляться вследствие духовной и интеллектуальной эволюции людей, а не путем конструирования по заранее разработанным «чертежам» новых социальных структур, как это мыслилось реформаторами прошлых столетий.