Анхель де Куатьэ Иди и смотри

Анхель де Куатьэ

Иди и смотри

 

«И когда Он снял третью печать, я слышал третье животное, говорящее: иди и смотри.

Я взглянул, и вот, конь вороный, и на нем всадник, имеющий меру в руке своей.

И слышал я голос посреди четырех животных, говорящий: хиникс пшеницы за динарий, и три хиникса ячменя за динарий; елея же и вина не повреждай».

Откровение святого Иоанна Богослова

6:5,6

 

Предисловие

 

Тайна третьей Печати перевернула все мои представления о событиях последних трех‑четырех месяцев. Раньше я думал — мы нашли Скрижали, а Тьма предпринимает попытки взять реванш. Что это ее последний шанс, и она приложит все силы, чтобы уничтожить нас.

Данила даже пошутил: «Если на твоем пути повстречались бесы, значит, ты делаешь хорошее дело». Я не понял этой поговорки и попросил мне ее объяснить.

— Анхель, — сказал Данила, — допустим, ты делаешь плохое дело. Как силы зла к этому отнесутся?

— Ну, я не знаю, Данила, — ответил я. — Вероятно, они будут рады.

— Правильно, — согласился Данила. — А если ты делаешь хорошее дело? Как думаешь, они будут тебе препятствовать?

— Вероятно, да, — предположил я. — Будут.

— Вот поэтому в России и говорят: берешься за хорошее дело — жди проблем. Если ты делаешь что‑то плохое, ты катишься по наклонной. Легко и просто. Никаких препятствий! Был вот тут… — Данила показал у себя над головой, — а окажешься там.

Данила ткнул пальцем в пол и улыбнулся. Его всегда умиляет необходимость объяснять мне очевидные, на его взгляд, вещи.

— А когда цель у тебя светлая, — продолжил я, — ты находишься внизу, а идти надо вверх. Это трудно. И если тебе встретились «бесы», то есть препятствия, значит, ты делаешь хорошее дело — идешь вверх.

— Именно! — подтвердил Данила. — И чем ближе ты к цели, тем сильнее тебя атакуют «бесы».

Действительно, это все объясняет. Это объясняет попытки Тьмы воплотиться в конкретных людях. Это объясняет, почему мы сталкиваемся с таким количеством трудностей. Все логично — мы боремся за Свет, а Тьма борется с нами. Все логично. И нужно продолжать идти. А я должен продолжать писать, рассказывать о Всадниках Тьмы.

Но тайна третьей Печати перевернула всю эту логику с ног на голову…

 

***

 

— Анхель, оказывается, все считают, что автор твоих книг — я. — Он выглядел недовольным, но отреагировал на эту новость со свойственным ему чувством юмора. — Решили опровергнуть собственную истину — «нет пророка в своем отечестве». Или доказать…

— Ты расстроился? — спросил я, чувствуя себя неловко и виновато.

— Не бери в голову, — ответил Андрей. — Другое расстраивает.

— А что?

— Мне кажется, никто не понял первой Печати, — пожал плечами Андрей. — Есть подозрение…

— С чего ты взял? — не поверил я.

— С чего я взял? — улыбнулся Андрей. — Ну, ты сам мне скажи — о чем первая Печать?

— О власти, — ответил я.

— О какой власти? — Андрей поднял правую бровь.

— Ну, о какой?.. — задумался я. — О власти, о желании доминировать, одержать превосходство…

— И в чем это может проявиться? — теперь у него выгнулись обе брови.

— Да в чем угодно, — не задумываясь ответил я.

— Предельно точный ответ. И вот два человека спорят… Ради чего?

— Хотят доказать друг другу свою точку зрения, — сказал я и тут же понял причину огорчений моего друга. — Превосходство своей точки зрения…

— Абсолютно верно. Но ведь у каждого человека свой опыт, свое прошлое, свое воспитание, образование… Вероисповедание, в конце концов! Поэтому одна точка зрения просто не может превосходить другую. Это невозможно. Этого, как говорят физики, не может быть, потому что не может быть никогда. Другое дело, если ты хочешь открыть человеку что‑то важное… Но в этом случае ты должен дать ему это почувствовать. Другого пути нет. А что чувствуют спорщики?

— Отрицательную энергию спора, — констатировал я.

— И почему? Потому что они не пытаются открыться друг другу. Они, наоборот, — одеваются в латы собственных принципов и бросаются на соседние баррикады. Но ведь это и есть первая Печать!

— Да, ты прав, Андрей, — согласился я.

— И ты вспомни, в чем была проблема с первой Печатью, — продолжил Андрей. — Копье — это ведь так, для отвода глаз. Это было наше испытание . Нас испытывали. Когда мы попали сюда, к Гаптену, у нас дух захватило от открывающихся возможностей! С помощью всех этих бесчисленных устройств, информационных сканеров, матриц и так далее, наконец, с помощью организационных возможностей ВААЗ можно ведь добиться чего угодно! И кажется, почему бы не воспользоваться всем этим, ведь цели‑то у нас благие! Но в том‑то все и дело, что нельзя!

— Если Свет идет путем Тьмы — доказывая свое превосходство, Он перестает быть Светом… — понял я.

— Разумеется! — пожал плечами Андрей. — И вот несколько людей, искренне верующих в то, что они сердцем болеют за Свет, бьются друг с другом не на жизнь, а на смерть! Один видит истину так, другой — иначе, и что дальше?.. И посмотреть, что они пишут! Один говорит: «Я опровергаю, потому что я должен следовать истине!» Ему отвечают: «Ты просто слеп и ничего не понимаешь. Божественная Любовь учит нас…» И дальше по тексту. Вот тебе и первая Печать. Эти два диспутанта всех форумчан распугали. Нет, правильно говорят — воинствующий верующий хуже смиренного атеиста.

— Только вот где вы видели смиренных атеистов? — грустно пошутил я.

Андрей погрузился в раздумья. Я смотрел на него, сидящего в кресле у письменного стола, и вдруг что‑то во мне дрогнуло.

— Андрей, а ты действительно думаешь, что испытывают нас ? — шепотом (сам не знаю почему) спросил я.

— Подумай сам, — тихо отозвался Андрей, словно заглядывая мне в душу. — Вот с Ниной, вавилонской блудницей, разве не наше это было испытание? Благая цель спасти Данилу — помнишь? Мы же просто ослепли здесь все: «Не отдадим Данилу! Это наш Данила!» Понимаешь?! И вторая Печать — о чем? Об эгоизме. Вот и спрашивается теперь: чье это было испытание? Кого испытывали? Мы же во всех этих «Всадников», как в зеркало, смотримся…

У меня перехватило дыхание.

 

***

 

До сих пор мне казалось, что есть Свет, а есть Тьма. Свет у человека внутри, а Тьма агрессивно на него нападает. Это может проявляться по‑разному — Тьма искушает человека, ставит его в безвыходное положение, давит обстоятельствами. Мне всегда казалось, что Тьма — это что‑то внешнее, чужеродное. То, с чем мы должны бороться как с агрессором. Но сейчас я вдруг отчетливо понял — нет, Тьма в нас, внутри.

Мы хотим доминировать — своим мнением, своими взглядами, решениями. И даже если втайне мечтаем, чтобы кто‑то руководил нами — принимал за нас решения, брал на себя нашу ответственность, действовал— мы все равно ждем от него соответствия нашим планам и желаниям. А другого «начальства» нам не нужно. Нет. И сколь бы ни была «прекрасна» цель нашего превосходства — это все равно Тьма, первая Печать.

Кровь, несправедливость, войны, предательство и жестокость — все это большие последствия нашего «маленького греха» — желания доминировать, стремления к власти. Мир пронизан этой страстью.

Сколько боли мы пережили просто потому, что кто‑то хотел быть для нас «старшим»? Сколько боли мы сами принесли другим людям, пытаясь наставить их на «путь истинный»? Даже в любви, как это ни странно, ни ужасно, мы пытаемся быть «первыми»… Помните этот страшный вопрос: «Кто сильнее любит?»

И со второй Печатью… Мы ведь даже не замечаем своих желаний! Это так естественно — встать, когда тебе хочется стоять, сесть, когда тебе хочется сидеть, говорить, когда тебе хочется высказаться. В нас бездна желаний, именно они движут нами. Но кругом другие люди, а у них свои желания. И зачастую наши желания идут вразрез с их желаниями. И что же мы делаем? Мы называем их «плохими». А это и есть эгоизм, вторая Печать.

Но где же наше подлинное, искреннее уважение к Другому? Где наша истинная Любовь к нему — к этой маленькой Частице Света, заключающей в себе весь Свет Мира? Разве возможна гармония жизни без этого искреннего и трепетного отношения к Человеку, стоящему напротив нас и глядящему нам в глаза? Нет, если этого не будет, то не будет и гармонии, не будет и Царства Света. Так в ком еще проблема, если не в нас самих ?

Да, со Скрижалями было все проще. Внешне, по крайней мере. Мы сначала находили суть, Истину Света, а только потом, вслед за этим, облекали ее в слова. А здесь, с Печатями, все наоборот. Мы сначала находим слова, обозначающие Тьму, и лишь затем, постепенно, оглядываясь назад, начинаем понимать, что скрывается за этими словами — «власть», «эгоизм»…

Узнать, увидеть, признать свой «грех» — это первый спасительный шаг. Нельзя вылечить человека, не установив прежде его болезни. Нельзя освободиться от внутренней боли, если ты не понял ее природы. Нельзя, наконец, сделать свою жизнь чище и светлее, если ты брезглив и боишься испачкаться. «Знаешь, в чем сила Солнца? — говорил мой дед. — Оно всегда заглядывает в темноту». Мы испытываем ужас и, вместе с тем, внутреннее преображение!

И сейчас мы ждем третьего «Всадника». Это станет новым испытанием для всех нас. Но мы не будем бояться, не будем щуриться и отводить глаз. Мы пойдем навстречу неизвестному, чтобы найти себя. Мы откроем свой Свет. Мы встретимся с самими собой. Возможно, эта встреча сначала разочарует нас. Ну что ж… Если на вашем пути не 6ыло препятствий, спросите себя — быть может, вы и не двигались с места?..

— Но ты же не веришь в мистику? — спросил я Андрея.

— Нет, не верю, — ответил он.

— Но в человеке есть Тьма?

— Ну, судя по всему… — Андрей словно припоминал все, что случилось с нами за последнее время. — Да. Есть.

— Это потому что в нем Свет есть, потому и Тьма должна быть, да? Потому что добро и зло — необходимы друг другу по закону противоположностей? Они уравновешивают друг друга?

Андрей задумался и через какое‑то время ответил:

— Я не думаю, что Тьма в нас — это какое‑то «зло», Анхель. Ведь любое «плохо» — это оценка, а оценка всегда иллюзорна. Оценка — это результат сравнения. «Плохо» невозможно без «хорошо», как «верх» не может без «низа». Но Истина — она сама по себе. Ей не нужны сравнения и противопоставления. Она — то, что есть . Так что, если Тьма и существует, то это не «зло», это просто препятствия на пути к Свету.

Меня потрясли эти слова.

Вспомнилось, что сказал Источник Света, явившись Даниле на берегу Байкала: «Я начал движение Света, чтобы заменить Им Тьму. Тьма — это просто материя, то, что можно воспринимать. Она масса, которая не имеет своей Силы, но Она есть». Тьма — не злой гений, у нее нет своей силы. Она — это мы, которые должны стать Светом, пропуская через себя Свет, данный нам свыше, от Источника Света!

 

* * *

 

Дверь в комнату широко распахнулась. На пороге стоял Гаптен — растерянный, даже испуганный.

— Пойдемте! — позвал он. — Скорее!

— А что случилось? — спросил Андрей.

— Данила просматривал данные, и с ним что‑то произошло. Не знаю, что, но так это оставлять нельзя, — коротко объяснился Гаптен.

Мы бросились в центральный узел. Сюда стекается вся информация об энергетическом поле планеты. Чередуясь друг с другом, мы день за днем просматриваем эту информацию на больших экранах. На одном — схема, похожая на географическую карту. На другом — цифровые данные. На третьем — основном, в целую стену — изображение, картина происходящего, созданная специальной информационной матрицей. Все это вместе позволяет отслеживать концентрацию отрицательных энергий и следить за воплощением Тьмы.

Я вбежал в центральный узел вслед за Гаптеном и остолбенел. Нет, не от ужаса. От красоты… Передо мной всеми цветами радуги светилась картина рая. Огромное, фантастическое, словно нарисованное небо обволакивало бескрайние просторы океана. Словно с высоты птичьего полета я увидел десятки маленьких и больших островов, девственную природу — нетронутые леса, заливные поля, холмы и горные вершины. Рай. Никогда в жизни я не видел ничего прекраснее.

— Дыхание ровное. Пульс немного учащен, но не критично, — услышал я голос Андрея и усилием воли заставил себя оторваться от завораживающего зрелища на экране. — Зрачки, правда, расширены. На движение руки не реагирует. Что бы это могло быть?..

Андрей склонился над Данилой. Тот сидел в кресле, его тело обмякло и едва подавало признаки жизни.

— Не знаю… Не знаю… — растерянно повторял Гаптен, сжимая руками голову. — Может быть, синхронистичность?..

— Синхронистичность? — Андрей удивленно посмотрел на Гаптена. — В каком смысле? В юнгианском?.. Когда бессознательные сущности попадают в резонанс и начинают действовать вместе?

— Да, именно! — Гаптен всплеснул руками. — Конечно, как я сразу не догадался!

Наконец, я пришел в себя и ужаснулся:

— Господи, что?! Что с Данилой?!

— Гаптен, а тебе не кажется, что и на Анхеля это тоже как‑то действует? — спросил вдруг Андрей.

Они с Гаптеном переглянулись.

— Что действует?! О чем вы говорите?! Что с Данилой?! — я задрожал всем телом, кинулся к другу и стал трясти его за плечи. — Данила! Данила! Что с тобой?! Данила, ответь мне! Ответь!

— Анхель, с Данилой все в порядке. По крайней мере, с медицинской точки зрения, — констатировал Андрей и внимательно посмотрел мне в глаза. — Не волнуйся, пожалуйста. Не волнуйся… Гаптен думает, что Данила настроился на внутренний мир человека, находящегося по ту сторону информационной матрицы, и между ними возник резонанс. Я правильно излагаю?

Андрей вопросительно посмотрел на Гаптена. Я тоже перевел свой взгляд на него.

— Да. Это единственное разумное объяснение… — развел руками Гаптен.

— А теперь, Анхель, ответь мне на один вопрос, — Андрей снова внимательно посмотрел мне в глаза. — Ты ведь что‑то почувствовал, войдя сюда? Что‑то особенное? Необычное?

— Я?.. — я задумался, словно и не помнил, что случилось со мной еще минуту назад. — Да!

Я вспомнил. Я пережил ощущение, словно оказался в раю.

— Мне показалось, что там рай, — я показал на экран.

— Синхронистичность, — уверенно сказал Гаптен. — И Анхель, и Данила — они чувствуют, что там происходит. Какая‑то сила их туда затягивает.

Мне вдруг стало смешно, забавно. Они так серьезно об этом рассуждали… Но ведь это возможно только в пространстве сновидений. Этого не может быть в реальном мире. Я посмотрел на экран. Там по‑прежнему был рай — удивительный, прекрасный, завораживающий.

— Анхель! Анхель! Анхель! — испуганные голоса Гаптена и Андрея звали меня.

Я улыбнулся. Звук их голосов шел откуда‑то сверху, словно через множество слоев плотной ваты…

 

Пролог

 

«Подойдя к дверце, она обнаружила, что забыла золотой ключик на столе, а вернувшись к столу, поняла, что ей теперь до него не дотянуться. Сквозь стекло она ясно видела снизу лежащий на столе ключик. Она попыталась взобраться на стол по стеклянной ножке, но ножка была очень скользкая».

Льюис Кэрролл, написавший эти строки о своей Алисе, на протяжении всей книги играет с нами в одну и ту же игру. Он разыгрывает сон.

В этом сне мы всегда меньше нужного или слишком велики, чтобы попасть туда, куда нам хочется. Войти в двери нельзя, потому что не известно как. Прекратить пить чай невозможно — по столь же нелепой причине (якобы что‑то случилось со временем!). Сыграть в крокет и вовсе нет никакой возможности — фламинго берегут голову. А как же в крокете без молотка? И даже если нам вдруг вздумается отрубить Чеширскому Коту голову — все равно ничего не получится — ведь кроме головы у него ничего нет.

Если все в этом «сне» поменять на реальные события — несоответствующие размеры на деньги, закрытые двери на духовное пробуждение, бесконечное чаепитие на рутину быта, абсурдный крокет на самосовершенствование, а голову Чеширского Кота на голос совести, то получится реальная жизнь. «У нас, — говорит Королева из „Зазеркалья“, — если вы бежите во весь опор, то попадаете в то же самое место. А если хотите добраться куда‑нибудь еще, нужно бежать по крайней мере вдвое быстрее!»

Льюис Кэрролл рассказывает нам сон. Но на самом деле, все в этом сне — чистая правда. Приключение Алисы, которое поначалу казалось прекрасным и удивительным, постепенно превращается в ужасное и чудовищное. Алиса раз за разом оказывается заложницей обстоятельств. И все больше мечтает быть другой.

«Если бы…» — ее любимые слова. И это она завидует, но не кому‑нибудь, а самой себе! «Вот, если бы я была… Вот если бы я умела… Вот, если бы я могла…» Она завидует Алисе, которой не существует в природе! Она завидует себе, которой нет! И так ведь со всякой завистью!

Вместо того чтобы, глядя на красивого, умного и талантливого, становиться красивыми, умными и талантливыми, мы зубоскалим. И бог с ним, с этим зубоскальством! Мы сами не становимся лучше, глядя на прекрасное. Вот беда! Мы упускаем свой шанс…

Но это нужно осознать. И Льюис Кэрролл создает для своей любимой Алисы такую страну, где завидовать, кроме как себе, просто некому. Здесь все несчастны — и короли, и валеты, и кролики, и герцогини. Не позавидуешь и Шивороту, не позавидуешь и Навывороту. Только себе.

И всякий раз в конце сказки Алиса переживает это осознание, перестает заискивать и внутренне освобождается. Она говорит «Нет!» карточным королям. Она говорит «Нет!» шахматным королевам. Она говорит «Нет!» иллюзии, чтобы стать собой.

То, что мы называ ем мечтой, часто на поверку оказывается завистью. Завистью к себе будущим к себе — другим, к себе — таким, каких нет, не существует в природе. И только убив в себе эту зависть, мы обретем себя и сделаем невозможное возможным.

 

Часть первая

Ранее утро. Солнце купается в океане. Нежно‑зеленые воды бухты отражая его лучи, кажутся изумрудными. Далеко‑далеко, где‑то на…   Лора всем телом нависла над мойкой. Горячая проточная вода обжигает дрожащие руки. Больно. Но именно это Лоре сейчас…

Часть вторая

К вечеру жара спала, но Лора только еще больше озябла. Она не понимала, что с ней происходит, кто этот человек в сером пиджаке, что сидит у них в… Какое ему дело? Зачем ему это знать? Время тянулось мучительно, тяжело. Словно кто‑то наверху забыл перевести стрелки. Но несмотря на крайнее…

Часть третья

Машина так и не завелась — что‑то случилось с мотором. Лора и Дейвид сидели неподалеку от дороги, укрывшись в густом зеленом кустарнике.…   — Лора, это безумие, — бормотал Дейвид. — Просто безумие. Может быть, мне это только снится? Послушай, а Долли не…

Эпилог

 

— Я всегда считал, что зависть — это просто какая‑то ограниченность. Ну, право, это же совершенно бессмысленно — завидовать, — Андрей развел руками. — Неэффективная стратегия! Она ни к чему не ведет. Человек просто нагнетает вокруг себя негатив — и все. Только ему самому хуже становится. Если тебе что‑то нравится, ну пойди и сделай это! Добейся желаемого. Все же зависит только от тебя. Но тут, когда Долли сказала Лоре: «Ты что, мне завидуешь?» — я задумался. Я подумал: а почему, завидуя, люди не признаются себе в этом? Ну действительно, это ведь странно… Конечно, мы с трудом признаемся себе в своих недостатках, но зависть — это то, в чем человек никогда себе не признается! Никогда! В эгоизме с грехом пополам — может. В стремлении доминировать — да, если сильно постарается. А в зависти — нет. Почему?

— Да! — подхватил Данила. — И когда Андрей задал этот вопрос, меня как осенило. Лора постоянно думала о своих детях.

Она думала о себе, как о матери. Она представляла себе, как она с ними живет, как она за ними ухаживает, как они ее любят. Словно бы это какие‑то две разные Лоры: одна — та, которая мечтает, а другая та, о которой она мечтает.

— Завидует самой себе? — уточнил Гаптен.

— Именно! — подтвердил Данила. — И когда мы с Анхелем поняли это, мы и решились поговорить с Лорой.

— И так и вышло! — воскликнул я. — Она сама это поняла.

— Просто срефлексировала, — поправил меня Андрей.

— Что? — не расслышал Данила.

— Срефлексировала — отдала себе отчет в том, что с ней на самом деле происходит. Взглянула на себя с другой стороны. Обычно мы смотрим на себя с какой‑то определенной точки зрения. И многого не видим, не замечаем, не понимаем, а рефлексируя, то есть отдавая себе отчет в собственном поведении — мыслях, чувствах, реакциях, — мы видим эти «слепые пятна».

— Это как «слепая зона», когда ведешь машину? — спросил Данила.

— Ну, да, — рассмеялся Андрей. — Передний обзор и зеркала заднего вида все равно оставляют какую‑то «слепую зону». Водитель не видит всего, что происходит вокруг него на дороге. И поэтому бывают аварии, когда другая машина попадает в «слепую зону» этого водителя.

— А эта рефлексия — как круговой обзор, — сообразил Данила. — Полный.

— Да, примерно так, — улыбнулся Андрей. Он всегда в большом восторге от очень точных аналогий, которые приходят в голову Даниле.

— И еще меня смущало, — добавил Данила, — что Лора постоянно думала: «мне не везет», «мне не повезло», «у других — да, а у меня — нет».

— Это называется в психологии «экстернальная ориентация», — объяснил Андрей.

— Экстраверты, что ли? — не понял Данила.

— Нет, экстраверты — это люди, которые больше живут внешним миром, такие общественные существа. Это другой термин. А экстерналы — это люди, которые не умеют рассчитывать на себя, на свои силы. Все ждут, что им улыбнется удача. Они верят не в успех, а в удачу. Понимаешь разницу?

— То есть надеются не на результаты собственных усилий, а на случай? — уточнил Данила.

— Да. На случай, на расположение звезд, на что угодно, только не на себя, — Андрей утвердительно покачал головой. — И поэтому, оказавшись в трудной жизненной ситуации, они теряются и не знают, что делать.

— Ведь именно это и было с Лорой! — воскликнул я.

— Совершенно верно, — согласился Андрей.

Данила задумался.

— А знаете, — произнес он через какое‑то время, — это ведь правда, что одному что‑то дается легче, чем другим. Но стоит ли ему завидовать?

— Я полагаю, за него надо радоваться! — улыбнулся Андрей.

— Да, это правда, — согласился Данила.

— А я думаю, что у каждого человека есть что‑то, что может получиться у него лучше, чем у других, — сказал я. — У каждого. Просто кто‑то развивает и совершенствует свой дар. А кто‑то сидит и завидует другому.

— И мы возвращаемся к главному, — Андрей положил руку мне на плечо. — Что такое зависть?

— Зависть — это, когда ты, вместо того, чтобы быть собой, пытаешься быть другим, — сказал Данила.

— А теперь вспомните третью Скрижаль, — сказал вдруг Андрей.

— Третью Скрижаль? — мы с Гаптеном, удивившись, произнесли это хором.

— Да, третью Скрижаль, — повторил Андрей. — Я думаю, что Печати как‑то связаны со Скрижалями.

— Связаны? — от удивления у Гаптена поднялась бровь.

— Вы же меня знаете! — рассмеялся Андрей. — Для меня это что‑то вроде задачки. Вот первая Печать. Она о чем? Она о власти. А первая Скрижаль? Об отказе от собственного «я». И тут полное совпадение! До тех пор, пока ты пытаешься взять верх, твое «эго» только усиливается. Поэтому‑то так и страшна первая Печать — она не позволяет нам отказаться от иллюзорного «я», о своего «эго».

— Точно! — Данила был потрясен, как, впрочем, и мы с Гаптеном. — Ну ты даешь! Математик! Голова!

— Данила, перехвалишь… — Андрей посмотрел на Данилу со своим фирменным прищуром.

— А вторая Скрижаль тоже связана со второй Печатью? — вклинился Гаптен.

— И вторая связана, — уверенно и по‑деловому констатировал Андрей. — Вторая Скрижаль о «Другом», о том, что надо увидеть «Другого», индивидуальность другого. То есть, грубо говоря, мерить его не своей меркой, а видеть его как Откровение, которое ни с чем нельзя сравнивать. И теперь думаем о второй Печати. Что такое «эгоизм»? Это зацикленность на самом себе, когда другие люди для тебя только безжизненные куклы. Очевидно, что в этом и состоит главное препятствие ко второй Скрижали!

— Ну что я говорю! Голова! — Данила был в восторге. — Вот что значит любовь к порядку! Я бы никогда в жизни все это так не сопоставил!

— А я и подавно! — подхватил я. — Я, наоборот, все в общем вижу. А так, чтобы картинку собрать из элементов…

— Ну, а третья?! — встревоженно спросил Гаптен.

— Господи, Гаптен! — воскликнул Данила. — А чего ты так волнуешься?..

— Волнуюсь?! — Гаптен даже вздрогнул. — Конечно, волнуюсь! Если Андрей прав и Скрижали настолько связаны с Печатями, то мы сразу получаем фору! Мы сможем точнее предугадывать возможные движения Тьмы! Конечно, я волнуюсь!

— Точно! — я оторопел. — Точно!

— Ну — третья?! — Данила нахмурился и внимательно посмотрел на Андрея.

— В третьей Скрижали речь шла о выборе, — Андрей даже кашлянул от напряжения, — так мы на него уставились. — Смысл такой: каждый человек должен сделать свой выбор. И что большинство выборов — это иллюзия. Настоящий выбор — это выбор между иллюзией и настоящим. И вот третья Печать. Она открывает нам третью Скрижаль с новой стороны. Она показывает нам, в чем здесь главное препятствие. Просто говоря — зависть. А если глубже, — нужно не смотреть на других и думать, как у них все хорошо и замечательно, а увидеть себя, начать делать себя, и только тогда тебе откроется то настоящее, которое все мы ищем,

— Сходится! — воскликнул Гаптен. Давно я не видел его таким счастливым.

— Так что же это получается? — от удивления Данила заморгал. — Получается, что мы не просто препятствуем воплощению Тьмы, мы фактически только теперь получим истину Скрижалей!

— Ну, я же вам говорил, — Андрей развел руками. — Во мне нет Скрижали, и не было никогда. Лично мне Тьма не угрожала, должна была, потому что все Избранные с ней столкнулись! Это условие! Но зато она нам всем четверым сейчас угрожает. Поэтому только сейчас мы и ищем седьмую Скрижаль. Все вместе. Она по‑настоящему и откроет предыдущие шесть.

— Изменит сознание… — прошептал Данила.

— Если, конечно, мы доведем эту партию до конца, — сказал Гаптен, насупился и почесал затылок.