МЕТОДЫ СОЦИОЛИНГВИСТИКИ

Глава 5

МЕТОДЫ СОЦИОЛИНГВИСТИКИ

Социолингвистика — молодая наука. Она еще не успе­ла в должной мере выработать собственные, присущие толь­ко ей методы исследования языка. Но ввиду того, что она возникла на стыке двух наук — социологии и лингвистики, представители новой области знания попытались воспри­нять все лучшее, что характерно для методики и техники исследований в обеих "питающих" ее науках.

В. А. Звегинцев даже писал о "методической всеядно­сти" социолингвистики и в связи с этим находил, что мето­дический аппарат представляет собой "самое слабое ее ме­сто" [Звегинцев 1982: 255]. Однако такая всеядность (как кажется, в значительной степени преувеличенная Звегинце-вым) имеет и свои объяснения: во-первых, как всякая мо­лодая отрасль знания, социолингвистика совершенно зако­номерно идет по пути отбора методических приемов из то­го, что уже есть в других науках; во-вторых, широкий спектр методов соответствует достаточно большому кругу разнообразных проблем, которые относятся к компетенции социолингвистики. В связи с этим необходимо отметить, что в последнее время в социолингвистике наблюдаются два взаимосвязанных процесса: выработка собственного поня­тийного и методического аппарата и конкретизация пред­метной области, отказ от слишком широкой трактовки за­дач социолингвистики (последнее характерно, например, для концепции американского социолингвиста Д. Хаймса).

Пожалуй, рано говорить об особых методах, использу­емых при создании социолингвистических теорий, — здесь социолингвистика ограничивается общенаучными метода­ми. Методические особенности социолингвистики заключе­ны в ее эмпирических исследованиях. При сборе конкрет­ной информации социолингвистика в значительной своей части опирается на методический опыт социологии и соци­альной психологии, но методы этих наук получают здесь те или иные модификации применительно к задачам, которые решаются этой лингвистической дисциплиной. Так, по­скольку многие виды социолингвистических работ связаны со сбором и анализом массового материала (только на основании значительного числа фактов можно судить, как используется язык социальными группами, а не отдель­ными индивидами), в социолингвистике применяются ме-

266

Глава 5. Методы социолингвистики

тодические приемы, издавна используемые социологами: устный опрос, анкетирование, интервью и другие, которые претерпевают изменения в соответствии со спецификой со­циолингвистического анализа.

В настоящее время можно говорить об определенной совокупности методов исследования, которыми пользуется социолингвистика. В целом методы, специфические для со­циолингвистики как языковедческой дисциплины, можно разделить на три группы: методы сбора материала, методы его обработки и методы оценки достоверности полученных данных.

В первой группе преобладают методы, заимствованные из социологии, социальной психологии и отчасти из диале­ктологии, во второй и третьей значительное место занима­ют методы математической статистики. Есть своя специфи­ка и в представлении социолингвистических материалов. Кроме того, полученный, обработанный и оцененный с по­мощью статистических критериев материал нуждается в с о -циолингвистической интерпретации, которая позволяет выявить закономерные связи между языком и со­циальными институтами.

Важной особенностью социолингвистики является не­обходимость уточнять методические детали применительно к каждой конкретной задаче. Поскольку социолингвисту ча­сто приходится иметь дело с большим числом информантов, предварительное абстрактное моделирование ситуации оп­роса не может предсказать всех трудностей, которые часто возникают при непосредственном контакте с информанта­ми. Для того чтобы выявить все осложняющие факторы и минимизировать их воздействие на результаты исследова­ния, обычно проводятся пилотажные исследования, в ходе которых проверяется действенность известных методи­ческих приемов в отношении конкретной ситуации.

При сборе информации социолингвисты чаще всего прибегают к наблюдению и опросам; достаточно широко используется и общенаучный метод анализа письменных источников. Разумеется, часто эти ме­тоды комбинируются: после предварительного анализа письменных источников исследователь формулирует некую гипотезу, которую проверяет в процессе наблюдения; для проверки собранных данных он может прибегнуть к опросу определенной части интересующей его социальной общно-

267

Глава 5. Методы социолингвистики

сти. В самом начале социолингвистического исследования перед исследователем встает проблема выбора тех конкретных индивидов, на языковом поведении которых предполагается строить гипотезы и проверять их.

5.1. Отбор информантов

Проблему отбора информантов обычно рассматривают в связи с анкетированием, но она важна при любом социолингвистическом исследовании. Задачи, которыми за­нимается социолингвист, всегда привязаны к определенно­му социуму; вслед за социологами социолингвисты называ-. ют членов этого социума генеральной совокупностью. Гене­ральная совокупность(применительно к задачам социолин­гвистики) - это множество всех индивидов, чьи языковые особенности являются объектом конкретного социолингвисти­ческого анализа. Взависимости от поставленной задачи раз­меры этой совокупности могут сильно различаться. Если изучаются особенности коммуникативного поведения в ма­лой группе, то детальное исследование всей генеральной со­вокупности не представляет серьезной проблемы, но в боль­шинстве случаев социолингвист имеет дело с такими гене­ральными совокупностями, которые полностью обозримы лишь чисто теоретически.

Если мы собираемся изучать билингвизм в Татарстане, то генеральной совокупностью является всё население этой республики. Если объектом исследования выбрано варьиро­вание редукции гласных у носителей русского литературно­го языка в зависимости от возраста, то в генеральную сово­купность должны войти все носители русского литературно­го языка. Если предполагается исследовать речевые особен­ности русскоязычных хиппи, то в генеральную совокуп­ность попадает всякий, кто относит себя к хиппи.

В подобных случаях, когда вся генеральная совокуп­ность труднообозрима, исследователи прибегают к отбору некоторых типичных представителей генеральной совокуп­ности, формируют выборочную совокупность, или выборку. Естественно, чем меньше выборка, тем меньше временных и материальных ресурсов требуется для ее обсле­дования, но в отношении изучаемых явлений выборка должна быть репрезентативной для всей генеральной

268

 

 

5.1. Отбор информантов

совокупности: те, кто попадает в выборку, должны предста­влять собой миниатюрную модель всей генеральной сово­купности.

Перед исследователем встает очень сложная задача: за­ранее установить, какие именно свойства членов генераль­ной совокупности могут отразиться на изучаемых аспектах языкового поведения. Например, при исследовании билин­гвизма заведомо важны следующие параметры индивида: этническая принадлежность, район проживания (сельская местность, небольшой город, крупный город), возраст, пол, уровень образования. Это означает, что распределение но­сителей этих характеристик в выборке должно максимально приближаться к тому, как обстоит дело в генеральной сово­купности. Поскольку каждый индивид обладает специфиче­ским набором таких характеристик, в выборке должны быть соответствующим образом представлены ^именно эти набо­ры. Например, среди отобранных в выборку городских та­тар распределение по полу, возрасту и образованию должно соответствовать этим показателям среди всех городских та­тар генеральной совокупности. В том случае, если носители отдельных характеристик будут отбираться независимо, тео­ретически может появиться такая выборка, где квота по вы­сшему образованию будет заполнена одними женщинами, квота по лицам старших возрастов — только горожанами и т. п. В результате по каждому параметру в отдельности вы­борка будет повторять генеральную совокупность, однако не будет репрезентативной. Если при выборке соблюдаются характерные для генеральной совокупности соотношения лиц с определенными наборами тех социальных парамет­ров, что признаны значимыми для исследования, то такая выборка называется квотной пропорциональной выборкой, а соответствующие параметры — связан­ными.

Вторая из сформулированных выше гипотетических задач (варьирование редукции гласных) демонстрирует на­личие одной очень серьезной проблемы, без решения кото­рой невозможно произвести выборку. За внешней легко­стью обозначения генеральной совокупности ("носители русского литературного языка") может скрываться чрезвы­чайная трудность точного определения ее границ: необходи­мо сформулировать, каковы основания для включения или невключения индивида в число носителей литературного

269

Глава 5. Методы социолингвистики

 

5.7. Отбор информантов

 

языка, и лишь после этого приступать к формированию ре­презентативной выборки.

С проблемой выборки сталкиваются не только социо­лингвисты, но и лингвисты "чистые": например, при под­боре информантов с целью описания ранее не исследован­ного языка, в диалектологической экспедиции, при подбо­ре дикторов для инструментального фонетического анали­за и т. п. Но для такого рода задач первый попавшийся или даже "среднестатистический" носитель языка не очень го­дится; подходящих информантов помогают найти квалифи­кация, исследовательский и жизненный опыт специалиста. Одни носители языка могут оказаться более пригодными для продуцирования связных текстов, другие — обладаю­щие идеальной дикцией — для изучения фонетики, третьи — для сбора словарных материалов и фразеологии. Каждый, кому приходилось заниматься полевым описанием языка, знает, как непросто найти хорошего информанта-"грамма-тиста", который легко справляется с синтаксическими и морфологическими трансформациями, а подчас и включа­ется в научный поиск. Немаловажными являются и лег-кость достижения контакта исследователя с информантом, его утомляемость и другие психологические особенности. В конце концов "чистый" лингвист может остановить свой выбор на двух-трех основных информантах, иногда прибе­гая к контрольным проверкам языковых фактов у других носителей языка. Подобный отбор социологи называют целевой выборкой. Для описательной лингвистики целевая выборка является ведущим и, бесспорно, очень продуктивным способом подбора информантов, но она имеет лишь вспомогательный характер для многих социо­лингвистических задач, а именно таких, которые направле­ны на выявление языковых характеристик некоторого соци­ума в целом.

Безусловные преимущества этого типа выборки — про­стота и экономичность, недостаток — невысокая достовер­ность полученных социолингвистических данных. Увеличе­ние размеров целевой выборки мало помогает: когда ин­форманты отбираются с опорой лишь на исследовательское чутье, невозможно обосновать представительность получен­ных данных для всей генеральной совокупности. При этом чем многочисленнее и разнороднее генеральная совокуп­ность, тем менее надежными становятся результаты.

270

 

Многие социолингвистические задачи не предполага­ют статистической обработки материала, для их решения целевая выборка оказывается оптимальной. Приведем такой пример. Собирая материал для словаря сленга хиппи, автор целевым образом отбирал интервьюируемых среди предста­вителей различных "системных" группировок Москвы, Санкт-Петербурга, Таллина, Уфы. При обработке материа­ла "слово считалось используемым носителями сленга, если хотя бы несколько опрошенных информантов, идентифи­цирующих себя как хиппи, знали и употребляли это слово (при этом подразумевалось, что опрошенные информанты не относятся к одной и той же компании, и, таким образом, рассматриваемое слово не является окказионализмом)" [Ро-жанский 1992: 5]. Для обоснования включения слова в сло­варь проводился опрос контрольных информантов, не отно­сящих себя к хиппи.

Целевой выборке противостоят различные виды ве­роятностных выборок. Наиболее точной, но и наи­более трудоемкой является так называемая случайная выборка. Определение случайный следует в данном случае понимать не в обиходном его значении ('бессистемный'), а как теоретико-вероятностный термин: при случайном выбо­ре любой элемент (и любой набор элементов) генеральной совокупности имеет равную вероятность попасть в выбо­рочную совокупность. Чтобы идеально соблюсти требова­ния простой случайной выборки, необходимо иметь полный список всех элементов генеральной совокупности и далее выбирать из него необходимое число элементов при помо­щи таблиц случайных чисел. На практике случайную выбор­ку часто заменяют систематической, когда при необходимо­сти выбрать / единиц из генеральной совокупности, содер­жащей п единиц, отбирают каждую "/7-ю единицу из обще­го списка.

Размеры выборки зависят от степени разнообразия единиц, образующих генеральную совокупность. Если все элементы абсолютно одинаковы, то и выборка может быть сколь угодно мала; напротив, чем выше неоднородность ге­неральной совокупности, тем больше должно быть выбо­рочное отношение (численное соотношение выборки и генеральной совокупности). Иными словами, при неиз­менной генеральной совокупности увеличение выборки по­зволяет уменьшить количество возможных ошибок в соб-

271

Глава 5. Методы социолингвистики

5.1. Отбор информантов

 

ранном материале, при неизменных размерах генеральной и выборочной совокупностей количество ошибок зависит от структуры генеральной совокупности: чем она сложнее (т. е. чем большим числом разнородных признаков — напри­мер, полом, возрастом, уровнем образования, профессией и т. п. — она характеризуется), тем выше вероятность ошибок.

Облегчить процесс выборки помогает кластерная выборка, которая предполагает разбиение генеральной совокупности на территориальные кластеры (от англ. cluster, букв, 'пучок, куст', а также 'группа') с последующей выбор­кой индивидов в пределах кластеров.

Еще один вид выборки — стратифицированная случайная выборка. Исследователь обычно имеет представление о структуре генеральной совокупности и мо­жет подразделить ее на определенные страты. Так, среди множества носителей русского литературного языка выделя­ются такие страты, как промышленные рабочие со средним образованием, служащие, журналисты и писатели, студенты-филологи и пр. Чтобы быть уверенным, что в выборку попа­дет должное количество представителей каждой страты, до­статочно провести случайную выборку в каждой из них, а за­тем объединить полученные выборки. В этом случае умень­шение размеров выборки не приводит к увеличению ошиб­ки. При стратифицированной выборке гораздо проще со­блюсти принцип пропорционального представления в ней квот с необходимыми наборами социальных параметров.

Может показаться, что выделение самих страт и опре­деление их численного соотношения представляет собой до­полнительную сложность, однако стратификация множества носителей литературного языка существует независимо от исследователя и применение стратифицированной выборки позволяет лишь более отчетливо осознать проблему опреде­ления границ множества носителей литературного языка.

Для упрощения процесса подбора индивидов, подле­жащих изучению, различные типы выборок могут совме­щаться в многоступенчатую выборку. Многосту­пенчатые выборки особенно эффективны, если необходимо создать представительную выборку, элементы которой раз­личаются по многим значимым параметрам.

Например, для исследования билингвизма молодежи в многоязычном городе структура выборки должна повторять структуру генеральной совокупности по всем параметрам,

272

которые могут влиять на коммуникативное поведение би­лингвов. Сведения о социальной и этнической структуре молодежи можно почерпнуть из официальных источников (при этом надо иметь в виду, что соотношение различных этносов среди молодежи может значительно отличаться от их соотношения во всем населении города — как за счет от­личий в возрастной структуре отдельных народов, так и за счет разницы в интенсивности миграционных процессов). Выборку незанятой молодежи целесообразно проводить по месту жительства, работающей молодежи — по предприяти­ям и учреждениям, старшеклассников — по школам, студен­тов — по вузам. Для выборки из каждой страты территорию города можно разбить на кластеры, но в общем случае "жи­лые", "производственные" и тому подобные кластеры не будут совпадать. В идеале кластеры каждой страты следует подвергнуть процедуре случайной выборки (которая может быть и многоступенчатой: при "жилой" выборке сначала случайным образом отбираются административные районы, внутри отобранных районов — кварталы и далее отдельные дома), а затем уже в отобранных кластерах произвести вы­борку индивидов. Конечно, нельзя забывать, что этносы в городе могут быть расселены неравномерно.

Изложенные способы получения выборочной совокуп­ности — это тот идеал, к которому надо стремиться. Для со­циолингвиста, изучающего большие генеральные совокуп­ности, он редко достижим, и не только из-за сложностей, связанных со случайной выборкой*: само обследование и последующая обработка собранного материала требуют больших материальных вложений.

У нас в стране самым впечатляющим мероприятием такого рода стало изучение под руководством В. А. Аврори-на языковой ситуации в Сибири: в 1967—1969 гг. был обсле­дован 31 народ (всего охвачено 58 тыс. человек, более 7% коренного сельского населения Сибири)². Однако нацио-

1 При изучении языковой ситуации данные о релевантной стратификации
населения можно получить из материалов переписей; сложнее готовить вы­
борку при исследовании языкового варьирования или каких-либо форм су­
ществования языка (литературного языка, просторечия, жаргонов и т. п.):
и общее число носителей соответствующей разновидности, и стратифика­
ция их по значимым параметрам известны лишь весьма приблизительно.

² Даже при пилотажном обследовании, в ходе которого отрабатывались ме­
тодические детали, было проанкетировано более 4 тыс. человек.

273

Глава 5. Методы социолингвистики

5.1. Отбор информантов

 

нальная и языковая политика того времени не предполага­ла реальных мероприятий по поддержке местных языков, и в результате собранные материалы оказались невостребова-ны, обработаны они были неполностью и опубликованы лишь частично.

Методически аккуратные массовые социолингвистиче­ские исследования возможны лишь при поддержке заинте­ресованных в них государственных институтов, а это мало где в мире имеет место. Приятное исключение составляет Япония, где государство на протяжении многих лет финан­сирует многоаспектные социолингвистические исследова­ния. Информанты подбираются не только по социальным характеристикам, но и по психологическим (например, на определенном этапе отбора "испытуемым предлагалось про­смотреть мультфильм, в котором постепенно собака превра­щалась в кошку; выяснялось, в какой момент это отметил тот или иной информант <...> в результате к анкетирова­нию допускались лишь лица с наиболее усредненной реак­цией, которые имели больше шансов считаться типичными носителями языка") [Алпатов 1988: 98]. Тщательный отбор информантов делает вполне репрезентативными для всех говорящих по-японски выборки в несколько сотен, а для некоторых задач даже и десятков человек.

Для сравнительно небольших генеральных совокупно­стей вполне реально получить выборку, приближающуюся ко всему изучаемому социуму по многим параметрам. На­пример, при исследовании этно-языковых процессов у сельских шорцев Кемеровской области в 1976 г. (изучалось владение шорским и русским языками, использование их в быту и на производстве) выборка производилась с учетом половозрастной и социально-профессиональной структуры населения. При этом в выборке доля неквалифицированных работников составила 56,9% (всего среди работающего на­селения, по данным похозяйственных книг сельсоветов, эта категория составляла 58,0%; далее показатели по генераль­ной совокупности приведены в скобках), квалифицирован­ных работников физического труда — 29,6% (29,8%), меха­низаторов — 5,6% (6,0%), служащих — 4,3% (4,8%) и т. д.; почти идентична и половозрастная структура: например, среди женщин лица старше 60 лет составили в выборке 18,6% (среди всех взрослых женщин — 17,6%), в возрасте 50-59 лет - 16,5% (16,0%), 35-49 лет - 25,0% (27,9%) и т. Д.

274

Примерно такое же соотношение соблюдалось в выборке повторного обследования через 10 лет, в 1986 г. [Патрушева 1996: 123-124].

Определение выборочного отношения — наиболее сложный и ответственный этап подготовки обследования, но при аккуратном и тщательном подходе репрезентативны­ми могут оказаться достаточно небольшие выборки.

Социологи накопили значительный опыт в выделении выборочной совокупности. Институт Гэллапа и другие авто­ритетные организации, занимающиеся изучением общест­венного мнения всего населения США, пользуются выбор­ками в 1,5—2 тыс. человек [Смелзер 1994: 641]. Популярные в России конца 1990-х годов еженедельные опросы "за ко­го бы вы голосовали, если бы выборы президента происхо­дили в ближайшее воскресенье", результаты которых регу­лярно комментировались на телеканале НТВ, также прово­дились на выборке в 1,5-2 тыс. человек (были представлены разные слои населения 29 регионов).

Однако буквальное перенесение чисто социологиче­ских приемов на подготовку значимой в языковом отноше­нии выборки может закончиться провалом даже при гораз­до больших значениях выборочного отношения.

В ходе проводившегося в 1994 г. Госкомстатом России "выборочного социально-демографического обследования (микропереписи) населения с охватом 5% постоянного на­селения" [Ежегодник 1995: 13] в отличие от предыдущих пе­реписей задавались социолингвистически значимые вопро­сы. Детали отбора выборочной совокупности не публикова­лись, но можно думать, что ее формировали грамотные со­циологи, работавшие по общепринятой у нас в стране, хо­рошо обкатанной методике многоступенчатой выборки: территория страны делится на зоны, "в каждой зоне произ­водится стратификация административных районов и горо­дов <...> на страты³ равного объема. Из каждой страты с ве­роятностью, пропорциональной размеру района/города, от­бирается в выборку один район или город. В каждом из рай­онов отбираются случайно конкретные поселения" и так далее вплоть до случайного выбора респондента [Социоло­гия 1996: 426].

³ Здесь стратами называется то, что мы выше называли кластерами.

275

Глава 5. Методы социолингвистики

5.1. Отбор информантов

 

Вероятно, полученные в ходе микропереписи чисто демографические сведения (типы и размеры домохозяйств, распределение женщин по числу рожденных детей в зависи­мости от возраста и т. п.) достаточно надежны, но то, что интересует социолингвиста (таблица "Население по.нацио­нальности и владению языками" [Ежегодник 1995: 25—27]), явно не соответствует реальности.

Рассмотрим фрагмент указанной таблицы, касающий­ся некоторых народов Севера (табл. 1). В нашу таблицу мы отобрали данные об использовании соответствующих этни­ческих языков дома ("на 1000 человек данной национально­сти") — колонка 1, в учебном заведении, дошкольном учреж­дении ("на 1000 человек данной национальности, посещаю­щих учебные заведения или дошкольные учреждения") — колонка 2 и на работе ("на 1000 человек данной националь­ности, имеющих занятия") — колонка 3. Данные об абсо­лютном числе опрошенных отсутствуют (надо полагать, для каждого народа они не должны сильно отличаться от 5%), но в публикации народы упорядочены по убыванию. Для сопоставления и верификации результатов воспользуемся материалами переписи 1989 г. по численности в пределах РСФСР (тыс. человек) — колонка 4, и доле тех, кто назвал этнический язык родным (%), — колонка 5.

В этой таблице стоит обратить внимание на данные по ненцам, чукчам и нганасанам; согласно переписи, они довольно хорошо сохранили знание этнических языков, то же подтверждают и исследователи (ср.: "положение чукот­ского языка, наряду с ненецким <...> наиболее благопри­ятно из всех языков народностей Севера" [Булатова и др. 1997: 20]). Между тем микроперепись показала невысокое использование соответствующих языков во всех сферах. Судя по тому, что на производстве эти народы практиче­ски не пользуются родными языками, они, вероятно, тру­дятся в интернациональных коллективах. Между тем из­вестно, что большая их часть занята преимущественно фи­зическим трудом в сельской местности (в основном это вы­пас оленей в тундре, причем трудовые коллективы этниче­ски довольно однородны), среди ненцев на 1989 г. таковых было 69,1% от общего числа занятых, среди чукчей — 76,8%, среди нганасан — 86,6%. При более внимательном взгляде на табл.1 выясняется, что в упорядоченном по чис­ленности списке народов ненцы пропустили вперед вдвое

276

уступавших им в 1989 г. шорцев, чукчи — долган, а нгана­саны даже энцев, которых они численно превосходят в шесть с лишним раз!

Таблица 1

 

 

 

 

Используют этнический язык	Числен­ность этноса, тыс. чел.	% назвавших этнич. язык родным
дома	в учеб. завед.	на работе
Эвенки Ханты Эвены Шорцы Ненцы Нанайцы Долганы Чукчи Манси Селькупы Нивхи Ительмены Саами Эскимосы Ульчи Юкагиры Орочи Удэгейцы Кеты Энцы Алеуты Негидальцы Нганасаны Тофалары Ульта (ороки)	61 269 201 222 263 106 487 54 40 304 7 15 54 42 45 71 286 200	7 71 17 22 29	7 102 188 31 62 33 189 16 24 16 100 200	29,9 22,3 17,1 15,7 34,2 11,9 6,6 15,1 8,3 3,6 4,6 2,4 1,8 1,7 3,2 1,1 0,9 1,9 Ы 0,2 0,6 0,6 1,3 0,7 0,2	30,4 60,8 43,8 57,5 77,7 44,1 84,0 70,4 36,7 47,7 23,3 18,8 42,0 51,6 30,7 32,0 17,8 24,3 48,8 46,5 25,3 26,6 83,4 42,8 44,7

Ясно, что расселение народов по административным районам и отдельным населенным пунктам далеко от рав­номерности. Если этническая стратификация не учитывает­ся, в число респондентов могут попасть нетипичные пред­ставители малочисленных народов, а какие-то этносы вооб­ще выпадут из выборочной совокупности.

277

 

 

Глава 5. Методы социолингвистики

5.2. Методы сбора материала

 

Даже если бы 5-процентная выборка равномерно охва- ■; тывала каждый народ, она не могла бы дать достоверных со­циолингвистических результатов для тех этносов, которые насчитывают несколько сотен или тысяч человек, посколь­ку выборочная совокупность должна охватывать определен­ное число носителей различных комбинаций нескольких социальных параметров, часто многозначных. Не случайно организаторы упоминавшегося наиболее фундаментального массового обследования языков Сибири пришли к выводу о необходимости неравной выборки для отдельных народов: от 2,5% для якутов и бурят до 100% для самых малочислен­ных. В противном случае "полученная информация носила бы случайный и малоубедительный характер" [Аврорин 1975: 254].

5.2. Методы сбора материала 5.2.1. Наблюдение

Давно замечено, что в молодых науках наблюдение яв­ляется одним из основных способов получения материала. Более того, наблюдение часто дает толчок к возникновению новых направлений в тех или иных сферах научного знания. Например, установленное в результате многократных наблю­дений индивидуальное своеобразие человеческого почерка способствовало рождению прикладной криминалистической науки — почерковедения; систематические наблюдения за животным миром, осуществлявшиеся под практическим уг­лом зрения (нельзя ли некоторые способности животных ис­пользовать в технике?), дали начало бионике и т. п.

Как очевидно из самого смысла слова "наблюдение", этот метод эффективен при изучении процессов, которые происходят на наших глазах. Можно, конечно, изучать сле­ды, результаты, оставшиеся после того, как тот или иной процесс закончился, но в этом случае метод наблюдения недостаточен. Чтобы понять механизмы, управлявшие этим процессом, необходимо его моделировать (поскольку иссле­дователи лишены возможности его наблюдать), сравнить его с другими, аналогичными процессами, экстраполиро­вать имеющиеся результаты на похожие ситуации или сово­купности фактов и т. п., — иначе говоря, применить какие-

278

то иные методы изучения объектов. И чем более зрелой и самостоятельной является данная наука, тем большую роль играют в ней другие, помимо наблюдения, приемы и спосо­бы получения материала и его научной интерпретации. Од­нако и сформировавшись, выработав определенный набор исследовательских приемов, та или иная научная дисципли­на не отказывается от наблюдения как методического при­ема. При всей простоте и доступности каждому исследова­телю этот испытанный метод, как правило, дает материал, стимулирующий научное познание действительности.

Бесспорна и общепризнанна колоссальная роль на­блюдения в таких науках, как физика, химия, биология, ме­дицина, астрономия. Начиная с простых наблюдений, пред­ставители этих наук со временем усовершенствовали собст­венное зрение: изобрели микроскоп, телескоп, придумали инструменты, с помощью которых можно проникать внутрь объекта (эндоскопы, томографы, катетеры и т. п.).

В науках о человеке наблюдение играет очень важную роль. Если при изучении природных объектов исследова­тель может применять разного рода инструментальные ме­тоды (химик воздействует на анализируемое вещество кис­лотами, щелочами, высокой температурой, металловед ис­пытывает металлы на прочность, коррозионную устойчи­вость, тепло- и электропроводность, подвергает их дефор­мации и т. д.), то к человеку подобные методические прие­мы применимы лишь в случаях, когда он изучается как фи­зическая субстанция с определенными функциями: у него берут кровь, его "просвечивают" рентгеном, снимают кар­диограмму... Но когда надо подвергнуть анализу его поведе­ние, то многие инструментальные методики не пригодны по той простой причине, что они оказывают возмущающее воздействие на объект анализа: под влиянием тех или иных приборов, предназначенных для фиксации реакций индиви­да, эти реакции получаются не совсем такими (или совсем не такими), какие имеют место при спонтанном поведении того же индивида. Более того, и простое внешнее наблюде­ние, не связанное с применением инструментальной техни­ки, может оказывать на изучаемого человека или группу лю­дей воздействие, искажающее истинную картину, мешаю­щее нормальным поведенческим процессам.

Каждый из нас мог убедиться в этом и на собственном опыте. Если человек ест, а его при этом пристально разгля-

279

Глава 5, Методы социолингвистики

5.2. Методы сбора материала

 

дывают, он может поперхнуться или подавиться; многие интимные физиологические процессы и реакции невозмож­ны в присутствии постороннего лица и даже знакомого, близкого человека. Что же говорить о несомненном "чужа­ке" - ученом-исследователе, который ставит перед собой задачу наблюдать за поведением людей!

Воздействие наблюдателя не прекращается и в тех слу­чаях, когда наблюдаемые благожелательно относятся к са­мому исследованию. В 1927-1932 гг. группа американских социологов под руководством Э. Мэйо выясняла, какие фа­кторы влияют на производительность труда на заводе Хо-торна в Чикаго. Экспериментаторы меняли продолжитель­ность и количество перерывов, обеденное время, освещен­ность, способы организации отдельных рабочих в бригады и другие параметры. При каждом изменении, даже тогда, ко­гда ученые возвращались к условиям, существовавшим на одной из предшествующих стадий, производительность тру­да возрастала. Оказалось, что испытуемые, гордясь тем, что им уделяют столько внимания, выработали на этой основе своеобразную групповую идентичность и всячески стара­лись оправдать интерес к себе. Такой тип реакции получил в социологии наименование хоторнского эффекта.

Хоторнский эффект действует и при изучении речево­го поведения: испытуемый хочет показать себя "с лучшей стороны", "угодить" исследователю: либо говорить "куль­турнее", либо, наоборот, утрировать в своей речи то, что сам считает неправильным, — всё зависит от того, как он интерпретирует ожидания исследователя. У. Лабов даже сформулировал положение, касающееся методики наблюде­ния как способа получения языкового материала. Это поло­жение он назвал парадоксом наблюдателя: "целью лингвистических исследований речевого коллектива явля­ется выяснение того, как говорят люди, когда за ними не ведется систематического наблюдения; а получить такие данные можно лишь путем систематических наблюдений" [Лабов 1975: 121]. "Разумеется, - добавляет Лабов, - эта проблема не является неразрешимой: мы должны изыскать способы дополнить официальные интервью другими дан­ными или как-либо изменить структуру самой ситуации ин­тервью".

Существуют разные способы уменьшить воздействие наблюдателя на изучаемые им процессы, происходящие при

280

речевом общении в человеческих коллективах. Например, можно попытаться сделать наблюдение скрытым от наблю­даемого: в этом случае исследователь, подобно скрытой ви­деокамере, фиксирует особенности речевого поведения изу­чаемых им людей без их ведома и, естественно, получает бо­лее объективные данные, чем когда он объявляет о своих исследовательских намерениях.

Бывают ситуации, когда иначе, как скрытно, исследо­ватель и не может вести свои наблюдения. Выдающийся фонетист-экспериментатор, знаток русской речи во многих ее разновидностях С. С. Высотский однажды присутствовал в старообрядческой общине, где вообще никаких записей делать было нельзя. И все-таки наиболее интересные факты речи старообрядцев он зафиксировал: он делал записи, не вынимая правую руку из кармана, вслепую! Две московские лингвистки, М. В. Китайгородская и Н. Н. Розанова, зани­мались систематическими наблюдениями над речевым по­ведением людей на московских митингах 1991—1993 гг. Об­становка, поведение толпы, эмоции выступающих в митин­говой ситуации таковы, что не дай Бог, если окружающие обнаружат, что кто-то ведет какие-то записи! Это попросту опасно для здоровья и жизни наблюдателей. Естественно, большая часть записей в условиях митинга была получена путем скрытого наблюдения.

Если исследователю не удается скрыть собственное присутствие и свою позицию наблюдателя, то он может со­общить изучаемым ложную цель своих действий; например, имея в виду изучение именно речи и речевых особенностей той или иной группы, заявить ее представителям, что он интересуется мнением членов этой группы по какому-либо актуальному политическому или социальному вопросу.

В ситуации открыто работающей звукозаписывающей аппаратуры можно попытаться натолкнуть испытуемых на рассказ о таких событиях их собственной жизни, которые им особенно памятны, или интересны, или связаны с рис­ком, опасностью и т. п. Как правило, при этом условии че­ловек через некоторое время забывает о микрофоне и речь его делается непринужденной.

Подобные приемы, используемые при наблюдении, способствуют большей естественности в поведении членов изучаемых социальных общностей, и тем самым исследова­тель получает материал, более или менее адекватно отража-

281

Глава 5. Методы социолингвистики

5.2. Методы сбора материала

 

ющий "истинное положение дел", т. е. спонтанное, не ско­ванное присутствием наблюдателя речевое поведение инди­видов.

5.2.2. Включенное наблюдение

Один из наиболее эффективных способов преодоления "парадокса наблюдателя" — включенное наблюде­ние. Этот способ изучения поведения людей заключается в том, что исследователь становится членом наблюдаемой им группы. Например, социологи часто становятся членами производственных бригад, геологических партий, сотрудни­ками отделов в научно-исследовательских институтах и т. п. Это, во-первых, дает им возможность изучать групповое по­ведение изнутри и во всех или во многих ситуациях внутри-группового общения и, во-вторых, избавляет от необходи­мости объявлять изучаемым индивидам о целях своих на­блюдений и даже (если это возможно) о том, что такие на­блюдения вообще ведутся.

Естественно, что включенным наблюдение может быть тогда, когда ничто не мешает исследователю отождествить себя с членами наблюдаемой социальной группы — по ра­совым, национальным, языковым, поведенческим и иным признакам. Европейцу, например, трудно осуществлять включенное наблюдение в группах китайцев или негров; взрослый исследователь никак не может быть полностью ассимилированным в группе изучаемых им подростков; го­рожанин-диалектолог всегда воспринимается жителями де­ревни как человек не из их среды и т. д.

Если же подобных препятствий нет и наблюдатель способен внедриться в группу, сделавшись "таким же, как все", он может успешно скрывать свои исследовательские намерения, а затем и действия. "Разоблачение" же приво­дит к неудаче, а в некоторых ситуациях и опасно для жиз­ни наблюдателя. Так, два этнографа-европейца изучали об­раз жизни, особенности поведения и язык дервишей — бро­дячих монахов-мусульман — и настолько умело мимикриро­вали, что монахи принимали их за своих; разоблачены же они были по привычке машинально отбивать музыкальный ритм ногой, что совершенно чуждо дервишам. Известен случай с заключенным филологом, который в лагере пытал­ся скрытно от других заключенных вести записи воровско-

282

го жаргона. Однако его положение интеллигента-чужака среди уголовного люда довольно быстро привело к тому, что соседи по бараку разоблачили его и сочли стукачом. С большим трудом ему удалось доказать научный характер своих занятий, после чего ему даже стали помогать в сборе материала.

Социолингвистика активно осваивает заимствованный у социологов метод включенного наблюдения. Для изучения речевого поведения людей этот метод в каком-то смысле да­же более необходим, чем в социологических исследованиях: речь человека чувствительнее, чем многие другие стороны его поведения, к внешним воздействиям, которые искажа­ют истинную языковую жизнь отдельного человека и цело­го коллектива; поэтому задача устранить эти внешние воз­действия здесь еще более настоятельна.

Как при внешнем, так и при включенном наблюдении исследователь должен фиксировать наблюдаемый речевой материал. Фиксация может осуществляться двумя основны­ми способами: вручную и инструментально.

Записи от руки удобны тем, что к ним не надо специ­ально готовиться: если у вас есть карандаш и бумага, а ва­ше ухо "настроено" на восприятие определенных фактов речи, то при условии, что наблюдаемый объект (человек или группа людей) не знает о ваших намерениях или, зная, не протестует против них, записи могут быть осуществлены относительно легко и успешно. Особенно эффективны за­писи от руки при наблюдении за случайными, редко появ­ляющимися в речевом потоке единицами языка — словами, словоформами, синтаксическими конструкциями. Если же стоит задача исследовать не отдельные факты, а, например, связную речь, характер диалогического взаимодействия лю­дей в процессе общения, особенности произношения, инто­нации и речевого поведения в целом, то записи от руки ма­лопродуктивны: наблюдатель способен зафиксировать лишь отдельные звенья речевой цепи и выбор этих звеньев всегда субъективен.

Поэтому для большей части задач, решаемых совре­менной социолингвистикой при исследовании устной ре­чи, характерно применение инструментальной техники — главным образом магнитофонов и диктофонов (для фикса­ции жестового и мимического поведения используются также видеокамеры). Их применение может быть откры-

283

Глава 5. Методы социолингвистики

5.2. Методы сбора материала

 

тым и скрытым. При открытом использовании записываю­щего прибора исследователь объявляет информантам о це­ли (истинной или ложной) своих записей и старается в про­цессе наблюдений за их речью уменьшить эффект микрофона, в той или иной степени сковывающий есте­ственное поведение изучаемых индивидов.

Исследователи современной русской разговорной ре­чи, осуществлявшие в 70-е годы XX в. массовые записи спонтанной речи, пришли к выводу, что при длительном общении с информантами эффект микрофона в значитель­ной мере удается снять и большая часть записей бесед с информантами, их рассказов о тех или иных ситуациях их жизни свидетельствует о достаточно свободном речевом по­ведении людей при включенном магнитофоне (см. цикл ра­бот о русской разговорной речи: [Земская 1968; РРР 1973; РРР 1978; Земская и др. 1981; РРР 1983].

Однако это поведение еще более свободно и естест­венно, если говорящий не знает, что его речь записывают (а такой материал, разумеется, наиболее ценен). Поэтому ко­гда возможно, социолингвисты широко применяют скры­тую инструментальную запись. Когда же таких возможно­стей нет, некоторые исследователи совмещают открытую и скрытую запись. Так, У. Лабов при работе со своими ин­формантами делал магнитофонные и видеозаписи откры­тым способом, а затем объявлял перерыв в работе и, когда испытуемые расслаблялись во время отдыха, ведя друг с другом неторопливые беседы, получал данные о спонтанной речи говорящих уже с помощью скрыто работавших магни­тофонов и видеокамер [Labov 1966].

Скрытая магнитофонная запись часто применяется в "полевых" условиях: в магазине, вагоне поезда, у железно­дорожной кассы, на приеме у врача и т. п. В этих случаях удается получить массовый материал, характеризующий стереотипное поведение людей в стандартной ситуации, за­фиксировать различия подобных стереотипов (вопросов, от­ветов, реплик) в зависимости от социальных характеристик коммуникантов.

При включенном наблюдении, особенно при инстру­ментальной фиксации речи наблюдаемых, важное значение приобретает этический фактор. Если наблюдение велось хоть сколько-нибудь систематично и чужие речевые произ­ведения — это не случайно услышанные на улице фразы, то

284

для их использования (особенно если иметь в виду публи­кацию) желательно заручиться согласием наблюдаемого ин­дивида. В любом случае должна быть соблюдена аноним­ность исследуемых — конечно, если это не противоречит их собственному желанию.

Во всех описанных разновидностях внешнего и вклю­ченного наблюдения речь идет о таких путях сбора социо­лингвистической информации, когда исследователь наблю­дает за речевым поведением индивидов или групп людей, не пытаясь влиять на это поведение и даже стараясь внешне не обнаруживать свою позицию наблюдателя.

Однако часто ученые сталкиваются с необходимостью решать задачи на определенном, заранее избранном язы­ковом материале. Иначе говоря, исследованию должен быть подвергнут не речевой поток в целом, а те или иные его фрагменты, включающие определенные слова, слово­формы, какие-либо (например, фонетические или морфо­логические) варианты и т. п. Объективная фиксация спон­танного речевого поведения людей в этом случае потребо­вала бы очень большого времени и затраты сил, посколь­ку нельзя "заказать" говорящему продуцирование только тех речевых фактов, которые интересуют исследователя, и эти факты пришлось бы "выуживать" из больших масси­вов записей.

Чтобы избежать этого, методы сбора социолингвисти­ческого материала делают направленными. К направ­ленным методам сбора социолингвистического материала (опросам) относятся устное интервью и анкетиро­вание.

5.2.3. Устное интервью

Метод интервью также заимствован социолингвисти­кой из социологии и социальной психологии. Однако он претерпел существенные изменения в связи со спецификой исследовательских задач, отличающей эти задачи от того, что приходится решать социологам и социопсихологам. Ес­ли последние используют устное интервью для того, чтобы выяснить мнение информантов по тем или иным социаль­ным, политическим, культурным вопросам (например, о том, за кого они предпочитают голосовать на ближайших выборах, какой фильм прошедшего года считают лучшим и

285

Глава 5. Методы социолингвистики

5.2. Методы сбора материала

 

т. п.), то социолингвиста часто интересует скорее форма от­ветов, чем их содержание.

Конечно, можно использовать методику интервью и для "лобовых" вопросов о правильности / неправильности тех или иных языковых выражений, об отношении к неоло­гизмам, заимствованиям, ненормативной лексике и т. п., но данные, полученные с помощью таких вопросов, характери­зуют не использование языка разными группами говоря­щих, а их отношение к языку, оценку отдельных языковых фактов. Разумеется, мнения людей об их собственном язы­ке важны, и социолингвистика эти мнения изучает. Но все же несомненно, что это вторичный материал, поскольку главная задача синхронной социолингвистики — исследова­ние механизмов спонтанного использования языка различ­ными социальными группами говорящих в разных комму­никативных ситуациях.

Поэтому основная функция метода интервью — полу­чить материал, характеризующий спонтанное речевое пове­дение людей. В зависимости от того, какие задачи ставит се­бе исследователь, интервью может иметь форму относитель­но свободной беседы интервьюера с информантом на задан­ную тему (сохранение одной и той же темы в беседах с раз­ными информантами важно, поскольку это позволяет срав­нивать речь разных людей) — или же состоять из заранее подготовленных и, как правило, логически связанных друг с другом вопросов, провоцирующих отвечающего на упот­ребление тех или иных языковых единиц. Интервью назы­вают формальным (если оно имеет строго спланирован­ный сценарий) и неформальным (когда такого сцена­рия нет и общение интервьюера и интервьюируемого следу­ет естественной логике развития беседы).

Свободная, неформальная разновидность интервью мо­жет использоваться, например, при фонетических исследова­ниях: даже на сравнительно коротких отрезках звучащей ре­чи проявляются основные черты произносительной нормы и отклонения от нее (характер ударных и безударных гласных, смягчение / несмягчение согласных перед мягкими соглас­ными, вариативность традиционной и новой норм и т. п.).

Интервью по заранее составленной программе также годится для изучения произносительных особенностей, од­нако получить таким путем данные, касающиеся, например, словоупотребления или грамматических характеристик ре-

286

чи, трудно, поскольку определенные слова и грамматиче­ские формы встречаются в речевой цепи значительно реже, чем те или иные звуки и их сочетания. Поэтому интервью с предварительно подготовленными вопросами используется главным образом тогда, когда надо стимулировать инфор­манта к употреблению тех языковых фактов, которые инте­ресуют исследователя. Естественно, истинная цель такого интервью должна быть скрыта от информантов: им предла­гается ответить на вопросы, касающиеся их быта, работы, отдыха, любимых занятий и т. п.

Например, при массовом обследовании носителей рус­ского литературного языка, осуществлявшемся московски­ми лингвистами в 60-е годы XX в., информантам задавались вопросы такого типа:

— Какие деревья растут во дворе вашего дома ? (Ожида­емый ответ, в ряду других: тополи / тополя); — Вы перед ра­ботой успеваете позавтракать? Чай любите или кофе? А ес­ли кофе, то с молоком или?.. (Ожидаемый ответ чёрный / чёр­ное) и т. п. (см. [Крысин 1968: 104-107].

Исследователи нередко используют метод интервью, даже не всякий раз отдавая себе в этом отчет. Рассмотрен­ный выше метод наблюдения, в том числе и включенного, в значительной степени сводится к многочисленным бесе­дам с представителями изучаемого социума. Каждый социо­лингвист так или иначе узнаёт, как носители языка оцени­вают коммуникативное поведение отдельных лиц, что они думают о статусе языка, языковой политике, языковой си­туации, роли тех или иных форм существования языка в жизни общества и многих других подобных материях. Если к сбору таких сведений подходить более осознанно, заранее разрабатывать программу беседы, формулировать для себя в явном виде те вопросы, на которые следует получить отве­ты, целенаправленно подбирать собеседников, репрезента­тивных для различных социальных страт и общества в це­лом, то эффективность непринужденной беседы может ока­заться не ниже формального интервьюирования.

5.2.4. Анкетирование

Анкетирование - один из самых распространенных, "едва ли не самый надежный" [Аврорин 1975: 248] метод получения социолингвистической информации. Он приме-

287

Глава 5. Методы социолингвистики

5.2. Методы сбора материала

 

няется главным образом при обследовании больших сово­купностей говорящих, т. е. в макросоциолингвистических исследованиях.

Анкета представляет собой перечень вопросов, кото­рым могут быть приписаны заранее заготовленные вариан­ты возможных ответов (в этом случае важно, чтобы альтер­нативные ответы не пересекались и в сумме покрывали все возможности). Такие вопросы называются закрытыми; им противопоставлены открытые вопросы, когда респон­дент сам выбирает и форму, и содержание ответов.

Во многих случаях формально открытые вопросы по существу предполагают вполне определенный и ограничен­ный список возможных ответов; подобные вопросы можно назвать закрываемыми. Таков, например, вопрос о воз­расте респондента, где все варианты легко укладываются в незначительное по объему подмножество натуральных чи­сел. Если набор альтернатив не столь очевиден, исследова­тель может заготовить список стандартных рубрик, по кото­рым распределяются все варианты ответов. Этот рубрикатор может готовиться при предварительной обработке запол­ненных анкет, но часто он известен и до анкетирования.

Так обстоит дело с вопросами переписей о националь­ности и родном языке у нас в стране: респондент может указывать любую национальность (родной язык), но еще на стадии подготовки к переписи готовятся словари языков и словари национальностей, в соответствии с которыми, ска­жем, национальности камчадал, помор или казак при обра­ботке анкет автоматически переводятся в русский, а языки эрзя и мокша — в мордовский.

Обычно анкетирование проводится с целью получить статистические результаты, поэтому подавляющее большин­ство содержащихся в анкетах вопросов либо закрытые, ли­бо могут быть закрыты при их обработке.

Социолингвистические анкеты можно разделить на два типа: одни нацелены на объективное исследование функционирования языка в обществе, другие — на изучение речевого узуса, на оценку носителями язы­ка конкурирующих языковых вариантов.

Более распространены анкеты первого типа. С их помо­щью в многоязычных сообществах выясняется, какой из язы­ков, используемых в данном сообществе, по мнению пред­ставителей разных национальных и социальных групп, дол-

жен обладать статусом государственного; какой из двух (или более) языков выбирает билингв при общении на производ­стве, в городских ситуациях, в семейном общении и т. п.

Рассмотрим в качестве примера анкету, с помощью которой Институтом языковедения АН УССР в середине 1980-х годов изучался социолингвистический аспект укра­инско-русского двуязычия [Украинско-русское... 1988: 18-19].

1. Фамилия, имя, отчество (заполняется по желанию информанта)

2. Год рождения___________________________________________

3. Место рождения________________________________________

4. Пол (муж., жен.) Подчеркните.

5. Национальность ----------------------------------------------------------------------

6. Образование (подчеркните):

а) незаконченное среднее;

б) среднее;

в) среднее специальное;

г) незаконченное высшее;

д) высшее (гуманитарное, естественно-научное, техническое).

7. Профессия ____-------------------------------------------------------------------------------

8. Социальное происхождение (подчеркните): из рабочих, колхозников,
служащих.

9. Социальное положение (подчеркните): учащийся, рабочий, колхоз­
ник, служащий (укажите должность).

10. Место проживания в настоящее время (город, село, район, область).
Назовите полностью.________________________________________

11. Укажите город, село, район, область, где Вы проживали наиболее длительное время

12. Ваш родной язык (русский, украинский, другие языки народов
СССР)__________________________________________________ .

13. Обучались Вы русскому языку только целенаправленно (в школе
и т. д.) или же в общении с лицами, говорящими по-русски (в се­
мье, на работе, в армии и т. д.)? Укажите

14. Как Вы оцениваете степень владения русским языком (подчеркните
один из пунктов):

а) понимаю говорящего по-русски;

б) читаю, но говорю и пишу с затруднениями;

в) читаю, пишу и свободно говорю.

15. На каком языке (русском, украинском или каком-либо другом) гово­
рили до поступления в школу?_________________________________

16. В школе с каким языком обучения (русским, украинским или ка­
ким-либо другим) учитесь (учились)?.

17. На каком языке (русском или украинском) общаетесь (если общае­тесь на двух языках, также укажите):

 

288

Ю— 1611

289

Глава 5. Методы социолингвистики

$.2. Методы сбора материала

 

а) с украинцами?

б) с русскими?

в) с людьми другой национальности, говорящими по-русски?

18. На каком языке (русском или украинском) Вы общаетесь (если об­
щаетесь на двух языках, также укажите):

а) в семье: б) в школе?

с родителями? в) на работе?

с детьми? г) с друзьями?

с мужем? д) с соседями?

с женой? е) со знакомыми?

с другими родственниками? ж) в быту (магазин, транспорт,

мастерские и т. п.)?

19. На каком языке (русском, украинском) Вы предпочитаете:

а) читать книги?

б) смотреть спектакли?

в) смотреть телепрограммы?

г) слушать радиопередачи?

20. На каком языке (русском или украинском) Вы выступаете на собра­
нии? Подчеркните.

21. На каком языке (русском, украинском или каком-либо другом) про­
водятся (или проводились) занятия с Вашими детьми, внуками:

а) в детских яслях?

б) в детском саду?

22. В школе с каким языком обучения (русским, украинским или ка­
ким-либо другим) учатся (или учились) Ваши дети? Внуки?_________

Эта анкета отражает как достоинства, так и недостат­ки наиболее часто используемых в социолингвистических исследованиях способов письменного опроса носителей языка. Поэтому полезно прокомментировать ее более под­робно.

Уже сама форма анкеты таит в себе подводные камни, которые так или иначе должны были сказаться на результа­тах исследования.

Первый пункт, несмотря на факультативность его за­полнения, может вызвать у респондента негативную реак­цию и повлиять на результаты анкетирования; но главное — он не несет никакой социолингвистической информации.

Не ясно, как заполняются п. 5 (по документам или "по ощущению") и п. 12 (о неоднозначности понятия родной язык мы говорили).

Неоднозначно интерпретируется и вопрос об образо­вании (6), где низшая ступень именуется "незаконченное сре­днее"; внешне эта категория напоминает официально при-

290 .«л? •■-

нятый в СССР (и в современной России) термин неполное среднее образование*, и именно так могут его понять многие респонденты. Те из них, кто не имеет свидетельства о не­полном среднем образовании, строго говоря, должны оста­вить графу 6 незаполненной. Можно думать, что составите­ли имели здесь в виду всякий образовательный уровень ни­же среднего. Но это странно, особенно если на информан­тов не накладываются возрастные ограничения: в старших возрастных группах по-прежнему существуют неграмотные и малограмотные, а лица с начальным образованием до­вольно многочисленны во всех поколениях. Нет нужды ос­танавливаться на самоочевидных различиях в коммуника­тивном поведении малограмотных и тех, кто имеет началь­ное образование, — последнее может быть "почти" непол­ным средним (например, человек всего лишь не закончил восьмой класс).

Вопросы о социальном происхождении и положении (8 и 9), напротив, оперируют общепринятыми в СССР, но мало информативными для социолингвистики категориями. В частности, совершенно неясен род занятий (и реальное социальное положение) проживающих в сельской местно­сти рабочих: это могут быть шахтеры (в Донбассе) или ра­бочие крупных промышленных предприятий (в пригород­ных зонах) — они трудятся в заведомо многонациональных коллективах, или же рабочие мелких предприятий типа ре­монтных мастерских, зернохранилищ, магазинов, или рабо­чие совхозов, в социальном отношении не отличимые от колхозников. Уточнение укажите должность помогает ма­ло: скажем, должность бригадир бывает на самых разных производствах.

Вопросы 3, 10 и 11 предназначены, вероятно, для вы­яснение языкового "анамнеза" респондента, но не вполне достигают этой цели. Языковой репертуар индивида во мно­гом определяется средой первых 10—12 лет жизни (а соот­ветствующий вопрос в анкете как раз отсутствует), но при этом не зависит от места рождения и жительства в младен­честве; место проживания в момент опроса и даже место

Официальный смысл этого термина зависит от года завершения образова­ния: с 1921 г. (когда в стране была унифицирована образовательная систе­ма) это 7 классов, с 1958 г. — начала 1960-х годов - 8 классов (переход на новую систему происходил неодновременно); в 1990-х годах в России осу­ществлен переход на 9-летнее неполное среднее образование.

291

10*

Глава 5. Методы социолингвистики

5.2. Методы сбора материала

 

наиболее длительного проживания могут сказаться на упот­реблении различных языковых вариантов гораздо слабее⁵.

Как известно, в условиях Украины билингвизм с дет­ства — достаточно рядовое явление (другое дело, что языки могут быть нечетко разграничены). Между тем в приведен­ной выше анкете респондент обязан указать лишь один язык не только в качестве родного (п. 12), но и в качестве языка раннего детства (п. 15). При этом в семье можно го­ворить и на обоих языках (п. 16а), а на производственное общение накладывается неожиданное ограничение: вообще можно использовать любой язык или оба попеременно (п. 16в), но на собраниях надлежит придерживаться лишь одного из них (п. 20). Читать книги, смотреть спектакли и т. п., вероятно, допустимо на обоих языках, но предпочи­тать все же следует в каждом случае только один (п. 19).

Есть в рассматриваемой анкете и более мелкие недоче­ты в формулировках. Места проживания (п. 10, 11) следует указывать точно {город, село, район, область), а для места ро­ждения вроде бы достаточно написать СССР или село Тро­ицкое. Например, при буквальном понимании альтернатив, предлагаемых в пункте 6д, человек с математическим обра­зованием (а такое образование нередко сопровождается до­статочно формализованным мышлением) не сможет его за­полнить, поскольку математика не является ни гуманитар­ной, ни естественной, ни технической наукой. Тот, у кого родной язык, скажем, белорусский, формально говоря, не сможет заполнить п. 12 (это другой язык, а не другие языки). Еще сложнее заполнять этот пункт при родном венгерском или еще каком-нибудь, не входящем в число "языков наро­дов СССР' (на 1989 г. венгры составляли 13% населения За­карпатской обл., румыны — 11% населения Черновицкой обл., болгары — 6% населения Одесской обл., в некоторых районах Украины жило много поляков и греков).

К формулировке вопросов, предполагающих субъек­тивную оценку собственной языковой компетенции (п. 14), надо подходить максимально аккуратно. Опыт показывает,

⁵ Для Украины не будет редкостью человек, родившийся в Киеве, скажем, в 1919 г. и в младенчестве попавший в Польшу; там он мог провести первые 20 лет поровну в Стрые, Дрогобыче и Львове, говоря с детства на двух язы­ках и получив образование на польском; в этом случае он с большой веро­ятностью на период 1939-1956 гг. (17 лет!) мог стать постоянным жите­лем — заключенным или ссыльным — Сибири или Дальнего Востока.

292

что заданные "в лоб" вопросы такого типа дают информа­цию релевантную разве что для этнопсихологии. По Киро­воградской области, например, составители анкеты получи­ли парадоксальные результаты: 100% русских признали род­ным этнический язык и только на нем говорили в раннем детстве, а к моменту опроса более трех четвертей из них ис­пытывали затруднения не только при письме, но и при уст­ном общении, чего не скажешь об украинцах ([Украинско-русское... 1988: 26]; абсолютные цифры пересчитаны в про­центы) (табл. 2):

Таблица 2

 

Степень владения русским языком:	Украинцы	Русские
свободно говорю, читаю, пишу, % читаю, но говорю и пишу с затруднениями, % понимаю говорящего по-русски, %	60,4 22,0 17,6	22,2 77,8 0,0

Подытожим основные требования к составлению ан­кеты.

Все вопросы, включенные в нее, должны пониматься однозначно. Если какие-то вопросы или предлагаемые варианты ответов могут вызвать неполное понимание или различные толкования, необходимы ясные комментарии. Наличие в анкете открытых вопросов возможно лишь в двух случаях: во-первых, когда исследователь заранее представ­ляет, к каким категориям они будут сведены, а формулиро­вание всех возможных вариантов в самой анкете было бы слишком громоздким (например, вопрос о национальности при действительно многонациональной генеральной сово­купности), во-вторых, когда статистическая обработка дан­ного пункта анкеты не предполагается. Последний вариант часто встречается при предварительном анкетировании в ходе пилотажного исследования. Однако даже в этих случа­ях целесообразно делать вопросы лишь наполовину откры­тыми: наиболее вероятные закрытые рубрики дополнить ру­брикой типа "Прочее (указать подробно)".

Вопросы паспортной группы (пол, возраст, нацио­нальность, место жительства, социальное положение и т. п.) задаются исключительно в целях последующей разработки по соответствующим рубрикам, и именно этим задачам должна быть подчинена их формулировка. Например, если

293

 

Глава 5. Методы социолингвистики

в отношении возраста предполагается разрабатывать мате­риалы не по каждому году отдельно, а по определенным ко­гортам, то соответствующий вопрос целесообразно сразу сделать закрытым. Например, результаты рассмотренного анкетирования на Украине разрабатывались по категориям "до 25 лет" (нижний возраст анкетируемых остается неяс­ным), "от 25 до 45 лет", "45—60 лет и старше" [Украинско-русское... 1988: 24]. Поэтому вместо вопроса о годе рожде­ния технологически проще было бы поставить закрытый во­прос о возрасте с альтернативами ответов "?—25 полных лет", "26—45 полных лет", "46 и более полных лет".

Ключевая лексика должна использоваться термино-логично. В тех случаях, когда некоторая понятийная под­система имеет общепринятые (особенно официально закре­пленные) способы выражения, следует пользоваться имен­но ими. Если общепринятая рубрикация действительности входит в противоречие с задачами исследования, ее следует менять, но в этом случае надлежит особенно тщательно подходить к формулировкам.

Очевидно, что респондент должен иметь объективные основания для ответа на вопросы. Иногда в анкете требует­ся оценка некоей гипотетичной ситуации; в этих случаях необходимо детально разъяснять, что именно означает такая ситуация. Например, в двуязычном обществе один язык — А — во всех сферах, кроме семейного общения, может до­минировать над языком Б, являющимся родным для значи­тельной части населения. Если поднимается вопрос о вве­дении языка Б в систему образования, может быть проведе­но массовое анкетирование населения с целью выявить об­щественное мнение по этому вопросу.

Реальная практика таких опросов дает иногда парадо­ксальные результаты: за переход на язык Б в качестве сред­ства обучения в средней школе высказываются больше рес­пондентов, чем за использование его в той же функции в начальной школе. Реализация подобной образовательной политики привела бы к недопустимо низкому уровню зна­ния выпускниками средней школы доминирующего в обще­стве языка А, чего респонденты не имели в виду. Значитель­ная их часть попросту не смогли разобраться в сути предла­гавшихся им вопросов (например, не осознавали отличие языка обучения от языка как изучаемого предмета). Точнее, составители анкеты не помогли респондентам ясно предста-

294

5.2. Методы сбора материала

вить, что означает гипотетическая ситуация, по поводу ко­торой предложено высказать свое мнение.

Иногда недостаточно опытные составители анкет из-за небрежности по-разному формулируют однотипные вопро­сы, включая, например, вопрос Говорите ли Вы на языке Л наряду Знаете ли Вы язык Б? Это подталкивает респондента к противопоставлению глаголов говорить и знать, хотя сами составители могли не вкладывать в это различие никакого особого смысла (а если вкладывали, должны были разъяс­нить его более отчетливо). Такое "стилистическое разнооб­разие" ведет лишь к дополнительным сложностям и снижа­ет достоверность ответов. Не менее важно, чтобы полностью совпадала и рубрикация ответов на однотипные вопросы.

Следует избегать вопросов сложной структуры, ответы на которые располагаются в двух плоскостях. Так, иногда вопросу о степени владения языком предлагается набор аль­тернатив следующего типа: Владею в совершенстве; Свободно говорю, но не пишу и не читаю; Говорю с затруднениями; По­нимаю общий смысл сказанного; Понимаю и воспроизвожу этикетные фразы; Не владею языком. Здесь смешиваются языковая компетенция и владение письменной формой языка, что недопустимо не только для языков по существу бесписьменных (типа эвенкийского или вепского), пись­менных, но почти не имеющих литературы (типа алтайско­го или ненецкого), но и для развитых языков типа татарско­го или (в пределах России) армянского, поскольку во мно­гих районах расселения соответствующих народов эти язы­ки не используются в школьном обучении.

Еще один вполне обычный пример подобного смеше­ния двух вопросов в одном дают вопросы о предпочтении языка массовой коммуникации.

Так, вопросу На каком языке вы предпочитаете читать газеты ? могут быть приписаны альтернативы ответов: Толь­ко на языке А; Чаще на языке А, В одинаковой мере на языках А и Б; Чаще на языке Б; Только на языке Б; Зависит от со­держания⁶. Вообще говоря, вполне естественным кажется одновременный выбор последнего варианта и одного из пя­ти предыдущих.

⁶ В аккуратно составленной анкете непременно должна присутствовать и альтернатива Газет не читаю, или же сам пункт анкеты должен быть пере­формулирован на Если вы читаете газеты, то.., и его заполнение не долж­но быть обязательным.

295

Глава 5. Методы социолингвистики

5.2. Методы сбора материала

 

На двуязычной территории, скажем в Татарии, может оказаться, что значительная часть респондентов, свободно владеющих русским и татарским языками, предпочитает знакомиться с международными и общероссийскими ново­стями из публикаций в центральной прессе (т. е. по-рус­ски), а с новостями Татарстана — в местных газетах (и пред­почитает татароязычную прессу). Однако среди этой группы окажутся не только те, кто в равной мере интересуется но­востями двух типов, но также и такие, кто распределяет свое внимание между этими областями в соотношении 1 : 3 и, напротив, 3:1. Для "равномерно интересующихся" про­блема выбора между вариантами ответов: В одинаковой мере на русском и татарском и Зависит от содержания — не сто­ит: они покажутся им равнозначными. Тем же, кто предпо­читает получать из газеты один тип сведений и достаточно добросовестно отнесется к заполнению этого пункта, может захотеться выбрать два ответа одновременно. Остается толь­ко гадать, чем они будут руководствоваться при необходи­мости выбора одного варианта из предложенной исследова­телем альтернативы, но ясно, что интерпретация этого пун­кта анкеты натолкнется на определенные сложности.

Параллельно с разработкой анкеты решается вопрос выборки, о котором выше говорилось достаточно подробно. Несмотря на очевидную важность этой проблемы, в реаль­ных социолингвистических исследованиях к ней часто под­ходят очень небрежно. Так, в ходе упомянутого выше изу­чения украинско-русского билингвизма выборка заметно отличается от генеральной совокупности даже по таким не составляющим особых проблем параметрам, как возраст и пол. По Украине возрасты 16—24, 25—44 и 45 и старше в 1989 г. соотносились как 16 : 36 : 48, в выборке (данные приведены лишь по Кировоградской обл.) средний возраст преобладал над старшим, и соотношение было 17 : 43 : 40. Еще заметнее диспропорция полов: по Украине численно­сти мужчин и женщин в возрасте 16 лет и старше в 1989 г. соотносились как 44 : 56, в выборке (по Кировоградской обл.) — как 31 : 69.

Перейдем теперь кметодике самого опроса.

Первое, на что следует обратить внимание, — это от­ношение респондента к опросу и опрашивающему. Потен­циальному респонденту могут быть неясны реальные цели анкетирования и причины, по которым он сам попал в вы-

296

 

борочную совокупность. Он может опасаться, что его уча­стие в опросе или даваемые им конкретные ответы могут иметь нежелательные последствия лично для него. Это ве­дет к намеренному искажению ответов или даже к отказу от анкетирования. Такая реакция достаточно распространена при обследованиях языковой ситуации. Кроме того, инди­видуальные характеристики интервьюера (пол, возраст, эт­ническая принадлежность и т. п.) могут осложнить межлич­ностное взаимодействие между ним и респондентом.

Влияние сходных факторов может сказаться и при дру­гих методах сбора информации (при наблюдении, устном интервьюировании), но при массовом анкетировании, зада­ча которого — собрать представительную информацию по какому-либо социуму, их учет особенно важен. Если те, кто отказывается сотрудничать с исследователем, и те, кто осоз­нанно идет на искажение информации, отличаются от "правдивых" респондентов какими-либо важными социаль­ными характеристиками, то репрезентативность результатов исследования понижается. Общих рецептов, помогающих уменьшить воздействие этих "возмущающих факторов" на результаты исследования, предложить невозможно. Тут ус­пех во многом определяется тактом интервьюера, его иссле­довательским и житейским опытом.

Заполнение анкет может проходить двумя способами: анкетируемый либо сам заполняет бланк⁷, либо это делает с его слов интервьюер⁸. Надо иметь в виду, что при достаточ­но массовом анкетировании исследователь и интервьюер могут быть разными лицами. В этом случае очень важно, чтобы интервьюер имел специальную подготовку и его взгляд на изучаемую проблему не отличался от взгляда ис­следователя. Полезно иметь специальную инструкцию для интервьюера.

При несложно организованных анкетах часто исполь­зуется один бланк на несколько респондентов, а получен-

⁷ Социологи используют даже рассылку анкет по почте; в социолингвистике
достоверность этого метода сомнительна, поскольку процент возврата ан­
кет невысок, социально-психологические характеристики тех, кому разо­
сланы анкеты, и тех, кто ответил на них, могут сильно расходиться.

⁸ В социологии и социальной психологии такой опрос, когда анкета запол­
няется интервьюером, а значительная часть вопросов — открытые, иногда
вообще не относят к анкетированию, а называют расписанным ин­
тервью.

297

Глава 5. Методы социолингвистики

5.2. Методы сбора материала

 

ные от них данные вносятся в отдельные колонки. В таких обстоятельствах интервьюер должен быть уверен, что рес­пондент не может видеть ранее собранной информации, по­скольку она почти наверняка повлияет на содержание его собственных ответов. В любом случае необходимо следить, чтобы в анкете отражалась точка зрения самого респонден­та, чтобы он не имел возможности консультироваться с дру­гими лицами. Если избежать этого не удается, интервьюер должен каким-то образом отмечать неполную достоверность полученной информации.

Иногда к получению информации из вторых рук под­талкивает сама анкета в сочетании с выборкой. Для упоми­навшейся выше микропереписи 1994 г. респонденты выби­рались без учета возраста (что, разумеется, верно, если иметь в виду получение чисто демографической информа­ции), но в результате один из социолингвистически реле­вантных вопросов (сведения о языках, используемых теми, кто посещает "учебные заведения, дошкольные учрежде­ния") задавался впустую. В 1994 г. в составе этой категории доля посещавших ясли и детские сады составляла 22%; от этого "контингента" (да и от значительной части учащихся начальной школы) трудно ожидать адекватного понимания смысла вопроса об используемых языках, за них неизбежно отвечают родственники, которые в лучшем случае могут иметь по этому поводу лишь субъективное мнение, по­скольку обычно не работают в соответствующих учреждени­ях и не могут достоверно знать, на каком языке там проис­ходит общение. Этот же вопрос иллюстрирует и другое ме­тодическое упущение: без дополнительных комментариев неясно, что значит "пользоваться языком" в школе: это мо­жет быть язык неформального общения школьников друг с другом и/или педагогами, язык обучения и изучаемый язык. Опубликованные результаты показывают, что для разных народов этот вопрос понимался по-разному (подробнее см. в работе [Беликов 1999]).

Анкетированием рассмотренного выше типа выясня­ются мнения о языке и языках, но не сама языковая реаль­ность. А может ли анкета помочь в деле объективного ис­следования этой самой реальности? Многие специалисты отвечают на поставленный вопрос отрицательно, поскольку, по их мнению, сама форма анкеты исключает возможность получения объективного материала: ведь мы обращаемся

298

 

непосредственно к языковому сознанию говорящего и по­лучаем самооценку его речи (или оценку речи других).

И все же некоторые социолингвисты придумывают та­кие хитроумные анкеты, которые позволяют получать более или менее надежный языковой материал, свидетельствую­щий о том, как люди используют язык (а не только о том, что они об этом языке думают). Естественно, такие анкеты суще­ственно отличаются от тех, что мы рассматривали выше.

Первое отличие чисто внешнее. Анкеты, нацеленные на выяснение деталей языковой ситуации, похожи на тра­диционные анкеты социологов; число содержащихся в них вопросов относительно невелико (анкета, посвященная ук­раинско-русскому двуязычию, содержит 22 пункта, причем первые 11, составляя паспортный блок, предназначены для выявления социальных характеристик информантов). В тех анкетах, что предназначены для выявления языкового варь­ирования, вслед за вопросами паспортного блока идут де­сятки вопросов, часто однотипно устроенных. В русистике такие анкеты обычно называют вопросниками.

Их значительный объем объясняется несколькими причинами. Во-первых, организация распространения и сбора заполненных вопросников — дело трудоемкое, и це­лесообразно сразу спросить о многом, например, не об од-ном-двух фонетических вариантах, а об их рядах, сериях, реализующихся в разных контекстных условиях. Во-вторых, данные о случайно выбранных языковых единицах не дают правильного представления о месте этих единиц в системе им подобных. В-третьих, об одном и том же факте надо спросить в разной форме, используя разнообразные приемы (это повышает надежность получаемых ответов): прямой во­прос, предложение выбрать один вариант ответа из многих, заполнить специально сделанные пропуски букв в предло­жениях, словоформ в парадигмах и т. п.

Покажем это на примере "Вопросника по произноше­нию", составленного М. В. Пановым [Вопросник... 1960].

"Вопросник" построен по такой схеме: I - социологи­ческая анкета, включающая перечень "лингвистически зна­чимых" социальных признаков (т. е. таких, которые могут влиять на выбор того или иного произносительного вариан­та): возраст, пол, уровень образования, знание иностранных языков, род занятий (профессия), место рождения и мес­то наиболее длительного жительства и некоторые другие;

299

Глава 5. Методы социолингвистики

5.2. Методы сбора материала

 

II — лингвистическая часть, или собственно вопросник, со­держащий несколько десятков вопросов о произноситель­ных вариантах, характерных для современного русского ли­тературного языка.

Для того чтобы проверить устойчивость ответов запол­няющего вопросник, об одних и тех же явлениях спрашива­ется по-разному, например:

(а) "Как Вы произносите: з(ь)верь или з(ъ)верь (зверь)!__________ "

(б) "Сравните: зверь - звать.

В каком слове Вы произносите "з" мягче? (Подчеркните это
слово; если же разницы в произношении "з" нет, то подчерк­
ните оба слова)". -

Вопросы (а) и (б) расположены в "Вопроснике" доста­точно далеко друг от друга (под номерами 25 и 39 соответ­ственно), так что их влияние друг на друга минимально.

В социолингвистических вопросниках могут использо­ваться отвлекающие задания. Так, в вопроснике по русской морфологии [Вопросник... 1963а], авторы которого в мето­дике его составления следовали за "Вопросником по произ­ношению", отвечающего просили заполнять не только те пропуски в тексте, которые интересуют исследователя, но и пропуски, не предполагающие никакой морфологической вариативности:

Мы выпили три стакан... молока и две чашки ча... (варианты воз­можны только в последней словоформе: чая / чаю, но не в слово­форме стакана);

В этом собрани... участвовали представители разных профессий: врачи, фармацевт..., бухгалтер..., учител..., инженер..., кондуктор..., железнодорожник...

(Очевидно, что вариативность флексии возможна лишь в не­которых из перечисленных здесь форм множественного чис­ла существительных, включая и такую вариативность, кото­рая запрещается литературной нормой: бухгалтеры / бухгал-mepd, инженеры / инженере!, кондукторы / кондуктора".)

В вопросах об акцентных вариантах (типа звонишь /
звбнишъ, два шаги / два шйга и др.) отвечающий должен был
расставить ударения не в отдельных словах, допускающих
вариантную акцентовку, а во всех словоформах предложе­
ний, так что подлинная цель задания оставалась для него не
вполне ясной. ,,,

Эти и другие отвлекающие приемы служат большей объективности материала вопросников, уменьшая влияние субъективных намерений информанта.

Как бы тщательно ни подходили исследователи к фор­мулировкам вопросов, часть заполненных анкет может ока­заться дефектной. При сплошном обследовании генераль­ной совокупности в обработку идут все анкеты; так в ито­говых материалах переписей появляются данные о не ука­завших пол, возраст и т. п. При выборочных опросах рес­пондентов немного, и внимательность интервьюера помога­ет свести число дефектных анкет к минимуму. При заочном анкетировании (когда респондент заполняет анкету само­стоятельно) среди возвращенных анкет всегда находятся та­кие, где не освещены важные для исследования вопросы или содержатся явные противоречия. В практике социолин­гвистических опросов нередки случаи, когда в одном пунк­те анкеты респондент отмечает, что не владеет языком А, а в другом — что предпочитает читать на нем книги, или со­общает, что получил среднее образование на языке А, хотя известно, что этот язык перестал использоваться как язык обучения в год рождения респондента. Если анкетирование производится интервьюером, то такие недостатки находятся на его совести', но при массовых опросах они неизбежны. При хорошо организованном анкетировании это принима­ется во внимание заранее: в упомянутом выше обследова­нии сибирских народов специально опрашивали такое ко­личество респондентов, которое "несколько превышало нужное для выборки число, чем обеспечивалась возмож­ность выбраковки дефектного анкетного материала" [Авро-рин 1975: 254].

Если доля выявленных в ходе первичной обработки дефектных анкет достаточно высока, уже нельзя ограничи­ваться выбраковкой отдельных анкет, под вопросом оказы­вается достоверность всего обследования в целом, и следу­ет искать серьезный методический порок либо в формули­ровках вопросов, либо в порядке анкетирования.

В некоторых случаях дефектность определенного про­цента анкет неизбежна; так обстоит дело, если респондент

⁹ В социологической практике применяется даже повторное контрольное ан­кетирование части респондентов с целью выявить неквалифицированных интервьюеров.

 

300

301

Глава 5. Методы социолингвистики

по каким-либо пунктам не может дать объективной инфор­мации. Это особенно характерно для опросов, выявляющих языковую вариативность, поскольку не каждый человек об­ращает внимание на собственную речь, "слышит" свое про­изношение. Чтобы сразу выявить таких "неподходящих" информантов, в анкеты включаются специальные контроль­ные вопросы.

Так, большая часть пунктов "Вопросника по произно­шению" предполагала реальную возможность выбора того или иного фонетического варианта, но начинался вопрос­ник несколькими контрольными вопросами, на которые возможен только один правильный ответ, подтверждающий соответствие произносительных навыков респондента сов­ременной литературной норме; например:

в слове трость!

—Мягко или твердо Вы произносите звук Мягко. Твердо. (Нужное подчеркните);

— Какой гласный в Вашем произношении больше похож на "а": в первом слоге слова ходить или в первом слоге слова ходуном! (под­черкните то слово, где первый гласный больше похож на "а");

—Что Вы произносите на месте предлога "С" в сочетаниях с Женей, с жаром!

-Как Вы произносите (подчеркните): пОшел или пАшел! тОпор или тАпор! пОром (на реке) или пАром! рОссказ или рАссказ!

Цель контрольных вопросов — проверить, правильно ли оценивает собственную речь говорящий и не является ли он носителем диалектных речевых черт. Если человек, за­полняющий вопросник, давал такие ответы: мягко произно­шу "с" в слове трость, в произношении слова ходить пер­вый гласный больше похож на "а", чем в слове ходуном, в сочетаниях с Женей и с жаром произношу "ж" или "з", и, наконец, в последнем перечне отвечающий подчеркивал слова в правой колонке, — то его ответы на остальные пун­кты вопросника использовались для дальнейшего анализа. Иные ответы свидетельствуют о том, что человек "не слы­шит" своей речи или же для него характерны такие речевые особенности, которые не являются литературными (напри­мер, оканье: пОшел, тОпор и т. п.). Ответы таких инфор-

302

 

5.2. Методы сбора материала

мантов к анализу не привлекались, выбраковывались из об­щей массы заполненных вопросников.

Как инструмент получения социолингвистического материала вопросники описанного типа таят в себе "психо­логическую опасность": ответы на содержащиеся в них во­просы могут отражать не социальные различия носителей языка, а разницу в их психологии. Одни легко контролиру­ют свою речь и поэтому отвечают в близком соответствии с тем, как они действительно используют язык; других, на­против, сама форма вопросника повергает в недоумение, и смещение ответов в этом случае неизбежно; третьи старают­ся отвечать не так, как они говорят, а как "правильно", "лучше" и т. д.

Психологическая опасность в значительной мере уст­раняется гибкой методикой составления вопросников (фор­мулирование вопросов, их порядок, система "перекрест­ных", контрольных, отвлекающих вопросов и т. д.) и при условии большого числа опрошенных: массовый характер ответов как бы усредняет расхождения, обусловленные пси­хологическими различиями информантов.

Однако надо признать, что при всей изощренности ме­тодики, с помощью которой составляются социолингвисти­ческие анкеты и вопросники, вероятность того, что ученые получают данные лишь о мнениях информантов по по­воду их собственных речевых привычек (а не о реальном со­отношении тех или иных языковых вариантов), сохраняется.

Уменьшить эту вероятность помогают тесты.

5.2.5. Тесты

Тесты представляют собой разнообразные по форме задания, которые исследователь предлагает информантам. Это могут быть списки слов, которые надо прочитать перед микрофоном, или связный текст, также читаемый инфор­мантом вслух; письменные задания на восстановление про­пущенных фрагментов текста; ответы на устные вопросы исследователя, задаваемые в определенном временном ре­жиме, и т. п.

Как правило, цель подобных тестов сообщается ин­форманту в самом общем виде; детали того, что собирается узнать с помощью этих тестов исследователь, остаются ему неизвестны. И это понятно: исследователь заинтересован в

303

Глава 5. Методы социолингвистики

5.2. Методы сбора материала

 

том, чтобы получить объективные данные о речевых навы­ках информанта, а сделать это можно, если условия тести­рования будут такими, при которых, выполняя тест, инфор­мант сможет мобилизовать свое владение языком, в значи­тельной мере автоматизированное, бессознательное, а не оценки собственной речи (как это имеет место при ответе, по крайней мере, на некоторые пункты социолингвистиче­ских вопросников).

Например, данные, полученные путем распростране­ния описанного выше "Вопросника по произношению", проверялись с помощью специального "фонетического" текста, составленного М. В. Пановым. При создании этого текста его автор стремился к максимальной непринужден­ности стиля, предполагая, что в этом случае и от чтеца по­требуется непринужденность в его воспроизведении. Кроме того, было важно, чтобы текст состоял не из разобщенных фраз, а представлял собой "слитный, последовательный рассказ: рассыпанные фразы заставляют информанта разга­дывать, зачем дана каждая фраза, что именно проверяется. Такие разгадки, правильные и неправильные, могут приво­дить к искусственному чтению отдельных слов" [Панов 1966: 174]. В результате многократных переработок и допол­нений появился сюжетно организованный текст (рассказ о геологической экспедиции), в котором две трети слов "не­сут орфоэпическую нагрузку" [Там же], т. е. содержат вари­ативные фонетические явления.

Приведем отрывок из обсуждаемого текста.

Было уже поздно, когда мы въехали в село Архангельское. Здесь нас ожидал проводник экспедиции — Петр Антонович, бывший лесник и лесной объездчик. Ему известна вся окружающая мест­ность чуть не на тысячу верст, а уж на 600—700 — это наверняка! Теперь он на пенсии; скучно ему без дела, а силы-то еще есть: вот он и взялся вести нашу экспедицию. Невестка его, словоохотливая и приветливая женщина, явно гордится своим деверем¹⁰. Она так и заявила: он-де может быть у вас даже главным вожаком, то есть, очевидно, руководителем экспедиции. Антонович и на самом деле мастер на все руки, все сделает, что его ни попросят. А с виду не­казист: тщедушный, костлявый, в изодранной шапчонке. Помощ­ник проводника — Матвей, рыжий веснушчатый верзила, и при-

Ю в текст намеренно - чтобы вызвать реакцию информантов - включено не­правильное употребление слова деверь (деверь — это брат мужа, здесь же это слово употреблено в значении 'свёкор').

хвастнуть любитель, и лентяй, каких поискать. А в нашу группу он принят, потому что отличный наездник: день-деньской готов он гарцевать на своем лихом скакуне. А уж спорщик завзятый: вечно они с Антоновичем спорят и ссорятся. Иногда ясней ясного, что Матвей неправ, а он все-таки стоит на своем.

Все гласные русского литературного языка даны в этом тексте во всех возможных позициях и по отношению к ударению, и по отношению к соседним согласным (твер­дым и мягким). Представлены слова, содержащие фонему <а> после [ж], [ш] в первом предударном слоге (вожаком, шапчонке и др.), слова, в которых есть сочетание твердого согласного перед мягким (здесь, лесник, пенсии и др. — пер­вый согласный может произноситься как мягко, приобре­тая ассимилятивное смягчение от соседнего мягкого, так и твердо, "не заражаясь" мягкостью соседа), слова с непро­износимыми согласными (объездчик, поздно, известна и др.) и многие другие, реализующие те или иные вариатив­ные фонетические явления (подробный комментарий это­го текста и сам текст полностью см. в статье [Панов 1966]).

В социофонетических исследованиях используются также и иные тесты: чтение вслух списков слов, содержа­щих фонетические явления, которые изучает исследователь, разрозненных фраз, включающих изучаемые слова, чтение "про себя" и последующий пересказ (в этом случае стара­ются избавиться от влияния на произношение орфографи­ческого облика слова) небольших сюжетно организованных текстов и многое другое.

Метод тестирования широко применяется при иссле­довании двуязычия и, в частности, уровня владения вторым (неродным для данного информанта) языком. Часто иссле­дователь предлагает информантам анкету, содержащую воп­росы о сферах, в которых информант использует второй язык, о видах речевой деятельности — чтение, письмо, уст­ное общение, для которых актуально применение второго языка, и т. п. Чтобы проверить, насколько объективно от­ражен в анкете характер владения вторым языком, инфор­манту предлагаются тесты: чтение некоего текста на этом языке, прослушивание и пересказ магнитофонной записи на нем же, сочинение на определенную тему, задание най­ти ошибки в тексте на втором языке и т. п.

 

304

305

Глава 5. Методы социолингвистики

5.3. Обработка и представление статистических результатов

Обработка статистических данных ведется с целью выявления объективно существующих закономерностей. Прежде чем перейти к анализу какой-либо социолингви­стической переменной, следует очертить круг лиц, для ко­торых ее значение релевантно. Так, вопрос о предпочтении того или иного языка, на котором издается пресса, целесо­образно разрабатывать только в отношении тех лиц, кто читает газеты. Доля последних в выборочной совокупности определяется не только индивидуальными психологически­ми особенностями, но и доступностью прессы (а по отдель­ным регионам она сильно различается), а также общегосу­дарственной или региональной социально-политической и культурной обстановкой в момент опроса¹¹. Мнения школьников по поводу преподавания языка или использо­вания его как средства обучения могут представлять опре­деленный интерес, но очевидные привходящие субъектив­ные факторы требуют отдельного анализа ответов этой группы респондентов. Нередко круг лиц, относительно ко­торых следует разрабатывать определенную социолингви­стическую переменную, выявляется только в результате анализа анкеты.

Вот один пример. Опрос всех жителей практически полностью двуязычной литовско-русской деревни Дегучяй (245 человек, из них 62% литовцы, 34% русские), проведен­ный в начале 1970-х годов, показал, что 96% из них смотре­ли фильмы на обоих языках, в то же время книги на втором языке читали лишь 22% из тех, кто пользовался библиоте­кой [Михальченко 1975: 286—299]. При поверхностном ана­лизе из этого могли бы быть сделаны какие-то выводы от­носительно предпочтений языка художественной литерату­ры, однако выясняется, что письменной формой второго языка владели 93% лиц в возрасте 19—30 лет и лишь 4% лиц старше 51 года (возрастное распределение читателей мест-

¹¹ Напомним, что в конце 1980-х годов интерес российского общества к сред­ствам массовой информации временами поднимался до такой степени, что в общественном транспорте нередко можно было встретить лиц, слушаю­щих радиотрансляции с заседаний Верховного Совета, Съезда народных де­путатов и тому подобных мероприятий (естественно, на русском языке).

306

5.3. Обработка и представление статистических результатов_________

ной библиотеки в публикации не указано). Вывод ясен: чи­тающих на обоих языках мало в первую очередь потому, что представители старших когорт грамотны лишь на родном

языке.

По каждому разрабатываемому вопросу важно четко различать отсутствие явления, неприменимость вопроса к ка­кой-либо категории респондентов, отсутствие данных (на­пример, ввиду неполного заполнения вопросника) и, конеч­но, не смешивать эти данные с ответами тех, кто в явном виде затруднился ответить. Учитывая эти факторы, исследо­ватель приступает к обработке результатов по каждому воп­росу анкеты.

В статистике способ упорядочения информации назы­вается измерением. В процессе измерения ряду социо­лингвистических фактов ставится в соответствие некоторое множество чисел. Данные могут измеряться с различным уровнем точности.

Номинальная шкала лишь классифицирует данные, указывает, к какой группе они принадлежат: значениям "мужской пол"—"женский пол" или ответам типа "да"— "нет" могут быть присвоены как значения 0—1, так и значе­ния 1—0 или 2—1, за числами не скрывается ничего, кроме разнесения данных по определенным категориям. Номи­нальная шкала может быть и многозначной — таковы, на­пример, данные о языке, на котором получено образование.

При порядковой шкале данные получают числовую оценку, которая указывает лишь на их иерархию, порядок следования, но о количественном значении признака гово­рит лишь очень условно. Например, шкале ответов типа Только А — Чаще А — А и Б — Чаще Б — Только Б может быть сопоставлен числовой ряд 1 — 2 — 3 — 4 — 5, но это не оз­начает, что различие в оценках 1 и 2 (Только А и Чаще А) в точности таково же, как и между оценками 3 и 4 {А и Б и Чаще Б). Неравномерность порядковой шкалы не мешает ее использованию в социолингвистике. Вот, например, как выглядит шестибалльная шкала степени владения языком: 1 — свободно говорит на языке и предпочитает этот язык всем остальным; 2 — свободно говорит на языке, но пред­почитает какой-либо другой язык; 3 — говорит на языке, од­нако старшие замечают в его речи ошибки; 4 — хорошо по­нимает речь, но сам способен произнести лишь десяток обиходных фраз; 5 — понимает общий смысл сказанного,

307

Глава 5. Методы социолингвистики

говорить не может совершенно; 6 — не знает языка [Бахтин 1984: 70—71]. Несмотря на свою "импрессионистичность", эта шкала служит хорошим инструментом при описании языковой ситуации. Вот какие результаты по степени владе­ния эскимосским и русским языками получил Н. Б..Бахтин при обследовании эскимосов, живших в 1984 г. в пос. Си-реники (по итогам интервью, опросов, наблюдений баллы были выставлены всем жителям поселка, а затем усреднены для каждой возрастной когорты) — табл. 3:

Таблица 3

 

 

Владение языком	Возраст говорящих
старше 60	51-60	41-50	31-40	21-30	11-20
Эскимосским Русским	1,0 4,5	1,2 2,4	1,8 1,7	2,9 1,0	4,2 1,0	5Д 1,0

Эти данные очень наглядно и вполне объективно ил­люстрируют темпы вымирания эскимосского языка.

На шкале, которая называется интервальной, величины отражают равные единицы измерения и могут сопоставлять­ся не только по упорядоченности, но и по расстоянию. В действительности в применении к большинству социолин­гвистических (и социологических) измерений точнее будет говорить о примерном равенстве расстояний между едини­цами шкалы. Примером использования интервальной шка­лы в социолингвистике является известная работа У. Лабова о централизации дифтонга /aw/ у носителей американского варианта английского языка, живущих на о. Мартас-Винь-ярд [Лабов 1975а: 206-213]: "архаичной" реализации [аи] был присвоен балл 0, наиболее центрированной [эй] — 3; баллы 1 и 2 получили промежуточные варианты произнесе­ния центрального гласного дифтонга. Информантам предла­гались списки слов, где дифтонг находился в разных пози­циях: перед глухим шумным (как в out), перед звонким (как в found), в абсолютном исходе (как в now). Для каждого из 69 информантов в результате усреднения числовых значе­ний, приписанных каждому произнесению слова из списка, был подсчитан показатель централизации. У отдельных ин­дивидов он колеблется от 0,10 до 2,11, при этом наблюдает­ся отчетливая связь с возрастом информанта. Средние пока­затели в пределах 15-летних когорт таковы (табл. 4):

308

5.3. Обработка и представление статистических результатов Таблица 4

 

 

Показатель централизации дифтонга /aw/	Возраст говорящих
31-45	46-60	61-75	Более 75
0,88	0,44	0,37	0,22

Интервальные шкалы разделены на равные расстоя­ния, но сама единица измерения имеет довольно условный характер, она не существует вне процесса измерения. Так, в описанном исследовании Лабова степени централизации дифтонга можно было бы измерять не от 0 до 3, а от 1 до 3, или достаточно произвольным образом менять масштаб из­мерения, введя не четыре позиции, а пять или шесть¹². В том случае, если единица измерения получает четкую на­глядную интерпретацию, говорят о количественной шкале. Такими шкалами измеряется, например, возраст (нет нуж­ды пояснять, что единицы в таком случае вполне реальны) или число испытуемых. Социолингвистика широко пользу­ется этим типом измерения при описании подходящих ха­рактеристик населения, хотя выявляемые в ходе описания переменные пока не удавалось привязать к количественным

шкалам.

Приведенные примеры иллюстрируют такое важное понятие, как зависимость двух переменных: одна из них (и у Бахтина, и у Лабова — возраст) независимая и обу­словливает степень выраженности второй, зависимой пере­менной (владение языками, степень централизации дифтон­га). Фактически часто наблюдается взаимодействие переменных — когда две или более независимых пере­менных воздействуют на зависимую. В цитированной рабо­те У. Лабов специально стремился к социальной однород­ности информантов: "Всё это янки, принадлежащие к чис­лу исконных поселенцев острова; все они связаны различ­ными родственными отношениями, многие принадлежат к одной семье; все одинаково относятся к своему острову. Все они получили деревенское воспитание и все, за одним ис-

¹² Как указывает У. Лабов, "в первоначальном прикидочном наброске шкалы различалось шесть уровней. Измерения с помощью акустической аппарату­ры показали, что достаточно хорошее соответствие с форматным анали­зом достигается при сведении числа уровней к четырем" [Лабов 1975: 207].

309

Глава 5. Методы социолингвистики

ключением, были плотниками или рыбаками" [Лабов 1975-210].

Зависимость переменных иначе называют корреля­цией. Корреляция может быть положительной (перемен­ные возрастают или убывают одновременно) или отрица­тельной, когда они изменяются в разных направлениях. Так, у эскимосов наблюдается положительная корреляция воз­раста с уровнем владения этническим языком (т. е. чем старше человек, тем выше его уровень владения этническим языком) и отрицательная — по владению русским: чем стар­ше человек, тем ниже его уровень владения русским язы­ком. (Тут мы еще раз убеждаемся в условности единиц при неколичественном измерении: степень владения языком тем выше, чем ниже ее числовое выражение.) О корреляции говорят и при номинальных измерениях: так, уровень дву­язычия часто коррелирует с полом (билингвов больше сре­ди мужчин) или с родом занятий (билингвов больше среди торговцев, чем среди крестьян).

Наличие корреляции не обязательно говорит о при­чинно-следственной связи: оба сопоставляемых показателя могут зависеть от третьего или быть связаны с ним не впол­не тривиальным образом. Только что упомянутые половые различия в знании языков связаны, разумеется, не с физио­логическими различиями полов, а с половыми стереотипа­ми поведения, которые, по этнографическим данным, не обладают универсальностью. Показатель пола в данном слу­чае является всего лишь удобным ярлыком для обозначения трудноформализуемых сложных поведенческих комплексов. Другой пример — связь языка, которым пользуются в быту и в рабочем коллективе, с национальностью коммуни­кантов. Выбор языка общения определяется языковым ре­пертуаром контактирующих индивидов, в частности их род­ными языками (и массой других факторов, о которых в со­ответствующем месте говорилось достаточно подробно). Взаимосвязь этнической идентификации и родного языка очевидна, но их корреляция может быть устроена сложно. При обработке результатов обследования использование языков надо связывать не с национальностью, а с родными языками респондентов. На практике это делается далеко не всегда.

Вернемся к результатам микропереписи населения России 1994 г., показывающим, какой язык (этнический

310

5.3. Обработка и представление статистических результатов________

или русский) используется представителями разных народов в различных ситуациях в пересчете на 1000 человек. Для большинства народов русский и этнический языки в сумме дают цифру, близкую к 1000; "третьим" языком среди 1000 татар дома пользуются 4 человека, на работе — 2, среди ук­раинцев — 1 и 1, среди немцев — 1 и 0, среди аварцев — 13 и 2, среди даргинцев - 6 и 4, среди ингушей - 8 и 1, среди тувинцев и калмыков — 0 и 0, среди карачаевцев — 1 и 0 и т. д. Однако для некоторых народов число использующих "третий" язык довольно велико. Вот каковы данные микро­переписи (табл. 5):

 

 

Таблица 5
	Язык, используемый	дома	Язык, используемый на	работе
этнический	русский	другой	этнический	русский	другой
Башкиры Эвенки Эвены Юкагиры	558 61 201 0	289 288 473 655	153 651 326 345	255 7 188 0	663 374 567 727	82 619 245 273

Вполне очевидно, что причины использования "тре­тьего" языка во всех этих случаях связаны с хорошо извест­ными процессами языковой ассимиляции, и у башкир этот другой язык — татарский, а у трех остальных народов — якутский. Картина была бы более объективной, если бы разработка велась по двум направлениям: родной язык в за­висимости от национальности и языки коммуникации в за­висимости от родного языка (понятие родной язык, конечно, надо было пояснять).

Взаимозависимость переменных представляется в таб­личном или графическом виде. Графическим представлени­ем служит либо собственно график зависимости, когда по осям координат располагаются числовые значения сопря­женных переменных, либо диаграмма. Почти всегда исход­ной является табличная форма. Она может быть использо­вана и при представлении данных, но важнейшее ее назна­чение — быть инструментом анализа, помочь структуриро­вать полученные данные, яснее понять выявляемые законо­мерности. Графическое представление табличной информа­ции может быть решено по-разному, чаще всего — в виде столбчатых диаграмм, отражающих соотносимые величины линейно, или в виде круговых диаграмм (гистограмм), раз-

311

Глава 5. Методы социолингвистики

5.4. Анализ письменных источников

 

деленных на пропорциональные соответствующим величи­нам сектора.

Конечной задачей социолингвистического исследова­ния является обнародование полученных выводов. Форма их подачи во многом зависит от того, кому адресована пуб­ликация. Если публикация рассчитана на массового читате­ля, предпочтение отдается наглядным диаграммам. Профес­сионала же интересуют более точные и детализированные сведения, которые легче получить при табличном представ­лении результатов. Читатель-специалист оценивает не толь­ко выводы, но и надежность тех исходных данных, на кото­рых они базируются. Задача публикатора — убедить в досто­верности и показательности собранного материала и аргу­ментировать выводы. А для этого полезно эксплицировать обоснованность выборки, методику сбора и обработки той первичной информации, на анализе которой строятся выво­ды; перестараться здесь невозможно¹³. Важно иметь в виду, что существенная часть социолингвистических исследова­ний строится на сопоставлении ранее опубликованных ре­зультатов, а сама возможность сопоставления результатов, полученных разными авторами, зависит от степени сходст­ва использовавшихся методик.

5.4. Анализ письменных источников

При решении большинства социолингвистических за­дач важное значение имеет метод анализа письменных ис­точников. Письменные источники можно условно разде­лить на первичные и вторичные. В первую категорию попа­дают документы, фиксирующие речевые произведения, ав­торам которых могут быть приписаны какие-либо социаль-

Показательно, что в японской социолингвистической монографии, посвя­
щенной функционированию форм вежливости, "описание методов опроса
информантов и критериев их отбора занимает больше половины объема"
[Алпатов 1988: 98]. Отечественные социологи, изучавшие в 1992—1995 гг.
межнациональные отношения, также детально описывают задачу исследо­
вания и методический инструментарий [Россия 1996: 21—32], а в отноше­
нии организации выборки находят целесообразным указать все изменения,
происходящие при ежегодных обследованиях: если в 1992 г. применялась
квотная пропорциональная выборка со связанными параметрами род заня­
тий и национальность, то в 1994 г. в число связанных параметров был вклю­
чен пол, а в 1995 г. — возраст. ,,

312

ные характеристики, во вторую — исследовательские рабо­ты, материалом для которых служили первичные источни­ки. Сюда попадают не только собственно социолингвисти­ческие работы предшественников — первичный материал мог анализироваться при решении задач, далеких от линг­вистики. Данные, полученные от респондентов, обычно од­новременны с исследованием (хотя запрета на вопросы о языковых фактах в прошлом не существует), письменные же источники дают возможность получить документальные свидетельства о предшествующих состояниях языка.

Остановимся сначала на первичных источниках. Со­циолингвистически значимые данные можно почерпнуть из письменных текстов различной стилистической и жанровой принадлежности. Например, изучение служебных докумен­тов, межведомственной переписки, разного рода инструк­ций, постановлений, актов и т. п. дает материал, позволяю­щий составить представление об официально-деловой сти­листической разновидности языка на данном этапе его раз­вития, о своеобразии реализации этой разновидности в многообразных жанрах (от заявления об отпуске до прези­дентского указа).

В этом многообразии особое место занимает так назы­ваемый чиновничий жаргон, который, как считал К. Чуков­ский, создан "специально затем, чтобы прикрывать напле­вательское отношение к судьбам людей и вещей" [Чуков­ский 1982: 172]. Иногда общество и даже власть протестуют против этих свойств чиновничьего языка, побуждая госу­дарственных служащих выражаться ясно и просто, о чем свидетельствует, например, следующее сообщение. «Адми­нистрация США всерьез взялась за вопросы языкознания. Белый дом направил во все правительственные учреждения строгое распоряжение, требуя, чтобы все исходящие доку­менты, прежде всего предназначенные для публикации, бы­ли написаны простым и ясным языком, в коротких предло­жениях и без привычных чиновникам бюрократических терминов и оборотов. Распоряжение вступает в силу с октя­бря. Надо же дать бюрократам, привыкшим общаться меж­ду собой на им одним понятном жаргоне, время на то, что­бы вспомнить, как говорят между собой простые граждане. В верхних эшелонах вашингтонской власти справедливо считают, что бюрократический "волапюк" официальных до­кументов воздвигает трудноодолимый барьер между прави-

313

Глава 5. Методы социолингвистики

5.4. Анализ письменных источников

 

тельством и населением» ["Известия", 1998. 9 июня]. Хара­ктерна концовка этого сообщения: "Однако даже две стра­нички упомянутого распоряжения Белого дома грешат ту­манными и невнятными формулировками, которые могут правильно истолковать разве что опытные юристы".

Интересные результаты может дать исследование с со­циолингвистической точки зрения дипломатических доку­ментов — договоров, нот, меморандумов, коммюнике и т. п., которые отражают в себе не только лингвостилисти-ческое своеобразие способов языкового выражения, но и определенные политические и идеологические установки, также облекаемые в специфические обороты, формулы, синтаксические конструкции. При этом каждая эпоха оста­вляет свои следы в языке дипломатии. Если, например, сравнить русские дипломатические документы советского времени и самого конца XX в., то в первых бросается в гла­за их открытая идеологизированность (ср., например, речи А. Я. Вышинского и А. А. Громыко на заседаниях ООН, но­ты протеста, в изобилии направлявшиеся советским прави­тельством правительствам других государств), тогда как в дипломатических текстах последнего времени преобладают нормы использования языковых средств, в большей степе­ни соответствующие международным стандартам.

Язык средств массовой информации также дает пищу для размышлений о социальных различиях в позиции авто­ров, принадлежащих к кругам общества, разным по своей политической ориентации и ценностным установкам. На­пример, в демократически настроенной российской прессе 90-х годов XX в. отчетливо проявляется тенденция к увели­чению спектра языковых средств, в частности к широкому включению в газетный текст разгоборных, просторечных, жаргонных слов и выражений; в молодежных газетах поощ­ряется сознательное обыгрывание слова, языковое ёрнича­нье, намеренные переделки слов и окказиональные неоло­гизмы {слухмейкеры, ресторанмен, музей войсковых фигур, пе­реселение в душ и т. п.). "Левая" пресса активно использует архаическую лексику (вече, соборность и т. п.) как средство политической демагогии.

Богатый материал для социолингвистического анализа языка предоставляет "неформальная" литература: в недав­нем прошлом — "самиздат", не подвергавшийся редактор­ской правке, "Хроника текущих событий", сборники публи-

314

цистических текстов, направленных против существующего строя, и менее политизированная, а то и просто бытовая ли­тература — вроде сборников самодеятельных песен, анекдо­тов, частушек, присловий (иногда имеющих авторство — ср. одностишия В. Вишневского, "гарики" И. Губермана и др.).

Существование в течение нескольких десятилетий то­талитарного режима и соответствующей идеологии не толь­ко на территории России и бывших советских республик, но и в странах Восточной Европы способствовало формиро­ванию особого "тоталитарного языка" — со своей лексикой, специфическими оборотами, особым синтаксисом. В недрах тоталитарного строя рождалось и сопротивление этому язы­ку или, по крайней мере, неприятие его в виде "языковой самообороны", пародирующей, намеренно искажающей расхожие штампы коммунистической пропаганды: "Отве­тим на красный террор белой горячкой!", "Товарищи ракет­чики! Наша цель — коммунизм!", "Пролетарии всех стран, извините!" и т. п. (см. об этом [Вежбицка 1993; Купина 1995]). Характерно, что приемы переделок слов и расхожих штампов, языкового ёрничанья использует и "левая" прес­са, оппозиционная правительству: деръмократы, чубаучер (из сложения фамилии Чубайс и слова ваучер), прихватиза-ция и пр. (см. [Какорина 1996]).

Малоисследованным в современной социолингвисти­ке остается язык частной переписки, дневниковых записей "среднестатистических" носителей языка (не писателей, не политиков, не общественных деятелей и др.). Между тем он представляет особый интерес как с точки зрения социаль­ного своеобразия речевых форм в определенной человече­ской среде, так и с точки зрения новых тенденций, "точек роста", которые обнаруживаются раньше всего в речи, не скованной нормативными рекомендациями и запретами. В этом отношении примечателен жанр "наивного письма", воплощенный, например, в публикации писем и повседнев­ных записок малограмотной женщины Е. Г. Киселевой, ко­торая «пишет, как слышит, с массой "ошибок", не подозре­вая, как надо» [Козлова, Сандомирская 1996]. Лингвистиче­ская и культурная ценность этого издания в том, что публи­каторы сохранили все особенности текстов Е. Г. Киселевой, не подвергая их правке и "переводу" на литературный язык.

Социолингвисту интересен именно оригинальный, не тронутый литературной правкой текст, принадлежащий

315

Глава 5. Методы социолингвистики

5.4. Анализ письменных источников

 

обычному, "не отягощенному" филологическим образова­нием человеку. Такой текст дает представление о подлин­ном функционировании языка в той или иной социальной среде. Однако частные письма, бытовые записки и заметки ("для себя" или для членов семьи) и другие тексты личной сферы человека труднодоступны для анализа: эти тексты мало кто сохраняет, а сохранив, неохотно раскрывает перед посторонним человеком (а именно таким посторонним и является исследователь) перипетии личных отношений и мелочи семейной жизни.

Первичные источники не обязательно бывают пись­менными. Важные сведения об эволюции фонетической нормы можно получить из документальной фиксации звуча­щей речи. Сейчас с экрана телевизора довольно часто звучат хроникальные записи 1930-х годов. На слух современного носителя русского литературного произношения многое в них выглядит странно — например, сохранение неударного [о] в тех заимствованиях, которые сейчас кажутся давно ос­военными (типа м[о]дёль). Такой материал еще мало освоен историками литературной нормы. Из фоноархивов можно получить данные и об относительно непринужденной ре­чи — как современной, так и недавнего прошлого (интервью и другого рода документальные записи).

Полезная для социолингвистических исследований информация содержится не только в первичных докумен­тах, но и в материалах переписей, различных справочниках, научных работах предшественников. Среди неопубликован­ных архивных материалов можно найти фактические дан­ные, полученные в ходе различного рода опросов — как прошлых, так и современных; в последние годы стал возмо­жен доступ к их электронным версиям. Повторное вовлече­ние подобных сведений в научный оборот может быть по­лезным при решении многих социолингвистических задач. Основной проблемой при таком вторичном анализе доку­ментов является их достоверность.

Говоря о достоверности данных, социологи противо­поставляют их надежность (reliability) и валидность (validity). Надежность определяется соответствием повторных измере­ний исходным. Валидность же — это степень соответствия измеренного тому, что предполагалось измерить. Выше много говорилось о том, что респондент может неправиль­но понимать вопрос и даже намеренно искажать информа-

316

цию; повторный опрос может дать результаты, идентичные полученным ранее, — следовательно, данные надежны, но их валидность может оказаться сомнительной. Оценка ва-лидности собственных результатов лежит на совести иссле­дователя, но при методической безграмотности он может добросовестно заблуждаться, как, вероятно, обстоит дело с организаторами последней советской переписи, обнаружив­шими 324 человека, для которых родным является давно мертвый чуванский язык (см. разд. 3.3).

К решению вопроса о достоверности при вторичном документальном анализе следует подходить со всей тща­тельностью. При использовании чужих материалов исследо­вателю легко ошибиться в определении того, что реально измерялось предшественниками. Классическим примером не­верной интерпретации является использование социолингви­стами данных переписей СССР при определении уровня дву­язычия. Начиная с 1970 г. в переписном листе опрашиваемый наряду с родным языком должен был указать другой язык наро­дов СССР, которым свободно владеет. Разработка этого вопро­са ведется по русскому языку, этническому языку опрашива­емого (если он указал родным не этнический язык), а в наци­ональных автономиях также по титульному языку. Получен­ные данные вполне валидны в отношении заданного вопроса, но, как много раз указывалось выше, они заметно занижают степень двуязычия, поскольку предлагается указать лишь один язык, при этом собственный этнический язык часто указать нельзя (например, немцам, полякам, болгарам, по­скольку их языки не входят в число "языков народов СССР").

Любые статистические материалы предшественников следует специально анализировать на предмет их валидно-сти для данного исследования: ведь собирались они для других целей и не всегда так, как этого хотел бы исследова­тель; поэтому методика предшественников интересует его не менее, чем фактический материал.

К официальной статистике следует подходить с осто­рожностью не только по причине ее возможной невалидно-сти. Она может отличаться неполнотой и тенденциозностью (например, в ходе межвоенных переписей в Польше этни­ческая принадлежность определялась вероисповеданием и всякий католик считался поляком). О "подводных камнях" отечественной этнодемографической статистики подробнее см. [Беликов 1997].

317

Глава 5. Методы социолингвистики

5.5. Массовые обследования говорящих

 

5.5. Массовые обследования говорящих

Некоторые из описанных выше методов и приемов сбора конкретного языкового материала применяются в массовых обследованиях говорящих. Такие обсле­дования предпринимаются для того, чтобы выяснить, како­во реальное функционирование данного языка (или каких-либо его подсистем) в данном обществе. Естественно, это нельзя сделать, опираясь на единичные или случайные на­блюдения, — необходим массовый материал, обладающий некоторой статистической надежностью. Однако массовые обследования, как это давно и хорошо известно социоло­гам, сопряжены со многими организационными, финансо­выми и методическими трудностями: для работы с сотнями информантов нужен немалый штат сотрудников (которым надо платить деньги), отбор информантов должен осущест­вляться по определенным критериям, а их обследование с помощью достаточно сложных анкет и объемистых вопрос­ников (подобных тем, примеры которых приводились вы­ше) и других методических приемов желательно проводить в присутствии и при разъяснительной помощи специально обученных интервьюеров. Собранный материал нуждается в фильтрации, в частности в выбраковке и отсеивании тех от­ветов, которые не удовлетворяют заранее сформулирован­ным критериям (ср. ответы на контрольные вопросы в "Во­проснике по произношению", которые рассматривались на­ми в разд. 5.2.4.), и т. д.

Имея в виду такого рода трудности, исследователи обыч­но изучают путем массового обследования язык (или языко­вую подсистему) не во всем объеме, а лишь в некоторых ас­пектах. Это позволяет в реальные сроки получить достаточно . надежный и, главное, представительный материал о функци­онировании определенной части языкового механизма.

К проведению массовых обследований предъявляется набор требований, касающихся определения лингвистиче­ского и социального объектов такого обследования, выбора генеральной совокупности, относительно которой оно осу­ществляется, формулирования рабочих гипотез, определе­ния объема выборки из генеральной совокупности (а также таких свойств этой выборки, как репрезентативность и достаточность), формы представления полученных данных и критериев оценки их достоверности.

318

Ниже мы рассмотрим процедуру и технику проведения массовых социолингвистических обследований на одном конкретном примере — массовом обследовании носителей современного русского литературного языка, которое было осуществлено группой московских языковедов под руковод­ством М. В. Панова в 60-70-х годах XX в.

В качестве лингвистического объекта обследования была избрана совокупность вариативных единиц, допускае­мых современной русской литературной нормой в области фонетики, акцентологии, морфологии и словообразова­ния, — типа [шы]гм_/ [ша]гм, було[иш]ая / було[чн]ая, до[ш'] / до[шт'], е[ж'],у / ё[ж]у, в реках / в реках, ведомостей / ведо­мостей, крейсеры / крейсерй, дирёкторы / директоре!; каплет / капает, сохнул / сох, (кусок) сахару / сахара, в меду / в мё­де; заморозка / замораживание, горьковец / горьковчанин, (Она) билетёр / билетёрша, парикмахер/ парикмахерша

и т. п.¹⁴

Социальным объектом обследования явились носите­ли современного русского языка, удовлетворяющие следую­щим трем критериям:

1) русский язык является для них родным;

2) они имеют высшее или среднее образование, полу­
ченное в учебных заведениях с преподаванием всех предме­
тов на русском языке;

3) они являются жителями городов.
Организаторы данного массового обследования сочли,

что совокупность людей, обладающих одновременно всеми тремя признаками, близка к понятию "носители русского литературного языка" (в отличие от носителей просторечия или носителей диалектов); обоснование этого приближения мы опускаем и отсылаем читателя к книге [Русский... 1974: 17 и след.], материалы которой используются в данном раз­деле.

Указанная совокупность носителей русского литера­турного языка неоднородна в социальном, возрастном, тер­риториальном и некоторых других отношениях: в ней есть представители интеллигенции и рабочих, старики и моло­дежь, жители Севера и Подмосковья, Костромы и Калуги

I⁴ Достаточно представительный список подобных вариантов можно извлечь из уже неоднократно упоминавшегося "Вопросника по произношению" и других сходных [Вопросник... 1963а; Вопросник... 19636].

319

Глава 5. Методы социолингвистики

5.5. Массовые обследования говорящих

 

и т. д. Все эти и другие неязыковые различия между гово­рящими для удобства будем называть социальными призна­ками, при этом отдавая себе отчет в том, что такое понима­ние социального весьма широко, включая культурные, тер­риториальные и биологические (возраст) характеристики членов общества.

Какие социальные признаки существенны в языковом отношении? Иначе: какие социальные характеристики го­ворящего накладывают отпечаток на его речь и тем самым отличают ее от речи других лиц, которые являются носите­лями иных социальных признаков?

Ответ на этот вопрос можно получить, лишь проведя социолингвистическое исследование данной совокупности говорящих. Однако, приступая к нему, следует сделать предположение относительно того, какие социальные при­знаки могут влиять на количественное соотношение языко­вых вариантов. Необходимо дать перечень этих (гипотетиче­ски существенных) признаков.

Роль теоретически обоснованной гипотезы важна в каждом экспериментальном исследовании: цель последнего состоит лишь в проверке того, что заранее представляется ученому интуитивно верным и не противоречит теоретиче­ским установкам (или, напротив, противоречит им и пото­му нуждается в экспериментальных доказательствах).

В социологических, и в частности социально-лингвис­тических, работах значение гипотезы особенно велико, так как социальные объекты принадлежат к наиболее сложным, вследствие чего комплекс причин, обусловливающих то или иное явление, может не во всех своих частях поддаваться полному учету.

"Если рассматривать процесс социологического иссле­дования в целом, — пишет один из ведущих отечественных социологов В. А. Ядов, — то главным методологическим ин­струментом, организующим и подчиняющим его внутрен­ней логике, является гипотеза. Социологическая гипотеза определяется как логически обоснованное предположение о характере и сущности связей между изучаемыми социаль­ными явлениями и факторами, их детерминирующими" [Ядов 1967: 15].

Иногда, особенно в комплексных социологических ис­следованиях, выдвигается несколько самостоятельных или взаимно дополняющих друг друга гипотез, которые в ре-

зультате эксперимента либо подтверждаются, либо отверга­ются. Но нередко экспериментальная работа бывает напра­влена на проверку какой-либо одной общей гипотезы, ко­торая может подразделяться на ряд частных. В том массо­вом социолингвистическом обследовании, материалы кото­рого мы используем в качестве иллюстративных примеров, дело обстояло именно таким образом. Общей была гипоте­за, которая может быть сформулирована так: использование языковых вариантов зависит от социальных характеристик носителей языка.

Эта общая гипотеза распадается на ряд частных, из ко­торых одни предполагают наличие зависимости между со­циальным признаком и распределением языковых вариан­тов, а другие определяют характер этой зависимости. Более конкретно: выбор того или иного языкового варианта зави­сит от следующих социальных признаков говорящих: воз­раста, уровня образования, социального положения, места, где прошло детство, места наиболее длительного жительст­ва и др.

Впервые этот перечень "лингвистически значимых" (по предположению) социальных признаков был предложен М. В. Пановым. Экспериментальный материал полностью подтвердил сформулированную в качестве гипотезы зависи­мость и, кроме того, позволил судить о разной степени, в которой те или иные социальные признаки влияют на вы­бор языковых вариантов.

Перечень методов, применяемых в синхронической социолингвистике, их набор, разумеется, не исчерпывается теми, о которых речь шла в данном разделе. В каждом кон­кретном случае, приступая к решению той или иной задачи, связанной с массовыми обследованиями носителей языка, социолингвист должен определить, какими из имеющихся методик сбора, систематизации и интерпретации материала он воспользуется. При этом решающее значение имеет пра­вильная постановка задачи и аккуратность в проведении экспериментов.

 

320

И — 1611

321

 

 

Глава 5. Методы социолингвистики

5.6. Соотношение направлений и методов...

 

5.6. Соотношение направлений и методов социолингвистических исследований

Рассмотренные выше методы сбора информации нахо­дят неодинаковое применение в различных направлениях социолингвистических исследований, о которых мы говори­ли в главе 4. Метод включенного наблюдения незаменим при решении многих задач микросоциолингвистики и, на­против, малоэффективен для достижения достоверных мак-росоциолингвистических результатов — здесь нельзя обой­тись без массовых опросов. Наблюдение и анкетирование тяготеют к синхронической социолингвистике, анализ письменных источников — к диахронической. Однако в ка­ком бы направлении ни работал социолингвист, он стре­мится по возможности совмещать различные методические приемы для достижения оптимального результата.

Исследователи, занимающиеся диахроническими про­блемами, находятся в сложном положении: в идеале они могли бы опираться на комплекс разновременных социо­лингвистических работ, но диахронические исследования в социолингвистике начались относительно недавно и не все­гда сопоставимы между собой. В связи с этим в социолин­гвистике продолжают преобладать синхронические исследо­вания, т. е. изучение связей и зависимостей между актуаль­ными, происходящими на наших глазах языковыми и соци­альными процессами. Поскольку именно на синхронном материале в основном развиваются и уточняются методиче­ские приемы исследования, главным образом о них и шла речь в предыдущих разделах этой главы.

Остановимся теперь на методических особенностях диахронической социолингвистики. К собст­венно диахроническим методам относятся сравнитель­ные временные исследования. Социологи под­разделяют их на панельные и трендовые.

При панельных (иначе: лонгитюдных) иссле­дованиях с определенным временным интервалом изучают­ся одни и те же объекты; они дают наиболее точные данные о динамике процессов. Этот метод более приемлем для ми­кросоциолингвистических работ, поскольку при временном разрыве гораздо проще работать с ограниченной генераль­ной совокупностью, чем повторно возвращаться к исполь-

322

зовавшейся ранее выборке. Но в любом случае потенциаль­ные испытуемые могут сменить местожительство, отказать­ся от повторных обследований или, при выборочном обсле­довании, утратить репрезентативность, поскольку на них воздействует само исследование.

Несколько большее применение в социолингвистике находят трендовые исследования, когда в двух разне­сенных по времени обследованиях изучаются различные, но обладающие идентичными наборами социальных характе­ристик индивиды. Разделенные этапы панельных и трендо-вых исследований особой специфики не имеют.

Итак, методический арсенал диахронической социо­лингвистики ограничен по сравнению с таковым социолин­гвистики синхронической. Диахронисту не удается реально наблюдать за речевым поведением людей. Мы не можем слышать, что и как говорили наши предки, жившие в про­шлом веке или еще раньше, а, скажем, метод устного ин­тервью нельзя применить даже к информантам и более близкого к нынешнему дню времени!⁵.

Правда, с изобретением магнитофона, с развитием звукозаписывающей техники вообще появилась возмож­ность разновременных наблюдений за речью одних и тех же носителей языка. Трудность таких наблюде­ний очевидна. Поскольку язык изменяется медленно, заме­тить те или иные перемены в нем можно лишь на достаточ­но значительных временных отрезках — не менее чем в два-три десятилетия (а для некоторых языковых изменений — например, в грамматике — и на гораздо больших). В усло­виях высокой социальной мобильности, которая характерна в XX в. для населения большинства стран, стабильное по­ложение какой-либо группы говорящих на той или иной территории и в той или иной социальной иерархии на про­тяжении десятилетий — явление чрезвычайно редкое. И всё же (по крайней мере теоретически) диахроническая социо­лингвистика в состоянии получить путем наблюдения дан-

¹⁵ Конечно, для определенных диахронических задач, не связанных с анализом вариативности речевых произведений, можно получить данные из современ­ных опросов: опора на мнение информантов позволила в ходе подготовки упоминавшегося "Словаря сленга хиппи" условно соотнести время появле­ния каждой из словарных единиц с пятилетними периодами (1970—1974, 1975-1979, 1980-1984, 1985-1989) [Рожанский 1992: 6]. Но не при каждой задаче можно рассчитывать на получение аналогичной информации.

323

п*

Глава 5. Методы социолингвистики

5.6. Соотношение направлений и методов...

 

ные, характеризующие речь одних и тех же групп говорящих на разных этапах существования этих групп в структуре данного общества.

Более доступной непосредственному наблюдению яв­ляется речь разных поколений людей, образующих то или иное языковое сообщество. Сравнение речи стариков и мо­лодежи дает некоторое представление о движении системы языка во времени.

Метод сравнения данных, характеризующих использо­вание одних и тех же языковых единиц разными поколени­ями того или иного языкового сообщества, издавна приме­няется в диалектологии. И опытом диалектологов не преми­нули воспользоваться социолингвисты. Например, в упомя­нутой выше работе У. Лабова централизация дифтонга /aw/ служит иллюстрацией при описании механизма языковых изменений. Наиболее пожилые его информанты 1961 г. от­носились к той же социальной группе, что и те, кто обсле­довался в ходе подготовки лингвистического атласа Новой Англии в 1933 г., но тогда средний показатель централиза­ции дифтонга /aw/ составил 0,06, а в 1961 г. у самого "ар­хаичного" 92-летнего информанта он был 0,1 [Лабов 1975а: 209]. В результате Лабов выявил не только межпоколенный фонетический сдвиг, но дал убедительное подтверждение фонетического изменения у отдельных индивидов за 30 лет. Это один из немногих примеров трендового исследования в социолингвистике. В Нью-Йорке ему пришлось довольст­воваться синхронным межпоколенным исследованием, по­скольку там, как он указывает, "информанты Атласа не подбирались достаточно систематически, чтобы эти данные можно было сопоставлять с нашими данными 1963 г." [Там же: 213].

В работах, посвященных вытеснению старомосковской произносительной нормы новыми фонетическими образца­ми, также сопоставляются данные, относящиеся к старше­му поколению москвичей и к представителям более моло­дых поколений, на основании чего делаются выводы об из­менениях в речевой реализации ряда фонем и фонемных сочетаний.

В обоих приведенных примерах речь идет о сравни­тельно небольших периодах времени — нескольких десяти­летиях. Если же изучаются социально обусловленные изме­нения в языке на более протяженных по времени отрезках

324

его эволюции, основным доступным методом становится анализ письменных источников. Этот испытанный путь, ко­торым лингвистика следует от самых своих истоков до на­стоящего времени, привел к значительным результатам в области исторической грамматики и лексикологии. , Но можно ли по письменным источникам установить, как го­ворили наши предки, как они произносили те или иные звуки и звукосочетания? Ведь давно и хорошо известно, что в таких языках, как русский, английский, французский, письмо далеко не всегда точно передает произносительную форму слова. Поэтому если и анализировать тексты про­шлого с целью выяснить особенности отраженной в них устной речи, делать это надо с большой осторожностью, со­блюдая определенные правила такого анализа.

Это и сделал в книге "История русского литературного произношения XVIII—XX вв." М. В. Панов (см. [Панов 1990]). Привлекаемые им для исследования тексты — стихи (а в стихах рифма и ритм — важные показатели произношения), драматические произведения, свидетельства современников о той или иной манере говорить, деловые и личные письма, бытовые записки и т. п. — изучены им на широком культур­но-историческом и социальном фоне. Это позволило автору не только в деталях восстановить конкретную историю рус­ского литературного произношения, вскрыв при этом и вну­тренние, собственно языковые, и внешние, социальные по своей природе причины эволюции фонетической системы, но и дать галерею фонетических портретов^ наиболее ярких по языковым их качествам деятелей культуры, политиков, писателей, артистов, ученых. В этой галерее портреты деяте­лей XVIII в. — например, Петра I или Ломоносова — так же выпуклы и осязаемы (по совокупности составляющих их фо­нетических черт), как и портреты наших современников, на­пример А. А. Вознесенского или А. А. Реформатского. М. В. Панов доказал: и письменные источники могут быть на­дежным свидетельством изменений в устной, звучащей речи.

¹⁶ Идея фонетического портрета носителя языка получила дальнейшее разви­тие в ряде лингвистических и социолингвистических работ. Понятие порт­рета стало рассматриваться более широко: он основывается не только на фонетических чертах человека, но и на других особенностях его речи — словоупотреблении, синтаксисе, особенностях речевого поведения и т. п. (см. об этом: [Ерофеева 1990; Земская 1990; Крысин 1994; Николаева 1991] и др.).

325

Глава 5. Методы социолингвистики

5.6. Соотношение направлений и методов...

 

Изучая тексты прошлого с учетом тех социальных ус­ловий, в которых эти тексты создавались, исследователи пытаются восстановить картину ушедшей языковой жизни общества, реконструировать ее.

Метод реконструкции давно известен в срав­нительно-историческом языкознании, в исследованиях по этимологии. В диахронической социолингвистике объектом его применения чаще всего становится функциональная пара­дигма языка, т. е. совокупность разных форм его существова­ния на том или ином этапе эволюции. Изучая функциональ­ную парадигму конкретного языка, исследователь принимает во внимание "1) информацию об исторической и культурно-исторической ситуации отдельного периода (внеязыковые данные); 2) суждения современников о языке своей эпохи (косвенные лингвистические данные); 3) совокупность имею­щихся для данного периода письменных памятников, вклю­чая сведения о создании, назначении и реальном использова­нии разных типов текстов (прямые лингвистические данные в сочетании с косвенными)" [Семенюк 1985: 158].

Одновременно высказываются резонные соображения об ограниченных возможностях метода реконструкции: "Ре­конструкция функциональной парадигмы языка всегда яв­ляется центральным звеном в характеристике языковой си­туации, которая в целом воссоздается в широком культур­но-историческом контексте. При этом реконструировать, видимо, возможно лишь основные типы функциональных парадигм, представленных в разных исторических и соци­альных ситуациях: отдельные детали в соотношении разных функциональных страт и их развернутые структурные хара­ктеристики чаще всего остаются недоступными исследова­телю" [Там же: 168].

По отношению к такому состоянию языка и общества, которое не очень значительно отдалено от современного их состояния, эффективен метод сравнительного анализа разных синхронных срезов. Такой анализ позволяет выявить новшества, появившиеся в языке в ходе его развития, и тенденции языковых изменений, причина­ми которых могут быть как внутренние, так и внешние, со­циальные стимулы языковой эволюции. Условием наиболее успешного применения метода сопоставления синхронных срезов является наличие текстов на данном языке, относя­щихся к каждому из срезов, и соответствующих лингвисти-

ческих описаний как самих текстов, так и языковых ситуа­ций, в которых они создавались.

Примером последовательного описания разных син­хронных срезов, характеризующих состояние японского языка на разных этапах его эволюции в XX столетии, может служить проведенное японскими лингвистами массовое об­следование говорящих по-японски в 1950 и 1971—1972 гг. При сопоставлении двух синхронных срезов в японских ди­алектах были обнаружены изменения в их фонологических и отчасти лексических системах (при относительной ста­бильности морфологии и акцентуации), а также сделан вы­вод об эволюции чистого диалекта к полудиалекту, в кото­ром совмещены черты диалектной морфологии и акцентуа­ции с литературной фонетикой и диалектно-литературной лексикой [Алпатов 1985: 87-88].

Итак, в методике и методологии исследования языка с позиций диахронической социолингвистики многое заимст­вуется из других направлений языкознания. Это, во-первых, означает органическую связь диахронической социолингви­стики с прочими языковедческими дисциплинами, в пер­вую очередь историческими, а во-вторых, свидетельствует о молодости этого направления науки: собственные методы и приемы исследования еще предстоит разработать.

 

326

D

Вместо заключения

СОЦИОЛИНГВИСТИКА СРЕДИ ДРУГИХ ЛИНГВИСТИЧЕСКИХ ДИСЦИПЛИН

В начале нашей книги мы уже касались взаимоотно­шений социолингвистики и "чистой" лингвистики, изучаю­щей внутриструктурные отношения и процессы в языке. Очевидно, что социолингвистику нельзя рассматривать лишь в качестве такого направления исследований, которое только добавляет социальный компонент в собственно лин­гвистическую интерпретацию языковых явлений. В нашем учебнике мы пытались показать, как взаимодействуют со­циальные и структурные факторы при реальном функцио­нировании языка. С одной стороны, взаимодействие внут­ренних закономерностей языкового развития и функциони­рования с социальными факторами может приводить к из­менениям в механизмах действия этих закономерностей. С другой стороны, на некоторых участках (например, в грам­матике) система языка настолько самодостаточна и внут­ренне устойчива, что оказывается почти непроницаемой для социальных воздействий. И как бы ни старались мы "доба­вить" социальный компонент в характеристику внутристру-ктурных свойств, скажем, русского глагола или эргативных конструкций кавказских языков, социолингвистического описания из этого не получится. Внутренняя структура язы­ка — объект собственно лингвистического исследования. А социолингвистика ориентирована на функциональную сто­рону языка, на его использование в разной социальной сре­де и многообразных коммуникативных ситуациях.

Социолингвистика находится в определенных отноше­ниях с другими направлениями лингвистики — как традици­онными (например, с диалектологией, фонетикой), так и новыми (например, с психолингвистикой, теорией речевых актов).

У диалектологов социолингвисты заимствовали многие методы и приемы наблюдения за спонтанной речью информантов, способы "разговорить" собеседника, спрово­цировать его на употребление нужных исследователю язы­ковых фактов. Сам термин информант — человек, речь и языковое самосознание которого как представителя опреде­ленной социальной среды изучает исследователь, — пришел в социолингвистику, а также в другие эмпирические отрас-

328

Социолингвистика среди других лингвистических дисциплин___________

ли языкознания из диалектологии (в социологии инфор­мантов называют респондентами, и в нашем тексте мы так­же использовали этот термин).

Имея в виду исследование "городских" языковых об­разований — койне, просторечия, жаргонов, Е. Д. Полива­нов писал о необходимости создания социальной диалекто­логии (наряду с традиционной диалектологией, которая за­нимается сельскими говорами). В пионерских работах Б. А. Ларина, давших толчок изучению языка города [Ларин 1928, 1931], многие идеи шли из диалектологии, поскольку и в том и в другом случае изучается устная ненормирован­ная речь методами, предполагающими систематическое на­блюдение за этой речью и непосредственный контакт меж­ду исследователем и информантом.

Влияние диалектологии испытала на себе социолин­гвистика и в других национальных условиях — например, в США, Германии, Франции, Венгрии, Чехословакии, в стра­нах Африки и Юго-Восточной Азии и в других регионах мира.

На современном этапе своего развития социолингви­стика не только заимствует идеи и методы у диалектологии, но и сама влияет на эту языковедческую дисциплину. Это касается, например, более детальной, чем было раньше, со­циальной паспортизации информантов (т. е. фиксации не только их возраста и пола, но и других долговременных ро­левых характеристик), учета ситуативных условий, в кото­рых получены те или иные наблюдения за диалектной ре­чью, методов применения звукозаписывающей техники.

Особые отношения складываются у социолингвистики с фонетикой. Как известно, первые социолингвистиче­ские исследования были выполнены на фонетическом мате­риале (см. работы У. Лабова, М. В. Панова и др.). Многие теоретические положения современной социолингвистики, касающиеся социальной обусловленности языковых изме­нений, влияния социальных факторов на вариативность языка и т. п., были сформулированы на основе тщательно­го анализа именно социально-фонетических связей и зави­симостей. Результатом тесного сотрудничества социолин­гвистов и фонетистов стало формирование особой отрасли в изучении фонетических явлений — социофонетики (раздел под таким названием появился уже в некоторых учебниках — см., например [Панов 1979]).

329

Вместо заключения

Несомненны связи социолингвистики с лексико­логией и семантикой, поскольку лексическая систе­ма языка наиболее чутко реагирует на изменения в социаль­ной жизни и отражает в себе дифференциацию общества на группы (например, в виде лексических и лексико-семанти-ческих жаргонизмов и других социально маркированных разрядов слов). Социальное может влиять на семантику сло­ва столь глубоко, что, как мы выяснили в разд. 2.7, соци­альные компоненты и ограничения можно обнаружить в структуре лексического значения и в правилах семантиче­ской сочетаемости слов. Изучением таких явлений занима­ется социосемантика — направление, возникшее на стыке социолингвистики и семантики (раздел под таким на­званием также уже включается в некоторые учебники: см. [Крысин 1997]).

Психолингвистика — еще одна отрасль языко­знания, с которой у социолингвистики есть точки сопри­косновения. Эти научные дисциплины — почти ровесницы: специалисты считают 1954 г. годом появления самого тер­мина психолингвистика, хотя идеи, относящиеся к проблеме "язык и мышление", высказывались значительно раньше (см. об этом [Леонтьев 1990]).

Основное различие между психолингвистикой и социо­лингвистикой заключается в том, что первая изучает рече­вую деятельность человека в ее обусловленности психиче­скими процессами, а вторую интересуют социальные разли­чия в функционировании и развитии языка. Но эти науки сходны по методам сбора данных (наблюдение, экспери­мент, анкетирование и др.), по приемам работы с инфор­мантами, а также и по некоторым исследовательским инте­ресам. Психолингвисты, например, изучают механизмы кодового переключения, в которых их интересуют прежде всего психологические причины, побуждающие говорящего переходить с одной коммуникативной системы на другую. К магистральным направлениям психолингвистических иссле­дований относятся языковая социализация и процессы ус­воения ребенком родного языка. Для социолингвистики это тоже объект анализа — с акцентом на его социальные сто­роны.

В решении некоторых своих задач социолингвистика пересекается с этнолингвистикой, которая "изучает язык в его отношении к культуре, взаимодействие языко-

Социолингвистика среди других лингвистических дисциплин___________

вых, этнокультурных и этнопсихологических факторов в функционировании и развитии языка" [Кузнецов 1990: 597]. Например, проблемы двуязычия и многоязычия, которые традиционно считаются объектом социолингвистических исследований, нередко требуют комплексного подхода, учи­тывающего не только языковые и социальные факторы, но и особенности культуры данного народа, национальную специфику языковой картины мира, этнически обусловлен­ные стереотипы речевого поведения и т. п.

При изучении культуры того или иного народа, полу­чающей отражение в обычаях и традициях, в разнообразных жанрах фольклора, этнолингвистика анализирует языковую сторону этих культурных феноменов, стремясь через язык дойти до их истоков. Таковы, например, исследования ака­демика Н. И. Толстого и его учеников в области славянских языков и народной славянской культуры. При этом исполь­зуются как собственно лингвистические, так и социолин­гвистические методы, поскольку здесь необходима работа не только с текстами, но и с информантами — носителями этнокультурных традиций, представляющими разные соци­альные слои изучаемого народа.

330

Приложение

1. Становление языковой ситуации в России

 

ЯЗЫКОВАЯ СИТУАЦИЯ И ЯЗЫКОВАЯ ПОЛИТИКА В РОССИИ И СССР

1. Становление языковой ситуации в России 1.1. Начальный этап

Достоверных сведений о языковой ситуации в началь­ный период русской истории немного. Летопись сообщает о славянских племенах, живших "на пути из варяг в греки" в непосредственном соседстве с финнами и балтами. При этом если финны размещались на севере и востоке от вос­точных славян, то балты (голядь) в это время, по топоними­ческим данным, занимали территорию вплоть до р. Протвы на границе современных Московской и Калужской облас­тей— т. е. территория обитания славян перекрывала терри­торию балтов. Характерно, что, по легенде, инициаторами призвания варяжских князей были ильменские словене вме­сте с финнами, и брат Рюрика Синеус поселился на Бело-озере среди финских племен, чуди и веси. Вскоре на исто­рической сцене появляются и другие финны — мещера и му­рома. На средней и нижней Волге локализуются в это время тюрки — булгары и хазары; последним южная часть восточ­нославянских племен (северяне, поляне, радимичи) платила дань. По причерноморским степям тогда и позже постоянно проходят печенеги, торки, берендеи, половцы, частично осе­дая на южной периферии восточнославянской территории. В крупных городских поселениях среди купцов, пленников, добровольно переселявшихся из других стран ремесленни­ков бывали представители самых разных этнических групп. Какими языками обслуживались многочисленные меж­этнические контакты? Если говорить о княжеском дворе, то в первое время он неминуемо должен был быть двуязыч­ным: среди законных жен князя Владимира была норвежка по происхождению — Рогнеда-Рагнхильд (в замужестве она была переименована в Гориславу). Сам он перед вокняже-нием три года провел в Норвегии, откуда вернулся с варяж­ской дружиной, благодаря которой и захватил власть. Его сын Ярослав Мудрый был женат на Ингегерде Олафсдот-тир, дочери шведского короля. Своего брата Святополка Окаянного Владимир сверг при помощи шведско-новгород-

332

ской дружины. Для военных походов он регулярно набирал дружину то в Швеции, то в Норвегии.

С 60-х годов XI в. постоянное присутствие варяжских дружин прекращается, тесные династические связи с запа­дом (теперь в основном с Польшей, Чехией, Венгрией) про­должаются, несмотря на предубеждение высших церковных иерархов против связей с "латинянами".

Впрочем, исполнять супружеские обязанности могут и монолингвы; также нет необходимости знать языки тех, с кем воюешь. Но всегда ли правители владели языком своих под­данных? Вопрос не праздный, поскольку в Новгородских зе­млях, в Ростовско-Суздальском, Муромском, Ярославском и других северо-восточных княжествах финское население в XI—XII вв., безусловно, преобладало. Процесс русификации рядовых граждан шел достаточно медленно и без особых кон­фликтов, если не считать сопротивления христианизации, но язычество было сильно еще и в славянском населении.

Очевидно, было достаточно распространено и знание языка тюрок, поскольку степняки постоянно оказывались союзниками русских князей в постоянных междоусобицах, брачные связи с ними у княжеской верхушки также носили регулярный характер.

Для большинства всё возрастающего (за счет славяни­зации финнов и отчасти балтов) населения восточнославян­ских княжеств родным языком служили древнерусские диа­лекты. В качестве письменных языков использовались два: древнерусский (с небольшими региональными различиями) и церковно-славянский (местная редакция старославянско­го языка, на которой региональные различия начинают ска­зываться позже и поначалу не очень значительно). Как по­казал Б. А. Успенский [Успенский 1987], эти языки с само­го начала находились в диглоссном распределении.

1.2. Языковая ситуация в XIII—XVII вв.

XIII в. заложил основы языковой ситуации в Восточ­ной Европе на последующие столетия. Владимире-Суздаль­ская и Рязанская земли попадают в зависимость от Золотой Орды¹. Киев и другие южные княжества после разгрома их

1 Большая часть населения земель, непосредственно входивших в Золотую Орду, с самого ее возникновения говорили на тюркских языках, но офици­альным языком примерно до 1380 г. был монгольский.

333

Приложение. Языковая ситуация и языковая политика...

монгольскими войсками надолго утратили свое значение. Галицко-Волынские земли попадают в орбиту западного влияния, для Полоцка и Смоленска наиболее актуальными становятся взаимоотношения с Литвой, которой они позже и уступают. Новгородская республика надолго сосредоточи­вается на противостоянии Ливонскому ордену и шведам, а также на упрочении своего контроля среди финских наро­дов на севере и северо-востоке; в конце XV в. Новгород подчиняется уже сильной тогда Москве.

Параллельно Москве усиливалось еще одно восточно­славянское по языку государство — Великое княжество Ли­товское. Оно зародилось на территории современной Лит­вы в XII в. и первоначально охватывало балтийские племе­на литву, жмудь и, частично, ятвягов. Территория Литов­ского княжества расширялась за счет соседних восточно­славянских княжеств, сильны были и династические связи с Рюриковичами. Языком княжеского двора стал древне­русский, на нем создавались все официальные документы; происходила и частичная языковая ассимиляция рядового сельского населения в районе столицы княжества — Виль-ны. Христианство Литва приняла в XIV в. в католическом варианте, после чего особенно интенсивными стали ее кон­такты с Польшей. Когда в 1386 г. литовский князь Ягайло был избран польским королем, земли княжества занимали весь запад восточнославянской территории от Полоцка и верховьев Волги на севере до Волыни и Северского Донца на юге.

К этому времени языковая ситуация в Великом княже­стве Литовском была довольно сложна. Основная масса на­селения говорила на восточнославянских диалектах (склады­вавшихся в украинский и белорусский языки), в значитель­но меньшей степени на балтийских²; пленные, а частично добровольно переселившиеся крымцы — караимы и тата­ры — говорили на тюркских языках³. В качестве литератур­ного использовался регионально окрашенный древнерус-

² Не случайно первая литовская книга (катехизис) была напечатана в 1547 г.
в Кенигсберге: в Литве того времени литовский язык был (и надолго остал­
ся) непрестижным языком плебса. (От предшествующего периода имеются
лишь отдельные глоссы в русских, польских и латинских текстах.)

³ В языковом отношении татары позднее ассимилировались, но для своего
нового родного языка (белорусского) продолжали использовать арабскую
графику.

334

1. Становление языковой ситуации в России

ский (часто он называется старобелорусским), но в дальней­шем этот язык уступил официальные функции польскому.

Языками религии были церковно-славянский у право­славных (позднее также у униатов), латынь у католиков, древнееврейский у караимов, арабский у татар. Эти языки (в первую очередь латынь) были и языками светской обра­зованности. Западнорусский (старобелорусский) язык про­должает сохранять свое значение и в XVII в.; с 1583 г. он да­же стал предметом изучения в Виленской иезуитской кол­легии.

"В Слуцком списке Статута Великого княжества Ли­товского сохранились стихи ошмянского шляхтича Яна Ка­зимира Пашкевича (1621), где есть такие строки:

Полска квитнет лациною,

Литва квитнет русчизною" [Мечковская 1996: 107].

Сейм запрещает использование старобелорусского языка вне обиходной сферы лишь в 1696 г.

Не случайно восточнославянские первопечатники происходят из западных земель: Франциск Скорина родил­ся в Полоцке, работал в Праге (здесь в 1517 г. была выпу­щена первая печатная церковно-славянская книга, "Псал­тырь", затем "Библия руска") и Вильне (где вышла "Малая подорожная книжица"). Ивану Федорову, родившемуся в Польше (во Львове) и здесь же получившему образование, не удалось прижиться в Московском государстве и при­шлось продолжать типографскую деятельность на Западе. К XVII в. типографское дело особенно широко распространя­ется на территории Украины. Крупнейшая типография су­ществовала в Киево-Печерской лавре, где выпускалась не только духовная литература; здесь, например, в 1627 г. был выпущен "Лексжонъ славеноросскш и именъ тълковаше".

Белорусские земли всегда оставались в литовской час­ти объединенного литовско-польского государства, а укра­инские территории позднее отошли к Польше (1569). Поль­ское дворянство стало получать во владение местные земли, и ранее свободные украинские крестьяне попали в крепост­ную зависимость. В дальнейшем происходила полонизация высшего сословия не только на Украине, но и на белорус­ских и собственно литовских территориях, частично она за­тронула и другие сословия, включая крестьянство. Языко­вая близость между "московитами" и литвинами допускала

335

Приложение. Языковая ситуация и языковая политика...______________

свободное взаимопонимание; свободно владела восточно­славянским языком полонизовавшаяся шляхта Литвы и, ве­роятно, значительная часть тех польских магнатов, что по­лучали земли на востоке Речи Посполитой.

После не вполне удачных попыток польско-литовских правителей вывести своих православных подданных из-под юрисдикции Московского митрополита в 1596 г. вводится религиозная уния (официальное подчинение местного пра­вославного духовенства папе римскому)⁴. Центром борьбы с польской экспансией и насаждавшимся поляками католи­цизмом стало Запорожье, где жили казаки. Покорение ук­раинцев в новых "польских" землях идет с переменным ус­пехом; в результате постоянных военных стычек часть насе­ления была вынуждена переселяться в пределы России, сна­чала в почти не заселенные прежде земли Слободской Ук­раины (современные Харьковская, Сумская, Белгородская обл.), позднее на левый берег Днепра. Когда (уже в Петров­ские времена, в 1714 г.) Польша в очередной раз устанавли­вает контроль на Правобережной Украине, сельское населе­ние было здесь очень редким, и получившее земли польское дворянство приглашает колонистов с Запада. В это время на Украине впервые появляются польские и немецкие поселе­ния.

В Московском государстве до покорения Казани мно-гонациональность остается незаметной, хотя в повседнев­ном обиходе используется, естественно, не только русский язык. Несистематическую письменную фиксацию получает карельский язык (от XIII в. сохранилась новгородская бере­стяная грамота на карельском, есть и немногочисленные позднейшие записи); в XIV—XVII вв. очень ограниченно со­здавалась богослужебная литература для коми на древне-пермском языке (оригинальная графика была изобретена миссионером св. Стефаном Пермским). С присоединением

⁴ Первоначально украинское и белорусское население активно сопротивля­лось унии. Однако униатское вероисповедание отличалось как от польско­го католицизма, так и от русского православия, поэтому позднее под вла­стью Польши и России (а затем СССР) многие стали воспринимать унию как важный элемент этнической идентичности. На территориях, вошедших в состав России в XVIII в., уния была упразднена еще в 1839 г., а на Запад­ной Украине лишь в 1946 г. Последний акт был воспринят как антиукра­инское мероприятие, и униатская церковь на Западной Украине продолжа­ла существовать в полуподпольных условиях вплоть до демократических преобразований перестройки.

Становление языковой ситуации в России

Казанского ханства языковая картина в России существен­но изменяется: среди подданных Казани были не только та­тары, но и мордва, чуваши, черемисы (марийцы), вотяки (удмурты), башкиры. Все они находились под существен­ным языковым влиянием татар, а сами татары располагали вполне значительной по тем временам письменной тради­цией.

Казанские татары и их бывшие подданные медленно инкорпорируются в общегосударственную жизнь. Общение русских властей с местными жителями обычно идет через толмачей. Крестятся немногие и обычно лишь формально; достаточно упомянуть, что в отсутствии толмача при прове­дении предсмертной исповеди священникам предписыва­лось объясняться "через приличные к тому знаки" [Розен-берг 1989: 37]. Хотя в Среднем Поволжье и Приуралье по­стоянно увеличивается русское население, для аборигенов региона татарский остается основным языком межэтниче­ского общения вплоть до XX в.

Посольский приказ и в XVII в. имел переводчиков (письменных) и толмачей (устных) с татарского языка⁵, но они использовались в первую очередь для общения с еще враждовавшими с Россией крымцами. (Отдельные перевод­чики имелись также для "турского" (турецкого), а толмачи также для ногайского и хивинского языков.)

После покорения Сибирского ханства восточными со­седями России вплоть до Тихого океана оказались много­численные небольшие этнические группы, не имевшие го­сударственного устройства. В результате сразу же началась быстрая русская экспансия на восток. Первоначальной це­лью проникновения русских в Сибирь был сбор ясака, бо­лее серьезное хозяйственное освоение началось позднее. Однако для закрепления территорий за собой русские стро­или укрепленные остроги, позднее ставшие городами. Эти остроги отмечали два направления русской экспансии. На юге возникли Тюмень (1585), Тобольск (1587), Томск (1604), Кузнецк (1618), Красноярск (1628), Чита и Нер­чинск (1653); на севере — Березово (1592), Обдорск (Сале­хард) (1595), Туруханск (1607), Якутск (1632), Охотск (1647).

⁵ Эта традиция сохранялась долго: в Училище для обучения восточным язы­кам при Коллегии иностранных дел (основано в 1798 г.) наряду с китай­ским, маньчжурским, арабским, персидским и турецким учили и татарско­му.

 

336

337

Приложение. Языковая ситуация и языковая политика...

Параллельно идет строительство крепостей по южной границе новых владений на Урале и в Сибири. В начале XVII в. здесь появляются калмыки — последний народ, в массовом количестве прокочевавший по евразийской степи. Калмыки впервые вступили в контакт с русскими, пройдя из восточной Монголии через земли современного Казахстана. В 1608 г. они направили посольство в Москву и, получив разрешение продвигаться на запад вдоль южных русских ру­бежей Сибири, к середине XVII в. оказались в междуречье j Нижней Волги и Дона. В 1664 г. здесь было образовано ко-i чевое Калмыцкое ханство под покровительством России.' (Значительная часть калмыков позднее мигрировала обратно в Синьцзян и Монголию.) Калмыки были ламаистами и пользовались старописьменным монгольским языком.

Таким образом, менее чем через столетие после поко­рения Поволжья и Приуралья и задолго до "прорубания ок­на в Европу" не имевшая выхода ни к Балтике, ни к Чер­ному морю Россия оказалась на Тихом океане.

Русские вступили в тесный контакт с народами Север­ной Азии, в той или иной степени осваивая их языки. Из "инородцев"⁶ лишь немногие и в незначительной степени овладевают русским, в первую очередь "князьцы", которым приходится контактировать со сборщиками ясака. В качест­ве толмачей чаще всего используются тунгусы, вероятно, в силу их максимального распространения на просторах Си­бири — от Енисея до Охотского моря. Немногочисленные русские, навсегда осевшие в Сибири (семейские Забайка­лья, рускоустьинцы в низовьях Индигирки, камчадалы и др.), в антропологическом отношении смешиваются с або­ригенами, но языком результирующей популяции почти всегда остается русский, испытавший лишь лексическое и фонетическое влияние местных языков. Единственным ис­ключением стало возникновение долган — народности, в

6 Слово инородец не имело четкого терминологического значения. Поначалу оно использовалось для обозначения любых национально-языковых мень­шинств, а также иностранцев, но в XIX в. "культурные" западные народы в число инородцев обычно не включались. Устав об управлении ино­родцев (1822) касался только нерусского населения Сибири, но все нехри­стианские народы России продолжали именоваться инородцами. Однако, поскольку религиозная принадлежность в России была несравненно важ­нее этнической, нехристианские народы чаще собирательно назывались иноверцами (а неправославные - инославными христианами). В категорию инородцев никогда не включались лишь восточные славяне.

338

Становление языковой ситуации в России

формировании которой (в XVIII — начале XIX в.) наряду с отдельными родами тунгусов, якутов, ненцев, энцев прини­мали участие русские "затундренные крестьяне". Основой долганского языка стал якутский. Впрочем, умение сахала-рить ('говорить по-якутски', от якутского мн. числа саха-лар 'якуты') было широко распространено среди русских Восточной Сибири.

По более поздним косвенным свидетельствам можно заключить, что русский язык среди аборигенного населения Сибири повсеместно был распространен в пиджинизиро-ванной форме. В отдельных районах разновидности такого пиджина дожили до наших дней.

Любопытный контактный язык сложился во времена освоения Русской Америки — так называемый медновский диалект алеутского языка, целиком заимствовавший русское глагольное словоизменение, сохранив именную систему, словарь и фонетику.

1.3. Языковая ситуация в XVIII — начале XIX в.

При Петре I в начале XVIII в. к России присоединя­ются Ижорская земля (Ингерманландия), на территории ко­торой основывается новая столица Российской империи, а также часть Карелии с Выборгом, Эстляндия, Лифляндия.

На Левобережной Украине, имевшей значительную автономию после ее "воссоединения" с Россией в 1654 г., при Екатерине Великой начинает действовать общеимпер­ское законодательство. Была ликвидирована самостоятель­ность запорожского казачества, сами казаки переселялись на новые земли, в частности в Приазовье, а позднее на Ку­бань, где в 1860 г. было образовано Кубанское казачье вой­ско. Таким образом, в Предкавказье оказался большой мас­сив населения, говорящего по-украински.

Во время трех разделов Польши (1772, 1793, 1795) в состав России постепенно включаются все белорусские и большая часть украинских и литовских земель (Галиция по первому разделу оказывается в Австро-Венгрии), Латгалия и Курляндия.

По итогам нескольких войн с Турцией к России отхо­дят северное побережье Черного моря и Крымское ханство, за ней окончательно закрепляется значительная часть Пред­кавказья. Исключая южный берег Крыма, эти земли, как и

339

Приложение. Языковая ситуация и языковая политика...______________

давно оказавшиеся в составе России Среднее Поволжье и юг Западной Сибири, почти не имели оседлого населения и осваивались во многом за счет иммигрантов⁷.

В самом начале XIX в., с присоединением Финляндии (1809), Бессарабии (1812), собственно Польши (1815), на­долго стабилизируется западная граница. На юге в россий­ское подданство вступает Восточная Грузия; в результате се­рии войн с Ираном и Турцией в состав России входят зна­чительные районы Закавказья; идет медленное покорение Северного Кавказа (завершившееся лишь в 1862 г.).

Продолжается российская экспансия в Азии. В рос­сийское подданство вступают казахи и киргизы, присоеди­няется Кокандское ханство (1865), русский протекторат признают Бухара (1868) и Хива (1873); к 1885 г. завершает­ся завоевание Туркмении. Южная граница российских вла­дений в Средней Азии окончательно устанавливается по до­говору с Великобританией в 1895.

В ходе Опиумной войны западных держав с Китаем Россия получает от него "в знак вечной дружбы" редкона­селенные земли по левому берегу Амура (1858) и Приморье (1860). В 1875 г. к России присоединяется Сахалин, до это­го находившийся некоторое время в совместном владении с Японией. Наконец, в 1914 г. устанавливается протекторат над Урянхайским краем⁸.

* * *

В доимперский период в русском государстве меняется этническая ситуация, но на характере языковой ситуации это почти не отражается: на окраинах государства в качестве средства повседневного обиходного общения используются

⁷ Иммиграция в Россию начинается после выпуска Екатериной Великой в
1762—1763 гг. серии манифестов, даровавших переселявшимся многочис­
ленные льготы. Первыми поселенцами были обосновавшиеся в Среднем
Поволжье немцы. С 1779 г. появляется значительная колония таврических
греков в районе Мариуполя (назван в честь супруги цесаревича, будущего
Павла I). С начала XIX в. в Новороссию приглашаются болгары, гагаузы и
другие переселенцы-христиане с Балкан, а также немецкие колонисты. Ко­
чевники-ногайцы оказались вынужденными переселиться в малопригодное
для земледельческой колонизации восточное Предкавказье и эмигрировать
в Добруджу, тогда турецкую.

⁸ После революции — независимая Танну-Тувинская Народная Республика,
вошедшая в 1944 г. в СССР на правах автономной области (с 1961 г. —
АССР).

340

1. Становление языковой ситуации в России

местные языки, в значительной мере их выучивают и рус­ские поселенцы. Языковая ассимиляция идет очень медлен­но. Государство в языковые проблемы не вмешивается. Рус­ское население пользуется диалектами, в центре складывает­ся общеразговорное койне, которое служит основой начина­ющей появляться светской литературы. На той же базе функ­ционирует стилистически развивающийся деловой язык. Ду­ховная литература создается на церковно-славянском, на этом же языке ведется богослужение (в том числе и среди крещеных инородцев). В отношении церковно-славянского можно говорить о довольно жестком соблюдении нормы.

Впрочем, местные агиографические памятники неред­ко создавались с использованием разговорного (или чрезвы­чайно близкого ему) языка. При последующем редактирова­нии текст эволюционировал в сторону церковно-славянско­го, что производит на современного читателя впечатление "удревнения" языка. Это прекрасно показал Б. А. Ларин на примере "Жития Михаила Клопского", первая редакция ко­торого, написанная в конце XV в., выглядит куда как сов­ременнее последующих; ср. такую трансформацию [Ларин 1977: 167]:

1 ред.: Чему, сынько, имени своего нам не скажешь?

2 ред.: Сынок, о чем нам имени своего не кажешь, колико с нами

во обители живуще?

3 ред.: По что, чадо, имени своего не повеси?

Начиная с Петровских времен в Российской империи появляется все больше подданных, говорящих на языках, имеющих значительную литературную традицию и высокий престиж. Социальная верхушка общества становится много­язычной. Поначалу основным иностранным языком был немецкий в разных его вариантах, а также голландский; но постепенно наряду с немецким выделяется французский, становясь с конца XVIII в. для значительной части образо­ванного общества по существу родным. Роль немецкого также сохраняется. В XVIII в. это основной язык естествен­но-научных и, отчасти, гуманитарных исследований в Рос­сии, что не удивительно, поскольку Академия наук понача­лу формировалась из немцев (по западноевропейской тра­диции в качестве языка науки использовалась и латынь). К началу XIX в. знание европейских языков проникает и в средние дворянские слои.

341

 

Приложение. Языковая ситуация и языковая политика...__________

2. Этническая и языковая политика Российской империи

2.1. Язык и религия. Языковая политика в области образования

О целенаправленной языковой политике в отношении национальных меньшинств можно говорить лишь с Петров­ских времен. В Эстляндии и Лифляндии Петр сохранил су­ществовавшее ранее законодательство, привилегии городов и дворянства. Социолингвистическим следствием было со­хранение использования немецкого языка во всех админи­стративных сферах, в судопроизводстве, образовании; с присоединением герцогства Курляндского (бывшего ранее польским протекторатом) там распространилась аналогич­ная практика.

Немецкий язык фактически оставался официальным языком Прибалтики и в первой половине XIX в. Практиче­ские нужды привели к появлению с конца XVIII в. учебных пособий по русскому языку для немцев, но обязательным предметом школьного обучения русский язык становится лишь в 1820 г., причем основное внимание уделяется обуче­нию понимания русского письменного текста: согласно тре­бованиям инструкции 1834 г., выпускник гимназии должен был проявлять лишь "отчасти умение говорить" по-русски [Судакова 1972: 11]. Местные языки не получали никакого развития, их употребление в школах категорически запре­щалось, на провинившихся детей накладывали денежный штраф (по копейке за слово), на шею вешали дощечку с "позорящей" надписью lettish gesprochen 'говорил по-латыш­ски' [Там же: 10]⁹. Немецким остается и высшее образова­ние, требование сдачи письменного экзамена по русскому языку для желающих поступить в Дерптский университет появляется лишь в 1845 г. Русский чиновник, служивший в Риге, был поражен атмосферой "ненависти и презрения под оболочкою преданности и льстивых заявлений", существо­вавшей по отношению ко всему русскому; Николай I реаги-

⁹ Первые латышские издания относятся к 1585 и 1586 гг. (лютеранский и ка­толический катехизисы). Несколько ранее появились религиозные публи­кации на двух эстонских диалектах - тартусском в Лифляндии и ревель-ском (таллинском) в Эстляндии. Однако письменность на этих языках поч­ти не получает развития до второй половины XIX в.

342

2. Этническая и языковая политика Российской империи______________

ровал на это положение вполне спокойно, заявив, что сле­дует "любовью и кротостью привлечь к себе немцев" [На­циональная... 1997: 54].

Меньше повезло аборигенам Ингерманландии, где среди местных жителей не было дворян, и редкое сельское население в дальнейшем часто оказывалось в окружении русских переселенцев. Собственно финны хотя и стали поз­же двуязычными, но благодаря развитию в Финляндии ли­тературного языка имели несравненно больше возможно­стей для поддержания своей языковой идентичности, чем аборигены южного побережья Финского залива — водь и ижора; вплоть до 1930-х годов никаких попыток письмен­ного развития их языков не предпринималось¹⁰.

По отношению к "неразвитым" народам остальных территорий империи Петр и его наследники поначалу про­являют лишь любопытство в духе кунсткамеры, устраивая, например, карнавалы из одетых в национальные костюмы представителей каждого инородческого "племени" или уми­ляясь языку "малороссов". Первым, кто выказал подлин­ный интерес к языкам своих подданных, была Екатерина Великая, повелевшая П. С. Палласу собрать материал по всем языкам и наречиям.

Политика признания официального статуса за пре­стижными европейскими языками продолжается и в XIX в. В ходе присоединения Великого княжества Финляндского Александр I "признал за благо" "утвердить и удостоверить религию, коренные законы, права и преимущества, коими каждое состояние сего княжества в особенности и все под­данные <...> доселе пользовались" [Национальная... 1997: 72]; он даже увеличил территорию княжества за счет земель, отошедших к России в XVIII в. В автономной Финляндии сохранились шведские законы; имелись собственный зако­нодательный орган (Сейм) и правительство (Сенат). Позд­нее была введена даже особая денежная единица (I860) и образованы местные войска (1878), подчинявшиеся не во­енному министру, а генерал-губернатору. Правом на госу­дарственную службу в Финляндии до 1912 г. пользовались

¹⁰ В середине прошлого века они были довольно многочисленны: на 1848 г. води насчитывалось 5148 человек, ижорцев — 15 600; ижорцы продолжали наращивать численность до 1897 г. (21,7 тыс. человек), но в XX в. и те и другие быстро ассимилировались. В 1989 г. ижорцев было 820 человек, водь не фиксировалась. Оба языка практически мертвы.

343

Приложение. Языковая ситуация и языковая политика...

только выпускники местных учебных заведений. Все офи­циальные функции долго выполнял лишь шведский язык. Интерес к русскому языку здесь был невелик, но пособия по его изучению начинают издаваться и для шведов (с 1814 г.), и для финнов (с 1833 г.).

Польша в составе России получила почти столь же широкие права автономии. Польский язык сохранил прак­тически все свои функции. Он широко использовался в сфере образования, это был единственный язык не только школы, но и Варшавского университета (в богословии, ес­тественно, нимало не ограничивалось использование латы­ни). По-польски велось преподавание и в Виленском уни­верситете¹¹ до закрытия его после восстания 1830—1831 гг. (Вильна была основным центром польской культуры в Рос­сии до присоединения собственно Польши; литовский язык как язык образования тогда не использовался.) После вос­стания в Польше местные учебные заведения перешли в подчинение Министерству народного просвещения и вво­дилось обязательное обучение русскому языку. Вне Царства Польского преподавание польского языка и издание лите­ратуры на нем запрещается¹²; в противовес ему с 1833 г. бы­ло разрешено преподавание литовского. В белорусских зем­лях со времени их присоединения функционировали рус­ские школы, как государственные, так и церковные, но до ликвидации церковной унии и запрета на деятельность ие­зуитского и других монашеских орденов (1839) преобладали католические (орденские) и униатские школы, где обучение шло по-польски.

К середине XIX в. появляется определенное число пе­решедших в православие латышей и эстонцев. Для них с 1850 г. в каждом приходе учреждались школы, где наряду с родными языками учат русскому и церковно-славянскому, но официальное требование свободного владения русским языком появляется только в 1870 г.

В отношении народов Кавказа языковая политика имела иной характер. Еще до вхождения в состав Россий-

¹¹ Так называемая Виленская академия была преобразована в университет в 1803 г.

!2 В повседневном обиходе польский язык продолжал широко использовать­ся в городах Украины и Белоруссии. Прожив там несколько лет, его усва­ивали даже приезжие русские, как это случилось с Н. С. Лесковым, кото­рый служил чиновником в Киеве.

344

2. Этническая и языковая политика Российской империи______________

ской империи появлялись первые учебники русского языка для грузин (СПб., 1737; Моздок, 1797) и армян (СПб., 1788; Астрахань, 1815), создававшиеся самими кавказцами. Вско­ре после присоединения Грузии было организовано Тиф­лисское благородное училище (1802). Обучение здесь шло на русском языке, армянский, грузинский и азербайджан­ский (называвшийся тогда татарским) преподавались как предметы; изучение языков Кавказа было обязательным и для русских учащихся. В 1830 г. Тифлисское благородное училище было преобразовано в гимназию с русским языком обучения, где в первом—втором классах допускалось ис­пользование местных языков при работе с неуспевающими. Начала создаваться сеть уездных и приходских училищ (к 1848 г. в Закавказье уездных училищ было 21, приходских — 10). По положениям 1835 и 1848 гг. в двух начальных клас­сах уездных училищ обучение велось на местных языках (армянском, грузинском, азербайджанском), русский же преподавался как предмет, а с третьего класса становился языком обучения, но местные языки продолжали изучаться [Судакова 1972: 74].

С появлением учебных пособий на северокавказских языках (адыгейский — 1853 г., кабардинский — 1865 г.) они стали применяться в Ставропольской, Екатеринодарской, Новочеркасской, Ейской гимназиях. Для воспитанников, содержавшихся за счет казны и Кавказского линейного ка­зачьего войска (включая русских), изучение местных языков было обязательным [Зекох 1979: 160].

Русская администрация не препятствовала официаль­ному использованию языков Кавказа на местном уровне; канцелярия кавказского наместника была укомплектована штатом переводчиков. Наряду с государственными школа­ми, находившимися в ведении Министерства народного просвещения, существовали школы при православных гру­зинских церквах и монастырях. Армяно-григорианская цер­ковь также сохраняла руководство армянскими школами; во многих церковных школах русский язык преподавался как предмет. В мусульманских районах также функционировали религиозные школы, но здесь основная направленность бы­ла на изучение арабского языка и Корана.

В остальных регионах России в XVIII — первой поло­вине XIX в. складывалась достаточно однотипная ситуация: государство мало и лишь от случая к случаю интересуется

345

Приложение. Языковая ситуация и языковая политика...______________

функционированием языков инородцев и их просвещением. Официальное общение везде ведется на русском языке, при необходимости прибегают к услугам переводчиков. В тех случаях, когда количество потенциальных переводчиков считалось недостаточным, открывались специальные шко­лы: в Иркутске в 1725 г. — Мунгальская школа, где готови­ли переводчиков с монгольского из числа бурят и русских, в Астрахани в 1802 г. — Калмыцкое начальное училище, ку­да принимали только русских мальчиков.

Мусульманское и ламаистское духовенство поддержи­вало минимальный уровень грамотности среди своих при­верженцев, а православная церковь не очень успешно пыта­лась заниматься их христианизацией, в том числе и через школу. В Поволжье и Приуралье функционирует все боль­ше "новокрещенских" школ для мордвы, марийцев, чува­шей, удмуртов, башкир, татар. К 1741—1764 гг. относятся первые малоуспешные попытки введения миссионерских школ для калмыков. В отношении инородческого населе­ния Синод в 1804 г. предписывал "в школах и церквах на­ставление производить на их природном языке дотоле, до­коле все их прихожане от мала до велика разуметь будут со­вершенно российский язык" [цит. по: Судакова 1972: 90]. В 1830 г. повторяется предписание учреждать школы, обучать грамоте, молитвам и начаткам вероучения на родном языке, но недостаток в кадрах и убогая методика обучения не поз­воляли достичь желаемого.

В Казани организуется инородческая семинария. В го­сударственных начальных школах и открывшейся в 1758 г. Казанской гимназии преподавание ведется исключительно по-русски; ее посещают и немногочисленные иноверцы (та­тары, башкиры, калмыки, буряты и др.). Правительство проявляет заинтересованность в привлечении их на государ­ственную службу, и в открывшемся в 1824 г. Оренбургском кадетском корпусе организуется Азиатское отделение.

В Сибири и у государства, и у церкви дела идут менее успешно. В Бурятии, например, в противовес ламаистскому образованию в первой половине XIX в. были организованы государственные и миссионерские школы, но из 11 откры­тых ранее школ к началу 1860-х сохраняются лишь 4.

Попытки просвещения сибирских язычников оказыва­ются совсем плачевными. Миссионерские школы для наро­дов Севера открывались в Тобольске (1702), Мезени (1788),

346

2. Этническая и языковая политика Российской империи

Туруханске (1803) и многих других местах; детей в них от­бирали насильно, они бежали в родные места, болели и умирали. На Камчатке, например, в середине XVIII в. было открыто 14 школ, к 1783 г. не осталось ни одной. До конца XIX в. картина принципиально не изменяется.

Вполне успешным, но очень небольшим по объему православное просвещение оказывалось лишь в среде давно принявших христианство карел и вепсов, в меньшей степе­ни — среди зырян и пермяков. Дело в том, что обучение ве­лось на русском языке, а знание его у пермских народов бы­ло еще недостаточно распространено.

2.2. Русификация как основное направление языковой политики русского государства во второй половине XIX в.

При Александре II национальная и языковая полити­ка в Европейской России все более меняется в сторону ру­сификации.

После польского восстания 1863 г. все официальные функции в Царстве Польском принадлежат русскому языку. В местных средних учебных заведениях с 1866 г. обязатель­ным становится изучение на русском языке истории, гео­графии и русской словесности; еще через шесть лет всё светское образование переводится на русские программы. С 1871 г. обязательное изучение русского вводится во всех начальных школах Польши и Прибалтики, в том числе и церковных — католических и лютеранских. В 1873 г. издает­ся распоряжение о запрете говорить по-польски в гимнази­ях [Судакова 1972: 156]. В Польше идет переход на русский как единственный язык обучения сразу после усвоения дву­язычного польско-русского букваря.

В административном отношении Царства Польского более не существует, польские территории объединяются в Варшавское генерал-губернаторство, а сам регион все чаще именуется Привислинским краем. В 1912 г. Польша несет и "материальные" потери: из восточной части Люблинской губернии выделяется Холмская губерния, которая выводит­ся из-под юрисдикции Варшавского генерал-губернатора. Не исключено, что косвенными "виновниками" последнего преобразования оказались лингвисты; по крайней мере, за­падная граница новой губернии практически повторяет гра-

347

Приложение. Языковая ситуация и языковая политика...______________

ницу распространения "малорусского наречия русского языка", как она была определена работавшей в начале века Московской диалектологической комиссией [Опыт... 1915].

Жестокому преследованию подвергается украинофиль-ство, распространявшееся в среде демократической интел­лигенции с 1840-х годов. Перенос центров украинского дви­жения в Галицию, где в Лембергском (Львовском) универ­ситете была открыта кафедра украинского языка и литера­туры, привел к ужесточению запретов. В 1863 г. министр внутренних дел П. А. Валуев выпустил циркуляр, разрешав­ший печатать на украинском языке только беллетристику, публикация книг учебного и научно-популярного содержа­ния была приостановлена. Запрет мотивировался тем, что "большинство малороссиян весьма основательно доказыва­ют, что малороссийского языка не было, нет и быть не мо­жет" и что "украинское движение вызывают в своих инте­ресах поляки" [БСЭ. 1-е изд. Т. 55: 904]. Запрету подверг­лись и религиозные издания, поскольку правительство опа­салось униатской пропаганды (уния была упразднена отно­сительно недавно, в 1839 г.)¹³.

По сходным причинам в 1860-е годы прекращается ис­пользование литовского литературного языка, но запрет вводится не на сам язык, а на латиницу. Государство даже субсидирует литовские издания русской графикой¹⁴, но ка­толики-литовцы видят в этом попытку навязать правосла­вие, и выпущенные книги не расходятся: как признавал в 1896 г. ковенский губернатор, "масса отпечатанных на ка­зенные средства литовских книг лежит на складе" [Левин 1930: 5]. Издания на латинице, естественно, продолжают выходить в Малой Литве (Восточной Пруссии), а к концу XIX в. и в иммигрантской среде в США; таможне и мест-

¹³ В то же время идея общерусского (восточнославянского) единства была
нечужда и интеллигенции Западной Украины. Униатский священник
И. Г. Наумович (1828-1891), будучи депутатом Галицийского сейма и Ав­
стрийского парламента, требовал для русского языка в Галиции равных
прав с польским (который в 1860-х годах был разрешен как язык препода­
вания и местного самоуправления). Наумович выпускал в Коломые газету
"Русская рада" и журнал "Наука: Письмо месячное для читающих мещан
и селян". В 1882 г. он был обвинен в государственной измене и лишен са­
на, после чего перешел в православие и эмигрировал в Россию, где изда­
вавшиеся им "Народные календари" с литературными приложениями рас­
пространялись государством в западных губерниях и Царстве Польском.

¹⁴ Еще к 1852 г. относится так и не осуществленный проект русификации
польской грамоты [Левин 1930: 5—7].

348

2. Этническая и языковая политика Российской империи______________

ным властям в России вменяется в обязанность уничтожать их. Запрет на ввоз сохранялся до 1904 г., когда литовские книги и периодика на латинице начинают легально изда­ваться в самой России.

Запреты распространяются и на белорусскую печать, естественно, на печать латиницей — иной белорусской пе­чати в то время не было. Западнорусский (старобелорус­ский) литературный язык после запрета его в Речи Поспо-литой в конце XVII в. прекратил свое существование. На­родные массы Белоруссии зачастую не имели выраженного этнического самосознания даже и в начале XX в., а много­численные крестьянские диалекты образованной частью на­селения России воспринимались как диалекты русского.

Тем не менее в первой половине XIX в. в зачаточном состоянии белорусская литература существовала. Тут необ­ходимо небольшое отступление, чтобы читатель имел ясное понятие, что представляла из себя белорусская литература к 1863 г. С одной стороны, к этому времени были созданы два анонимных сатирических поэтических текста: "Энеида на­выворот" и "Тарас на Парнасе". В первом из них в древне­греческом антураже предстает политическая история России конца XVIII — начала XIX в., а во второй — литературная борьба 1820—1830-х годов. Обе поэмы безусловно утратили свою актуальность и, возможно, уже тогда функционирова­ли как фольклор¹⁵. С другой стороны, вышли семь номеров агитационной газеты "Muzyckaja prauda" (1862—1863), пы-

¹⁵ Трудно судить об их распространенности в Белоруссии XIX в. В начале XX в. и позже они, безусловно, стали элементами фольклора, и не столько сати­рическими, сколько юмористическими, поскольку содержавшиеся в них многочисленные аллюзии не были понятны простому народу. Возможно, первоначально эти поэмы сохранялись в списках, но в дальнейшем они пе­редавались в основном изустно. Одному из авторов данной книги неодно­кратно приходилось слышать "Тараса на Парнасе" от уроженца Витебской губернии (1906 г. рожд.; в 1926 г. он покинул Белоруссию навсегда), счи­тавшего себя русским, но не отрицавшего и того, что он белорус (белору­сом по документам был также один из его братьев). Знание текста переда­лось и его родившейся в 1953 г. в Москве дочери; по нашей просьбе она записала текст по памяти.

Герой поэмы Тарас, живший ля лазни (около бани), случайно попада­ет на тот свет, где лицезрит, как на Парнас следуют "четыре добрых молод­ца" — Пушкин, Лермонтов, Жуковский и Гоголь. Туда же стараются по­пасть и менее достойные неназванные лица. Один из них кричит (слева -текст по изд. "Энеща навыварат. Тарас на Парнасе. Паэмы". Мшск: Юнац-тва, 1983. С. 43; справа — записанный в 1998 г. в Москве от не владеющей белорусским языком информантки):

349

 

Приложение. Языковая ситуация и языковая политика...

тавшейся возбудить накануне польского восстания антирус^ ские настроения в крестьянских массах (газета готовилась активными деятелями восстания — К. Калиновским, Ф. Ро-жанским, В. Врублевским). Впрочем, "Muzyckaja prauda", как и антирусские песни Рожанского на белорусском язы­ке, были малоуспешны, поскольку крестьяне Белоруссии того времени ощущали не столько абстрактный гнет рос­сийского государя, сколько вполне реальный гнет помещи­ков-поляков.

Валуевым, а позднее и лично Александром II, запре­щалась литература второго рода, поскольку попыток печа­тать неполитизированные тексты типа "Тараса на Парнасе" к тому времени никто не предпринимал¹⁶.

В 1876 г. Александр II, находясь на отдыхе в Эмсе,
подписывает "Эмский указ" — негласное постановление,
подтверждавшее запрет на белорусский язык и литовскую
латиницу. Вводился запрет на публичное употребление со
сцены украинского языка; по особому разрешению печатать
по-украински можно было только исторические памятники
и художественную литературу. Возникший вскоре журнал
"Киевская старина", многие статьи которого, по свидетель­
ству советских библиографов, "были проникнуты национа­
листическими тенденциями" [Русская... 1959: 641], издавал
украинскую прозу, драматургию, поэзию, в том числе и га-
лицийских эмигрантов. ■■<■

Памалу, братцы, не душыце Мой фельетон вы i "Пчалу", Мяне ж самога прапусцще I не дзяржыце за палу! А не, дык дадуши у газеце Я вас аблаю на увесь свет, Як Гогаля у прошлым леце, -Я сам рэдактар ycix газет!

Помалу, братцы, не давите Мой хвельетон вы и "Пчелу", Меня ж самбго пропустите И не держите за полу. А то, дак дй души в газете Я вас облаю на весь свет, Як Гоголя у прошлом лете — Я сам редактором газет!

Правый текст, исключая орфографию, кое в чем более белорусский, чем левый: здесь отсутствует фонема /ф/ (ср. хвельетон), имеется чуждое рус­скому языку оформление именного сказуемого творительным падежом (в последнем стихе).

Не надо забывать, что белорусские земли всегда были "под подозрением": это родина Костюшко, Огиньского и многих других руководителей перво­го польского восстания 1794 г., закончившегося Третьим разделом Польши. В 1812 г. местная шляхта приняла активное участие в войне на стороне На­полеона и даже провозгласила здесь новое Княжество Литовское под его патронатом.

350

2. Этническая и языковая политика Российской империи

В 1867 г. на Кавказе местные языки перестали быть обязательным предметом для русских, изучение же русско­го языка, напротив, вводится во все учебные заведения в обязательном порядке с первого года обучения. С 1876 г. это правило распространяется и на школы, не подведомствен­ные Кавказскому учебному округу (а их было три четверти). Историю и географию, если они входили в программу, сле­довало преподавать только на русском языке. В связи с ад­министративной реформой на Кавказе в 1883 г. в задачи но­вой власти включалось "обрусение туземцев", а школа бы­ла признана "лучшим тому орудием" [Национальная... 1997: 97]. В 1885 г. временно были запрещены армянские церков-но-приходские школы вне церквей и монастырей (всего в 350 армянских церковно-приходских школах было тогда около 20 тыс. учащихся); изучение истории и географии Ар­мении было предложено заменить в них на преподаваемые по-русски российскую историю и географию. Аналогичные запреты повторялись и позже, в 1895 и 1903 гг.

В Бессарабии с 1873 г. запрещается преподавание мол­давского языка. Прежде государственные школы работали здесь по общероссийской программе, но в начальной шко­ле факультативно преподавалась и молдавская грамота. Сре­ди церковно-приходских школ были и такие, где препода­вание шло только по-молдавски. С 1840-х годов молдавский язык как предмет разрешалось изучать в кишиневской гим­назии и уездных училищах.

Александр III распространяет политику русификации на Прибалтику. При его предшественнике здесь можно бы­ло говорить лишь о стремлении потеснить немецкий за счет усиления роли латышского и эстонского: в волостных лю­теранских школах по уставу 1874 г. преподавание первые два года велось только на них; лишь на третьем году обуче­ния добавлялись русский и немецкий, но на их изучение от­водилось по два часа в неделю. "Русский и немецкий язы­ки <...> суть предметы необязательные для волостной шко­лы. Названные языки могут в ней преподаваться, но одна­ко в том случае, если в изучении их явится потребность" — говорилось в новом уставе [Судакова 1972: 102]. Реально в минимальном объеме преподавался немецкий, но вскоре была осознана и потребность в русском языке. С 1885 г. де­лопроизводство в присутственных местах ведется здесь на русском языке, в 1887—1893 гг. осуществляется переход к

351

Приложение. Языковая ситуация и языковая политика...

2. Этническая и языковая политика Российской империи

 

преподаванию на нем всех школьных дисциплин не только в государственных, но и в частных учебных заведениях. Дерпту возвращается его старинное русское имя — Юрьев, и в местном университете идет довольно быстрая русифика­ция; с 1893 г. "Ученые записки Юрьевского университета" выпускаются только по-русски¹⁷.

Еще раньше, с 1870-х годов, начинается поэтапная от­мена автономного управления немецких колонистов в По­волжье и Новороссии; в 1871 г. была упразднена Контора опекунства иностранных поселенцев в Саратове, учрежден­ная еще Екатериной в 1766 г., с 1874 г. колонистов привле­кают к воинской повинности. Русский язык вводится как обязательный предмет изучения в немецкоязычных люте­ранских школах колонистов.

В Финляндии генерал-губернатор Ф. Л. Гейден в 1883 г. предпринял попытку приравнять правовое положе­ние финского языка к шведскому, но натолкнулся на со­противление местного Сената, сославшегося на шведский закон 1734 г., запрещавший в Швеции применение "чужих языков". На это Александр III, великий князь финлянд­ский, своим указом уравнял в правах финский и шведский в судах первой инстанции, но на большее не пошел. Крат­ковременный (до 1904 г.) перевод делопроизводства в фин­ляндском Сенате на русский язык произошел уже при Ни­колае II, в 1899 г.

Между тем ситуация с обучением поволжских и сибир­ских "инородцев" на родном языке во второй половине XIX в. даже несколько улучшается, и связано это с трудами Н. И. Ильминского¹⁸, основавшего Казанскую крещено-та­тарскую школу (1863), выпустившую за 50 лет более 6 тыс. человек, в том числе около 900 учителей. Первоначальное обучение велось на родных языках, позже переходили на

¹⁷ Доля немецких профессоров упала здесь с 87% в 1889 г. до 9,8% в 1917 г.
[Национальная... 1997: 183].

¹⁸ Николай Иванович Ильминский (1822—1891) в 1846 г. окончил Казанскую
духовную академию по физико-математическому отделению, но параллель­
но изучал татарский и арабский языки; он жил среди татар, посещал мед­
ресе. В 1851—1854 гг. находился в командировке на Ближнем Востоке с це­
лью изучения ислама. Позднее служил переводчиком в Оренбургской по­
граничной комиссии, где усовершенствовал свое знание казахского языка
(называвшегося тогда киргизским), преподавал в Казанском университете
и Духовной академии. С основания Казанской учительской семинарии
(1872) до конца жизни работал ее директором.

352

русский. Хотя школа ставила своей задачей христианиза­цию, содержание учебников, составленных самим Ильмин-ским, было достаточно светским: на продвинутой стадии обучения давались параллельные тексты "географического характера: о разных странах и народах, о животных, о вели­ких путешественниках <...> о паровозе <...> об оспоприви­вании и его пользе" [Судакова 1972: 216].

Первые успехи Ильминского в сопоставлении с пла­чевным положением в других школах Казанского учебного округа вызвали оживленную полемику. В результате в 1870 г. Министерство народного просвещения приняло "Правила и меры к образованию инородцев", согласно которым для инородцев "весьма мало обруселых" вводятся школы с пер­воначальным обучением на родном языке; все учителя должны были свободно владеть им. Учреждалась Казанская инородческая учительская семинария с трехлетним курсом обучения на 240 студентов (120 русских и 120 инородцев), она готовила педагогические кадры для татарских, мордов­ских, марийских, чувашских и удмуртских школ. По тому же постановлению при всех школах открывались в обяза­тельном порядке смены для девочек; в мектебах и медресе изучение русского языка становилось обязательным [Там же: 208-211].

Реально это постановление выполняется далеко не везде: с одной стороны, часть мусульманских учебных заве­дений так и не вводит преподавание русского языка, с дру­гой стороны, для многих инородцев продолжают существо­вать малоэффективные русские школы. Калмыки, напри­мер, получают возможность изучать в государственных школах родной язык (на русской графической основе) лишь с 1892 г.19

За пределами Поволжья с деятельностью Н. И. Иль­минского связано коренное улучшение педагогической ра­боты Алтайской духовной миссии²⁰ (он был соавтором пер-

¹⁹ В начале XX в. открываются и ламаистские школы повышенного типа, где
наряду с калмыцким изучаются русский, тибетский, монгольский языки,
математика, география, астрономия, тибетская медицина.

353

²⁰ Миссия была основана в 1828 г. и в 1830 г. открыла первую школу в Ула-
ле (ныне Горно-Алтайск), но реальные успехи в области просвещения на­
чались с 60-х годов XIX в., когда стала внедряться система Ильминского; в
конце 1880-х при миссии открылась учительская школа, позднее (1914)
светские двухгодичные женские учительские курсы. На 1913 г. работало
около 70 миссионерских школ.

12— 1611

 

Приложение. Языковая ситуация и языковая политика...______________

вой грамматики алтайского языка), под его влиянием сфор­мировались взгляды казахского просветителя И. Алтынса-рина, открывшего первые национальные школы; система Ильминского послужила основой педагогической концеп­ции русско-туземных школ для мусульманских народов в целом, на ней же основывались первые шаги в просвеще­нии многих малых народов²¹.

В мусульманской среде с 1880-х годов распространя­ются так называемые новометодные школы, где да­валось светское образование на родном языке, преподавал­ся русский язык и ряд предметов на нем. Инициатором их создания как у себя на родине в Крыму, так и в Средней Азии был И. Гаспринский²². К концу века работают сотни русско-азербайджанских, русско-татарских, русско-башкир­ских, русско-казахских и других школ, но большинство му­сульман осваивают грамоту на родном языке, а русский язык изучают в религиозных школах.

В 1870-х годах обучение русскому языку начинается в среднеазиатских владениях. Генерал-губернатор Туркестан­ского края генерал К. П. Кауфман признавал "необходи­мым в политических интересах нашего господства в Сред­ней Азии вызвать кочевое население оной к самостоятель­ной жизни и к возможному ассимилированию с Россией, чему немало способствовало бы введение между ними рус­ской письменности" [Левин 1930: 9]. Впрочем, действовал он достаточно осторожно: учебные издания печатались на местных языках параллельно с их транскрипцией русскими буквами. Вводилось и обучение русскому языку, но первые пособия оказались очень невысокого качества и цели своей не достигали. Неким ротмистром М. А. Терентьевым по-во­енному быстро были выпущены пособие для обучения рус­скому языку в Средней Азии и руководство для учителей,

2. Этническая и языковая политика Российской империи______________

признанные крайне неудачными. Сразу за обучением бук­вам на анекдотичных текстах ("Ужи и ежи реже у ржи. Жуй, рыжая рожа, и реж [sic!] жир") давались не всегда понятные и русским детям басни Крылова [Судакова 1972: 241]. По­ложение с обучением русскому языку выправлялось медлен­но, и в начале XX в. охват местного населения русско-ту­земными школами был крайне низок: так, в Сыр-Дарьин-ской области в 1912 г. их посещало 3033 местных ребенка из 150 ПО (при том, что среди 10 769 русских детей обучались 10 230) [Левин 1930: 13].

Разумеется, уровень просвещения "инородцев" как в общеобразовательном смысле, так (в одноязычных местно­стях) и по части обучения русскому языку был крайне убо­гим. Представление о том, что скрывалось за грамотностью по-русски, можно получить из пьесы "Шощц пеигбн дзо-ридз косьмис" ("Цветок завял на восходе солнца", 1919) ко­ми-зырянского писателя В. Савина, один из героев которой пишет письмо брату:

Ещб уведомляю вам, лошадь Воронко умер и мы купили другой лошадь - Рыжко, очень ярой. Осип чож монастыри жыл да тоже лошадь затоптал сарство небесной <...> Ещб уведомляю вам што меня ущитель Митрбпан Никандрбвич за што я писал скверной слово на его толстой бруко, выключал из школа да ладно мать по­нес ему масло и клюква да принимал обратно.

Пока ничего не говорилось о таком важном этниче­ском компоненте Российского государства, как евреи. В не­большом количестве они всегда жили в Киевской и Мос­ковской Руси (еще в древнем Киеве один из кварталов на­зывался Жидове), но значимость для языковой ситуации их присутствие представляет лишь с XVIII в. Разговорным язы­ком российских евреев был идиш²³, языком религии — древ-

 

²¹ С конца XIX - начала XX в. стали вводить обучение по системе Ильмин­
ского и готовить учебные пособия на ненецком, хантыйском, мансийском,
саамском, селькупском, нанайском языках; впрочем, реальных плодов это
не принесло.

²² Измаил Гаспринский (1851-1914) - видный деятель крымско-татарской и
тюркоязычной культуры в целом, писатель. Образование получил в Симфе­
ропольском медресе, Воронежском и Московском кадетских корпусах,
позднее учился в Стамбульском университете и в Сорбонне. С 1883 г. и до
конца жизни выпускал двуязычную еженедельную газету "Терджиман"
("Переводчик"); как приложение к ней выходили детский и женский жур­
налы.

354

²³ В течение XIX в. в Россию попадало, в основном через Балканы, очень не­значительное число сефардов; об их языке повседневного общения ничего не известно. С присоединением Крыма в России оказались татароязычные крымчаки и караимы; язык литовских караимов, живших в Троках, Виль-не и Поневеже, исключая лексические заимствования из древнееврейского и славянских языков, фактически не отличается от крымско-татарского. Поскольку язык караимов имел письменную фиксацию (на еврейском ал­фавите), он обычно называется языком, а не диалектом. Караимский язык использовался в религиозной сфере (есть перевод Библии, богослужебная литература), но существуют и светские памятники. В религиозном отноше­нии караимы представляют собой иудейскую секту, считающую священ­ным лишь Ветхий Завет (Талмуд и другие тексты не признавались). Кара-

355

Приложение. Языковая ситуация и языковая политика...

2. Этническая и языковая политика Российской империи

 

нееврейский; позднее он стал применяться и как язык свет-| ской литературы. Евреи жили дисперсно (в основном в го­родах и местечках, хотя были и земледельческие поселения) в Польше, на Украине, в Белоруссии, Литве, в меньшей сте­пени в Курляндии и Лифляндии. Практически сразу после присоединения к Российской империи земель со значитель-] ной долей еврейского населения, с 1791 г., вводятся ограни­чения на территорию их проживания, позднее получившие наименование черты оседлости.

В России евреи сохранили внутреннее самоуправление в пределах общин, включая и организацию религиозных школ, где обязательным было, естественно, изучение древ­нееврейского. Формального обучения языкам окружающего населения не проводилось, но фактически всё мужское на­селение и значительная часть женского в той или иной сте­пени владели славянскими языками, включая польский. Находясь под юрисдикцией государства, евреи в определен­ных случаях вынуждены были пользоваться и официальным языком.

«Присяга, которую принимали евреи при даче показа­ний и в других случаях, отличалась от той, которую прини­мали христиане. В Киевском архиве был найден текст при­сяги, которую произносили перед кагалом: "Я <...> прися­гаю пану Богу живому, который сотворил небо и землю <...> и наш закон жыдовский, на том <...>. На чом, яко справедливе прысягаю, так ми пан Боже допомози. А если бым несправедливо присегал, теде нехай мене Адонай заби-ет до души, теле, жоне, детьках и местности моей и нехай не прихожу на лоно Абрамове, алы нехай мене вси злые ды-хове на веки вечные возьмут"» [Хонигсман, Найман 1992: 106]. Трудно сказать, кому принадлежит авторство такой ре­дакции присяги, однако очевидно, что она произносилась в этом виде не для кагала (руководство еврейской общины

скорее устроил бы текст на древнееврейском), а для присут­ствовавшего официального представителя властей. Факт письменной фиксации этой присяги демонстрирует, что в начале XIX в. такой уровень владения русским языком²⁴ официальными лицами признавался достаточным.

По положению 1804 г. гарантировалась неприкосно­венность всех иудаистских учреждений, евреям был открыт доступ во все учебные заведения, но ввиду низкого уровня знания ими русского языка этим правом пользовались еди­ницы. Традиционалисты не видели необходимости перемен и противились им. Еврейский просветитель-модернист И. Б. Левинзон подготовил русскую грамматику для евреев, но не смог найти средств на ее издание. Для выпуска сле­дующей его книги, пропагандировавшей светское образова­ние и изучение иностранных языков, по повелению Алек­сандра I было выделено 1000 рублей [Хонигсман, Найман 1992: 138]. Но государство пока не вмешивалось ни в тради­ционное, ни в частное образование; русификация проводи­лась через рекрутский набор, который был введен для евре­ев по повышенной норме.

В 1840-х годах правительство стало более настойчиво вводить в систему еврейского образования русский язык. Этот предмет был объявлен обязательным в хедерах (на­чальных еврейских школах); учителя с 1849 г. были обязаны сдавать экзамен на знание русского языка. С 1844 г. откры­ваются двух- и четырехклассные казенные еврейские учили­ща, где общеобразовательные дисциплины преподавались христианами. Частным школам вменяется в обязанность го­товить мальчиков к поступлению в государственные учеб­ные заведения. Тогда же при министре народного просве­щения, попечителях учебных округов, генерал-губернаторах была введена должность "ученых евреев", которые, в част-

 

имы обычно противопоставляли себя другим иудаистам, и в 1863 г. они бы­ли уравнены в правах с христианами.

В составе Грузии в России оказались грузинские евреи, говорившие по-грузински, в составе Дагестана и ханств северного Азербайджана - горские евреи, пользовавшиеся татским языком; наконец, с присоединением Сред­ней Азии — бухарские евреи, говорившие на диалекте персидско-таджик­ского языка. Среди названных языков лингвистически самостоятелен лишь татский. В остальных случаях еврейские этнолекты отличаются от соответ­ствующих языков незначительно, в первую очередь за счет заимствований из древнееврейского.

356

С чисто лингвистической точки зрения это, конечно, не русский язык, и даже не русско-украинский, как может показаться на первый взгляд (име­ется явный грамматический полонизм: сослагательное наклонение со спря­гаемым вспомогательным глаголом — бым ... присегал). Однако с социолин­гвистической точки зрения этот текст должен быть признан именно рус­ским. Если стороны признают правомочность некоего текста, а официаль­ность ситуации предполагает, что он должен быть отнесен к некоему язы­ку, то текст неизбежно является текстом именно на искомом языке. При объявлении языка официальным обычно не делается оговорок, что он должен быть литературным. В противном случае педант требовал бы переводчика для выступлений многих официальных ораторов.

357

Приложение. Языковая ситуация и языковая политика...

2. Этническая и языковая политика Российской империи

 

ности, должны были давать разъяснения "по еврейским ма­териям" и контролировать учебные заведения.

Во второй половине XIX в. появляется должность "ка­зенного раввина", служившего посредником между общи­ной и администрацией; в его обязанности входило вести ме­трические книги на русском языке. На эту должность на­значались только те, кто получил среднее или высшее ев­рейское образование. С 1851 г. правительство пыталось вве­сти преподавание русского языка и в иешиботах (высших еврейских школах), но раввинат этому категорически вос­противился; некоторая модернизация иешиботов произош­ла лишь в 1870-х годах, когда правительство, напротив, вве­ло процентную норму для евреев в средних и высших учеб­ных заведениях.

Итак, в конце XIX в. получение светского среднего и высшего образования повсюду, исключая Финляндию, бы­ло возможно лишь на государственном русском языке. Рус­ский язык становится непременной частью и любого на­чального образования (в ряде мусульманских регионов в ре­лигиозных школах это требование, впрочем, не соблюда­лось). Многие начальные школы остаются двуязычными. На 1896 г., по данным Министерства народного просвеще­ния, среди подведомственных ему начальных училищ²⁵ дву­язычные имелись во всех учебных округах, исключая Ви-ленский и сибирские. В Варшавском округе двуязычные школы составляли 81,2%, а в Рижском (три прибалтийские губернии) — даже 99,4%. В остальных округах они составля­ли меньшинство: в Кавказском и Оренбургском — по 17,6%, в Одесском — 16,8% (вероятно, в основном за счет Крыма), в Казанском — 12,0%, в Харьковском — 3,1% (главным об­разом, за счет мордовских школ Пензенской губ.). В Мос­ковском округе таких школ было всего 4 (скорее всего, для инородцев Нижегородской губ.), в Санкт-Петербургском — 14 (для зырян Архангельской и Вологодской губерний, воз­можно, и для ингерманландских финнов) [подсчитано по: Россия 1991: 402].

Не следует думать, что государственные школы финансировались государ­ством, а церковные — церковью; финансовая политика сильно менялась с годами, но всегда были велики расходы общественного характера. По край­ней мере, в конце XIX в. около двух третей расходов на начальное образо­вание приходилось на долю земства.

358

Для православных — как русских, так и инородцев — непременным предметом изучения являлся также церковно­славянский язык. Исключая духовенство, знание этого язы­ка сводилось к умению воспринимать и воспроизводить оп­ределенное число богослужебных текстов; язык же духовен­ства отличался заметной славянизацией, что в отношении русских хорошо известно из классической литературы. Сре­ди православных национальных окраин большинство клира было местным, и речь их находилась под несравненно большим воздействием русского и церковно-славянского, чем речь паствы, обычно просто не понимавшей церковно­славянских текстов (о функционировании церковно-сла­вянского языка в XIX в. см. [Кравецкий 1999]).

Духовенство в пьесах уже цитированного В. Савина (а большинство его пьес антиклерикальны) нередко пользует­ся смесью коми, русского и церковно-славянского. Вот пример монолога, произносимого в одиночестве дьяконом Фадеем в свой собственный адрес (пьеса "Вабергач", "Во­доворот", 1920 г.):

Экма, Падей, Падей! Омблик жб тэ рыболоветс... Кык рыба только, кык малых сих.... Ак, кутшбма ме кбсйи Екатеринабс гос-титбдны, утотовити ей свежей черинянь, да не дал Господь... А што? Спаситель тай но накормил жб пятью хлебами и двумя рыба­ми пять тысяч человек и всё насытишася... Гортын подумаем, аще не отринула мя еси возлюбленная.

Эхма, Фадей, Фадей! Неважный же ты рыболов... Две рыбы толь­ко, две малых сих... Ах, как же я обещал Екатерину угостить, уго­товить ей свежий рыбный пирог, да не дал Господь... А что? Спа­ситель-то вон накормил же пятью хлебами и двумя рыбами пять тысяч человек и всё насытишася... Дома подумаем, аще не отрину­ла мя еси возлюбленная.

Впрочем, очевидно и то, что такие пьесы были рассчи­таны на зрителя, вполне воспринимавшего русский язык.

2.3. Языковая политика XIX - начала XX в. в издательском деле

Выше речь шла в основном об использовании языков в сфере образования. Эта сфера была важнейшей областью проявления языковой политики. На протяжении XVIII—XIX вв. основную задачу власти видели в распростра-

359

Приложение. Языковая ситуация и языковая политика...

нении русского языка, при этом к развитию языков мень­шинств государство в целом оставалось равнодушным: по­ощрение такого развития допускалось только там и только в такой степени, где и в какой степени это содействовало распространению государственного языка. Проводя такую политику повышения роли русского языка, правительство иногда вмешивалось в процесс обучения в неправославных конфессиональных школах. По политическим мотивам функционированию тех или иных языков могли чиниться и существенные препятствия.

Важной характеристикой языковой политики в России служит выпуск печатной продукции, но, рассуждая о нем, следует помнить, что до 1905 г. в Российской империи суще­ствовала предварительная цензура, как светская, так и ду­ховная. Вполне очевидно, что светская цензура не дозволя­ла выпускать (а таможенные власти имели инструкцию не допускать к ввозу в пределы империи) русский перевод "Манифеста коммунистической партии", но те же ограниче­ния касались и немецкого оригинала — и отнюдь не по со­ображениям языковой политики. Понятно, почему белорус­ская поэтесса Алоиза Тётка в бесцензурном 1906 г. издает сборник "Скрыпка беларуская" в Галиции — под мелодию белорусской скрипки "прозвучал открытый призыв к рево­люционному восстанию" [БСЭ. 3-е изд. Т. 3: 151]. Понятно, почему написанная в 1905 г. и выпущенная в Галиции пье­са Леси Украинки "Осшня казка" не могла быть поставлена на сценах украинских театров России²⁶ — она является алле­горией, "изобличающей предательскую роль буржуазной ин­теллигенции, выдвигающей значение революционного про­летариата в 1905 г." [БСЭ. 1-е изд. Т. 55: 753].

Духовная цензура касалась вопросов веры и распро­странялась в первую очередь на богослужебную, богослов­скую и тому подобную литературу, но отнюдь не ограничи­валась ею. Православные авторитеты пристально следили за

²⁶ В литературе по национальной политике часто говорится, что украинский театр, как и литература, не существовал в России после указа Александр II 1876 г. вплоть до революции 1905 г. Это не совсем так. "В 1881 г. Мини­стерство внутренних дел разрешило организацию Украинского] т[еатра] <...> гастроли У[краинского] т[еатра] в обеих столицах России становятся обычным явлением. Передовая демократическая] интеллигенция Москвы и Петербурга радушно встречала украинские спектакли, демонстрируя свое отрицательное отношение к шовинистич[еским] указам правительства" [БСЭ. 1-е изд. Т. 55: 952].

360

2 Этническая и языковая политика Российской империи______________

формальными аспектами и светского литературного языка²⁷. Православная церковь, будучи официальной религией в го­сударстве, гораздо более толерантно относилась к иноверче­ским конфессиям, чем к тем направлениям, которые счита­ла прямой изменой православию, от скопцов и хлыстов до униатов и толстовцев.

Выше отчасти мы говорили о выпуске печатной про­дукции на различных языках, но это касалось частной изда­тельской деятельности. А как обстояло дело с официальны­ми публикациями?

С 1838 г. в 42 губерниях и областях России начинает выходить официальная периодика, предназначенная в пер­вую очередь для информирования обывателей о постановле­ниях и предписаниях властей, "о чрезвычайных происшест­виях в губернии", "состоянии как казенных, так и частных фабрик и заводов" и т. п. [Русская... 1959: 255—256]; позд­нее аналогичные издания появляются и в остальных губер­ниях, все они имеют однотипные названия: "Санкт-Петер­бургские губернские ведомости", "Белостокские областные ведомости" и т. п. В Польше официальные издания перво­начально печатались на польском, но после восстания 1863 г. официозом становится русскоязычный "Варшавский дневник", который в 1866—1872 гг. дополняется "Ведомо­стями" в каждой губернии.

В Прибалтике немецкоязычные "Губернские ведомо­сти" выпускаются с 1852—1853 гг.; постепенно они стано­вятся двуязычными, а затем целиком переходят на рус­ский— в Эстляндии с 1885 г., в Курляндии — с 1887 г. "Лифляндские губернские ведомости" (Рига) претерпевают более сложную метаморфозу. В 1853—1864 гг. они выходили только на немецком языке, с 1866 г. печатались на русском и немецком, при этом и заголовок в течение 20 лет держит­ся на двух языках; потом остается только русский заголо-

²⁷ Так, в 1855 г. митрополит Филарет выразил неудовольствие тем фактом, что Александр II, обращаясь к войскам, сказал горжусь вами. Филарет пи­шет: "Слово Божие не одобряет гордости, а говорит: Бог гордым противит­ся. Нет ли средства редактору царских мыслей подать мысль, чтобы он, со­ставляя выражения, испытывал их вопросом: будут ли оне в гармонии с благочестивым царским духом?" (цитируется по книге В. М. Живова - см. [Живов 1996: 506-507], которая в значительной степени посвящена важно­му направлению языковой политики, на котором мы не останавливаемся: формированию и борьбе различных норм в русском языке XVIII — начала XIX в.

361

Приложение. Языковая ситуация и языковая политика...

2. Этническая и языковая политика Российской империи

 

вок, но немецкий текст, хотя и постоянно уменьшающийся, присутствует до 1900 г. В XX в. эта газета наконец становит­ся исключительно русскоязычной. (На латышском и эстон­ском языках государственных публикаций не было; первые опыты издания на них частной периодики относятся к XVIII в., но регулярно латышские газеты выпускаются с 1822 г., эстонские — с 1857 г.) Периодика на обоих языках Финляндии также появляется еще в XVIII в.; с вхождением в состав России официальные издания печатаются по-швед­ски, и лишь к концу XIX столетия финский язык уравнива­ется с ним в правах.

Как обстояло дело на "новых" национальных окраи-г| нах? Там, где грамотных по-русски подданных практически не было, государство учреждает газеты на местном языке, даже если и на нем доля грамотных незначительна. В Тби­лиси, например, параллельно с возникшим в 1828 г. русско­язычным официозом "Тбилисские ведомости" сразу же вы­пускается его грузинский вариант "Тпилисис уцкебани", а с 1832 г. начинает выходить и аналогичное издание на азер­байджанском языке — "Тифлис эхбары". С присоединени­ем Средней Азии здесь с 1870 г. выпускаются "Туркестан­ские ведомости", а в качестве нерегулярных приложений к ним — газеты на узбекском (точнее, чагатайском) и казах­ском языках. Частная периодика в одних случаях появляет­ся раньше официальной (на грузинском — с 1819 г.), в дру­гих — значительно позже (на азербайджанском — с 1875 г.). Государство не испытывает ответственности за неофициаль­ную литературу, не поощряет ее, но и не преследует — ко­нечно, пока та не затрагивает устоев общества.

2.4. Знание языка и служебная карьера

Исключая отношение к евреям (точнее, к иудаистам), которое временами перерастало в открытое поощрение ан­тисемитизма государством, политика в национально-языко­вой сфере редко отражалась на судьбах лояльных представи­телей соответствующих меньшинств. Для прохождения по служебной лестнице, впрочем, необходимо было владение русским языком (прибалтийских немцев до Александра II это условие касалось в меньшей степени), национальность же не имела значения.

По законам Российской империи при поступлении в гражданскую службу ограничения носили в первую очередь сословный характер, "различия вероисповедания и племе­ни" (по крайней мере, для христиан) не препятствовали до­стижению высоких должностей. При переходе к политике подавления польского и вытеснения немецкого языков про­изошли заметные сдвиги в национальном составе высшего чиновничества, но они недостаточны для того, чтобы счи­тать эту тенденцию связанной с этноязыковой принадлеж­ностью.

Таблица 1

Всего, человек Из них, %: православные лютеране католики	1853 г.	1903 г.
Центр	Губернии	Центр	Губернии
230*	208**
76,5 13,4 10,0	83,2 13,9 2,4	89,9 7,0 3,0	89,9 6,9 3,4
* Среди лютеран по крайней мере один швед — граф А. Ф. Адлерберг, член Комитета министров. ** Включая одного армяно-григорианина (в должности губернского про­курора).

 

В табл. 1 приведены данные по вероисповеданию цен­трального и губернского (без Финляндии и Царства Поль­ского) правительственного аппарата за 1853 и 1903 гг. [рас­считано по: Зайончковский 1978]). К числу высших чинов­ников центрального аппарата отнесены члены Государст­венного Совета, Комитета министров, Сената, товарищи министров и директора департаментов; к высшему аппарату губернского уровня — губернаторы, вице-губернаторы, председатели губернских казенных палат (высший губерн­ский чиновник Министерства финансов, имевший право замещать губернатора), управляющие губернскими палата­ми государственных имуществ (только за 1853 г.), управля­ющие акцизными сборами (только за 1903 г.), губернские прокуроры (только за 1853 г.), председатели окружных судов (только за 1903 г.). В целом по обеим категориям доля пра­вославных (среди которых были украинцы и некоторое ко­личество грузин) повысилась с 79,7 до 89,8%, лютеран (поч-

 

362

363

 

Приложение. Языковая ситуация и языковая политика...______________

ти исключительно немцев) снизилась практически вдвое — с 13,7 до 7,0%, как и католиков (в основном поляков) — с 6,4 до 3,2%. Особенно заметно уменьшилось число католи­ков в центральном аппарате²⁸.

Мусульман среди высшего чиновничества не было, но в армии во второй половине XIX в. они могли занимать до­статочно высокие должности. В отношении мусульман Рос­сийская империя была наиболее толерантной державой, ср. оценки положения в этой области, сделанные тюркским просветителем И. Гаспринским:

"Русский человек из простого и интеллигентного класса смотрит на всех живущих с ним под одним законом, как на своих, не вы­сказывая, не имея узкого племенного себялюбия" [Националь­ная... 1997: 129],

а также неназванным мусульманином-индийцем:

"Мы читаем и слышим со всех сторон, что в России такой-то ге­нерал мусульманин, другой - армянин <...> между тем как у нас каждый английский солдат лучше дезертирует, нежели согласится повиноваться и признать начальником туземца" [Там же: 119]

и лордом Керзоном, вице-королем Индии и министром

иностранных дел Великобритании:

"Русский братается в полном смысле слова. <...> Он не уклоняет­ся от социального и семейного общения с чуждыми и низшими ра­сами" [Там же: 176].

2.5. Языковая ситуация после революции 1905 г.

Положение национальных меньшинств кардинально изменилось после революции 1905 г. Общая демократиза­ция дала толчок развитию самых разных аспектов их куль­тур. Все формальные ограничения на функционирование языков в России были сняты. Революция вызвала к жизни широкий спектр партий, каждая из которых высказывалась по национальному и языковому вопросам. Монархисты в своих программных документах настаивали на "едином Рус­ском Государственном ЯЗЫКЕ, едином Русском ЗАКОНЕ

²⁸ Доля лиц этих вероисповеданий известна на 1897 г.: на рассматриваемой территории православных было 75%, католиков 4%, лютеран 3%; на 1853 г. доля каждого из этих вероисповеданий больше (среди населения России не было еще среднеазиатских мусульман), но примерное соотношение вероис­поведных групп оставалось схожим.

364

2. Этническая и языковая политика Российской империи______________

и единой Русской Государственной ШКОЛЕ" [Несостояв­шийся... 1992: 38]. Октябристы признавали "безусловное ра­венство в правах всех русских граждан" "без различия на­циональности и вероисповедания", "широкие права на удо­влетворение культурных нужд", но полностью исключали федерализм [Там же: 41]. Кадеты отстаивали "полную сво­боду употребления различных языков и наречий в публич­ной жизни" и выдвигали идею создания нетерриториальных национальных культурных союзов, которые должны полу­чать финансовую поддержку государства [Там же: 43]. Эсе­ры стремились к построению демократической федератив­ной республики с территориально-национальной автономи­ей; так же были склонны трактовать программный пункт РСДРП о самоопределении меньшевики. Большевики при­знавали за народами право отделения, а необходимость официально провозглашенного государственного языка от­рицали.

В И. Ленин пишет: "Что означает обязательный госу­дарственный язык? Это значит практически, что язык вели­короссов, составляющих меньшинство населения России, навязывается всему остальному населению России <...> мы, разумеется, стоим за то, чтобы каждый житель России имел возможность научиться великому русскому языку. Мы не хотим только одного: принудительности <...>. Русские мар­ксисты говорят, что необходимо отсутствие обязательного государственного языка при обеспечении населению школ с преподаванием на всех местных языках" {Ленин В. И. Поли, собр. соч. Т. 24. С. 293-295).

Языковые проблемы начинают всерьез интересовать либеральную интеллигенцию. Если прежде в этом контексте обычно обсуждались лишь права Польши и Украины (в по­следнем случае точка зрения либералов бьша далека от од­нозначности), то в период между двумя революциями воз­никает интерес к национально-языковым проблемам всех народов. Выразителем крайне левых для либерала взглядов по этим вопросам был И. А. Бодуэн де Куртенэ, писавший в 1905 г.: "Ни один язык не считается государственным и обязательным для всех образованных граждан, но, по сооб­ражениям наименьшей траты времени, языком центральных государственных учреждений, языком общегосударственной думы должен быть язык преобладающей численно нацио­нальности, язык обоих государственных центров, Петербур-

365

Приложение. Языковая ситуация и языковая политика...______________

га и Москвы, язык великорусский. Тем не менее в общегосу­дарственной думе не может быть воспрещено употребление других языков, хотя оно и явится вполне бесцельным с пра­ктической точки зрения. Каждому гражданину предоставля­ется право сноситься с центральными учреждениями госу­дарства на своем родном языке. Дело этих центральных уч­реждений — обзавестись переводчиками со всех языков и на все языки, входящие в состав государства²⁹. Чиновники яв­ляются слугами населения, и потому все чиновники данной местности или области должны владеть всеми свойственны­ми ей языками" [цит. по: Алпатов 1997: 33р°.

Эта программа в области языковой политики не отли­чается от большевистской. Ленин, так же как и Бодуэн, не сомневался, что де-факто официальным языком государст­ва неизбежно окажется русский. Он, правда, указывал, что "потребности экономического оборота сами собой опреде­лят тот язык данной страны, знать который большинству выгодно в интересах торговых сношений" (Ленин В. И. Поли. собр. соч. Т. 23. С. 424).

Пока до реализации подобной языковой революции было еще далеко, но небольшая прослойка национальной буржуазии и интеллигенции на общедемократическом подъ­еме стремилась к просвещению своих народов. Националь­ные языки шире внедряются в школу, резко возрастает кни­гопечатание, на ряде языков книги издаются впервые. Поя­вляются первые пьесы на лакском, кумыкском, казахском и других языках, возникают самодеятельные труппы. Таким образом нарождающаяся местная интеллигенция пытается донести свои идеи до народных масс, которые в большин­стве случаев по-прежнему остаются неграмотными.

В этот период закладывались основы временного рас­цвета малых языков, наступившего в первые годы советской власти. В 1910-х годах книги в России выпускались более

Если власть обязана содержать переводчиков, неясно, почему употребление национальных языков в Думе "явится бесцельным": депутаты ничем не ху­же других граждан, и дело Думы — предоставить им переводчиков. Бодуэн довольно много выступал по проблемам национально-языковой по­литики, но его работы в этой области остаются почти неизвестными; они не переиздавались и даже не вошли в список важнейших сочинений, при­ложенный к его двухтомнику. Сжатое изложение его брошюры "Нацио­нальный и территориальный признак в автономии" (1913) см. в книге [Мечковская 1996: 128-132].

2. Этническая и языковая политика Российской империи______________

чем на 20 языках, хотя заметными успехи в области книго­издания были лишь на польском, языках Прибалтики, иди­ше, татарском, армянском, украинском, грузинском. Дан­ные о выпуске книг на национальных языках в 1913 г. пред­ставлены в табл. 2 [Левин 1930: 18—19, перегруппировано по количеству выпущенных книг]³¹; на русском языке в тот же год вышло 26 629 изданий общим тиражом 98,8 млн экзем­пляров. На ряде не включенных в таблицу языков в этот пе­риод бывали неежегодные публикации: на даргинском за 1910—1912 гг. выпущено три названия (3200 экз.), на коми и туркменском за 1910—1915 гг. — по одному.

Таблица 2

 

	Число	Тираж		Число	Тираж
	изданий			изданий
Идиш*		1 541 015	Марийский		27 200
Татарский**		1 052 100	Белорусский		33 000
Армянский		404 407	Персидский		15 000
Украинский		725 585	Аварский		2 850
Грузинский		478 338	Осетинский		1 270
Тюркский***		115 540	Карельский		10 000
Чувашский		106 900	Якутский		1 614
Казахский		156 300	Молдавский
Узбекский		85 300	Болгарский
* В другом месте той же статьи	указывается иная	цифра: 1 765 290 [Ле-
вин 1930: 17].
** Вероятно, с крымско-татарским.
**' Азербайджанский.

Значительных размеров достигал и выпуск литературы для меньшинств на языках богослужения (в 1913 г. было выпущено более 1 млн экземпляров книг на древнееврей­ском, около 800 тыс. — на арабском). Вообще в националь­ных публикациях доля религиозной литературы была вели­ка. Тематическое распределение книг на русском и других языках, вышедших в 1913 г., выглядело следующим образом [Левин 1930: 17]:

На польском тогда выпускалось свыше 6 млн экземпляров в год, на латыш­ском - 2,5 млн, на эстонском - 2 млн. В таблицу эти сведения не включе­ны, поскольку они не были актуальны во время написания статьи И. Ле­вина.

 

366

367

Приложение. Языковая ситуация и языковая политика... Таблица 3

 

	На русском	На других языках
Всего книг Религия Наука Учебные пособия Поэзия и театр	98 819 08 1,9% 19,2% 20,8% 7,8%	20 017 605 19,3% 10,6% ■ 10,0% 15,3%

3. Национальная и языковая политика советского государства

3.1. Этноязыковая ситуация после краха Российской империи

Сразу после Февральской революции оформляются многочисленные национальные движения и партии, требу­ющие, как минимум, автономии, но зачастую и независи­мости. Начинается то, что сегодня назвали бы "парадом су­веренитетов". Временное правительство уже в марте 1917 г. признало независимость Польши, затем многие националь­ные окраины добились разнообразных уровней автономно­сти. Повсеместно создавались параллельные властные стру­ктуры, которые центр контролировал всё хуже. Приход к власти большевиков катализировал эти движения. Одним из первых документов советской власти стала "Декларация прав народов России", провозглашавшая "свободное разви­тие национальных меньшинств и этнографических групп", "право народов России на свободное самоопределение, вплоть до отделения и образования самостоятельного госу­дарства"; все национальные и религиозные привилегии и ограничения отменялись. Собравшийся в январе 1918 г. III Всероссийский съезд Советов объявил о создании ново­го социалистического государства, Федеративной республи­ки советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов. Принятая съездом "Декларация прав трудящегося и эксплу­атируемого народа" па существу признавала субъектами на­циональных взаимоотношений пролетариат и крестьянство, а не национальные группы в целом.

Несмотря на ясные программные заявления по нацио­нальному вопросу, партия большевиков не имела единого

3. Национальная и языковая политика советского государства_________

мнения относительно способов их реализации, что еще раз подтверждается недавней публикацией документов, относя­щихся ко времени образования и становления СССР [Несо­стоявшийся... 1992: 87-229].

Провозглашение федеративной республики подразуме­вало появление членов этой федерации; но к реальному воз­никновению национальных автономий многие практики большевизма относились настороженно. М. Лацис в марте 1918 г. пишет в "Известиях ВЦИК": «Мы имеем в проекте и в стадии практического осуществления два татарских "царства" — Казанское и Крымское. За ними потянутся и остальные татары. Пример заразителен. Заговорили о своей республике и киргизы, а чем же хуже их башкиры, сарты, ряты [буряты?], якуты и многие, многие другие? <...> Пре­доставление этого права неразвитым народностям, без силь­ного или при совершенном отсутствии пролетарского эле­мента более чем опасно» [Несостоявшийся... 1992: 74—75]. Это не случайное высказывание, оно отражало идеологию значительной части коммунистического руководства стра­ны: демократические формы подразумевали жесткое идео­логическое наполнение.

Как известно, в дальнейшем в стране формировались культуры,. "национальные по форме, социалистические по содержанию".

Последующая судьба народов и их языков во многом зависела от наличия и уровня автономии, ее границ. Союз­ные республики были в более выигрышном положении, чем автономные; народы, оказавшиеся вне РСФСР, часто были в худшем положении, чем меньшинства России, и т. д.

Самые первые шаги, предпринятые новой властью в области национального строительства, выглядят вынужден­ными. Республики, образовавшие в 1922 г. СССР, имели своих предшественников в виде независимых государств, и советская власть не могла проявить меньше демократизма, чем "буржуазные" правительства. Вероятно поэтому первая конституция Белорусской ССР объявила государственными четыре языка: русский, белорусский, польский и идиш³².

Ранее они были объявлены языками Белорусской Народной Республики, провозгласившей в 1918 г. независимость от Советской России на всей тер­ритории расселения белорусов, как она понималась в дореволюционный период; вскоре республика была оккупирована Германией. Как только ча­сти Красной Армии, занимавшие территорию при эвакуации немецких

 

368

369

Приложение. Языковая ситуация и языковая политика...______________

Советская Россия не спешила стать федеративной.

Первой признанной центром автономией стала Авто­номная Область Немцев Поволжья. Поволжские немцы по­сле Февральской революции образовали в Саратове Времен­ный комитет самоуправления; в июне 1918 г. 1-й Съезд со­ветов немцев Поволжья провозгласил автономию, классовая сущность которой поначалу была не вполне ясна, поэтому ленинский декрет об образовании АО Немцев Поволжья "в целях укрепления борьбы за социальное освобождение не­мецких рабочих и немецкой бедноты" появился только 19 октября 1918 г. Классовое содержание автономии было подчеркнуто переименованием ее в том же году в Трудовую Коммуну Немцев Поволжья.

Первой советской республикой, провозгласившей себя автономией в рамках Советской России в апреле 1918 г., стала Туркестанская АССР. Однако на той же территории еще в ноябре 1917 г. на 4-м Чрезвычайном краевом мусуль­манском съезде в Коканде уже была провозглашена автоно­мия, не признавшая советскую власть. В крае шла граждан­ская война. Центр не был уверен, во что выльется призна­ние автономности всяких "сартов и многих, многих других" при отсутствии "сильного пролетарского элемента", поэто­му ЦК РКП(б) принял "Положение об автономии Туркеста­на" только в 1920 г., а постановление ВЦИК об образова­нии Туркестанской республики вышло лишь в апреле 1921 г. Датой образования Башкирской АССР в составе Рос­сии (второй АССР после Туркестана) почему-то считается 23 марта 1919 г. — дата публикации подписанного тремя дня­ми ранее "Соглашения Российского рабоче-крестьянского правительства с Башкирским правительством о советской автономии Башкирии"³³. Провозглашенная через год с

войск, оказались в Смоленске, здесь, на белорусской территории, была провозглашена БССР (1 января 1919 г.), и ВЦИК Советской России при­знал ее независимость. Позже территория Белоруссии была оккупирована Польшей, а вслед за ее окончательным освобождением в ходе советско-польской войны под юрисдикцией Белорусской ССР оказалось лишь не­полных шесть уездов бывшей Минской губернии. Именно это карликовое государство участвовало в подписании договора о создании СССР. В но­вой, более спокойной политической ситуации единого СССР Белоруссии были переданы сначала Витебск и Могилев (1924), а позднее Гомель (1926). ³³ Еще в ноябре 1917 г. в Оренбурге произошел всебашкирский курултай (съезд), образовавший Башкирское правительство; часть его членов была арестована при временном занятии Оренбурга советскими войсками в ян-

370

3. Национальная и языковая политика советского государства

лишним (27 мая 1920 г.) Татарская АССР никак не могла иметь статус ниже Башкирии, но появившиеся позже в том же году национальные образования чувашей, марийцев и удмуртов получили лишь статус автономных областей.

В октябре 1920 г. Политбюро ЦК РКП (б) приняло подготовленное Лениным постановление, где говорилось о необходимости создания автономий, "в соответствующих конкретным условиям формах для тех восточных нацио­нальностей, которые не имеют еще автономных учрежде­ний, в первую голову для калмыков и бурят-монголов" (Ле­нин В. И. Поли. собр. соч. Т. 41. С. 342). По свежим следам декрет об образовании Калмыцкой АО выходит 4 ноября³⁴, а образование бурятской автономии в РСФСР откладывает­ся до января 1922 г. и происходит заметно позже провозгла­шения правительством Дальневосточной Республики анало­гичной автономии для восточной Бурятии (апрель 1921 г.).

3.2. Национальная политика в СССР

К 1922 г. были заложены основы национальной поли­тики на весь советский период. Государство формировалось как система иерархически упорядоченных национальных образований, в пределах которых официальные функции должен был выполнять язык соответствующего народа. Чем

варе 1918 г. Но правительство продолжало действовать, его признавали оренбургский войсковой атаман А. И. Дутов, образованный в Самаре в ию­ле 1918 г. Комуч (Комитет членов Учредительного собрания), Уфимская директория. С переходом власти к А. В. Колчаку башкирская автономия ликвидируется; тогда Башкирия подписывает с Москвой упомянутое согла­шение, и башкирские войска активно участвуют в освобождении летом 1919 г. Южного Приуралья от войск Колчака. Руководитель Башкирии, коммунист А.-З. Валидов, обвиняется в национализме и выводится из со­става Ревкома; с целью создания компартии Востока он уезжает в Турке­стан, но позже вынужден был эмигрировать.

³⁴ Первое признание центром своей автономии калмыки получили вместе с Украинской Радой, но случилось это еще при князе Львове (1 июля 1917 г.). В дальнейшем калмыцкий народ стойко встал на защиту "феодаль­но-кулацкой" Степной области калмыцкого народа, и утверждение на ее территории советской власти пришлось вести методами, близкими к гено­циду. Численность калмыков за годы революции и Гражданской войны со­кратилась почти вдвое; частично это последствия эмиграции и голода, но в первую очередь результат физического уничтожения. Калмыки — один из немногих народов России, численность которого сократилась за последние 100 лет, и, в отличие от мордвы или карел, с физической ассимиляцией это связано мало: в 1897 г. калмыков было 190,6 тыс. человек, в 1926 г. — 132,0, в 1959 г. - 106,1, в 1989 г. - 173,8.

371

Приложение. Языковая ситуация и языковая политика...

ниже был ранг национального образования, тем меньшей автономией оно пользовалось, но число общественных функций местных языков теоретически не уменьшалось, предполагалось, что в рамках, скажем, автономной респуб­лики ее титульный язык³⁵ совершенно равноправен с язы­ком соответствующей союзной республики, а язык союзной республики — с фактически общегосударственным русским языком³⁶.

На момент образования Советского Союза РСФСР включала в себя 8 АССР (включая Туркестанскую и Киргиз­скую), 12 автономных областей, 2 трудовые коммуны; Хо­резмская и Хивинская Народные Советские Республики на­ходились с РСФСР в договорных отношениях. Украина и Белоруссия не имели в своем составе автономий. ЗСФСР являлась конфедерацией трех закавказских союзных респуб­лик, среди которых к Азербайджану на правах автономии относилась Нахичеванская ССР; в состав Грузии входили Аджарская АССР и Юго-Осетинская АО, а также, на дого­ворных началах, Абхазская ССР. Национальный принцип организации республик не был выдержан в Средней Азии, и здесь в 1924—1925 гг. было проведено национальное раз­межевание: возникли Узбекская и Туркменская ССР и ав­тономии, три из которых (Таджикистан, Казахстан, Кирги­зия) позднее получили республиканский статус.

Теоретически границы союзных республик и автоно­мий разного уровня должны были совпадать с компактны­ми этническими территориями. Для создания подобных ад­министративных единиц существовали объективные пре­пятствия: часто народы жили чересполосно, а этнический состав городов нередко сильно отличался от этнического состава окружающей их сельской местности. Выход из это­го был найден. Во-первых, если в пределах этнического аре­ала не находилось достаточно крупного населенного пунк­та, то столица автономии могла располагаться вне ее са­мой — центром Адыгейской АО первоначально был Красно­дар, отделенный от территории автономии р. Кубань; с раз­делением Горской АССР на Осетинскую АО и Ингушскую

³⁵ Сам термин титульный язык стал использоваться лишь к концу советского
периода.

³⁶ Официального статуса русский язык не имел, вошедший в обиход в 1970-х
годах термин язык межнационального общения в советский период законода­
тельно закреплен не был.

J. Национальная и языковая политика советского государства_________

ДО столицей обеих остался Владикавказ, выделенный в особую административную единицу Северокавказского края и не входивший в состав автономий; до 1929 г. не входил в состав Чечни Грозный, располагаясь внутри ее территории, и т. п. Второй путь — создание автономий внутри автоно­мий. В связи с этим понятие национальное меньшинство (нацмен) получает важное уточнение: к числу национальных меньшинств относится всякая национальная популяция, живущая вне своего национального образования или в ино­национальном окружении. Любое национальное меньшин­ство имеет право на национальное административное обра­зование, где его язык будет функционировать как офици­альный. Скажем, греки или русские, компактно проживав­шие на Украине, получили право на создание националь­ных районов, при этом русское село в греческом нацио­нальном районе могло образовать национальный сельсовет. На нижних административных уровнях эта система работа­ла относительно хорошо, однако конституционно не закре­пленные национальные сельсоветы, районы и (первона­чально) округа ликвидировались с такой же легкостью, как и создавались.

Что же касается союзных и автономных республик, то их границы могли оставаться неизменными, могли менять­ся, но, как правило, не по мотивам этнического состава.

В одном случае, как на Кавказе, где границы "сложи­лись исторически" в ходе Гражданской войны, они не под­лежали пересмотру. В результате лезгины и осетины образо­вывали единые массивы, но жили в разных республиках; населенный армянами и примыкающий к Армении Ахалка-лакский район оставался в Грузии; талыши, которые соста­вляли абсолютное большинство в районе Ленкорани (на 1926 г. их было 77 тыс. человек), не получив официального признания в начале 1920-х годов, подверглись позднее же­сткой дискриминации и т. п.

Часто границы проводились с учетом очевидных по­литических соображений: земли Уральского казачьего войска отошли к Казахстану, а Оренбургского и Сибирско­го войск были поделены между РСФСР и Казахстаном; Та­тарская АССР была сформирована "по минимуму" террито­рии, при том что в соседних с ней республиках приходилось организовывать национальные районы и сельсоветы. Из бо­лее поздних событий отметим невосстановление автономий

373

Приложение. Языковая ситуация и языковая политика...___________

крымских татар и немцев Поволжья, хотя автономии ос­тальных репрессированных народов были восстановлены. Бывали и чисто экономические причины: передача части Ненецкого округа в Коми АССР с началом разработ­ки Воркутинского угольного бассейна, передача Каракал­пакской автономии из Казахстана в Узбекистан; или эко­номико-политические: ликвидация эвенского Охот­ского национального округа, когда вся его территория фак­тически попала под юрисдикцию Дальстроя (дальневосточ­ного подразделения ГУЛАГа).

В других случаях причины не столь очевидны и, ско­рее всего, связаны с наличием или отсутствием своевремен­ного "этнического лоббирования" в ту или другую сторону (создание Чукотского, Охотского, Витимо-Олекминского, Эвенкийского национальных округов никак не затронуло территорию соседней Якутии, хотя этнические территории чукчей, эвенов, эвенков пересекали ее границы и для этих народов там параллельно создавались национальные рай­оны).

После 1930 г. список автономий по существу уже не пересматривался. Лишь в 1934 г. возникла Еврейская АО, части Бурят-Монгольской АССР в сентябре 1937 г. были преобразованы в Агинский и Усть-Ордынский националь­ные округа, и статус автономной области получила при вхо­ждении в СССР в 1944 г. Тувинская Народная Республика. В этой связи не удивляет, например, что с присоединением в 1940 г. Бессарабии граница между Молдавией и Украиной в Буджаке проводилась без всякого внимания к расселению живших здесь компактно и составлявших большинство бол­гар и гагаузов: две трети болгар оказались на Украине, а большая часть гагаузов — в Молдавии.

Языковая судьба народов, не получивших собственных автономий, зависела от того, на чьей территории им сужде­но было оказаться, поскольку национально-языковая поли­тика разных республик сильно различалась. Например, ком­пактно проживавшим в Азербайджане курдам, получившим поначалу национальный район (между Карабахом и собст­венно Арменией), с конца 1930-х годов было "положено" считаться азербайджанцами, национальные школы были за­крыты, книги не выпускались. В соседней Армении, где кур­дов было значительно меньше и жили они более дисперсно, выходила курдская пресса и функционировала школа.

374

 

3. Национальная и языковая политика советского государства_________

Подобные "мелочи" в административном делении су­щественно сказались на сохранности языка у различных на­родов. Вот несколько примеров. Число талышей уменьши­лось в Азербайджане за 1926—1989 гг. в три с половиной раза³⁷, курдов — в два с лишним. При этом свой этнический язык считают здесь родным 65% курдов, а среди курдов Ар­мении — 80%. Ногайцы, не получившие своей автономии и поровну разделенные между Дагестаном и Ставропольским краем, ассимилируются заметно быстрее своих соседей. В 1926 г. их насчитывалось 36 тыс., к 1989 г. их численность возросла на 108%; в то же время численность лакцев и та­басаранцев (в 1926 г. — 40 и 32 тыс. человек), имеющих сходные показатели естественного прироста, увеличилась на 195% и 206%. Те, кто продолжают считать себя ногайцами, в Дагестане в языковом отношении подвергаются языковой ассимиляции кумыками (для 15% дагестанских ногайцев ку­мыкский язык родной). Численность греков, имеющих не­сколько районов компактного проживания, но не получив­ших автономии, возросла за тот же период всего на 67%. Вепсов, оказавшихся на стыке разных административных единиц (последние десятилетия — Карельской АССР, Ле­нинградской и Вологодской обл.) за 1926—1989 гг. стало почти в три раза меньше.

Башкиры в силу исторических обстоятельств численно уступали в собственной республике татарам, и значительная их часть перешла на более престижный татарский язык. Письменность для карелов Карелии, отличающихся силь­ными диалектными различиями, подготовили лишь к концу 1930-х годов, но она не была введена, поскольку Карель­скую АССР укрупнили до Карело-Финской ССР, где язы­ком школы был объявлен финский. При последующем по­нижении статуса республики до АССР и повороте языковой политики к фактической русификации школа перешла на русский язык. У тверских карел, имевших в 1930-х годах свой национальный округ, где функционировала школа на родном языке, сохранность этнического языка как родного

³⁷ Начиная с 1950-х годов статистика по национальности и языку в Азербай­джане абсолютно недостоверна. Число талышей, которых в 1926 г. было 77 тыс., к 1959 г. сократилось до 0,2 тыс., а в 1989 г. они насчитывали 22 тыс. человек. Не ясно, насколько последняя цифра отражает реальную ассимиляцию, а насколько — технические особенности переписи населе­ния.

375

 

3. Национальная и языковая политика советского государства

Приложение. Языковая ситуация и языковая политика...

к 1970 г. была все еще относительно высокой (72% против 58% среди карел Карелии).

Сохранность родного языка у болгар и гагаузов зави­сит от их численности в соседствующих республиках: гага­узский язык лучше сохранился в Молдавии, а болгарский — в Одесской области Украины. Нет сомнения, что, если бы каждый из этих народов не был разделен республиканской границей, оба языка сохранились бы лучше.

Приведенные факты свидетельствуют о том, что чисто административные решения заметно влияют на судьбу язы­ков, но, конечно, дело не в них одних. Вернемся к началь­ному этапу языковой политики советской власти.

3.3. Языковое строительство до середины 1930-х годов

При всех издержках национального строительства, в 1920-е годы были заложены основы государственного строя, уникального по степени учета интересов отдельных народов и этнических групп. Другое дело, что фактическая реализа­ция конституционных прав не всегда соответствовала декла­рациям, но до середины 1930-х годов факты, свидетельству­ющие об этом расхождении, можно считать случайными; и в теории, и на практике государство на всех уровнях все­мерно поддерживало развитие национальных культур и язы­ков. Коммунистическая идеология, впрочем, предопредели­ла отказ от "неправильных" аспектов культуры (религиоз­ных, "буржуазных", "отсталых") и активную борьбу с ними.

В начале 1920-х годов повсеместно вводился курс на "коренизацию" всех партийно-государственных структур, т. е. на максимально широкое вовлечение в административ­ную деятельность местного населения. Во многих районах предпринимались попытки перевести делопроизводство на республиканском и местном уровнях исключительно на на­циональные языки [см. Алпатов 1997: 37 (последующее из­ложение во многом опирается на эту книгу)]. Предполага­лось, что русское население национальных республик по­степенно освоит местные языки, а партийно-государствен­ные функционеры просто обязаны были сделать это в крат­чайший срок. Постановления такого рода принимались не­однократно, но до их реализации, за редкими индивидуаль­ными исключениями, дело не доходило.

376

В подъеме культурного уровня населения и переориен­тации его на построение коммунистического общества пер­воочередное внимание уделялось просвещению. Поначалу организация национальной школы шла самодеятельным пу­тем и многое зависело от образовательного уровня самих эт­нических общин. В Сибири, например, где было много пе­реселенцев из Прибалтики, первыми открывались латышские и эстонские школы: в Енисейской губернии уже в 1922 г. их было, соответственно, 11 и 10 при двух татарских [Болтен-кова 1988: 157]. Но вскоре просвещение национальностей было объявлено одной из важнейших задач коммунистиче­ской партии. Выступая на XII съезде РКП(б) в апреле 1923 г., Сталин объяснил важность решения национально-языко­вых проблем следующим образом: "Необходимо, чтобы власть пролетариата была столь же родной для инонацио­нального крестьянства, как и для русского <...> чтобы она была понятна для него, чтобы функционировала на родном языке, чтобы школы и органы власти строились из людей местных, знающих язык, нравы, обычаи, быт. Только тогда, и только постольку Советская власть, являвшаяся до пос­леднего времени властью русской, станет властью не только русской, но и интернациональной, когда учреждения и ор­ганы власти в республиках этих стран заговорят и заработа­ют на родном языке" {Сталин И. В. Соч. Т. 5. С. 240—241). Съезд принял решение об издании специальных законов, которые бы обеспечивали употребление родных языков во всех учреждениях, обслуживающих нерусское население. Национальная принадлежность населения стала основой административного деления государства, но оставался об­ширный регион, где административно-государственное уст­ройство не было пока связано с этническими характеристи­ками местных жителей, — Средняя Азия.

Исторически оседлое население Средней Азии говори­ло на иранских языках, но со времен Средневековья здесь постепенно возрастала численность оседлых тюрок (частич­но это были тюркизированные иранцы). В центре региона на пригодных для земледелия территориях тюрки и иранцы жили чересполосно, в старых городских центрах — Бухаре и Самарканде — преобладали иранцы, хотя окружающие их сельские районы были в основном тюркоязычны. Менее пригодные к обработке земли в тех же районах были заняты кочевниками и полукочевниками. В предгорьях и горных до-

377

Приложение. Языковая ситуация и языковая политика...______________

линах на западе Памиро-Алая жили оседлые иранцы (часто сильно различавшиеся по языку, до полной невозможности взаимопонимания), восток этой горной системы, а также го­ры и предгорья Алатау населяли кочевники-тюрки³⁸.

Среднеазиатскую периферию на западе занимали на­чавшие переходить к оседлости туркмены, на севере — ко­чевники-казахи и незадолго до того освоившие земледелие каракалпаки. Этноязыковой состав и кочевников, и оседлых был достаточно сложен, но ведущая идентичность различ­ных групп населения была с ним мало связана. По автори­тетному мнению академика В. В. Бартольда, "оседлый жи­тель Средней Азии чувствует себя в первую очередь мусуль­манином, а затем уже жителем определенного города или местности; мысль о принадлежности к определенному наро­ду не имеет для него никакого значения" [Бартольд 1964: 525]39.

Для кочевых и недавно перешедших к земледелию на­родов идентичность была в первую очередь связана с родо-племенной принадлежностью, хотя часто осознавалась со­отнесенность и с большими этническими объединениями. Однако ставить знак равенства между такими объединения­ми и понятием народ в европейском смысле было бы не вполне верно. Не случайно будущие казахи назывались по-русски киргизами вплоть до 1925 г. Показательно также су­ществование одноименных родов у разных этносов: скажем, род канглы известен и у казахов, и у узбеков, и у каракалпа­ков. Тем не менее определенная этнонимическая номенкла­тура существовала; с позиции современности наиболее зага­дочным должен показаться тюркский народ сарты, извест­ный, по крайней мере, с XV в. Это были земледельцы, не имевшие и следов племенной организации. По переписи 1897 г., в русском Туркестане (т. е. без Бухары и Хивы, где перепись не проводилась) их насчитывалось 967 тыс. — за­метно больше, чем узбеков (726 тыс.). Свой разговорный

³⁸ В Семиречье (юго-восток современного Казахстана и прилегающие районы Киргизии) с конца 1860-х годов обосновались переселенцы из Европейской России.

³' За годы советской власти этническая идентичность заняла важное место в сознании таджиков и узбеков, но это в первую очередь касается жителей однородных в языковом отношении регионов и интеллигенции. Современ­ный исследователь отмечает: «Узбечка из кишлака под Самаркандом, вы­шедшая замуж за таджика г. Самарканда, заявляет: "Я узбечка была, теперь вышла замуж, стала таджичка"» [Бронникова 1993: 157].

378

3. Национальная и языковая политика советского государства_________

язык (сарт тили) сарты вполне отчетливо противопоставля­ли языкам узбеков и других тюрок. Традиционных литера­турных языков в Средней Азии было два — персидский и чагатайский (сейчас часто называемый староузбекским, но он был более близок к сартовскому), грамотные горожане часто владели обоими.

В этой ситуации в 1924—1925 гг. было проведено наци­ональное размежевание территории Туркестанской АССР, Бухарской и Хорезмской народных республик, когда сложи­лась современная номенклатура республик и автономий (статус автономий позднее повышался⁴⁰, а границы много­кратно пересматривались). Лингвистический компонент в ходе размежевания был очень существен, поскольку пред­стояло заново создать литературные языки для каждой из конституированных народностей. Таджикский литератур­ный язык строился на базе классического персидского, но под сильным влиянием живых местных диалектов. В отно­шении узбекского языка в 1920-х годах шла острая дискус­сия по выбору опорного диалекта. В число узбеков были включены сарты и некоторые более мелкие тюркоязычные группы, как оседлые (например, жившие в районе Ташкен­та курама, кипчаки Ферганской долины), так и кочевые, ча­сто этнически определявшиеся просто как тюрки.

В развитие решений партийных органов был принят ряд постановлений, в частности постановление СНК СССР от 29 августа 1924 г., значительно снижавшее нормативную численность населения, необходимую для образования низ­ших национальных административных единиц: если для со­здания обычного административного района требовалось, чтобы на соответствующей территории жило не менее 25 тыс. человек, а для сельсовета — 1000 человек, то для на­циональных единиц достаточно было, соответственно, 10 тыс. и 500 человек.

Рассмотрим ход национального строительства на Ук­раине [Клячин 1989]. Первые 4 немецких района были ор­ганизованы в сентябре 1924 г.; в октябре на левобережье

⁴⁰ Первоначально статус союзных республик получили Узбекистан (с Таджик­ской АССР и Горно-Бадахшанской АО) и Туркмения. В составе РСФСР ос­тались существовавшая с 1920 г. Казахская АССР (к ней были присоедине­ны северо-восток Туркестана и новая Каракалпакская АО) и вновь образо­ванная Киргизская АО. Таджикистан стал союзной республикой в 1929 г., Казахстан и Киргизия - в 1936 г.

379

Приложение. Языковая ситуация и языковая политика...______________

Днестра образовалась Молдавская АССР (правый берег принадлежал в это время Румынии). К 1930 г. существова­ло 9 русских, 8 немецких, 4 болгарских, 3 греческих, 3 ев­рейских и 1 польский национальные районы. Поскольку многие меньшинства жили дисперсно, для них были орга­низованы сельские советы; русских, немецких и польских сельсоветов было более чем по 100; еврейских, молдавских, болгарских и греческих — по нескольку десятков, имелось также 13 чешских, 2 белорусских и 1 шведский сельсовет. Возникали и национальные поселковые советы. В нацио­нальных районах организовывались сельсоветы для мень­шинств; так, в Мархлевском польском районе, где из 41 тыс. жителей поляки составляли 73%, украинцы — 17% и немцы — 8%, было 3 украинских и 2 немецких сельсовета. Во всех этих образованиях административный аппарат функционировал на национальных языках, в каждом сель­совете школа должна была работать на местном языке. Но последнее требование не для всех языков могло быть быст­ро выполнено: не хватало педагогических кадров и идеоло­гически выдержанных учебных пособий. К концу 1920-х го­дов 75% немецких детей Украины учились по-немецки, а молдавские и греческие школы только создавались. Нацио­нальные школы появились и в городах; для упрощения их создания норма класса в них была снижена вдвое против обыкновенной (20 человек вместо 40). Уже в 1925/26 учеб­ном году на Украине работали 2764 национальные школы, в том числе:

 

русские		чешские
польские		татарские
немецкие		ассирийские
еврейские		армянские
болгарские		шведская

Конечно, на ряде языков могли функционировать лишь элементарные начальные школы, но они давали воз­можность овладеть грамотой на родном языке. Книги на Украине в 1920-х годах издавались на 11 языках, периоди­ка— на 8 (украинский, русский, еврейский, польский, не­мецкий, греческий, болгарский, татарский). К трем русским театрам прибавилось несколько украинских, в 1925 г. от­крылся еврейский театр в Харькове, в 1926 г. — польский в Киеве.

380

3. Национальная и языковая политика советского государства_________

Сходная картина наблюдалась повсеместно. В Казах­стане, например, на 1928 г. существовали русские, украин­ские, немецкие, казачьи (!), татарские, мордовские, чуваш­ские, болгарские, эстонские и польский сельсоветы, уйгур­ские, узбекские, таджикские, дунганские кишлачные сове­ты; позднее в местах компактного расположения нацио­нальных сельсоветов были организованы 18 русских, 2 уз­бекских, 2 уйгурских и 1 немецкий районы [Болтенкова 1988: 63]. В 1933 г. при открытии сессии ЦИК М. И. Кали­нин сообщал, что в СССР функционирует 250 националь­ных районов и 5300 национальных сельсоветов [цит. по: Болтенкова 1988: 63].

Наряду со школами для детей во всех национальных ав­тономиях активно работали пункты ликвидации неграмотно­сти, избы-читальни, клубы, красные уголки и т. п. Имелись они в большом количестве и вне национальных администра­тивных единиц. Так, в Ленинграде было 11 национальных домов просвещения (польский, латышский, немецкий, ли­товский, еврейский, венгерский, татарский, украинский, бе­лорусский, эстонский, финский), в Ленинградской области в 1929/30 учебном году было 274 финских, 89 эстонских, 55 вепсских школ и 21 латышская. Только для финского меньшинства было открыто 32 избы-читальни, 118 красных уголков, 14 школ для малограмотных. До середины 1930-х го­дов число культурных учреждений росло. На 1934 г. среди изб-читален Ленобласти (она включала тогда и Мурманский округ) числилось 24 вепсских, 10 ижорских, 4 карельских, 2 лопарских и 1 норвежская [Болтенкова 1988: 156].

Показательным примером роли языков вне террито­рий их официального использования может служить издан­ный в 1932 г. в Краснодаре "Плян украшизацп Швшчно-кавказського педагопчного шституту". Согласно ему в нача­ле 1931/32 учебного года было принято решение о полной украинизации этого вуза. Кроме пединститута, в этот пери­од на Кубани работало 12 украинских педтехникумов и 950 школ 1-й ступени. В 1931 г. в крае вышло 149 названий ук­раинских книг тиражом 968 тыс. экземпляров, по плану на 1932 г. предполагалось выпустить книги 600 названий тира­жом 4,8 млн экземпляров.

Национально-языковое строительство требовало ог­ромных материальных вложений. Но самое главное, нужны были авторы учебников, кадры педагогов, причем не толь-

381

Приложение. Языковая ситуация и языковая политика...

ко для языков, обладавших литературной традицией, пусть и непродолжительной, но и для тех, которые еще вчера ос­тавались бесписьменными. Успехи советской лингвистики 1920 — начала 1930-х годов беспрецедентны. За десятилетие были разработаны десятки письменностей, многие языки стали впервые использоваться в научных сферах, еще боль­ше—в общественно-политической области и делопроизвод­стве, что требовало кропотливой работы по созданию тер­минологии, разработке стилистики.

Как говорилось выше, в предреволюционные годы книги выпускались более чем на 20 языках, но в большин­стве случаев это были лишь спорадические издания. Вопрос о диалектной основе письменных языков решен не был, да­же графическая основа, не говоря об орфографии, не усто­ялась. Среди языков будущих союзных республик, а тем бо­лее автономий, оказались и такие, для которых попыток письменной фиксации по существу еще не предпринима­лось (киргизский, каракалпакский, хакасский и др.). Перво­очередными задачами были ликвидация неграмотности сре­ди тех народов, языки которых имели письменность, и ал-фабетизация бесписьменных языков. Каждая из этих задач предполагала решение нескольких проблем.

Лишь незначительная часть языков СССР имела усто­
явшуюся письменную традицию, и в этих случаях литера­
турный язык часто достаточно далеко отстоял от идиомов,
использовавшихся соответствующими народами в быту. В
таком случае проблема овладения грамотой не сводилась к
изучению письма — требовалось осваивать также литератур­
ную норму. Был и другой путь — отказ от старого литератур­
ного языка и создание новой нормы; в этом случае наличие
предшествовавшей литературной традиции почти не давало
соответствующим языкам преимуществ. Для языков с не­
большой письменной традицией проблема создания нормы
также вставала часто, но всегда существовала проблема
престижности избранной нормы. Наконец, во многих
районах этническая идентичность фактически не была вы­
ражена, и в связи с этим предстояло структурирование
идентичностей населения, определение границ этноса, ко­
торый должен обслуживаться создаваемым литературным
языком. Последняя проблема была особенно остра для ма­
лых народов Севера, у которых преобладала родовая иден­
тичность, а также в Средней Азии. . к

382

3. Национальная и языковая политика советского государства_________

Но главным на первом этапе языкового строительства оказался вопрос графики. Мусульманские народы пользова­лись арабским письмом, но его применение в классическом виде для многих языков создает большие сложности, в пер­вую очередь при передаче вокализма. В то же время, буду­чи письмом Корана, оно обладает в глазах мусульман опре­деленной сакральностью. При применении к конкретным тюркским, кавказским, иранским языкам оно обычно под­вергалось некоторым модификациям еще в дореволюцион­ной России. В ходе борьбы с неграмотностью реформирова­ние арабицы велось в основном по трем направлениям: уст­ранение излишних графем, упорядочивание обозначения фонем, отсутствующих в арабском, в первую очередь глас­ных, а также унификация написания букв независимо от позиции в слове⁴¹. Оригинальную реформу казахской араби­цы разработал А. Байтурсунов: учитывая сингармонизм, он предложил одинаково обозначать парные передне- и задне-рядные гласные, но перед каждым словом ставить особый знак, указывающий на сингармонический ряд.

В ходе реформирования арабского письма возникла идея замены его латинским. Мотивировка этому давалась чрезвычайно разнообразная: от сложности усвоения араби­цы, даже реформированной, до неудобства совмещения с нотной записью (ввиду разного направления письма), но по существу основной причиной отказа от нее было желание порвать с "отсталой" культурой прошлого (в первую оче­редь с исламом), вестернизировать Восток. Русская графика ассоциировалась с ассимиляторской политикой царизма, поэтому речи о ее использовании не было.

От идеи реформы арабской графики сразу же отказа­лись в Азербайджане, где латинизированный алфавит был утвержден в 1922 г.⁴² Для реализации перехода на новую письменность был образован Комитет по проведению ново­го тюркского алфавита (КНТА) во главе с председателем ЦИК Азербайджана С. А. Агамали-оглы. В первые годы арабский и латинский алфавиты были равноправны, в на­чальной школе новая письменность стала обязательной лишь с 1925 г. На I Всесоюзном тюркологическом съезде в

⁴¹ Классическая арабская графика предусматривает для большинства букв че­
тыре начертания: одиночное, начальное, срединное и конечное.

⁴² Проект латинизации азербайджанской письменности впервые был предло­
жен М.-Ф. Ахундовым в 1857 г.

383

Приложение. Языковая ситуация и языковая политика...______________

Баку (1926) была принята резолюция, рекомендовавшая всем народам изучить опыт Азербайджана "для возможного проведения у себя этой реформы"⁴³ [цит. по: Исаев 1979: 71]. Идея латинизации получила поддержку союзного пра­вительства, под руководством С. Агамали-оглы был создан Всесоюзный центральный комитет нового тюркского алфа­вита, который начал работать в Баку в июне 1927 г.⁴⁴

Реформированием старых и созданием новых пись­менностей реально руководил кавказовед Н. Ф. Яковлев, в работу активно включились лучшие языковеды страны. "Каждый из них был видным специалистом по какой-либо группе языков: Н. Ф. Яковлев и Л. И. Жирков — по языкам Кавказа, Д. В. Бубрих — по финно-угорским, Н. Н. Поппе — по монгольским, Н. К. Дмитриев и К. К. Юдахин — по тюркским языкам и др. Выдающийся полиглот Е. Д. Поли­ванов мог одновременно заниматься самыми различными языками, больше всего он работал по языкам Средней Азии от узбекского до дунганского" [Алпатов 1997: 49]. Практи­ческие работы по алфабетизации стали экспериментальной проверкой и одновременно стимулом для дальнейшего раз­вития фонологической теории.

Важным преимуществом латинского алфавита считал­ся его интернациональный характер; предполагалось, что его усвоение поможет делу близкой "мировой революции". Между тем один из старописьменных языков, персидско-таджикский, в своей оригинальной арабской графике был вполне понятен грамотным мусульманам Ирана, Афгани­стана, Индии и, казалось бы, мог рассчитывать на статус проводника идей мировой революции. В периодике 1920-х годов отмечалось, что "реформа помешает таджикскому пе­чатному слову стать пропагандистом социалистической идеологии на Востоке" [Исаев 1979: 135], однако антирели­гиозная идеология оказалась важнее. Латинизации графики противились не только клерикальные круги, поскольку у

⁴³ Латинская графика к этому времени была уже разработана для ряда севе­
рокавказских языков: ингушского, чеченского, осетинского, кабардино-
черкесского, карачаево-балкарского; правда, использовалась она везде на­
ряду с арабицей.

⁴⁴ Фактически эта организация занималась графическими реформами не толь­
ко в тюркских языках и при переводе ее в Москву (1930) была переимено­
вана во Всесоюзный центральный комитет нового алфавита (ВЦК НА)
при Президиуме Совета Национальностей Верховного Совета СССР.

3. Национальная и языковая политика советского государства_________

многих народов успехи в ликвидации неграмотности были уже довольно значительны, а отказ от старого алфавита сво­дил на нет проделанную в этой области работу. Наиболее серьезную оппозицию составляла Татария⁴⁵, однако рефор­ма письма началась и здесь.

Идеология латинизации развивалась на базе алфавита, разработанного в Азербайджане. Малый объем латинского алфавита ставил определенные проблемы для однозначной передачи фонологической системы. Диграфы, как и над­строчная диакритика, были отвергнуты, в результате новый алфавит использовал модифицированные буквы. "Стан­дартный" унифицированный тюркский алфавит содержал 33 символа: А, В, С (мягкая глухая аффриката, ч), 3 (мягкая звонкая аффриката, дж), D, Е, Э (передняя гласная нижне­го подъема, аз), F, G, oj (увулярный звонкий взрывной), Н, I, J, К, L, M, N, 1^ (заднеязычный носовой), О, 0 (перед­ний огубленный гласный нижнего подъема, о), Р, Q (уву­лярный глухой взрывной), R, S, S (глухой шипящий, ш), Т, U, V, X (заднеязычный глухой фрикативный, х), У (перед­ний огубленный гласный верхнего подъема; вариант У ис­пользовался реже), Z, Z (звонкий шипящий, ж), Ь (= ы ). Как видим, латинский в своей основе алфавит использовал не вполне обычные для западных языков конвенции⁴⁶. Тюркские алфавиты, разработанные к концу 1920-х годов на базе унифицированного, приспосабливались к нуждам конкретных языков и содержали от 26 символов в якутском до 35 в башкирском [Исаев 1979: 230].

Судьба арабского письма в СССР была окончательно решена. Первым покончил с арабицей Азербайджан: с 1 ян­варя 1929 г. школа, делопроизводство, печать были полно­стью переведены на новый алфавит. Отказ от арабского ал­фавита в остальных республиках был ускорен постановле­нием Президиума ЦИК СССР от 7 августа 1929 г. В тече-

⁴^ Среди татарского населения этой республики по переписи 1926 г. были гра­мотны (естественно, на арабском алфавите) 37,1% (40,3% мужчин и 27,6% женщин); к 1930 г., когда татарская школа окончательно перешла на новый алфавит, грамотность на нем составляла 22%.

⁴⁶ Первые северокавказские алфавиты, разработанные независимо от азербай­джанского, содержали более привычную верхнюю диакритику (я, сит. п.). Турки ввели латиницу в 1928 г., но на советский алфавит они не ориенти­ровались, есть даже противоположные конвенции: в советских алфавитах g обозначало звонкую аффрикату, с - глухую, в турецком алфавите - наобо­рот.

 

384

13— 1611

385

Приложение. Языковая ситуация и языковая политика..._____________

ние 1929 г. переход на латиницу был завершен в Туркмении и Киргизии - как раз тех республиках, где литературные языки только начинали свое становление, а грамотность была невелика⁴⁷. Всеобщее стремление к досрочному вы­полнению любых обязательств отразилось и на языковом строительстве. Началось своеобразное соревнование, кто' быстрее закончит латинизацию письменности, часто в| ущерб реальным задачам. Так, в Башкирии досрочный от­каз от арабицы привел к тому, что тираж газеты "Башкор­тостан" с 10 тыс. экземпляров упал до 3600. "Пришлось срочно вновь разрешать использование запретного арабско­го письма для публикации "наиболее важных" материалов и восстановить прием администрацией бумаг, записанных арабицей" [Алпатов 1997: 75].

С точки зрения советского государства важным след­ствием утверждения латиницы стала утрата коранической грамотности среди мусульманских народов. Там, где суще­ствовали давние письменные традиции, во многом была по­дорвана и светская культурная преемственность. Например, классическая поэма Фирдоуси "Шах-наме", "центральный для культуры таджиков памятник" [Шукуров 1990: 116], на латинице не издавалась (несмотря на празднование в 1934 г. 1000-летия со дня рождения поэта, в связи с чем был выпу­щен сокращенный русский перевод) и стала доступна в ори­гинале только в 1962 г.

Вертикальное монгольское письмо в Калмыкии вне религиозной сферы вышло из употребления с введением русской графики, замененной в 1931 г. латиницей. У бурят положение было сложнее: западные буряты в делопроизвод­стве прибегали к русскому языку, а в письме на родном языке пользовались русской графикой; в Забайкалье же из­вестное распространение получил старописьменный мон­гольский язык в традиционной графике, который продол­жал функционировать как официальный еще в начале 1930-х годов. Предполагалось, что на смену ему придет новый язык в новой графике, но единый для советских бурят и жителей МНР. Такое решение официально было принято ЦИК Бу­рят-Монголии и обкомом партии в январе 1931 г. В том же году от него отказались и перешли к созданию бурятского

⁴⁷ По переписи 1926 г. среди киргизов грамотных было 4,6%, среди туркмен -

2,3%.

386

Национальная и языковая политика советского государства_________

литературного языка на базе селенгинского диалекта (через пять лет решение об опорном диалекте было пересмотрено в пользу хоринского диалекта)⁴⁸. В советское время решение об институциализации халха-монгольского языка на терри­тории СССР стали причислять к проявлениям буржуазного национализма. В. М. Алпатов называет его "политически опасным" [Алпатов 1997: 75], однако дело, видимо, обстоит сложнее. Эта точка зрения к концу 1920-х годов была ши­роко распространена, достаточно указать на одновременное появление в одном сборнике независимых публикаций Н. Н. Поппе и Б. Барадина [Поппе 1929; Барадин 1929]. Второй из авторов писал: "...будущий унифицированный бурят-монгольский ново-литературный язык по граммати­ческой форме должен быть в основе халхаским наречием" [Барадин 1929: 21]. Обращает на себя внимание термин бу­рят-монгольский. Он к тому времени уже становился сино­нимом слова бурятский, но его исконная семантика (бурят­ский и монгольский) явно еще была очевидна. Изобретен он был в 1922 г. при создании автономии, которая по замыслу, вероятно, была рассчитана на будущее включение в себя и Монголии⁴⁹.

Деятельность по "коренизации" образования народов Севера начала разворачиваться с конца 1920-х годов. В фев-

⁴⁸ При этом в газетах и делопроизводстве окончательно перестали пользовать­
ся старомонгольской графикой лишь после 1936 г. [Исаев 1979: 214].

⁴⁹ До революции буряты никогда не назывались бурят-монголами, а монголы
в России исчислялись единицами. Начало бурятской автономии было по­
ложено созданием в Забайкалье Монголо-Бурятской АО, причем не в соста­
ве России, а в составе "независимой" и формально даже несоветской Даль­
невосточной Республики (27 апреля 1921 г.). Образование Бурят-Монголь­
ской АО (9 января 1922 г.) на территории РСФСР (к западу от р. Селенги)
было ответным шагом. С упразднением ДВР обе автономии объединились
30 мая 1923 г. в Бурят-Монгольскую (с 1958 г. - Бурятскую) АССР. Ранее,
во время японской оккупации, в 1919 г. в Чите была предпринята попыт­
ка создания Великой Монголии "от Байкала до Тибета"; другая попытка
провозглашения такого государства произошла с захватом в феврале 1921 г.
Урги (будущего Улан-Батора) белогвардейскими войсками барона Унгерна,
бежавшими из России. Советско-монгольским ответом послужило образо­
вание в Кяхте (на территории ДВР) в начале марта 1921 г. сначала Мон­
гольской народной партии, затем Монгольской народной армии, Времен­
ного народного правительства - все во главе с Д. Сухэ-Батором. Войска
Сухэ-Батора при поддержке Красной Армии и Народно-революционной
армии ДВР к июлю заняли всю территорию Монголии. При народно-рево­
люционном правительстве главой Монголии продолжал оставаться Богдо-
Гэгэн (глава монгольских ламаистов), после смерти которого была провоз­
глашена народная республика (13 июня 1924 г.).

387

13*

Приложение. Языковая ситуация и языковая политика...

3. Национальная и языковая политика советского государства

 

рале 1931 г. ВЦК НА утвердил единый северный алфавит (латинский), на базе которого разрабатывались конкретные письменности. Эта деятельность была сосредоточена в Ле­нинграде, где в 1930 г. был образован Институт народов Се­вера (ИНС) и открылось северное отделение при пединсти­туте им. А. И. Герцена. I Всероссийская конференция по развитию языков и письменностей народов Севера в январе 1932 г. утвердила предложенный ИНС проект развития 14 "национально-литературных языков": саамского, ненец­кого, мансийского, хантыйского, селькупского, кетского, эвенкийского, эвенского, нанайского, удэгейского, чукот­ского, корякского, нивхского, эскимосского. Было призна­но необходимым создать ительменский и алеутский литера­турные языки, а также изучить вопрос о создании "нацио­нально-литературных языков" для нганасан и юкагиров, и рассмотреть возможность обслуживания энцев ненецким языком, а карагасов — тувинским. Ульчей было решено об­служивать нанайским языком, орочей — удэгейским, неги-дальцев - эвенкийским [Исаев 1979: 223-224].

В конце 1920 — начале 1930-х годов латинизации под­верглись и такие языки, для которых существовала относи­тельно давняя или созданная лишь несколькими годами ра­нее письменность на основе русской графики. У большин­ства этих народов (алтайцев, калмыков, хакасов, шорцев) овладение кириллицей⁵⁰ шло медленно, и смена алфавита не сильно отразилась на уровне грамотности. Но в некото­рых случаях переход от одной графики к другой столь оче­видным образом противоречил задачам построения социа­лизма, что, вероятно, лишь высокие достижения в искусст­ве демагогии позволили реформаторам избежать обвинений в идеологической диверсии. Например, коми с 1918 г. поль­зовались строго фонологичным молодцовским алфавитом, в котором из 33 букв 11 были латинскими или модифициро­ванными. Очередное совещание в 1929 г. отмечало, что он, с одной стороны, "вполне приспособлен к языку коми", а с другой — "не удовлетворяет современному общественному движению народов СССР в сторону латинизации алфави­тов". Было решено подготовить новый алфавит на основе

Здесь и ниже под кириллицей понимается не собственно кириллический шрифт, а любые системы письма, основанные на русском гражданском шрифте.

388

"яфетидологического, аналитического и унифицированного тюркского алфавита" [Исаев 1979: 205]. Реформу предпола­галось провести вместе с русскими и другими пока еще не­успевшими латинизировать письменность народами, но в 1932 г. переход на новый алфавит начался. Учитывая, что еще в 1926 г. доля грамотных среди коми составляла 38,1%, добрая половина этого народа лишалась возможности чи­тать новые издания⁵¹.

Неожиданной в этом контексте представляется судьба белорусского письма. В предреволюционные годы кирилли­ца и латиница (в близком к польскому варианте) были пра­ктически равноупотребимы, на латинице была выпущена в Вильне в 1918 г. первая школьная грамматика, но в совет­ское время выбор был сделан в пользу гражданского кирил­лического шрифта, окончательно утвержденного в 1926 г. на международной конференции, организованной Институтом белорусской культуры.

Определенные шаги были предприняты для латиниза­ции грузинского языка. Правительство Грузии приняло по­становление о смене алфавита в августе 1926, но его реали­зация под видом недостатка средств шла очень медленно. Однако полностью игнорировать принятое решение было вряд ли возможно, и в 1930 г. отмечалось, что "пишущие машинки переделаны, и по всей республике переписка ве­дется новым шрифтом" [БСЭ. 1-е изд. Т. 19: 556]⁵².

На очереди стояла латинизация всех языков СССР. Русский гражданский алфавит был объявлен "пережитком классовой графики XVIII—XIX вв. русских феодалов-поме­щиков и буржуазии — графики самодержавного гнета, мис­сионерской пропаганды, великорусского национал-шови-

⁵¹ Как раз в этот период проблема повышения грамотности признавалась осо­
бенно актуальной. В марте 1929 г. И. В. Сталин, говоря о необходимости
развития культурной революции, подчеркивал, что для преуспевания в де­
ле культурного, политического и хозяйственного развития" страна должна
быть покрыта "богатой сетью школ на родном языке", "развернуть прессу,
театры, кино и другие культурные учреждения на родном языке" (Ста­
лин И. В. Соч. Т. 11. С. 355). Важность повышения темпов ликвидации не­
грамотности была отмечена и в решениях XVI съезда партии (июнь 1930 г.).

⁵2 В это время на грузинском шрифте были созданы письменности для мег­
рельского и хевсурского языков, на которых велось обучение в начальной
школе и издавалась периодика [БСЭ. 1-е изд. Т. 14. С. 288; Т. 38. С. 571;
Т. 59. С. 487]. Хевсурский обычно считается диалектом грузинского язы­
ка.

389

 

Приложение. Языковая ситуация и языковая политика...______________

низма. <...> Он до сих пор связывает население, читающее по-русски, с национально-буржуазными традициями рус­ской дореволюционной культуры" [КиПВ 1930: 214]. Под­комиссия по латинизации при Главнауке Наркомпроса РСФСР под председательством Н. Ф. Яковлева в январе 1930 г. признала неизбежность перехода на латиницу рус­ского языка и еще 16 языков СССР, продолжавших пользо­ваться гражданским шрифтом. "Переход на латинский ал­фавит окончательно освободит трудящиеся массы русского населения от всякого влияния буржуазно-национальной и религиозной по содержанию дореволюционной печатной продукции", говорится в протоколе заседания подкомиссии от 14 января 1930 г. [КиПВ 1930: 214-215]. Несколькими годами ранее публицисты от лингвистики утверждали, что изучение арабского шрифта вредно сказывается на умствен­ных способностях, теперь же выяснилось, что русский ал­фавит плохо приспособлен "к движениям глаза и руки сов­ременного человека" [КиПВ 1930: 216]. Впрочем, далее пуб­ликации трех проектов латинизации русского языка и их оживленного обсуждения дело не пошло.

Начало 1930-х годов характеризовалось временной ста­билизацией в языковом строительстве. Латиница полностью вытеснила арабицу и монгольское письмо⁵³, частично по­теснила системы письма на русской и древнееврейской ос­нове; все заново вводимые письменности имели латинскую основу. Проекты по коренной переработке систем письма прекратились (хотя для многих языков уточнялся состав ал- * фавита, шли орфографические реформы и т. п.). В 1936 г.| орган ВЦК НА опубликовал список 102 народностей СССР,Г из которых лишь 12 не имели письменности (Революция и национальности. 1936. № 4. С. 75—85).

3.4. Смена ориентиров в языковой политике

Процессы, шедшие в советском обществе, не могли не отражаться на национально-языковой политике. Доре­волюционная культурная прослойка там, где она имелась, в сферу национально-культурного строительства допускалась

⁵³ На латиницу перешли и халха-монголы в МНР (позднее сменившие ее на кириллицу). Численно большая часть монголов, живущая в Китае, по-прежнему пользуется традиционным вертикальным письмом.

390

3. Национальная и языковая политика советского государства_________

неохотно; многие уже в 1920-е годы были репрессированы по мотивам националистической, буржуазной, религиоз­ной, байской и тому подобной пропаганды. Новые кадры из национальных меньшинств были нужны не только для решения культурно-образовательных проблем, они требо­вались для создания национального партийно-государст­венного аппарата. С начала 1920-х годов существовала сеть коммунистических университетов, предназначавшихся, в частности, для подготовки национальных кадров. Е. Д. По­ливанов, преподававший одно время в таком вузе, возму­щался равнодушием типичного студента к проблемам соб­ственной культуры, недоумевавшего, зачем, кроме русско­го, учить еще и родной язык: "Грубо говоря, он получил образование как представитель русского языка, а в качест­ве представителя родного языка остался <...> обывателем" [Поливанов 1927: 77].

Объективно "обыватель" был прав. Национальная ин­теллигенция, для которой этнический язык обладал высо­ким престижем, в результате политических репрессий все больше редела. С точки зрения советской власти любой, имевший какие-то цели, отличные от построения комму­низма, пусть даже не противоречившие и подчиненные ей, оказывался попутчиком. Новая образованная прослойка каж­дого национального меньшинства, в особенности ее пар­тийно-административная часть, была двуязычной, при этом использование родного языка ограничивалось бытовыми ситуациями. В следующем поколении русификация боль­шей части образованного слоя оказывалась неизбежной. Именно тогда были заложены основы печального положе­ния, на которое жалуется современный исследователь: "По­ка у финно-угорских народов России нет потомственной го­родской интеллигенции <...> проблемы возрождения ма­рийских, мордовских и других языков и культур будут встречать большие трудности на пути своего решения" [Кондрашкина 199: 14-15].

Для партийно-государственного аппарата развитие на­циональных культур, и в частности языков, никогда не бы­ло целью. Целью было распространение новой идеологии. На XVI съезде ВКП(б) (1930) И. В. Сталин резюмировал за­дачи национальной политики следующим образом: "...Рас­цвет национальных по форме и социалистических по содер­жанию культур в условиях диктатуры пролетариата в одной

391

 

Приложение. Языковая ситуация и языковая политика..._______________

стране для слияния их в одну общую социалистическую (и по форме, и по содержанию) культуру с одним общим язы­ком, когда пролетариат победит во всем мире" (Ста­лин И. В. Соч. Т. 12. С. 369). Победа мировой революции от­кладывалась, а объективные интересы государства требова­ли знания русского языка от всех его граждан. Националь­ная школа не справлялась с этой задачей должным образом, что стало очевидным к середине 1930-х годов. Изучение двух алфавитных систем тормозило обучение русскому язы­ку в национальных школах и местных языков в русских школах республик. Н. К. Крупская, заместитель наркома . просвещения и один из основных теоретиков советской пе­дагогики, в то время "писала, что буржуазные национали­сты под разными предлогами усиленно загораживали батра­кам и беднякам доступ к русскому языку, а великодержав­ные шовинисты, по сути дела, помогали расцвету местного национализма" [Исаев 1979: 260].

Намечавшийся поворот к повышению роли русского языка прежде всего сказался на положении в только начав­ших создаваться школах народов Севера. В школах для ке-тов и ительменов в 1934 г. было решено вести преподавание целиком по-русски, а в остальных школах народов Севера вводить изучение русского языка со второго класса и с тре­тьего переводить на него обучение. Годом позже было принципиально решено, что все северные письменности надлежит перевести на кириллицу.

На Всероссийском совещании наркомпросов автоном­ных республик в августе 1936 г. отмечалось, что перевод на­циональных языков на русский алфавит облегчит изучение русского языка. В 1936 г. отказались от латиницы кабардин­цы и черкесы, в 1937 г. — балкарцы и карачаевцы (инициа­тива оба раза шла от Кабардино-Балкарии). В 1938—1939 гг. осуществлялся массовый переход языков народов РСФСР на кириллицу, а в 1940 г. кириллическими алфавитами пользо­вались уже почти все языки Советского Союза. "В настоя­щее время, — писал в сентябре 1939 г. Б. Гранде, один из ак­тивных сотрудников уже распущенного ВЦК НА, — латини­зированные алфавиты уже не в состоянии обеспечить даль­нейший культурный рост народов СССР <...>. Переход на новый алфавит на основе русской графики народы СССР встречают как праздник социалистической культуры" [МСЭ. 2-е изд. Т. 10: 288].

392

3. Национальная и языковая политика советского государства_________

Выступая в декабре 1936 г. с докладом о проекте Кон­ституции СССР, Сталин сказал: "В Советский Союз входят, как известно, около 60 наций, национальных групп и на­родностей" (Сталин И.В. Вопросы ленинизма. 11-е изд. С. 513). Откуда это "известно" и как согласуется с только что опубликованным ВЦК НА списком в 102 народности, было непонятно. Эта мысль вроде бы не получила развития в директивных разъяснениях, но ею приходилось руковод­ствоваться⁵⁴.

"Сталинская" конституция, как и предыдущие, гаран­тировала равноправие всех народов и языков, право обуче­ния в школе на родном языке. Однако реализация этого права за пределами соответствующих республик и автоно­мий постепенно сошла на нет. Статус национальных рай­онов, сельских и поселковых советов в законах закреплен не был; в ходе постоянных административных реорганизаций к концу 1930-х годов большая их часть была упразднена, а ос­тавшиеся существовали лишь формально. В послевоенные годы национальных районов уже не было; как память о про­шлом в единичных случаях "национальные" прилагательные оставались в названиях в юридическом отношении ничем не выделявшихся административных единиц (например, На­найский и Ульчский районы в Хабаровском крае).

■>⁴ Как писать обобщающие тексты о национальном составе СССР, было со­вершенно неясно. В статье "СССР" 2-го издания МСЭ (1940) сведения о национальном составе даны по материалам переписи 1926 г., материалы которой разрабатывались по 194 этносам (включая 34 таких, которые в ос­новном жили за пределами СССР). Этносы сгруппированы в три отдель­ные таблицы: 55 "наций, национальных групп и народностей СССР", 20 "важнейших этнографических групп СССР" ("которые хотя и живут компактно на определенной территории, но еще окончательно не сложи­лись ни в нацию, ни в народность") и 18 "национальных меньшинств в СССР" ("которые не образуют <...> национальных территорий"). Принци­пы распределения этносов по трем категориям неясны. Например, аджарцы (которые всегда считались всего лишь этноконфессиональной группой гру­зин), оказались в первой категории, которую, по убывающей численности, замыкали бартангцы (3 тыс. человек) и ишкашимцы (0,6 тыс.). В число "не сложившихся ни в нацию, ни в народность" попали не только большинст­во народов Севера, но и талыши (77 тыс.), ногайцы (36 тыс.), вепсы (33 тыс.), табасаранцы (32 тыс.). Среди не имеющих "национальных терри­торий" оказались не только цыгане (61 тыс.) и корейцы (170 тыс.) (послед­ние при расформировании национального района были переселены в Сред­нюю Азию), но и греки (214 тыс.), две трети которых пока еще продолжали жить вполне компактно в Грузии и Сталинской области Украины, правда, уже не имея своих национальных районов [МСЭ. 2-е изд. Т. 10].

393

Приложение. Языковая ситуация и языковая политика...______________

Важной вехой в смене языковой политики стало по­становление ЦК ВКП(б) и Совета народных комиссаров от 13 марта 1938 г. "Об обязательном изучении русского язы­ка в школах национальных республик и областей". По это­му постановлению обучение русскому языку в школах РСФСР следовало начинать с первого класса, в остальных союзных республиках — временно — со второго или третье­го. Стал набирать темпы процесс закрытия национальных школ, особенно для "нетитульных" народов [см. Алпатов 1997: 87—89]. Постоянно провозглашавшийся ранее курс на полное равноправие языков в области образования на деле стал сворачиваться. Рядовые представители малых на­родов нередко приветствовали отказ от коренизации обра­зования, поскольку качество обучения в русских школах было выше; именно в них предпочитали отдавать своих де­тей и представители номенклатуры, независимо от нацио­нальности. Параллельно форсированными темпами шла кириллизация алфавитов. Происходило это в обстановке массовых репрессий. "Представители сформировавшейся л до революции национальной интеллигенции <...> погибли | почти полностью <...>. Поредели кадры подготовленных I уже в советское время специалистов. Русские ученые в це- | лом пострадали меньше, но многие потери были невоспол­нимы" [Алпатов 1997: 82]. Органа, координирующего язы­ковое строительство, теперь не стало (ВЦК НА распущен в 1937 г.). При утверждении новых алфавитов "решающее слово оставалось за малокомпетентными местными вла­стями, часто принимавшими непродуманные решения <...>. В целом качество алфавитов ухудшилось по сравне­нию с латинскими, и усилился разнобой, поскольку уни­фикацией больше уже никто не занимался" [Алпатов 1997: 82]. Впрочем, в одном отношении унификация была про­ведена — независимо от фонематической системы конкрет­ного языка в новые кириллические алфавиты был полно­стью включен набор русских графем, поскольку заимство­вания, как правило, стали писаться в соответствии с нор­мами русской орфографии. Немногочисленные исключе­ния делались лишь для старых и хорошо освоенных заим­ствований.

В части союзных республик наметилось усиление по­зиций титульных народов и их языков. В Грузии это выли­лось в окончательное причисление всех картвельских наро-

394

3. Национальная и языковая политика советского государства

дов к грузинам на правах этнографических групп⁵⁵, развитие письменных форм их языков прекратилось. В Абхазии и Южной Осетии в 1938 г. был введен грузинский алфавит (до перехода на кириллицу в 1954 г.). Тем самым фактически возникло два осетинских языка на базе иронского диалек­та⁵⁶. В Азербайджане был взят курс на ассимиляцию всех национальных меньшинств, кроме армян, русских, евреев. Прекратили существование Талышский и Курдский нацио­нальные районы, были свернуты публикации на этих язы­ках (в соседней Армении, где курдов было значительно меньше, курдская школа и периодика продолжали сущест­вовать). По данным переписей, официальная численность курдов в Азербайджане за 1926—1959 гг. сократилась с 36 тыс. человек до 1,5 тыс., талышей — с 77 тыс. человек до 0,2 тыс. В Таджикистане памирские народы, несмотря на наличие автономии (Горно-Бадахшанская АО), составили особую категорию горных таджиков, начавшая было разви­ваться шугнанская письменность была запрещена.

Полтора десятка народностей в конце 1930-х годов ут­ратили письменность [Базиев, Исаев 1973: 121; Алпатов 1997: 85], причем среди них оказались и такие крупные, как тверские карелы, которых в 1939 г. было 107 тыс. человек. В одних случаях принимались решения о "нецелесообраз­ности" создания письменности на кириллице, в других письменность попадала под запрет как "вредительская". Так, с арестом Е. Р. Шнейдера, разработчика латинской и кириллической удэгейских письменностей, из школьных библиотек и у самих учащихся изымались и публично сжи­гались все книги, включая и небольшой сборник удэгейских сказок⁵⁷, в котором трудно было усмотреть явные признаки идеологической диверсии.

⁵⁵ Но и в этом качестве конкретному человеку официально оказаться не гру­
зином стало почти невозможно: факт существования мегрелов, сванов, ла­
зов с собственными языками никогда сомнению не подвергался, но первая
послевоенная перепись показала анекдотическую численность мегрел
(11 человек) и сванов (9 человек) [Исупов 1964: 16]; полученная тогда же циф­
ра по лазам (318 человек) ближе к реальной (на 1926 г. этих народов насчи­
тывалось, соответственно, 242 тыс. человек, 13 тыс. человек и 639 человек).

⁵⁶ Годом ранее письменность для осетин-дигорцев (на западе Северной Осе­
тии) была признана контрреволюционной, а язык — диалектом осетинского.

⁵⁷ Сообщено одному из авторов в 1990 г. Л. С. Камандигой, жителем с. Агзу
Приморского края.

395

Приложение. Языковая ситуация и языковая политика...______________

Несмотря на то что 1937 г. считается официальной да­той ликвидации в СССР неграмотности, десяткам народов пришлось заново учиться читать. Грамотное письмо на родном языке было уделом немногих, поскольку и традици­онные системы письма, и латиница, и сменившая ее кирил­лица для большинства языков подвергались постоянным графико-орфографическим реформам, в ряде случаев так никогда и не прекращавшихся [см. Опыт... 1982]. Напри­мер, за десятилетие (1931—1940) название калмыцких школьных грамматик менялось следующим образом (см. библиографические ссылки в [Младописьменные... 1959: 500]): Xalomg kelm grammatik (1931), Xahmg kelne grammatik (1936), Калъмг келна грамматик (1939), Хальмг келна грамма­тик (1939), Хальмг келна грамматик (1940). В современной орфографии название Грамматика калмыцкого языка по-калмыцки следует писать как хальмг келнэ грамматик.

В ходе присоединения к СССР в 1939—1940 гг. значи­тельных территорий на западе, а тем более в годы Великой Отечественной войны, проблемы национально-языкового строительства оказались вне интересов центральной и мест­ных властей (ср. упоминавшийся выше раздел южной Бес- i сарабии). Но национальный компонент в предвоенные го- | ды стал частью внешнеполитической стратегии: из пригра­ничных районов выселялись представители "подозритель­ных" национальностей. Первой массовой депортацией бы­ло выселение корейцев и китайцев с Дальнего Востока (дальневосточные японцы были физически уничтожены [Алпатов 1997]). Затем выселялись поляки и, отчасти, нем­цы из западных областей, ингерманландские финны. С на­чалом войны переселению на восток подлежали все нем­цы⁵⁸. Уже к концу войны, несмотря на нейтралитет Турции, из пограничных районов Грузии выселялись турки, курды и немногочисленные хемшины (армяноязычные мусульмане). В 1943—1944 гг. были проведены массовые депортации "на-

⁵⁸ Немцы переселялись с большей части европейской территории Союза, где они жили не только в АССР Немцев Поволжья (366,7 тыс. человек), но в соседних Саратовской, Сталинградской, Куйбышевской областях (77,9 тыс. человек), на Украине (393,5 тыс. человек), в Крыму (51,3 тыс. человек), в Закавказье (44 тыс. человек) и других районах. Довольно много немцев жи­ло и в Сибири, в основном в Омской области (59,9 тыс. человек) и Алтай­ском крае (33,2 тыс. человек) — там они автоматически были приравнены к спецпереселенцам и в годы войны мобилизованы в трудармию (числен­ность дана на 1939 г.).

396

3. Национальная и языковая политика советского государства_________

родов-предателей": калмыков, карачаевцев, балкарцев, че­ченцев, ингушей, крымских татар (а также греков, армян и болгар из Крыма) [см. Бугай 1995]⁵⁹.

В ходе переселения система национального образова­ния и книгоиздания была, естественно, разрушена⁶⁰. Поло­жение начало исправляться с воссозданием большинства ав­тономий в 1957 г. Крымским татарам и немцам не было по­зволено возвращаться на родину, но и их языки стали по­степенно восстанавливаться в правах, в местах их нового обитания появилась национальная периодика, а затем и школы.

Во время Великой Отечественной войны важность вла­дения русским языком всеми гражданами стала особенно очевидна. Военная служба и массовые перемещения населе­ния (эвакуация, депортации) значительно повысили уровень владения русским языком среди других национальностей СССР. В послевоенные годы роль русского языка во всех сферах неуклонно повышалась. Формально народы и языки оставались равноправными, но именно тогда начиналось возвеличивание русского языка и народа. Панегириком рус­скому языку стала публицистическая книга В. В. Виноградо­ва "Великий русский язык": если из нее изъять "несколько стандартных штампов и расхожих цитат", то "она могла бы выйти не в 1945, а в 1915 г., причем тогда ее автор воспри­нимался бы как человек правых взглядов" [Алпатов 1997: 90]. Центральная мысль книги — "величие и мощь русского языка общепризнанны. Это признание глубоко вошло в со­знание всех народов, всего человечества" [Виноградов 1945: 5]. Именно в это время русский язык впервые всерьез пере­шагивает границы государства: он становится одним из ра­бочих языков ООН, обязательным языком изучения в шко­лах стран народной демократии, рабочим языком межгосу­дарственных объединений социалистического лагеря (Вар­шавского договора, СЭВ).

⁵⁹ Освободившиеся территории кавказских предгорий и степного Крыма за­селялись и индивидуальными переселенцами, и по оргнабору. В отноше­нии горных территорий Северного Кавказа можно говорить о вторичной депортации: юг Карачая и Балкарии (временно вошедшие в состав Грузии) заселялся сванами, а в Чечню депортировали гинухцев, цезов, других даге­станцев.

*>° Единственным исключением были корейцы, для которых в новых местах расселения были организованы национальные школы, издавалась периоди­ка, из Владивостока в Кзыл-Орду был переведен корейский пединститут.

397

Приложение. Языковая ситуация и языковая политика...

Доля русских школ в сравнении с национальными по­всеместно начинает расти, новые национальные школы от­крываются не везде и только для титульных народов. Если непосредственно перед войной, в 1940/41 учебном году, на Украине функционировало еще 19 еврейских и даже 13 уз­бекских школ (польских и немецких, впрочем, уже не бы­ло) (БСЭ. 1-е изд. Т. "СССР". С. 1821), то после войны ни­чего подобного быть не могло.

В послевоенные годы темпы индустриализации и урба­низации, начавшихся в национальных районах в 1930-е годы, постоянно возрастали. Промышленный пролетариат во многом (а в Средней Азии в основном) формировался за счет русских, что делало постепенную языковую русифика­цию городов неизбежной. Особенно сильно это сказалось в Казахстане и Киргизии. Результатом массовых перемеще­ний населения (к перемещениям 1940-х годов добавилось освоение целинных земель) также была русификация, по­скольку единственным кандидатом на язык-посредник в любых межэтнических контактах был русский.

Во второй половине 1950-х годов появилось два зако­нодательных акта, не имевших непосредственного отноше­ния к языковой политике, но оказавших решающее влияние на языковую ситуацию в РСФСР.

Постановление ЦК КПСС "О мерах по дальнейшему экономическому и культурному развитию народов Севера" (1957) предусматривало укрупнение поселков, где жили представители малых народов, и перенос их на новые, более удобные, с точки зрения властей, места. На деле это означа­ло закрытие школ, магазинов и медпунктов в "неперспек­тивных" старых поселках и насильственное перемещение людей с земель их предков. Так народы лишались своих ис­конных охотничьих угодий и мест рыбной ловли и оказыва­лись рассеянными в массе численно превосходившего их пришлого населения. Даже те народы, которые имели закре­пленную за ними автономную территорию, в новых посел­ках превращались в незначительное меньшинство. Языком повседневного общения становился русский, часто даже в производственных бригадах, занятых традиционной деятель­ностью. Школьные классы стали многонациональными, и малые языки сразу же выпадали из учебного плана.

Проиллюстрируем динамику этнического состава на примере Чукотки, где в 1926 г. 15-тысячное постоянное на-

398

3. Национальная и языковая политика советского государства_________

селение практически полностью состояло из аборигенов, в основном чукчей (12 тыс.). К 1959 г. население возросло до 47 тыс. человек, при этом численность все еще живших в национальных поселках аборигенов уменьшилась до 12 тыс. К 1989 г. доля аборигенов составляла уже менее 10% (из 163 934 человек всего населения чукчей было 11 914, эски­мосов—1452, эвенов — 1336, чуванцев — 944, юкагиров — 160), а традиционная система расселения была полностью нарушена.

Общая этноэкологическая ситуация в районе распро­странения языка влияет на его сохранность гораздо больше, чем наличие письменности. Вот два противоположных при­мера: история орочского и нганасанского языков. Ни тот ни другой никогда не имели письменности. Исконный ареал орочей — материковый берег Татарского пролива напротив о. Сахалин. В центре их этнической территории расположе­ны порты Ванино и Советская Гавань, к которым в 1930-е годы была проложена железная дорога от Хабаровска через Комсомольск-на-Амуре. В изменившейся обстановке традиционной культуре не было места, и молодежь не виде­ла смысла в изучении какого-либо другого языка, кроме русского. В результате к настоящему времени орочский язык практически мертв. Напротив, нганасанам, кочующим с оленьими стадами по не используемым с другими хозяй­ственными целями районам Таймыра, до самого последне­го времени удавалось сохранять многие элементы традици­онной национальной культуры. Даже негативного воздейст­вия системы школ-интернатов⁶¹ нганасаны не ощущали вплоть до 1960-х годов. Перепись 1989 г. показала, что 90% коренного населения сохранили знание родного языка.

Другое важное решение советской власти — закон "Об укреплении связи школы с жизнью" (1958), по которому родители получили право выбирать школу обучения, в том числе и в зависимости от языка (реально такой выбор суще-

61 Интернаты начали создаваться в 1930-х годах для детей полукочевых наро­дов Севера. Позднее они появились и в крупных поселках, так что и здесь дети могли видеться с родителями лишь по воскресеньям. Постепенно единственным языком обучения стал русский. Обычно детям даже запре­щали говорить в школе на родном языке. Родители не возражали. Впрочем, если бы и возражали, вряд ли бы кто-то прислушался к их мнению: дети уже считали собственных родителей отставшими от жизни, преемствен­ность поколений была нарушена. Родители, плохо владевшие русским, предпочитали разговаривать с детьми именно на нем.

399

Приложение. Языковая ситуация и языковая политика...______________

ствовал, конечно, только в городах). Среднее и даже непол­ное среднее образование к этому времени можно было по­лучить лишь на немногих национальных языках автономий России, а высшее — только на русском. Именно ему отда­вали предпочтение родители, имея в виду повысить шансы своих детей на социальную мобильность, на успешную карьеру в будущем. У этого закона была и другая сторона: менялись программы, серьезно пересматривалось содержа­ние образования. Ответственность за принятие тех или иных решений по национальным школам (за реорганиза­цию образовательного процесса, за подбор кадров, за обно­вление учебных пособий и др.) ложилась на руководство ав­тономий. А местная национальная администрация во мно­гом состояла из тех самых "обывателей", не видевших осо­бого смысла в развитии собственного языка, о которых пи­сал Е. Д. Поливанов. (Оба этих фактора играли еще большую роль позднее, в 1970-х годах, когда был взят курс на всеобщее среднее образование.)

В результате в РСФСР почти повсеместно началась русификации образования: количество национальных школ, особенно на селе, уменьшалось, снижался возраст, до которого на национальном языке можно было получить образование, при этом часто параллельно ухудшалось каче­ство преподавания в национальной школе и за счет учеб­ных пособий, и за счет кадров. Первыми, еще в конце 1950-х годов, закрылись алтайские школы и национальные школы в Карелии (финские), в начале 1960-х — школы большинства народов Севера и калмыков. Процесс обычно шел поэтапно: например, в Карачаево-Черкесии с 1960 г. функционировали только начальные школы, которые были закрыты в 1967 г. Иногда, как в Бурятии, закрытые в 1960-х годах национальные школы временно восстанавливали, но к середине 1970-х годов вновь надолго закрывали (у бу­рят начальное обучение на родном языке возобновлено с 1988 г.).

В городах к концу 1970-х годов национальные школы работали только в Татарии, Башкирии, Якутии и Туве, но и здесь их число постоянно сокращалось. Для нетитульных народов национальные школы становились редким исклю­чением. Так, в Башкирии (где татары преобладают над баш­кирами) еще в середине 1960-х доля татарских и башкир­ских школ соотносилась с численностью самих народов, за-

400

3. Национальная и языковая политика советского государства_________

тем количество татарских школ резко сократилось, и даже в послеперестроечное время они численно уступают башкир­ским:

Год

1965 1978 1990 1992 1998

Число школ: башкирских 733 622 788 890 905

татарских 1117 595 619 646 624

В начале 1960-х годов обучение в РСФСР велось на 47 языках, через 10 лет — только на 30. При этом среднее об­разование можно было получить лишь на татарском и баш­кирском (а также на языках других союзных республик — армянском, грузинском, казахском). На якутском существо­вало неполное среднее образование. На тувинском обучение заканчивалось в седьмом классе, на бурятском — в шестом. Полная начальная школа функционировала на чувашском, еще на 9 языках обучение заканчивалось в третьем классе (двух коми, двух марийских, двух мордовских, алтайском, удмуртском, хакасском), на языках Дагестана (включая азербайджанский) преподавание велось в нулевом—втором классах, на абазинском — в нулевом—первом, на ногайском и чеченском — только в подготовительном. Как предмет все эти языки изучались, по крайней мере, в течение восьми классов. Изучались только как предмет адыгейский, осетин­ский, ингушский, карачаево-балкарский, кабардино-чер­кесский, немецкий (на протяжении всех 10 лет обучения) и калмыцкий (8 лет). Среди народов Севера этнический язык служил средством обучения только у ненцев (в подготови­тельном классе); как предмет эти языки имели возможность изучать ненцы, эвенки и чукчи (нулевой—третий классы), а также ханты, манси, эвены и эскимосы (в двух первых клас­сах) [Данилов 1972]. К 1982 г. число языков, на которых ве­лось обучение, снизилось до 17, хотя наиболее "стойкие" языки сохраняли свои позиции: на тувинском и якутском была восьмилетка, а на татарском и башкирском — среднее образование [Кузнецов, Чехоева 1982].

Однако даже в "устойчивой" Татарии русификация образования к середине 1970-х годов стала частью офици­альной политики. Вот что отмечал в 1975 г. министр про­свещения Татарской АССР М. И. Махмутов: "Почти все та­тарские школы расположены в сельской местности <...>.

401

Приложение. Языковая ситуация и языковая политика...

Министерством просвещения Татарии создаются все усло­вия для планомерного перехода татарских школ на русский язык обучения <...> [принцип добровольности в выборе языка обучения] гарантируется предоставлением учащимся, желающим обучаться на родном языке, мест в интернатах при татарских восьмилетних и средних школах <...> [в та­тарских школах] ряд предметов (преимущественно физика, химия, математика) в старших классах изучается на русском языке" [Махмутов 1976: 270-271].

Численность национальной интеллигенции, нацио­нальной по языку, сокращалась в большинстве автономий России всевозрастающими темпами. В цитированном выше докладе М. И. Махмутова указывается, что более 60% "спе­циалистов высшей квалификации и руководителей" (татар) знают русский язык лучше родного. Следствием этого было свертывание книгоиздания, объема радиовещания, сокра­щение репертуара национальных театров и т. п., что, в свою очередь, влекло за собой снижение престижа собственной культуры в глазах многих представителей национальных меньшинств, а далее — по замкнутому кругу — падение ин­тереса к образованию на этническом языке. Но так дело об­стояло не повсеместно, оставались и "благополучные" язы­ки, роль которых в жизни языковых коллективов с подъе­мом общего уровня образования стабилизировалась или, по крайней мере, снижалась незначительно. Важной характе­ристикой в этом отношении является относительное коли­чество издаваемой литературы.

Число экземпляров книг и брошюр на 100 человек со­ответствующей национальности:

Год 1970 78 28 18

1927 23 29 34 48

217 74 19 10

Якуты Башкиры Марийцы Коми

Очевидно, что потребление книжной продукции по­стоянно росло не только у якутов. Коми, имевшие в 1920-е годы более высокий общеобразовательный уровень, не утра­тили его, а просто дальше марийцев (тем более остальных) зашли по пути культурной русификации. У башкир стаби­лизация национального книгопечатания связана не только с

3. Национальная и языковая политика советского государства_________

большей распространенностью по сравнению с якутами знания русского языка: дело в том, что в массе своей они владеют также татарским языком.

В чем-то сходная картина наблюдалась и в других рес­публиках СССР. Титульные народы республик обладали до­статочной "кадровой мощностью", чтобы иметь возмож­ность "укреплять связь школы с жизнью", но образование на языках национальных меньшинств, там, где оно еще су­ществовало, постепенно свертывалось, роль языка обучения переходила к республиканскому и частично к русскому, особенно в крупных городах, в первую очередь в столицах. В довоенное время большинство русских и других имми­грантов в национально однородных районах знали местные языки. Новые иммигранты не видели в этом нужды.

Уже к 1974/75 учебному году в ряде республик число русских школ превышало число национальных. На первом месте был Казахстан, где на русском языке учились 68% школьников [Прокофьев 1976]. Вскоре его обогнали Бело­руссия и Украина.

На Украине и особенно в Белоруссии не только в об­разовании, но в средствах массовой информации, в офици­альном употреблении национальные языки быстро вытес­нялись региональными вариантами русского, а украинский и белорусский языки подвергались сильному влиянию рус­ского. Эти республики в известном смысле получили офи­циальное признание территорий русского языка. К 1970-м годам установилась практика внеконкурсного приема сту­дентов по специальности "русский язык и литература" из "нерусскоязычных", в основном среднеазиатских, респуб­лик в пединституты РСФСР, Украины и Белоруссии, зару­бежные студенты и стажеры также направлялись во все три республики равномерно.

В Казахстане и, в меньшей степени, в Киргизии рус­ский язык в функциональном отношении заметно потеснил местные языки. Причины этого кроются и в истории (сто­лицы обеих республик располагались в районах русской зе­мледельческой колонизации), и в демографической ситуа­ции, и в уровне развития национальных языков. Вот как ха­рактеризовал родной язык киргизский социолингвист в конце советского периода: "современный киргизский язык <...> имеет определенный уровень обработанности и упоря­доченности, не обладает четкими признаками нормативно-

 

402

403

Приложение. Языковая ситуация и языковая политика...

сти и кодифицированности, характеризуется недостаточно развитой стилистической расчлененностью" [Орусбаев 1990: 90]. Анализируя далее язык академической грамматики кир­гизского литературного языка, Орусбаев приходит к мало­утешительному заключению: "Язык этого лингвистического текста <...> трудно отнести к научному, нельзя назвать ни литературным, ни диалектным, он, если не брать во внима­ние некоторых терминов, скорее всего стоит ближе к оби­ходно-разговорному языку" [Там же: 91]. Анализ русско-киргизского словаря лингвистических терминов выявляет, что термины твердый и глухой, звонкий и сонорный перево­дятся одинаково [Там же: 153]. К схожим выводам приводит: также анализ технической и юридической литературы.

В других среднеазиатских республиках вытеснение на­циональных языков русским шло в первую очередь в сфере промышленного производства и естественных наук. Это особенно ярко проявлялось в районах горнодобывающих предприятий, в городах-новостройках и среди части столич­ного населения, включая и значительную долю партийно-государственной номенклатуры. Для Закавказья (особенно Армении) аналогичные процессы были гораздо менее хара­ктерны, а Прибалтики они почти не касались.

Все это не означает, что в СССР проводился намерен­ный курс на русификацию, скорее можно говорить о все­мерном продвижении и расширении функциональных воз­можностей общепонятного для всего государства языка. Судьбами остальных языков центр не интересовался, и уро­вень их поддержки зависел от республиканских и местных властей. Достижение всеобщего национально-русского дву­язычия, ставшее стандартным лозунгом с 1970-х годов, име­ло целью не последующую русификацию, а по возможности быструю идеологическую унификацию в рамках провозгла­шенной тогда новой исторической общности — советских людей.

Чрезвычайно показательно распространение периоди­ки на национальных языках. Если художественная литера­тура имеет эстетическую ценность, то задача периодической печати — информировать население и осуществлять идеоло­гическое воспитание (при социализме основная тяжесть ле­жала на втором компоненте). Делается это наиболее удоб­ным способом — удобным как для составителей, так и для читателей. Пока использование определенного "малого"

4. Этноязыковой состав Российской Федерации по данным переписи...___

языка было единственным средством контакта власти с со­ответствующим народом, на нем создавалась и развивалась периодика; когда же возникала возможность перейти на бо­лее распространенный язык, публикации на "малых" язы­ках сворачивались. При этом среди всех народов оставались не вовлеченными в орбиту русского языка монолингвы, но со временем таковыми становились представители старших поколений, интересами которых можно было пренебречь. Правда, равноправие языков было одним из элементов идеологии, поэтому публикации на языках конституцион­ных автономий могли сколь угодно сокращаться количест­венно, но полностью не прекращались, становясь подчас элементом декора, требовавшего значительных дотаций. Прежде чем умереть, периодические издания часто станови­лись двуязычными, и доля публикаций на национальном языке постепенно сокращалась. Скажем, само название "Нарьяна Вындер" (окружная газета Ненецкого округа) уже создает впечатление национальной периодики, хотя к сере­дине 1960-х годов заголовок оставался единственным не­нецким текстом в этой газете.

За советский период количество языков, на которых публиковалась периодика, быстро росло и достигло пика к середине 1930-х годов, затем постоянно уменьшалось до се­редины 1980-х, потом незначительно увеличилось, не дос­тигая, впрочем, уровня конца 1920-х годов: в 1928 г. — на 58 языках, в 1936 г. - на 86, в 1946 г. - на 70, в 1970 г. - на 57, в 1984 г. - на 54, в 1989 г. - на 56 (число языков обуче­ния по СССР сократилось к этому времени до 43; это озна­чало, что для газет на 13 языках среди подрастающего по­коления школа уже не готовила новых читателей).

4. Этноязыковой состав Российской Федерации по данным переписи 1989 г. Языковая лояльность и ее динамика

Результаты развития языковой ситуации в России в советский период можно видеть по итогам последней (1989) переписи населения (табл. 4).

Как видим, основная масса народов, переходящих на русский язык, — это те, кто не имеет в России компактной

Приложение. Языковая ситуация и языковая политика...

этнической территории. Из остальных в угрожающем поло­жении находятся этнические языки карелов и вепсов, а так­же большинство языков народов Севера (в начале 1990-х го­дов к их числу отнесены и шорцы). Настораживает положе­ние мордовского, обоих коми, удмуртского. Что касается народов Севера, то сравнительно хорошие шансы на выжи­вание имеют лишь долганский (в структурном отношении очень близкий к якутскому), ненецкий и нганасанский язы­ки; несколько хуже положение чукотского. Направление языковой ассимиляции эвенков, эвенов и юкагиров зависит от места проживания: около половины их живет в Якутии (48% эвенков, 50% эвенов, 61% юкагиров), где уже доста­точно далеко зашел процесс их перехода на якутский, кото­рый объявили родным соответственно 88, 56 и 31% предста­вителей этих народов. Вне Якутии они переходят на рус­ский.

Заметная языковая ассимиляция, не связанная с рус­ским языком, в недавнем прошлом была характерна также для башкир, но за последние десятилетия у них наметился рост языковой ассимиляции с татарами. Повышается язы­ковая лояльность к этническому языку, а также усиливает­ся языковая русификация. Вот данные трех переписей (%):

Родной язык башкир: башкирский татарский русский

Год переписи
1970 1979 1989 j

65,9 66,9 72,8
30,3 27,0 17,1
3,8 6,1 10,0

Надо отметить, что темпы языковой ассимиляции сильно зависят от демографических характеристик народа. При росте доли городского населения ассимиляция идет быстрее. В сельской местности она зависит от характера хо­зяйственной деятельности, но в первую очередь — от степе­ни моноэтничности населенных пунктов. Например, на 1989 г. из 3564 селькупов России большинство (1530) жили в Ямало-Ненецком автономном округе (почти исключи­тельно в Красновишерском р-не, не охваченном нефте- и газодобычей) и в Томской обл. — 1347. В первой территори­альной группе этнический язык сохранялся в сравнении с другими народами Севера очень хорошо: русский считали родным только 15,2%. А у томских селькупов языковая ас­симиляция уже завершалась, 88,7% из них назвали родным

406

4. Этноязыковой состав Российской Федерации по данным переписи...

языком русский. Основная причина этого различия в том, что поселки томских селькупов заметно более многонацио­нальны.

Почему народ забывает свой этнический язык? Поче­му в одних случаях смена языка идет быстрее, в других мед­леннее? Учитывая приведенную выше статистику и зная ареал расселения различных народов, а также детали языко­вой политики, мы не видим ничего удивительного в приве­денных выше фактах.

В тех случаях, когда имеется надежная лингводемогра-фическая статистика, можно выяснить и некоторые подроб­ности этого процесса. В разд. 3.3 мы говорили, что данные переписей о родном языке не всегда достоверны. Когда на­род утрачивает этнический язык, статистика, в том виде, как она известна из переписей, склонна показывать замед­ленный темп этой утраты. Но все-таки массу поучительной информации из материалов переписей извлечь можно.

Таблица 4

 

Народность	Численность,	С родным	Не говорят
	человек	русским	по-русски
		языком, %	свободно, %
Русские	1 1986 5946	99,95	0,03
Татары	5 522 096	14,18	13,14
Украинцы	4 362 872	57,01	4,90
Чуваши	1 773 645	22,26	11,88
Башкиры	1 345 273	10,05	17,32
Белорусы	1 206 222	63,46	2,87
Мордва	1 072 939	30,83	4,84
Чеченцы	898 999	1,06	24,92
Немцы	842 295	57,99	3,64
Удмурты	714 833	28,94	8,79
Марийцы	643 698	17,82	12,66
Казахи	635 865	11,49	10,10
Аварцы	544 016	1,58	33,14
Евреи	536 848	90,53	2,41
Армяне	532 390	31,83	6,82
Буряты	417 425	13,32	14,34
Осетины	402 275	6,43	10,37
Кабардинцы	386 055	2,23	19,70
Якуты	380 242	5,93	29,09
Даргинцы	353 348	1,50	30,50
Коми	336 309	28,88	8,37

407

Приложение. Языковая ситуация и языковая политика..

4. Этноязыковой состав Российской Федерации по данным переписи...

 

 

Продолжение таб/	. 4
Народность	Численность,	С родным	Не говорят
	человек	русским	по-русски
		языком, %	свободно, %
Азербайджанцы	335 889	14,62	17,90
Кумыки		277 163	1,7823,55
Лезгины		257 270	4,5026,77
Ингуши		215 068	1,5918,16
Тувинцы	206 160	1,38	39,46
Народы Севера	181 517	36,28	13,07
Ненцы	34 190	17,58	20,28
Эвенки	29 901	28,29	16,03
Ханты	22 283	38,52	10,63
Эвены	17 055	27,42	20,01
Чукчи	15 107	28,32	10,37
Нанайцы	11 883	55,30	4,52
Коряки	8 942	46,78	6,45
Манси	8 279	62,66	4,73
Долганы	6 584	15,37	16,33
Нивхи	4 631	76,20	3,99
Селькупы	3 564	50,59	6,82
Ульчи	3 173	66,53	9,30
Ительмены	2 429	80,20	3,17
Удэгейцы	1 902	68,14	14,30
Саами	1 835	56,78	2,40
Эскимосы	1 704	45,89	5,40
Чуванцы	1 384	71,17	3,90
Нганасаны	1 262	15,29	27,89
Юкагиры	1 112	45,86	17,00
Кеты	1 084	49,45	5,54
Орочи		80,97	5,44
Тофалары		55,54	5,26
Алеуты		72,20	4,81
Негидальцы		69,51	8,52
Энцы		37,88	13,64
Ороки		54,19	5,03
Молдаване	172 671	31,71	6,63
Калмыки	165 821	6,85	6,27
Цыгане	152 939	12,56	10,17
Карачаевцы	150 332	2,10	18,12
Коми-пермяки	147 269	28,71	9,19
Грузины	130 688	28,58	6,85
Узбеки	126 899	18,06	13,74
Карелы	124 921	51,16	2,55
Адыгейцы	122 908	4,61	13,26

408

Окончание табл. 4

 

Народность	Численность,	С родным	Не говорят
	человек	русским	по-русски
		языком, %	свободно, %
Корейцы	107 051	63,07	5,10
Лакцы	106 245	3,88	18,37
Поляки	94 594	74,71	3,03
Табасаранцы	93 587	2,41	35,14
Греки	91 699	52,30	3,86
Хакасы	78 500	23,13	9,61
Балкарцы	78 341	4,17	15,54
Ногайцы	73 703	2,92	17,32
Литовцы	70 427	39,60	3,84
Алтайцы	69 409	14,77	19,61
Черкесы	50 764	5,22	17,56
Финны	47 102	63,14	2Д4
Латыши	46 829	56,62	2,89
Эстонцы	46 390	58,07	3,63
Киргизы	41 734	8,89	36,57
Туркмены	39 739	11,82	11,65
Таджики	38 208	17,38	15,54
Абазинцы	32 983	4,25	17,23
Болгары	32 785	53,46	5,15
Крымские татары	21 275	9,63	6,81
Рутульцы	19 503	3,11	33,42
Таты	19 420	14,35	7,54
Агулы	17 728	3,37	27,42
Шорцы	15 745	40,87	5,57
Вепсы	12 142	48,29	2,17
Горские евреи	11 282	21,10	12,07
Гагаузы	10 051	31,90	5,20
Турки	9 890	10,02	21,72
Ассирийцы	9 622	48,82	4,46
Абхазы	7 239	29,59	6,17
Цахуры	6 492	3,20	40,70
Прочие	80 284
Итого	1 4702 1869	86,59	7,34

Рассмотрим данные о доле калмыцкого языка как род­ного у разных возрастных когорт по материалам трех пос­ледних переписей. При анализе этих данных надо иметь в виду следующее.

Две младшие когорты каждой переписи сопоставимы с данными последующих условно: самая младшая содержит

409

 

Приложение. Языковая ситуация и языковая политика...

11 лет (от 0 до 10 полных лет), следующая - 9 лет (от 11 до 19), последующие когорты содержат по 10 лет, исключая са­мую старшую. Кроме того, данные о владении этническим языком в младших возрастах обычно завышены: они запол­няются со слов родителей, причем и для младенцев, кото­рые еще не говорят ни на каком языке, - "на перспективу".

Самая старшая когорта каждой переписи при сопоста­влении с предыдущими "улучшает" степень владения этни­ческим языком: в когорту, условно названную "1920-е годы рождения", по переписи 1970 г. вошли люди 40-49 лет (1921-1930 гг. рожд.), в 1979 г. - 50-59 лет (1920-1929 гг. рожд.), а в 1989 г. те, кому исполнилось 60 и более лет, т. е. родившиеся не только в 1920-1929 гг., но и раньше.

В табл. 5 приведены данные трех переписей, отражаю­щие процент калмыков (составляющих разные возрастные когорты), которые считают родным для себя язык своего эт­носа — калмыцкий:

Таблица 5

 

Когорта	Год переписи
(по годам рожд.)
1900-е	99,7
1910-е	99,4	97,7
1920-е	99,3	96,7	96,6
1930-е	99,5	96,7	96,0
1940-е	98,9	94,2	93,2
1950-е	98,3	93,6	93,1
1960-е	95,6	94,6	94,2
1970-е		92,3	90,9
1980-е			91,0

Мы видим, что языковая лояльность (в дан­ном случае это признание родным для себя языка своего эт­носа, а не, скажем, русского языка) среди калмыков всех возрастов понижается. "Синхронное" снижение - то, что представители более молодых поколений реже указывают калмыцкий язык родным, - удивляет мало. Наряду с этим можно заметить "диахронное" снижение: среди представи­телей одной и той же возрастной когорты от одной перепи­си к другой доля калмыцкого языка как родного снижается (ср. особенно показательные данные по наиболее сопоста-

410

4. Этноязыковой состав Российской Федерации по данным переписи...___

вимым когортам 1930, 1940 и 1950-х гг. рожд.). Вообще го­воря, эти цифры могут отражать всего лишь более высокую смертность среди тех, для кого калмыцкий язык родной. И в этом нет ничего абсурдного: этнический язык лучше со­храняется в сельской местности, а смертность там выше. Но снижение идет слишком неравномерно (за первые 9 лет оно у всех более значительно, чем за следующие 10) и чересчур быстро, чтобы объясняться только этим фактором. Остает­ся другое объяснение: на протяжении жизни часть людей меняет свое отношение к этническому языку, причем все время происходит отказ от этнического языка как родного, снижение языковой лояльности.

Сходные процессы в той или иной степени затрагива­ют все народы; обратное явление — повышение языковой лояльности — очень редкое.

В городе понижение языковой лояльности идет интен­сивнее, чем в селе, что естественно; давно замечено, что сельские жители больше привержены своему этническому языку, чем горожане. А зависит ли языковая лояльность от пола? Данные на этот счет, как и по городскому / сельско­му населению, имеются лишь по двум последним перепи­сям. У мужчин-калмыков всех возрастов за 1979—1989 гг. лояльность к этническому языку снизилась с 93,8 до 92,5%, у женщин - с 95,3 до 93,6%. Иными словами, калмычки проявляют больший "консерватизм". Связано это в первую очередь с положением женщины, менее склонной к внеш­ним, в том числе и межэтническим, контактам.

Данные по другим народам имеют разный характер. У северокавказских народов, как и у калмыков, языковая ло­яльность женщин выше, у большинства остальных народов соотношение обратное. Вот данные 1989 г. для лиц 1950— 1959 годов рождения (табл. 6):

 

Таблица	6
	Чеченцы	Аварцы	Осетины	Буряты	Татары
муж. жен.	98,8 99,1	97,7 98,3	92,4 92,9	88,7 88,3	84,7 84,4
	Коми	Мордва	Карелы	Коряки	Манси
муж. жен.	72,9 70,0	63,6 61,9	36,6 35,7	73,9 62,7	41,8 37,3

411

Приложение. Языковая ситуация и языковая политика..._______________

Там, где языковая ассимиляция почти не происходит или идет медленно, разрыв показателей для мужчин и жен­щин составляет лишь долю процента. Что касается разли­чий в языковой лояльности полов у народов, начавших ут­рачивать этнический язык, то надо иметь в виду, что пока­затель языковой лояльности лишь опосредованно указывает на реальное знание и использование этнического языка, j Мужские показатели выше не столько за счет их повышен­ной по сравнению с женщинами эмоциональной привязан­ности к своему этническому языку, сколько в меньшей до­стоверности даваемых ими сведений: мужчине кажется, что назвать этнический язык родным более "правильно".

» В целом справедлива следующая закономерность: чем выше темпы утраты этнического языка, тем больше межпо­ловой разрыв в языковой лояльности. Другая закономер­ность кажется совершенно естественной: чем сильнее выра­жена утрата этнического языка, тем быстрее идет снижение языковой лояльности; при этом чем моложе поколение, тем ниже языковая лояльность и тем быстрее она снижается. В рассмотренной когорте лиц 1950-х годов рождения среди мужчин за десятилетие (1979—1989) языковая лояльность у осетин снизилась с 92,7 до 92,4, у бурят - с 89,2 до 88,7, у мордвы — с 68,2 до 63,6, у карел — с 43,0 до 36,6.

Рост языковой лояльности по отношению к этниче­скому языку характерен только для башкир, но там этот процесс связан с переоценкой отношения к татарскому язы­ку: за тот же период 1979—1989 гг. в когорте 1930-х годов ро­ждения доля лиц с родным башкирским повысилась с 66,5 до 74,2%, в когорте 1950-х годов рождения — с 73,6 до 75,6%.

Народы, о которых шла речь выше, практически не были затронуты внешними (по отношению к РСФСР) ми­грациями, поэтому есть все основания утверждать, что за вычетом незначительной естественной убыли, люди, соста­вляющие когорты 1950-х годов рождения, зафиксированные переписями в 1979 и 1989 гг., — это одни и те же лица. В данном случае демографическая статистика позволяет де­лать утверждения относительно эволюции языковой лояль­ности в онтогенезе.

Миграции могут сильно менять статистическую карти­ну. Например, на характеристиках армян, переписанных в 1989 г. в РСФСР, успела отразиться начавшаяся в 1988 г.

412

4. Этноязыковой состав Российской Федерации по данным переписи...___

иммиграция из Азербайджана и зоны спитакского землетря­сения; доля лиц с родным армянским языком среди въез­жавших была значительно выше, чем среди заметно обру­севших армян России, в основном городских жителей. В ре­зультате по РСФСР показатель лояльности к армянскому языку в когорте 1950-х годов рождения за 1979—1989 гг. по­высился у мужчин с 73,9 до 74,7%, а у женщин — с 64,6 до 68,0%.

Такая этноязыковая композиция составила основу языковой ситуации современной России.

* * *

Идеологическое осмысление языковых процессов в СССР хорошо умел резюмировать Ш. Р. Рашидов (в 1959— 1983 гг. — первый секретарь ЦК компартии Узбекистана): "Все языки нашей страны — а их в Советском Союзе более 130 — постоянно развиваются, становятся все ярче, богаче, колоритнее, многообразнее"; "В возникновении новой, не­виданной ранее исторической общности людей — советско­го народа, укреплении его единства выдающуюся роль игра­ет русский язык. Сегодня он является родным языком этой подлинно интернациональной общности более ста наций и народностей СССР, мощным и действенным фактором ду­ховной коммуникации всех советских людей"; "Язык меж­национального общения <...> помогает всем национальным языкам в достижении новых вершин в своем совершенство­вании" [Рашидов 1980: 13, 14, 25]. Детальному обоснованию таких положений посвящены десятки монографических ис­следований советских социолингвистов. В советский пери­од на Западе, а в постсоветский — и во многих вновь обра­зовавшихся государствах, наоборот, часто доминирует ин­терпретация всех этнокультурных процессов в СССР как злонамеренной русификации, осуществлявшейся Стали­ным — Хрущевым — Брежневым по ленинским заветам.

Правда, по-видимому, посредине. В целом в течение советского периода шло естественное распространение язы­ка межэтнического общения на едином государственном и экономическом пространстве, характерное для любого госу­дарства такого размера и уровня развития. В отличие от многих стран, традиционно относимых к типичным демо­кратиям, в СССР никогда не существовало общих зако-

413

 

Приложение. Языковая ситуация и языковая политика..._____________

нодательных ограничений на использование негосударст­венного языка. Хотя политика в отношении отдельных на-родов-"предателей" граничила с геноцидом, она — увы — укладывалась в социальную практику построения комму­низма. Не будем забывать, что жертвы "обострения, классо­вой борьбы" численно сильно превышали тех, кто был ре­прессирован по национальному признаку.

Ранний период советской истории, напротив, дал при­мер беспрецедентного национально-языкового расцвета, без всяких кавычек. И более чем вероятно, что именно реаль­ная практика выстраивания межнациональных отношений в СССР до середины 1930-х годов, позднее постепенно свер­нутая до демагогических лозунгов, но продолжавшая оста­ваться законодательно закрепленной на знамени строителей коммунизма, как раз и была одной из причин того, что в со­временном наборе общечеловеческих ценностей сохранение этнического и языкового многообразия человечества имеет столь большое значение.

Языковая ситуация на постсоветском пространстве чрезвычайно многообразна, существующие тенденции во многом противоречивы. Ее детальный предварительный ана­лиз дан в неоднократно цитированной выше книге В. М. Ал­патова, особенно во втором ее издании [Алпатов 2000а].