Прекращение деловых отношений и контрактация

Еще одно качество, часто ассоциируемое с фирмой, — большая маневренность в смысле прекращения деловых отношений, ко­торую дает нанимателю доктрина "отношений найма по усмот­рению сторон". Эта доктрина позволяет каждой стороне трансак­ции найма прекратить отношения "по уважительным причинам, по неуважительным причинам или вообще без всяких причин" (Stanford Law Review, 1974, p. 335). Однако она скорее сглаживает, чем усиливает различие между торговым обменом и наймом. Уча­стники торговой трансакции, занятые простым обменом путем рыночного взаимодействия, тоже имеют право при отсутствии контракта в одностороннем порядке прервать торговые отноше­ния. Таким образом, доктрина "найма по усмотрению сторон", похоже, ставит наем и торговые сделки (при отсутствии формального контракта) в равное положение в смысле прекращения деловых отношений.

Во многих аспектах аналогична и трактовка законом контрактов найма и торговых контрактов. Прежде всего наниматели и наемные работники, как и участники торговой сделки обычно могут по обоюдному согласию формально отказаться строить свои отношения на основе принципа "по усмотрению сторон" (Epstein» 1984). Например, положения о возмещении убытков в контрактах о службе (contracts of service) и в контрактах на услуги (contracts for services) обычно формулируются в контексте одинаковых обстоятельств (Journal of Law Reform, 1983, p. 345). Также аналогичны правила, управляющие контрактами найма и торговыми контрак­тами с неоговоренным сроком действия. Если контракты найма с неоговоренным сроком действия не дают никаких гарантий про­должения исполнения контракта, то торговые контракты на неопределенный срок требуют в случае прекращения контракта в одностороннем порядке только «уведомления в разумные сроки».

Даже предусмотренные в статутном праве запреты включать в контракты найма требования исполнения в натуре (specific performance)[7] на практике мало чем выделяют эти контракты. Действительно, наемного работника обычно нельзя заставить оказы­вать услуги нанимателю, но и в ситуации торговых контрактов требование исполнения в натуре встречается редко. Скорее име­ет место аналогия между наказаниями за неисполнение торгово­го соглашения и соглашения о найме: в одном случае - потерян­ные доходы, в другом - оплата, меньшая, чем та, что можно было бы заработать "разумными усилиями при другой, аналогичной занятости" (Corbin, § 958).

И все же при всем сходстве суды по-разному подходят к торговым контрактам и к контрактам о найме. В частности из-за характера обязанностей, о которых шла речь выше, возникают важные различия в понимании того, что является нарушением контракта в ситуации найма, а что - в ситуации торговли. Хотя и в контрактах о службе, и в контрактах на услуги требуется только “исполнение всех существенных условий” контракта, автомати­чески присущие каждой трансакции найма обязанности и обяза­тельства дают нанимателям больше свободы действий в смысле приостановки контрактов найма: контракт найма может быть ан­нулирован на том основании, что наемный работник нерадив, нечестен, нелоялен, груб или повинен в иных проступках. Даже там, где наем защищен коллективным договором, драки, непо­виновение, употребление непристойных или оскорбительных выражений в разговорах с начальством, воровство, нечестность, азартные игры и хранение или употребление наркотиков, спирт­ных напитков являются "правомерными мотивами" расторжения контракта найма (Steiber and Murray, 1983, p. 323). Но хотя нера­дивость или грубость предосудительны и при торговых трансак­циях, такое поведение не является законным основанием для аннулирования торгового контракта.

Власть нанимателя подкрепляется и распределением бремени доказывания при конфликтах в связи с контрактом. Наемный ра­ботник может оспаривать обвинение в неудовлетворительной ра­боте, но доказывать, что его поведение на самом деле было удов­летворительным, должен он сам. "Общее правило... таково: наемный работник может поставить под сомнение честность и обоснованность неудовлетворительной оценки нанимателем сво­ей работы, и, коль скоро такая оценка оказывается несправедли­вой, она не дает достаточного оправдания для уклонения со сто­роны нанимателя от продолжения контракта найма... [но] бремя доказательства [возлагается] на самого наемного работника: он должен показать, что заявленная неудовлетворительная оценка необоснованна" (Coker v. Wesco Materials Corp., 308 S.W. 2nd 884 [1963]). А поскольку обязанности наемного работника допускают широкое толкование, на практике, вероятно, трудно доказать недобросовестность мотивов расторжения контракта.

Такие различия в критериях отказа от контрактных обязательств можно интерпретировать как еще один фактор большего контро­ля нанимателей над ходом дел, чем в ситуации торговой сделки. Независимый же подрядчик в сравнении с наемным работником является относительно застрахованным от расторжения контрак­та по причинам, связанным с его поведением, коль скоро после­днее не имеет прямого отношения к главной цели соглашения. Далее, из-за трудности доказать необоснованность расторжения контракта найма у наемных работников больше стимулов (по срав­нению с независимыми подрядчиками) работать удовлетвори­тельно и избегать конфликтов. Последнее особенно важно в тех ситуациях, когда степень неудовлетворительности работы незна­чительна или когда неудовлетворительность работы трудно обо­сновать в суде. Таким образом, в этих аспектах закон делает угро­зу увольнения более вероятной, когда она исходит от нанимателя, а не от независимого заказчика. В результате наемный работник под угрозой увольнения с большей вероятностью примирится с изменениями распоряжений администрации (при возможности сохранения репутации), чем коммерческий поставщик, которого обычное право защищает от нарушений контракта.

Наконец, даже при отсутствии формального контракта не ис­ключена дифференциация возможностей сторон прекратить де­ловые отношения. Хотя обычно соглашение имеет юридическую силу, только если стороны в письменном виде или иным четко оговоренным способом формально обязались его соблюдать, со­временное контрактное право иногда признает факт существова­ния контрактных обязательств, если, например, одна сторона ока­залась зависимой от деятельности другой стороны. В частности, если одну сторону побудили осуществить инвестиции в поддерж­ку некоторой трансакции, причем ценность этих инвестиций не­возможно возместить в случае невыполнения другой стороной своей части договоренности, то суды могут трактовать эту трансак­цию таким образом, как если бы фактически имело место фор­мальное соглашение, даже при отсутствии достаточных свиде­тельств того, что была заключена формальная сделка. Например, оптовая фирма, которая понесла расходы на рекламу, положив­шись на поставку товара с фабричной маркой, возможно, имеет право возместить свои убытки, если фирма-изготовитель не сде­лает обещанных поставок, даже если формальный контракт ни­когда не был заключен.

Среди близких по духу доктрин, на основании которых суды признают наличие контрактных обязательств, несмотря на отсут­ствие формальных письменных соглашений, — лишение права возражения на основе данного обещания (promissory estoppel) и неявный контракт или квазиконтракт (Stanford Law Review, 1974; Journal of Law Reform, 1983). Однако такие средства обычно отвер­гаются, когда речь идет о ситуации найма: "Большинство судов при рассмотрении споров в рамках отношений найма неохотно ищут какие-либо контрактные обязательства, на основании ко­торых для увольнения требуются веские причины, несмотря на то, что наемные работники полагаются на явно выраженные или подразумеваемые обещания, гарантирующие работу у данного нанимателя" (Journal of Law Reform, 1983, p. 455). Вместо этого при решении вопроса о наличии контрактных обязательств при­держиваются более строгих критериев, требующих "независимых встречных удовлетворений": «Чтобы избежать увольнения по про­изволу, наемные работники должны обеспечить своих нанимате­лей встречным удовлетворением типа денежного вклада, передачи собственности или других финансовых выгод, не связанных с их работой. Только предоставив такое "независимое встречное удовлетворение", наемные работники могут всерьез полагаться на обещания нанимателей, гарантирующие им занятость... В любой другой коммерческой ситуации эти обещания связали бы контрагента контрактными обязательствами; но в ситуации найма исполнение этих обещаний не является обязательным с правовой точки зрения» (Ibid., p. 449—450). В результате таких различий угроза расторжения контракта сильнее в ситуации найма, нежели в ситуации торговли. Участник торговой сделки, поло­жившийся на соблюдение договоренности другой стороной, имеет меньше оснований опасаться расторжения контракта, ибо может возместить ценность своего доверия в суде. Наемный работник, не имеющий такой защиты, вероятно, будет гораздо тщательнее избегать действий, которые дали бы нанимателю повод пересмот­реть их отношения. Следовательно, у наемного работника больше стимулов удовлетворять требования нанимателя, чем у участника торгового контракта.