Современные особенности адаптационного процесса в контексте свободы-несвободы

Эмпирический анализ закономерностей современных социальных адаптаций в контексте свободы-несвободы свидетельствует о том, что в механизмах адаптационного процесса пока с большим перевесом преобладают преимущественно вынужденные адаптации над преимущественно добровольными, а в результатах - преимущественно регрессивные (разрушительные) над преимущественно прогрессивными (созидательными) адаптациями.

Удельный вес вынужденных адаптаций в разных сельских районах колеблется от 51 до 57%. В крупном городе он составляет 55%. Степень распространения добровольных адаптаций пока невелика: как в городе, так и в селе, она, как правило, не превышает 7-12%. Более многочисленна доля тех, кто считает, что в их адаптации к новым условиям добровольного и вынужденного примерно одинаково (до 25% - в селе до 39% - в крупном городе).

В зависимости от уровня адаптированности и результативности адаптации в контексте свободы можно выделить три основных типа адаптирующихся.

1.”Прогрессивные адаптанты” - так назовем тех, кто в новых условиях уже обрел более или менее надежные способы решения (смягчения) жизненных проблем, причем эти способы таковы, что улучшают возможности индивидов жить наиболее подходящим для них образом. Иными словами, адаптация к новым условиям принесла им больше приобретений, чем потерь, так что они стали более свободными, чем прежде. Среди респондентов трудоспособного возраста в крупном городе - их 18%, в разных сельских районах - от 7 до 22%.

2.”Регрессивные адаптанты” - сегодня также более или менее справляются со своими проблемами, но те способы решения (смягчения) жизненных проблем и трудностей, которыми они овладели, позволяют освоиться с новыми условиями лишь регрессивно, то есть с превышением совокупного “значимого минуса” над совокупным “значимым плюсом” (значимых потерь над значимыми приобретениями). В сельской местности пока это самый многочисленный тип адаптантов - 57% и более. В тех сельских районах, где он был относительно малочисленным (16-17%), он “уступал” своих представителей только “регрессивным НЕадаптантам”. В крупном городе этот тип, хотя и не охватывает абсолютного большинства, но также наиболее наполненный - 29% трудоспособного населения.

3.”Регрессивные НЕадаптанты” - у представителей этого типа в настоящее время нет надежных способов преодоления (смягчения) жизненных проблем и трудностей, они не знают, как жить в тех условиях, в которых очутились сегодня (и тем более завтра). Разумеется, их возможности жить так, как они сами находят наиболее подходящим для себя, за годы реформ уменьшились. Среди респондентов трудоспособного возраста “регрессивных НЕадаптантов” в городе - 18%, в сельской местности - 17% и более в Новосибирской области и 56% - на Алтае.

Постепенно нарастает доля затруднившихся оценить динамику своей свободы за годы реформ, независимо от уровня адаптированности к современным условиям: в крупном городе она сегодня достигает 16%. В основном - это вступающая в трудоспособный возраст молодежь, которая не имеет исходной точки для сравнения: “не помню то время”, “я еще учился в школе”, “в школьные годы над этим особо не задумываешься”, “затрудняюсь, я был молод и романтичен”, “плохо помню ту жизнь”, “мне не с чем сравнивать” и др. Весьма многочисленна и доля сохранивших статус-кво адаптантов (14% - в городе, 9% - в селе), которые здесь, как и группа затруднившихся с оценкой динамики своей свободы, рассматриваться не будут.

Уже простое распределение респондентов по трем основным типам адаптирующихся свидетельствует о том, что до сих пор и адаптированность к новым условиям, и неадаптированность к ним гораздо чаще приводили к уменьшению уровня свободы социальных субъектов, чем к его возрастанию. Причем, как в крупном городе, так и во всех типах сел. В чем же дело? При каких условиях неадаптанты могут стать адаптантами, а адаптировавшиеся регрессивно - адаптированными прогрессивно? Чтобы ответить на эти вопросы, рассмотрим качественный состав и модели поведения в новых условиях представителей разных адаптационных типов.

2.1.”Прогрессивные адаптанты”

В крупном городе это самый молодой и образованный тип. Почти половина его представителей - молодежь до 30 лет, ? - до 40 лет. Большинство (62%) окончили вузы (50%) или техникумы (12%); еще 19% - в настоящее время учатся либо там, либо там. Не случайно поэтому почти каждый четвертый представитель этого типа - руководитель, а каждый третий - специалист. Причем по доле руководителей в своем составе они намного превосходят регрессивные типы: почти в 2 раза “регрессивных адаптантов” и в 8 раз “регрессивных НЕадаптантов”. По доле специалистов превышение - в 1,5 раза. Доля рабочих здесь, напротив, минимальна: неквалифицированных - почти нет, а квалифицированных - лишь 14%, что в 3,2 - 3,7 раза меньше, чем в регрессивных типах.

Другая отличительная особенность этого типа - высокая доля занятых в финансово-торговой сфере (31%). Если в других типах в финансах не занят никто, то здесь - почти каждый пятый (18%). По доле занятых в торговле (13%) он также обгоняет другие типы: в 1,6 раза “регрессивных адаптантов” и в 4,3 раза - “регрессивных НЕадаптантов”. А вот доля занятых в промышленности здесь наименьшая (12%) и уступает регрессивным типам соответственно в 2,5 и 3,4 раза.

Вообще говоря, за годы реформ у представителей данного типа случались не только взлеты в пространстве значимых возможностей, но и падения; причем среднее число взлетов лишь не намного превышает среднее число падений: 5,6 против 5,2.

Респондентам предлагался список из 17 возможностей, который был сформирован по результатам ответов на открытый вопрос: “Какие возможности Вы имеете в виду, говоря о том, что до реформ было лучше или хуже?”. Далее им предлагалось оценить, как за годы реформ изменились их возможности в каждой из этих сфер: возросли, остались прежними, ухудшились. Для тех сфер, которые респонденты находили для себя не значимыми, предусматривалась подсказка “это неважно”. Поэтому респонденты отличались не только по набору значимых возможностей, но и по их числу. Здесь и далее среднее число взлетов (и падений) рассчитывалось на основе данных о числе возросших (ухудшившихся) возможностей по всем из них из числа значимых. В результате число взлетов колебалось в интервале от 0 до 13 (при среднем по массиву в целом - 2.4), а падений - от 0 до 16 (при среднем - 8.6).

Однако в большинстве своем (75%) “прогрессивные адаптанты” либо улучшили свои позиции на материальной оси (59%), либо сохранили их (16%), что дало возможность представителям данного типа воспользоваться многими преимуществами нового времени и улучшить позиции на многих других значимых осях. Кроме того, их интерес к новым условиям и успешность в них в значительной степени связаны с тем, что большинство (60%) “прогрессивных адаптантов” в число важнейших осей индивидуальной свободы включает самостоятельность, возможность рассчитывать на свои силы и инициативу, быть хозяином своей судьбы (против 28% в регрессивных типах). И сегодня они в большинстве своем (83%) улучшили (64%) или сохранили (19%) свои позиции в этом отношении.

Кроме того, они чаще, чем представители регрессивных типов, стали работать в полную силу, улучшили возможности для реализации своих способностей (65% против 11-16%). И более активно осваивают новое профессиональное и социально-трудовое пространство: 14% основали свое дело (в других типах таких не было совсем), 15% перешли на работу в частную фирму (против 4-5% в регрессивных типах), 19% обучились другой профессии, специальности (против 5-8% в других типах), 33% повысили квалификацию (в других типах - 14-16%) и др. Причем лишь немногие (12%) стали больше трудиться на садово-огородных участках, личном подсобном хозяйстве (против 25 и 36% у регрессивных адаптантов и неадаптантов).

Их активность и ориентация на самостоятельные социальные действия вызывает повышенную заинтересованность в новых правах. Среднее число прав, которые нашли важными “прогрессивные адаптанты” равнялось 5,6 (против 3,5 прав в каждом из “регрессивных” типов). По среднему же числу недостающих прав они, напротив, уступают другим типам (4 против 6-7). Так что происшедшие за годы реформ изменения в правовом пространстве большинство “прогрессивных адаптантов” (93%) находят благоприятными для себя и ни от каких новых прав взамен возвращения старых отказываться не готовы (77%). Примечательно, что в среднем каждый представитель этого типа уже воспользовался тремя новыми правами (против 1,4 - 1,7 в регрессивных типах).

Неправовое социальное пространство “прогрессивных адаптантов” коснулось гораздо в меньшей степени: многие из них полагают, что в современных условиях их шансы на защиту важных прав даже выше, чем до реформ (41% против 3-5% в регрессивных типах). Во всяком случае, по их мнению, отстаивание своих прав, дело, хотя и хлопотное, но не безнадежное (75%). Только 16% считают, что сегодня их права нарушаются чаще, чем до реформ (против 59 и 67% у регрессивных адаптантов и НЕадаптантов).

В целом значимое социальное пространство в современных условиях они в большинстве случаев (62%) рассматривают, по крайней мере, как не более “препятствующее”, чем дореформенное: 31% считает, что современные ограничители свободы преодолевать легче (против 20 и 13% у регрессивных адаптантов и неадаптантов), для стольких же и те и другие одинаково трудно преодолимы (против 24 и 14%), и только 12% называет легче преодолимыми дореформенные ограничители (против 49 и 67% в регрессивных типах).

Так или иначе, преимущественно добровольные адаптации в данном типе, хотя и превосходят все остальные типы (15% против 2-3%), все же характерны для меньшинства. В механизмах социальной адаптации большинства (63%) есть как добровольные, так и вынужденные элементы (“и того, и другого примерно одинаково”), против 27 и 15% в регрессивных типах. Более чем каждый пятый (22%) адаптируется к новым условиям преимущественно вынужденно, только потому, что не в его силах изменить ситуацию (против 69-83% в других типах). Однако вынужденные механизмы адаптации представителей этого типа к новым условиям не мешают ей складываться в целом конструктивно и приводить к увеличению уровня индивидуальной свободы.

Такое соотношение между механизмами и результатами адаптационного процесса подкрепляется не только сиюминутными преимуществами, которые данная группа смогла извлечь из новых условий, но и оптимизмом относительно будущего. Основная часть (61%) прогрессивных адаптантов убеждена в преимуществах нового по сравнению со старым (“а трудности есть везде и всегда”). Еще 37%, хотя пока до конца не уверены в преимуществах нового, все же надеются на лучшее.

Я здесь не буду подробно описывать “прогрессивных адаптантов” в сельской местности [См. об этом: М.А. Шабанова (к)].

Укажу лишь на самые общие черты и особенности.

1. Как и городские “прогрессивные адаптанты”, сельские - самые молодые и образованные. Причем, как и в городе, возраст каждого второго представителя этого типа, не превышает 29 лет. Уровень образования, хотя и ниже, чем в городе, намного превышает все остальные сельские типы. Более 40% имеют высшее или среднее специальное образование. Так что по доле специалистов этот тип существенно превосходит все остальные (38% против 22 и 9% у регрессивных адаптантов и НЕадаптантов). Все это указывает на более высокий адаптационный потенциал к новым условиям.

2. Данный тип в селе отличает более высокая доля занятых не в финансово-торговой сфере (где на селе заняты единицы), а в отраслях нематериальной сферы, на предприятиях с государственной/муниципальной собственностью. Почти половина представителей данного типа работает на государственных/муниципальных предприятиях (организациях), главным образом - в здравоохранении, просвещении, культуре, - что в 1,5-1,6 раза больше, чем в “регрессивных типах”. Эта часть “бюджетников”, представляя “новых бедных” в больших городах, в селе - на фоне разрухи сельского хозяйства - олицетворяет относительно обеспеченную часть населения. Многомесячные задержки с выплатой заработной платы у бюджетников менее продолжительные, а ее размер более высокий, чем в сельском хозяйстве.

3. Как и в городе, в этом типе максимальна доля тех, чьи возможности улучшить материальное положение своей семьи за годы реформ возросли (их почти половина против 14-19% в других типах). Благоприятная динамика на экономической оси позволила большой части представителей данного типа в той или иной мере воспользоваться преимуществами возросшей свободы выбора потребительского поведения, досуга, чего нельзя сказать о входящих в “регрессивные” типы.

4. К тому же за годы реформ у большой части “прогрессивных адаптантов” увеличилась относительно чаще и выше ценимая ими возможность открыто отстаивать свои взгляды, убеждения (60% против 23-29% в других типах). В новых условиях характер их взаимоотношений с руководителями предприятий чаще находится в правовых рамках, чем, скажем, в сельском хозяйстве, поэтому и возможности противодействовать несправедливым действиям руководства, не опасаясь отрицательных последствий, у них расширились также больше. В итоге они относительно чаще и успешнее пользуются преимуществами новых условий как материального, так и духовного плана. И высоко ценимая ими возможность быть хозяином свой судьбы, самостоятельным у большинства (60%) возросла.

5. Основная часть сельских “прогрессивых адаптантов” осваивается с новыми условиями либо добровольно (30%), либо добровольно-вынужденно (с чем-то новым - охотно, с чем-то вынужденно: и того, и другого примерно одинаково - 35%). Все они либо убеждены в преимуществах нового по сравнению со старым (40-50%), либо, хотя и не уверены еще в преимуществах нового, но все же надеются на лучшее (60-50%). Такие же позитивные убеждения и надежды на будущее чаще всего сохраняют даже те “прогрессивные адаптанты”, которые до сих пор к новым условиям приспосабливались вынужденно (“только потому, что не в моих силах изменить ситуацию”).

6. По той значимости, которую сельские “прогрессивные адаптанты” придают новым правам (в среднем называлось 4 новых права), а также по уровню их востребованности на практике (в среднем - 1,5 прав) они ближе к городским “регрессивным адаптантам и НЕадаптантам”, чем к городским прогрессивным адаптантам. В своей адаптации к новым условиям они менее активно осваивают новое профессиональное и социальное пространство, делая основной упор на росте трудовой нагрузки по месту прежней работы и в ЛПХ.

2.2.”Регрессивные адаптанты”

В крупном городе сегодня это самый наполненный тип, а в некоторых сельских районах - доминирующий. От “прогрессивных адаптантов” их в первую очередь отличает более старший возраст и менее высокий уровень образования. Доля молодежи здесь в 1,3 раза ниже (33%), а лиц в возрасте 40-54(59) лет, напротив, в 1,9 выше (50%). “Регрессивные адаптанты” в 4 раза чаще оканчивали ПТУ со средним образованием (23%), но реже - вузы и техникумы, хотя доля их окончивших в этом типе весьма велика (44%). Учащейся в вузах и техникумах молодежи здесь мало (4%).

Доля квалифицированных рабочих здесь в 3,2 раза выше, чем у “прогрессивных адаптантов” (45%), а руководителей и специалистов, напротив, - в 1,5-2 раза ниже (12 и 21% соответственно). Отличительная особенность этого типа - максимальная доля занятых на муниципальных предприятиях (торговых, транспортных, ЖКХ и др.). Она почти в пять раз выше, чем у “прогрессивных адаптантов” (39%). Другая отличительная особенность - более высокий уровень занятости в промышленности (30%).

Уже исходя из особенностей качественного состава и занятости можно догадаться, что динамика взлетов и падений в пространстве значимых возможностей в этом случае будет менее благоприятной, чем у “прогрессивных адаптантов”. Среднее число взлетов - 1, а падений - 10. Падения произошли на всех важнейших направлениях: материальное положение ухудшилось у 87% “регрессивных адаптантов”, возможности получения образования - у 81%, улучшения жилищных условий - у 78%, работы по подходящей профессии - у 58%, работы в полную силу, реализации способностей - у 42% и др. Вообще для основной части “регрессивных адаптантов” (60%) главное сегодня - выживание, они с трудом удовлетворяют даже минимальные потребности; и им пока далеко даже до того жизненного уровня, какой был до реформ.

Это сокращение возможностей произошло, несмотря на то, что “регрессивные адаптанты” трудятся не меньше “прогрессивных”: 61% стали больше трудится по месту основной работы, 10% - работают в нескольких местах, 39% - используют любую возможность подзаработать. Кроме того, каждый четвертый представитель этого типа стал больше трудиться на садово-огородном участке, в ЛПХ. Однако они не только заняты в менее “выгодных” отраслях и на предприятиях с менее “способствующими” формами собственности, но и в своих адаптационных стратегиях как бы сторонятся нового социального пространства. Среднее число используемых ими новых прав составляет 1,7, что гораздо меньше, чем у “прогрессивных адаптантов”. Никто из представителей этого типа не пробовал основать свое дело, очень мало кто перешел на работу в частную фирму, к частному лицу (4% против 15% у “прогрессивных адаптантов”), они реже повышают квалификацию (16% против 33%) или обучаются новой профессии (8% против 19%) и др.

У абсолютного большинства “регрессивных адаптантов” (81%) значимое правовое пространство за годы реформ сузилось: средний респондент этого типа назвал важными 3,5 новых права, недостает же ему в современных условиях шести прав. Шансы на защиту оставшихся важных прав у 51% представителей этой группы теперь ниже, чем до реформ (у 5% - выше), и у 59% нарушаются чаще (у 2% - реже).

Не случайно поэтому основная часть (90%) “регрессивных адаптантов” считает, что для того, чтобы жить так же, как до реформ, сейчас нужно затрачивать больше усилий, чем прежде. Почти половина находит современные ограничители свободы труднее преодолимыми, чем дореформенные (против 20% уверенных в обратном). В результате у 78% “регрессивных адаптантов” за годы реформ стало больше таких жизненных трудностей и препятствий, которые им преодолеть пока не под силу (против 30% у “прогрессивных адаптантов”), и почти ни у кого их не стало меньше (против 19% у “прогрессивных адаптантов”).

В целом адаптации представителей этого типа являются преимущественно вынужденными (69% против 22% у “прогрессивных адаптантов”). Весьма многочисленная группа (37%) убеждена в том, что новые условия в целом будут еще хуже старых, и не имеет ни малейшей надежды на лучшее. Более половины (54%), хотя и не уверены в преимуществах нового, просто надеются на лучшее.

Сельские “регрессивные адаптанты” отличаются от сельских же “прогрессивных адаптантов” более старшим возрастом, меньшим уровнем образования, максимальной долей занятых в сельском хозяйстве (58%), наименьшей долей занятых на государственных/муниципальных предприятиях, организациях (30%), ухудшением по существу всех значимых жизненных возможностей, меньшей преодолимостью современных ограничителей свободы по сравнению с дореформенными (89%), преобладанием преимущественно вынужденных адаптаций (55%) и др.

2.3. “Регрессивные НЕадаптанты”

Этот самый неблагополучный тип отличается самым старшим возрастным составом и еще более низким уровнем специального образования населения. Доля молодежи здесь минимальна (21%), как и лиц с высшим и средним специальным образованием (35%). А доля лиц, получивших профессию на курсах и рабочих местах или не получавших ее нигде, максимальна (26% против 11 и 19% у прогрессивных и регрессивных адаптантов), равно как и доля окончивших ПТУ (36%). Не случайно поэтому данный тип превосходит все остальные по доле квалифицированных и неквалифицированных рабочих (51 и 11% соответственно) и существенно уступает им по доле руководителей (3%).

Другое отличие данного типа - в максимальной занятости его представителей в промышленности (41%) и в непроизводственной сфере (медицина, просвещение, культура, кроме науки и высшей школы) - 17%.

Пространство значимых возможностей “регрессивных неадаптантов” за годы реформ еще чаще сужалось, чем у “регрессивных адаптантов”: среднее число падений составило 11,3 (взлетов - 0,9). Материальное положение ухудшилось, по существу, у всех (98%), причем до такой степени, что для абсолютного большинства представителей этого типа (90%) главное сегодня - выживание, они с трудом удовлетворяют даже минимальные потребности и им пока далеко о того жизненного уровня, какой был у них до реформ.

Сужение пространства значимых возможностей произошло, несмотря на то, что “регрессивные неадаптанты” активно включались в разные виды трудового адаптационного поведения. По некоторым видам трудовой активности они превзошли все остальные типы: 65% стали больше работать по месту основной работы, 49% - используют любую возможность подзаработать, 36% - стали больше трудиться в ЛПХ и на садово-огородных участках. Правда, они реже повышали квалификацию (14%), совсем редко обучались другой профессии (5%) и не пытались создавать своего дела, предпочитая действовать в традиционном социальном пространстве.

По той значимости, которая придается новым и старым правам, данный тип мало отличается от “регрессивных адаптантов”: среднее число новых важных прав - 3,6, а недостающих прав - 7,0. Среднее число используемых прав здесь минимально - 1,4, а если принять во внимание максимальную долю занятых на предприятиях, которые сами определяют объемы производства, цены и др. (54%) и переименование которых в акционерные общества не было добровольным выбором респондентов, то степень востребованности новых прав окажется вообще ничтожной. Значимое правовое пространство почти у всех (91%) представителей этого типа за годы реформ сузилось. Шансы на защиту оставшихся прав, по сравнению с дореформенным уровнем, уменьшились (65%), и эти права стали нарушаться чаще (67%).

В результате современные ограничители в большинстве случаев (67%) воспринимаются как менее преодолимые, чем дореформенные (против 13% уверенных в обратном); а число препятствий, которые преодолеть пока не под силу, растет у 90%.

Отражением всего вышесказанного является максимальная доля вынужденных адаптаций, на которые сослались 83% респондентов. При этом основная часть (69%) убеждена, что новые условия будут хуже старых, и не имеет никакой надежды на будущее.

Еще хуже положение сельских “регрессивных неадаптантов”. Среди них самая высокая доля неработающих в трудоспособном возрасте - 45% (причем на долю находящихся в отпуске по уходу за ребенком или в декретном отпуске приходится лишь 16%). В условиях ограниченного выбора рабочих мест, а часто - отсутствия этого выбора вообще - они не могут найти никакой работы, хотя зачастую согласны на любую оплачиваемую работу. Данный тип отличает самая низкая доля специалистов (9%) и самая высокая разнорабочих (24%), рабочих вообще (65%) и сельскохозяйственных рабочих, в частности (39%). Так что представители данного типа в настоящее время занимают самые неблагоприятные позиции на местном рынке труда. Следствием ухудшения их материальных возможностей (у 69%) явилось сужение остальных значимых возможностей, рост числа ограничителей свободы и вынужденный характер адаптации к новой социальной среде (77%).

* * *

Итак, констатируем:

1) Социальная адаптация к новым условиям все же идет - как в городе, так и в селе. В современных условиях она представляет собой преимущественно самостоятельный (индивидуально-семейный) процесс. В городе она чаще всего заканчивается нахождением более или менее надежного способа решения (или ослабления) жизненных проблем, т.е. адаптированностью. В ряде сельских районов и типах сельских поселений, напротив, преобладает неадаптированность.

2) Три важных особенности отличают современную адаптированность.

Во-первых, несмотря на рост трудовых усилий, она чаще сопряжена со снижением, чем с повышением, уровня индивидуальной свободы (т.е. носит регрессивный характер);

во-вторых, в ней весьма велика роль вынужденных механизмов; добровольные же базируются не столько на осознании преимуществ нового в сравнении со старым, сколько на простой надежде на лучшее, даже если для нее и нет оснований;

в-третьих, эта адаптированность носит сиюминутный характер, т.е. отражает приспособление лишь к ситуации сегодняшнего дня при массовой неуверенности в будущем и ухудшении позиций по высоко значимому критерию стабильности жизни, уверенности в завтрашнем дне у всех типов адаптантов и неадаптантов (84-98%).

3) В настоящее время регрессивная динамика, независимо от адаптированности или неадаптированности, превалирует даже у лиц, избравших основным способом адаптации к новым условиям увеличение трудовой нагрузки (на основной и дополнительной работе, на садово-огородных участках и ЛПХ, и др.). Низкая результативность добровольных и вынужденных социальных адаптаций свидетельствует о том, что только опора на собственные силы не позволяет индивидам успешно преодолевать современные ограничители свободы (в том числе и неправовые), что сдерживает переход российского общества к большему уровню свободы, как понимают ее его члены. Поэтому в перспективе возрастание прогрессивных и добровольных адаптаций, а также снижение доли неадаптантов будет зависеть не столько от индивидуальных усилий людей, сколько от особенностей институционально-структурной политики государства, влияние которой будет смягчаться или усиливаться статусными факторами (территориальными, профессионально-должностными, отраслевыми, образовательными, возрастными и пр.).

Каковы же в таком адаптационном процессе перспективы институционализации новых прав?