КНР: поднимающийся гигант.

80-90-е гг. стали периодом стремительного роста и модернизации, как экономики КНР, так и всего китайского общества. Страна добилась на пути реформ весьма впечаляющих успехов. Достаточно сказать, что по валовым показателям ВВП Китай превзошел к 2000 г. все основные европейские и азиатские державы, пропустив вперед только США. Причем отрыв от лидера постепенно сокращается за счет поддержания высоких темпов роста экономики КНР. Объем внешней торговли КНР превысил в 1999 г. отметку в 300 млрд. дол., а валютные резервы приблизились к впечатляющим показателям – 200 млрд. дол.

Разумеется, абсолютные показатели далеко не всегда способны дать полную картину. Эффективность экономики КНР пока оставляет желать лучшего. По показателям доходов на душу населения КНР по-прежнему не входит даже в двадцатку наиболее преуспевающих стран мира. Страна страдает от географической и отраслевой неравномерности и несбалансированности развития. Передовые производства сосредоточены в основном в прибрежной зоне. Тяжким бременем для страны остается демографический рост и т.д.

Вместе с тем, нельзя не отметить, что Китай переживает настоящий инвестиционный бум, впервые в своей истории выступает своего рода локомотивом развития Восточной и Юго-Восточной Азии в условиях кризиса на азиатских финансовых рынках в 1998 г. В свете всего вышеописанного КНР вынуждена приспосабливаться к новой роли в мире. Из отсталой аграрной страны Китай за два с небольшим десятилетия реформ превратился в одного из лидеров современного мира. И от того, как поведет себя КНР в меняющейся системе МО, во многом зависит будущее не только азиатского региона, но и конфигурация всего современного миропорядка.

Необходимо отметить, что адаптация к новой роли КНР в мире пока проходит достаточно гладко. После смерти Дэн Сяопина высшему китайскому руководству удалось сохранить определенный баланс и поддержать status quo с преобладанием реформаторского крыла КПК. В результате перемены в руководстве партии и государства, изменения в расстановке политических фигур в высших эшелонах власти существенно не отражались на особенностях внешнеполитического курса страны, остававшегося преемственным и в целом предсказуемым.

Во внешней политике современный Китай проводит достаточно сбалансированный, прагматичный курс. Девальвация роли идеологических догм и постоянное внимание к проблемам экономического развития страны ведут к проведению последовательной и осмысленной, вполне целесообразной стратегии, отвечающей потребностям хозяйственных реформ и направленной на развитие политического диалога и экономического сотрудничества с различными странами мира. В 90-е гг. с разной степенью успеха Китай проводил политику нормализации отношений с Японией, РФ и Индией, развивал политические, военные и экономические контакты со странами Европы. Решающую роль для стремительно растущего Китая играют его отношения с единственной оставшейся сверхдержавой современного мира – США.

Пик потепления в двусторонних отношениях пришелся на середину 90-х гг., когда администрация Клинтона окончательно определилась по поводу отказа от попыток давления на КНР, и перешла к политике активного вовлечения Китая в международные институты и процессы, развития взаимовыгодного сотрудничества в экономической и политической сферах. Во время визита председателя КНР в США в октябре 1997 г. было подписано совместное заявление Б.Клинтона и Цзян Цзэминя, в котором в частности отмечалось стремление сторон к созданию полноценного и конструктивного стратегического партнерства и развития сотрудничества на долговременной основе. Китай фактически был призван равным партнером США, что было высоко оценено в Пекине. Вашингтон и Пекин синхронизировали свои позиции относительно реформы ООН и расширения круга постоянных членов Совета безопасности, сформировали общий подход к решению проблем Корейского п-ова (согласились с тем, что урегулирование должно происходить в рамках четырехсторонних переговоров – США, КНР и двух корейских государств), пришли к общему мнению относительно необходимости сохранения режима нераспространения ядерного оружия в Южной Азии и т.д. В ходе ответного визита Клинтона в КНР в 1998 г. КНР и США подтвердили в совместном заявлении своих руководителей, что главным из противоречий между сторонами является наличие серьезных противоречий по тайваньской проблеме. Демонстрируя верх возможностей компромисса, президент Клинтон заявил даже, что США не поддерживают идею независимости Тайваня, чем предельно озадачил и официальный Тайбэй и Токио. Правда, при этом американский президент подтвердил американские обязательства по защите Тайваня в случае неспровоцированного нападения на остров. Именно глубокое расхождение позиций сторон по тайваньской проблеме наряду с Балканским кризисом и цепью трагических случайностей (вроде бомбардировки американской авиацией китайского посольства в Белграде) значительно осложнили китайско-американские отношения в 1999-2000 гг.

90-е годы именуются в официальных документах КНР «новой эрой», связанной с именем председателя КНР Цзян Цзэминя. Понятие «новой эры» включает в себя намерения добиться возрождения китайской нации, укрепления мощи китайского государства и повышения благосостояния китайского народа.

В 90-е гг. официальный Пекин продолжал проводить последовательный курс на воссоединение «Большого Китая». Были достигнуты договоренности с Британией и Португалией о ликвидации последних колониальных анклавов на территории страны. Гонконг и Макао были инкорпорированы в состав страны соответственно в 1997 и 1999 гг. по формуле «одна страна – две системы». Причем для китайского общества подобное развитие событий имело колоссальное психологическое значение.

После воссоединения с колониальными анклавами весьма болезненной для Китая остается т.н. Тайваньская проблема. На ее решение направляются ныне основные политические и военные усилия страны. Китай неоднократно заявлял, что готов пойти на крайние меры ради «окончательного решения» тайваньской проблемы. Не раз на протяжении 80-90-х гг., когда на Тайване усиливались позиции сторонников полной независимости о-ва, КНР заявляла о готовности провести высадку десанта или нанести ракетные удары по его территории. И в общем, если в 80-е гг. подобные заявления выглядели полным блефом (по мнению западных аналитиков, китайский флот не мог противостоять тайваньским ВМС и тем более флоту США, который на основании Закона от 1979 г. об отношениях с Тайванем в этом случае обязан был придти на помощь о-ву; вторжение на Тайвань по ироничному замечанию одного высокопоставленного американского военного могло в таких условиях представлять собой ничто иное, как «заплыв через Тайваньский пролив миллиона пловцов»), то в 90-е гг. ситуация явно изменилась.

Характер закупок вооружений за рубежом наглядно демонстрирует - приоритетными для КНР областями военного строительства являлись в 90-е гг. оборона собственного побережья и обеспечение доминирования в Тайваньском проливе. Модернизация шла, прежде всего, в ВВС, ПВО и на флоте. В результате если ранее соотношение сил между Тайванем и материковым Китаем в проливе складывалось явно не в пользу последнего, то теперь с приобретением большого числа современных самолетов и ракетных кораблей КНР, по всей вероятности, окажется в состоянии контролировать ситуацию над проливом в случае невмешательства в конфликт третьих стран. На обеспечение этого невмешательства и были направлены усилия китайской дипломатии в 90-х гг.

Существование неформальных гарантий безопасности Тайваня со стороны США, безусловно, вносило заметный диссонанс в китайско-американские отношения. Для КНР совершенно неприемлемыми являются попытки США и Японии включить Тайвань в создаваемую ими систему ПРО на театре военных действий. Китай уже официально заявил в этой связи, что он будет рассматривать такой подход как фактическое оформление американо-тайваньского военного союза. Причем свои обязательства по нераспространению оружия массового поражения Пекин связывает с невключением Тайваня в систему ПРО ТВД США на Дальнем Востоке. Дополнительными раздражающими факторами при этом выступали американское видение нового однополярного мирового порядка и вмешательство США «во внутренние дела КНР» в связи с событиями на площади Тяньаньмэнь и их последствиями. Значительный вклад в накопление негативных наслоений и конфликтного потенциала в отношениях между странами внесло внешнеполитическое поведение самих Соединенных Штатов, типа неспровоцированнх бомбардировок Югославии.

Именно поэтому, несмотря на приоритетность для КНР американо-китайских отношений, предлагаемый Пекином новый международный политический порядок предполагает создание некой системы сдержек и противовесов внешней политике США. С этой точки зрения лидерами КПК придается огромное значение нормализации отношений с Индией и довольно тесному взаимодействию с державами, способными создавать противовесы политики США. В их числе, прежде всего Япония, Россия, объединенная Европа, мусульманские страны. В этой связи руководством КПК выдвигается тезис о “новых объединениях различных сил на мировой арене”. Проблема лишь в том, что со всеми из перечисленных стран и политических образований только с ЕС у Китая не существовало и не существует значимых противоречий.

Индия является одним из крупнейших региональных конкурентов КНР в Азии. Обе страны относятся друг к другу с известным недоверием, а их отношения перегружены проблемами. Территориальная проблема остается, пожалуй, наиболее болезненной и трудно разрешимой проблемой в китайско-индийских отношениях. В 60-х гг. КНР фактически оккупировал часть спорных районов в предгорьях Гималаев и закрепил их за собой силой оружия. Вооруженное противостояние на т.н. линии фактического контроля продолжалось несколько десятилетий. Однако в 90-х гг. проявилась четкая тенденция незаинтересованности ни одной из сторон в продолжении приграничного противостояния и тем более вооруженной конфронтации между странами. Стала очевидной необходимость поиска взаимоприемлемого компромисса. Это обстоятельство стимулирует поиски решения территориальных проблем путем переговоров.

Споры по поводу границы касаются трех ее секторов, т.н. западного, центрального и восточного. В западном и восточном китайские войска на линии фактического контроля занимают довольно значительные по площади участки местности в предгорьях Гималаев. В районе центрального сектора, напротив, Китай оспаривает у Индии часть занимаемой ей территории. КНР в принципе предлагает компромиссный посекторный подход. Пекин настаивает на разделе спорной территории между сторонами. Китай в этом случае готов признать границу, закрепленную в 1914 г. соглашением между администрацией Британской Индии и властями Тибета (т.н. линию Мак-Магона), в восточном секторе китайско-индийской границы и отвести на нее свои войска (около 100 кв км оспариваемо территории будет передано в таком случае под контроль Дели). Однако в ответ Китай рассчитывает на признание в качестве государственной границы “линии фактического контроля” в западном секторе, в Ладакхе. Этот высокогорный участок границы так важен для КНР постольку, поскольку по его территории проходит участок стратегически важной Синьцзян-Тибетской дороги, напрямую соединяющий КНР с Пакистаном.

Это предложение по урегулированию пограничного спора с Индией возникло еще в 60-е гг. и было сформулировано главой правительства КНР Чжоу Эньлаем, затем возобновлялось Дэн Сяопином, но пока не встретило понимания с индийской стороны. В результате пограничная проблема продолжает оставаться серьезным препятствием в развитии взаимовыгодных двусторонних отношений в том числе на почве противостояния американским планам создания однополярного мира.

Еще одним раздражителем в отношениях КНР с Индией стала проблема распространения ядерного оружия и серии испытаний, проведенных Дели в мае 1998 г. Негативный осадок в двусторонних отношениях не ликвидирован в этом смысле до сих пор. Индийские ядерные испытания способствовали обострению традиционных противоречий между Пекином и Дели, связанных с борьбой за военно-политическое лидерство в Азии, спровоцировали новый виток региональной гонки вооружений. В конечном счете, к концу 90-х был во многом утрачен тот позитив в двусторонних отношениях КНР с Индией, что был наработан в течение предшествующего десятилетия.

В 90-е гг. минувшего века отношения КНР с Японией получили довольно мощный толчек практически во всех областях. Резко вырос объем взаимной торговли и инвестиций в экономику континентального Китая. Существенно расширились контакты между политическими деятелями всех уровней, военными. Заметно возросла интенсивность гуманитарных контактов между гражданами двух стран. Однако общая тенденция на всесторонню нормализацию не привела, в конечном счете, к сближению позиций Японии и КНР на международной арене. В значительной мере такое положение вещение обязано своим возникновением не вполне самостоятельному, очевидно проамериканскому курсу в отношении КНР и Тайваня, проводимому официальным Токио. Вместе с тем, существенный вклад в новое осложнение отношений был внесен и Пекином. Главными раздражающими факторами в двусторонних отношениях остаются Тайваньская проблема, территориальный спор относительно принадлежности о-вов Сенкаку (китайское название - Дяоюйдао), а также вопросы о моральной и материальной компенсации ущерба, нанесенного Китаю в годы Второй мировой войны. При этом необходимо отметить, что обострение Тайваньской проблемы, как правило, влечет за собой нарастание полемики по всем остальным спорным вопросам двусторонних отношений.

Отношения с СССР/Россией занимают немаловажное место во внешней политике КНР последних полутора десятков лет. Надо сказать, что отношения эти имеют весьма драматичную предысторию. После того, как СССР оказал КПК решающую поддержку в завоевании власти в Китае, вполне логичным было развитие дружеских и союзнических отношений между Москвой и Пекином в 50 - начале 60-х гг. Серьезные расхождения в вопросах о лидерстве в мировом коммунистическом движении привели к вспышке непримиримой идеологической борьбы и политическому противостоянию двух государств в 60-70-х гг. На этой почве даже произошло сближение и нормализация отношений КНР с лидером западного мира, главной “империалистической” державой современности - Соединенными Штатами Америки. Однако с развертыванием реформ в Китае официальный Пекин предпочел взять курс на нормализацию российско-китайских отношений. Предпосылкой для такого развития событий стал очередной поворот во внешней политике КНР.

После установления дипломатических отношений с США в 1972 г. КНР возлагала довольно большие надежды на помощь из-за океана в борьбе с советским гегемонизмом. Однако этого не произошло в том объеме и в той форме, как ожидалось официальным Пекином. США не поддержали наступательную политику КНР в Индокитае, отмежевались от вьетнамской авантюры Пекина в 1979 г., сохраняя при этом особые отношения и обязательства в оборонной сфере перед Тайванем. Разочарование китайской стороны вылилось в охлаждение отношений с Соединенными Штатами и осознанную активность, направленную на проведение во внешней политике полностью независимого и более сбалансированного курса. В 80-х гг. Дэн Сяопином была сформулирована в этой связи концепция “равноудаленности”, в рамках которой провозглашалась ориентация на мирное сосуществование с обеими сверхдержавами. Эта линия была официально закреплена в документах XII съезда КПК в 1982 г. Именно в 80-х гг. стартовал процесс нормализации отношений с КНР, получивший свое развитие и доведенный до логического конца уже в 90-е гг.

На первых порах (в середине 80-х гг.) официальный Пекин все еще пытался демонстрировать жесткость в отношении Москвы и при каждом удобном случае выступал с заявлениями о том, что полная нормализация отношений с СССР невозможна без ликвидации со стороны Москвы “четырех препятствий” к диалогу между государствами. К числу этих препятствий относились: присутствие советских войск в Афганистане и Монголии, вьетнамских войск в Кампучии, а также нерешенность пограничных проблем в особенности на восточном - амурском и приморском - участке совместной границы. Кроме того, китайская сторона неоднократно выражала озабоченность концентрацией войск на советском Дальнем Востоке.

Огромный вклад в освобождение советско-, а затем и российско-китайских отношений от завалов холодной войны был внесен М.С.Горбачевым. В выступлениях Горбачева во Владивостоке (1986 г.) и Красноярске (1988 г.) была сформулирована новая генеральная линия, программа действий СССР в АТР. Одним из важнейших пунктов этой программы было свертывание советского военного присутствия на Дальнем Востоке и нормализация отношений с КНР с учетом мнения Китая относительно «четырех препятствий».

1989 год оказался годом прорыва в советско-китайских отношениях. Именно тогда был заложен базис для позитивного развития в 90-х гг. уже российско-китайских отношений. В том году советские войска были выведены из Монголии, Вьетнам под давлением СССР начал отвод войск из Кампучии, а на границе с КНР была существенно уменьшена численность советских войск. Таким образом «четыре препятствия» на пути нормализации отношений были, наконец, устранены. В мае 1989 г. с официальным визитом в Пекин прибыл М.Горбачев и межгосударственные отношения между СССР и КНР были полностью нормализованы.

Российско-китайские отношения на всем протяжении существования РФ развиваются довольно позитивно. Это объясняется и тем, что Китай сегодня и на ближайшие десятилетия все усилия бросает на модернизацию страны, стараясь обеспечить наиболее благоприятные внешнеполитические условия для успешного развертывания этого процесса. Одновременно китайская сторона весьма дорожила антиамериканской риторикой РФ периода второго президенства Б.Ельцина, рассматривая Россию в качестве естественного союзника против американской тенденции к гегемонизму и однополярности.

В 90-е гг. стороны существенно продвинулись по пути разрешения территориальных споров. В 1991 г. было подписано соглашение РФ и КНР о разграничении на восточном участке границы. В 1994 г. аналогичное соглашение было подписано по западному участку границы. В апреле 1996 г. было подписано российско-китайское соглашение о мерах доверия в зоне границы. Общие цели РФ и КНР в международных отношениях были закреплены в 1997 г. подписанием в Москве двусторонней Декларации о многополярном мире и формировании нового международного порядка. Отношения между сторонами характеризовались как “равноправное доверительное партнерство, направленное на стратегическое взаимодействие в XXI в. Согласование позиций в области обеспечения мер доверия, демилитаризации границы и поддержания стабильности в регионе Центральной Азии имело место, по меньшей мере, с 1996 г. в рамках т.н. «Шанхайской пятерки», а затем Шанхайского форума.

Наконец, своего рода апофеозом позитивного развития двусторонних отношений РФ с КНР стало подписание в 2001 г. в Москве Договора о добрососедстве, дружбе и сотрудничестве, подготовленного по инициативе китайской стороны. С учетом того обстоятельства, что Китай вот уже на протяжении нескольких десятилетий принципиально не заключал двусторонних соглашений общего политического характера, предпочитая ничем не ограничивать себе свободу маневра, подписание этого соглашение становится своего рода знаковым событием в российско-китайских отношениях.