Катастрофические радиационные последствия Чернобыля для настоящего и будущих поколений России

Что касается катастрофических радиационных последствий Чернобыля для настоящего и будущих поколений России, то они до сих пор по существу не оценены должным образом. Официальные данные об общем ко­личестве умерших в результате Чернобыльской катастрофы (в том числе и в Российской Федерации) за 1986–1995 гг. отсутствуют. По некото­рым оценкам эта цифра составляет от 3 до 10 тысяч человек. Всего в регистр пострадавших от катастрофы в странах СНГ включено около 600 тысяч человек, принимавших участие в ликвидации аварии, преиму­щественно – военнослужащие (около 350 тысяч человек). Как правило, основные проблемы со здоровьем обусловлены воздействием тех или иных доминирующих аварийных факторов: йода-131, цезия-137 и стресса (пси­хогенных факторов). В районах наибольшего загрязнения йодом-131 на­блюдается значительное увеличение заболеваемости раком щитовидной железы (особенно в республике Беларусь с 1986 по 1990 гг. – в два раза, там же заболеваемость злокачественными новообразованиями воз­росла на 20%). Стрессовые факторы (связанные с аварийной ситуацией и эвакуацией населения) привели к росту сердечно-сосудистых заболе­ваний, прежде всего ишемической болезни сердца. В целом показатели состояния здоровья населения на радиационно загрязненных территори­ях (включая Россию) за годы, прошедшие после аварии, резко ухудши­лись. Так удельный вес здоровых лиц только за 1986–1990 гг. снизил­ся на 20%, причем среди ликвидаторов – с 78 до 56%, взрослого эвакуи­рованного населения – с 57 до 38%, а среди взрослых, проживающих на радиационно загрязненных территориях – с 51 до 28%. Причем наиболее значительным снижение было именно в России, а также среди детей^[cxii].

Если же сравнивать эти данные с официальным справочником тех лет “Чернобыль: события и уроки”, то проведенное в 1988 г. Всесоюз­ным научным центром радиационной медицины массовое обследование людей, проживающих в зоне жесткого контроля, “не выявило у них радиационно зависимых заболеваний”^[cxiii].

Показательно, что медики первые годы категорически отрицали пра­вомерность жалоб пострадавших от аварии на ЧАЭС, либо при ликвидации ее последствий, не признавали их жертвами ядерной катастрофы, требующими оказания соответствующей медицинской и социальной помо­щи. Более того, утверждали, что зарегистрированные дозы облучения не оказали и не окажут никакого влияния на здоровье населения. Вот что писал по этому поводу, в частности, В.А.Книжников (медик и гигие­нист, 30 лет занимающийся вопросами экологической опасности и воз­действием на здоровье людей радиационных факторов окружающей среды): “Из населения (я не говорю о персонале) практически никто не полу­чил лучевую болезнь. Если верить рассчитанным дозам, то внешнее и внутреннее облучение не превысило нормативов (15,5 бэр за 3 года)... Роста заболеваний, обусловленных именно радиацией, специалисты не обнаруживают. Других заболеваний нет, да и пока не должно быть, ес­ли верить науке и учитывать полученные дозы. Я это утверждаю не по­тому, что мне так хочется, а основываясь на всем опыте радиобиоло­гии”^[cxiv].

Известно, однако, что вопреки подобным утверждениям в 1986–1987 гг. солдаты срочной службы, охранявшие зону аварии Чернобыльс­кой АЭС, заболевали, а случалось и умирали после увольнения в запас.

Наиболее честные отечественные специалисты, вопреки распростра­няемой официальной точке зрения, предупреждали, что основная тя­жесть последствий облучения проявится в недалеком будущем. Если в первые годы после катастрофы будут преобладать, в основном, “обыч­ные" болезни: желудочно-кишечные, глазные, нервные и т.д., то через пять-десять лет (особенно для проходивших службу в зоне) значитель­но возрастет вероятность появления злокачественных опухолей, различ­ных заболеваний крови. Скажутся последствия поражений нервной и эн­докринной систем, щитовидной железы, не исключается возможность ге­нетических аномалий.

Трудно представить, что свою лепту в умышленную дезинформацию населения внесли и представители науки – профессора, ученые “со сте­пенью”, которые категорически заявляли, что, не считая заболевших острой лучевой болезнью, ни у одного человека не обнаружено заболе­ваний, прямо или косвенно связанных с воздействием радиации, что и в дальнейшем “ни одного случая “чернобыльского” рака, то есть радиа­ционного происхождения, не будет и быть не может ни с теоретической, ни с практической точки зрения”^[cxv].

Чем можно объяснить подобную нечестную позицию представителей отечественной медицины и науки? Может быть, тем, что ведомственная медицина и ученые (считая, что не несут и не должны нести никакой ответственности за все происходящее в нашем государстве), как спра­ведливо подчеркивает Б.Куркин, “ориентировались не на строгие науч­ные данные, не на ответственность за жизни, здоровье и судьбы сооте­чественников, а лишь на то, вызовет или не вызовет позиция ученого неудовольствие начальства”^[cxvi].

Что же касается науки, то уже через пять лет после аварии на ЧАЭС один из ведущих специалистов с мировым именем в области радиационной медицины, профессор Калифорнийского университета в Беркли (США) Дж.Гофман оценивал последствия “радиационного воздействия Чернобыльской аварии на здоровье людей... как катастрофические”^[cxvii].

Спрашивается: почему в таком случае сотням и тысячам людей спе­циально на то уполномоченные врачи все эти годы ставили психиатри­ческий диагноз “радиофобии”? Л.А.Ильин объяснял это следующим образом: “К большому сожалению, в силу целого ряда причин, среди опреде­ленной части населения возникло состояние, которое связано с посто­янным ожиданием негативного воздействия радиации на свое здоровье и не при каких-то определенных дозах, а вообще, Это состояние я и наз­вал “радиофобией”. То есть боязнь ионизирующего излучения как тако­вого, без каких-либо серьезных на то оснований”^[cxviii]. Другими словами, пострадавшее от катастрофы на ЧАЭС население бывшего СССР в особых стационарах лечили, по существу, от боязни последствий облучения, а не от самих последствий. Более того, при таком диагнозе государство приобретало право защищаться от “активных радиофобов”, помещая их в психиатрические больницы. Как справедливо писал в те годы С.Кордонский, ситуация после Чернобыля очень напоминала времена, “когда дру­гие “врачи” ставили людям, пытавшимся осмыслить свое положение в го­сударстве реального социализма, диагноз “шизофрения”^[cxix].

Да и откуда медикам вообще были известны реальные дозы облуче­ния, когда в первые недели катастрофы тысячи людей, не думая о последствиях, буквально с голыми руками бросались в пекло горячего реак­тора, измерения фактически не велись. Да и качество отечественной техники было таково, что надеяться на точность измерений фона и ин­дивидуальных доз не приходилось, дозиметры-накопители у всех ликви­даторов в конце вахты показывали примерно одну и ту же дозу облуче­ния, вне всякой связи с выполненной, часто очень опасной работой.

Думается, что последствия радиационного воздействия Чернобыля на здоровье населения России (как и других пострадавших стран и ре­гионов), несмотря на прошедшие годы, не только не исчезают, но лишь начинают себя проявлять во всем своем объеме. У нас в последние го­ды наблюдается значительный рост сердечно-сосудистых заболеваний, заболеваний желудочно-кишечного тракта, органов дыхания и мочеполо­вой системы, случаев катаракт. В несколько десятков раз больше (!), чем предполагалось официальной медициной, обнаруживается случаев заболевания злокачественными новообразованиями, особенно раком щито­видной железы среди детей и подростков, хотя начался, по-видимому, рост и других раковых заболеваний. “Более, чем у половины детей, родившихся на радиационно-загрязненных территориях (сравнительно с точно такими же по социально-экономическим характеристикам, но радиационно-чистым территориям), обнаруживается задержка умственного (психоречевого и других форм) развития. Глубоки и обширны иммунологические и цитогенетические нарушения в организме людей, обитающих на радиоактивно загрязненных территориях или принимавших участие в работах на ЧАЭС после взрыва 4-го блока”^[cxx].

Что касается облучения в малых дозах, то давно известно, что под влиянием тотального облучения в дозах, превышающих 1 Гр (1 Гр = 100 рад), можно наблюдать по целому ряду показателей “снижение иммунной сопротивляемости организма”^[cxxi]. Кроме того, подобное облуче­ние способно вызвать поражения, ранее не включаемые в списки болез­ней, вызываемых ионизирующим излучением: инфекционные заболевания (грипп и пневмония), болезни старения (энфизема), сердечные заболе­вания, болезнь щитовидной железы и диабет. Наиболее опасным являет­ся внутриутробное поражение мозга зародыша, приводящее к снижению умственных способностей у родившихся детей.

Научные исследования показали, что хроническое облучение в ма­лых дозах может быть гораздо более опасным по последствиям, чем кратковременное облучение в больших дозах. Установлено, что малые дозы ионизирующего излучения, влияющие на организмы длительное вре­мя вследствие радиоактивных осадков или выбросов АЭС, “в 100-1000 раз опаснее доз, полученных пострадавшими от атомных бомбардировок в Японии”^[cxxii].

Еще в 70-е гг. ряд американских ученых высказал предположение, что уже действующие реакторы явились причиной повышения детской смертности и подвергают опасности даже эмбрионы. Современные ис­следования подтверждают, что эмбрионы человека на порядок более чувствительны к излучениям, чем взрослые организмы. Это означает, что малые дозы, не вызывающие заметных эффектов у взрослых, могут оказать значительное воздействие на эмбрионы человека. Причем, как пишет В.А.Шевченко, эти эффекты – “типично соматические, не насле­дуемые, хотя по внешнему виду (фенотипу) они порой не отличаются от генетических аномалий. Ожидаемые частоты тератогенных аномалий (уродств. – И.К.) на несколько порядков выше, чем частоты наследственных аномалий (при одинаковых дозах)^[cxxiii]. Особого внимания заслужи­вает также изучение хронического воздействия радиации – особенности влияния малых доз излучений. Из экспериментов следует, что “при ма­лых дозах радиации низкой мощности частота индуцированных мутаций на единицу дозы выше, чем для излучений высокой мощности. Другими словами, линейная экстраполяция к малым дозам при оценке ожидаемых генетических эффектов может оказаться несостоятельной”^[cxxiv].

Однако эти выводы не хотят признавать наши “атомщики”. Сетуя на то, что проблемы радиологических последствий облучения часто стано­вятся предметом некомпетентных высказываний ученых, В.Михайлов утверждает, что мрачные прогнозы последствий аварии на ЧАЭС для здо­ровья ликвидаторов и населения России не подтверждаются, “в том числе и от воздействия так называемых малых доз”^[cxxv]. Л.А.Ильин также считает, что ионизирующая радиация “является достаточно слабым кан­церогеном в сравнении, например, с агентами химической природы, а ее доля в провоцировании спонтанного рака составляет лишь несколько процентов”^[cxxvi].

Между тем при оценке отдаленных радиологических последствий ка­тастрофы в Чернобыле следует учитывать совершенно новые обстоятельст­ва, связанные с воздействием радиации и химических веществ на чело­веческий организм, поскольку при аварии и ее ликвидации в воздух, воду и землю были выброшены тысячи тонн свинца, тонны циркония, кад­мия, бериллия, бора, неизвестное количество плутония, смертельно опасных даже в следовых концентрациях. Может быть, именно сочетание подпороговых доз облучения и химического отравления и давало “черно­быльский синдром”.

Причем если раньше, сопоставляя угрозу со стороны радиоактивно­го и химического загрязнения окружающей среды, большинство исследо­вателей подчеркивало обычно, что опасность последнего более велика, в дальнейшем выяснились совершенно новые обстоятельства, связанные с воздействием радиации и химических веществ на человеческий орга­низм. Было обнаружено, что присутствующие в окружающей среде хими­ческие вещества (в том числе нитраты, пестициды и т.д.) могут уси­ливать канцерогенную способность радиации, ибо синергизм наиболее часто выявляется именно при действии малых доз радиации и в присутствии небольших концентраций химических канцерогенов^[cxxvii]. При этом есть веские основания полагать, что детский организм особенно уязвим к химическому и радиационному канцерогенезу. Поэтому для того, чтобы оценка канцерогенной опасности от химических загрязнителей и увеличенного фона излучений была реалистической, необходимо учитывать не только взаимоусиление канцерогенных эффектов этих загрязнителей, но и особую уязвимость от них детского организма.

Следует учитывать также, что химические загрязнители и увели­ченный фон излучений могут приводить к увеличению частоты не только опухолевых, но и других тяжелых, широко распространенных, так назы­ваемых возрастных болезней. Данных о возможности ускорения старе­ния и связанных с ним болезней (опухолевых заболеваний, атероскле­роза, дегенеративных болезней центральной нервной системы) уже дос­таточно, чтобы признать существование новых экогеронтологических (наряду с экоонкологическими) проблем. В случае же воздействия заг­рязнителей биосферы на детский организм эффекты ускорения будут особенно выражены, хотя это станет очевидным лишь спустя одно или несколько десятилетий, то есть когда дети уже станут взрослыми (или, увы, ускоренно постареют)^[cxxviii].

Впервые вывод о том, что ядерные излучения вызывают ускорение процессов старения клеток организмов, был сделан специалистами еще в период проведения ядерных испытаний^[cxxix]. Полученные в 1997 г. данные в ре­зультате обследования у ликвидаторов аварии на Чернобыльской АЭС позволяют говорить о “синдроме ускоренного или преждевременного старения организма человека” после облучения в дозах 15-40 сЗВ. Этот синдром проявляется прежде всего в деградации психических и репродуктивных функций. Анализ результатов исследования количест­венных характеристик работоспособности и основных свойств личности ликвидаторов аварии на ЧАЭС с помощью блока психометрических мето­дик позволил выявить “тотальное снижение функций внимания, кратковременной памяти и оперативного мышления”^[cxxx]. Представляется, что эти изменения нельзя отнести только к функциональным или вызванным воздействием каких-либо социальных факторов, скорее они свидетельст­вуют об определенных органических поражениях головного мозга, кото­рые являются отдаленными последствиями радиационного воздействия в период аварии и ликвидации ее последствий в Чернобыле в 1986-1987 гг.

А если принимать во внимание своевременные предупреждения авто­ритетнейших зарубежных и отечественных ученых о долговременных и от­даленных последствиях воздействия радиации на человеческий организм, в том числе и малых доз, то можно придти к выводу о том, что ситуа­ция в отношении здоровья населения России после Чернобыля в дальней­шем будет все более осложняться. Так еще в 70-е гг. Дж.Гофман и А.Т.Ламплин в своей книге “Отравленная энергия” писали: “Лейкемия раз­вивается у человека примерно через пять лет после облучения, в то время как для выявления других разновидностей канцерогенеза необхо­димо десять и более лет... Известно, что отдельные формы рака раз­виваются через 15 и даже 20 лет после облучения. Тем не менее экс­перты не учитывают дополнительную опасность канцерогенеза, хотя и понимают, что даже 15-летнего срока недостаточно для полного выявления последствий радиоактивного облучения”^[cxxxi]. Буквально за год до Чернобыля, изучая проблемы радиационного канцерогенеза и возможные пути снижения канцерогенного риска, наши специалисты, в частности А.М.Кузин и М.М.Виленчик, также пришли к заключению, что “у челове­ка лейкозы возникают спустя 5-15 лет после облучения, а для многих других опухолей этот срок исчисляется 20-25 годами”^[cxxxii].

Отсюда можно сделать вывод о том, что радиационное загрязнение окружающей среды после взрыва реактора в Чернобыле в дальнейшем повлечет за собой значительное возрастание различных, в том числе ра­ковых, заболеваний. Радиация, как и более 90% химических мутагенов, являются канцерогенами. То есть они не только вызывают мутации, но и способны индуцировать злокачественные опухоли. Наблюдаемый в последние десятилетия рост различных заболеваний в Российской Феде­рации вызывает серьезные опасения. Число больных с таким диагнозом только за 1980–1994 гг. увеличилось на 28,5% и достигло 412 тысяч человек. По прогнозу РАМН, в 2000 г. каждые 72 секунды будет ре­гистрироваться заболеваемость злокачественными новообразованиями. А это невольно заставляет задуматься, в частности, о будущем тех детей, которые родились во время и после Чернобыля: будут ли они здоровы? Смогут ли иметь полноценное потомство? Риск заболеть зло­качественными новообразованиями на протяжении предстоящей жизни имеют из 100 новорожденных в 1994 г. 17 мальчиков и 18 девочек^[cxxxiii].

Не меньшую опасность для будущих поколений в России представля­ют и генетические последствия аварии в Чернобыле. К сожалению, вред, наносимый излучением наследственному веществу человека, реа­лен и с этим следует считаться со всей серьезностью не только при использовании атомной энергии в военных или мирных целях, но и в практике всех медицинских, торговых и промышленных учреждений, пользующихся рентгеновскими лучами или каким угодно иным ионизирую­щим излучением. И это было признано еще на международном генетичес­ком конгрессе в Копенгагене в 1956 г.^[cxxxiv]

Однако до сих пор при изучении отдаленных радиационных последст­вий Чернобыльской катастрофы для населения, в первую очередь наибо­лее пострадавших регионов России (как и других стран СНГ), недооце­нивается вся серьезность опасности облучения. Практически не учиты­вается то обстоятельство, на которое в начале 60-х гг. указывал А.Швейцер, что отдаленные последствия радиационного поражения для человеческого потомства обнаруживаются не в первом и даже не во вто­ром и третьем поколениях, но, вероятнее всего, начиная с четвертого поколения: “В этом и последующих поколениях можно ожидать рождения большого количества детей с самыми ужасными дефектами”^[cxxxv]. Таким об­разом, радиационное загрязнение окружающей природной среды в резуль­тате чернобыльской катастрофы угрожает в будущем населению России резким возрастанием генетических аномалий.

Более того, в 80-е гг. Н.П.Дубининым высказывалось предположе­ние, что резкое насыщение среды мутагенами (к которым относится и радиация) может в конечном счете привести популяцию к вырождению. Причиной этого будет “резкое увеличение частоты врожденных пороков физического и умственного развития, частоты бесплодных браков, спонтанных абортов, увеличение детской смертности, а также генети­чески детерминированной предрасположенности к ряду тяжелых болезней, отрицательно сказывающихся на жизнеспособности и воспроизводительной функции”^[cxxxvi]. К сожалению, в те годы данная точка зрения подвер­галась резкой критике в нашей печати.

В настоящее время, оценивая отдаленные последствия Чернобыльс­кой катастрофы, в своей книге “Некоторые проблемы современной гене­тики” Н.П.Дубинин приходит к выводу, что “радиационное воздействие от радионуклидов Чернобыля в трех государствах СНГ вызовет мутации в соматических и зародышевых клетках людей. В первом случае будут поражены клетки в теле детей, взрослых, стариков. Во втором случае окажутся пораженными потомки облученных людей. На зараженных терри­ториях неверно оцениваются заболеваемость и возможность генетических последствий от радиации”^[cxxxvii]. Все эти аспекты радиационной гене­тики имеют огромное значение для объективной оценки долговременных и отдаленных последствий произошедшей аварии на ЧАЭС в отношении здоровья населения пострадавших регионов России, Украины и республи­ки Беларусь.

Закономерно возникает вопрос: что же происходит через столько лет после Чернобыля? Не ожидает ли в конечном итоге генетическая ка­тастрофа население наиболее пораженных в радиационном отношении райо­нов?

В России к настоящему времени сложилась довольно безысходная си­туация. Страна ввергнута в ускоряющийся процесс деградации и вымира­ния. В то же время многие положения Закона о Чернобыльской катастро­фе не выполняются, финансовые средства, которые выделяются, как пра­вило, не доходят до тех, кому они предназначены, реальные последст­вия (особенно долговременные и отдаленные) произошедшей аварии про­должают искажаться и замалчиваться, уровень жизни инвалидов в по­следние годы существенно снизился. Правительство же Российской Феде­рации не в состоянии выполнить взятые на себя обязательства по со­циальным гарантиям гражданам, которые подверглись воздействию радиа­ции вследствие катастрофы на ЧАЭС. Население, однако, выступает про­тив снятия чернобыльских льгот. Похожее положение и на Украине, и в республике Беларусь. В целом расходы на ликвидацию последствий ава­рии в Российской Федерации, Украине и республике Беларусь за 1992–1995 гг. составили астрономическую сумму. Для Беларуси и Украины это довольно значимые части бюджета (10 и 5,5% соответственно).

Неслучайно и в России встал вопрос о пересмотре Закона о Черно­быльской катастрофе и социальных гарантиях участникам работ по лик­видации последствий аварии. По данным Российского государственного медико-дозиметрического регистра к группе повышенного риска относят­ся только ликвидаторы 1986–1987 гг. Однако по Закону, начиная с 1991г., все ликвидаторы обеспечивались материальными компенсациями ущерба здоровью за счет федерального бюджета. Это дало основание не­которым отечественным специалистам цинично утверждать, что в услови­ях экономического кризиса в стране льготы и привилегии, представляе­мые ликвидаторам в случае утери работоспособности, якобы “оказались настолько привлекательными, что спровоцировали быстрый рост показа­телей инвалидности среди ликвидаторов (в 3,7 раза выше, чем для все­го населения, апрель 1997 г.). В большинстве случаев инвалидность связана с теми заболеваниями, которые не могли быть индуцированы непосредственно радиацией”^[cxxxviii] (и это утверждается в то время, когда скрывается вся правда о катастрофичности долговременных и отдален­ных радиационных последствий аварии на ЧАЭС!).

Между тем “ликвидаторов-чернобыльцев” (в чей адрес обращены по­добные обвинения), которых по праву можно считать не только героями России, но и спасителями всего человечества, поскольку они ценой своего здоровья и собственной жизни встали на защиту по сути дела планеты Земля, чтобы уберечь мир от еще более страшных последствий крупнейшей ядерной и радиационной катастрофы XX столетия, с каждым годом становится все меньше и меньше. По официальной статистике за прошедшие годы уже более 10 тысяч так называемых “ликвидаторов” умерли, свыше 30 тысяч стали инвалидами, по существу “брошенными и забытыми государством, которое в лице своих адептов несет прямую ответственность за Чернобыль и его последствия. И этот маховик смерти продолжает раскручиваться”^[cxxxix].

Таким образом, даже спустя столько лет в отношении Чернобыля очень много непроясненных вопросов. Так и осталось непонятным, почему до сих пор никто не понес должной ответственности за эту поистине вселенскую катастрофу? Кто ответит за засекречивание дан­ных по Чернобылю, дезинформацию населения и сокрытие истинной прав­ды о его катастрофических долговременных и отдаленных радиационных последствиях, в результате чего сотни тысяч людей, в том числе и де­тей, подорвали свое здоровье и потеряли жизни и возникла реальная угроза будущим поколениям? И пока нет ответов на эти и другие многочисленные вопросы, трудно поверить, что у нас уже изжита “система коллективной государственно-политической безответственности”.

К настоящему времени, к сожалению, саркофаг над четвертым энер­гоблоком ЧАЭС выполнил свою защитную функцию. В перспективе предстоит полный демонтаж реактора РБМК-1000, а также разборка всего 4-го энергоблока. А это уже задача, для решения которой необходим не только своеобразный интеллектуальный штурм этой сложнейшей тех­нической проблемы, но и, вероятно, усилия всего мирового сообщест­ва, поскольку речь идет о глобальной ядерной, а значит, и радиаци­онной безопасности. В Киеве, как известно, был проведен даже специ­альный международный конкурс, на который поступило 392 проекта, из них было отобрано лишь 19. В частности, особое внимание привлек проект, разработанный инженерами французской фирмы “Команон-Бернар-СЖЕ”. Дело в том, что за всю историю ядерной энергетики ни одно на­учно-производственное объединение, специализирующееся в области экологии или использования мирного атома, никогда не занимались решением подобной комплексной проблемы. Этот проект предполагает, наря­ду с полным демонтажом взорвавшегося реактора, захоронение радионук­лидов (которые имеют период полураспада 240 тысяч лет) в особом бе­тонном хранилище рядом с Чернобыльской АЭС, что представляется очень опасным. Бетон с радиоактивностью менее 0,001 кюри должен быть подвергнут обработке и очистке в специально построенном для этого складе.

Представляется, однако, что французский проект “КБ-СЖЕ” носит локальный характер и не охватывает всего комплекса беспрецедентных по сложности проблем, порожденных чернобыльской аварией. Отдавая должное оригинальности французского проекта “КБ-СЖЕ”, в целях обес­печения радиационной и экологической безопасности огромного региона, его необходимо дополнить таким образом, чтобы ликвидация реактора РБМК-1000, а также других комплектующих технологий 4-го энергобло­ка с помощью роботов не принесла дополнительных радиационных и эко­логических проблем не только народам бывшего Советского Союза, но и всей Европы и мира в целом.

Поскольку катастрофа в Чернобыле нанесла сокрушительный удар по атомной энергетике не только в России, но и во всем мире, безо­пасный (в экологическом отношении) демонтаж и надежное захоронение 4-го энергоблока ЧАЭС имеют огромное международное значение. И это понятно. Ведь пока нет научно-обоснованной и хорошо аргументирован­ной программы действий и безопасных технических решений по устране­нию всех широкомасштабных последствий аварии на ЧАЭС, нет и пол­ной уверенности в том, что “второй Чернобыль” не случится. А это, естественно, не может не волновать как представителей мирового со­общества, так и россиян, для которых Чернобыль явился грозным пре­дупреждением. Для России как ядерной державы, обладающей высокими ядерными технологиями как военного, так и гражданского на­значения и “прародительницы” взрывоопасного реактора РБМК-1000 (ана­логов которого еще предостаточно как на собственной территории, так и за пределами страны), проблема радиационной безопасности имеет особое значение. Тем более, что в XXI веке возрастает угроза не только ядерных (а значит, и радиационных), но и технологических катастроф, последствия которых имеют глобальный и не менее разруши­тельный характер.

ГЛАВАIV
ПРОБЛЕМА ТЕХНОЛОГИЧЕСКОЙ
БЕЗОПАСНОСТИ РОССИИ

В XXI веке возрастает вероятность уничтожения цивилизации в ре­зультате глобальных катастроф, имеющих техногенный характер. Техно­логические катастрофы, как известно, относят сегодня к разряду гло­бальных проблем, поскольку многие из них (а не только ядерные), также могут создавать далеко идущие последствия, затрагивающие террито­рии соседних стран и даже распространяясь по всей планете. Потенци­ально наиболее опасными считаются: оборонная, химическая, целлюлозно-бумажная промышленность, нефтепереработка, трубопроводы, транс­порт и другие виды больших технических систем.

Как показали наиболее разрушительные аварии конца XX столетия (Севедо, Бхопал, рейнская катастрофа, Чернобыль и др.), существует реальная угроза подрыва естественных условий существования челове­чества в результате крупномасштабных катастроф, опасность которых стремительно возрастает с усложнением и ростом техносферы. Причем следует учитывать, что в силу неразвитости “человеческого фактора” (под которым имеется в виду уровень знаний, квалификации, ответствен­ности и дисциплины тех, кто создает эту технику) в экономически от­сталых странах (тем более не прошедших модернизацию), вероятность технологических катастроф гораздо выше, чем в развитых.

Неудивительно, что в современных условиях в отдельную и все бо­лее важную проблему для России вырастает проблема технологической безопасности^[cxl]. Технологическая безопасность – это такое состояние техносферы, при достижении которого исключено разрушительное воз­действие на экосистемы, биосферу и социосферу и обеспечено устойчи­вое технологическое развитие страны на основе передовых технологий (как гражданского, так и военного назначения) и новейших достижений НТП, независимо от действия внутренних и внешних угроз и влияний.

В этом смысле российская техносфера – изношенная, аварийная, чреватая взрывами атомных станций, военных и химических производств, нефтепро­водов и т.д., представляет беспрецедентную опасность. “По данным Правительства Российской Федерации количество достаточных масштаб­но чрезвычайных ситуаций в 1996 году достигло 1454, а число пост­радавших около 20 тысяч человек, из которых 2120 погибло.

Итоги 1997 года также носят неутешительный характер. Почти на 10% возросло количество техногенных чрезвычайных ситуаций... Больше всего жизней – 1285 – унесли техногенные катастрофы”^[cxli].