История опеки и отеческой власти

176. Нам остается проследить еще одну сторону Б истории отношений государства к роду: именно отношение к семейным властям, состоявшим первоначально под контролем рода. Государство сохранило эти власти, насколько они представлялись необходимыми при новых условиях, но вместе с тем поставило их под свой контроль и благодаря этому совершенно преобразовало их характер.

Прежде всего такое преобразование испытала власть опекуна. В своем месте ( 56) было уже показано, как назначение опекунов завещанием, судебная ответственность неисправного опекуна и смещение опекуна неблагонадежного были известны еще квиритскому праву и служили к подрыву исключительной опекунской власти. Дальнейшее развитие в этом направлении сводится к следующему.*(477)

1. Претор принял в свой эдикт институт смещения неблагонадежного опекуна и приступал к исследованию благонадежности опекуна (cognitio suspecti) не только по жалобам частных лиц, но и по своей собственной инициативе.*(478) Объявление опекуна неблагонадежным, помимо его смещения, сопровождалось в важнейшем случае бесчестием (infaniia), иногда - уголовным наказанием. Легче, чем другим лицам, оно обходилось опекунупатрону, который ни в каком случае не подвергался бесчестию*(479), по всей вероятности, то же относилось к опекунам из родственников и свойственников. Так в позднейшем праве жило еще воспоминание о том, что опека была когда-то прерогативой семейно-родовых властей. Какие поступки или качества подходили под понятие неблагонадежности, это толковал в каждом отдельном случае судящий магистрат. Источники употребляют разнообразные выражения, характеризующие неблагонадежность с ее различных сторон. Сюда относятся: умышленное причинение невыгоды опекаемому (dolus) и обманный образ действий (frans), неосторожность (culpa) и небрежность (uegligentia), нерадивость, невежество, простота, глупость, неуменье и т. п. В качестве примеров тех случаев, которые влекут за собою смещение, юристы называют: приобретение опекунского права посредством подкупа должностных лиц, отказ в представлении надлежащих обеспечений, не доставление опекаемому средств для существования, отчуждение его имений без надлежащего разрешения начальства, просрочка в помещении наличных денег под проценты или пропуск выгодного случая для покупки земли, неблагоразумный отказ от наследства, пренебрежение, оказанное к судебной защите опекаемого.

2. Решительный шаг в преобразовании опеки в государственное учреждение был сделан, когда появилось назначение опекунов государственною властью. Вероятно, первым случаем этого рода был tutor praetorius. Он назначался претором к малолетнему (и к женщине), как скоро у него возникала тяжба с его постоянным опекуном.*(480) Позднее при тех же условиях назначался особый куратор (in litem dandus curator*(481), который мог быть определен заранее - один для всех тяжб, имеющих возникнуть между опекаемым и его опекуном.*(482) Куратор назначался по просьбе самого опекаемого; но авторитетом юриста Кассия было установлено, что претор принуждал к этой просьбе такого малолетнего, который имел тяжбу со своим опекуном и тем не менее не требовал для себя особого куратора.*(483) Таким образом под формою добровольного обращения к защите государственной власти проводилось начало обязательного контроля, который присваивала себе эта власть в делах опеки. Впоследствии Модестин для чрезвычайных случаев вообще допускал вмешательство магистрата в дело назначения опекуна.*(484)

Tutor praetorius и, заменивший его, curator in litem dandus был опекун чрезвычайный, назначенный особенно для ведения известного дела или ряда дел.

3. Особым законом (1. Аtilia), изданным в пятом или шестом столетии (во всяком случае ранее 566 г.), органы государственной власти были призваны к назначению постоянных опекунов. Претор, вместе с большинством народных трибунов, получил право давать опекунов малолетним и женщинам, по каким-либо причинам вовсе их не имевшим.*(485) Такой опекун назывался, по имени закона, tutor Alilianus или также tutor dativus, опекун данный. Появление закона было вызвано, конечно, распадением родовой и семейной связи, измельчанием семей, вcледствие чего малолетние стали нередко оставаться без опеки. Рядом с опекунами по закону (t. legitimi) и по завещанию (testamentarii) опекуны dativi составили третий класс опекунов, который получил надлежащее развитие. Два последующие закона: 1. Titia (VI стол.?) и l. Iulia (Авг.?) распространили действие Атилиева закона на провинции, возложив там назначение опекунов на провинциальных магистратов. В самом Риме претор, действовавший в совете с трибунами, был впоследствии заменен другими магистратами. Имп. Клавдий предоставил в этом отношении некоторые полномочия консулу*(486), Марк Аврелий, в видах улучшения опекунской части, установил для заведования опекунскими делами особого претора*(487); городскому префекту тоже был открыто участие в этих делах.*(488) - Все вышеозначенные магистраты назначали опекунов для малолетних, не иначе как по просьбе заинтересованных лиц, которые вместе с просьбою указывали и самих кандидатов. Каждому гражданину принадлежало право предъявить такую просьбу.*(489) В своих назначениях государственная власть не стеснялась рамками старого права; напр., даже filius familias мог выступить в качестве опекуна по назначению. Если это последнее происходило с согласия его отца, то такой опекун нес имущественную ответственность за свои действия в размере своего личного имущества (peculiuin); в противном случае ответственность распространялась на отца.*(490) Впоследствии filii familias. могли назначаться опекунами и в завещаниях.*(491) Взрослые filii fainilias были лишены гражданской правоспособности, но обладали политическою правоспособностью; их появление в роли опекунов показывает, что на эту роль стали смотреть как на общественную должность. В последующем праве вообще были нарушены старые рамки. Так, еще во время классических юристов женщины не могли быть опекунами*(492); но потом императоры сделали исключение в пользу матери и бабки малолетнего. После смерти его отца, они могли потребовать себе опеку преимущественно пред другими законными опекунами и получали ее под известными условиями.*(493)

4. Может быть, вскоре после издания Атилиева закона и во всяком случае не позже 370 г. был издан, упоминаемый у Плавта, Плеториев закон (1. Plaetoria).*(494) Ввиду злоупотреблений, которым стали, при развившемся спекулятивном характере гражданского оборота, подвергаться молодые люди, недавно вышедшие из-под опеки, этот закон постановил: 1) если кто позволит себе злоупотребить (circumscriptio) неопытностью и доверием молодого человека, вышедшего из-под опеки, но не достигшего еще 20-летнего возраста (minor XXV annis), и вовлечет его в сделку, для него невыгодную, то против того может выступить, с особым иском, каждый гражданин (actio popularis); обвинение по сему иску не лишает заключенную сделку ее юридической силы (закон был lex imperfecta), но подвергает ответчика денежному штрафу (quadruplum); 2) вступающий в сделку с лицом моложе 25 лет избегает сказанной ответственности, если на случай совершения сделки молодой человек испросит себе у претора особого попечителя (curator) и совершит сделку с одобрения (consensus) этого последнего. Таким образом, рядом с малолетними, подлежавшими опеке, образовался другой класс лиц, не достигшие 25-летнего возраста и подлежавшие в случае совершения ими юридических сделок попечительству; рядом с опекунами появились попечители, утверждаемые претором по ходатайству самого лица, состоявшего под попечительством. Разумеется, мелкие бытовые сделки, напр., покупка вещей первой необходимости, продолжали совершаться всеми лицами, вышедшими из-под опеки, без участия попечителей и только в важнейших случаях (напр., при займе, продаже недвижимости и т. п.) к сделке привлекался попечитель. Как замечено, сделка, совершенная без попечителя, сама по себе, сохраняла свою силу, хотя бы и была произведением того обмана (circumscriptio), который предусматривался в Плеториевом законе. Два средства изменили потом этот порядок: во-первых, в уважительных случаях и, может быть, не стесняясь рамками Плеториева закона (т. е. не ограничиваясь случаями circumscriptio), претор восстановлял (restitutio in integrum) потерпевшего молодого человека в его первоначальном юридическом положении или, другими словами, отменял сделку, для него невыгодную*(495); вовторых, в юрисдикции претора была составлена особая эксцепция*(496), которая давалась потерпевшему молодому человеку в том случае, если его противник предъявлял иск по сделке. Эта эксцепция основывалась формально на Плеториевом законе (exceptio legis Plaetoriae, стр. 385), по существу же своему выражала собою новое (преторское) правило, предусмотренное законом. В империи институт попечительства над не достигшими 25-летнего возраста получил новое развитие. Имп. Марк Аврелий постановил, что каждый, не достигший 25 лет, должен иметь общего попечителя, т. е. такого, который, будучи раз назначен, исправлял бы свою должность до полного совершеннолетия молодого человека и притом по всем делам, какие могли возникнуть при управлении имуществом, отданным под попечительство. Просить о назначении попечителя по-прежнему должен был сам несовершеннолетний и не было прямых средств принудить его к такой просьбе; впрочем, достаточно побудительною причиною в этом случае могло служить то, что, не имея попечителя, не достигший 25 лет не мог ни вести процессов, ни получать уплаты по долгам; кроме того, опекунам предписывалось, при окончании опеки, склонять своих опекаемых к избранию попечителей. Юридическое положение попечителей постепенно приближалось к положению опекунов. Подобно опекуну попечитель управлял имуществом несовершеннолетнего, вел его процессы, принимал уплаты по долгам, отчуждал имение; подобно расточителю, не достигший 25 лет не имел права отчудить что-либо из своего имущества без согласия попечителя. По всей вероятности, он не мог также вступать произвольно в долги и свидетельство источников, противоречащее этому последнему предположению*(497), составляет должно быть, плод какого-нибудь недоразумения. Утверждая представленного кандидата попечителем, магистрат проверял его личные качества так же, как это делалось при утверждении опекунов; правила о смещении неблагонадежных опекунов и об обеспечениях, которые от опекунов требовались (ниже п. 9), распространялись в той или другой мере и на попечителей

5. По смыслу Атилиева закона, опекун назначался государственною властью только тогда, когда у малолетнего (или женщины) не было вовсе никакого опекуна. Постепенно перестали стесняться этим последним условием, когда какая-либо временная причина препятствовала опекуну приступить к исполнению своих обязанностей. Например, опекун был назначен завещанием, но не принимал опеки потому, что наследник не вступил еще в наследство (без чего не могло исполняться все завещание), или потому, что не осуществилось условие или срок, установленные завещанием>*(498), или же наконец потому, что опекун, указанный завещанием, находился в плену.*(499) В таких случаях назначался опекун от магистрата, но не призывался законный опекун, если бы даже таковой был на лицо. По словам Ульпиана, пока не исчезла надежда иметь опекуна по завещанию, до тех пор опекун по закону устраняется.*(500) Законной опеке не доверяли, и когда не могли заменить ее завещательною опекой, то давали опекуна по назначению. По аналогии с последними из вышеприведенных случаев опекун назначался претором и тогда, когда в плену находился законный опекун.*(501) - В позднейшем праве установилось еще несколько случаев чрезвычайной (временной) опеки по назначению от государственной власти. Так назначались лица для заведования делами малолетнего ( а женщины ) на время малолетства самого опекуна*(502), на случай отсутствия опекуна*(503), или на время, пока у властей производилось дело о назначении опекуна.*(504) Также назначались особые лица в помощь опекуну, когда он нуждался в ней, напр., вследствие своей старости или болезни*(505), большой отдаленности или рассеянности имений опекаемого*(506), или воспоследовавшего увеличения его имущества.*(507) - Особенно решительно государственная власть могла действовать в этих случаях тогда, когда дело шло о замене опекуна по завещанию; менее решительно могла она относиться к опекунам по закону. Следующее различие пояснит это замечание. Девушка, в случае отсутствия ее опекуна, могла прооить о назначении взамен его другого лица, - все равно, как долго опекун предполагает отсутствовать; но если место опекуна было занято патроном или вообще родственником, то дозволялось просить только о назначении времениаго заместителя его и притом с ограниченными полномочиями.*(508)

6. Сенатусконсульты установили, что опекуны глухие, немые и сумасшедшие подлежат устранению и заменяются опекунами по назначению.*(509) По своей собственной инициативе юристы указывали не допускать к опекунству таких лиц, если они были указаны в завещаниях.*(510) Впрочем, завещательное назначение опекуном лица сумасшедшего юр. Павел соглашался понимать, как назначение условное: назначенное лицо становилось опекуном, если выздоравливало.*(511) К опеке патрона и здесь относились снисходительно. Если либертинка оказывалась под опекою своего сумасшедшего патрона, то ей дозволялось просить лишь о назначении временного опекуна и то - для строго-определенных целей. Назначение временного опекуна не отнимало право опеки ни у патрона, ни у его сына, к которому опека имела перейти после смерти отца.*(512) - В вышеприведенных случаях всего замечательнее то обстоятельство, что в них, как и в случаях приведенных несколько выше, негодный завещательный опекун (глухой, немой, сумасшедший) замещался не законным опекуном, но опекуном по назначению от магистрата. Так развивалась государственная опека на счет опеки родственников. Подобное же замечается в других случаях. Опекун, удаленный по неблагонадежности (remotus) или уволенный по основательной причине (excusatus), замещается опекуном по назначению*(513) и тот же порядок соблюдается относительно удаленного или уволенного завещательного опекуна.*(514) Точно так же, если умирал один из многих завещательных опекунов, то они заменялся опекуном по назначению.*(515)

Если был назначен временный опекун, по случаю отсутствия настоящего опекуна, и этот последний умирал в отсутствии, то назначенный опекун обращался в постоянного и опека в руки родственников не возвращалась.*(516)

7. Император Север возложил на мать малолетнего обязанность заботиться о назначении опекуна, когда такового не было. Она рисковала лишиться следующей ей доли в наследстве после своего сына, если при жизни его вовсе не просила об опекуне для него, или исполнила это небрежно, лишь бы избавиться от своей обязанности, наприм., предложила в опекуны неблагонадежное лицо, или такое, которое имело право уклониться от принятия должности.*(517) Распространительное толкование этого постановления юристами во многом расширило обязанности матери.*(518) В 337 году император Констанций возложил те же обязанности на деда и бабку*(519), а в 439г. Феодосий II на всех наследников малолетнего.*(520) В 479 году те же обязанности матери были установлены императором Зеноном относительно детей, рожденный в конкубинате.*(521) Подобные же обязанности лежали также на вольноотпущенных, с которых взыскивалось строго, если они не заботились о назначении опекуна к малолетним детям своего умершего патрона.*(522) Установление таких обязанностей было очевидною необходимостью, как скоро магистрат не обладал правом назначения опекунов по собственной своей инициативе.

8. В императорском Риме семейно-родовые связи распались, очевидно, совершенно, если правильное положение опекунского дела приходилось обеспечивать установлением вышеописанных обязанностей. Падение семейнородовых связей отразилось и в другом обстоятельстве. Отказы от принятия опеки сделались настолько часты, что представилась необходимость в юридическом регулировании этого предмета. На то обстоятельство, что Атилиев закон никоим образом не закрывал назначенным опекунам возможности отказываться от принятия назначения, источники указывают, как на одну из причин отмены этого закона.*(523) После того tutor dativus, при своем отказе, должен был представить на свое место другого кандидата, более подходящего (potioris nominatio).*(524) В классической юриспруденции сложилось обширное учение об основаниях, по которым опекунам вообще дозволялось отказываться от принятия опеки.*(525) Изложение этого учения и перечисление самых оснований не входит в нашу задачу. Отметим только, что его появление свидетельствует о том, что опека превратилась к тому времени из права в обязанность, от исполнения которой нельзя было уклониться по личному усмотрению.

Вместе с тем выработались указания на то, какие именно качества или отношения должны служить препятствием к предоставлению кому-либо опекунства. Кроме сумасшествия, глухоты и т. п. обстоятельств, препятствием служило, напр., заведомая вражда опекуна с покойным отцом малолетнего, существование между ними долговых отношений и т. д.

9. Борьба с прерогативами законных опекунов (t. legitimi) составляла существенную сторону тех преобразований, которые претор, юристы и впоследствии императорское законодательство внесли в учреждение опеки. Если в некоторых отношениях, как мы видели, эта борьба подвигалась туго, то, с другой стороны, особые формы были изобретены в видах ее успешного хода. Сюда относится обязательное истребование от законных опекунов особого обеспечения. Опекуны этого рода были принуждаемы давать особое обещание в том, что отнесутся к исполнению своей обязанности с надлежащей рачительностью, и сопровождали свое обещание залогом или поручительством (satisdatio rem pupilli salvanr fore)*(526), Уклонение от представления такого объяснения вело к недопущению уклоняющегося до пользования его опекунскими полномочиями и, в крайнем случае, к полному устранению его, как неблагонадежного. Требование обеспечения возникло в преторском эдикте _ столетия по Р. X.; применение его к некоторым случаям опеки по назначению было, вероятно, позднейшего происхождения. От опекунов по завещанию обеспечение не требовалось, ибо лучшая гарантия их благонадежности состояла в том, что они были избраны самим завещателем.

10. В особом покровительстве завещательному назначению опекунов государственная власть видела также средство для подрыва законной опеки родственников. Так возникло во время имп. Клавдия утверждение опекунов (confirmatio).*(527) Могло случиться, что опекун был назначен в завещании, но что это назначение почему-либо оказывалось недействительным; в таком случае, по ходатайству заинтересованных лиц и по надлежащем исследовании личных качеств назначенного лица, претор утверждал его опекуном.

11. Сообразно со всем вышеизложенным преобразовались постепенно взгляды на ответственность опекуна, на его обязанности и полномочия и на его юридическое положение. К судебной ответственности он призывался особым иском преторского происхождения (а. tutelae) и <давал отчет во всем, что сделал, когда не должен был делать, и во всем. чего не сделал, отвечая при этом за злой умысел, неосторожность и за ту степень нерачительности, которую он не допустил бы в своих собственных делах>.*(528) В практике этого иска выработался ряд правил о том, как должен опекун действовать в различных случаях, как он должен управлять делами малолетнего, вести его процесс, содержать его и воспитывать.*(529) Другою почвою для развития этих правил служил административный надзор за опекунами,1 который стал развиваться постепенно со стороны органов государственной власти. Законодательство, в свою очередь, ограничило полномочия опекунов на распоряжение опекаемым имуществом.*(530) Имп. Север отнял, как у опекунов, так и у попечителей право отчуждения сельских и подгородних участков земли; исключение допускалось лишь в случае особых уважительных причин, и не иначе как с разрешения начальства. Константин распространил то же правило на городские участки и ценные движимости, Юстиниан - на доходы с опекаемого имущества. Вместе с тем то же правило было распространено на самих молодых людей моложе 25 лет (Конст.) и на попечителей сумасшедших и расточителей (Юст.). - В гражданском обороте на опекуна смотрели как на представителя опекаемого. Опека окончательно потеряла свои первоначальные черты и преобразилась в общественную должность (munus publicum).*(531) Такое преобразование провидел уже юрист Сервий, когда, повторяя старое определение опеки, он видоизменил его многозначительным прибавлением. Опека, говорил он, есть власть над личностью малолетнего, установленная в видах его защиты.*(532)

177. Но государство преобразовывало семейно-родовые власти только в тех случаях, когда считало необходимым сохранить их для каких-либо целей; в противном случае оно просто отменяло их. Так произошло с опекою над взрослыми женщинами; постепенное падение этого института было естественным последствием развившегося индивидуализма. По-видимому, эманципация вдовы началась ранее эманципации девушки: легче было нарушить опекунские права агнатов с мужниной стороны, нежели права агнатов с отцовской стороны. Уже в VI стол. вдова могла сама выбирать себе опекуна (tutor optivus), если муж разрешил ей это в своем завещании. Она получила также право делать завещания. Следующие данные относятся вообще к опеке над женщинами. Юристы ограничивали вмешательство опекуна в дела опекаемой совершением сделок по цивильному праву.*(533) Вскоре после Цицерона вошло в обычай, что претор принуждал опекуна дать свое согласие на выход опекаемой в замужество, если тот неосновательно противился этому. Вслед за тем образовалась coemptio tutelae evitandae causa (cp. стр. 268). Женщина, которая тяготилась своим опекуном-агнатом и желала переменить его, поступала, с его согласия (часто вынужденного претором) под власть кого-нибудь другого, принимавшего на себя роль фиктивного мужа (coemptionator); потом этот фиктивный муж передавал ее другому лицу, по ее собственному выбору. Этот последний отпускал ее на свободу в форме vindicta и тогда, в качестве вольноотпущенницы, она имела его своим опекуном, как патрона. Вместе с тем вошла в употребление уступка опеки над жещиной одним лицом другому (tutela cessicia, стр. 153). Ясно, что опекунские права стали казаться тягостью и, не видя в них особой необходимости, никто не препятствовал отказу от них. Зависимость женщины от опекуна представлялась все более и более пустою формальностью. Однако еще в 1. _иlia et Papia Рорраеа (+9) освобождение из-под опеки рассматривается как некоторое действительное преимущество и им награждаются женщины, которые произведут на свет трех, а вольноотпущенницы - четырех детей. Lex Claudia (+45) отменил наконец опеку агнатов над женщиной, оставив в неприкосновенности опеку родителей и патронов.*(534) К IV столетию по Р. X. опека над взрослыми женщинами вышла, по-видимому, совсем из употребления.

178. Как союз наиболее мелкий, семья долее рода сохранила свою замкнутость и исключительность. Довольно рано домовладыка получил судебный иск для осуществления своих прав над лицами, ему подвластными*(535); таким образом, его власть стала гражданско-правовым учреждением. Юридическая регламентация продолжала проникать в семью и ее предметом стали сначала имущественные, а потом и личные отношения домовладыки к подвластным. Старый обычай давать подвластным лицам пекулий (стр. 26 сл.) был к концу республики особенно развит относительно рабов и на этой почве выработались в империи три иска (а. de peculio, a. tributoria, a. de in rem verso), благодаря которым имущественная самостоятельность рабов, что касается до пекулия, получила некоторое юридическое признание. Те же иски прилагались к подвластным сыновьям и вообще к детям, когда отец давал им пекулий; для них впрочем были важнее следующие меры, принятые в смысле расширения их имущественной самостоятельности.*(536) При имп. Августе подвластный сын, состоящий на военной службе, получил право оставлять завещания относительно имущества, которое он приобрел на этой службе (peculium castrense). Имп. Нерва и Траян подтвердили постановление Августа, имп. Адриан распространил сказанную привилегию на ветеранов, т. е. на лиц, оставивших военную службу.*(537) Если после сына-воина не оставалось никакого завещания, то его <лагерное имущество> обращалось к его отцу, как peculium; если же было завещание, то поступалось согласно с этим последним. Юристы распространили смысл первоначальной привилегии. Так, по Тертуллиану, сын, независимо от отцовского соизволения, должен получать иски для защиты своих прав, входивших в состав <лагерного имущества>. Этим признавались за ним определенные имущественные права при самой его жизни. Ульпиан толкует широко понятие <лагерного имущества>. По его мнению, сын может расширить это имущество, помимо воли своего отца, приняв наследство, оставленное ему его сослуживцем или таким лицом, с которым он сошелся на службе. По определению Мацера, peculium castrense есть все то, что сын получил от своих родителей и родных, находясь на военной службе, а также что он сам приобрел благодаря тому, что поступил на службу. На pecdlium castrense падали, с другой стороны, все долги его обладателя и притом независимо от того, какого происхождения они были. В этом отношении не делалось различия долгов <лагерных> и не лагерных. Долги сына переходили на отца в тех случаях, когда он принимал peculium castrense после смерти сына. - Далее при Юстиниане было признано, что по смерти сына-воина, если он умирал без завещания, его наследниками выступали его дети и потом его братья и только при отсутствии таковых - отец. Таким образом, кроме наследования по завещанию, после подвластного сына сложился еще некоторый порядок наследования по закону.*(538)

Имп. Константин и другие с положением военнослужащих сравнили положение гражданских и духовных чинов; с peculium castrense было сравнено имущество, приобретенное на гражданской или духовной службе ( quasi-castrense).*(539)

Константин же основал третий вид независимого детского имущества - bona adventitia. Имущество, доставшееся детям после матери, составляло собственность детей; отец же имел право пользования этим имуществом (ususfructus). При эманципации своей дети получали такое имущество в собственные руки, оставляя одну треть его в пользу отца <в благодарность> за его хлопоты. Юстиниан включил в bona adventitia и то имущество, которое дети получали после деда, бабки или других восходящих родственников. Под bona adventitia понимали вообще все то имущество, которое, не входя в состав прочих видов пекулия, приобреталось детьми со стороны, т. е. не на счет отца.

Итак, в известных пределах законодатель признал за подвластными сыновьями имущественную самостоятельность; юридическою она была настолько, насколько защищалась судебными исками. Постепенно подвластный сын получил право искать в гражданском суде от своего имени, впрочем сначала - в ограниченных пределах. Дело началось с того, что эдикт открыл подвластному сыну иск об обидах (а. iniuriarum), если на лицо не было ни отца его, ни прокуратора этого последнего*(540); потом юристы допустили для подвластного сына иски о воровстве и о причинении ущерба*(541), по договору поклажи*(542), займа*(543) и ссуды.*(544) По Ульпиану, подвластный сын вообще мог искать на суде, прибегая к формуле iu factum.*(545) Вместе с тем отец перестал нести имущественную ответственность за проступки сына*(546), который, если мог, должен был сам откупаться от кабалы. Таким образом выросла гражданская правоспособность подвластных сыновей; они стали субъектами гражданских прав и, стало быть, вошли в состав гражданского общества.

179. Юридическая защита их личности при таком движении была необходимым к нему дополнением. Продолжая дело предшествующего времени ( 14), императорский период создал новые юридические ограничения личной власти над детьми. Ульпиан думал, что отец не имеет права убить сына, не выслушав его оправданий, но должен обвинять его пред префектом или начальником провинции.*(547) Это мнение Ульпиана изложено в дигестах под рубрикой <ad legem Corneliain de sioariis> (071 r. u. c,), но из этого обстоятельства вряд ли следует заключить, что в lex Corneliain содержалось какое-либо законодательное ограничение права отца на жизнь и смерть сына. С такими ограничениями мы встречаемся лишь в императорское время. Имп. Адриан предписал ссылку тому отцу, который самовольно предаст смерти сына, хотя бы преступного.*(548) Имп. Александр Север, в 227 г., не отрицая права отца налагать на сыяа легкие наказания, указал ему с важными обвинениями обращаться в суд.*(549) Константин, в 313 г., сравнил сыноубийство с обыкновенным убийством (parricidium).*(550) Валентиан, в 365 году, значительно ограничил домашнюю юрисдикцию отца и по отношению к другим наказаниям.*(551) Еще гораздо раньше (ок. 100г. по Р. X.) имп. Траян предписал в одном случае освободить сына, с которым отец обращался жестоко.*(552)

Императоры боролись также с продажею детей. Уже Каракалла назвал ее делом непозволительным и бесчестным*(553), Диоклетиан запретил совершенно (294 г.).*(554) Константин разрешил однако бедным родителям продажу новорожденных (329 г.)*(555); в этом случае дело шло, по-видимому, не об отдаче детей во временную кабалу (mancipium), но о полном отчуждении отеческой власти.

Во всем движении, направленном к освобождению детей, ясно просвечивалась еще старая идея, руководясь которой государство оказывало свое покровительство сыну, как своему настоящему или будущему слуге (воину, чиновнику). Законодательство по преимуществу говорило о сыновьях и их манципация была преимущественно делом законодателя. Напротив эманципация дочерей совершалась главным образом под влиянием нравов; впрочем юристы, толкуя эдикт и законы, распространяли на дочерей постановления, говорившие о сыновьях.