ВАРВАРИЗМЫ

Варваризмом именуется внедрение в связную речь слов чужого языка. Наиболее простым случаем является внедрение иностран­ного слова в неизмененной форме. Вот несколько примеров из «Евгения Онегина».

Вот мой Онегин на свободе; Острижен по последней моде; Как dandy лондонский одет; И наконец увидел свет.

Или:

Никто бы в ней найти не мог Того, что модой самовластной В высоком лондонском кругу Зовется vulgar. He могу... Люблю я очень это слово, Но не могу перевести...

Или:

Она казалась верный снимок

Du comme il faut (Шишков, прости:

Не знаю, как перевести)...

Или:

Приходит муж. Он прерывает Сей неприятный tête-à-tête.

Эти варваризмы мотивированы Пушкиным невозможностью перевести, т.е. отсутствием соответствующего слова в русском языке. Но это объяснение недостаточно. Если французские термины, привычные в образованном кругу русского общества 20-х годов, пользовавшегося и в обиходе французским языком, и замещали свободно слова, отсутствующие в русском языке: tête-à-tête, com­me il faut,* то слова английские немедленно вызывали представле­ния о том языке, из которого они заимствованы («как dandy лон-

' Сравни в «Горе от ума»:

Ну как перевести Мадам, Мадмуазель, Ужли сударыня!!.

аонский», «в высоком лондонском кругу»), и их значение дополня­ется представлением о быте и нравах того народа, у которого они заимствованы. Кроме того, употребление этих слов наперекор су­ществовавшей тогда русско-славянской традиции стихотворного языка резко разбивало «торжественность» обычной стихотворной речи и вызывало впечатление непринужденного разговора. Сравни:

Как быстрота, он не остыл — Ты верен здесь, Джон Рид, Сказав про то, что видел ты: — Very good speed!

(H. Тихонов.)

Если речь густо насыщена варваризмами, то произведение на­зывается «макароническим». В макароническом стиле написано Мятлевым большое произведение «Сенсации и замечания г-жи Курдюковой за границею, дан л'этранже» (1841).

Утро ясно иль фе бо; Дня светило, лё фламбо, Солнце по небу гуляет, И роскошно освещает Эн швейцарский пейзаж, — То есть: фермы, дэ вилаж, Горы вечно снеговые И озера голубые, На которых, ж 'имажин, Пироскаф, и не один, — И пастушечки, бержеры; Кель туалет Что за манеры! Что за складки а ля шаль! Маленький шапо дэ пайль, По колено только юбки — Театральные голубки; Одним словом, с'э шарман; Но не знаю я, коман Путь умнее бы направить, Чтобы дэ ла Свис составить Юн идэ почти комплет...

Здесь Мятлев, имитируя типичный для эпохи говор, переме­шивающий русские слова с французскими, достигает особого ко­мического эффекта неожиданностью словесных сочетаний.

Обычно варваризмы вводятся не в чистом, неизмененном виде, а в усвоенном русской фонетикой и морфологией, т.е. звуки ино­странного языка заменяются соответствующими русскими, ино­странные суффиксы также заменяются русскими.

Французское слово résignation превращается в русское «рези­ньяция» (у Тургенева), английское fashionable в «фешенебельный» и т.д.

Чаще всего варваризмы встречаются именно в такой усвоен­ной языком форме. Например:

«Когда бы ты взглянул на нее, одетую в легкое платье, окруженную благовонной розовой атмосферой, веющей с кассолета, ты бы назвал ее воздушною полубогиней Пери...»

(M a p л и н с к и и.)

«Все это придало всей квартире вид ложемента богатой дамы demi-monde'a, получающей вещи зря и без толку».

(Лесков)

Функции варваризмов различны. Иногда варваризмы употреб­ляются в поисках точного термина, отсутствующего в русском языке. Иной раз русское слово заменяется иностранным, чтобы освобо­дить понятие от посторонних ассоциаций, связанных с русским словом (иностранные слова, не бытующие в русском языке, этих ассоциаций не имеют и звучат как более точное обозначение по­нятия), или привлечь внимание новизной выражения. Часто вар­варизмы употребляются для придания местного колорита речи. Таковы, например, кавказские термины в описаниях Кавказа:

«Турецкая шаль обвивала под исподом надетый архалук из букетовой термаламы. Красные шальвары скрывались в верховые желтые сапоги с высокими каблуками» (Марлинский. Сравни кавказские термины в поэ­ме Пушкина «Кавказский пленник» и у Лермонтова).

Этот «экзотизм» создается как варваризмами, так и собствен­ными именами, накопление которых создает впечатление чего-то чуждого русскому быту:

От Рущука до старой Смирны, От Трапезунда до Тульчи, Скликая рать на праздник жирный Толпой ходили палачи.

(Пушки и.)

Барон д 'Ольбах, Морле, Галъяни, Дидерот Энциклопедии скептический причет.

(Пушкин.)

Но там, среди уединенья Долин, таящихся в горах, Гнездятся и балкар, и бах, И абазех, и камуцинец, И корбулак, и албазинец, И чичереец, и шапсук, Пищаль, кольчуга, сабля, лук, И конь, соратник быстроногий — Их и сокровища и боги.

(Ж уковский)

Иногда это делается для подновления звукового состава речи, поскольку иностранные слова и имена выделяются своими звука­ми из контекста. Таков последний пример.

Сравни:

Вдоль потоков, по равнинам, Шли вожди от всех народов, Шли чоктосы и команчи, Шли шошоны и омоги, Шли гуроны и мэндэны, Дэлавэры и могоки, Черноногие и поны, Оджибвеи и докоты — Шли к горам Большой Равнины, Пред лицо Владыки Жизни.

(Бунин. «Песнь о Гайявате», перев из Лонгфелло)

К числу варваризмов следует отнести так называемые «каль­ки», т.е. буквальные переводы иностранных выражений, вроде «иметь место» (avoir lieu), «сделать знакомство» («faire la connais­sance»), «выглядит из себя» («sieht aus»).

Сравни:

Брось, Мери, ей воды в лицо.

(Пушкин «jette de l'eau».)

Среди этих варваризмов следует отличать сознательно образо­ванные от тех, которые привычны для языка автора (воспитанного

на иностранном языке) и которые являются варваризмами по про­исхождению, а не по функции.

Как особый вид варваризмов следует отметить употребление иностранных суффиксов для русских словообразований. Так, суф­фикс «изм» наряду с иностранными «реализм», «атеизм» дает «боль­шевизм», суффикс «ат» наряду с «секретариат» дает «старостат» (совет старост). И здесь следует отличать суффиксы, усвоенные языком, от суффиксов, ощущаемых как иностранные.

По мере повторяемости варваризмы усваиваются языком и пере­стают быть стилистическими варваризмами, превращаясь в слова иностранного происхождения, заимствованные в различные эпо­хи культурных отношений у других народов: у греков («акафист», «исполать» и другие слова культового назначения; позднейшего происхождения через западноевропейские языки — научная тер­минология — «география, логика, телефон»), у тюркских народов («колпак»), у французов («интерес», «консервировать» — послед­нее слово с немецким суффиксом), у итальянцев (преимуществен­но термины музыки: «серенада», «соната», «опера»), у немцев («ра­нец», «штык», «флигель», «бухгалтер», «ратуша» — последнее соб­ственно искаженное голландское: «rathuis») и т.д.

В зависимости от языка, откуда заимствуются варваризмы, они делятся на галлицизмы (французского происхождения), германиз­мы (немецкого происхождения), полонизмы (польского происхож­дения) и т.д.

Термины эти, характеризующие лексические варваризмы, при­меняются также и к синтаксическим конструкциям, заимствован­ным из иностранных языков. Об этом см. ниже в «поэтическом синтаксисе».

В русской литературе иногда возникало гонение на варвариз­мы, которые заменялись новообразованиями, «руссицизмами»; особенно памятна деятельность Шишкова, про которого Бенедик­тов пишет:

Восстань, возрадуйся, Шишков! Не так твои потомки глупы; В них руссицизм твоей души, Твои родные «мокроступы» И для визитов хороши. Зачем же все в чужой кумирне Молиться нам? — Шишков! Ты прав, Хотя — увы! — в твоей «ходырнс» Звук русский несколько дырав.

Тебя ль не чтить нам сердца вздохом, В проезд визитный бросив взгляд И зря, как грязно-бородат Маркер трактирный с «шаропёхом» Стоит, склонясь на «шарокат».

(«Послание о визитах».)