ХУДОЖЕСТВЕННОЕ ТВОРЧЕСТВО

 

Беспорядок неотделим от "творчества", поскольку это последнее

характеризуется определенным "поряд­ком".

Это творчество порядка одновременно обязано про­цессу стихийного

формирования, которое можно уподо­бить формированию предметов естественных,

обнаружи­вающих симметрии либо фигуры, "внятные" сами по себе; и, с другой

стороны, акту сознательному, -- иначе говоря, такому акту, который позволяет

различать, фор­мулировать порознь цель и средства ¹.

Одним словом, в произведении искусства всегда при­сутствуют два рода

компонентов: 1) такие, которых про­исхождения мы не угадываем и которые к

действиям не сводимы, хотя впоследствии действия могут их пре­образить; 2)

компоненты выраженные, которые могли быть осмыслены.

Всякое произведение характеризуется определенной пропорцией этих

компонентов, которая играет в искус­стве немаловажную роль. В зависимости от

преимуще­ственного развития тех или иных различаются эпохи и школы. Коротко

говоря, сменяющиеся реакции, какими отмечена история любого непрерывно

эволюционирую­щего искусства, сводятся к изменениям этой пропорции: в центре

тяжести произведений сознательное и стихий­ное поочередно сменяют друг

друга. Но оба эти момен­та неизменно присутствуют ².

Так, музыкальная композиция требует выражения знаками действий

(призванными вызывать к жизни зву­ки) мелодических или ритмических образов,

выводимых из "царства звуков", которое мыслится как "беспоря­док" -- или,

лучше сказать, как потенциальная совокуп­ность всех возможных порядков;

причем сама по себе эта неповторимая кристаллизация остается для пас

загадкой. Пример музыки особенно важен: он показывает нам в чистейшем виде

смешанный механизм образова­ний и построений. Мир музыки по-своему уникален:

это мир звуков, выделенных из массы шумов и резко от них отличных, которые

одновременно систематизированы и размечены на инструментах, позволяющих

извлекать их посредством единообразных действий. Поскольку таким образом,

мир звуков четко очерчен и организован, мысль композитора движется как бы в

недрах един­ственной системы возможностей: музыкальное состояние задано ей.

Любое стихийное образование мгновенно свя­зывается системой отношений с

миром звуков во всей его полноте; затем волевое усилие сосредоточивает свои

действия на этой основе, разрабатывая ее многообраз­ные связи с той сферой,

откуда вышли ее элементы.

Исходная мысль напрашивается сама по себе. Если она пробуждает

потребность или желание ее воплотить, произведение становится ее целью, и

сознание этой на­правленности мобилизует весь арсенал средств и приоб­ретает

характер целостного человеческого усилия. Вы­кладки, решения, наброски

появляются в той стадии, которую я связал с компонентами "выраженными".

По­нятия "начала" и "конца", чуждые стихийному форми­рованию, также

складываются лишь в тот момент, ког­да художественное творчество должно

принять харак­тер сознательной операции.

В поэзии эта проблема значительно усложняется. Я перечислю трудности, с

которыми мы здесь сталки­ваемся.

А. Поэзия есть искусство речи. Речь представляет собой смешение самых

разнородных функций, которые упорядочиваются в рефлексах, приобретаемых

эмпири­чески, в бесконечном познании. Элементы моторные, слуховые,

зрительные, мнемонические образуют более или менее устойчивые комбинации; но

формы их воз­никновения, передачи, как равно и эффекты их вос­приятия,

заметно меняются в зависимости от данного индивида. Дикция, интонации, ритм

голоса, выбор слов, а с другой стороны, ответные психические реакции,

со­стояние собеседника... все эти независимые переменные и непредсказуемые

обусловленности играют свою роль. Одно высказывание всецело пренебрегает

благозвучи­ем; другое -- логической связностью; третье -- правдо­подобием, и

т. д.

Б. Речь -- орудие практическое; больше того, она столь тесно связана с

нашим "Я", все состояния которо­го она кратчайшим путем для него

формулирует, что ее эстетические достоинства (созвучия, ритм, образные

ре­зонансы и т. д. ) постоянно игнорируются и становятся неощутимыми. В

конце концов к ним начинают относить­ся, как к трению в механике

(исчезновение каллигра­фии).

В. Поэзия, искусство речи, следственно, знаменует необходимость

противо­борствовать утилитарности и со­временному нарастанию этой последней.

Все, что усу­губляет ее отличие от прозы, идет ей на пользу.

Г. Таким образом, поэт -- в отличие от композитора, чьих преимуществ он

лишен, -- должен творить, каж­дым творческим актом, мир поэзии, что

означает: пси­хическое и аффективное состояние, при котором речь сможет

выполнять роль, в корне противоположную сво­ей функции обозначения того, что

есть, или было, или же будет. И если обиходная речь изглаживается,

стирается, как только цель (понимание) достигнута, речь поэтическая должна

стремиться к сохранению формы.

Д. Итак, значимость не является для поэта важ­нейшим и, в конечном

счете, единственным фактором речи: она лишь один из ее компонентов. Работа

поэта осуществляется посредством операций над качественной сложностью слов,

-- иначе говоря, через одновременную организацию звука и смысла (я

упрощаю... ), подобно тому как алгебра оперирует комплексными числами.

Читатель простит мне это сравнение.

Е. Равным образом элементарное понятие словесно­го смысла поэзию

удовлетворить не может: я не случай­но упомянул мимоходом о резонансе. Я

хотел обратить внимание на психические эффекты, порождаемые ком­бинациями

слов и словесных форм, вне зависимости от их синтаксических связей,

благодаря двустороннему (и, значит, не синтаксическому) действию их

соседствова­ния.

Ж. Наконец, поэтические эффекты, как и все прочие чувственные и

эстетические эффекты, всегда мгновенны.

К тому же поэзия постоянно "in actu" *. Поэма обре­тает жизнь лишь в

момент своего прочтения, и ее реаль­ная ценность неотделима от этой

обусловленности испол­нением. Вот почему всякое преподавание поэзии,

пре­небрегающее искусством произношения и декламации, абсолютно лишено

смысла.

 

* В действии, актуальна (латин. ).

 

 

Из всего этого следует, что поэтическое творчество есть совершенно

особый вид художественного творчест­ва, что объясняется природой языка.

Благодаря этой сложной природе зачаточное состоя­ние поэмы может быть

самым различным: какая-то те­ма или же группа слов, несложный ритм либо

(даже) некая схема просодической формы равно способны по­служить тем

семенем, которое разовьется в сформиро­вавшуюся вещь ³.

Эта равноценность первоэлементов -- факт, заслужи­вающий особого

упоминания. Перечисляя их выше, я забыл, однако, отметить самые

поразительные. Белый лист бумаги; минуты праздности; случайная описка;

по­грешность в чтении; перо, которое приятно держать в руке.

Я не стану входить в рассмотрение сознательной ра­боты и в анализ ее

конкретных операций. Я хотел лишь представить, в самых общих чертах, область

поэтиче­ского творчества в собственном смысле слова, которую не следует

путать, как это делается постоянно, с обла­стью произвольной и беспредметной

фантазии.