Ценностно-ориентирующая функция

1.

1. Регулятивная функция. Регулирует поведение людей в соответствии с требованиями морали. По своему объему и многогранности воздействия на личность мораль шире права. Свои регулятивные возможности она осуществляет при помощи норм-ориентиров, норм-требований, норм-запретов, норм-рамок, ограничений, а также норм-образцов (этикет).

2. Ценностно-ориентирующая функция. Ориентирует человека в мире окружающих его культурных ценностей. Вырабатывает систему предпочтения одних моральных ценностей другим, позволяет выявить наиболее нравственные оценки и линии поведения.

3. Познавательная (гносеологическая) функция. Предполагает познавание не объективных характеристик, а смысла явлений в результате практического освоения. Благодаря этой функции, этические знания, принципы, нормы, кодексы в конкретных конфликтных ситуациях помогают сформировать модель нравственною поведения.

4. Воспитательная функция. Приводит в определенную воспитательную систему нравственные нормы, привычки, обычаи, нравы, общепризнанные образцы поведения.

5. Оценочная функция. Оценивает с позиций добра и зла освоение человеком действительности. Предметом оценки являются поступки, отношения, намерения, мотивы, моральные воззрения и личностные качества.

6. Мотивационная функция. Позволяет человеку оценивать и по возможности оправдывать свое поведение с помощью нравственной мотивации. Чистые и благородные мотивы – важнейший элемент нравственного поведения личности.

7. Коммуникативная функция. Выступает как форма общения, передачи информации о ценностях жизни, нравственных контактов людей. Обеспечивает взаимопонимание, общение людей на базе выработки общих моральных ценностей, а отсюда – служебное взаимодействие, «чувство локтя», поддержку и взаимовыручку.

2.

В соответствии с фаталистической позицией поведение человека предопределено объективными обстоятельствами, а потому моральный выбор оказывается фикцией, ибо человек совершает те или иные поступки не в результате личных решений, а под давлением жизненной необходимости. Релятивисты полагают, что человек абсолютно свободен в своем выборе, и никакие объективные обстоятельства не могут ограничивать его в этой свободе. Эта позиция делает выбор совершенно произвольным, не учитывающим жизненные реалии, а потому обреченным на ошибку. Объективная свобода выбора - это наличие вариантов поведения, обусловленных внешними обстоятельствами. Субъективная свобода выбора - возможность совершения поступков не под воздействием внешней принудительной силы, а под влиянием внутренних убеждений.

Отсутствие достаточной информации для принятия решения может толкнуть человека на совершение необдуманных действий, когда во имя долга и идеала он не обращает внимания на обстоятельства и последствия своих поступков. Это тип авантюрного поведения, нередко связанный с проявлениями индивидуализма, честолюбия, безответственности, стремлением выделиться. Другой тип поведения в рискованных ситуациях - так называемый "гамлетизм", когда человек отказывается от решительных действий из-за боязни ошибиться.

Выбор всегда означает признание приоритета (предпочтения) одной ценности перед другой. В одних случаях обоснование выбора и сам выбор не вызывают затруднений, в других они связаны с острейшей борьбой мотивов. Ситуации второго рода обычно называют нравственными конфликтами.

3.

Отдельной разновидностью информации с ограниченным доступом является профессиональная тайна.

Нужно отметить особые характеристики профессиональной деятельности, для которой предусмотрено наличие профессиональной тайны. Как правило, совокупность правовых норм, регулирующие такую профессиональную деятельность, образует отдельный правовой институт или отрасль законодательства. Принадлежность к подобному виду профессиональной деятельности обусловливает наличие у ее субъекта специфических прав и обязанностей. В ряде случаев можно говорить и о так называемой «свободной профессии, что имеет общественный характер».

На последнем тезисе следует акцентировать внимание. Ведь особые права и обязанности у субъектов определенных видов профессиональной деятельности возникают не просто так. Все из названных нами видов профессиональной деятельности: врачебной, адвокатской, нотариальной, страховой, банковской - выполняют важную общественную функцию в рамках гражданского общества, как здравоохранение, правовая защита или работа финансово-кредитной системы и т.д. По этим причинам большинство из перечисленных видов профессиональной деятельности непосредственно упоминается в нормах Конституции.

Еще одной особенностью правового регулирования профессиональных тайн следует считать то, что соответствующие правила поведения своим возникновением обязаны не общечеловеческим нравственным нормам, а нормам корпоративной морали, или, как ее еще называют, профессиональной этики. Эти нормы возникли в процессе осуществления того или иного вида деятельности и для людей, которые не относятся к соответствующей профессии, могут быть неприемлемыми. Наиболее ярким и древним примером профессиональной тайны можно считать врачебную тайну, корни которой восходят еще Древней Греции и которая была изложена в клятве Гиппократа на рубеже V - IV века до нашей эры.

Таким образом, присущей характеристикой врачебной тайны является то, что сама информация о болезни, медицинском обследовании, осмотре и их результатах, интимной и семейной сторонах жизни человека конфиденциальной не считается, ведь ее разрешается использовать в учебном процессе или распространять через специальную литературу.

Конфиденциальной является информация относительно идентификации сведений медицинского характера с конкретным человеком, с помощью которых можно узнать о состоянии здоровья конкретного человека.

Установленная законодательством адвокатская тайна, которую адвокат обязан хранить, является одной из гарантий добросовестного исполнения адвокатом своих профессиональных обязанностей и обеспечения прав и законных интересов его клиента. Кроме того, конфиденциальность информации, составляющей адвокатскую тайну, имеет наибольшие среди информации с ограниченным доступом правовые гарантии. В то время, когда другие виды конфиденциальной информации могут быть получены государственными органами в соответствии с определенными процедурами, адвокаты, виновные в разглашении конфиденциальных сведений, составляющих адвокатскую тайну, несут дисциплинарную ответственность, а в случае разглашения ими без разрешения следователя или прокурора данных предварительного следствия - и уголовную ответственность.

Следует отметить, что адвокат является лицом, имеющим высшее юридическое образование и обладает широкими процессуальными правами, и таким образом имеет существенные возможности добиваться выполнения вышеуказанных норм законодательства. Это, в частности, зависит и от личной позиции адвоката и его добросовестного отношения к своим обязанностям.

4.

Трудовая деятельность человека является наиболее типичным и всеобъемлющим примером практической деятельности, в связи с чем, можно говорить о феномене профессиональной этики – одной из фундаментальных теоретических основ любой профессиональной деятельности, представляющей собой науку о профессиональной морали как совокупности идеалов и ценностей, идей о должном, этических принципов и норм поведения, отражающих сущность профессии и обеспечивающих взаимоотношения между людьми, складывающиеся в процессе труда и вытекающие из содержания их профессиональной деятельности. Профессиональная этика вместе с тем – это нравственное самосознание профессиональной группы, ее психология и идеология[1].

Профессиональная этика как совокупность устойчивых норм и правил, которыми должен руководствоваться работник в своей деятельности, возникла в глубокой древности, когда она не могла быть отдельной, обособленной отраслью знания. Так, например, первые этические требования к действиям специалиста можно встретить в древнеегипетском манускрипте «Наставления начальника города и визиря Птаххеттепа», датируемом III тыс. до нашей эры[2]. Однако представители целого ряда профессий, имевших жизненно важное значение для всех членов общества, ранее других осознали необходимость этической регламентации своей деятельности, и поэтому такие профессионально-этические кодексы, как «клятва Гиппократа» и некоторые другие сложились несколько ранее. В основном это профессии, связанные непосредственно с человеком или с условиями его жизнедеятельности, профессии с высокой степенью индивидуализации труда, например, учительская, врачебная деятельности.

Как отмечал Ф. Энгельс[3], каждая профессия имеет свою собственную мораль. Профессия формирует у ее носителей не только профессиональные навыки, но и определенные черты личности и отношение к содержанию своей деятельности. Профессиональная этика лежит в основе всех других аспектов профессиональной деятельности, так как мораль профессиональной группы (профессиональная мораль) является составной частью морали общества, а собственно мораль является одним из самых древних регуляторов поведения и действий, взаимодействия людей, в том числе и в профессиональной сфере. Появление профессиональной этики предшествует созданию научных теорий о ней, поскольку профессиональная этика, возникающая первоначально как явление обыденного сознания, в дальнейшем развивается уже на основе осмысления и обобщения практики представителей профессиональной групп и обобщения систематизируются в виде кодексов (писаных и неписаных), заключающих в себе не только этические требования к содержанию и результатам деятельности, но и к отношениям, возникающим в процессе деятельности, а также выводы, сделанные на основе обобщений.

Таким образом, профессиональная этика – это не только наука о профессиональной морали, но и нравственное самосознание совокупной профессиональной группы, ее идеология и психология. Профессиональная этика, как и этика вообще, не разрабатывается, а вырабатывается постепенно в процессе повседневной совместной деятельности людей. Профессиональная этика систематизирует накопленный в процессе исторической практики опыт, характерный для данного вида деятельности, обобщает его и совершенствует по мере совершенствования данного вида деятельности. Поэтому профессиональная этика может рассматриваться как разновидность общей морали, несущая в себе специфические черты, обусловленные видом и типом деятельности, т. е. является прикладной научной дисциплиной, изучающей профессиональную мораль.

Вместе с тем она может рассматриваться как прикладная теория нравственности, бытующей в профессиональной среде. В практике повседневной деятельности профессиональная этика представляет собой совокупность норм поведения специалистов. Нормы профессиональной этики подвержены изменениям под воздействием как внешних, так и внутренних по отношению к профессии факторов. Они непосредственно, в каждый момент времени, влияют на поведение специалистов, побуждая их действовать определенным образом. Основными задачами профессиональной этики являются воздействие на сознание специалиста с целью совершенствования его как личности и как профессионала и содействие наиболее полному и эффективному решению профессиональных задач.

Итак, под профессиональной этикой понимается совокупность норм, принципов, идеалов, а также форм практического поведения и механизмов, способствующих их передаче (ритуалы, обычаи, обряды, традиции и т.п.). Термин «этика» здесь употребляется в смысле «мораль», скорее всего, такое словоупотребление связано со спецификой формирования профессиональной морали и тем, что с ранних этапов её становления многие нормы фиксировались в письменной форме, вводились в право, поддерживались благодаря различным профессиональным предписаниям.

Становление норм профессиональной этики относится к периоду раннего рабовладельческого общества, когда стали оформляться первые относительно массовые профессии. В ранних письменных источниках есть свидетельства того, что уже более 4000 лет тому назад люди осознали необходимость определённых нравственных запретов в ряде профессий, и то, что сами профессии, вернее принадлежность к ним, могут формировать у людей ряд как положительных, так и отрицательных нравственных качеств. Однако прошло длительное время, пока в рабовладельческом обществе Древней Греции начали складываться первые прообразы будущих профессиональных моральных кодексов. Едва ли не первая клятва на верность профессии появилась в среде людей, призванных служить человеку. В обещании-клятве, которую давали в Древней Греции врачи, оканчивающие так называемую школу асклепиадов, говорилось: «Образ жизни больных я буду по мере моих сил и разумения устраивать к их пользе, и буду предохранять их от всякого вреда и порока…Чтобы ни случилось видеть и слышать при моей врачебной деятельности… о том я буду хранить молчание, и считать тайной то, что не подлежит оглашению». Положения, выработанные школой асклепиадов, перекликались с идеями знаменитой клятвы Гиппократа, не потерявшей своего значения до наших дней.

Профессиональная мораль первоначально складывается в среде профессий, представители которых непосредственно при выполнении своего профессионального долга контактировали с людьми: врачи, учителя, воспитатели, политики, писцы, жрецы, служители при храмах и т.п. В этих контактах они могли оказывать воздействие на физическое и моральное состояние людей, причинить им вред, дестабилизировать общественную обстановку. Количество норм в первых профессиональных кодексах было невелико. Они затрагивали наиболее общие аспекты профессиональной деятельности, многие из них носили описательный характер и не достигали степени всеобщей абстракции, как это имело место в более поздние периоды оформления профессиональных моральных норм.

Второй этап в развитии профессиональной морали наступает в эпоху позднего средневековья, к этому послужило несколько причин. Прежде всего, укрепление государственности и складывание норм абсолютистской власти, что предопределило становление и укрепление таких социальных институтов как армия, церковь, государственная служба. Во-вторых, бурный рост городов в средневековой Европе, который породил к жизни обособление профессий, обслуживающих население и поставил людей в зависимость от труда друг друга. Новый этап в развитии профессиональной морали ознаменовался формированием нескольких тенденций: Значительно расширился круг профессий, в отношении которых формировались нравственные требования, в основном за счёт профессий, которые контактировали с населением не напрямую, а через результат своего труда. Яркими свидетельствами данного процесса являются кодексы ремесленных цехов (уставы), которые включали в себя требования к выполнению определённых нравственных обязательств.

Нормы внутри профессиональных нравственных кодексов стали делиться на две ярко выраженные группы: нормы и принципы, определяющие общение и отношения внутри профессии и нормы, определяющие отношения представителей профессии с остальным населением. Данное деление было вызвано тем, что к этому моменту люди оценили то, насколько оценка и признание их труда зависит от особенностей труда, поведения и отношения к профессии их коллег по ремеслу. Это связано с тем, что в Западной Европе в это время бурно развивались города, торговля, поэтому люди, покупая товар, меньше всего думали о личности изготовившего этот товар. Прежде всего новые моральные нормы были обращены на обеспечение должного качества труда и производимых изделий всеми членами профессионального братства, затем ряд норм определял специфику общения между людьми одной профессии, для создания благоприятной обстановки в труде и в реализации результатов своего труда всеми членами профессионального сообщества. Ремесленники одной профессии жили на одних улицах (например, улица гончаров, сапожников, и т.д.), и им было строго запрещено завлекать разными способами того клиента, с которым уже договаривается их коллега. Также на витрине можно было выставлять только свою продукцию, без приукрашивания её различными способами и без других, отвлекающих внимание вещей.

Впоследствии эти моральные требования, складывающиеся внутри профессий, составят с одной стороны основы служебной этики, а с другой лягут в основание формировавшейся корпоративной этики со всеми её положительными и негативными чертами. Стали складываться моральные нормы, а впоследствии и кодексы таких социальных институтов, как армия, церковь, медицина и др. Эти нормы объединяли едиными нравственными требованиями людей, чья деятельность уже не могла определяться только как профессия. Например, в армии есть пехотинцы, артиллеристы, кавалеристы и другие воинские профессии; в медицине – врачи, сиделки, медсёстры и пр. По мере укрепления государств значимость социальных институтов в жизни общества возрастала, усиливалось их влияние на общественные отношения, причём зачастую господствующая в этих социальных системах мораль воздействовала не только на отношения внутри государств, но и на международные отношения, представляя и характеризуя свои страны в глазах других народов. Примером могут служить нравственные основы деятельности армии или государственного аппарата.

Третий период в развитии профессиональной этики наступает в XX веке, вернее в его второй половине. Он отражает реалии современной цивилизации: высочайший уровень развития науки, формирование единой мировой системы хозяйства и мировых систем коммуникаций, высочайший уровень кооперации в процессе производства, всё возрастающий уровень техногенной опасности существованию каждого отдельного человека и Земли в целом. Отличительной особенностью третьего этапа в развитии профессиональной морали являются два одновременно идущих процесса. Во-первых, углубляющаяся дифференциация норм нравственности в зависимости уже не просто от профессии, а по её отдельным специализациям (например, в медицине говорится об этике хирурга, анестезиолога, домашнего врача). Во-вторых, идёт процесс объединения норм профессиональной морали близких по функциям профессий или групп профессий, объединённых работой на конечный результат. Так, многочисленные частные кодексы профессий в сфере оказания лечебных услуг сливаются в кодекс медицины, а многочисленные профессиональные кодексы в сфере научной деятельности образуют единую этику науки.

Происходящая непрерывно дифференциация норм профессиональной морали привела к тому, что практически не осталось профессий, которые не имели бы в рамках своей деятельности специальных нравственных требований. В основе процесса, прежде всего, лежит углубляющаяся кооперация труда во всех сферах человеческой деятельности. Таким образом, все оказываются во всё большей зависимости от результатов труда каждого. Вторым важным фактором, влияющим на дальнейшую дифференциацию норм профессиональной морали, являются происходящее углубление специализации не просто в рамках профессии, а в её отдельных направлениях. Взаимосвязь профессиональной этики и определенного состояния общественного сознания существует и в форме традиции. Различные виды профессиональной этики имеют свои традиции, более или менее давние, что свидетельствует о наличии преемственности основных этических норм, выработанных представителями той или иной профессии на протяжении столетий. Это прежде всего те общечеловеческие моральные нормы в сфере труда, которые человечество сохранило и пронесло через различные общественные формации, хотя нередко и в весьма измененном виде.

Профессиональная этика призвана, с одной стороны, оправдать власть профессионала в сфере его деятельности – без этого он не сможет выполнять свои задачи, с другой – ограничивать полноту власти, которой располагает воспитатель над воспитанником, ученый – над человечеством, политик – над гражданами, врач – над больным, журналист – над получателем информации, менеджер – над подчиненным, предприниматель – над наемным работником, клиентом, потребителем предоставляемых им товаров и услуг. Тем самым профессиональная этика вносит существенные изменения в конфигурацию властных отношений современного общества и предназначена для уменьшения зависимости одного лица от другого, возникающей ввиду различий их общественных функций и профессиональных статусов, для преодоления влияния патерналистских моделей в отношениях между людьми. Поэтому профессиональная этика открывает своеобразное пространство для власти тех, кто лишен властных функций, создавая феномен «власти безвластных» (Х. Арендт). В наши дни все сильнее проявляется ориентация на профессиональный успех, безотносительный к применяемым для его достижения средствам, угрожающим становится безразличие к последствиям собственной деятельности, тем более, если они носят кумулятивный характер, наблюдается рост известного отчуждения «мира профессионализма» от гуманистических задач профессии. Поэтому апологии профессионализма в современном мире не мешало бы считаться с его критикой и потому быть умеренной. Время от времени общество должно спрашивать себя, хорошо ли работают те подразумеваемые соглашения, которые оно заключило с профессиональными группами. Если это не так, если баланс нарушен не в пользу лучших общественных интересов в данной области, то, может быть, стоит пересмотреть соглашение.

Основными видами профессиональной этикиявляются: врачебная этика, педагогическая этика, этика ученого, актера, художника, предпринимателя (бизнесмена), инженера и т.д. Каждый вид профессиональной этики определяется своеобразием профессиональной деятельности, имеет свои специфические аспекты в реализации норм и принципов морали и в совокупности составляет профессиональный кодекс морали. Так, во врачебной этике все нормы, принципы и оценки ориентированы на здоровье человека, его улучшение и сохранение. В присяге врача в России отмечается, что, получая высокое звание врача и приступая к врачебной деятельности, он торжественно клянется: «все знания и силы посвятить охране и улучшению здоровья человека, лечению и предупреждению заболеваний, добросовестно трудиться там, где этого требуют интересы общества; быть всегда готовым оказать медицинскую помощь, внимательно и заботливо относиться к больному, хранить врачебную тайну; постоянно совершенствовать свои медицинские познания и врачебное мастерство, способствовать своим трудом развитию медицинской науки и практики; обращаться, если этого требуют интересы больного, за советом к товарищам по профессии и самому никогда не отказывать им в совете и помощи; беречь и развивать благородные традиции отечественной медицины, во всех своих действиях руководствоваться принципами морали, всегда помнить о высоком призвании врача, об ответственности перед народом и государством». Верность этой присяге он клянется пронести через всю свою жизнь.

История медицинской практики России знает немало примеров подлинного подвижничества и нравственной самоотверженности врачей и ученых во имя спасения жизней других людей. Так, например, И.И. Мечников испытывал на себе препарат, содержащий бациллы холеры, а С.И. Боткин сделал себе первую прививку от чумы. Во время военных действий в Чечне многие врачи-добровольцы, в том числе женщины, в тяжелейших условиях самоотверженно выполняли свой служебный долг. Вместе с тем, мы встречаемся с немалым количеством примеров недобросовестного отношения к своим служебным обязанностям, что свидетельствует о нравственной неполноценности этой категории врачей.

Педагогическая этика – относительно самостоятельный раздел этической науки. Он изучает особенности педагогической морали, обосновывает ее принципы, выясняет специфику реализации принципов общей морали в сфере педагогического труда, раскрывает ее функции, специфику содержания этических категорий, Кроме того, педагогическая этика изучает содержание нравственной деятельности педагога в целом, включая нравственные отношения в педагогической среде. Педагогическая этика разрабатывает основы педагогического этикета, представляющего собой совокупность выработанных в педагогической среде специфических правил общения и поведения людей, профессионально занимающихся обучением и воспитанием подрастающего поколения. Процесс формирования личности связан с преодолением сложных противоречий, порождающих многочисленные конфликты, поэтому в ходе этого процесса возникает объективная необходимость регулировать взаимоотношения и участников педагогической деятельности. Так возникают требования педагогической морали, часть которых адресована от имени общества учителю, а часть – от имени учительства обществу, ученическому коллективу и родительской общественности.

Моральные обязанности учителя складывались исторически, и одним из основных являлось требование быть носителем глубоких и всесторонних знаний. Он должен систематически обновлять и пополнять свои знания. Учитель учит до тех пор, пока учится сам. От него требуется знать психологию учащихся, интересоваться их внутренним миром, изучать их индивидуальные способности: «Если педагогика хочет воспитывать человека во всех отношениях, то она должна прежде узнать его тоже во всех отношениях» (К.Д. Ушинский). Поэтому он должен быть великим гуманистом и понимать, что для того, «чтобы стать настоящим воспитателем детей, надо отдать им свое сердце» (В.А. Сухомлинский). Учитель необходимо должен быть принципиальным, требовательным, но справедливым и великодушным, непререкаемым авторитетом для воспитуемых, постоянно помнить, что «действительный авторитет основывается на вашей гражданской деятельности, на вашем гражданском чувстве». А это означает быть патриотом, гражданином своего отечества, бойцом, активным носителем политических и моральных убеждений, так как «воспитание есть выражение политического кредо учителя». Ему необходимо быть коллективистом: «Ни один из учителей не имеет права действовать в одиночку, на свой собственный риск и на свою собственную ответственность. Сила воспитательного процесса именно в согласованности, в планомерности, в единстве действия учителей школы, и нет ничего опаснее индивидуализма в педагогическом коллективе» (А.С. Макаренко)[4]. Выработанные и закрепленные в ходе развития общественной мысли нравственные требования к учителю и вытекающие из них нормы составляют основу кодекса педагогической морали. В нем зафиксированы требования, которые носят общечеловеческий характер, а также те, которые порождены новыми задачами, стоящими в настоящее время перед российской школой.

Каждый вид профессиональной деятельности определяется специфическими требованиями в области морали. Так, например, этика ученого предполагает в первую очередь такие моральные качества, как научную добросовестность, личную честность, гражданское мужество, демократичность и др. В рамках профессиональной этики ученого решаются такие вопросы научной деятельности как свобода и условия выбора темы, отношение с коллегами и оппонентами, отказ от быстрого, но неглубокого и сомнительного успеха и др. Судебная этика требует честности, откровенности, гуманизма (даже к подсудимому при его виновности), верности духу и букве закона и др.

Профессиональная этика в условиях воинской службы требует четкого выполнения служебного долга, мужества, дисциплинированности, стойкости, выносливости, преданности Родине и т.д. В настоящее время возрастает значение профессиональной этики в регулировании различных видов трудовой деятельности. Это связано с процессами демократизации общества, а также со стремлением постоянно совершенствовать профессиональные нормы применительно к изменяющимся социально-экономическим отношениям. Однако в целом эти процессы должны быть связаны с гуманизацией общества и труда, ростом свободного саморегулирующего начала в общественной деятельности.

Этика инженерного труда. Одним из важных и массовых видов профессиональной этики является инженерная этика. Как совокупность норм, регулирующих поведение инженера, она начала формироваться давно. К числу ее норм можно отнести такие, как необходимость добросовестно исполнять свою работу; создавать устройства, которые приносили бы людям пользу и не причиняли бы вреда; ответственность за результаты своей профессиональной деятельности; определение формы отношений (обычаи и правила, регулирующие отношения) инженера с другими участниками процесса создания и использования техники. Ряд таких норм фиксируется в юридических документах, например, в законах, относящихся к вопросам безопасности, интеллектуальной собственности, авторского права. Некоторые нормы профессиональной деятельности инженеров закреплены в административных установлениях, регулирующих деятельность той или иной организации.

В различного рода моральных кодексах инженеров (американских, немецких, российских) наряду с общеморальными требованиями обычно добавляются характеристики, которым должны соответствовать представители инженерного труда. На их основе профессионально-моральный облик инженера выглядит следующим образом: он – рационалист, обладает набором технических навыков и умений, имеет склонность к изобретательской деятельности, настойчив, скрупулезен, трудолюбив, бдителен, предан своему делу, искренен, опирается в своей деятельности на эксперимент. Инженер не безучастен к судьбе людей, ибо он способствует достижению ими высокого уровня благосостояния. Представители инженерных профессий являются по-настоящему моральными людьми[5].

Инженерный труд в условиях информационно-технологического общества приобрел глобальное применение, а нравственные аспекты его обеспечения получили название техноэтики. Техноэтика – явление сложное с точки зрения субъектов технической деятельности и форм технической практики. Можно видимо говорить об определенных разновидностях техноэтики. Но с позиций общеморальных норм она рассматривается как один из вариантов «прикладной этики», род профессиональной этики и представляет собой нравственный императив технической деятельности, переход от этических максим к этическим нормам, принимаемым обществом. Примером их может быть специальная декларация о технике и моральной ответственности, подписанная в 1974 г, на международном симпозиуме выдающимися философами, учеными, техниками. В ней отмечалось, что локальные интересы не могут иметь преимущества перед всеобщими требованиями людей, их стремлением к, справедливости, счастью и свободе.

Ответственный технический контроль через международные организации – настоятельная потребность для всего мира. Разработка, новации и применение техники должно оцениваться не только с политических, экономических, социальных, экологических, но прежде с моральных позиций. Ни один из аспектов техники не является морально нейтральным. Недопустимо делать человека придатком технических артефактов. Каждая новая техническая новация должна пройти проверку на предмет того, действительно ли она способствует развитию человека как свободной и творческой личности. Участники Международной конференции по инженерному образованию в Москве (1995 г.) в своем обращении констатировали приверженность будущих инженеров к «общечеловеческим ценностям». В техноэтике техническая деятельность рассматривается с позиций исторической поступи человечества. Она имеет свои сильные стороны, в частности, речь идет об исчислении этических максим, их сопоставлении. Здесь техника рассматривается как средство достижения цели. Цель выступает как воображаемое предвосхищение деятельности и мотивируется потребностями человека. Цели всегда субординированы, между ними существуют либо отношения конкуренции, либо нейтральности, либо индифферентности.

Критерии для оценки и выбора целей и техники имеют смысл лишь в их соотношении с системами ценностей. Ценности находят свое выражение в оценках и являются основой того, что нечто ценимо, прославляемо и достигаемо. В системе ценностей техноэтику наиболее непосредственно характеризуют две – функциональная способность (пригодность) и экономичность. Они имеют обслуживающий характер по отношению к другим ценностям техноэтики: благосостоянию и здоровью людей, их безопасности, экологии, развитию личности и общества.

Техноэтика ценностей – это этика действий, поступков. Ее достоинства состоят в том, что она выходит за пределы техники добродетелей и техноэтики долга, не опровергает их, а находится с ними во взаимодополнительном отношении. Техноэтика ценностей связана также с количественным подсчетом ценностных фактов. Количественное сопоставление предполагает однокачественность сравниваемых вещей, установление их тождественности.

После установления тождественности ценностей им приписывают некоторые количественные значения (вес). Но такая характеристика техники довольно бедна по содержанию. Техника – нечто большее чем просто средство. Она – символ всего того многообразия и богатства, которые характерны для мира человека. Техника – это все человеческое, но в символическом виде. В универсум техники входит символическое бытие и добродетели человека, его ценностные ориентации и нравственные максимы. Мир техники не исчерпывается даже такими тремя великими ценностями, как истина, красота, добро. В осознании этических норм профессиональной деятельности инженеров играет свою роль их объединение в профессиональные организации с целью создания условий для лучшего удовлетворения индивидуальных потребностей и защиты интересов. Обычно этические кодексы инженерных обществ содержат нормы, регулирующие отношения «инженер – общество», «инженер – работодатель», «инженер – клиент», «инженер – другие инженеры».

Так например, «Кодекс этики» национального общества профессиональных инженеров США гласит, что инженер должен всегда осознавать, что его первейшей обязанностью является защита безопасности, здоровья и благосостояния людей. Этические нормы, регулирующие отношения «инженер – работодатель» и «инженер – клиент», требуют добросовестного выполнения деловых обязательств. Инженер, используя проекты, представленные клиентом, признает, что эти проекты остаются собственностью клиента. Он не должен вредить положению других инженеров, а также подвергать несправедливой критике работу других инженеров. Специфичность правил, фиксируемых подобными этическими кодексами, состоит в том, что они, будучи нормами, соблюдение которых самостоятельно контролируется данным профессиональным сообществом, являются в значительной своей части связанными с юридическими нормами, а также с экономическими и иными интересами.

Данное обстоятельство иногда дает повод сомневаться в этическом характере подобного рода кодексов. Нередко правила, осознаваемые вначале как этические, впоследствии закрепляются в юридических нормах. Действенность этического кодекса зависит и от того, как он будет приниматься в конкретных ситуациях. Эффективность этических кодексов существенным образом зависит и от заинтересованности инженера быть членом данной профессиональной ассоциации, а также от способности сообщества устанавливать в том или ином конкретном случае сам факт нарушения моральных кодексов. Изменения в технико-технологической деятельности предполагают и соответствующую корректировку этических норм.

Этика психолога – реализация психологом в своей деятельности специфических нравственных требований, норм поведения как во взаимоотношениях с коллегами, научным сообществом, так и с испытуемыми, респондентами, лицами, обращающимися за психологической помощью. Наряду с универсальными этическими принципами и нормами, значимыми для всех категорий ученых (научная честность и корректность при сборе экспериментальных данных; отказ от присвоения чужих идей и результатов исследований, от поспешных выводов на основе непроверенных данных; отстаивание своих научных взглядов в любой научной среде, в полемике с любыми авторитетами в науке и т.д.), ученый-психолог при проведении исследований не должен использовать методы, технику, процедуры, ущемляющие достоинство личности испытуемых, их интересы; ему следует строго соблюдать гарантии конфиденциальности – неразглашения сообщенных респондентами сведений, следует информировать испытуемых о целях проводимого исследования. В том случае, если во избежание сознательного или неосознаваемого искажения даваемых испытуемым сведений требуется скрыть от него научные цели, то о них должно быть сообщено по завершении эксперимента. Если участие в исследовании предполагает вторжение психолога в сферу личных интересов или интимных переживаний, испытуемому должна быть предоставлена безоговорочная возможность при желании отказаться от дальнейшего участия в исследовании на любом этапе его проведения. Давая рекомендации, основанные на полученных результатах, психолог не имеет морального права слагать с себя ответственность за последствия их внедрения в общественную практику.

Психология как профессия управляется принципами, общими для всех профессиональных этик: уважение к личности, защита человеческих прав, чувство ответственности, честность и искренность по отношению к клиенту, осмотрительность в применении инструментов и процедур, профессиональная компетентность, твердость в достижении цели вмешательства и его научной основы. Психологи не должны принимать участия или способствовать разработке методов, направленных против свободы индивида и его физической или психологической неприкосновенности. Психологи должны уважать религиозные и моральные убеждения своих клиентов и учитывать их при опросе, необходимом при профессиональном вмешательстве. При оказании помощи психологи не должны осуществлять дискриминацию по признаку происхождения, возраста, расовой и социальной принадлежности, пола, вероисповедания, идеологии, национальности или любых других различий. Психологи не должны использовать власть или превосходство по отношению к клиенту, которые дает их профессия, для извлечения прибыли или получения преимуществ, как для себя, так и для третьих лиц. В случае, когда личные интересы клиента вступают в противоречие с интересами учреждения, психолог должен постараться выполнять свои функции с максимальной беспристрастностью. Обращение за помощью в данное учреждение предполагает учет интересов клиента, уважение и внимание к нему со стороны психолога, который в соответствующих обстоятельствах может выступать как его защитник по отношению к администрации учреждения.

5.

Становление и развитие нравственно-этических учений в Древней Греции знаменует качественно новый этап в развитии этики. Главным отличием от цивилизаций Древнего Востока, определившим новый тип развития античной Греции, стало значительно более интенсивное и динамичное разложение родового общества, становление классового общества - с появлением частной собственности, государственной власти, формированием политических, демократических по своей сути институтов управления. Новые формы общественной жизни вытесняли родоплеменные отношения, старые обычаи и традиции. Возникла потребность в формировании новых ориентиров, идеалов, новых механизмов регулирования отношений между людьми.

Предпосылки античной этики создавались на протяжении многих столетий в устном народном творчестве, в пословицах и поговорках, мифах и сказках. Моральное учение формировалось как житейская мудрость, требовавшая определенной гармонии, порядка, меры. Греческие мудрецы, творившие в VIII–VI вв. до н.э., давали практические рекомендации для повседневного поведения: «ничего слишком» (Солон), «Лучшее – мера» (Клеобул), «Старость чти» (Хилон), «Не лги» (Солон) и т.д. Выдающийся древнегреческий поэт Гесиод (конец VIII – начало VII вв. до н.э.) в поэме «Труды и дни» дает обстоятельную эмоциональную характеристику добродетелей и пороков. Среди первых он выделяет бережливость, трудолюбие, пунктуальность.

Однако первое развитое этическое учение появляется в V веке до н.э. в работах софистовПротагора (481–411), Горгия (483–375) и др. Предшественники софистов, натурфилософыФалес, Гераклит и другие полагали, что все мироздание, в том числе и человек, существует по одним и тем же законам, имеющим однозначный, вечный и неизменный характер. Софисты же первыми пришли к выводу, что явления культуры (организация общественной жизни, формы правления, нравственные нормы и т.д.) принципиально отличаются от явлений природы. Явления природы существуют объективно, независимо от воли человека; явления же культуры создаются самим человеком, и значит, носят субъективный характер:«Человек есть мера всех вещей» – таков основной принцип этики софистов, сформулированный Протагором.

На основе этой установки софисты стремились обосновать линию независимости человека в вопросах морали и его приоритет по отношению к Космосу и окружающей действительности. Это означало огромный прогресс в деле раскрепощения человека, обретения им самостоятельности. Софисты утверждали право человека смотреть на мир через призму своих целей и интересов, а не слепо подчиняться чужим требованиям, чьим бы авторитетом они ни подкреплялись. Они учили человека подвергать всё рациональному рассмотрению и анализу и выбирать для себя лучшее.

В приложении к вопросам нравственности позиция софистов утверждала, что человек сам является критерием добра и зла, что нет никакого единого для всех содержания добродетелей. Одна добродетель у государственного мужа, другая у воина, третья у ремесленника. Моральные ценности, с точки зрения софистов, зависят от пользы и интересов каждого конкретного человека и, следовательно, являются относительными.

Этика софистов имела гуманистический характер. Софисты защищали личную свободу человека в вопросах морали, подчеркивали значимость внутреннего, субъективного отношения человека к нравственным требованиям морали.

Однако абсолютизация относительности и субъективности моральных ценностей привела их к этическому релятивизму, потере объективных общезначимых критериев морали и нравственных оценок, а тем самым и к нравственному произволу. Объективно это вело к подрыву нравственности как средства духовной регуляции поведения людей, а, в конечном счете, к моральному цинизму и вседозволенности.

Против этического релятивизма софистов выступил Сократ (469–399 гг. до н.э.), заслуживший своей остроумной и ироничной полемикой с софистами славу величайшего мудреца Древней Греции. Сократ стремился найти надежную основу для нравственности, обосновать ее объективные, общезначимые характеристики. Он справедливо полагал, что без единой системы нравственных ценностей, имеющих для людей одинаково положенное содержание, носящее устойчивый и общеобязательный характер, общество окажется в опасности. Ибо в таком обществе каждый сам определяет для себя, что является добром, что злом, что справедливо и что несправедливо. Вместе с тем он принимал основной тезис софистов, что мораль – это человеческое установление, что человек сам должен обрести понимание добра и добродетели, а не подчиняться навязанным ему требованиям и ценностям.

Сократ строил свое обоснование морали с позиций этического рационализма (от лат.ratio – разум). Мерилом всех вещей для Сократа является не субъективно-произвольный единичный человек, а человек как разумное, мыслящее существо. Поскольку в мышлении находят свое выражение общие законы, постольку именно разум способен дать высшее, объективное, общеобязательное знание. Такая установка привела Сократа к выводу, что в основе добродетелей лежит знание. По мнению Сократа, человек делает зло только по неведению. По своей же воле человек не совершает неблаговидных поступков. Того, кто познал, что есть добро, а что есть зло, никто не заставит творить зло. По Сократу, добродетель мужества – это понимание того, что страшно и что не страшно, умеренность – есть знание о том, как обуздывать страсти. Мудрость есть знание о том, как следовать законам. Таким образом, все добродетели у Сократа пронизаны разумностью. Если этой разумности недостаточно, то речь не может идти о добродетели. Так, мужество, не имеющее достаточной разумности, есть лишь дерзость.

Сократ считал, что поскольку добродетели основаны на знании, то им можно научиться. Вместе с тем под знанием добродетели Сократ понимал не обычное профессиональное знание, которое передается посредством простого научения, а определенное состояние сознания, представляющее собой единство знания и личностного отношения к нему, то, что сейчас называется убеждением. Такое знание, по мнению Сократа, изначально заложено в душе человека, и задача учителя заключается в том, чтобы вывести это знание из глубины души на поверхность, дать возможность осознать это человеку. Сократ разработал свою систему этого научения, которую он назвал майевтикой (повивальное искусство).

Этический рационализм Сократа получил свое развитие в этическом идеализме его ученика Платона (427–347 гг. до н.э.). Чтобы придать нравственности объективный, общезначимый характер, Платон помещает нравственные ценности – благо, добро, справедливость, честность, добродетель – в мир идей, утверждая их идеальный характер. Однако Платон гипертрофировал идеальную природу нравственных ценностей, придав им статус самостоятельного, высшего по отношению к реальным явлениям действительности, бытия. Мир идей у Платона обладает истинным бытием, а земной материальный мир представляет собой его несовершенное подобие, копию высшего мира. Поэтому обретение нравственных ценностей, добродетели, по Платону, возможно только по мере отрешения души человека от всего земного, чувственно-телесного, несовершенного и неподлинного, устремления в мир сверхчувственных, умопостигаемых идей.

Средоточием нравственных (как и других) идей, по Платону, является человеческая душа как частица мировой души. Человеческая душа до своего вселения в данное тело («темницу души») обитала в прекрасном мире идей и созерцала идеи блага, справедливости, благоразумия, благородства и т.д. В земной же жизни душа способна вспомнить то, что она созерцала, обрести об этом знание.

Душа человека состоит из трех частей – разумной, волевой и чувствующей, и способность человека к нравственно совершенной жизни, по Платону, т.е. степень его добродетельности, зависит от достоинства души, от того, какая часть является преобладающей. Чувства и желания отвлекают душу от созерцания идеального мира и приобщения к нему, и только разумность, способность к умозрению открывает человеку путь в мир идей.

При этом каждой части души соответствует определенная степень ее совершенства, достижение которого также определяющим образом влияет на степень добродетели человека. Разумности соответствует мудрость, волевой части души – мужество, а чувствующая часть души должна ориентироваться на умеренность.

Таким образом, добродетель человека зависит от того, какая способность, какая часть его души является преобладающей, какова степень совершенства этой способности. Первое от человека не зависит, так как преобладающая способность души является врожденной и обусловлена прежней жизнью души в мире истинно сущного бытия. Второе же является результатом воспитания и земного образа жизни человека.

Каждый человек должен вести такой образ жизни и заниматься такой деятельностью, которая соответствует природе его души. Именно тогда земная жизнь людей в обществе будет приближаться к порядку, отражающему мир идей, идеальному миру.

Таким образом, развивая идеи Сократа, что человек должен руководствоваться убеждениями, Платон добавляет, что эти убеждения должны соответствовать единому идеальному божественному миропорядку. Он доказывает, что человек становится нравственным существом, лишь наполняя свою индивидуальную жизнедеятельность общественно значимым содержанием, преодолевая границы частного бытия и находя свое место в целостном общественном бытии.

Систематизировал все предшествующие разработки в сфере нравственно-этической мысли ученик Платона Аристотель (384–322 гг. до н.э.). Аристотель превратил этику в самостоятельную философскую дисциплину, дал название этой дисциплине.

Аристотель выступил против объяснения морали, исходя из различных идеальных сущностей, и стремился отыскать ее источник и содержание в реальном лице. Он рассматривал этику какпрактическую философию и поэтому считал, что целью этики являются не знания, а поступки. Познавательные задачи в ней – что такое добродетель – подчинены практическим целям: обоснованию того, как стать добродетельным.

Этика Аристотеля состоит из трех частей: учение о высшем благе, учение о природе добродетели, учение о конкретных добродетелях.

С точки зрения Аристотеля, благо – это то, к чему стремятся люди, объект их стремлений, цель, ради которой предпринимается та или иная деятельность. В соответствии с установкой, что цели человеческой деятельности взаимосвязаны и иерархически организованы, Аристотель выстраивает иерархическую лестницу благ. При этом низшие блага являются средством для достижения высших. Последняя же цель должна быть желанна ради нее самой и никогда не может быть низведена до уровня средства по отношению к какой-либо цели. Она будет благом в собственном смысле этого слова, или высшим благом. Высшее благо есть цель целей, и обладание ими является блаженством, счастьем. Блаженство, или счастье выступает как нечто завершенное и самодостаточное, к чему люди стремятся не ради чего-то другого, а ради него самого. Это ценность, которая придает смысл всем остальным ценностям и видам деятельности, и поэтому ее достижение может рассматриваться как осуществление человеком своего назначения.

Блаженство, счастье предполагают наличие внешних благ, благосклонность судьбы, но решающим образом зависит от совершенной деятельности души или, что одно и то же, от деятельности души, сообразной с добродетелью.

Связав таким образом благо и счастье человека с добродетелью, Аристотель приступает к рассмотрению ее природы. Добродетель, по Аристотелю, есть не что иное, как проявление разумной деятельной природы человека. Человек есть разумное существо, мера совершенства его деятельности зависит от меры его разумности. Человеческая же душа не тождественна разуму, она имеет еще и неразумную часть. Соответственно этому делению души Аристотель делит добродетели на два вида: дианоэтические и этические.

Дианоэтические добродетели – это добродетели разума в собственном смысле слова как высшего, сознательного, повелевающего начала. Этические добродетели – это добродетели характера, образующиеся как результат взаимодействия разумной и неразумной части души. Разум занимает здесь ведущее положение. Этические добродетели обозначают такое соотношение разума и чувств, стремлений и желаний человека, когда последние подчиняются первому подобно тому, как ребенок следует указаниям отца. Этические добродетели, таким образом, соединяют в себе природное начало, но опосредованы сознательными целями человека, т.е. разумом. Отсюда следует, что природные проявления человека – его эмоции, желания, страсти – сами по себе не являются ни добродетелями, ни пороками. Они нейтральны в нравственном отношении, ценностную определенность они получают, будучи опосредованными сознательным отношением к ним человека, выражаются в его поступках.

Этические добродетели имеют добровольно-намеренный характер. Они формируются в опыте собственной жизни и относятся к приобретенным свойствам: навыкам, привычкам, устойчивому складу души – характеру.

Этические добродетели у Аристотеля соотнесены с оцениваемыми формами, принятыми образцами полисной жизни. Он выделяет десять этических добродетелей: мужество, благоразумие, щедрость, великолепие, величавость, честолюбие, ровность, дружелюбие, правдивость, любезность. При характеристике каждой добродетели Аристотель придерживается принципа «золотой середины». Добродетель у него – «золотая середина» между избытком или недостатком какого-либо качества. Мужество – это середина между трусостью и отвагой, умеренность – между бесстрастием и невоздержанностью, щедрость – умение выдержать середину между мелочной скупостью и безудержным расточительством.

Этические добродетели ведут к счастью и являются его важнейшей составляющей. Становясь нравственно-добродетельным, человек одновременно становится и счастливым. Однако этические добродетели – не последняя ступень доступного человеку счастья, сопряженного с дианоэтическими добродетелями, добродетелями теоретического, повелевающего разума. Теоретический разум не зависит ни от чего, он автономен, существует в собственной стихии. Для Аристотеля счастье тождественно расцвету человеческих сил, оно тем полнее, чем меньше зависит от внешних, лежащих вне индивида обстоятельств. Именно автономность дианоэтических добродетелей, связанных с созерцательной деятельностью разума, является аргументом в пользу того, что сопряженное с ним блаженство, счастье является счастьем высшего порядка.

Этика Аристотеля – высшая точка развития античной этики. Вступление Греции в эпоху эллинизма (конец IV-III вв. до н.э. – I в. н.э.), ознаменовавшуюся существенными социально-историческими сдвигами, привело и к переориентации нравственно-этических исканий.

Платон и Аристотель рассматривали добродетели человека в связи с интересами общества – греческого полиса. Мыслители эпохи эллинизма переносят акцент этических размышлений на поиск достижения личного счастья вне контекста социальных отношений. Посредствующую роль между индивидами и добродетелью, которую в учениях Платона и Аристотеля играл полис, в эллинистической этике стала играть философия как средство совершенствования человека.
На первый план выдвигается образ Мудреца, черпающего знание, силу и мужество в философии. Мудрец, с позиций эллинистов, и есть воплощенная добродетель.

Эпоха эллинизма дала миру два наиболее развитых этических учения: эпикуреизм истоицизм. Создателем эпикурейской этики является древнегреческий философ Эпикур(371-270 гг. до н.э.). Эпикур на основе атомистического учения Демокрита стремился обосновать оптимистическую, жизнеутверждающую мораль свободного человека, способного своими собственными силами достичь счастья. В онтологическом разделе своей этики он стремится освободить человека от чувства обреченности, зависимости от богов и силы рока. Боги, по учению Эпикура, живут в межмировых пространствах («интермундиях») и совершенно не интересуются жизнью людей. Человек – свободное существо.

Если предшествующая античная традиция противопоставляла человека как разумное существо природе, то Эпикур считал, что человек – это прежде всего природное, телесное, чувственное существо и как таковое он стремится к достижению наслаждения. Достижение наслаждения, по Эпикуру, и есть счастье. Добродетель нужна не сама по себе, а только потому, что она способствует достижению наслаждения. Это принципиальное прославление наслаждения как «альфы и омеги» человеческой жизни дало повод для упреков эпикуреизму в проповеди безудержной погони за наслаждениями, культивированию низменных инстинктов. Однако сам Эпикур опровергал мнение тех, кто по незнанию или из вражды приписывал его учению апологию разврата. «Когда мы говорим, что наслаждение – цель, мы говорим не о наслаждении распутников и вкусовых удовольствиях, как полагают некоторые несведующие, инакомыслящие или дурно к нам расположенные... Наша цель – не страдать телом и не смущаться душою. И не беспрерывно пиршествовать и плясать, не наслаждаться юношами или женщинами или же рыбой и всем тем, что дает роскошный стол, – не они рождают сладостную жизнь, но рассудок». Таким образом, Эпикур подчеркивает решающую роль в достижении блаженства знания, мудрости.

Мудрость человека состоит в способности управлять своими ощущениями. В связи с этим Эпикур разделяет желания человека на три группы: естественные и необходимые, естественные, но не необходимые, и неестественные и не необходимые. Именно удовлетворение первых является необходимым условиям счастья, не требуя от человека чрезмерных усилий и душевного напряжения. Это простейшие желания: не голодать, не жаждать, не мерзнуть, иметь крышу над головой и не лишаться этого в будущем. Вторую и третью группы образуют такие желания, удовлетворение которых не является обязательным, и отказ от них не связан с непреодолимыми страданиями. Вторую группу образуют излишества, третью – пороки.

Эпикур учит разумному подходу к наслаждениям, ибо многие из них, в конечном счете, могут привести к страданиям. Критерием выбора и предпочтения должны быть разум и польза человека, показывающие, что человек не должен идти против природы, а должен ей повиноваться – «необходимые желания исполнять, а вредные подавлять». Благоразумие и мудрость – таковы основные добродетели в этике Эпикура. Именно мудрость учит необходимости разумного ограничения своих желаний. Не следует желать слишком многого или невозможного: для счастья достаточно совсем немногого – удовлетворения насущных потребностей. И вообще, считает Эпикур, «довольствоваться своим – величайшее из всех богатств ». Он всячески превозносит этот принцип самодостаточности, делающий человека независимым от преходящих обстоятельств жизни. Наоборот, безудержная жажда наслаждения лишает человека душевного спокойствия и внутренней свободы, делает пленником своих желаний или того, в чьей власти их удовлетворить.

Мудрость и благоразумие указывают человеку пути и способы обретения счастья, условия добродетельной жизни, раскрывают смысл жизни. Именно знания освобождают человека от невежества, от страха перед богами и перед смертью. Они открывают человеку цели природы и освобождают его от пут фатализма, раскрывая условия свободы.

Поэтому так важно для счастливой жизни занятие философией. Она вооружает человека мудростью, делает его независимым, достойным и счастливым, научает избегать общественной деятельности, жить тихо и незаметно, игнорируя богатство, власть, почести.

Высшая форма блаженства, по Эпикуру, это состояние полного душевного покоя, невозмутимости, отрешенности от всех проблем мира – атараксия. Таким образом, идеал мудреца в эпикурействе созвучен буддийскому идеалу. Эпикурейская атараксия в какой-то мере родственна буддийской нирване.

Отталкиваясь от тех же методологических посылок о значении философского знания для нравственного совершенствования и мудреца как воплощения добродетели, стоическая этика предложила принципиально иное понимание «мудрой жизни». Стоицизм также подчеркивал практическую, нравственную направленность философии, призванную, по их мнению, научить человека жить «сообразно природе». Однако онтологическое обоснование этики стоицизма коренным образом отличается от эпикурейской. Если эпикуреизм подчеркивал свободу человека, то стоицизм исходит из представления о предопределенности всего сущего. Все события, происходящие в природе и в обществе, подчинены строжайшей необходимости, которая выступает как неотвратимый рок. Человек ничего не может изменить в природе вещей. Поэтому только глупец стремится превозмочь силу этой необходимости, подчиняясь своим капризам и страстям и в то же время горько страдая от своей обреченности. Мудрец же – это человек, постигший неизбежное, сознательно подчинившийся ему, отказавшийся от чувственных наслаждений ради того, чтобы наслаждаться добродетелью, к которой он приобщается через познание сущности вещей и благодаря победе разума над страстями.

Признавая господство в мире неотвратимой необходимости, рока, судьбы, стоики в то же время стремятся обосновать внутреннюю свободу человека. Без свободы не может быть и добродетели. Они рассматривают свободу как сознательное следование долгу, отражающему необходимость всего происходящего. При этом стоики не просто сводят свободу к добровольному следованию судьбе, но и пытаются интерпретировать отношение к ней человека как проявление человеческого господства. Хотя человек и не в состоянии воспрепятствовать ходу вещей, он может выработать к нему надлежащее отношение. Оценка вещей и событий, справедливо считают стоики, всегда остается в нашей власти, и это главное условие свободы.

Не ход вещей смущает людей, по их мнению, а оценка хода вещей, счастье человека находится внутри него и не зависит от внешнего хода событий. Человек должен правильно сориентировать себя, закалить свою волю так, чтобы напряжение души противопоставлять потоку событий. «Разумный человек, утверждал Эпиктет, всегда живет так, как он хочет, и никто не в силе ему помешать, ибо он желает только возможного, того, что в его власти. Поэтому он свободен».

С идеей свободы как господства над самим собой связаны и ригористические установки стоицизма, направленные на максимальное самоограничение. С точки зрения стоиков, человек находится в зависимости не только от внешнего хода событий, на него оказывают свое негативное воздействие психологические переживания – страсти, страх, печаль, вожделения как тяга к удовольствиям и т.д. Ради полной свободы человек должен искоренить в себе страсти. Основная цель жизни мудреца – выработать абсолютную невозмутимость духа. Таким образом, в центре этического учения стоял мудрец, способный жить сообразно с природой, свободный от аффектов, хладнокровно и стойко встречающий свою судьбу.

Этические идеи стоицизма оказали большое влияние на последующее развитие этической мысли. Стоический идеал мудреца как духовно свободного человека, безропотно сносящего удары судьбы, сдерживающего свои страсти и привыкшего к страданиям, был полностью воспринят христианством.

6.

Методологические принципы к созданию новой этики были заложены в работах родоначальников философии Нового времени Ф. Бэкона, Р. Декарта, Б. Спинозы, Т. Гоббса. Английский философ Ф. Бэкон (1561-1626 гг.) цель этики, как и всякой науки, видит «не в приукрашивании вещей, а в выявлении в них полезного и истинного». Он подразделяет ее на два учения – об идеале (или образе блага) и об управлении душой и ее воспитании. Ф. Бэкон не писал специальных этических произведений, и поэтому его вклад в развитие этики связан с введением им в философию принципа эмпиризма, который впоследствии послужил основой для разработки этических идей Т. Гоббсом.

Т. Гоббс (1588–1679 гг.) закладывает основы натуралистической этики. Нравственность у него – некая сложная конструкция, выводимая из единого основания – человеческой природы. Человеческая природа понимается Гоббсом как сумма человеческих сил и способностей, данных человеку от природы. Природные склонности человека проявляются в его стремлении к удовольствию. В естественном состоянии это стремление реализуется в борьбе за обладание жизненными благами. В результате возникает состояние «войны всех против всех». «Понятие правильного и неправильного, справедливого и несправедливого не имеют здесь места». Естественное состояние делает невозможным сохранение жизни в течение продолжительного времени. Стремление к самосохранению, которое есть первый закон природы и веление естественного разума – «искать мир всюду, где его можно достичь» – побуждают искать соглашение между людьми на основе отказа от части своих претензий и взаимного признания равенства прав.

Отсюда вытекает другой естественный закон, сформулированный Гоббсом: «Человек должен довольствоваться такой степенью свободы по отношению к другим людям, какую он допустил бы по отношению к себе». Это соответствует «золотому правилу нравственности», которое проповедовалось с древних времен и содержалось в Евангелии: «Не делай другим того, чего ты не желал бы, чтобы было сделано по отношению к тебе».

Гоббс является сторонником теории общественного договора. Общественный договор, регулирующий отношения между людьми, заключается на основе всеобщего соглашения. Таким образом, мораль по Гоббсу имеет договорное происхождение. Гарантом соблюдения договора, а значит и морали, является возникшее на основе соглашения государство. По Гоббсу, морали не может быть вне государства. Государство позволяет придать понятиям добра и зла, справедливости и несправедливости общезначимый характер. Оно устанавливает единые для всех законы, вводит все интересы и стремления людей в определенные рамки и границы, наилучшим образом отвечающие их общему интересу в поддержании мира и самосохранения. Поэтому, полагает Гоббс, «все установленное законом, следует считать добром, а все запрещенное – злом».

Устанавливая ответственность государства за регулирование нравственной жизни, Гоббс вместе с тем указывает, что те, кто управляет государством, должны помнить, что государство устанавливается не ради себя самого, но ради граждан. Поэтому государственные законы должны соответствовать естественной справедливости и естественному праву, т.е. защищать и гарантировать равенство прав граждан на жизнь, имущество, свободное занятие прибыльным предпринимательством, не нарушающим права других граждан. Отсюда следует, что в устройстве государства и его законов должен помещаться высший, естественный и моральный закон, ради чего люди и объединились в государство – это гражданское благосостояние, благополучие народа.

Попытку разработки новой этики на основе рационализма предпринял Б. Спиноза(1632–1677 гг.). Его главный труд «Этика» написан на основе геометрического метода с аксиомами, теоремами, доказательствами и выводами. Спиноза создает этику личности, но не личности, которая стремится утвердить себя в своей единичности, максимально изолируясь от мира, или подчиняя его своей воле, а в соответствии с пантеистическими установками личности, совпадающей в своем могуществе с миром. Главный принцип этики Спинозы – принцип свободы человека, понимаемый как освобождение от власти аффектов, пассивно-страдательных состояний, способность быть причиной самого себя. Это достигается через познание, составляющее сущность и могущество человеческой души, а именно через высший способ познания – интеллектуальную интуицию. Состояние души – душевное удовлетворение возникает вследствие созерцательного (интуитивного) познания Бога, или Природы. Таким образом, по Спинозе, интеллектуальная любовь к Богу и есть Блаженство. «Блаженство это не награда за добродетель, но сама добродетель», – утверждает Спиноза.

Этическое учение Гоббса получило свое продолжение и развитие в творчестве французских материалистов XVIII вв. Д. Дидро (1713–1784 гг.), К.А. Гельвеция (1715–1771 гг.), П.А. Гольбаха (1723–1784 гг.), Ж. Ламетри (1709–1751 гг.). Исходный пункт их этического учения – природный индивид. Природа определяет поведение человека и подчиняет его своей закономерности через его естественные потребности. Содержанием всех потребностей является стремление к удовольствию и отвращение к страданию. На этой основе вырастают все остальные желания, страсти и чувства людей, которые определяют их поведение и деятельность.

Концепция природного человека обосновала гедонистскую направленность их этики. Основой и истиной человеческой нравственности, по мнению материалистов XVIII в., является стремление к счастью. Человек всегда и всюду стремится к счастью. Это непосредственно вытекает из его природы. Счастье есть не что иное, как длительное, устойчивое удовольствие.

Существенным моментом теории нравственности французских материалистов являетсяпринцип «наслаждения». В противовес аскетической проповеди религиозной морали материалисты XVIII в. призывают к чувственным удовольствиям. Они считают, что бессмысленно бороться против природы. В удовлетворении потребностей, в наслаждении заключается смысл существования. Однако французские материалисты не оправдывали распущенности и разврата. Они предпочитали говорить о наслаждении «как прекрасной смеси мудрости и безумия, которые, усиливая взаимно друг друга, делают жизнь более приятной и, я бы сказал, более острой» (Ламетри).

Основополагающим принципом этического учения французских материалистов XVIII в. является принцип полезности, или интереса. Стремление к пользе, личной или общественной, составляет общий закон всей нравственной и общественной жизни человечества. Все люди подчинены этому закону, а просвещенный человек должен руководствоваться им сознательно, сделать его основой своей морали. «Если физический мир подчинен закону движения, то мир духовный не менее подчинен закону интереса», – утверждал Гельвеций. Все вещи, явления, отношения, учреждения и пр. должны оцениваться людьми с точки зрения личной и общественной пользы. Польза – это тот компас, которым должен руководствоваться каждый человек на своем жизненном пути.

Отличительной особенностью этического учения французских материалистов стала постановка проблемы соотношения общественной пользы и эгоистических стремлений отдельного человека как действительного объекта моральной регуляции или, другими словами, проблема соотношения частных и общих интересов. Французские материалисты решают эту проблему с позиций теории «разумного эгоизма».

Счастье общества, полагали французские материалисты, может быть построено только на твердом фундаменте счастья каждого человека, оно заключается в постоянной возможности удовлетворять его потребности. Однако люди живут не изолированно, и счастье каждого человека зависит от счастья или несчастья другого. Поэтому в каждом коллективе, как и обществе в целом, интерес каждого человека связан с всеобщим интересом. Характер этого отношения зависит, во-первых, от того, как устроено общество, во-вторых, от степени просвещения людей, от характера их восприятия.

В хорошо организованном обществе, при правильной системе воспитания счастье отдельных граждан должно быть тесно связано со счастьем всего общества. Для этого нужно устроить таким образом, чтобы общие интересы непосредственно вытекали из совокупности частных интересов, чтобы человек наглядно видел связь его собственного благополучия с благополучием всего общества. Отсюда французские материалисты делают вывод, что наука о нравственности должна стать наукой о законодательстве, ибо «реформу нравов следует начать с реформы законов», с создания таких законов, которые соединяли бы общественный и частный интерес, вследствие чего людям просто было бы выгодно быть нравственными.

Таким образом, здесь впервые была предпринята попытка преодоления прямого морализирования, этика обращается непосредственно к моральному сознанию индивида с рекомендацией быть «хорошим» - за счет поиска и целенаправленного воздействия на детерминирующие нравственность факторы, в данном случае – на законодательство.

Но все же решающее значение в деле гармоничного обустройства общества французские материалисты отводили не общественным реформам, а действию просвещенной личности. Если все люди исходят из личных интересов, то просвещенный человек, по мнению французских материалистов, должен сознательно руководствоваться ими в своей жизни. Все дело в том, чтобы правильно понять свои интересы. Для этого следует избегать излишеств и вожделений и уважать чужие интересы. Если все люди будут руководствоваться своими правильно понятыми интересами, они всегда придут к согласию и установят общественные отношения, которые удовлетворят всех. Польза, к которой стремится каждый отдельный человек, окажется также общественной добродетелью.

Таким образом, с точки зрения французских материалистов, себялюбие, разумный эгоизм есть единственное основание, на котором можно построить фундамент полезной нравственности. Опираясь на природную силу себялюбия, они стремились найти возможность сделать человека общественно-полезным существом, который бы, преследуя свой частный интерес, одновременно осуществлял общественное благо.

Выдающийся вклад в развитие этики внес немецкий философ И. Кант (1721–1804 гг.). Кант вскрыл специфику морали и показал ее важнейшие характеристики.
Он стремился доказать несводимость морали к другим способам мотивации и регуляции поведения человека, ее безусловный и бескорыстный характер. Мораль, по Канту, независима, автономна от других сфер бытия. Она не имеет оснований ни в Боге, ни в природе, ни в общественной пользе. Основания морали находятся в ней самой. Для обоснования идеи об автономности морали Кант подверг критике религиозную, натуралистическую концепцию морали, а также теорию «разумного эгоизма».

По мнению Канта, стремление ставить веру в Бога условием нравственного миропорядка и добродетельности людей отнимает у человека возможность быть нравственным существом, ибо слишком легко быть добродетельным с такой гарантией. «Страх божий или расчет на посмертное вознаграждение за праведную жизнь также лишает ее моральной ценности».

Не состоятельны, по Канту, и натуралистические концепции морали, выводящие ее из естественных стремлений человека к удовольствию и счастью. Моральные предписания, утверждает Кант, всегда имеют необходимый и всеобщий характер, в то время как в эмпирической жизни мы имеем дело со случайными и изменчивыми желаниями и стремлениями людей, зачастую даже противоречащими друг другу в зависимости от вкусов, склонностей, симпатий. Само удовольствие и счастье для разных людей или для одного человека, но в разные периоды его жизни, могут представляться совершенно по-разному, так что вывести отсюда какие-то общезначимые и безусловные повеления просто невозможно.

С точки зрения Канта, добродетель в своей основе бескорыстна. Именно поэтому мораль и счастье исключают друг друга, а следование нравственным ценностям и добродетельное поведение являются отнюдь не путем к счастью, но лишь средством стать достойным человеком.

Поступки, направленные на общую пользу как условие собственного благополучия, даже если при этом они учитывают интересы других людей, по Канту, далеки от подлинной нравственности, ибо целиком основываются на собственной конечной выгоде и расчете. Принцип заинтересованности подводит под мораль такие мотивы, которые лишают ее чистоты и возвышенности и фактически смешивают побуждения к добродетели и побуждения к пороку. Если нравственность основана на стремлении человека к успеху, счастью, общественному благополучию или далее к обретению покровительства божьего и блаженства в потустороннем мире, то побуждение к действию будет обременено инородными, не свойственными самой морали мотивациями, а сам поступок, приобретает корыстную окраску. Только поступки, совершенные с «непоколебимым возвышенным духом», «без всякого намерения извлечь выгоду», несмотря на испытания и соблазны, в основе которых лежит «чистое представление о долге», по Канту, несут в себе нравственно возвышенный и благородный характер.

Таким образом, следование долгу делает наше поведение нравственным. Моральным является такой поступок, который совершается исключительно из уважения к долгу, нравственному закону внутри нас. Поэтому центральной категорией кантовской этики является долг, и этика Канта получила название этики Долга. Нравственность – это долженствование, обращенное к человеку, а не заложенное в нем от природы или данное человеку сверхъестественными силами. Нравственная мотивация носит безусловный и бескорыстный характер и, прежде всего, определяется субъективным отношением человека к своему долгу. Долг есть моральная необходимость действия. Его можно назвать специфическим моральным мотивом. Это есть моральная необходимость действия, рассмотренная в качестве его достаточного мотива. Действовать морально – значит действовать по долгу. Совершать нечто по долгу – значит совершать это потому, что так предписывает мораль. В долге нравственный мотив противостоит всем прочим мотивам, которые порождаются страстями, интересами индивида, обстоятельствами его жизни. Действия согласно долгу рассматриваются личностью как самоценные. Кант называет долгом необходимость действия из уважения к нравственному закону. Долг означает, что нравственный закон сам по себе прямо и непосредственно становится мотивом человеческого поведения.

Моральный долг, по учению Канта, это волевое состояние свободного и разумного существа. В его основе, а значит и в основе морали, лежит добрая воля. Под доброй волей Кант разумеет безусловную, чистую волю, т.е. волю, которая сама по себе, до и независимо от каких бы то ни было влияний, обладает практической необходимостью.

Волей обладает только разумное существо, Она есть способность поступать согласно представлениям о законах. Иными словами, воля есть практический разум. Разум существует для того, чтобы управлять нашей волей.

Условием нравственного поступка, реализации доброй воли является свобода, или автономия воли. По Канту, человек одновременно как бы пребывает в двух различных мирах: материально – существует в пространственно-временном, чувственно воспринимаемом мире, а духовно – вне его. В первом он несвободен, все его действия обусловлены, и он над ними не властен. Это как бы внешнее бытие человека, в котором его настоящее есть результат опредмеченного прошлого. Но в другом, духовном мире, вне времени и пространства и власти прошлого, человек свободен взвешивать и выбирать, решать, как ему поступить. Мир духовный – это мир нравственности.
В этом мире действует свобода, добрая воля. Это сфера практического разума, в котором человек свободно совершает поступки. Таким образом, у Канта вся область нравственности, долженствования, свободы представляет собой некую сверхъестественную и далее сверхбожественную реальность, которая неподвластна научному исследованию. Именно в этой области с объективной необходимостью действует нравственный закон.

Нравственный закон, в случае человеческой воли, выступает как принуждение, как необходимость действовать вопреки тем многообразным субъективным эмпирическим воздействиям, которые эта воля испытывала в виде склонностей, интересов, случайных обстоятельств. Именно поэтому он имеет форму принудительного веления – императива.Императивы, по Канту, это формальные отношения объективного (нравственного) закона к несовершенной воле человека.

Императив - практическое правило, благодаря которому случайный поступок становиться необходимым.

Все императивы человеческого поведения Кант делит на гипотетические икатегорические. Гипотетические императивы относительны, условны. Они выясняют условия и средства для достижения целей и учат расчетливости. Категорический императив предписывает поступки, которые хороши сами по себе, объективно, без учета последствий, совершаемые на основе нравственного долга.

Кант сформулировал категорический императив в двух основных формулах. Первая: «Поступай только согласно такой максиме, руководствуясь которой ты в то же время можешь пожелать, чтобы она стала всеобщим законом». Максимой в терминологии Канта именуется субъективный принцип воли, тот эмпирический мотив, которым индивид руководствуется в своем поведении. Категорический императив по своей сути воспроизводит «золотое правило» нравственности. Он требует от индивида: поступай по отношению к другим так, как ты бы хотел, чтобы они поступали по отношению к тебе. Знай, что своими поступками ты формируешь образ действия других и создаешь форму, характер взаимных отношений.

Категорический императив содержит в себе идею самоценности человека как разумного существа, субъекта возможной доброй воли. Поэтому он может быть переформулирован таким образом: «Поступай так, чтобы ты всегда относился к человечеству и в своем лице, и в лице всякого другого так же, как к цели, и никогда не относился бы к нему только как к средству». Человеческое достоинство, по Канту, превыше всего, и его надо уважать.

Кантовская этика – это этика долга. Это не наука о том, что конкретно должен сделать человек, а о том, чему он должен следовать в качестве морального существа. Постоянное превозношение нравственности, защита морали, внутренней убежденности и доброй воли, настаивание на необходимости следовать долгу и нравственному идеалу, рассмотрение морали как сферы человеческой свободы свидетельствуют о глубоком гуманистическом содержании этического учения Канта.

Определенный шаг в развитии этики в рамках немецкой классической философии сделалГ.В.Ф. Гегель (1770–1831 гг.). Гегель попытался переосмыслить главную идею кантовской этики – идею об автономии морали. С точки зрения Гегеля, мораль – это не только субъективный принцип долженствования, но и объективное состояние. Мораль и нравственность в философской системе Гегеля рассматриваются в «Философии права» как этапы становления объективного духа, т.е. в виде формообразований общественной жизни.

Чтобы показать объективную форму существования морали, Гегель разводит понятия морали и нравственности. Мораль, с его точки зрения, в своей основе имеет субъективный принцип. Это для себя «сущая свобода». Нравственность же есть действительность морали, она представляет собой всеобщий принцип действия индивидов, в ней свобода, не переставая быть субъективным принципом моральности, возвышается до действительного отношения. Если категориями морали являются «умысел», «вина», «намерение», «благо», «добро», «совесть», то категориями нравственности – «семья», «гражданское общество», «государство». Таким образом, с точки зрения Гегеля, нравственность имеет институциональный характер. В нравственности «дух становится для себя в законах и институтах, в своей мыслимой воле объективным и действительным, как органическая тотальность».

Важнейшей заслугой Гегеля в области развития этики является то, что он придал воззрениям на мораль и нравственность исторический характер, обнаружил объективно закономерный характер их развития в теснейшей связи и взаимодействии со всеми сторонами жизни общества. Однако Гегель реализовал эти идеи на идеалистической основе, представив мировое развитие как саморазвитие абсолютной идеи, Мирового Духа, Разума.

Этическая максима Гегеля звучит следующим образом: «Все действительное разумно, все разумное действительно». Это положение может быть истолковано как апология наличного бытия, признания разумности, права на действительность всего существующего в мире зла.
Но этому же положению может быть дана и иная интерпретация, которой придерживался и сам Гегель. У него далеко не все, что существует, является действительным. «Действительно только то, что необходимо», закономерно и именно в этом смысле разумно, в то время как то, что утратило необходимый характер, становится неразумным, достойным гибели. Гегелевская этика базировалась на культе Разума и рациональности, на оптимистической уверенности в закономерности и логичности устройства всего бытия и самого человека, способного к сознательному переустройству своей жизни на началах разумности, справедливости и гуманности. Все случайное, неподлинное, неразумное, несправедливое, эгоистическое рассматривалось как временные характеристики Бытия, через которые посредством науки и просвещения, развития человеческой сознательности проторит себе дорогу Разум.

Новым значительным шагом в развитии этики является учение немецких мыслителейК. Маркса (1818–1883 гг.) и Ф. Энгельса (1820-1895 гг.). Критически переработав все классическое наследие в области этики, Маркс и Энгельс создали принципиально новую концепцию морали. Гегелевская концепция развития, принцип историзма, давшая импульс для выведения морали и нравственности из анализа общественно-исторического процесса, получили в учении Маркса и Энгельса новое звучание благодаря принципу материалистического истолкования истории. На основе этого принципа мораль может быть представлена не как особая сфера духа – Божественной воли, вселенского Разума, противостоящая косной бездуховной материи, но как способ духовно-практического освоения действительности, сфера общественного сознания, формирующегося и развивающегося на основе развития общественного бытия.

С их точки зрения, источником ценностей, целей и идеалов является общественно-исторический процесс, развертывающийся на основе материального производства.

Принцип материалистического понимания истории позволил подойти к изучению явлений нравственной жизни с позиций объективного исторического детерминизма. Общественное развитие имеет свою логику, которая специфическим образом осознается (отражается и выражается) моралью в присущей ей императивно-ценностной форме, в форме выработки требований и ценностей. Их содержание исторически обусловлено и имеет объективный характер, поэтому может быть выявлено не при помощи субъективной рефлексии, а посредством анализа логики общественного развития. Тем самым этика получает возможность объективного познания и обоснования моральных ценностей и требований и может не просто описывать и систематизировать рефлексии морального сознания, но проникать в само содержание морали, закономерности ее развития и функционирования. Одновременно через сопоставление и сравнение морали с другими видами сознания и формами духовного опыта человека этика оказывается способной выявлять ее специфику, особое место в структуре духовного освоения действительности.

Значительной заслугой Маркса и Энгельса является также их объяснение природы этических заблуждений. Источник этих заблуждений классики марксизма видели не в ошибках мыслителей, не в сфере сознания, а вне ее – в социальной действительности. Иллюзии и заблуждения морального сознания есть следствие того, что они формируются в социальной реальности, существующей в извращенном виде. Этические теории прошлого, по мысли Маркса и Энгельса, отражали действительные противоречия исторического процесса, но в тех проявлениях, когда господствует отчуждение, когда действительные отношения переворачиваются с ног на голову. Источником отчуждения является стихийное социальное разделение труда и закрепляющая его частная собственность. По Марксу и Энгельсу, только введение в этическую теорию социальной практики, направленной на преобразование общественного бытия, преодоление социальных антагонизмов, обусловленных частной собственностью, способно преодолеть отчуждение и обеспечить моральное возвышение жизни и освобождение морального сознания от иллюзий и заблуждений. Таким образом, этика Маркса и Энгельса основывается на убеждении во всесилии социальной практики, способной коренным образом преобразовать систему общественных отношений и тем самым человеческую природу.

Этика Маркса и Энгельса пронизана историческим оптимизмом. Этот оптимизм основывается на вере в созидательные силы человека, в то, что человек способен изменить характер общественных отношений, построить общество на основе идеалов добра и справедливости.

Наряду с К. Марксом и Ф. Энгельсом с критикой нормативного морализаторского подхода в этике выступил Ф. Ницше (1844–1900 гг.), о котором уже шла речь выше. Ницше стремился преодолеть представление о морали как объективной системе норм и запретов, не зависящих от человека, отчужденных от него и подавляющих его, и представить мораль как сферу свободы. Ницше выдвинул лозунг «переоценки ценностей». В своих работах он обрушился с резкой критикой традиционных ценностей и идеалов, стремясь обосновать их противоестественную направленность и нигилистический характер. Мораль в ее исторически сложившемся виде, считает Ницше, умаляет достоинство человека, убивает волю к развитию, творчеству, совершенствованию. Она стала сплошной маской, тартюфством, лицемерной апологией слабости и стадных инстинктов.

Методологической основой ницшеанской «переоценки ценностей» является учение о воли к жизни как воли к власти. В разнообразных проявлениях человеческой культуры Ницше стремится обнаружить инстинктивное стремление жизни к самоутверждению. Жизнь понимается им как неупорядоченное и хаотичное развертывание внутренне присущей бытию энергии хаоса, ниоткуда не выводимым и никуда не направленным потоком, подчиняющимся безумию органического начала и полностью свободным от всяких нравственных характеристик и оценок.

Энергия жизни проходит в своем развертывании периоды подъема и спада, созидания и разрушения жизненных форм, усиления и ослабления инстинктивного стремления к самоосуществлению. В целом же эта суровая и беспощадная борьба различных проявлений жизни имеет в своей основе «волю к жизни как волю к власти».

Таким образом, в своей концепции морали Ницше исходит из волевого начала в человеке как самого специфичного и существенного его признака. Понятие воли как основы всего сущего Ницше заимствовал у Шопенгауэра. Однако если для Шопенгауэра воля служит основанием бытия, то Ницше придает этому понятию социально-нравственный оттенок. Воля человека, по его мнению, это, прежде всего, воля к власти. «Воля к власти» – это наиболее значительный критерий любого типа поведения, любого общественного явления. «Что хорошо? – вопрошает Ницше. – Все, что укрепляет сознание власти и саму власть человека. «Что дурно? – все, что вытекает из слабости».

Из права сильного, «воли к власти» Ницше выводит все основания морали. Он утверждает, что мораль, определяющими понятиями которой являются понятия добра и зла, возникает из чувства превосходства одних людей над другими: господ, аристократов (лучших) над рабами (худшими). Мораль «господ» «преимущественная мораль» изначальна, естественна, самодостаточна, произрастает из торжествующего самоутверждения человека как необузданной силы природы. Воля к мощи, силе, власти у неудачников, слабых, униженных порождает явление ressentiment, которое Ницше описывает как превращенную форму этой воли, духовную месть рабов, в результате которой происходит ценностное переворачивание морали.

Наивысшее развитие духовная месть рабов получила в христианстве. По словам Ницше, аристократическое уравнение «ценностей» (хороший = знатный = могучий = прекрасный = счастливый = любимец Бога) христианская мораль с ужасающей последовательностью вывернула наизнанку. По логике этой морали, только одни несчастливые, бедные, бессильные, низкие – хорошие, только страждущие, терпящие лишения, больные, уродливые – благочестивы, блаженны. Только им предназначено блаженство, а знатные, могущественные – злые, жестокие и
похотливые – отвергнуты Богом, и им навсегда быть проклятыми и отверженными.

Христианство, по Ницше, представляет собой «чудовищное заболевание воли» и возникает из страха и нужды, среди слабых и убогих носителей ослабевшей воли к жизни. Оно поэтому пронизано ненавистью и отвращением к здоровой жизни, маскируемой верой в «совершенную небесную жизнь», которая изобреталась только для того, чтобы лучше оклеветать эту, земную. Все христианские фантазии являются признаком глубокого истощения и оскудения жизни настоящей, ее болезни и усталости, так что само христианство живет наркотизацией человеческих бедствий.

Однако, оставаясь проявлением, хоть и больной, но все же воли к жизни, христианство, чтобы выжить среди сильных и жестоких, изобретает узду для сильных и бесстрашных посредством самого необузданного морализаторства, отождествления себя с моралью. Через культивирование моральных ценностей христианства больная жизнь улавливает здоровую и губит ее, причем тем вернее, чем глубже распространяются идеалы самоотречения, самопожертвования, милосердия и любви к ближнему.

Христианская мораль, по мнению Ницше, вырастает из рабского состояния и стремится распространить его на своих поработителей, изобретая для этого Бога. Вера в Бога требует сознательного принесения ему в жертву своей свободы, гордости, достоинства, открытого самоунижения человека, обещая взамен небесное блаженство.

Ницше очень тонко обыгрывает основные положения христианской морали, показывает, как она переворачивает ценности в пользу слабых, униженных, «рабов».

«Кто унижает себя, тот хочет возвыситься», – исправляет он проповедь Христа.

Требование самоотверженности и бескорыстия, «не искать выгоды» он расшифровывает как моральный фиговый листок для выражения бессилия – «я уже не умею найти своей пользы...».

Невыносимое для слабой воли сознание, что «я ничего не стою», приобретает в христианской морали вид «все ничего не стоит, и жизнь эта тоже ничего не стоит».

Аскетический идеал святости, культивирование бесстрастия и страданий есть для него попытка придать смысл бессмысленности страдания, когда от него из-за собственной слабости невозможно избавиться, ибо любой смысл лучше полной бессмысленности. Бесстрастие есть лишь духовная кастрация человека, подрывая корень человеческих страстей, можно только уничтожить саму жизнь.

Сострадание и любовь к ближнему есть лишь оборотная сторона болезненной ненависти к себе, ибо эти и другие добродетели явно вредны самому их обладателю, а полезны и поэтому лицемерно восхваляемы они его конкурентами, стремящимися с их помощью связать их обладателя. Поэтому, заключает Ницше, «если у тебя есть добродетель, значит ты ее жертва!»

Кроме того, посредством милосердия и сострадания христианская мораль искусственно поддерживает слишком многое из того, что должно было бы погибнуть и дать дорогу более властным проявлениям жизни.

Близкой по духу христианской морали, с точки зрения Ницше, является мораль фанатиков братства: социалистов и демократов. «Фанатики братства» так же, как и христианская мораль, игнорируют законы природы, стремясь ликвидировать эксплуатацию, преодолеть природное неравенство людей и навязать им «общее стадное счастье земных пастбищ». Это неизбежно будет приводить к одинаковому результату – ослаблению и деградации человека, ибо человек всегда развивается в борьбе и соперничестве, а неравенство и эксплуатация есть необходимое условие жизни.

В морали социалистического общества воля Бога заменяется выводимой из истории общественной пользой и общим благом, на страже которого ставится государство. При этом интересы отдельного человека ничего не значат, почему Ницше рассматривает социализм как младшего брата деспотизма, при котором государство стремится превратить человека из личности в орган коллектива. Человек, естественно, этому пытается противиться, и тогда обязательным средством насаждения верноподданнических чувств, сознания и покорности поступков становится государственный терроризм.

В такой морали все, что выделяет и возвышает отдельную личность над общим уровнем, всех страшит, всеми осуждается и подлежит наказанию. Государство проводит уравнительную политику, нивелируя всех, естественно, по низшему уровню. Вследствие чего демократическая форма правления есть, по Ницше, форма измельчания и обесценивания человека и низведения его на уровень посредственности.

Первая критическая часть переоценки вечных ценностей, направленная на доказательство необходимости отказа от морали рабов, заканчивается лозунгом: мы должны освободиться от морали, чтобы суметь жить морально! Вторая позитивная часть ницшеанской программы переоценки ценностей направлена на восстановление прав жизни и возрождение морали господ.
В основе «морали господ», с точки зрения Ницше, должны лежать следующие принципы:

1) «ценность жизни» есть единственная, безусловная ценность;

2) существует природное неравенство людей, обусловленное различием их жизненных сил и уровнем «воли к власти»;

3) сильный человек свободен от моральных обязательств, он не связан никакими моральными нормами.

В качестве нравственного идеала Ницше выдвигает идею сверхчеловека – «белокурой бестии». Сверхчеловек, у Ницше, носитель двойной морали. В отношении к другому сверхчеловеку он соблюдает определенные правила и нормы. В своем кругу это снисходительные, сдержанные, нежные, гордые и дружелюбные люди. Но по отношению к «чужим» они немногим лучше необузданных зверей. Здесь они свободны от моральных тормозов и руководствуются в своих действиях инстинктами. Таким образом, «мораль господ, по Ницше, это мораль силы и эгоизма». Она доступна только для повелителей, сильных и свободных умов, носителей несокрушимой воли, владеющих собственным мерилом ценностей и назначающих себе меру уважения и презрения к другим.

Иррационалистические тенденции, отчетливо выразившиеся в этике Ф. Ницше, продолжает и углубляет психоаналитическое направление в этике. Его основателем и наиболее ярким представителем является австрийский врач-психопатолог З. Фрейдповедение человека определяется не только и не столько его сознанием, сколько бессознательным. Сознание же представляет собой вторичную рационализацию бессознательного. Фрейд сравнивал бессознательную сферу психики человека с лошадью, а сознание – с всадником. По его мнению, всадник далеко не всегда правит лошадью. Более того, чаще бывает так, что лошадь совсем не слушается всадника. Это происходит, по мнению Фрейда, потому, что бессознательное составляет наиболее крупный и глубинный слой человеческой психики. Этот слой человеческой психики функционирует на основе природных инстинктов, «первичных влечений». (1856–1939 гг.). Психоанализ основывается на идее, что Фрейд представил бессознательное как неосознаваемую энергетическую силу, которая давит на психику изнутри, обусловливая ее переживания и их осознание. Содержанием бессознательного является присущее всему живому стремление к самосохранению – индивидуальному и родовому. Оба эти стремления находят полноту своего выражения в сексуальном инстинкте, в котором совпадают стремление к продолжению рода и сильнейшее удовольствие. Поэтому первоначальный уровень психической жизни, по Фрейду, подчиняется принципу удовольствия, а сущностью бессознательного является либидо (или Эрос) – сильнейшее сексуальное влечение, стремление к удовольствию и избавление от страдания, причиняемого напряжением неразрядившейся психической энергии.

Наряду с либидозными инстинктами, направленными на сохранение жизни, Фрейд выделяет также инстинкты разрушения и смерти, стремящиеся вернуть материю в неорганическое состояние – Танатос. Таким образом, по мысли Фрейда, индивидом управляют бессознательные силы психики, которые проявляют себя в двух фундаментальных инстинктах: Эрос – как влечение к жизни и Танатос – как влечение к смерти. Фрейд полагал, что само существование человека представляет собой своеобразный компромисс между этими двумя инстинктами.

Бессознательное движет всеми побуждениями и действиями человека и поэтому, по Фрейду, представляет собой базовый, первичный уровень психической жизни, обусловливающий содержание сознания и всех форм культурной деятельности, включая мораль и религию.

Обозначив бессознательное термином «Оно», а сознание термином «Я», Фрейд вводит в структуру психики третий важнейший элемент – «Сверх-Я». «Сверх-Я» в объективном выражении это социокультурная среда, содержанием которой являются механизмы социальной регламентации поведения человека: обычаи, традиции, запреты, требования религии и моральные нормы, которые с детства внушаются человеку. «Сверх-Я» - культура играет опосредующую роль между «Оно» и «Я». По учению Фрейда, между «Я» и «Оно» постоянно существует борьба.
В прямом столкновении «Я», сознание не может постоянно успешно сдерживать бессознательные инстинкты.

Чтобы подчинить себе примитивное влечение сознания, «Я» ищет обходные пути, в том числе и через подмену целей для реализации энергии бессознательного. Эта подмена осуществляется на основе механизма сублимации. Сублимация истолковывается Фрейдом как преобразование и переориентация сосредоточенной в «Оно» сексуально-биологической энергии на несексуальные объекты, прежде всего, в сферу культуры, включая и мораль. Таким образом, «Сверх-Я» рождается так же, как индивидуальное сознание, – из столкновения энергии бессознательного с реальностью общественной жизни, из стремления подавить и обуздать разрушительный потенциал бессознательного в человеке и направить его на культурные цели. «Сверх-Я» оказывается у Фрейда и результатом сублимации бессознательного, и его дальнейшей предпосылкой. Оно порождается борьбой сознания с бессознательными влечениями и переключением их энергии на культурные виды деятельности, но оно же все более подчиняет и связывает человека, навязывая ему авторитарные догмы религии и нормы морали, чувство долга и совести, опутывая его моральными обязательствами и лишая главного удовлетворения и счастья. Субъективно, в структуре психики индивида «Сверх-Я» выступает в качестве внутреннего цензора, совести личности с позиций общественной морали, подавляющей бессознательные влечения.

Таким образом, по Фрейду, мораль изначально является сферой давления, принуждения и несвободы. Поскольку человек никогда не может избавиться от своих инстинктов, реализующихся в проявлении алчности, вожделении, жадности, агрессивности, стремлении подчинить других и возвышаться над ними любыми средствами, постольку он всегда в глубине души является противником морали.

По сути дела, человек, по Фрейду, живет между двумя альтернативами: или попытаться быть счастливым, отбросив условности сознания и культуры, переступив все барьеры и свободно реализуя свои желания, или пользоваться достижениями цивилизации и культуры, постоянно натыкаясь на ограничения и запреты, чувствуя себя подавленным, несвободным и несчастным.

Фрейд пессимистически оценивал возможность благоприятного для человека и человечества разрешения этого противоречия бессознательных инстинктивных стремлений и требований социальной организации и рациональности. Иногда он высказывал мнения об отказе от благ культуры во имя удовлетворения естественного стремления к счастью, но чаще он обращался к созданной им теории и практике психоанализа, посредством которого создается возможность проникновения в глубины духовной жизни, осознания заключенных там опасностей.

Сам Фрейд допускал возможность достижения на основе практики психоанализа относительного благополучия и удовлетворенности человека, находящего оптимальный баланс между бессознательным и требованиями сознания и культуры. Однако его идеи были использованы для наступления на культуру. Мораль долга и ответственности, взаимных обязательств и прав, чувство совести и стыда были объявлены ложными и мешающими жить предрассудками, избавление от которых якобы раскрепощает человека и делает его счастливым или по крайней мере свободным и достойным в трагизме своего положения.

Еще одной весьма значительной разновидностью этического учения, оказавшей огромное влияние на развитие западной культуры, является этика экзистенциализма(философии существования). Представителями экзистенциализма являются французские философы Ж.П. Сартр (1905–1980 гг.), Г. Марсель (1889–1973 гг.), А. Камю(1913–1960 гг.), немецкие философы М. Хайдеггер (1889–1976 гг.), К. Ясперс (1883–1969 гг.). Идеи экзистенциализма нашли свое яркое выражение в художественном творчестве писателей Эриха Марии Ремарка, С. Фитцежеральда, Э. Хэмингуэя и других.

Экзистенциализм сформировался в Западной Европе в период между двумя мировыми войнами. Его представители попытались осмыслить положение человека в кризисных ситуациях и выработать определенные ценностные установки, позволяющие ему достойно выходить из ситуации кризиса.

Исходное положение экзистенциализма – существование предшествует сущности, причине, что определяет его. Человек сначала существует, появляется, действует, и только потом он определяется, т.е. получает характеристики и определения. Человеческая реальность поэтому не есть «факт», «событие», некая «твердая субстанция», а динамически развертывающийся из себя процесс самосозидания и самоопределения, своими решениями и поступками придающий сотворенному им бытию тот или иной смысл. Человек открыт для будущего, и он проецирует себя в будущем сам. Именно эта открытость будущему, внутренняя незаполненность и первоначальная готовность к свободному самоопределению из самого себя и есть подлинное существование, экзистенция. И если в мире вещей и объектов господствует детерминизм, то в мире экзистенции человек свободен. Человек – это свобода.

Свобода – самая фундаментальная характеристика человека. Экзистенциалисты утверждают, что человек не определяется никакой сущностью, ни природными, ни общественными закономерностями. Все действующие на человека причины и факторы обязательно опосредуются его свободным выбором. Человек постоянно должен выбирать ту или иную линию своего поведения, ориентироваться на те или иные ценности и идеалы. Для религиозного экзистенциализма главный момент выбора: «за» или «против» Бога. «За» – значит путь веры, любви и смирения. В результате человека ждет бесконечное блаженство. «Против» – означает отречение от Бога, чреватое божественной карой.Религиозная разновидность экзистенциализма (Г. Марсель, К. Ясперс) на основе трагизма положения человека обосновывает традиционные установки христианской морали.

Более оригинальны и внутренне последовательны представления о свободе и ответственности секулярной разновидности экзистенциализма, представленные в творчестве Ж.-П. Сартра,
М. Хайдеггера, А. Камю. В секулярной разновидности экзистенциализма главный момент выбора связан с формой самореализации личности. Эта самореализация определяется фактом случайности человеческого бытия, его заброшенностью в этот мир. Заброшенность означает, что человек никем не создан, не сотворен. Он появляется в мире по воле случая, и ему не на что опереться. Бога нет. Бог умер, утверждают представители секулярного экзистенциализма. Ни христианская мораль, ни любая другая светская мораль не укажет человеку, как ему действовать, «в мире нет знамений». Мы не можем опираться ни на какие предписания, которые бы оправдывали наши поступки. Человек сам их формирует в ходе своей деятельности и общения. Выбирая те или иные ценности и идеалы, совершая те или иные поступки, индивид формирует себя как личность. Ничто не определяет и не может определить характер его выбора. Как выражается Ж.-П. Сартр, «человек сам себя выбирает».

Но, выбирая себя, он выбирает образ всех других людей. Каждое наше действие создает образ человека, каким он должен, по нашим представлениям, быть. Выбирать себя одновременно означает утверждать те ценности и идеалы, которые мы выбираем.

Экзистенциалистская этика в качестве основы нравственного поведения человека полагает свободу. Свобода в экзистенциализме – это, прежде всего, свобода сознания, свобода выбора духовно-нравственной позиции индивида. Своей постановкой проблемы свободы экзистенциалисты отразили главное основание морали. Экзистенциалисты справедливо подчеркивают, что деятельность людей направляется, главным образом, не внешними обстоятельствами, а внутренними побуждениями, что каждый человек в тех или иных обстоятельствах мысленно реагирует не одинаково. От каждого человека зависит очень многое, и не следует в случае отрицательного развития событий ссылаться на «обстоятельства». Люди обладают значительной свободой в определении целей своей деятельности. В каждый конкретно-исторический момент существует не одна, а несколько возможностей. При наличии реальных возможностей развития событий не менее важно и то, что люди свободны в выборе средств для достижения поставленных целей. А цели и средства, воплощенные в действия, уже создают определенную ситуацию, которая сама начинает оказывать влияние.

Со свободой теснейшим образом связана ответственность человека. Без свободы нет и ответственности. Если человек не свободен, если он в своих действиях постоянно детерминирован, определен какими-то духовными или материальными факторами, то он, с точки зрения экзистенциалистов, не отвечает за свои действия, а значит, не является и субъектом моральных отношений. Более того, индивид, не осуществляющий свободный выбор, отказавшийся от свободы, утрачивает тем самым главное качество человека и превращается в простой материальный объект. Иными словами, такого индивида уже нельзя считать человеком в подлинном смысле этого слова, ибо он утратил качество подлинного существования.

Вместе с тем, реальная жизнь показывает, что для многих людей подлинное существование оказывается непосильным бременем. Ведь свобода требует от человека самостоятельности и мужества, предполагает ответственность за выбор, придающий тот или иной смысл будущему, определяющему, каким будет мир дальние. Именно эти обстоятельства вызывают те неприятные переживания метафизического страха и тревоги, постоянного беспокойства, которые толкают человека и сферу «неподлинного существования».

Это сфера отказа от себя и своей свободы, от неопределенности, неуверенности и ответственности за счет растворения собственного существования в «способе существования других», «в суетной повседневности» общественной жизни. Это сфера безлично-анонимного существования, где каждый живет не как неповторимая личность, а «как все», в качестве усредненной и омассовленной единицы, чье существование задано, а поведение расписано и регламентировано.

Это мир социальной организации, рациональности и целесообразности, где человек принимает на себя социальную роль и превращается в винтик машины, объект воздействия на него механических сил. Поэтому здесь он не испытывает мучительной неопределенности за свой выбор и освобождается от ответственности. Здесь каждому предначертаны его роль, правила поведения, жизненные интересы и цели, тут можно забыться, отождествив себя с коллективом и стать «как другие».

Однако попытка бегства от свободы и ответственности мстит человеку обострением мучений от утраты своей личности, потери самостоятельности, невозможности творческой самореализации и, в конечном счете, утраты смысла жизни и саморазрушения.

Экзистенциалистская этика призывает противостоять всяким формам коллективизма, который всегда есть способ закабаления индивида – прямого, путем насилия и подавления, шантажа и угроз, либо косвенного – путем утешения иллюзорными надеждами на возможность рационального и эффективного, справедливого и человечного переустройства жизни. Для нее очевидно, что всякое отождествление себя с другими – коллективом, классом, партией, нацией, хотя и дает временное забытье, иллюзию спокойствия и устойчивости, в действительности навязывает человеку чуждые интересы и делает его объектом манипулирования враждебных сил.

Поэтому необходимо открыто осознать свое одиночество и заброшенность, свободу и ответственность, бессмысленность и трагизм собственного существования, набраться сил и мужества жить в самых неблагоприятных ситуациях бесперспективности и безнадежности.

Экзистенциалистская этика развивается в русле стоицизма. Логика экзистенциализма, по сути дела, воспроизводит логику стоицизма: нравственное смятение и отчаяние человека, утрата им своего достоинства и крепости духа есть не столько результат столкновения нашего разума и морали с бессмысленностью человеческой жизни и неспособностью добиться благополучия в ней, сколько результат разочарования в этих наших надеждах. До тех пор, пока человек будет желать и надеяться на благополучный исход своих начинаний, он будет терпеть неудачи и впадать в отчаяние, ибо ход жизни не в его власти. От человека не зависит, в какие ситуации он может попасть, но от него целиком зависит, как он из них выйдет – сломавшись и отказавшись от своего «я», самоуважения и достоинства или сохранив величие духа и достоинство даже ценой физической гибели. Для этого нужно только то, что в его власти, – вооружиться сознанием неустранимости трагизма человеческою бытия и готовностью сохранять внутреннее благородство, порядочность, честность перед лицом постоянной угрозы физической при нравственной гибели, постоянного искушения предать самого себя или других. Ибо хотя человека можно уничтожить, его никогда нельзя победить, пока он сопротивляется. Всякое сопротивление, борьба есть внутренняя победа даже в самом поражении.

Таким образом, констатируя трагизм положения человека в этом мире, экзистенциалистская этика не пасует перед этим трагизмом. «Цвет трагедии» в экзистенциализме белый. Экзистенциалистская этика мобилизует людей на формирование активной жизненной позиции, сохранение достоинства человека в самых тяжелых ситуациях. В трудные годы Второй мировой войны в условиях немецкой оккупации она стимулировала участие многих тысяч людей во Франции и других странах Европы в движении Сопротивления, в противостоянии фашистской идеологии. В послевоенное время под влиянием экзистенциализма находились различные леворадикальные движения.

Присущий экзистенциализму дух сопротивления обстоятельствам всегда оказывался чрезвычайно актуальным во времена кризиса, с его всеобщей неустойчивостью, утратой опоры нравственным упадком, распространением бездуховности, моральной беспринципности и безответственности. Однако принципиально антиобщественная позиция экзистенциализма не позволяет ему найти и обосновать объективные содержательные критерии нравственной позиции, и он остается на позициях формализма, субъективизма и этического релятивизма. Единственным критерием достоинства человека здесь остается формальная верность собственным идеалам, внутренняя искренность и готовность действовать свободно и ответственно, не ориентируясь ни на что внешнее, объективное.

7.

Этический кодекс, по сути, является сводом правил и норм поведения, которые разделяют участники группы. С помощью кодекса задаются определенные модели поведения и единые стандарты отношений и совместной деятельности.
Первыми универсальными кодексами, представляющими собой набор общечеловеческих ценностей, были своды религиозных правил (например, Десять заповедей Ветхого завета). Чуть позже стали возникать частные кодексы, определяющие поведение отдельных социальных групп общества (например, Кодекс самурая «Бусидо»).

Бусидо́ (яп. 武士道 буси-до:, «путь воина») — бусидо — неписаный кодекс поведения самурая в обществе, представлявшего собой свод правил и норм «истинного», «идеального» воина. Бусидо, первоначально трактовавшееся как «путь коня и лука», впоследствии стало означать «путь самурая, воина» («буси» — воин, самурай; «до» — путь, учение, способ, средство). Кроме того, слово «до» переводится ещё и как «долг», «мораль», что имеет соответствие с классической философской традицией Японии, где понятие «путь» является некой этической нормой. Таким образом, бусидо — это самурайская мораль, морально-этический кодекс.

Потребность в частных кодексах (например, кодексы объединений, профессий) возникла в связи с тем, что универсальных норм было недостаточно для регулирования человеческого поведения в специфических ситуациях. Частная этика конкретизировала общие нравственные принципы применительно к особенностям той или иной деятельности.

Существует несколько видов этического кодекса. К ним относятся:

1) профессионально-этический кодекс

2) национально-этический кодекс

3) всемирно-этический кодекс

4) корпоративно-этический кодекс

В настоящее время наиболее распространены два вида этических кодексов – профессиональные и корпоративные, которые регулируют отношения людей внутри данных групп.

В зависимости от идентичности специалиста (с организацией или с профессиональным сообществом) более значимым для него будет кодекс профессиональной или корпоративной этики.
Профессионально-этический кодекс

Возникновение первых профессионально-этических кодексов относится к периоду ремесленного разделения труда в условиях становления средневековых цехов в XI-XII вв. Именно тогда впервые констатируют наличие в цеховых уставах ряда нравственных требований по отношению к профессии, характеру труда, соучастникам по труду.

Однако ряд профессий, имеющих жизненно важное значение для всех членов общества, возникли в глубокой древности, и поэтому, такие профессионально-этические кодексы, как "Клятва Гиппократа", нравственные установления жрецов, исполнявших судебные функции, известны гораздо раньше.

Профессиональные кодексы регулируют отношения внутри профессионального сообщества и эффективны для «свободных профессий», где наиболее выражены профессиональные этические дилеммы. Одним из первых профессиональных этических кодексов стала клятва Гиппократа – кодекс врачей. Наиболее известны этические кодексы тех профессий, где значимые этические дилеммы задаются содержанием деятельности (адвокаты, психотерапевты, журналисты, риэлторы и т.д.). В подобном этическом кодексе всегда задаются высокие стандарты профессии, оговариваются основные правила этики поведения и указываются моральные ориентиры, которым должен следовать профессионал.

Кодексы регламентируют поведение специалиста в сложных этических ситуациях, характерных для данной профессии, повышают статус профессионального сообщества в социуме, формируют доверие к представителям данной профессии. Также кодекс усиливает значимость принадлежности к профессии, его принятие косвенно может являться обрядом инициации, актом «обращения в профессию» (например, принятие клятвы Гиппократа и допуск к лечебной работе у врачей).

Существование нравственных кодексов определенных про фессий - свидетельство общественного прогресса, постепен ной гуманизации общества. Врачебная этика требует делать все ради здоровья больного, вопреки трудностям и даже соб ственной безопасности, хранить врачебную тайну, ни при каких обстоятельствах не способствовать смерти пациента. Пе дагогическая этика обязывает уважать личность ученика и проявлять к нему должную требовательность, поддерживать собственную репутацию и репутацию своих коллег, заботить ся о моральном доверии общества к учителю. Этика ученого включает требование бескорыстного служения истине, терпимости к другим теориям и мнениям, недопустимости плагиата в любой форме или преднамеренного искажения результатов научных исследований. Этика офицера обязывает беззаветно служить Отечеству, проявлять стойкость и мужество, забо титься о подчиненных, всемерно беречь офицерскую честь. Свои требования содержит этика профессий журналиста, писателя, художника, этика работников телевидения, сферы обслужи вания и т. д.

 

 

[1] Федоренко Е.Н. Профессиональная этика. – Киев, 1983. С.44.

[2] Белякова Г.И. Профессиональная этика. – М., 1975. – С.12.

[3] Энгельс Ф. Людвиг Фейербах и конец немецкой классической философии // Маркс К., Энгельс Ф. Собр. соч. Т.21. С.298–299.

[4]См.: Писаренко В.И., Писаренко И.Я. Педагогическая этика. Изд. 2-е, перераб. и доп. – Минск, 1977. С.23–24.

[5] Ленк X. Размышления о современной технике. – М., 1996; Митчелл К. Что такое философия техники? – М., 1995; Философия техники: история и современность. – М., 1997.