Реферат Курсовая Конспект
Сергей Васильевич Гиппиус. Тренинг развития креативности. Гимнастика чувств - раздел Образование, Сергей Васильевич Гиппиус. Тренинг Развития Креативност...
|
Сергей Васильевич Гиппиус. Тренинг развития креативности. Гимнастика чувств
СПб.: Изд-во "Речь", 2001. – 346 с.
http://nkozlov.ru/library/psychology/s434/
Предисловие
Книга, которую вы держите в руках, уникальна. Уникальна по нескольким причинам: во-первых, она содержит богатейший материал, необходимый в каждодневной работе практического психолога, во-вторых, она написана педагогом, деятелем театрального искусства, и в третьих, несмотря на свою востребованность, после выхода в свет в 1967 году ни разу не переиздавалась.
Игры и упражнения, разработанные Гиппиусом для своих воспитанников, уже на протяжении многих лет тщательно переписываются из книги в книгу. Они знакомы каждому, даже начинающему практическому психологу, использующему в своей работе групповые методы. Но, к сожалению, сейчас далеко не все специалисты могут назвать фамилию автора таких известных упражнений как "Пишущая машинка", "Двойная кинолента" и др.
Практические психологи не случайно столь высоко оценили и полюбили предложенные Гиппиусом упражнения: прекрасно владея теоретическими основами психологии и умело применяя их на практике, он разработал целую систему развития познавательных и эмоционально-волевых процессов.
Я надеюсь, я даже уверена в том, что возрождение "Гимнастики чувств" станет хорошим подарком для читателей – психологов, педагогов, студентов и всех тех, кто неустанно работает над собой.
Е.К. Лютова, кандидат психологических наук
ВВЕДЕНИЕ
Учиться на том, что трудно… Как будто, это самой собой разумеется, это логично, об этом читали! Но дальше – "…а не на том, что легко и самой собой выходит!" Задумаемся. Вообще-то это логическое продолжение мысли. В теории. А как на практике? Как учатся актеры, каждый из них?
Актерский талант, открывающий личность художника, покоряющий сердца зрителей, актерский труд, повседневная работа ("Труд, талант, работа и заразительность! – как это сочетается?" – недоумевает неискушенный зритель) – все это неразрывные грани актерского мастерства, удивительного явления в жизни, в искусстве, ни на что не похожего, живущего по своим трудноуловимым законам.
Труд? А что же трудного – выучить текст роли и перемещаться по сцене, следуя указаниям режиссера-постановщика и уповая на спасительный талант, который "вывезет"? Зачем актеру трудиться над усовершенствованием своих профессиональных умений?
Действительно, как будто бы незачем. Только вот смущают примеры из жизни многих крупных артистов во всех областях искусства. Примеры эти говорят, что чем крупнее талант, тем больше он стремится к совершенству и тем больше ищет – в повседневном, подчас изнурительном труде – путей к совершенству своего мастерства.
Один из путей повышения мастерства – тренинг.
В 1967 г. вышел сборник актерских упражнений "Гимнастика чувств". Это – новая книга на ту же тему и, естественно, в нее вошло многое (в переработанном виде) из прежнего сборника.
Отклики на "Гимнастику чувств" были автору отчасти понятны (он благодарен актерам, режиссерам и педагогам, приславшим ему свои мнения, замечания и предложения), а отчасти весьма неожиданны.
Адрес ведь был – актерам и театральным педагогам. Письма же пришли еще и от художников, музыкантов, литераторов (и студентов Литературного института), от преподавателей средних школ, "ответственных за художественное и эстетическое воспитание".
"Тренировать фантазию, воображение, учиться "быть в шкуре образа" – не менее важно и нам, будущим журналистам", – писал один корреспондент. Очень категорично выразился один художник: "Или живописец развивает все свои чувства и нарабатывает богатство внутренней психотехники планомерно, а не случайно, и тогда его таланту легче раскрыться, или он полагается на пресловутое вдохновение – и тогда его талант обнаруживает себя не в полную силу!" В этом письме есть еще такие неожиданные мысли: "Я убежден, что Ван-Гог создавал свои картины по системе Станиславского, сам того не подозревая. Он писал человека и в минуты творчества был не только Ван-Гогом, а и всеми людьми, им изображаемыми, со всем их внутренним миром".
Все это любопытно и, возможно, имеет какие-то основания. Вот и в книге приводятся высказывания многих деятелей искусства, писателей, художников, как будто подтверждающих единую природу творческого процесса. Но говорим мы здесь об актерском тренинге, хотя цели его, конечно, сродни общетворческому. Об этом – во второй части книги.
– Нужен ли актерский тренинг?
– Странный вопрос. Разве кто-нибудь сомневается в этом? Конечно, нужен. В принципе. Об этом и литература толкует.
Кто же сомневается в целительных свойствах лесного воздуха? Кто не знает, что никотин – яд?..
– Ты актер. Три года в театре. Скажи, когда ты последний раз встречался с тренингом?
– Естественно, на первом курсе мы делали множество упражнений – на внимание, на отношение. Пишущую машинку отстукивали. Воображаемыми ложками воображаемый суп ели. Колоссально!..
На первых порах это было очень занятно. Пальцы не желали тебе повиноваться, и ты чувствовал себя упрямым и бесстрашным укротителем собственных рукоп. Потом стало легко. Потом занимался этой чепухой только из уважения к преподавателю и только, пока он смотрит.
– Это было семь лет назад…
– Естественно. До каких же пор есть воображаемыми ложками? И зачем? В театре ведь ложки не воображаемые. Потом у нас этюды начались, отрывки. Главное-то – действие! Ну а тренинг, он продолжался. Техника речи, движение, фехтование…
– Это было три года назад…
– Понимаю, конечно, надо бы и сейчас каким-то тренингом заниматься, но где время взять? Репетиции, совещания… Впрочем, я Регулярно плаваю в бассейне, а это тоже тренинг тела.
– Ты считаешь, что тренировкой тела исчерпывается весь актерский тренинг?
– Не скажу, что так, но главное, естественно, тело. Его пластичность, гибкость, податливость зову воображения, как говорил, Кажется, Станиславский.
– Но он говорил также и о психотехнике, то есть о технике души.
– А разве можно оторвать одно от другого? Говорят, психическое и физическое – неразрывны.
Правильно говорят. Действительно, оторвать нельзя. Великолепная догматическая формула для оправдания вредности всякой тренировки отдельных элементов. Можно ли тренировать частность, если все частности неразрывны в общем? К счастью, этот странный догматизм не проник в музыкальное образование, а то туго бы пришлось разным там гаммам, сольфеджо и арпеджо.
– То, что неразрывно, не разорвется, как бы ты ни отрывал. Попробуй, оторви интонацию от голосовых связок! Или оторви роль от спектакля! Неразрывность того и другого не мешает же тебе работать над своей ролью.
– Это софистика. Давай конкретнее. Главное для актера – действие, так?
– Так.
– По латыни "актус" означает "действие". Значит, актер – действующее лицо, а акт в пьесе – действие, так что в действии неразрывно связаны все отдельные элементы – и внимание, и воображение, и свобода мышц, и прочие. Так? Актер – лицедей. Так?
– Бесспорно.
– Значит, надо заниматься не отдельными элементами, а действием. "Актусом"!
– Когда?
– Всегда. И во время игры, и в репетиции. И тем более тогда, когда учишься мастерству в студии.
– Суп. В нем много разных элементов. И в супе, который едят. И в супе, который готовят. И в супе, который учатся варить. Едят суп, а не элементы. Готовят суп, привычно обрабатывая отдельно каждый элемент. Учатся варить суп, занимаясь подробно каждым из составляющих его элементов. Улавливаешь разницу?
– Богатейшая иллюстрация. Суп – и действие! Все это пустые разговоры. Да, актеру нужна совершенная психотехника. Но приобретается она не с помощью какого-то шаманского тренинга (ах, видение! ах, лента видений! ах, переключение внимания!). Психотехника рождается в практике, в актерском опыте. Организм сам нарабатывает и в жизни и в спектаклях нужные навыки, и они становятся подсознательными помощниками в творчестве. Чем опытнее талантливый актер, тем богаче его психотехника. Если бы знать, как он это делает, наш мудрый организм? А может быть, без вмешательства нашего разума он занят только одним – сгладить бы все углы, упростить все сложности, сделать привычными все неожиданности, заменить покоем все волнения, свести всё к автоматически упорядоченной простенькой мелодии, привычно сходящей на нет?
– Четыре года ты провел в институте. Чего он тебе не додал?
– Только теперь я понял, сколько времени извел зря. Мог бы выйти с багажом и потяжелее!.. Чего не додал? Вернее, чего я не успел, не сумел получить побольше? Пожалуй, по-главному, вот чего: во-первых, техники сценической речи, во-вторых, развитой актерской фантазии, и в-третьих – умения думать на сцене, насыщенно жить в "зоне молчания".
– Фантазия, воображение… Но разве мало вам приходилось выдумывать сюжеты этюдов?
– Ох, не вспоминай! Не забыть этих дьявольских мук – как бы это изобрести сюжет поострее, со всякими там перипетиями, обострениями и, что особенно приветствовалось, с юмористическими поворотами, чтобы было где похохотать зрителю зачетов и экзаменов. А сегодня понял другое и осмелюсь спросить: разве это все – развитие актерской фантазии и воображения? Нет. Наверно, – развитие режиссерской, писательской, драматургической фантазии, а не актерской, Ведь мне, актеру, не надо выдумывать ни сюжетов, ни перипетий, ни обострений, я их получаю в готовом виде – в пьесе, в роли. Мне надо углубиться (а глубина – бездонна!) в детали заданных предполагаемых обстоятельств. Тут меня ничто не спасет, кроме понимания психологии моего двойника – героя пьесы и кроме знания глубинных процессов актерской техники. Этот монолог можешь считать криком души, но поверь в его искренность! Извини, больше не буду!..
– Отвлечемся немного. Скажи, что происходит с Андреем? Талантливым актером он начинал свою жизнь в театре. Пяти лет не прошло – тягостно смотреть.
– Заштамповался, обленился. Пять лет в "молодых-зеленых" одни и те же рацеи барабанит. Окостенеешь!
– А как же мудрый организм? Почему не стала богаче его психотехника? Какой опыт он приобрел?
Когда-то, говорят, были этакие Актеры Актерычи. Вышагивали и на сцене, и в жизни по-павлиньи, вещали, как оракулы. Наверно, вырабатывались такие привычки в трескучих спектаклях, да так крепко, что и в жизни нельзя было от них отделаться.
Теперь все иначе. Актера на улице не отличишь от работника отдела кадров. Вещают водители трамваев, объявляя остановки. А когда мы с одним знакомым актером зашли в магазин, кассирша трижды переспросила его, какую сумму выбивать. А говорил он нормально: невнятно, как на сцене.
– Естественно, надо как-то бороться с окостенением. Что-то новое находить в роли. Как-то ее все время усовершенствовать, углублять. Трудно все время это делать, но никакой тренинг элементов тут не поможет. Это прошедший этап. Нужно что-то новое найти.
– А как найти новое? Трудное сделать привычным, привычное – легким, легкое – красивым?..
– Вот именно.
– Но ведь самое трудное – дальше. Легкое станет красивым, а красивое-то надо делать каждый раз неожиданным, сиюминутным!
– Бог поможет.
У гениального актера само собой получается и красиво и неожиданно. У способного актера (о бездарных беспокоиться не стоит) тоже иногда получается самой собою, без труда. Тут ему и погибель: один раз получилось без труда, почему бы и во второй раз не получиться? Жене нравится. А организм делает свое невидимое черное дело, плетет гибельную петлю за петлей.
– В конце концов, вопрос сводится вот к чему. Либо мы признаем, что творческим процессом управляет только подсознание, и тогда надо положиться на волю волн: Плыви, щепка! Авось выплывешь! Что свыше накатит, за то и спасибо! Либо – есть способы воздействия на свое подсознание, способы управления своей психикой, и тогда надо искать их.
– Тебе известны такие способы?
– Способы – нет, путь к ним – да. Станиславский назвал этот путь тренингом и муштрой. И добавил: "Познайте свою природу, дисциплинируйте ее и, при наличии таланта, вы станете великим артистом".
– Хорошо бы!
– Да, дело за малым – познать свою природу и дисциплинировать ее. Другими словами – изучить механизмы жизненного действия и уметь сознательно руководить их работой. Сознательно вызывать подсознательное!
– Механизмы… Не припомню, чтобы хоть один из артистов стал великим вот таким способом – изучая механизмы.
– И тем не менее, это так. Изучали. Работая над собой осознанно или непроизвольно, говоря о постижении человеческой души или о необходимости изучать жизнь, – занимались они (и занимаются) механизмами жизненного действия.
Стоит ли здесь нагромождать этажи цитат от Щепкина до Габена?
– Если ты склоняешь меня в лоно системы Станиславского, учти, что я окончил студию МХАТ, что не ищу в искусстве только жизненного правдоподобия, что мне не по душе вечное "Я в предлагаемых обстоятельствах" и что, наконец, я нахожу интересным искусство Брехта (я его читаю сейчас) и Ионеско.
– Видимо, ты просто не знаком с системой Станиславского и думаешь, что она имеет что-то общее с теми бескрылыми спектаклями, где царит мертвый "штамп простоты". Когда дочитаешь Брехта (кстати, не пропусти в пятом томе его слов о достоверности актера), возьми в библиотеке третий и четвертый тома Станиславского, которых ты, наверно, не читал, тогда поговорим. Сейчас же скажу тебе одно: в чем бы ты ни играл, какому бы модному стилю ни поклонялся, какие бы творческие задачи перед собой не ставил, – твоя игра на сцене или перед киноаппаратом есть жизненное явление, протекающее по законам жизненного действия. Как бы ты ни выражал свое отношение к образу – все равно это есть ты в предлагаемых обстоятельствах. Ты скажешь – не желаю, чтоб было, как в жизни, этого мне мало? Но что бы ты ни сделал – это есть в нашей жизни! В ней есть и неожиданные для тебя порывы твоих чувств, и автоматизм привычного поведения, и умелые штампы, и неумелое наигрывание несуществующих переживаний, и моменты органичного действия "от себя", и не менее убедительные моменты жизни "в образе", и биение горячей мысли, и бездумные фальшивые слова. Ты никуда не уйдешь от этого факта – твоя актерская игра (играй ты хоть Ионеско) сплетена из жизненных звеньев. Каждое из них – что бы ты ни выкомаривал на сцене – воспроизведение жизни.
– Не знаю, как я научился ездить на велосипеде. Сначала, помнится, падал. Потом поехал. Не изучал ни механизма педальной передачи, ни параллелограмма сил. Не предложишь ли ты мне для повышения велосипедной квалификации – во время езды анализировать отношение диаметра колеса к положению рук на руле? Упаду.
– Во время езды – не предложу. Тут уж некогда, ехать надо. Но если тебе захочется усовершенствовать свой велосипед и свою технику, чтоб быстрее ездить, займешься и этим в свободное время.
Есть еще утешительная история о сороконожке, которая заинтересовалась, как взаимодействуют ее ноги, и, говорят, разучилась бегать, бедняжка. Классическое оправдание для нелюбопытного актера!
– Итак, есть жизненные звенья. А у них механизмы. Профессор физиологии помогает мне их изучить. Я узнаю, каким образом дрожит мое веко и какая железа капает слезой. И все в моей роли получается олл-райт. Ладно, уговорил.
– Пожалуй, веко и железу можно оставить студенту-медику. А у профессоров-психофизиологов кое-что узнать стоит. К примеру, с достаточной ли полнотой раскрываются в актерской работе эмоциональные стороны человеческого организма? Не способен ли организм, нервная система человека, этот актерский инструмент, на большее, если умело с ним обращаться? Не низок ли коэффициент Полезного актерского действия из-за нераскрытых, неиспользуемых резервов организма, отягощенного и жизненными и сценическими Штампами? Не заняться ли исследованием того, как творческая тренировка отдельных органов чувств влияет на общее состояние эмоциональной и мыслительной сфер актерского инструмента?..
– Тренировка органов чувств?
– У Станиславского это называется тренингом "памяти пяти Чувств". И между прочим, в активном, целенаправленном действии!
– То есть упражнять зрительную память, слуховую, осязательную и… как это?, нос и язык?
– Совершенно точно. В действии!
– Что же – развивать глазомер, упражнять глазные мышцы, угадывать в журнальных отделах семейного досуга, где спрятана собачка на загадочной картинке?
– Полезный, хотя и не самый плодотворный для актера путь. Но есть специальные актерские упражнения на действенное развитие органов чувств. Упражнения с творческими целями. Те самые, о которых ты иронически говорил – "ах, видения! ах, лента образов!"
– Ладно, зрение, зрительная память – ясно, вещи нужные. Могу понять и необходимость слуховой памяти…
– А мышечно-двигательной?
– Чтобы мизансцену запомнить?
– Чтобы быть хозяином, а не рабом своих движений. Воспитай мускульного контролера, чувство логики, последовательности и целесообразности каждого движения.
– А для какой логики тренировать в действии нос?
– То есть обонятельную память? Если я отвечу – для того, чтобы развивать творческую фантазию, – ты не поверишь, а между тем это серьезно. И обонятельные, и вкусовые, и осязательные, и все прочие восприятия дружно играют в одном оркестре, где первая скрипка – зрение. Упражняя одно, ты улучшаешь звучание всего оркестра. Замечу, что от качества этого оркестра зависит качество твоих эмоций.
– Мой нос – и эмоции? Трогательно и ответственно. Учту.
– Учти. И попробуй, хотя бы в автобусе, по дороге в свой плавательный бассейн, заниматься иногда тренировкой памяти чувств. А вдруг втянешься? А вдруг убедишься, что это не только увлекательно, но и полезно?
– Абсурд. Естественно, актеру надо, например, развивать наблюдательность. Что это означает? Козьма Прутков сказал бы: "Если хочешь быть наблюдательным – будь им!" Наблюдательность – это умение не только смотреть, но и видеть. Тренировать ее – значит учиться видеть, а не просто глазеть, приучиться постоянно наблюдать и сделать эту привычку жизненной потребностью.
– Верно. А упражняя зрительные восприятия и зрительную память, ты упражняешь механизмы наблюдательности, воображения и фантазии. Скажем, механизм восприятия, механизм ассоциаций, механизм переключений.
– Опять механизмы! Но ведь наблюдая, я тем самым и развиваю зрительную память!
– Конечно. И наоборот. Вот и занимайся тем и другим, крепче будешь! И не сердись на механизмы. Раз уж мы говорим "техника" актера, позволительно разобраться и в ее механизмах.
– В порядке, так сказать, освоения современной техники? Восприятия, ассоциации, переключения… А цель такой тренировки?
– Познать свою природу и дисциплинировать ее.
– И можно записываться в великие актеры?
– Попробуй. Только сперва присоедини к тренингу органов чувств еще несколько – движенческий, речевой, ритмический, вокальный…
– Стоп. Что, по-твоему, самое главное?
– Понятно, о чем ты думаешь. Надо ли говорить, что техника – не самое главное?
– Когда я слушаю голос Качалова, читаю Экзюпери, смотрю картину Рембрандта, смеюсь и плачу вместе с Чаплиным – я знаю: у них есть, что сказать человечеству. Они интересные люди, богатые душевно. Они щедры, не могут не делиться. С ними очень хочется поговорить. Личность, индивидуальность, мировоззрение художника – вот главное. А уж техника потом!
– Да, техника – потом. А надо бы заниматься ею с самого начала! Если ты не овладеешь ею, она овладеет тобой, закует в панцирь штампов, и тогда – мир праху твоему! "Чем больше талант и тоньше мастерство, – писал Станиславский, – тем больше разработки и техники он требует". Не забыта ли нами эта бесспорная истина?
Если ученик – факел, который нужно зажечь, то столь же очевидно, что факел может и погаснуть, и обязательно погаснет, если сам ученик не будет знать, в каких условиях огонь горит ярко и постоянно.
Своеобразный актерский тренинг, не похожий на прежние (о них упомянем в теоретическом разделе книги), родился в педагогической практике Станиславского и его учеников. Многие его наброски упражнений еще не опубликованы и здесь приводятся по архивным документам и по воспоминаниям.
Упражнения актерского тренинга многие десятки лет используются театральной педагогикой, но еще далеко не в той мере, в какой следовало бы. Станиславский верил, что тренинг – это способ овладения актерской техникой, и призывал относиться к упражнениям так, как танцор, музыкант, певец относятся к обязательным своим ежедневным экзерсисам и гаммам – гарантии сохранения себя в творческой "форме".
Упражнения эти от первых студий двадцатых годов до наших Дней видоизменялись, впитывали современный актерский опыт и Новейшие психофизиологические открытия, обогащались личными коррективами многих наших педагогов (среди которых автор не Может не назвать своих сценических воспитателей – Б. В. Зона и Т. Г. Сойникову).
Выбрать из множества упражнений наиценнейшие, сгруппировать их, как-то классифицировать – дело сложное. Предоставим времени упорядочить актерский тренинг в соответствии и с практическими задачами актерского воспитания, и с уровнем современной науки о человеке. Попробуем – пусть временно! – разделить упражнения по психофизиологическому принципу, памятуя о тренинге "памяти пяти чувств", завещанном Станиславским.
Да, сегодня уже ясно, что человек обладает не только традиционными "пятью чувствами", но еще и многими иными, не традиционными, и даже – предполагаемыми. Все же сохраним этот нынешний психофизиологический ориентир. Другого-то ведь нет!
Подробный разговор об этом – ниже, а теперь перейдем к самим упражнениям. Для изложения их содержания столь вольная и пестрая форма полудиалога-полуинструкции избрана не затем, конечно, чтобы навязать точный способ выполнения каждого упражнения и единственно верные слова в объяснение их. Хотелось только дать определяющую канву, показать различные возможности, заложенные в упражнениях. В рамках темы каждого из них, безусловно, необходимы любые изменения его сюжета, любые объяснения его смысла – это будут диктовать конкретные условия урока и творческая интуиция педагога, конкретные индивидуальные особенности ученика, настраивающего свой психофизический актерский инструмент.
В трудной, кропотливой работе актера над своей психотехникой пусть не забывается настойчивое требование Станиславского: познайте свою природу, дисциплинируйте ее!
Надо сказать и о порядке работы над совершенствованием актерской творческой психотехники, о порядке освоения первичных элементов органического действования. Стремясь к наиболее полному охвату всех сторон психотехники, педагог (и актер) будут пользоваться упражнениями из разных разделов в произвольном порядке, в зависимости от различных задач, возникающих именно в данной группе или у данного актера. Главное – понять, усвоить цели актерского воспитания, помочь осуществлению сверхзадачи самовоспитания актера: раскрыть и как можно более полно развить свои творческие возможности!
Эта книга задумана как путеводитель по разнообразным дорогам самовоспитания, узнавания и расширения природных возможностей человека, стремящегося жить в искусстве.
Во второй части книги любознательный читатель найдет заметки по теории тренинга. Пусть он не посетует на стилистическую пестроту изложения. Дело в том, что многие вопросы обязывали к языку науки, психофизиология потребовала обилия специальных терминов, а житейские примеры звали к простоте слога. Вот и получилось немножко пестро!
ЛАДОНЬ
Задание Станиславского: "Рассмотреть собственную ладонь, сосчитать, сколько на ней складочек и линий".
— Для чего? Придумайте любую цель. Но, может быть, вам просто любопытно познакомиться всерьез с собственной ладонью. Просмотрите все складочки одну за другой, догадайтесь, как они произошли, удивитесь экономному и целесообразному устройству ладони! Вы можете гордиться ею – это гениальное произведение природы… Вам стало легко, покойно? Оказывается, ладонь – отличный успокоитель…
СВОИ ЧАСИКИ
— Вот уж что-что, а свои часики я знаю наизусть! – самонадеянно говорим мы…
— Вам хорошо знакомы свои ручные часы? Снимите их, пустите по кругу. Рассказывайте о них, вспоминая, а товарищи будут проверять вас.
— Возьмите их на минутку, рассмотрите и снова отдайте товарищам…
— Рассказывайте! Вспомните, какова форма шестерки на циферблате. А тройки? Вспомните часовую стрелку, какой у нее кончик? Что написано под шестеркой?
КОМПАС
Упражнение, развивающее навыки ориентировки в пространстве с использованием зрительной памяти.
Сначала нужно соориентироваться в комнате, закрепить в памяти вид ее четырех сторон (условно – Юг, Восток, Север, Запад).
— Встаньте в центр комнаты, закройте глаза. Вспомните Юг комнаты. Когда вы услышали слово Юг, в вашей памяти, помимо вашего желания, возникли почему-то – и море, и кипарисы, и далекая шаланда.
А мы переведем слово Юг на другие видения, это в нашей власти… Юг! – вспоминайте ту стену, где два окна, шторы на них, скамья с зелеными ножками, ширма в углу… Это – Юг! А Север? Нет, льдины и белые медведи нам не нужны, займите свой экран внутреннего зрения видом северной стены комнаты. Вспомните – пианино, стул перед ним, лестница, на ней два портфеля. Это Север! Север… Откройте глаза, проверьте, так ли это.
Временные связи слов Юг, Север, Восток и Запад с видом четырех стен комнаты – созданы.
— Потренируем быстрое переключение внутренних видений. Юг! Легко возник вид южной стены? Восток!.. Север!.. Запад!.. Юг!..
Тренировка переключения видений (точнее, всего комплекса временных связей), чередующаяся в произвольном порядке, – важная и самостоятельная часть этого упражнения. Сперва большие паузы отделяют название одной стороны от другой, чтобы ученик волевыми усилиями "притянул" все видения. Потом паузы сокращаются.
— Вы сейчас стоите лицом к Югу. Не открывая глаз, повернитесь к Востоку. Откройте глаза, проверьте, точно ли вы повернулись. Закройте глаза. Повернитесь лицом к Северу. Теперь где Запад? А Юг? Все ли вы видите на своих экранах? А Восток где? Откройте глаза, проверьте.
ПОЯСНЕНИЕ К СЛЕДУЮЩЕМУ РАЗДЕЛУ
В нем приведены упражнения, которым, казалось бы, место в самом начале книги: переходы, "машинка", хлопки. Почему они здесь?
Весь раздел содержит наиболее распространенные в педагогике так называемые упражнения на внимание, от простейших до сложных. И часто случается, что только ими (плюс, разве еще, несколькими упражнениями с воображаемыми предметами) и ограничивается весь тренинг. Педагог переходит к этюдам, и – тренинг забыт.
А ведь в тренинге "памяти органов чувств" Станиславский занимался сначала, и прежде всего, зрительными восприятиями, воображением в действии. Потом (лишь в главе "Работа актера над собой") он обращается к вниманию.
Именно поэтому хотелось подчеркнуть, что это – не самый главный среди других, не менее важных, разделов познания актерами своей творческой природы.
СЕМАФОР
В упражнение приведенное выше введем такое усложнение: – Вот три листка бумаги: зеленый, желтый и красный. Продолжайте ваши переходы, но еще и следите за мной, я буду иногда поднимать один из листков. А ваша обязанность: на зеленый – хрюкать, но идти, на желтый – замереть, на красный – топать на месте. Пожалуйста, продолжайте пересаживаться и будьте внимательны к возникающим цветам семафора! В том случае, если семафор выключен, идите нормально.
КОЛЬЦО
Встречается в упражнениях еще одно расположение стульев – кольцо. Воспитывая навыки творческого самочувствия, потренируем и эту перестановку.
Ученики сидят в полукруге. По счету (на "десять" или на "пять") надо переместиться со стульями так, чтобы получилось самое большое кольцо, какое только возможно в аудитории.
— Точнее распределяйте свои движения по времени. Сесть нужно с последним счетом… А расстояния между стульями везде получились одинаковыми?
Снова – в полукруг. Снова – в большое кольцо.
— Внимание к соседу! Не мешать ему, переставляя свой стул! Следите за его движениями, действуйте одновременно с ним!
По счету (на "десять" или на "пять") превратим большое кольцо в малое – стул к стулу. Потренируем и создание среднего кольца, промежуточного по величине между большим и малым.
Потренируем перемену расположения стульев в произвольном порядке:
— Большое кольцо, на счет "пять!"… Малое, на счет "десять!" Большое, на счет "двадцать три!"… Среднее, на счет "три!". Бесшумность, четкость, завершенность – постоянные требования.
ФИГУРЫ ПЕРЕСТАНОВОК
Таким же образом производится превращение полукруга, по определенному счету, в различные фигуры: треугольник, прямоугольник, овал, восьмерку, лесенку. В каждом из таких превращений надо добиваться точного распределения движений по времени.
По счету (на "десять", на "пять") овал может превратиться в треугольник, в лесенку и т. д.
ЧАСЫ
В этом упражнении, тренирующем сосредоточенное внимание, заняты 13 человек – 12 "часов" и один "диспетчер".
— Встаньте широким кольцом, рассчитайтесь по порядку номеров слева направо, от единицы до двенадцати. Диспетчер – посредине.
— Если бы это был циферблат больших часов, а каждый из вас – определенным "звучащим" часом, как можно было бы отбить на этих часах время? Сейчас ровно 11 часов. Цифра 11, ударьте в ладоши, затем цифра 12 – спойте "бам-мм!". Так и расположены стрелки в это время – одна на одиннадцати, другая – на двенадцати. Показание маленькой часовой стрелки должно быть первым.
— Без двадцати пяти час. Что показывает маленькая стрелка? Час. Единица, ударьте в ладоши. Большая стрелка на какой цифре? На семерке. Семерка, пойте "бам-мм!"
— Диспетчер, объявите время сами, а цифры – отбивайте свои часы.
ВОЛЧОК
— Возьмите стулья и встаньте широким кольцом. Держа стулья перед собой на вытянутых руках, идите по кругу! Не спеша! Чуть быстрее!
— Еще быстрее! Медленней! Совсем медленно – три секунды на один шаг! Быстрее! Еще! Еще!
— Стоп! Договоримся о двух условиях. Первое: какой бы быстрый темп хода ни был задан, нельзя касаться друг друга, нельзя задеть стулом. Второе условие: когда я скажу "Стоп!", надо быстро поставить стул и сесть лицом ко мне. Ясно? Пошли!.. Быстрее!..
ХЛОПКИ
Ученики сидят в "среднем кольце". В заданном темпе они хлопают в ладоши, один за другим, по кругу, по ходу часовой стрелки.
— Хоп!
По этой команде педагога хлопки должны пойти в обратную сторону, против часовой стрелки. Главное – не сбиться с темпа в этот момент перехода. Команда "Хоп!" должна застать ученика за мгновенье до хлопка, чтобы его соседи, правый и левый, успели сориентироваться – кто из них должен сделать следующий хлопок.
ОТВЕЧАЙ!
Ученики, один за другим, отвечают хлопком на хлопок педагога, который постоянно меняет темп и силу ударов. Характер хлопков ученика должен точно соответствовать заданному темпу и его постепенному изменению.
— Я как будто спрашиваю вас о чем-то, а вы отвечаете. Отвечайте мне в том же тоне и с той же силой удара, с какой я задаю вопрос,
— А теперь поспорим! Чем тише я хлопаю, тем громче отвечайте. Чем громче будет мой хлопок, тем тише должен быть ваш. Если я ухожу от спора – наступайте. Если же я наступаю – отступайте тихими хлопками.
ПЕСНЯ
— Все знают песню "Подмосковные вечера"? Споем хором. По первому хлопку начинайте петь мысленно, про себя, а по третьему хлопку – снова вслух.
Так проверяется и тренируется способность держать общий ритм своим внутренним слухом. После нескольких повторений упражнение видоизменяется:
— После второго хлопка, когда вы перейдете на мысленное пение, я стану дирижировать вами: на кого укажу, тот должен петь вслух, пока я не отведу от него указующего перста и не переведу его на другого ученика.
Выделив таким образом отдельные голоса, требующие проверки, педагог затем начинает варьировать хлопки и дирижирование.
ПЛАКАТ
В этом упражнении ученикам даются первые задания по действию с воображаемыми предметами и продолжается тренировка сосредоточенного и рассредоточенного внимания.
Ученики рассчитываются по алфавиту, как при выполнении упражнения "пишущая машинка".
Представьте себе, что перед каждым из вас стоит ящик с несколькими накладными буквами. Буквы большие, с полметра высотой, вырезаны они из плотного белого картона. Представьте себе далее, что через всю комнату протянуты две деревянные планки, на которые надо навешивать буквы. Вот они, эти планки… Сделаем плакат в комнате на слова Пушкина: "Служенье муз не терпит суеты…"
Педагог задает определенный ритм (с помощью метронома или постукивания по столу), и ученики, выходя в этом ритме к воображаемым планкам, "навешивают" свои буквы, одну за другой.
— Смотрите внимательней, где, на каком уровне повесил ваш товарищ предыдущую букву. Соблюдайте одинаковое расстояние между буквами, старайтесь, чтобы текст ложился ровно.
— Выходя один за другим по хлопку, снимите свои буквы!
ЗМЕЙКА
Ученики идут по комнате змейкой, в затылок друг другу. Ведущий обходит воображаемые препятствия, перепрыгивает через воображаемые рвы и канавы, а все остальные повторяют его движения.
По знаку педагога ведущий переходит в хвост змейки, а следующий за ним становится новым ведущим.
Организованность, рабочая четкость – вот наши требования. Но нельзя и удержаться от реплики:
— Послушайте, последний товарищ! А кто вы, собственно, такой?.. Гусеница? Ну, ползите на здоровье! Нет, нет, зачем же по-пластунски? Ползти можно и на двух ногах…
ВРЕЗКИ
Тренинг механизмов переключения должен продолжаться все время на любом материале. Кроме специальных упражнений можно для этого использовать врезки в какое-нибудь упражнение или этюд из предыдущих или последующих разделов книги. Сначала эти врезки заготавливаются:
— Смотрите-ка, возле ваших ног на полу лежит что-то вроде большого ржавого винта. Вглядитесь! Винт шевелится… Да это гусеница, а не винт! Убедились? Теперь запомните, как только я вот так хлопну в ладоши – послушайте! – вы должны прервать любое ваше дело, увидеть и разглядывать на полу гусеницу… Как она сюда попала? По второму хлопку продолжайте прежнее дело – с того действия, с той мысли, когда первый хлопок прервал их.
Такая (или любая другая) врезка репетируется, а потом неожиданно "врезается", например, в упражнение "кинофильм". Заготавливаются еще две-три врезки. К примеру:
— Встаньте и громко спросите кого-нибудь из товарищей: "Где…?"
Придумайте, о чем вы спрашиваете. Зададите этот вопрос, как только я дважды свистну. Услышите свист, сразу же прерывайте свое дело и спрашивайте: "Где… ?". По хлопку – продолжайте дело.
Врезка репетируется, доводится до нужного уровня исполнения и испытывается в каком-нибудь упражнении.
Теперь можно прерывать ход любого действия на площадке заготовленными врезками. Они запоминаются надолго. Даже через несколько месяцев неожиданный свист, раздавшийся во время исполнения этюда, заставит многих (не всех!) исполнителей и зрителей вскочить и спросить: "Где… ?".
Главное требование: врезка не должна выбивать учеников из ритма упражнения. Идет упражнение – врывается неожиданная врезка – хлопок – упражнение продолжается в том же ритме. Тренируется мгновенное переключение внимания.
Врезки используются и для короткого отдыха "уставшего" зрения или слуха.
КОМБИНИРОВАННОЕ УПРАЖНЕНИЕ
Тренируя механизмы переключения, выполним сложное упражнение, соединив в одном – несколько.
Ученики – в полукруге. Начинается упражнение "пишущая машинка". Рассчитавшись по алфавиту, ученики получили фразу для печатанья, начали хлопать…
— Стоп! Ввожу новые задания. Один удар по столу – и вы, не прерывая печатания, должны перейти с "машинки" на "линотип". Два удара – и вы переходите на "плакат". Три удара – снова "машинка".
Но и это задание, едва ученики приступили к его выполнению, прерывается:
— Все на счет "десять" поменяйтесь местами… Еще раз!.. Еще раз, на счет "три!" Продолжаем печатать на "линотипе".
— Слушаем, что делается за окном!.. Что в коридоре?.. Печатаем дальше… Начинаем киноленту. "Футбольный матч"… Стоп!.. Печатаем дальше… Продолжаем киноленту… "Плакат"!.. Вспомните вчерашнее утро!.. "Машинка"!..
Переключать учеников с одного действия на другое следует тогда, когда они полностью включились в действие. Нужно поймать этот момент и спустя две-три секунды дать команду на переключение. Ученикам приходится работать с большим напряжением всех сфер внимания.
Напомним: надо бояться в упражнении не перенапряжения, а приблизительности действия. Легкие перенапряжения укрепляют навыки творческих восприятий. А приблизительность, отсутствие правдивости веры – формируют привычку к штампу.
ТОЛПА
Задания Станиславского:
"Разбрасывание толпы на сцене. Знак – остановка. Размещаться на расстоянии руки в шахматном строении".
Держать расстояние на длину протянутой руки. Делать всякие передвижения, сохранять расстояние. Учиться группироваться и заполнять пустое пространство".
Уточним предлагаемые обстоятельства действия, времени и места. Пусть их найдут сами ученики. Участники толпы движутся по площадке, каждый по своему произвольному пути, но сохраняя расстояние, равное длине вытянутой руки.
Условие упражнения – по сигналу преподавателя все одновременно останавливаются, при этом все должны быть видны зрителю ("шахматное строение"). До сигнала остановки даются два предварительных знака, чтобы подготовиться и сообразить свои движения и свое будущее место с общей картиной, не нарушая общего пластического рисунка создавшейся группы. Так развивается ощущение "не только себя в пластической группе из многих лиц, но и всей группы в целом".
Упражнение может идти под музыку. Может быть условие – двигаться в определенном ритме.
Пояснения Станиславского:
"Толпа может разбиться на несколько отдельных групп, находящихся друг к другу в каком-то соответствии.
Толпа может создать и одну целую большую группу, в которой есть какая-то красивая линия с вершиной, ниспадающей несколькими спусками до самой низкой точки, с новыми повышениями и падениями, создающими какой-то рисунок.
Лишь бы не было обособленных "палок в огороде", ни однообразной, скучной линии, как панель".
Задания, в зависимости от предлагаемых обстоятельств:
"Чувство своей важности или второстепенности. Стушевываться или выделяться. Помогать другим выделяться".
4. СЛУШАТЬ – И СЛЫШАТЬ! РОЖДЕНИЕ СЛОВА
Сонар – Телевизор – Магнитофон – Круговая магнитная лента – Учитесь слушать – Соноскоп предметов – Где кошка? – Соноскоп событий – Другие события – Что происходит? – Слышать только одного! – Три докладчика – Шумовой квадрат – Позвони мне по барабану! – Действуй словом! – Оправдание слова
СОНАР
Вообразим, что у нас есть сонар – уникальный улавливатель звуков. И вот мы его включили.
— Тишина! Послушаем, какие звуки окружают нашу комнату… Шум улицы за окнами, приглушенный гул разговоров и шагов в вестибюле, а наверху, на втором этаже, – еле слышны музыка и ритмичные притоптывания в танцевальном зале. А в общем – какой-то сумбурный, разнохарактерный шум, доносящийся до нас. Попробуем разделить этот сумбурный шум на составные части. Прислушайтесь к шумам улицы и постарайтесь отключиться от всех остальных звуков.
— Медленно проехала какая-то легковая машина (интересно, кто это не торопится? – наверное, туристы осматривают нашу историческую улицу…), а вот тарахтит мощный грузовик…
— Стоп. Выключили улицу. Танцевальный зал! Что там делается? Ясно – Зинаида Семеновна показывает, как надо откаблучивать "Яблочко". Кто же там топает, какой курс? Вероятно, режиссеры эстрады…
— Стоп. Включен вестибюль. А улицы нет, и зала нет, отключите их. Вслушайтесь в разговоры на мраморной лестнице. Вот безобразники, знают же, что идут уроки, а болтают в полный голос! О чем? Кто?..
— Теперь включите только звуки из танцевального зала.
— Только вестибюль!
— Переключайтесь по моей команде! Улица! Вестибюль! Улица! Зал! Вестибюль! Зал!..
СИДЕТЬ
— Сидите!
Убедимся еще раз в бесплодности "действия ради самого действия". В театральной практике встречаются такие бессмысленные примеры. Сказано актеру – "а в этом месте роли вы сидите", и он сидит.
Можно ли это назвать простейшим сценическим действием?
Нет, потому что нарушен закон жизненного действия. Не бывает в жизни таких положений – сидеть ради того, чтобы сидеть. Даже если человек сидит потому, что ему делать нечего. Всякое действие в жизни – звено в непрерывной жизненной цепи, имеющее причину и цель. У всякого настоящего было прошлое и будет будущее. Человек сидит "просто так" и вяло подумывает, чем бы себя занять. Или нежится на солнышке, вспоминая вчерашний футбольный матч. Или ждет телефонного звонка, разглядывая полоски на обоях.
— Сидите, чтобы отдохнуть.
Появилась цель. Значит, наметилось простейшее действие. Вы готовы выполнить его.
— Садитесь, вам надо отдохнуть. Не устали? Ну, отдохните впрок, еще устанете. Устройтесь свободнее, вытяните ноги. А вот теперь решите, почему вам именно сейчас необходимо отдохнуть… Как вы оправдали это действие?
Обойдемся в этих упражнениях без долгих "застольных периодов". Не надо вначале решать все бесчисленные вопросы – Чем я занимался? Куда пойду? Что там буду делать? – а потом, все решив, приступать к выполнению. Достаточно знать общую цель и характер действия ("отдохну немного после урока танцев"), чтобы, начав упражнение, конкретизировать в действии необходимые обстоятельства ("гопак у меня не получается; чуть не упал на прыжке, ногу подвернул; отдохну и попробую этот проклятый прыжок… и т. д.").
Поможем формированию навыка действенного анализа, привычке анализировать действие не умозрительно, а всем существом, действуя логично и последовательно.
Теперь выпишем из упражнений Станиславского другие варианты цели:
— Сидите, чтоб спрятаться, притаиться, чтоб не нашли,
чтоб слушать, что делается в соседней комнате,
чтоб смотреть, что делается напротив в окнах, или
чтоб смотреть, как бегут облака,
чтоб ожидать своей очереди к доктору в приемной,
чтоб караулить больного или спящего ребенка,
чтоб курить хорошую сигару или папиросу,
чтоб читать книгу, газету или чистить ногти,
чтоб наблюдать то, что делается кругом…
— Располагаться, усаживаться для убеждения, для серьезного делового разговора, для ухаживания.
Задание – сидеть. Выполняя одно за другим эти действия, вы не поднимаетесь со стула. Вы не переходите к следующему действию, не поверив в предыдущее. Каждое из них должно быть оправданным до конца и в полной мере. Вы должны физически ощутить правду действия.
ЦЕЛЬ ДЕЙСТВИЯ
Выполняя следующие задания Станиславского, найдите несколько целей каждого действия:
— Смотрите в окно.
— Пойдите посмотрите, что за дверью, вернитесь назад и сядьте.
— Пойдите в дверь, сядьте, посидите и уйдите в дверь.
— Пойдите к столу, возьмите книгу, принесите и сядьте.
В каждом задании надо дойти до ощущения "я есмь".
— Давно мечтали об этой книге? Что за книга?..
Наконец-то она у вас!
ЖДАТЬ
Краткое содержание одного из упражнений:
"Я жду. Что значит ждать – жену, друга, ребенка? Они опаздывают домой: не случилось ли чего-нибудь? В городе, в деревне (должны пройти через глухой лес), с поезда, с автомобильных гонок, с дуэли, с моря в бурю".
Это не этюд. Здесь не нужно в ажитации расхаживать по комнате, кидаться к дверям, потому что послышался звонок, подбегать к окну и впиваться глазами в ночную тьму и т. д.
Это – упражнение. Человек сидит или стоит. Ждет. Внешнее действие – минимально. Внутреннее – обширнейшее. На чем же оно основано?
На видениях внутреннего зрения, на мысленной речи. В том и заключается это действие "ждать", что человек думает о жене, опаздывающей домой, и рисует в своем воображении различные картины, объясняющие ее опоздание.
Значит, делая упражнения на простейшие действия, добиваясь в них физического ощущения правды, нужно строить непрерывную цепочку внутренних видений и мыслей (они, разумеется, взаимосвязаны), соответствующих предлагаемых обстоятельствам.
Просмотрите с этой точки зрения предыдущие задания. Физическое чувство правды возникло у вас лишь тогда, когда мысль ваша была полностью во власти существа действия, хотя, может быть, вы и не осознавали этого, а просто – верили тому, что делаете.
Разберем, к примеру, задание "подойти к двери и отворить ее".
Среди нескольких целей, найденных вами, было и такое оправдание: "Сейчас она выйдет ко мне. Сегодня я наконец скажу ей, что люблю". Собираясь подойти к двери, внутренним зрением вы видели милое лицо, видели коридор и лестницу, по которой она поднимается. Снова лицо – смеющееся, лукавое и вдруг – смущенное. Это она услышала то, что вы ей наконец осмелились сказать. В этот момент вы повторяли про себя: "Люблю тебя, люблю…" Шаги! Ее шаги! Ее каблучки стучат по коридору… Может быть, притвориться, что не слышал шагов? Но в воображении – ее лицо. Ноги сами идут к двери. "Если не сегодня, то все пропало!" – сумбуром промелькнуло в мыслях. Отворяю дверь, улыбаясь, ожидая встретить ответную улыбку, и вдруг вспомнилось – мы с ней на Неве в прошлое воскресенье, ее рука крутит пуговицу моего пиджака… Я открываю дверь.
Но ее нет. Шаги были не ее. "Леночка!" – вспомнилось, что у соседской дочки туфли на таких же каблучках…
Так или примерно так было выполнено упражнение. Рассказано о нем много, а длилось оно меньше, чем полминуты. И в полминуты вместилось столько внутренних видений и мыслей. Потому и родилось чувство правды, когда вы стояли, разочарованный, у открытой двери.
— Стойте у двери и ждите.
Найдите несколько оправданий этого действия в различных предлагаемых обстоятельствах времени и места. Постройте логическую и последовательную цепочку внутренних видений от начала и до конца действия.
Есть у Станиславского большой перечень глаголов, определяющих цели действия: разжалобить, испугать, возмутить, заинтересовать, успокоить и т. д.. Однако нельзя ограничиваться только поисками глагола, соответствующего действию. Вряд ли самая скромная цель действия исчерпывается одним глаголом.
— Смотрю в окно, чтобы успокоить подходящую к дому сестру: я уже приехал, жив, здоров, весел, жду ее с новостями… Что я делаю физически? А вот что:
смотрю на ту сторону улицы, где сестра должна появиться из-за угла, от автобусной остановки;
стараюсь не пропустить момента, когда она появится, различить ее среди прохожих;
вспоминаю, как она беспокоилась при моем отъезде, представляю себе, как будет она вглядываться в мое окошко, едва покажется из-за угла;
улыбаюсь, увидев ее, машу рукой, чтобы она увидела – я дома!
Я все это делаю – физически, на самом деле, полностью, до конца. В ходе действия мне требуются все новые и новые конкретные обстоятельства жизни. Я их нахожу, вспоминаю, придумываю.
И каждый раз помню – действие должно быть доведено до полной правды и веры, до ощущения физического чувства правды.
ВАЖНЫЙ ГОСТЬ
— Представьте себе, что мы ждем в гости знаменитого актера из далекой страны.
Один из учеников выходит из комнаты и вновь появляется, действуя так, как если бы он был знаменитым актером. Ничего не наигрывая и не изображая: здоровается со всеми по очереди, усаживается, отвечает на вопросы, стараясь правильно говорить по-русски. Нужно добиться полной достоверности его поведения и отношения к нему остальных учеников.
ЛЕС
— Вспомните лес. Кто что видит на своем внутреннем экране?.. Теперь представьте себе, что все вы не люди, а растения этого леса:
вы – березка,
вы – рябина,
вы – огромная сосна,
вы – ромашка,
вы – одуванчик,
вы – трава,
вы – шишка на ветке,
вы – раскидистый старый дуб,
вы – белый гриб…
— Раз вы – дерево, значит, ваши руки – самые большие из ваших веток. Раскиньте их пошире!.. А ноги – корни… Видите, как муравей ползет по вашей руке-ветке? Слышите ли шум своих листьев?
— А если вы – трава, как вам живется? Тянете руки-стебельки ввысь, чтобы быть поближе к теплому солнцу? Как ветер колышет вас?
— Яркий солнечный день, легкий ветерок. Хорошо греться? Спокойная, безмятежная жизнь… Вдруг тучи налетели, подул сильный ветер. Что делается с одуванчиком? Не страшно ли шишке?
— Ливень! Дуб в восторге, а для ромашки – трагедия: все лепестки обвисли…
— Дождь прошел, снова солнце выглянуло. Березка, суши свои листочки!
— А если: Я – ветер! Я – дождь! Я – град!
Я – солнце!
ЗМЕЯ
— Одну руку протяните перед собой ладонью вниз на уровне груди, согнув ее в локте. Это – ветка дерева. Вторую руку положите запястьем на "ветку". Это – змея. Кисть руки – змеиная голова. Сложенные щепотью пальцы – пасть. Теперь вспомните змею и действуйте так, как если бы ваша рука была змеей:
грейтесь на солнышке,
ползите по ветке,
осязайте воображаемым язычком, что встречаете на вашем пути,
нападайте на врага.
— Помните о переливающемся движении змеиного тела. Хотя в вашем распоряжении только три сгибающихся узла: плечевой, локтевой и лучезапястный, – действуйте так, как если бы вся рука была гибкой и эластичной, подобно телу змеи. Для этого снимите мышечное напряжение, кроме необходимого для действия. Точно знайте цель каждого действия. Змея не делает лишних движений.
— Поменяйте роли рук.
— Обе руки – змеи. Ну, скажем, молодые змееныши, – они:
играют, обвивая и переплетаясь друг с другом,
ссорятся из-за вкусного кузнечика,
дерутся не на жизнь, а на смерть.
— Все время помните: никаких лишних напряжений, только целесообразные!
КОТЯТА
— Кисти рук – котята.
Тут невозможно установить, где у котенка нос, где лапы, а где хвост. Пальцы становятся по ходу действия то одним, то другим, то третьим. Или вдруг вся кисть превращается в выгибающуюся спинку, а может быть, только один указательный палец.
— Сядьте, положите ногу на ногу. Котята играют на вашем колене. Пусть сначала резвится один (правая рука), потом другой (левая рука), а потом оба вместе.
— Заметьте, между прочим, что и у котят бывают разные характеры, не делайте их одинаковыми.
— Не помните, как они играют? Руки не оживают? Тогда попробуйте сделать это упражнение после того, как понаблюдаете за живыми котятами. Начинайте с самого простого: ваша кисть – лапка котенка, он играет спичечным коробком, как будто это мышка.
ИГОЛКА
— Нет, иголка сюда попала не случайно. Это не простая иголка, а живая. Ведь иголки тоже бывают умницами или безобразницами, старательными или лентяйками, добрыми или злобными. К тому же наша иголка шьет сама.
Упражнение отлично тренирует и руки и воображение. Сначала займемся правой рукой.
— Встаньте, выпрямите руку ладонью вниз и прижмите пальцы друг к другу. Четыре соединенных пальца – игла. Большой палец остался не у дел. Пусть болтается. Считайте, что он – маленький кончик нитки. Длинный конец нитки – вся рука до плеча. Перед вами воображаемый материал, который нужно сшить. Пусть для начала это будет что-нибудь несложное, крупное. Например, большие мешки.
— Начинайте сшивать два края мешковины. Проткните иголкой один край, сверху, заведите иголку снизу под другой край, проткните его и ведите иголку опять к правому краю. Пойдет безостановочное движение иголки, как бы описывающей круг, причем соединенные пальцы будут то сгибаться, то разгибаться.
— Тянется нитка. Помните, что это мягкая нитка, а не что-то твердое и угловатое. Освободите от напряжения всю руку, оставьте только легкие необходимые напряжения и постоянно контролируйте их. Двигайтесь вслед за иголкой.
— Можете шить побыстрее?
— Сделайте то же самое левой рукой.
— А теперь сшейте что-нибудь более сложное.
КРЫЛЬЯ
В этом упражнении надо использовать все пластические навыки для рук, полученные на уроках сценического движения, ритмики, танцев, и найти характер движения рук, если бы они были:
крыльями орла,
крыльями ласточки,
крыльями воробья,
крыльями сверхзвукового самолета,
крыльями Змея Горыныча,
крыльями летучей мыши,
крылышками бабочки,
крылышками стрекозы,
крылищами археоптерикса.
— Ищите не только внешний характер движений. Вы – орел. Паря над землей, высматривая внизу добычу, вы размеренно машете своими огромными крыльями, и на их движении отражается вся ваша внутренняя жизнь. Вот вы заметили зайца, готовитесь камнем упасть на него – все так же неторопливо машете крыльями, подбираясь на нужное расстояние, а внутренний темпоритм изменился!
— Много внимания надо отдавать, особенно вначале, контролю за мышцами рук, чтобы оставлять только необходимые напряжения. Но, занимаясь контролем, помните о главном – все ваше существо должно жить жизнью орла! Если верно работают руки, то и взгляд ваш станет орлиным!
В индивидуальном тренинге отрабатываются разные крылья. Потом полезно делать упражнения на переключение – мгновенно переходить от крыльев орла к крылышкам бабочки и обратно. Или построить круговую ленту: орел-воробей-самолет-ласточка-архео-птерикс-стрекоза-снова орел и т.д.
ПАУК
Наш паук мало похож на настоящего: ног у него всего лишь пять, и переступает он ими абсолютно не так, как в жизни. Ученики – за столом.
— Расправьте пальцы правой руки, чуть согните их и поставьте подушечками на стол. Это паук. Дорожку, по которой он пойдет, надо представить себе в виде прямой линии, проходящей по столу через вашу ладонь так, чтобы указательный палец стоял как раз на центре дорожки.
Схема движения: приподнимите большой палец и заведите вплотную перед указательным на центр дорожки; приподняв остальные пальцы, поставьте мизинец перед большим, потом безымянный – перед мизинцем, потом средний – перед безымянным, потом указательный – перед средним, потом большой – перед указательным и т. д.
Перед тем как шагнуть, надо поднять палец как можно выше.
Каждый шаг – твердый ударный. Путь – точно по прямой вперед, от себя.
— Освоили технику? Теперь сделаем то же самое на скользящем движении пальцев. Перед каждым движением палец поднимается, ударяет в "паутину" и как будто "буксует", скользит по паутинкам, в это время ударяет следующий и т. д. Усилия продвинуться вперед – большие, а ход почти на месте, движение чуть заметно.
— Почему так медленно идет ваш паук, что его задерживает, что завораживает, где муха?
— Освойте эти движения левой рукой.
— Освойте "шаги паука", простые и скользящие, вверх по стене, вниз по ножке стола.
— Попробуйте бегать, соблюдая ту же очередность отдельных движений.
— Куда бежит ваш паук? Зачем? Ой, какая огромная муха влипла – всю паутину порвет!
Освоив все элементы движений, надо переходить к свободному, непроизвольному действованию: наметить цель и "ходить" или "бегать" в зависимости от вымышленных обстоятельств.
Пусть встретятся два паука. Лучше делать парное упражнение с партнером, а не своими обеими руками.
Пусть одна из паучьих ног будет повреждена и с ней придется особенно бережно обходиться.
Пусть паук будет трусливым, осторожным, или безудержно храбрым, или ленивым и т.д.
ЦВЕТОК
— Стебель цветка пробивается из земли на белый свет, бутон распускает лепестки – надо сделать это так, как если бы кисти рук были стеблем и бутоном и лепестками.
Сначала стебель – под землей. Кисть одной руки сжата в кулак, прикрытый ладонью другой руки. Этот "свернутый" бутон направлен вверх, кисти рук – на уровне шеи, а запястья и локти прижаты друг к другу.
Пробиться к солнцу! Пройти сквозь толщу земляного покрова, отделяющего цветок от мира света! Тянуться ввысь, преодолевая сопротивление почвы, упрямо раздвигая ее…
— Проверьте, целесообразно ли напряжены мышцы вашего тела? Почему напряглась шея? Освободите ее.
Медленно преодолевая, побеждая тяжесть земли, стебель цветка тянется кверху… (пусть это не соответствует "правде жизни" цветка, и на самом деле ему не приходится тянуться откуда-то из глубины. Неважно. Для нас важнее – правда нашего вымысла, правда образа, правда представления о стебле, пробивающемся наружу).
Чувствуете ли, как вся энергия стебля сосредоточилась на самом верху, на внешней стороне согнутых пальцев, раздвигающих воображаемую землю? Все тело свободно, оно тоже как бы тянется ввысь, но на самом деле неподвижно. Нигде нет лишнего напряжения. Всё – в неуклонном медленном движении рук кверху… Сопротивление земли слабеет, значит, все тоньше слой почвы, все легче движение, все меньше требуется силы… Последняя преграда – переплетенные корни травы… Солнце!
Сжатые кисти рук – на уровне лба. Теперь бутону надо еще немного – подняться на стебле над землей, укрепиться и раскрыть свои нежные лепестки.
Энергия, которая сосредоточивалась раньше на верхней части сжатого бутона, теперь рассредоточилась по всему стеблю. Локти-корни надежно поддерживают стебель. Греет солнце, и пальцы-лепестки, вновь набирая энергию, начинают выпрямляться, раскрываться, и наконец образуют открытую чашу распустившегося цветка.
— Что это за цветок? Опишите его.
— Проверьте распределение напряжения во всем теле. Освободите все, что можно освободить. Оставьте только необходимые напряжения. Сделайте упражнение несколько раз подряд.
— Сделайте новое окончание упражнения: село солнце и бутон свернулся, закрылся.
— Придумайте обстоятельства "жизни" цветка:
когда дует ветер,
когда солнце заходит за тучу,
когда льет дождь,
когда бьет град.
— Все время проверяйте напряжения. Следите за пластичностью мельчайших движений пальцев. Для цветка каждое легкое колебание лепестка – уже мизансцена.
СТАДО
— Все вы – стадо. Сами решите, кто есть кто. Тут и лошади, и коровы, и овцы, и даже кролики затесались почему-то. Все давно знакомы друг с другом, возникли разнообразные отношения. Вы пасетесь на хорошем пастбище, вас охраняют две симпатичные сторожевые собаки. Скоро пойдете по домам. Кушайте на здоровье!
ЗООСАД
— Распределимся. Пятеро из нас – животные:
тигр,
лев,
обезьяна,
медведица,
медвежонок.
Пятеро – зоологи, изучающие экологические проблемы существования животных в неволе.
Трое – представители ревизионной комиссии экологического института, которым надлежит выяснить и запротоколировать, в каких именно условиях содержатся животные.
Остальные – зрители.
— Все ли животные довольны, что на них глазеют? Пожалейте их, пожалуйста!
ПАССАЖ
— Устроим на нашей творческой площадке отделение женского универмага "Пассаж". Продаем сверхмодные тюрбирленовые блузки!
— Распределимся: продавцы, покупатели… А вы остались не у дел? Будете манекенами!
ЭРМИТАЖ
— Мы в Эрмитаже. Две с половиной тысячи экспонатов.
Куда отправимся? В отдел скульптур. Разделимся пополам: одни – скульптуры, другие – посетители. Нужен и экскурсовод.
— Статуи, известные вам по посещениям Эрмитажа, стоят, как истуканы, на своих местах. А что они могут рассказать о своей замечательной судьбе?.. А что вы, уважаемые экскурсоводы, можете дополнить?
— Позвольте, что делают сыновья Лаокоона? Смотрите, они все-таки справились с этими змеями!
ЗАЛ ЖИВОПИСИ
Вот картина Жана Шардена "Прачки".
— Куда смотрит эта женщина? Чего-то боится или кого-то жалеет?.. А парнишку ничто не волнует, ему важно выдуть мыльный пузырь!
— А если бы вдруг в картине странно изменилось все? Женщина бы расхохоталась и усердно принялась полоскать белье, а парнишка вдруг заревел, потому что мыло попало в глаз!
— Товарищ экскурсовод, разъясните эту фантасмагорию!
ПЕРЕЛИВАЕМ ЭНЕРГИЮ
— В упражнении, которое вы только что сделали, вы как бы переливали мышечную энергию от плеча к кончику пальца. Конечно, это – только условное, образное выражение для обозначения перевода, переключения мышечного напряжения. Попробуйте теперь переливать мышечную энергию без моей подсказки, более плавно, по тому же маршруту: плечо, локоть, кисть, кончики пальцев, кончик указательного пальца. Я буду считать до двадцати. Уложитесь в это время и закончите точно на счет 20!
САД
Групповое упражнение:
— Все в фруктовом саду. Рвите яблоки и груши, кладите в корзины, соревнуйтесь с соседями… Ищите верное напряжение в руках.
— Видите ли вы внутренним зрением каждое яблоко, которое рвете? Нет на свете двух одинаковых яблок, а значит, нет одинаковых напряжений – для каждого яблока свое! Вот яблочко маленькое, кривобокое, его легко сорвать. А вот огромное, на толстом черенке, на него нужно больше усилий…
— Какие яблоки вы рвете? Антоновку? Белый налив? Анис?
ГИРИ
— Поднимите с пола двумя руками воображаемую гирю в десять килограммов. Поставьте ее на стол. Одной рукой снимите ее со стола и поставьте на стул. Двумя руками поднимите стул вместе с гирей… Не уроните гирю! Опустите стул.
— Возьмите с пола одной рукой воображаемую пятикилограммовую гирю, а другой – воображаемую гирю в один килограмм. Поднимайте их одновременно вверх. Вниз! Не опуская гирь на пол, поменяйте их в руках. Поднимите кверху. Наверху – поменяйте гири местами. Вниз! Вверх!..
— Протяните вперед ладони. На одну – поставьте мысленно пятисотграммовую гирю, на другую – стограммовую. Руки разводите в стороны и вперед, в стороны и вперед… Следите, чтобы руки шли по одному уровню, несмотря на разную нагрузку.
В упражнении с воображаемыми гирями нужно добиваться верного физического ощущения тяжести и целесообразного напряжения мышц всего тела. Поясним эту мысль на примере. На вытянутую ладонь, как на чашу весов, мы поставим настоящую килограммовую гирю. Сразу же соответствующей силой будет напряжен бицепс предплечья. Он, этот бицепс, как бы ставит на вторую чашу такую же тяжесть, чтобы удержать руку-весы в равновесии. Если он будет недостаточно напряжен – ладонь не удержит гирю, опустится. Если же напряжение будет чрезмерным, ладонь пойдет кверху. Автоматический мускульный контролер мгновенно подбирает каждой мышце целесообразное напряжение.
Поставим теперь на ладонь воображаемую гирю. Постараемся разбудить наш мускульный контролер, пусть он проверит, верно ли напряжены мышцы. Не напряжен ли бицепс так, будто на ладони десять килограммов, а не один? А шея почему напряглась? Наверно, потому, что контролер еще не проснулся, а бесконтрольный наш организм еще не ощутил, еще не поверил в воображаемую конкретную тяжесть и, на всякий случай, напрягает все что попало – и шею, и другую руку закрепостит, и даже глаза в растерянности напрягутся. Долой все излишние напряжения! Поможем проснуться контролеру – будем проверять реальное напряжение, чередуя воображаемые и реальные тяжести.
ЧАШИ
— На этом столе стоят дорогие хрустальные чаши, наполненные до краев вишневым вареньем. Представили их себе? Подходите к столу и берите по чаше. Осторожнее, не пролейте варенье. Сколько весит такая чаша? Килограмма три-четыре. Вспомните, как напряжены пальцы, когда они держат такой груз… Проверьте. Поставьте чашу, возьмите этот настоящий графин с водой. Ощущаете вес? Прислушайтесь к пальцам – как они напряжены?.. Поставьте графин, возьмите воображаемую чашу… Еще раз проверьте вес, взяв графин.
— Перенесите свои чаши через всю комнату и поставьте их на тот стол. Тише идите, осторожнее! Почему напряжено все тело? Найдите центр тяжести и уберите все излишки напряжения.
ЦЕПОЧКА
Ученики стоят в широком кругу и передают друг другу воображаемые тяжести – кирпичи, ведра с водой. При этом ставится вымышленная цель действия – для чего мы передаем ведра с водой и где мы находимся. На пожаре? Что горит? Откуда первый берет ведра? Может быть, он стоит на берегу пруда и сам наполняет ведра? Тогда к нему, обратным путем, по цепочке, должны идти пустые ведра. Кому передает ведро последний в цепочке.
ПОСТАНОВКА ЖЕСТА
Вариант упражнения на оправдание жеста:
— Разделитесь на пары. Пусть первый "ставит жест" второму. Установите руку товарища в любое положение, закрутите ее самым немыслимым образом, пусть он оправдает жест.
— Приняли оправдание? А теперь сами закрутите свою руку так, как показали товарищу, и оправдайте этот жест.
НЕПРОИЗВОЛЬНЫЕ ЖЕСТЫ
— Сядьте, положите руки на колени. Свободны руки, не напряжены? Когда я стукну по столу, киньте руки в непроизвольном броске и сразу же остановите их. Не придумывайте заранее, в каком положении они остановятся, пусть оно будет неожиданным для вас.
— Удар! Оправдывайте! Что с вашими руками? Почему они так застыли? Какое ваше внутреннее побуждение они выражают? Или это секундная остановка какого-то физического действия? Продолжайте его!.. Ясно. Вы ловили мяч.
СТАТУЯ
По репродукции или фотографии берется поза человека из общей скульптурной группы или поза статуи, памятника. Задание – оправдать статическое положение человека в этой позе, найти действие, которое привело человека к ней.
— Посмотрите на эти фотографии античных скульптур. Держит боевой лук воинственная амазонка. Умирающий гладиатор сидит, с трудом опираясь рукой о землю. Вы видите, что они только на мгновение застыли и вот сейчас сделают какое-то движение? Видите, как все их тело приготовилось к движению? Попробуйте принять эти позы и оправдать их.
— Не ищите оправдания вне позы, не придумывайте его заранее. Приняли позу, избавились от мышечного напряжения, вот тут и позвольте работать вашему контролеру, он сам оценит расположение мышц и пробудит в вас воспоминания. Помогайте ему – пробуйте, выходя из позы, слегка напрягать то одну, то другую группу мышц, чтобы ожила мышечно-двигательная память, чтобы возникли видения. Нашли оправдание – действуйте!
— Действуя, придите к позе. Короткая оправданная пауза в действии – зафиксированная поза. Продолжайте действовать. Так в скульптуре ищут запечатленную динамику – "застывшее движение".
СКУЛЬПТУРА ПО ПАМЯТИ
— Вчера вы были в Эрмитаже. Какая скульптура вам запомнилась больше всего? Вспомните ее. Подумайте – эпизод какого события из жизни этого человека показал нам скульптор? А если бы это был такой же эпизод из вашей жизни? Мысленно поставьте себя в позу скульптуры. Думайте так, как действительно думали бы вы в этом действии.
— Что вы сделаете сейчас? Действуйте!
НАПРЯЖЕНИЯ ПО ЗАКАЗУ
— Запомните порядок напряжений и раскрепощении:
1-й хлопок – ступня левой ноги,
2-й хлопок – локоть правой руки,
3-й хлопок – шея,
4-й хлопок – кулак левой руки.
— Отрепетируйте мысленно эту очередность… Внимание, начали!..
— Старайтесь, чтобы по каждому хлопку мгновенно возникали нужные мускульные импульсы: напрягалась ступня – хлопок – ступня расслабляется, а локоть напрягается; хлопок – локоть расслабляется, напрягается шея…
РЕВИЗОРЫ НАПРЯЖЕНИЙ
— Делим группу пополам. Вы – ревизоры, а вы – специалисты по смене напряжений. Ревизоры, обследуйте прикосновениями пальцев степени напряжения и расслабления. Специалисты, слушайте хлопки и прислушивайтесь к своему мускульному контролеру.
МЫСЛЕННОЕ ОПРАВДАНИЕ ПОЗЫ
Педагог описывает, какую именно позу нужно принять. Выслушав его, ученики мысленно приводят тело в соответствующее положение. Затем, по сигналу педагога, поза воспроизводится и оправдывается. И вновь закрепляется в памяти – мысленно.
Упражнение – чрезвычайно полезное. Педагог поймет это, если доведет упражнение до художественной убедительности. Актер полюбит упражнение, если ощутит в нем правду действия и самочувствие "я есмь".
КУХНЯ
— Наша аудитория – актерская кухня. На кухне готовится обед для актеров. Смотрите – здесь варится борщ. Вспомните, как он выглядит, как пахнет. Желаете не борщ, а уху? Пожалуйста! А здесь жарятся котлеты, вот на этой воображаемой сковородке. Котлеты надоели? Жарьте свиные отбивные. В этой кастрюльке – макароны. Здесь – остывает уже готовый малиновый кисель. Ананасный? Можно и такой. Вот висит разливательная ложка, вот глубокие тарелки лежат, вот мелкие. Вот чистые ножи, вилки, ложки. Вот подносы, стаканы. Чего вам еще? Освойтесь в кухне и накормите нас, пожалуйста!
— Обед готов, всех нас ждут. Повара, налейте в тарелки уху, положите две порции отбивных, налейте два стакана киселя, поставьте все на поднос и несите в столовую.
— Пусть работает память всех органов чувств. Осознайте видения всех предметов, с которыми вы столкнулись за столом. Вспомните звуки, запахи, характер прикосновений. Не надейтесь, что вам удастся непрерывно видеть всю кухню в целом и все отдельные предметы. Не удастся, да это и ни к чему. Старайтесь лишь в каждый данный момент, действуя с предметом, вспоминать либо его зрительный образ, либо вес, запах, температуру, вкус. Поскольку ни одно из воспоминаний не живет в одиночку, каждое потянет за собой следующее. Но это уже не ваша забота. От вас вот что требуется: в каждый данный момент – одно конкретное действие, в каждый данный момент – одно конкретное чувствование.
— А если бы во всем доме погас свет – как бы вы действовали? Котлеты ведь надо дожарить… Не пытайтесь увидеть воображаемую темноту – это невозможно! Действуйте так, как если бы было темно. Вспомните – ведь приходилось же вам быть в темной комнате и искать что-то.
— Отрепетируйте дома это упражнение, накатайте видения. Сначала делайте все сознательно, с мысленной речью вслух: "Вот плита, зажжены две конфорки, вот одна, на ней кастрюля с ухой, большая алюминиевая кастрюля, крышка приоткрыта, валит пар, вот другая конфорка, на ней сковородка, шипит масло…" Повторяйте, накатывая таким образом видения в действии. В результате – вы приподнимаете воображаемую крышку кастрюли, а на экране внутреннего зрения увидите рядом – само собой возникшее, накатанное – сковородку с шипящими отбивными. Тут уж руки сами станут осторожными, чтобы брызги кипящего масла не попали на них!
ПОВАРА И ПОВАРЯТА!
Одной половине группы учеников:
— Вы – повара. Предлагаю каждому – любое из трех дел: тереть на терке хрен, резать белый лук колечками, приготавливать горчицу, растирать ее. Вот на этот стол поставьте воображаемые кухонные предметы, какие вам нужны, и действуйте, но так, чтобы поварятам было ясно, как нужно работать.
Другой половине группы:
— Вы – поварята. Вы еще не умеете ни лук резать, ни хрен тереть, ни горчицу готовить. Учитесь и станете поварами. Внимательно наблюдайте, как это делают умелые повара, не пропускайте ни одного движения, запоминайте их последовательность. Пусть непрерывно работают ваша зрительная память и все виды памяти органов чувств.
— Что случилось с поварами? Защипало в глазах, вот-вот слезы потекут? Значит, поверили в свое занятие – ведь лук режете!
— Теперь пусть поварята работают, а повара следят и указывают на их ошибки… А что вы готовите? Кто вы?..
Такое деление группы на действующих и следящих за действиями полезно делать во многих упражнениях, не только в этом. Активное наблюдение за воображаемым действием сходно с самим воображаемым действием – и у действующих и у следящих за действием тренируются одни и те же механизмы психотехники. Кроме того, здесь есть возможность взаимосвязи с партнером – через воображаемый предмет.
ДОРОГА
Ученики берут по стулу и отправляются "в дорогу" – по заранее определенному сложному маршруту по комнате, мимо стульев, ширм и кубов. Педагог ставит следующие условия:
Стулья – это большие тяжелые ящики. Решите сами, какой в них груз, сколько они весят, куда вы несете эти ящики. Когда решите – действуйте в придуманных обстоятельствах.
Стулья – это дорогие музейные экспонаты, образцы старинной мебели.
Стулья – это хрупкие химические приборы для лаборатории.
НОЖ
Это упражнение лучше делать с предметом-заменителем.
— Возьмите нож.
Действие простое, но начинается оно с того, что надо "пристроиться" к предмету раньше, чем рука потянется взять нож. Как его взять? Все зависит от того, какой это нож:
кухонный, столовый, хирургический;
кинжал, которым был убит близкий человек, или какой-нибудь великий человек из прошлого, или которым были убиты многие люди, – этот кинжал лежит у меня на столе и превращен в разрезальный нож; я купил его у антиквара; я подобрал его после убийства;
охотничий – навожу блеск, смазываю ядом, точу, упражняюсь в метании.
"Пристраиваясь" к ножу, вы накопили соответствующие видения. Действие уже началось, хотя рука еще не потянулась за ножом. Потом с какой-то определенной целью вы его взяли.
— Продолжайте действовать ножом так, как диктуют выдуманные вами обстоятельства действия, времени и места.
— Повторите это действие несколько раз, проверяя логику и последовательность цепочки видений и линии движений.
— Придумайте другие "если бы" и предлагаемые обстоятельства.
ПИСЬМО
Сначала надо выбрать адресата.
— Кому вам надо написать? Давно не писали отцу? Сядьте за стол, возьмите воображаемую авторучку и пишите.
— Напишите письмо матери так, как если бы вам было десять лет. Помните, как вы писали домой из пионерского лагеря?
— Напишите письмо Игорю Ильинскому, поблагодарите его за удовольствие, которое вам доставил его фильм.
— Напишите письмо Петру Первому, выдумав необходимые обстоятельства действия, времени, места.
— Напишите письмо сестре из космического путешествия на Плутон, которое надо отправить с попутной ракетой.
С чего начнете, отобрав предлагаемые обстоятельства?
"Если нужно написать письмо, то вы ведь не начинаете с запечатывания конверта. Не правда ли? Вы приготовляете бумагу, перо, чернила, соображаете то, что надо передать, и излагаете свои мысли на бумаге. Только после этого вы берете конверт, надписываете и запечатываете его. Почему вы так поступаете? Потому что вы логичны и последовательны в ваших действиях. А видали вы, как актеры пишут письма на сцене? Они бросаются к столу, кружат без толку по воздуху пером над первым попавшимся клочком бумаги; кое-как втискивают небрежно сложенную бумагу в конверт, дотрагиваются губами до письма, и… все готово. Актеры, поступающие так, нелогичны и непоследовательны в своих действиях".
Сперва "накатайте" технику воображаемого писания. Для этого пишите воображаемой авторучкой какой-нибудь хорошо известный вам текст (стихотворение, роль). Когда немного освоитесь с процессом писания, начинайте действовать сообразно логике предлагаемых обстоятельств: зная, кому именно вы пишете (вы непременно увидите его или ее на своем внутреннем экране) и с какой целью вы пишете, вы станете обдумывать каждую фразу прежде, чем написать ее.
Безостановочно будет работать ваше внутреннее зрение – вам надо увидеть со всех сторон то жизненное содержание, которое вы описываете. Так бывает в жизни, когда мы пишем письма, хотя и не всегда осознаем свои видения.
— Как вы должны воздействовать на своего воображаемого адресата?
"Удивить, расположить, приветствовать, передать ему свою симпатию, внутреннюю ласку (все это в зависимости от того, кого приветствуешь, кредитора или внучку), благодарность, удивление, восторг, сочувствие, любовь, жалость, сожаление, предостережение, заботу, расположение, верность, бодрость…"
— А как еще? Хотите ободрить своим письмом? Кого? С какой целью? Что же вы напишете для этого?
— Чем отличается ваше живое общение с партнером от связи с ним через письмо? Только тем, что реального партнера нет перед вами и вы не можете учитывать его изменяющуюся реакцию на каждое ваше слово. Нет прямого взаимодействия. Но партнер все-таки есть. Он в вашем воображении, и вы мысленно разговариваете с ним. И даже предполагаете его реакцию. Письмо – своеобразная форма связи между людьми в ее прямом, физическом смысле.
Занимаясь этим упражнением, помните:
"В чем же, в конечном счете, секрет приема беспредметного действия?
В логичности и последовательности его составных частей. Вспоминая и складывая их, создаешь верное действие, а с ним и знакомое ощущение. Они убедительны, так как близки к правде. Их узнаешь по жизненным воспоминаниям, по знакомым физическим ощущениям. Все это оживляет создаваемое по частям действие".
Иногда случается увидеть в каком-нибудь учебном заведении, как пишут письма. Педагог неутомим в стремлении добиться идеальной достоверности:
— Не так держите авторучку! Надо вот так… Почему бегают глаза?.. Не надо ни о чем думать. Надо осуществлять физическое действие – писать. Просто писать – и никаких эмоций.
А возможно ли это? В книге С. Юрского "Кто держит паузу?" есть такие наблюдения:
"Вот упражнение: напишите письмо… Ничего не играйте. Совсем ничего. Пишите минут пятнадцать… Воображение, фантазия, выразительность должны присутствовать на всех этапах занятий искусством. И воображать надо не только предмет, но и отношение к нему.
Скажем, за те же 15 минут можно написать 15 воображаемых писем. Можно написать письмо-протест, письмо-разоблачение, шутливую записку, прощальное письмо, анонимку. Письмо может писать человек, привыкший к этому занятию, может писать малограмотный, близорукий. Письмо можно писать лениво, небрежно, смаху, или осторожно выбирая слова, можно писать на малознакомом иностранном языке. Наконец, саму ручку можно взять в пальцы нежно, зло, аккуратно, с омерзением, брезгливо, с почтением, и ручка может быть современная, трехкопеечная или старинная, или вообще из чистого золота.
И что невозможно – это просто писать письмо".
Совершенно верно!
ПАМЯТЬ ОЩУЩЕНИЙ И ФИЗИЧЕСКИХ САМОЧУВСТВИЙ
Видящие пальцы – Беру вещь – Угадай предмет! – Вспомни осязание! – Узнай товарища! – Память пальцев – Кассир и покупатель – Контролер – Палочка-узнавалочка – Кто подошел? – Душ – Зима – лето – Слушать-смотреть-вспоминать-осязать – Волшебный тазик – Волшебный тазик партнера – Стакан чая – Ощутите запах! – Вспомните запах! – Цветочный магазин – Пожар – Флаконы – Волшебный графин – Лимон Вспомните вкус! – Настроение – Физическое самочувствие – Память пяти органов чувств – Условия урока
ДУШ
Не только пальцы помогают мозгу вспомнить былые ощущения. Вся поверхность кожи человеческого тела полна приборами крошечными, улавливающими разнообразные воздействия на нее – давление, температуру и многое другое. Соединенные нервной проводкой с мозгом, эти приборы участвуют во всех наших воспоминаниях.
— Встаньте. Представьте себе, что вы стоите под душем. Сейчас я его включу, польется теплая вода. Приготовьтесь. Включаю. Вода льется. Вспоминайте всей кожей, что это такое – теплый душ. Надо видеть на внутреннем экране, как брызжут теплые струйки, как мягко бьют они по волосам. Надо слышать, как они журчат, стекая по телу. Подставляйте теплому потоку лицо, плечи, грудь, спину. Наберите воды в ладони. Помогите кожной памяти мысленной речью.
— Добавим горячей воды. Что делает тело? Легко ли ему стоять неподвижно? Нет, оно двигается, не позволяет струйкам бить по одним и тем же местам. Тело стремится как бы расшириться, увеличиться так, чтобы горячие струйки били по большей поверхности и не было бы так нестерпимо жарко.
— Где кран холодной воды? Покрутите его сами, разбавьте этот кипяток, а то уже трудно стоять. Подбавляйте постепенно холодную воду, а кран горячей воды (где он?) – приверните… Вода стала холодной. Что делает тело? Оно как бы сжимается, съеживается, сокращает поверхность кожи, делает ее плотнее, непроницаемее, недоступней холоду. А если не двигаться – тело само начнет дрожать, чтобы выделить энергию и хоть немного согреться.
— Всё вспомнили? Физическое поведение тела помогает укрепить воспоминания? Регулируйте воду сами, помогайте себе мысленной речью и вспоминайте кожей все ощущения температуры и прикосновений.
Доведите упражнение до полной правды и веры!
ЗИМА – ЛЕТО
— Представьте себе, что сейчас жаркое лето. Вы сидите на морском берегу в Сочи. Не бывали? Неважно. Ваша фантазия не раз путешествовала в подобных местах. Окружайте себя поочередно всеми предлагаемыми обстоятельствами – перед вами море (вспомните!), жаркое солнце, легкий ветерок с моря (вспомните его дыхание), ряды кипарисов, шум волн (вспомните звуки прибоя!). Как ведет себя тело в такой жаре? А как вы одеты? Да, безрукавка, шорты, сандалеты… Солнце печет. Взгляните на свои руки – вы не сожгли их?
— Переезжаем вместе со скамейкой в другое место. Берег Волги у Жигулей. Теплый летний вечер. От близкого леса веет прохладой. Внизу, далеко у поворота, – маленький белый пароходик, словно игрушечный. Поживите минуты три в этом месте, пусть поработают и внутренние видения, и слуховая память, и память тела.
— Поехали дальше. Осенний день. Набережная Невы у Адмиралтейства. Напротив университет. Серые тучи, свинцовые невские волны. Пожелтевшие жесткие листья падают на вас, на скамейку, на гранитный парапет набережной. Моросит "фирменный" почти невидимый дождичек… Как вы одеты? Что вспоминает тело?
— Берег Лены. Сибирь. Январское утро в Якутске – холоднее не придумаешь!.. Как вы одеты? Что вы тут делаете? Что вокруг? Как себя чувствует тело?
— Проведите теперь это путешествие из Сочи в Якутск и обратно самостоятельно, без подсказок. По моему стуку переезжайте в другой город.
— Вернулись в Сочи? Поедем обратно. Теперь переключаться надо еще быстрее. Слушайте. Каждый мой стук – новое переключение.
ПОЖАР
— Пожар!.. Ну вот, заметались, наиграли на три стипендии! Сядьте и включите память чувств. Никогда не было в жизни пожара? А подгоревшая сковородка была?
— Как вспомнить запах дыма? А если бы вы вошли в свою комнату и обнаружили бы, что она полна дыма? Войдите в комнату! Что бы вы делали, обнаружив пожар?.. Дым ест глаза, смотреть трудно… Да, вы защищали бы свои глаза, открывали бы только на мгновенье узенькую щелочку, чтобы увидеть, где горит… Да, пытались бы пробраться туда сквозь дым, чтобы погасить огонь. Что горит?.. Сгибались бы, пряча глаза от дыма. Зажимали бы нос стараясь как можно реже дышать…
— Теперь вспомнили запах дыма? Пожар! Действуйте!..
ФЛАКОНЫ
Ученики – в малом кольце.
— Передавайте по кругу два воображаемых флакона. Один – с хорошими духами (надо знать, с какими), а другой – с нашатырным спиртом. Принимая флаконы, удостоверьтесь по запаху, те ли флаконы вы получили, и передайте их дальше.
ЛИМОН
— Представьте себе, что перед вами на столе – блюдечко с лимоном, розетка с сахарным песком, нож. Мысленно – возьмите нож и отрежьте кусок лимона. Помогайте себе мысленной речью и внутренним зрением – правой рукой вы берете нож, левой придерживаете лимон (вспоминаете его желтую шероховатую кожуру?), приближаете к нему нож, начинаете отрезать верхушку… Не торопите мысль, не пропускайте ни одного звена в цепочке оживающих воспоминаний… Нож врезается в кожуру, на ней проступает маслянистая, пахучая эссенция (видите ее капли? вспоминаете запах?). Нож режет лимон. Текут из-под ножа капли сока. Верхушка отрезана, отложена. Режем снова. Обильнее течет сок, блестит влажная поверхность среза… Кружок отрезан? Вы кладете нож на стол, берете кружок лимона (какой он сочный, душистый!) и, обмакнув его в розетку с сахарным песком, подносите ко рту. Хочется положить его в рот? Кладите. Прижимая языком кисленький кусочек лимона к нёбу, выдавливайте сок… Ручаюсь, что рот ваш наполнен сейчас слюной, хоть лимона нет и в помине. И знаете ли? Если подвергнуть сейчас вашу слюну химическому анализу, то обнаружится удивительная вещь – слюна будет точно такого, особого состава, какой выделяют ваши слюнные железы при встрече с настоящим лимоном.
— Лимоном полакомились? Теперь вспомните свежую оконную замазку. Влажный сероватый комок на мокрой тряпке. Вспомните своеобразный запах замазки – сочетание олифы, купоросного масла и мела. Отделите пальцами кусочек, поднесите его мысленно к носу, понюхайте… Все представляют себе, как держат пальцы кусочек замазки?.. А теперь положите этот кусочек на язык!.. Сама собой отдернулась голова? – уже не мысленно, а на самом деле?
ВСПОМНИТЕ ВКУС!
— Вспомните вкус земляники с молоком.
Мы уже вспоминали запах лесной земляники и могли убедиться, что при этом возникали и вкусовые воспоминания. Возникали и гасли, поскольку мы не останавливались на них. Остановимся.
— Что, если бы сейчас вы сидели дома, за столом, а перед вами стояла тарелка, полная земляники с молоком? Любите, чтобы она была сахаром посыпана? Пожалуйста… Мысленно возьмите ложку, зачерпните ягод, поднесите ко рту. Вкусно смотреть? Сейчас будет еще вкуснее. Откройте рот, положите ягоды и прижмите языком. Вспомните, как трется об язык и нёбо шершавая кожица ягод, как хрустят на зубах крупинки сахара, как земляничный сок смешивается с молоком… Вспомнили вкус? Это мои слова помогли вам. А теперь повторите без моей подсказки! Подсказывайте себе сами мысленной речью.
— Вспомните вкус сливочного мороженого.
— Вспомните вкус селедки.
— Вспомните вкус квашеной капусты.
— Вспомните вкус горького лекарства.
— Сладкое, соленое, кислое, горькое – четыре основных вкусовых элемента. Говорят, любой вкус состоит из них, только сочетания разные – одного меньше, другого больше. Не согласны?
ТЕМПОРИТМЫ
Градации темпоритмов – Переключение темпоритмов – Коробка скоростей – Мостик – Сложение темпоритмов – Люди и темпоритмы – Действие в двух темпоритмах – Наблюдения за темпоритмами – Оправдание движений в темпоритмах
МОСТИК
— Перед вами мостик через небольшую речку. Серенький осенний день… Нафантазируйте все подробности времени и места. Пройдите по мостику, только помните – он очень шаткий, непрочный. Того и гляди свалишься в воду, а на каждом из вас новый костюм. С чего начнете упражнение? С нового костюма? Освойтесь с ним, обживите его и – шагайте к мостику! Вспомните, как вы ведете себя в жизни в подобных обстоятельствах. Вы осторожно ступаете, пробуя ногой доску… Вы стараетесь соблюдать равновесие, чтобы случайно не пошатнуться, не упасть… Вы пристально рассматриваете каждый гвоздик, каждый сучок на пути.
— Дошли до середины мостика. Смотрите – все небо в тучах, подул ветер. Прямо в лицо. Все сильней, все неистовей… Он валит с ног, мешает смотреть.
— Хлынул дождь. Тяжелые холодные капли бьют в глаза. Вспоминаете их? Доски под ногами сразу стали скользкими… Ветер не прекращается. Идти все трудней…
— Все благополучно перешли через речку? Пойдем дальше. Новые условия: зима, мостик в горах над пропастью, никаких поручней у мостика нет. Пусть каждый задаст себе несколько вопросов. Кто я? Почему оказался здесь? Куда иду? Кто мои товарищи? Помните, внизу глубокая пропасть, упадем – костей не соберем! Все одеты по-разному, решите сами как. Хорошо, что ветра нет… Двинемся в путь!
— Кто-то огорчился, что ему не удается ярко представить себе всю картину – и горы, и пропасть – и непрерывно видеть ее в воображении, пока он идет по мостику. Надо не огорчаться, а радоваться: если бы эта воображаемая картина непрерывно торчала перед вашими глазами, вам нужно было бы лечиться, а не учиться. Наше внутреннее видение – зыбкая, непрочная, ускользающая картина. Надо стремиться, чтобы она виделась нам подольше, надо хотеть увидеть все подробности пути по мостику, стараться удержать видения, и в них все дело, в наших стремлениях и стараниях, а не в самих видениях. Главное – последовательная цепочка действий. Не удается видеть всю картину, но вот вы шагнули на мостик… Взгляните, как непрочна эта доска под вашей ногой! Может, она гнилая? Выдержит ли вас? Видите, какая она старая? Вы пробуете ногой доску, и в этот момент доска появляется на вашем экране. Переведите взгляд, посмотрите на пол так, как если бы там была пропасть. Что бы вы делали в таких обстоятельствах? Делайте – ваше тело непременно чуть отстранится от опасной пустоты, и тут же вы постараетесь сохранить равновесие, чтобы не упасть туда, в темную яму. Вы видите, что она так глубока, что даже дна ее не видно, только недалеко от вас чуть видны какие-то кусты, уходящие вниз. Теперь видите пропасть? Вы увидели ее в тот момент, когда отстранились, чтобы не упасть. А прежнее видение – доски мостика – сохранилось? Нет, конечно. Для каждого отдельного действия свое видение. Пропасть… Всмотритесь в нее… Но ведь это опасно, лучше не глядеть туда! Вернее – перевести взгляд вперед, на мостик. Далеко ли идти? И тут вам понадобится увидеть дальний конец мостика – вон он, там, где его доски упираются в подножье скалы. Постарайтесь увидеть отчетливее, крепко ли лежат там доски, не разошлись ли? И, разумеется, в этот момент нового видения у вас исчезнет зрительное воспоминание пропасти. Оно исчезнет, но останется смутное ощущение опасности. Вот так, действие за действием, видение за видением, – шагайте по мостику!
— Пошел снег. Вы и до середины мостика не дошли, а доски обледенели… Солнце село, становится все темнее…
— Добрались все-таки? А сейчас, для разрядки – летний день, теплынь, солнце, мостки через канавку, впереди – пляж… Вперед!.. А теперь – по сигналу – чередуем то лето, то зиму…
Это упражнение полезно делать босиком: голые ступни и кончики пальцев пробуждают осязательную память, помогают фантазии.
КАЧЕЛИ
Упражнение связывает тренировку двигательных ощущений с первыми навыками взаимодействия и взаимосвязи партнеров.
— Вспомните большие качели в парке. Вы с товарищем, или с подругой, становитесь лицом друг к другу на дно люльки, качельной лодочки, беретесь за металлические прутья и… Что происходит дальше? Как удается вам превратить неподвижную лодочку в огромный летающий маятник? Вы приседаете и выпрямляетесь. Отталкиваете тяжесть и отдаетесь легкости. Вы становитесь то тяжелее слона, то легче пушинки. Говоря языком космонавтов, вы испытываете состояние то перегрузки, то невесомости.
— Сделаем упражнение, которое напомнит вам полет на качелях. Разделитесь на пары и станьте друг против друга. Возьмитесь за руки, поднимите соединенные руки на уровень груди. Пусть первый присядет и выпрямится. Он должен при приседании перелить волну мышечного напряжения от плечей к ногам, а при выпрямлении перелить волну мышечного расслабления от ступней к кистям. Партнер делает то же самое: он приседает, когда первый начинает выпрямляться, и начинает выпрямляться, когда первый приседает.
— Помните: не партнер должен пристроиться к вам, а вы – к партнеру. Если нет слаженного взаимодействия – виноваты вы, а не партнер. Уловите его ритм, поймайте величину напряжения, с которой он действует.
Добейтесь плавности! Пусть волна переливается, а не скачет рывками – ведь это волна!
— А теперь – "гигантские шаги". Вот они! Летайте!
ТЕНЬ
— Выбрали партнера? Первый (молча договоритесь – кто) будет Человеком, пусть он ходит по комнате, как по лесу, собирает грибы, рвет ягоды, ловит бабочек. Второй будет его Тенью, пусть он ходит за спиной Человека и повторяет в точности все его движения.
— Если Человек задумчив, грустен – может ли Тень веселиться? Повторяя движения Человека, Тень должна действовать в том же ритме и в том же самочувствии. Мало повторять движения, надо еще попытаться проникнуть в мысли Человека, догадаться о целях его действий, уловить его сегодняшнее физическое самочувствие.
ДВОЙНОЙ ПЕРЕХВАТ
Два ученика действуют с воображаемыми предметами, не зная о содержании действия партнера.
— Занимаясь своим делом, ни на секунду не упускайте партнера из поля зрения. Разгадайте, что он делает, с какими предметами орудует. По команде "Перехват!" каждый из вас должен прервать до следующей команды свое занятие и перехватить действие партнера.
— Перехват!
НАСОСЫ
— Пожар! Опять пожар!
Поддержим атмосферу всеобщего переполоха, вызванного этим неожиданным педагогическим заявлением. Объясним, что охвачены ярким пламенем три кабинета учебной части. Воодушевим учеников на погашение огня, поскольку вот они – пожарные насосы! Их надо качать! Качнем! Десять насосов!
— Спасение учебной части в ваших руках, лишь бы руки партнеров работали согласованно, синхронно!
ЛОДКА
— Покатайтесь по озеру на лодке. Сами решите, как действовать веслами: можно двоим сесть на банку, и у каждого будет по веслу, можно сесть на две банки и плыть в четыре весла. Главное: сообразовать свои движения с партнером, ведь без этого лодка будет вертеться на месте.
СЦЕПКА
Второе упражнение "через окно" – на взаимосвязь и взаимозависимость партнеров – по-другому обеспечивает сцепку между двумя партнерами.
— Партнер не слышит вас через массивное стекло, поэтому попробуйте объясниться письменно – пишите пальцем буквы в воздухе, пусть он их читает и пишет свои ответы. Придумайте цель и действуйте.
Ученики пишут пальцем в воздухе, но очень скоро выясняется, что слов не достаточно: они еще активно смотрят в глаза друг друга, а не только на буквы. Они угадывают начинающиеся слова и даже всю будущую фразу. Они пытаются найти подтверждение своей догадке – в глазах партнера. Они отвечают и спрашивают, наконец, не только буквами – ими они пользуются лишь в том случае, если партнер чего-то не понимает. Между ними устанавливается крепкая внутренняя связь, сцепка.
— Когда вам было легче и передавать и принимать: вначале, когда вы пользовались только буквами, или потом, когда образовалась сцепка? Конечно, потом, – с момента сцепки вы начали взаимодействовать друг с другом, а вначале взаимодействия не было, потому что каждый из вас все свои усилия употреблял на писание букв – то есть на другой объект, а не на партнера.
ЧТО-ТО СЛУЧИЛОСЬ!
Одно из тех упражнений, которые особенно охотно выполняются учениками. Почему? Оно отнюдь не легкое. Оно длится минут пять в напряженной тишине, требует полной сосредоточенности, непрерывного внимания, – словом, трудной нервной работы, а долгие эти минуты проходят незаметно, и аудиторию наполняет какая-то особая атмосфера интереса и нетерпения.
Ученики – в полукруге. Они видят педагога, странно задумавшегося о чем-то. Что случилось?..
— Что случилось? Хорошего – мало… Ну, попробуйте угадать. Крайний слева – староста. Я ему скажу, что случилось, а вы попробуйте догадаться. Порядок будет такой: я ему скажу, он сядет на место, а дальше по кругу пойдет органически процесс общения. Сидящий рядом с ним будет стараться понять, что я сказал ему на ухо. Староста будет думать, следя за партнером, стоит ли ему доверить свои неясные подозрения; решит, что не стоит, и отвернется. Третий в полукруге продолжит цепочку общений, попытается понять, о чем подумал сосед старосты. А тот, глядя на своего соседа, станет решать, говорить ли ему о своих Предположениях. Решит, что не стоит, и отвернется. И третий повернется с немым вопросом к четвертому, и так, цепочкой парных общений, парных проникновений друг в друга, пойдет по полукругу волна мысленных предположений, захватывающая всех.
А скажем мы тихонько старосте, подозвав его к столику, что-то и для нас не до конца выясненное:
— Вы не знаете, почему Андрей… Впрочем, ладно, садитесь. Это еще надо проверить, не стоит спешить с выводами. Садитесь!
Началась и пошла по полукругу парная "передача мыслей", то есть угадывание того, что именно хочет и не решается сказать мне мой партнер. И с какими предположениями я остаюсь после того, как он отвернулся, а я, чувствуя нетерпеливый взгляд соседа справа, оборачиваюсь к нему и решаю, сказать ли о своих возникших подозрениях?
— Впивайтесь взглядом в зрачки партнера, ищите там подтверждения своих мыслей…
НАД КЕМ СМЕЕТЕСЬ?
Ученики видят, что педагог изо всех сил старается сдержать смех и быть серьезным. Вот он подзывает старосту и шепчет ему на ухо:
— Вы слышали, что Андрей… А впрочем, потом поговорим… Ха-ха… Если что знаете, пока не говорите ребятам. Садитесь, отдохните, а я пока подумаю, какое упражнение дать группе.
Староста сел на место. Началась льющаяся цепочка парных общений. Педагог, кажется, занят своими серьезными мыслями. А в полукруге почему-то возникает все более и более веселая атмосфера. О чем шептался педагог со старостой? Почему у старосты лукавые глаза, что он скрывает? Ах, неужели… А смех уже трудно сдержать.
— А почему развеселились? Ваши мысли привели вас в это состояние? Ваши попытки угадать, что воспринял партнер от своего соседа? Ваше желание проникнуть в мысли партнера?.. Это и есть – сцепка, общение, взаимодействие!
ДВА АССИСТЕНТА
Этот усложненный вариант предыдущего упражнения проводится после того, как ученики начнут верно взаимодействовать в паре:
— У одного изобретателя – два отличных молчаливых ассистента. Тут изобретателю гораздо труднее работать, но зато интереснее: надо следить за обоими помощниками, продолжая делать свое дело, разгадывать их блестящие идеи и включать их работу в свой замысел!
Форма
Утверждение формы как необходимого элемента в преподавании сценического искусства. Содержание обусловлено формой. Необходимость гармонии между формой и содержанием. Норма в сценическом искусстве: идеальные средства выражения, голос (постановка голоса), речь (правильность речи), ритм (выражение стиля данного автора), сценическое движение (соответствие между переживанием и его выражением).
Содержание
Герой в его обстановке. Главный мотив его переживания. Сценическое воплощение образа путем определения характерных особенностей его психики и степени выражения этих особенностей в связи с общим ходом действия всей пьесы"…
И все! Как будто ничего особенного, кроме жонглирования словами. Однако эта, якобы диалектическая, программа скрывает в своем содержании основные принципы формализма в театральной педагогике, направленной на обучение актера началам школы мастерства. Об этом свидетельствуют и "форма", поставленная на передний план, и "содержание", которое обусловлено формой, и ритм – как выражение стиля данного автора, и сложный баланс сценического движения, которое актеру нужно искать как соответствие между переживанием и его выражением.
Очень явственны в программе и тщетные попытки педагогов наложить хоть тень системы Станиславского на традиции императорской Александрийской сцены. Попытки совместить несовместимое проявились в этой программе в неожиданной "борьбе двух противуположных правд мироотношения": представления (конечно, на первом месте!) и переживания.
Тренинг психофизических качеств учащихся, естественно, ограничивается здесь подгонкой средств выражения актера к "идеальному образцу" и, по существу, мало чем отличается от требований разнообразных "Азбук драматического искусства" (заглянем, например, в "Первое знакомство со сценой" В. Н. Ладухина, выпущенное в Петрограде четвертым изданием в 1923 году), где сказано, что "средства актера, потребные для его артистической деятельности, зависят от большей или меньшей степени развития его внешних и внутренних свойств", и где перечислены эти средства: "талант, приятная внешность, выразительная физиономия, изящные манеры, грудной голос и отчетливая дикция".
Другие программы тех же лет схожи друг с другом в основном – все они проникнуты заботой о внешней технике актера и чрезвычайно мало говорят о технике внутренней, ограничиваясь лишь обязательными общими фразами о пользе эмоциональности. В одной из программ говорится об эмоциональности так: "Эмоция – движение – слово – движение, замыкающееся словом, слово, как разрядка эмоции, слово на вершине эмоции, после эмоции ".
В этих же архивных материалах 20-х годов есть и разработка учебного плана. Среди других дисциплин там значится: "Психология творчества, особенно творчества актера – 2 часа в неделю в течение 2-го триместра 3-го курса". Слова "психология творчества" кем-то перечеркнуты, и сверху написано "психопатология".
Вряд ли следует думать, что составители хотели уравнять в правах психологию творчества и психопатологию, но самый факт включения в проект программы особого курса психологии творчества (хотя бы и перечеркнутой) кажется теперь заслуживающим внимания. Может быть, по прошествии нескольких десятилетий стоит вновь задуматься, почему кто-то включает в проекты программ психологические дисциплины, почему кто-то другой их вычеркивает и почему студенты до сих пор не получают этих знаний, являющихся, несомненно, базой для тренинга психофизических профессиональных качеств актера. То, что психофизиологии и характерологии до сих пор нет в программах театрального обучения, то, что теории творческого процесса до сих пор не уделяется должного внимания, – необъяснимый и недопустимый факт!
В тридцатых годах появляются программы, на которых в той или иной мере сказалось знакомство с теорией и педагогической практикой К. С. Станиславского и его учеников. Чаще всего это было знакомство с ранним периодом деятельности Станиславского, и "работа над собой" не увязывалась в тесном единстве с "работой над ролью".
Открытия Станиславского доходили до Ленинграда, как правило, с опозданием в двадцать лет. Поэтому ленинградская театральная педагогика тридцатых годов активно разрабатывала в тренинге разделы "сосредоточения", "внимания" и "освобождения мышц", не связывая их с активным действием, а значит, была далека от принципов воспитания таких навыков и умений, которые помогают оттренированному инструменту актера вести непрерывное сценическое действие по законам жизни. Среди немногих исключений можно назвать программу, написанную Б. В. Зоном и Т. Г. Сойниковой, программу, на которой отразились последние педагогические поиски Станиславского с его приемом действенного анализа роли, а также программы Л. Ф. Макарьева и В. Ф. Дудина.
В качестве демонстративного противовеса таким программам писались в тех же 30-х годах следующие трескучие слова: "Тема – идея, фиксированная на определенном участке человеческой деятельности, групп или людей, представляющих либо выражающих противоположные классовые интересы при лидере-факте, выражающем действие класса-победителя, в целом говорящие о победе тех или других классовых идеалов и чувств". Воинствующее невежество в вопросах воспитания актера маскировалось здесь демагогической болтовней, а отсутствие заботы о психофизической технике актера возмещалось поисками таких приемов игры, которые нельзя назвать иначе, как дилетантскими "социальными штампами".
Перелистывая программу за программой (речь идет об учебно-методических планах, составленных руководителями актерских мастерских), можно заметить, что они становятся все лаконичнее, и, наконец, с конца 40-х годов их уже не найти в архивных подшивках.
Начало 50-х годов было ознаменовано длительной и бесплодной дискуссией о наследии Станиславского, развернутой на страницах газеты "Советское искусство". Дискуссия выявила только один непреложный факт – каждый последователь Станиславского имел свою, отличную от других, интерпретацию системы. Его многогранное учение как бы расслоилось, каждый последователь выбрал приглянувшуюся ему грань и тщательно отшлифовал ее в уверенности, что это и есть зеркало всей системы. Так появились исключающие друг друга концепции, по одной из которых Станиславский предстал учителем натурализма механистического толка, по другой – теоретиком искусства представления. Все это не могло не отразиться на программах актерского обучения.
В 1953 г. театральные вузы получили новую программу, составленную кафедрой мастерства актера Государственного института театрального искусства им. А. В. Луначарского. В ней подчеркивалось, что искусство актера должно быть искусством высоких целей и глубокой жизненной правды, и как таковое оно требует высочайшего художественного мастерства, отточенной артистической техники. Цитируя Станиславского и отмечая, что основа всякого искусства – стремление к подлинно художественной правде, причем сценическая правда должна быть подлинной, не подкрашенной, но очищенной от лишних житейских подробностей, напоминая, что верное самочувствие на сцене – это есть обыкновенное, нормальное самочувствие человека в жизни и что верное самочувствие на сцене, действие и чувство приводят к органической жизни на сцене в образе действующего лица, – программа формулирует задачу первого года обучения актера так:
"Добиться от студента органического, подлинного, то есть логического, целесообразного и продуктивного, действия в предлагаемых обстоятельствах этюда, создаваемых самим студентом.
Этапы первого года обучения:
Упражнения на действие с воображаемым предметом (память физических действий). Задача – воспитать в студенте умение логически и последовательно органически действовать в данных предлагаемых обстоятельствах для достижения поставленной задачи (цели).
После освоения логики действия и органичности сценического поведения в упражнениях с воображаемыми предметами – работа над этюдом. Умение органично действовать в этюде "от себя", то есть в соответствии с логикой мышления исполнителя и логикой его собственного поведения".
Такова эта программа. Все предпосылки и обоснование ее вводной части безусловно верны. Практическая же разработка этапов обучения и поставленные задачи – спорны.
В самом деле – органическое действие означает подлинную сценическую жизнь в предлагаемых обстоятельствах. Даже если эти обстоятельства создаются самим студентом, и он действует "от себя". Даже если в этюде нет еще сложных событий и больших конфликтов. Но ведь подлинная сценическая жизнь, результат творчества нашей органической природы, – это главное искомое в искусстве переживания, а сложны или не сложны предлагаемые обстоятельства, это вопрос количественного порядка.
Органическое действование – предмет искусства актера. Кроме того – это определенное жизненное явление. Для того чтобы оно предстало в своем полном виде, ему надо сформироваться по тем законам, по каким формируются все жизненные явления: от низшего к высшему, от количественных накоплений к качественному изменению. Переход в новое качество – явление скачкообразное, результат длинного ряда накоплений. Поэтому неверно изображать дело так, что на первом курсе можно "немного" подействовать в этюде, а на втором "подольше" – в отрывке или акте.
В программе разбирается характер сценического действия, "включающего в себя основные элементы актерского мастерства – сценическое внимание, свободу мышц, воображение, отношение к факту, оценку факта, взаимодействие-общение и т. д.". Справедливо отметив, что "все элементы органически свойственны природе человека" и что "в жизни они существуют и выявляются нераздельно, в единстве", – составители программы делают вывод, что "единство этих элементов есть действие в данных предлагаемых обстоятельствах для достижения поставленной цели".
Неверный вывод. Единство элементов не есть действие. Станиславский говорил о единстве внутренних – психологических и внешних – физических действий: единство этих двух действий есть органическое действие на сцене. Единство действий и единство элементов – не одно и то же. И еще. Единство элементов в жизни и на сцене – разные единства, и надо выявить, в чем эта разница. Иначе может показаться, что сценическое действие отождествляется с действием жизненным, или, во всяком случае, различию этих двух действий не придается значения, и в практике преподавания можно безнаказанно обойтись без разграничения этих понятий.
Начинать освоение сценического действия программа рекомендует с упражнений на действие с воображаемыми предметами. Логика здесь следующая: поскольку предмет освоения и изучения – сценическое действие, а оно есть единство элементов (сценического внимания, воображения, свободы мышц и т. д.), то надо начать с таких упражнений, в которых заложено единство, комплекс всех элементов. Здесь – истоки "теории" комплексности, о которой говорилось выше.
Примечательно, что в программе первого года обучения нет признаков тренинга и муштры, тренировки элементов творческой психотехники. Тренинг пал жертвой идеи комплексности.
В программе обращают на себя внимание два, на первый взгляд, одинаковых выражения: "воспитать в студенте умение органически действовать" и – "добиться от студента органического действия". Но ведь это совсем не одно и то же!
Воспитать умение – означает так построить преподавание, чтобы студент сам сумел приходить к органическому действию. Воспитать умение – значит помочь научиться.
Добиться органического действия – это значит путем соответствующих педагогически-режиссерских приемов натолкнуть студента на неосознанное органическое действование. Добиться действия – может быть частной задачей преподавателя, когда, незаметно для студента, он как бы подводится к действию, а затем – ставится перед фактом того, что психофизический аппарат его действует логично и целесообразно, по законам органики. Вслед за этой частной задачей решается общая – изучение и освоение студентом путей к тому, чтобы его психофизический аппарат по его воле (то есть осознанно) действовал органично.
Добиться действия – частная задача, воспитать умение действовать – общая. Программа же ставит частную задачу на место общей как итоговую задачу первого курса, а общую задачу относит к частному моменту, к упражнениям на беспредметное действие. Вероятно, здесь не просто случайная нечеткость формулировок. Она идет от нечеткости позиции. А следствие такой нечеткости – часто встречающееся в практике театральной педагогики "натаскивание на результат". Когда не удается помочь ученику научиться действовать, тогда "добиваются действия". Пользы от этого ученику – никакой!
Действование – естественный способ существования на сцене обученного актера. Следовательно, конечная цель обучения актера – овладение сценическим действованием, когда актер органически существует в условиях вымысла. Что же касается задачи первого курса, то она, вероятно, может заключаться в изучении сценического действия и постепенном освоении его через изучение и освоение жизненного действия в сценических условиях. Но о тренировке отдельных актерских навыков и умений в программе не говорится ничего конкретного, кроме благих пожеланий в вводной части. Тренингу и муштре Станиславского не нашлось места в программе, написанной с ошибочных позиций комплексности.
Стремление отделаться от актерского тренинга, представить его как прошедший этап системы, несовместимый с творческим развитием системы на новом этапе, сказалось и на известном обсуждении этой программы, состоявшемся на совещании ВТО в феврале 1954 года.
В одном выступлении говорилось, со ссылкой на Станиславского, что все элементы неразрывно связаны, что нельзя их отрывать друг от друга и что комплексное знакомство студента с первичными элементами системы дает очень положительные результаты. Второй оратор возразил, что если нельзя отделить один элемент от другого, то можно его выделить. Выделить и последовательно изучать элементы за элементами так, чтобы учащимся была ясна связь между элементами, переход одного элемента в другой, взаимодействие между ними.
Заметим, кстати, что один выступающий говорит об "элементах правильного сценического самочувствия", другой – об "элементах системы", а в программе сказано об "элементах актерского мастерства", хотя подразумеваются всё те же "внимание, воображение, свобода мышц и т. д.". Вот это "и т. д." особенно знаменательно. Оно есть и в программе, и в выступлениях. Это – знак теоретической нечеткости, если не свидетельство неосведомленности, поскольку в "Работе актера над собой" есть полный перечень элементов и внутреннего, и внешнего самочувствия.
Второй оратор подчеркнул "некоторый элемент полемики с представителями той точки зрения, согласно которой следует с самого начала, с первого урока, начинать правильное сценическое самочувствие в комплексном виде". И добавил, что важно еще вооружить студента различными упражнениями тренинга и муштры, которыми они могли бы заниматься самостоятельно, дома. Ведь для того, чтобы себя муштровать, надо уметь это делать, поэтому студентов нужно этому научить.
В третьем выступлении было упомянуто, что педагоги постоянно проводят со студентами упражнения, о которых говорил Станиславский и которые актер должен выполнять всю жизнь. Об "элементах" в этом выступлении не было сказано ничего, за исключением одной фразы: "Если, скажем, актер от природы легко овладевает органичностью поведения на сцене, а такие встречаются, то зачем его мучить упражнениями на овладение соответствующими элементами системы?"
Еще один выступающий, посетовав на то, что в педагогике существует своеобразный формализм, когда "бесконечные сидения на упражнениях" превращают их в самоцель, и на то, что "наши студенты слишком долго общаются с несуществующими предметами ", рассказал, что в их училище начинают обучение с тренировки внимания студентов. Как упражнение на внимание практикуется там и этюд на память физических действий. Затем тренируется воображение, и эта тренировка приводит студента к пониманию, что такое предлагаемые обстоятельства, оценка факта, отношение к факту. А затем студенты переходят к одиночным этюдам. Что же выявили все эти выступления?
Что декларируемая важность для актера тренинга и муштры остается благим пожеланием и не претворяется в дело, поскольку на весь, даже комплексный, тренинг дается один семестр из восьми.
Что методика комплексного изучения и освоения элементов (чего? – системы, актерского мастерства или сценического самочувствия?) ограничивается упражнениями на память физических действий, в которых "все есть".
Что противники комплексной методики предпочитают не последние открытия Станиславского, а систему в ее первоначальном виде, где на первом месте стояло – сосредоточенное внимание.
Что так называемому творческому развитию системы Станиславского должно, видимо, предшествовать изучение этой системы, изучение ее теоретических оснований, осмысление всей совокупности приемов, предложенных Станиславским, а не комментирование только одного из этапов развития системы, будь он первым, вторым или последним, этот этап.
Через несколько лет программа курса "Мастерство актера" была переиздана в исправленном варианте. Задача первого курса уже не состояла в том, чтобы добиться от студента органического действия, а содержала требование воспитывать у студентов умение верно и органично действовать. Вместо категорического требования начинать обучение с упражнений на беспредметное действие в программе появились неопределенные слова об упражнениях, "которые предлагает педагог с целью привить студентам верные навыки подлинного действия в данных предлагаемых обстоятельствах". Какие упражнения здесь имеются в виду – программа не уточнила.
Основная же тенденция комплексности сохранилась и в этой программе. Вновь были отпечатаны инструктивные сакраментальные и неопровержимые слова, что все элементы органически свойственны природе человека, что в жизни они существуют и выявляются нераздельно, в комплексе, в единстве, и что "совокупность этих элементов есть действие". Прошло уже несколько десятилетий, а программы пребывают все в той же позиции.
И слово "тренинг", произнесенное Станиславским несколько десятков лет назад, к сожалению, продолжает витать в воздухе, смущая составителей программ и не воплощаясь в методически разработанную и обязательную составную часть актерского воспитания.
XI
И мысли в голове волнуются в отваге,
И рифмы легкие навстречу им бегут,
И пальцы просятся к перу, перо к бумаге,
Минута – и стихи свободно потекут.
В этих строчках – вся последовательность явлений, сопровождающих вдохновение. Сначала – длительное, сознательное накопление материала: "…думы долгие в душе моей питаю". И как следствие – переключение механизма психики на "непроизвольный регистр" – "усыплен моим воображеньем и просыпается поэзия". На первый план выступает деятельность первой сигнальной системы, а критический контроль, связанный со второй сигнальной системой, существует на втором плане, приглушенно – "ищет, как во сне".
Эта, первая стадия вдохновения, которая характерна непроизвольным аналитическим отбором "давних знакомцев, плодов мечты", переходит во вторую стадию – синтеза и выявления его результатов, когда "стихи свободно потекут" как будто сами собой. Стоит особо обратить внимание на то, что к поэту не нисходит нечто для него неожиданное, а являются "знакомцы давние". Актер сказал бы, что многократно отрепетированные куски роли становятся в какой-то момент своими, понятными, близкими.
Итак, основное требование для проявления повышенной внушаемости и самовнушаемости – снижение положительного тонуса коры. Чем же можно при сценическом общении усилить функцию первой сигнальной системы? Это можно сделать стремлением увидеть на экране внутреннего зрения все то, что говорится партнеру, или то, что партнером сообщается.
Речь идет не об отождествлении внушения с убеждением и самовнушения с самоубеждением. Во-первых, между самым незначительным по цели убеждением и самым эффективным внушением во внушенном сне существует множество постепенных количественных переходов и качественных скачков от одного к другому. Во-вторых, нас интересует в сценическом действовании не только механизм убеждения, который осуществляется сравнительно просто, но и процесс эффективной непроизвольной реакции организма на воспринимаемые слова.
Важное значение в этом процессе играет конкретность видений.
В специальной литературе описаны опыты, в которых рентгенологически исследовалось влияние внушения на деятельность желудка, поджелудочной железы и желчного пузыря. Рентгеновские снимки желудка и желчного пузыря, сделанные во время внушения, сравнивались с контрольной рентгенограммой, снятой после реального насыщения определенной пищей, и оказывалось, что чем конкретнее было внушение, тем большую аналогию отмечали те и другие снимки.
Слова "вы съели жирную пищу" не "насыщают" организм, так как являются слишком общими, отвлеченными. Если же изменить формулу внушения на более конкретную, например: "Вы видите перед собой на столе жареную ветчину с горошком, вы отрезаете кусок, начинаете есть…" – рентгенограмма покажет результаты, сходные с картиной реального насыщения этой пищей.
Проводились также опыты, в которых конкретизированные словесные воздействия производили соответствующие изменения в составе желудочного сока и секретов поджелудочной железы. Так воображение обманывало организм.
Чтобы слово могло вызвать любые реакции организма и заменить собой реальные раздражения, оно должно быть конкретным и способным вызвать яркую картину на экране внутреннего зрения человека. Это вполне возможно, если актер сам или с помощью другого актера достиг такого состояния, при котором преобладает функция образно-чувственной системы.
Чем дальше от обобщенных понятий, чем конкретнее образ, тем он больше возбуждает деятельность первой сигнальной системы.
А абстрактное понятие, слово-обобщение откликается во второй сигнальной системе, потому что только ею оно порождено. Следы зрительных восприятий, из которых складывалось обобщение, так многочисленны, что неизвестно, какому из них нужно появиться на экране внутреннего зрения. Конкретные же слова мгновенно вытягивают свои "образные слепки" и складывают яркую картину.
Видения – оживляют слово. Это оборотная сторона того самого процесса, когда слово оживляет видения.
Конкретные видения, воспринятые пациентами неосознанно, в актах внушения, приводят в действие реакции, связанные с пищеварением. Это не частные случаи психотерапии, а закономерность, проливающая свет на природу жизненного общения.
К. И. Платонов, говоря об отношениях врача и больного, пишет, что врач должен не только понять, но и почувствовать его душевные страдания, "вчувствоваться" в них, сжиться с ними и притом так, чтобы больной это тоже почувствовал. Он указывает на давние традиции врачебной этики, на то, что успех всякого лечения вообще, а в особенности лечения психотерапевтического, зависит от доверия к врачу со стороны больного, от установившейся связи между больным и врачом, от "чувствования" больным желания врача помочь ему. Умелый и внимательный подход врача к больному, вселяющий доверие больного к врачу, – в этих словах заключен важный закон жизненного общения. Умелый и внимательный подход – это желание передать, оказать помощь. Доверие больного – желание воспринять, получить помощь. Врач, вселяющий доверие (иначе говоря, "внушающий доверие"), – протягивает линию связи. Больной, доверяющий врачу, – принимает и крепко держит этот провод. Устанавливается неразрывная взаимосвязь. А конкретные видения, сознательно внедряемые врачом-психотерапевтом и сознательно воспринимаемые пациентом (просматриваемые пациентом – осознанно или неосознанно), изменяют внутреннюю среду пациента.
Неразрывная взаимосвязь – основной закон жизненного общения. Для укрепления сценического общения и понадобились Станиславскому все его образные "токи внутреннего общения", "создание ленты видений, иллюстрирующих подтекст", "лучеиспускание и лучевосприятие".
– Конец работы –
Используемые теги: Сергей, Васильевич, Гиппиус, тренинг, развития, креативности, гимнастика, чувств0.08
Если Вам нужно дополнительный материал на эту тему, или Вы не нашли то, что искали, рекомендуем воспользоваться поиском по нашей базе работ: Сергей Васильевич Гиппиус. Тренинг развития креативности. Гимнастика чувств
Если этот материал оказался полезным для Вас, Вы можете сохранить его на свою страничку в социальных сетях:
Твитнуть |
Новости и инфо для студентов