рефераты конспекты курсовые дипломные лекции шпоры

Реферат Курсовая Конспект

Логика античного мифа

Логика античного мифа - раздел Философия, Яков Голосовкер ...

Яков Голосовкер

Логика античного мифа

 

Яков Голосовкер

ЛОГИКА АНТИЧНОГО МИФА

 

ПЕРВОЕ ПРЕДВАРЕНИЕ

Есть люди большого ума, но с детской душой. Они стесняются детскости своей души и скрывают ее иногда под сугубо внешней сухостью или шутливостью.…   Кое‑кто усматривает, в сочетании понятий «логика» и «миф» внутреннее противоречие, вроде сочетания «влажность…

ЛОГИКА ЧУДЕСНОГО В ЭЛЛИНСКОМ МИФЕ

Чудесный мир эллинской мифологии насквозь материален и чувствен. В нем все духовное, идеальное, ментальное – вещественно. В нем даже метафоры, тропы…   Схождение Одиссея в Аид, так называемая Некия, иллюстрирует сказанное[10]. Схождение Геракла в Аид (его двенадцатый…

О МНИМОМ ОСНОВАНИИ ДЛЯ РАЗДЕЛЕНИЯ

 

Для существ и предметов мира чудесного fundamentum divisions (основание разделения), то есть единый признак различия, полагаемый в основание всякого логически правильного Деления, не всегда обязателен; он нарушается и даже может вовсе отсутствовать. Такой единый признак различия для разделения и не может быть обязательным в мире чудесного, так в силу чудесного акта особое различие может быть в любой момент снято, а вместе с ним снимается и само разделение на икс и игрек.

 

Смерть служит признаком разделения существ на смертных и бессмертных. Смертный не может быть бессмертным, беcсмертный не может быть смертным. Но согласно логике чудеcного то и другое возможно, ибо в мире чудесного при всей его абсолютности нет устойчивых норм и пределов, нет постоянств, на которых покоится всякое различие.

 

Скилла бессмертна. Одиссею, который хочет оружием отразить нападение Скиллы на корабль, проходящий между Скиллой и Харибдой, Афина говорит о бесцельности сопротивления чудовищу, раз Скилла бессмертна. И в то же время смертный Геракл в конце концов убивает бессмертную Скиллу. Он убивает ее потому, что надо было убрать с Земли последние существа архаического мира титанов, к которому принадлежала и Скилла [42]. Таких случаев немало.

 

Боги неуязвимы, но герой Диомед ранит Арея и Афродиту Признак «неуязвимости» как fundamentum divisions, основание разделения, для богов отпадает, ибо если признак различия есть величина переменная и аннулируемая, то это уже не признак различия.

 

Многие из вышеуказанных явлений возникают оттого, что в мире чудесного «ошибочный вывод от сказанного условно к сказанному безусловно» не есть ошибочный вывод, а есть правильный вывод, равно как и ошибка произвольного вывода (формальной логики) в логике чудесного не есть ошибка, а есть утверждение законного права на любой произвольный вывод. Первое для мира чудесного самоочевидно, примерам второго может служить преступление Эдипа, то есть образ преступника – поневоле или без вины виноватого.

 

На этом же праве на вывод от сказанного «условно» к сказанному «безусловно» основывается судьба героя с ее роковым «если» – то есть положение о якобы свободной воле героя.

 

Если Эгист убьет Агамемнона – предупреждают Эгиста боги – то его постигнет жестокая кара: то есть Эгист может якобы не убивать Агамемнона и тогда и он сам не будет убит Орестом. Но предупрежденный богами Эгист все же убивает Агамемнона. Почему? В силу ли своей злой воли или в силу изначального решения Мойр? Но ведь и сама злая воля Эгиста, побуждая его убить Агамемнона, делает это принудительно ‑во исполнение рокового «проклятия». Эгист – сын Фиеста. Фиест сын Пелопса. На роде Пелопса, следовательно, и на Эгисте Пелопиде лежит двойное проклятие роду Пелопидов царя Эномая и Миртила‑возницы. Следовательно, «злая воля" Эгиста – от Мойр. Выбора нет.

 

Поэтому сказанное под условием (если Эгист убьет), якобы предоставляя Эгисту свободу выбора (убить или не убить), заставляет его сделать безусловный вывод, то есть убить ‑в силу" безусловного предопределения (проклятия).

 

Такова логика мифа.

 

В наших суждениях мы часто отрицая утверждаем и утверждая отрицаем: то есть наше отрицание одного есть тем самым утверждение чего‑то другого и обратно – наше утверждение одного есть тем самым отрицание чего‑то другого (ad subcontrarium). Но логика чудесного в мифе, отрицая одно, может одновременно отрицать ему прямо противоположное и, утверждая одно, может одновременно утверждать ему прямо противоположное.

 

То есть в логике чудесного отсутствует обязательность противоподразумеваемости; оно может отрицать так называемую контримпликацию.

 

Миф утверждает, что убитый Аполлоном‑Парисом и затем сожженный Ахилл находится живым на Островах Блаженства. Но миф утверждает и другое, а именно то, что тень убитого Ахилла находится в Аиде. На Островах Блаженства Ахилл празднует свою вечную свадьбу с Еленой или Медеей или другой героидой – в Аиде тень Ахилла жалуется Одиссею на свою горькую участь. Оба Ахилла эллинского рая и ада существуют в классическую эпоху эллинской мифологии одновременно. Утверждая, что Ахилл находится на Островах Блаженства, миф тем самым отрицает, что Ахилл находится в Аиде. Однако миф именно этого не отрицает, а наоборот, утверждает, что Ахилл находится и в Аиде. То обстоятельство, что эти противоположные версии мифа возникли в разное время, ничего не меняет, так как обе версии издавна существовали в Элладе и были всем известны одновременно [43].

 

Отрицая голосом Афины, что бессмертная Скилла может быть убита, миф тем самым утверждает ее бессмертие, однако миф именно этого не утверждает, а наоборот, отрицает, что бессмертная Скилла не может быть убита, ибо ее все‑таки убивает Геракл.

 

Такова алогическая логика мира чудесного.

 

В формальной логике здравого смысла оба модуса сводятся к принципу внутренней противоподразумеваемости. Логика мифа отрицает внутреннюю противоподразумеваемость.

 

При дилемме – «либо – либо», когда согласно формальной логике tertium non datur (третьего не дано), логика чудесного утверждает обратное: tertium datur (третье дано) *.

 

Принцип исключенного третьего гласит: из двух противоречащих суждений одно должно быть истинным, другое ложным и между ними нет и не может быть ничего среднего – люди могут быть либо живыми, либо мертвыми. Но логика чудесного утверждает нечто третье: мертвые могут быть живыми и даже вечно живыми, хотя и отрешенными от мира живых. Таковы герои, обретшие вечную телесную жизнь на Островах Блаженства.: тот же Ахилл, Менелай, Эак и другие.

 

Положению научного знания и жизненного опыта о том, что все материальные существа смертны, логика чудесного противопоставляет положение: «Есть материальные существа, которые бессмертны» – это боги и герои Блаженных Островов.

 

Таким образом логика чудесного замещает закон исключенного третьего законом неисключенного третьего и тем самым создает положительное понятие абсурда: ибо в мире чудесного не существует reductio ad absurdum (сведения к нелепости).

 

В нем нет нелепого – в нем все лепо.

 

Так, Страна Блаженства, доведенная до окарикатуренной страны‑наизнанку (Schlaraffenland), выступает в мифе, в его фабульной географии как действительно существующая страна‑например, Эфиопия, Афания, Макария, Гиперборея. и другие – с царями и обитателями‑подданными [44].

 

Сама нелепость, то есть самая нелепейшая фантазия, в мире чудесного воплощена в живое существо, в образ Химеры, в дикое сочетание окрыленного льва, козы и змеи (дракона). Но раз абсурд выступает как чудесное существо, чудесный предмет, чудесный акт, чудесный факт, то абсурд не есть уже абсурд.

 

Абсурдом в мире чудесного была бы вера в недопустимость или в невозможность существования абсурдов. То есть абсурдом было бы утверждение: reductio ad absurdum abest (сведения к нелепости не существует). Такое положение, как «абсурда нет», было бы, согласно логике чудесного, действительным и единственным абсурдом в мире чудесного, ибо там любой абсурд логики здравого смысла существует как не‑абсурд.

 

Но как раз известная логическая ошибка – post hoc, ergo propter hoc *[45], то есть ошибка заключения «от повторяющейся последовательности двух явлений к их причинной обусловленности», является в мире чудесного не ошибкой, а закономерным причинно обусловленным отношением. На этом законе (в скрытом виде) – post hoc, ergo propter hoc («если вслед за этим, следовательно вследствие этого») – основано объяснение множества актов и мотивов действий по воле бога: Зевса, Геры, Афины, Посейдона. Воля бога есть в таких случаях неизменно предшествующее proper hoc; после изъявления воли бога (причина) и действие следует якобы с необходимостью * [46].

 

В «Илиаде» в сцене штурма ахейских кораблей, когда у героя Главка разрывается тетива лука и он не может защищать корабли, дано объяснение (propter hoc) – «так хочет бог»[47]; лук потому сломался, что бог хочет даровать победу троянцам. Воля бога – это предшествующее (propter hoc), крушение лука – это последующее (post hoc).

 

Мы можем формулировать так: всякий раз как бог хочет, чтобы герой потерпел поражение, герой терпит поражение. Вывод: герой терпит поражение вследствие волеизъявления бога (оно есть причина его поражения). Поэтому при неудаче действия героя неудача объясняется (редуцированно) злой волей бога.

 

Герой посылает копье в противника. Копье летит мимо, или задевает противника, или застревает в его доспехах. Почему? Потому что (дает объяснение миф) бог захотел, чтобы копье не попало. «Плохой прицел» или «ловкость противника» как причина неудачи отпадают, хотя бы они были очевидны. Перед нами аналогия магическому акту. Объяснение, «каким образом» бог совершает свое волеизъявление, не дается.

 

На рost hoc, ergo propter hoc построено действие волшебных предметов.

 

Еще пример:

 

По пути в Аид душа пролетает мимо Белой Скалы, расположенной перед входом в Аид. В Аиде "душа теряет память – post hoc. Вывод: душа теряет память, потому что она пролетела мимо Белой Скалы. Белая Скала – скала забвения: propter hoc; потеря памяти: post hoc. Так объясняет логика чудесного.

 

Существовала поговорка «прыжок с Белой Скалы» как прыжок забвения (впасть в забвение). Эта метафора послужила стимулом к легенде о смерти Сафо – о ее прыжке с Белого Утеса.

 

Зато так называемая аксиома силлогизма о последовательности мысли в мире чудесного необязательна. Согласно аксиоме силлогизма мы, приняв посылки, не вправе не принимать заключения. То есть «раз посылки истинны и раз отношения между терминами в них соответствуют условиям правильного вывода, то должен быть истинным и самый вывод» * [48]. Это – самоочевидная истина.

 

Ничуть, утверждает мир чудесного: «Приняв посылки, мы вправе не принимать заключения. Истинность посылок не обусловливает истинности вывода». Таков закон, который можно формулировать как закон отрицания самоочевидности – «не верь своим глазам», отрицание вывода – то есть отрицание аксиомы силлогизма.

 

Более того: из неистинных ложных нелепых посылок, но построенных по всем правилам силлогизма, получается правильный вывод, который в мире чудесного предстоит как истина. Мы можем сделать, например, ложное антиньютоново допущение, приняв его как посылку.

 

Первая посылка: любое неодушевленное тело может само по себе передвигаться, не понуждаемое к этому никакой механической действующей силой (то есть без положения a viribus impressis cogitur statum suum mutare[49]).

 

Вторая посылка: камень – неодушевленное тело.

 

Вывод: камень может передвигаться без механического воздействия на него.

 

Так были построены, по мифу, каменные стены Фив (в Беотии). Чудодейственный Амфион играл на волшебной кифаре, и камни, очарованные звуками кифары, передвигаясь, сами собой укладывались и воздвигали стены.

 

Еще пример отмены аксиомы силлогизма.

 

Только божественные существа (или бывшие боги) бессмертны. Живой человек – не божественное существо.

 

Тем не менее. Вывод: в мире чудесного некоторые человеческие существа при жизни бывают бессмертны. Например: Ганимед, Тифон, морской Главк. Обычный же логический вывод гласил бы: ни один человек при жизни не бывает бессмертным.

 

Необязательность аксиомы силлогизма для мира чудесного показывает, что если в мире чудесного (мифа) логическая последовательность мысли отрицается, то зато утверждается последовательность непоследовательных вещей и явлений, то есть последовательность непоследовательности.

 

Да и было бы нелепым искать в мифе последовательность и единство, присущие миру здравого смысла. Миф следует только логике «комбинирования» до полного исчерпывания возможных комбинаций, до замыкания логической кривой смысла в круг.

 

Амброзия дает вечную юность, жизненную силу (повышает тонус жизненный), красоту. Она исцеляет (болезни и раны). В этом смысле – она пища бессмертия. Но полубогу Тифону, возлюбленному Зари‑Эос, получившему бессмертие от Зевса, амброзия не дает вечной юности. Почему? Потому что в мифологии возникла новая комбинация, новый сюжетный вариант на пути развития логической кривой смысла «бессмертие»: обретение бессмертия без вечной юности. И тогда свойства амброзии во внимание не принимаются, ибо богиня Эос выпросила у Зевса бессмертие, позабыв выпросить ему юность. Миф о них как бы забыл. Тщетно Эос обтирает и кормит своего возлюбленного амброзией. Он дряхлеет и ссыхается. Сила логики самой темы, смысл данной новой комбинации оказался сильней свойств амброзии (смысла пищи бессмертия) и самого бессмертия.

 

Последовательность логики здравого смысла чужда логике чудесного. Особенно в отношении свойств вещей она с точки зрения здравого смысла откровенно алогична. Это отчетливо проявляется там, где налицо количественные отношения: величина, мера, о которых миф забывает.

 

Геракл играет решающую роль при гигантомахии. Собственно говоря, это он, а не Олимпийцы, поразил гигантов при Флеграх на Горелом поле. Он вступает в единоборство с единичными гигантами, как атлет с атлетом, – например, с Алкионеем. Он замещает на время титана небодержателя Атланта в роли небодержателя, приняв на плечи столпы небесные. Атлант – сам по себе Гора. Геракл – далеко не гора. Он один из аргонавтов, гребцов на корабле Арго, и сидит на тех же скамьях, что и Ясон и Орфей. Пусть он самый рослый из них, но ему далеко до гиганта. Его жены – Мегара, Деянира, Иола – не гигантки. Перед Атлантом или Алкионеем Геракл уподобился бы Одиссею, стоящему перед циклопом Полифемом. И тем не менее Геракл выступает как противник гигантов и великанов и побеждает их в единоборстве. Такова логика мифа. Где логике мифа нужно, там она забывает о количественных соотношениях (о величине) и оперирует действующими фигурами так, как будто количественные взаимоотношения установлены правильно *. По существу, здесь борются два смысла, а не два героя: борется смысл «герой Геракл» со смыслом «гигант», а вопрос о соотносительной величине их тел снят. Для логики чудесного сюжета важна идея победы Геракла над гигантами. Поэтому смысл «победа» вытесняет необходимость или даже вовсе снимает всякое соотношение величин и мер, не усматривая и не желая замечать здесь несообразности, делающей невозможным такой акт, как единоборство Геракла с гигантом (или великаном). Важен смысл, а не зрительный образ. А если зрительный образ нужен, что ж! логика чудесного мгновенно Уравнивает силы, умаляя одну фигуру, увеличивая другую. Мы могли бы принять количественные отношения меры и величины в мифе за вечно переменные или вечно неопределенные постоянства, в тех случаях когда герой мифа, подобно оборотню, принимает в любой момент любую величину в зависимости от ситуации и противника. Но это означало бы требовать последовательности у логики чудесного, у которой, если и есть последовательность, то только одна: последовательность непоследовательности, то есть последовательность смысла внутреннего образа при непоследовательности внешнего образа, нечто вроде постоянства изменчивости у Гераклита, когда вечная текучесть существования является единым вечным неизменным смыслом или единственной константой бытия или его логосом (законом).

 

В «Одиссее» открытая борьба Одиссея и его спутников с великанами лестригонами (теми же гигантами) оказалась невозможной. Почти все корабли Одиссея и его спутников были захвачены исполинами‑людоедами и погибли. Но в мифе об аргонавтах аргонавты, несмотря на отсутствие Геракла (!), вступают в открытый бой с такими же великанами, как и лестригоны, и не только побеждают их, но и почти поголовно уничтожают. В первом случае мифу было необходимо избавиться от племени героев: ибо возвращение Одиссея со спутниками есть эпизод из общей темы возвращения героев после Троянской войны [50], где оно есть поведание о том, как погибло племя героев согласно решению Зевса. Во втором случае (с аргонавтами) мифу было необходимо наряду с гигантами уничтожить народы титанического происхождения – великанов и освободить от них Евксинский Понт. Событие это происходит незадолго до гигантомахии, при среднем поколении героев, и поэтому герои‑аргонавты одолели великанов. Между тем величина и мощь гигантов и великанов была в обоих случаях одна и та же и соотношение величины тел и сил противников также было одно и то же. В обоих случаях решала имагинативная логика сюжета, позволяющая абсолютной воле творческого желания действовать в мире чудесного сообразно цели и смыслу мифологического сюжета.

 

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Так логика чудесного открывает нам чуждый здравому смыслу формальной логики некий «разум неразумия» в нашем творческом воображении. Этот разум…   «Алогия» мира чудесного – только «якобы алогия»: в нем есть своя логика.

ЛОГИКА ОБРАЗА В ЭЛЛИНСКОМ МИФЕ. ДВИЖЕНИЕ МИФОЛОГИЧЕСКОГО ОБРАЗА [53].

Опираясь на образы как на представления, мы обычно рассматриваем воображение как способность создавать образы и оперировать ими, отводя воображению…   Идеи суть смыслообразы – внутренние образы, воображения.

ДОБАВЛЕНИЕ: КЛАССИФИКАЦИЯ ЧУДЕСНОГО

 

Все чудесные существа, предметы и акты могут быть классифицированы и разделены по ‹признакам, составляющим пары противоположностей›:

 

чудесного возможного и невозможного (с точки зрения здравого смысла);

 

чудесного представимого и непредставимого;

 

чудесного понимаемого и чудесного мнимо или якобы понимаемого.

 

Иные чудесные существа, предметы или акты представимы, но ни естественно, ни искусственно невозможны. Другие представимы, но возможны только искусственно. Третьи представимы как образ или предмет, но не как ментальный акт или процесс. Четвертые, хотя и невозможны, но мнимо представимы. Пятые невозможны и непредставимы, но понимаемы нами и благодаря этому якобы представимы.

 

К невозможному относится все монструозно‑гиперболическое или гиперболически‑анормальное, противоестественное, все само‑себя‑отрицающее, то есть предмет или образ с взаимоотрицающими друг друга свойствами‑функциями. Например, монструозно‑гиперболичен тысячеглазый, во все стороны зрящий Аргус, с глазами, рассеянными по всему телу: он представим, но ни естественно; ни искусственно невозможен.

 

Конечно, природа предуказала фактически образ такого чудовища, создавая существа с осязательными органами или сосочками, так сказать, с осязающими глазами на теле. Конечно, иные чудеса уже разрешены техникой и наукой. Но их абсолютно выраженный смыслообраз, их воплощенная идея созданы мифологическим воображением незаинтересованно.

 

1. Представимое, но естественно невозможное. Представимы, но естественно невозможны большинство чудесных явлений обетованной страны: реки, текущие молоком и медом, кисельные берега и тому подобное.

 

Но иные из них искусственно возможны.

 

У колхидского царя Аэта, владельца Золотого руна, были фонтаны, бьющие вином и молоком (по Аполлонию Родосскому). То же у римлян [69].

 

Птичье молоко невозможно – ни естественно, ни искусственно. Но чудесная птица с выменем, своеобразная Химера, которую доят, вполне представима как образ, хотя и относится к существам с взаимоотрицающими друг друга свойствами и есть некий оксюморон: млекопитающая птица‑утконос. Эллинский миф создает полудев‑полуптиц, которые могли бы дать птичье молоко: Сирен, Гесперид.

 

Иногда к чудесному «естественно‑невозможному» относятся явления, которые только якобы невозможны, так как в принципе явления подобного рода возможны. К ним относятся мгновенные процессы произрастания деревьев, цветов, плодов, существ. Таково чудо ливийских нимф (тех же Гесперид) в мифе об аргонавтах у Аполлония Родосского [70]. Здесь применен прием ускорения процесса. Наука также ускоряет рост. Но и цветок столетника мгновенно расцветает и тут же увядает.

 

2. Есть чудесное представимое и возможное, но переходящее в невозможное. К этому разделу относятся чудесные искусственные существа, созданные Гефестом (или Прометеем). Пока они только автоматы, вроде слуг‑автоматов в доме у Гефеста, когда его – по «Илиаде» – посещает Фетида. Хотя они и чудесны, но все‑таки возможны. Но когда боги наделяют эти искусственные существа сознанием или оживляют их тела – те переходят в разряд невозможного.

 

У медного критского великана Тала, стража Крита, обегающего посуточно остров, пульсирует кровеносная артерия. Если из нее выпадет заклепка, Тал истечет кровью и умрет. И миф дает нам картину медного колосса, умирающего от истечения крови. То, что Тал – символ солнца, к делу не относится.

 

Но еще чудеснее Тала красавица Пандора, созданная и наделенная пленительными дарами по злокозненному умыслу богов; такова же и ожившая статуя богини, созданная Пигмалионом.

 

Большинство волшебных предметов, обладающих абсолютными свойствами или функциями непрерывного действия (регреtuum mobile) или действия «без промаха», неразрушимости, также входят в раздел чудесного представимого и возможного.

 

3. К разделу чудесного невозможного, но якобы представимого относятся так называемые «галлюцинаторные образы» при оборотничестве или явлении «мнимой» метаморфозы.

 

Такое чудесное невозможно (для существа живого). Как акт оно причинно не обусловлено, но представимо и построено «на мнимости»: возникает мнимый зрительный образ – кажущийся предмет. На этом приеме «галлюцинаторных образов» (быть может, они суть проекции образов фантазии, возникающие от испуга, на внешний мир) построено запугивание героя, проникающего в запретную зону: у Гоголя – запугивание при открытии клада; в сказке типа Dornroschen – при проникновении в заснувшее или окаменевшее царство[71]. То же запугивание у Овидия – при проникновении Персея в замок Горгон. У него же – при приближении Ясона к Золотому руну [72].

 

Но особенно отчетливо в мире мифологии выступает характер «мнимых» представлений или «галлюцинаторных образов» при оборотничестве водяных божеств: борьба Геракла с оборотнем Периклименом или с богом реки Ахелоем и с Нереем; или Пелея – с Фетидой.

 

Богатырь Периклимен обращается в муху или пчелу. Геракл стрелою поражает муху и убивает Периклимена. Периклимен, представ в образе мухи, остается таким же, каким он был, но его естественное тело делается незримым (вот почему стрела, большая, чем муха, попав в муху, попадает в Периклимена).

 

Муха – мнимый образ. Герой Пелей хватает Фетиду и не выпускает ее из объятий. Какие бы образы она ни принимала, он ее держит крепко. Образы оборотня Фетиды – змея, пава, дерево и грач – мнимы: в объятиях Пелея все время пребывает тело женщины. Так же и рогатый бог реки Ахелой – только мнимый бык. Ухватив быка за рог, Геракл ухватил за рог Ахелоя и сломал ему этот рог. Образ быка был мороком. Тот же морок (мнимые образы) повторяется и при борьбе Менелая с самим Протеем. Герои знают, что метаморфозы их противников мнимы. Нужно одно: не поддаваться воздействию этих галлюцинаторных видений, как бы закрыть глаза, остаться при здравом рассудке – и тогда победа обеспечена: перед нами чудо как игра в чудеса.

 

4. Есть еще чудесное невозможное, непредставимое, непонятное, но якобы представимое и якобы понимаемое. Среди явлений «невозможного» есть «чистое чудесное», обладающее только чистым смыслом, – нечто такое, что можно было бы принять в качестве «непонятно‑понятного» и «непредставимо‑представимого». Таковы бессмертные существа. В качестве специфических бессмертных существ они непредставимы. Под бессмертными мы представляем себе все же смертные образы, раз навсегда зафиксированные, не подверженные изменению во времени – то есть существа не подверженные старости, смерти, разложению. Мы себе представляем их такими, какими они являются в данный момент, но существующими бессрочно – как нечто вневременное, хотя и во времени.

 

Бессмертие нам понятно в своем отрицательном определении, как неумирание, но в своем положительном определении, как нечто вечно‑живое, телесно функционирующее – оно нам, по сути, непонятно и только кажется понятным *. Поэтому в мифах загадочно говорится о том значении, какое имела пища богов, амброзия и нектар – пища бессмертия: давала ли она бессмертие или только вечную юность, то есть жизненную "силу и красоту **.

 

Нам непонятно бессмертное существо в своем генезисе.

 

Бессмертные боги рождаются и растут, сообразуясь с законами времени (пусть специфическими) и органической жизни. Нуждаются ли эти бессмертные существа в пище бессмертия или только услаждаются ее вкусом – этого мифология точно не устанавливает. Но она сообщает, как голуби приносят из Сада Гесперид богам амброзию. Есть и другие способы получения богами пищи бессмертия (амброзия – означает бессмертная пища). Хотя боги бессмертны, они подвержены увечиям как все органические существа. Гефест, сброшенный в гневе Зевсом на землю, навсегда охромел. Он – хромоногий кузнец. А. рея и Афродиту ранят Диомед и Афина, и раны их излечивает амброзийною мазью олимпийский врач Пеон. Само наличие на Олимпе врача говорит о том, что бессмертные могут телесно страдать.

 

Гектору, изуродованному Ахиллом, благодаря амброзийному умащению была возвращена красота. Тантал угощал уворованной у богов амброзией своих друзей и делал их вечно юными. Но вот и противоречие. Загадку задает миф о Тифоне, для которого Эос выпросила у Зевса бессмертие, но забыла выпросить вечную юность. Он не умирает, но ссыхается и умаляется в размере; так в Гомеровом гимне, так и в оде Горация [73]. Если бы амброзия сама по себе давала вечную юность, силу и красоту, то Эос стоило только накормить и натереть Тифона амброзией – и он бы никогда не старел. Она это делала, но тщетно [74].

 

Бессмертные существа могут быть обезображены. Зевс молниями испепеляет титанов – их тела обожжены и изуродованы. В Тартаре титаны не получают амброзии и тем не менее они продолжают якобы вечно жить. Конечно, это только логическая Жизнь. Когда Зевс у Эсхила возвращает титанам милость, он поселяет их за океаном, то есть поселяет их в мире Смерти, а не в мире живой жизни. Они, по существу, мертвы, и только присущее им «бессмертие» заставляет оставлять им в Тартаре «якобы вечную жизнь». Но для мифа они все же бессмертные существа. Прикованный Прометей 30 тысяч лет не ест и не пьет, но остается бессмертным. Телесное страдание бессмертного существа в данном случае есть «чистый смысл», имагинативная реальность. Все данные мифа говорят за то, что Прометей низвергнут в Тартар и фактически мертв. Эти данные: 1) терзание его печени адским чудовищем, коршуном‑драконом [75], 2) обрушенная в Тартар скала (Эсхил. Прикованный Прометей), 3) голоса Эриний, которые доносятся из Аида до слуха прикованного титана, 4) схождение в Аид Хирона как заместителя Прометея (Эсхил. Освобожденный Прометей). Сам освобожденный Прометей у Эсхила возносится на Олимп. Точно так же был сожжен на костре и одновременно вознесен на Олимп Геракл. Возносит их логика мифа. Вознесены на Олимп не Прометей и Геракл как бессмертные существа, а вознесен бессмертный смысл Геракла и Прометея. И у Эсхила в его трагедии «Освобожденный Прометей» страдания измучили Прометея. Титан‑мученик молит даровать ему смерть, хотя он бессмертен. Но когда Геракл убивает коршуна и освобождает Прометея (из Тартара, конечно), условием его освобождения является тем не менее необходимость, чтобы какой‑нибудь бессмертный (то есть бог) сошел за Прометея добровольно в Аид и отдал ему свое бессмертие *.

 

Мы знаем, это делает мудрый кентавр Хирон, страдающий от раны, случайно нанесенной ему отравленной стрелой Геракла. Итак, Прометей бессмертен, но Хирон дарит ему свое бессмертие и искупает своими страданиями страдания Прометея. Очевидно, бессмертие без радости, без вкушения амброзии, пищи вечной юности, – только условное бессмертие. Тифон и получил это условное бессмертие. Все бессмертные чудовища, в том числе и бывшие боги, обладали этим условным бессмертием: и Скилла, и Ехидна, и, надо полагать, Медуза, – но тем не менее их убивают герои. Когда логика мифа требовала, бессмертие снималось у бессмертных.

 

Бессмертие не гарантирует непреодолимости. Боги свергают богов: такова судьба титанов. Бессмертный лапиф Койней был заживо погребен кентаврами; бессмертная голова Лернейской гидры была у нее отбита Гераклом.

 

Амброзия сама по себе давала только юность, силу, красоту. Она пища вечного возрождения плоти. Бессмертие богов мыслилось как сочетание вечной жизни с вечной юностью и красотой [76]. Тем не менее мифология дает в различных вариациях образы бессмертных существ, лишенных юности и красоты (но не мощи). Мы оперируем этим противоречивым понятием бессмертия в мире чудесного, как чем‑то представимым и понятным, хотя оно есть только некий смысл, идея, то есть оно непредставимо и нам далеко не понятно, ни in origine, ни в своей сущности *.

 

Само понятие «бессмертие» нам понятно только как некая мысль и тенденция. Но в эллинском мифе, в мире чудесного, оно как явление чудесное лежит по ту сторону осмысления, являя нам свой «якобы смысл» (so sein). Бессмертное существо не обладает там никакими особыми признаками и непредставимо как существо особого рода. Для его понимания от смертного существа отчуждается категория времени и вместе с нею принцип измерения. Существо становится вечным в его моментальном данном облике. Вечное дано как бесконечная длительность. Бессмертие было только якобы представимо и якобы понятно.

 

5. Чудесное как смысл несмыслицы (то есть «несмыслица» как «смысл»). Есть в мире чудесного еще особое «чистое чудесное» – чудесное бессмысленное, где в факте бессмыслицы и заключается весь его смысл.

 

Чистым чудесным открывается обетованная страна (Schlaraffenland) с ее карикатурой на нее же – страной‑наизнанку, где все построено откровенно на чудесах, доведенных до нелепицы, и где в самой нелепости, в явной бессмыслице явления и заключается весь смысл. Это страна, где «кубы катятся», где все явления суть воплощенные фигуры типа оксюморон, катахрезы, самоотрицания и где все анормальное дано как нормальное по принципу «шиворот‑навыворот».

 

Здесь субъект и предикат меняются местами: телега тащит осла, а не осел телегу.

 

Здесь применен прием «невозможных функций», то есть функций, противоречащих возможностям или смыслу данного предмета или явления, вроде поговорки «черпать воду решетом» как выражение бесцельности; или прием, построенный на самоотрицании или на отрицании отрицаемого: если в обетованной стране есть чудесное представимое, не невозможное (например, сосиски, растущие на деревьях), то в карикатуре на обетованную страну, в стране‑наизнанку, дано мнимо‑чудесное, то есть нечто непредставимое, невозможное и несмысленное, но высказываемое, как представимое и возможное, и этой якобы своей простотой обманывающее. Смысл же этого мнимо‑чудесного иносказателен: он саркастичен. Это иронический мир, где варится уха из еще непойманной рыбы, где шьют одежды из шкур еще не убитых зверей, где веревки плетутся из муки или из отрубей. Все эти образы мнимы.

 

Но мнимость образа страны‑наизнанку иная, чем мнимость «галлюцинаторных образов» оборотня.

 

Оборотень чувственно зрим, представим как морок, как мираж: он – чудо. Плетение же веревки из муки или шуба, сшитая из шкуры неубитых зверей, – явления невозможные, непредставимые: они есть бессмыслица, поданная как смысл. Образа нет, но все высказано так, как будто налицо образ. Весь смысл и заключается в этой бессмыслице. Перед нами бессмыслица как смысл, то есть непредставимое как якобы представимое, невозможное как якобы возможное, непонятное как якобы понятное: фактически самого «чудесного» нет, но вся соль в этом «мнимо‑чудесном».

 

В связи с этим «мнимо‑чудесным» мы могли бы ввести четвертую категорию чудесного: чудесное осмысленное и бессмысленное (нелепица).

 

ЛОГИКА МИРА ЧУДЕСНОГО

И ЛОГИКА НАУЧНОГО МИКРОМИРА

Атом есть математическое общество,   не открывшее нам своего секрета.

– Конец работы –

Используемые теги: Логика, античного, мифа0.068

Если Вам нужно дополнительный материал на эту тему, или Вы не нашли то, что искали, рекомендуем воспользоваться поиском по нашей базе работ: Логика античного мифа

Что будем делать с полученным материалом:

Если этот материал оказался полезным для Вас, Вы можете сохранить его на свою страничку в социальных сетях:

Еще рефераты, курсовые, дипломные работы на эту тему:

Логика. ОБЪЕКТИВНАЯ ЛОГИКА и Субъективная логика
Логика наука о формах методах и законах интеллектуальной познавательной деятельности формализуемых с помощью логического языка Поскольку это... ОБЪЕКТИВНАЯ ЛОГИКА необходимые закономерности связи отношения присущие... Субъективная логика тип вероятностной логики которая явно принимает во внимание собственность веры и неуверенность...

Логика античного мифа
На сайте allrefs.net читайте: "Логика античного мифа"

Предмет и значение логики. История становления логики как академии ческой дисциплины
Высшего профессионального образования... Российская академия народного хозяйства и государственной службы... при Президенте Российской Федерации...

Логика – это наука о формах и законах человеческого мышления. Логика прошла в своем развитии три этапа
Основные понятия и операции формальной логики Законы логики Логические переменные Логические выражения и их преобразования Построение таблиц... Логика это наука о формах и законах человеческого мышления Логика прошла в своем развитии три этапа...

Наука и миф. От мифа к логосу
Со временем сначала ученым, а потом и более широкой публике оказались доступны и мифы народов Австралии, Океании и Африки. Выяснилось, что в основе… Наука появилась значительно позднее мифологии, потому что для ее появления… В силу широкой распространенности мифов Древней Греции, в этой работе будут использоваться для примеров, в основном,…

Наука и миф. От мифа к логосу
Со временем сначала ученым, а потом и более широкой публике оказались доступны и мифы народов Австралии, Океании и Африки. Выяснилось, что в основе… Наука появилась значительно позднее мифологии, потому что для ее появления… В силу широкой распространенности мифов Древней Греции, в этой работе будут использоваться для примеров, в основном,…

АНТИЧНАЯ АРХЕОЛОГИЯ. Античные города-государства в эпоху эллинизма
В связи с этим событием поселения хоры опустели. Ольвиополиты были вынуждены отпустить на волю рабов, простить населению долги, предоставить права… В городе перестраиваются целые районы и комплексы, в частности, жилые кварталы… Каждая часть города имела свою систему планировки. Основной магистральной улицей Верхнего города являлась Главная…

Логика как наука. Определение логики
Затем она дополнилась методами индуктивной логики. Именно эта логика в течение долгого времени преподавалась в школах и… Это изменение было сделано в пользу дедукции. Благодаря символизации и применению математических методов сама…

Формирование логики из истории логики
Много различных значений связано со словом логика Логикой мы называем во первых необходимую закономерность во взаимосвязи объективных явлений... Логика и дру гие науки о процессе мышления Логика и мышлениеОсвоение... Абстрактное мышление как объект логикиЧеловек обладая сознанием отражает действительность и получает знания о...

Протагор, Уватом, Сократ, Платон, Аристотель. Логика как наука. Предмет и значение логики.
Протагор Уватом Сократ Платон Аристотель... Логика как наука Предмет и значение логики... Аристотель в века до н э систематизировал все научные данные и основал такую дисциплину как Логика...

0.039
Хотите получать на электронную почту самые свежие новости?
Education Insider Sample
Подпишитесь на Нашу рассылку
Наша политика приватности обеспечивает 100% безопасность и анонимность Ваших E-Mail
Реклама
Соответствующий теме материал
  • Похожее
  • По категориям
  • По работам