Заселение человеком территории Белоруссии

ВВЕДЕНИЕ

Заселение человеком территории Белоруссии относится ко временам каменного века, отделенным от наших дней десятками, а может быть, и сотнями тысяч лет. Имеющиеся в распоряжении ис­ториков письменные источники охватывают немногим более одной тысячи лет истории Белоруссии. Громад­ный исторический период был, следовательно, беспись­менным, и свидетельством древнейшей истории людей, населявших территорию Белоруссии, являются почти исключительно вещественные археологические памят­ники.

Однако и в изучении более близкого к нам време­ни, от которого имеется достаточно много письменных документов, археологические материалы часто имеют первостепенное значение. Во-первых, потому, что пись­менные источники распределены неравномерно: чем дальше отстоит период от наших дней, тем их меньше;

во-вторых, характер древних письменных источников, как правило, не позволяет представить важнейшие сто­роны хозяйственной жизни того или иного периода, все многообразие материальной и духовной культуры народа на каждом этапе исторического развития;

в-третьих, основные письменные документы древности уже известны и изучены. Археологические же материа­лы поступают постоянно и во все возрастающем объеме.

Археологические памятники разнообразны и много­численны. Объектами археологического изучения явля­ются поселения, могильники, остатки древних укрепле­ний, древние мастерские и рудные разработки, отдель­ные постройки, древние дороги и оросительные кана­лы, древние рисунки и надписи, отдельные вещевые находки и т. д.

На территории Белоруссии зарегистрировано около тысячи стоянок каменного века и бронзы, свыше ты­сячи городищ железного века и раннефеодального вре­мени, несколько тысяч курганных групп, насчитываю­щих в общей сложности десятки тысяч отдельных кур­ганов.

Наиболее важными археологическими памятниками являются поселения. Различают поселения укреплен­ные и неукрепленные. К неукрепленным относят пер­вобытные стоянки каменного и бронзового времени и открытые селища железного века и феодализма. Груп­пу укрепленных поселений составляют городища, горо­да, военные крепости, феодальные замки. Каждый тип поселения имеет свои характерные признаки.

Население обычно хорошо осведомлено о существо­вании древних поселений. Их привлекает и необычай­ный внешний .вид таких объектов и характер грунта на них. Грунт этот, представляющий собой культурные напластования, отложившиеся в процессе жизни людей, отличается от окружающего своей темной окраской и мощностью. Еще и теперь можно услышать рассказы о том, что эту землю когда-то специально сносили шап­ками с полей. Сами археологические объекты извест­ны у населения под разными названиями городищ, го­родков, замков, валов. Как правило, с ними связывают различные легенды о провалившемся городе или церк­ви, закопанной колеснице и т. д.

Другую большую группу памятников составляют древние погребения. Они различаются между собой по времени захоронения, устройству могил и деталям по­гребального обряда. Одни погребения имеют заметные внешние признаки, другие их не имеют. К первым от­носятся курганы. В Белоруссии их называют также копцами, волотовками, могилками, шведскими или французскими могилами. Захоронение может быть произведено или в яме под насыпью кургана, или на

уровне древнего горизонта под насыпью (на материке), или в самой насыпи. Погребения, не имеющие внешних признаков, называют бескурганными или грунтовыми. Найти их значительно труднее. Часто они обнаружи­ваются случайно при земляных работах.

Основными обрядами захоронений являются трупо-положение и трупосожжение. И тот и другой одинако­во представлены в курганных и бескурганных погребе­ниях. В обрядовой стороне имеется много различных деталей, подчас очень важных для исторических выво­дов: количество захороненных в одной могиле, ориен­тировка покойников, характер сопутствующих вещей, их размещение, наличие или отсутствие каких-нибудь дополнительных подсыпок и т. д.

Археологические памятники в СССР являются все­народным достоянием и находятся под охраной госу­дарства. Поскольку они представляют собой очень цен­ный и в ряде случаев единственный исторический источник, изучение которого требует особых методиче­ских приемов, всякие самостоятельные раскопки их запрещены. Право на производство археологических раскопок предоставляется Академией наук СССР или союзной республики людям, имеющим специальное ар­хеологическое образование и опыт полевых раскопоч-ных работ. Археологические раскопки в СССР ведутся в соответствии с планами научно-исследовательских работ и преследуют цели разрешения конкретных ис­торических задач.

Археологическое изучение Белоруссии по существу началось после Октябрьской социалистической рево­люции. До этого раскопки носили случайный и одно­сторонний характер. Исследовались в основном курга­ны IX—XIII вв. Чаще всего главной задачей таких «исследований» было пополнение личных музейных коллекций. Несоблюдение методики раскопок и полная бесконтрольность работ привели к хищническому раз­рушению многих памятников и гибели ценных вещей.

В Советской Белоруссии при Институте белорусской культуры, с 1929 года при Академии наук БССР был впервые создан центр, осуществляющий научное руко­водство и исследование археологических памятников республики. До Великой Отечественной войны были проведены значительные работы по сплошному обсле-

дованию территории Белоруссии, выявлению и систе­матизации археологических памятников. Впервые бы­ли обнаружены древнейшие стоянки, относящиеся к палеолиту, были отмечены локальные особенности в памятниках железного века, небольшим раскопкам были подвергнуты древние города Белоруссии. Широ­кий размах исследования различных археологических эпох на территории Белоруссии получили после Ве­ликой Отечественной войны.

Сейчас проблемами белорусской археологии зани­мается большой коллектив ученых. Ежегодно силами научных сотрудников Института археологии АН СССР, Института истории АН БССР, Белгосуниверситета им. В. И. Ленина и музеев проводятся раскопки и об­следования различных археологических памятников. В последнее время накоплен значительный материал, на основе которого написан ряд монографических ис­следований и специальных статей, позволяющих уже теперь наметить общие контуры белорусской архео­логии.

I. КАМЕННЫЙ ВЕК

Глава1 КАМЕННЫЙ ВЕК БЕЛОРУССИИ

Древнейшую эпоху в истории человечества, когда основным материалом для изготов­ления орудий был камень, принято называть камен­ным веком. По своей продолжительности каменный век намного превосходит все последующие эпохи, вместе взятые. Начался он около миллиона лет назад и закон­чился к IV—III тысячелетию до н. э.

В зависимости от типов орудий и способов их изго­товления каменный век подразделяют на периоды: п а-леолита — древнего каменного века (около 800— 10 тысяч лет до н. э.), мезолита — среднего камен­ного века (10—5 тысяч лет до н. э.) и неолита — нового каменного века (5—3 тысячи лет до н. э.).

Палеолит

Местонахождения шелльского и ашельского време­ни известны в Европе на юге Англии, во Франции, в Бельгии, Германии, Чехословакии, юго-западной… лоруссии их нет. Однако следует отметить, что граница ныне известных… Последняя эпоха раннего палеолита представлена культурой мустье, которая иногда выделяется в само­стоятельную стадию…

Мезолит

Новые условия, в которых оказался человек, прину- дили его изменить свой быт. Исчезновение крупных животных, бывших основным… Изобретение лука и стрелы почти повсюду знаме­нует собой наступление мезолитической эпохи, охва­тывающей время от 10…

Неолит

В V тысячелетии до н. э. племена, населявшие тер­риторию Белоруссии, вступили в последний период ка-

менного века — неолит, продолжавшийся до III —на­чала II тысячелетия до н. э.

В истории человечества эпоха неолита занимает очень видное место, с ней связано появление новых форм хозяйства — скотоводства и первобытного земле-

Кремневые орудия из неолитической стоянки ВерхнегоПо-днепровья. (Раскопки И. И. Артеменко.)

делия. На смену присвоению готовых продуктов при­роды пришло их сознательное производство. Однако развитие производящих хозяйств происходило посте­пенно и крайне неравномерно. Новые культурные оча­ги сложились первоначально в Египте, Передней Азии и Средиземноморье. Постепенно земледелие и ското­водство распространились к северу. В Англии и Фран­ции они стали известны в IV—III тысячелетии до н. э., в Средней Европе — около III тысячелетия до н. э. На

В

территории СССР развитие новых форм хозяйства на­блюдается прежде всего на юге, где неолитические племена испытывали влияние древних культурных оча­гов Передней Азии. В Северной Европе в неолите по-прежнему господствовали охота и рыболовство.

Кремневые орудия раннего неолита еще очень сходны по типу и технике изготовле­ния с мезолитиче­скими. В качестве отличительной осо­бенности можно от­метить появление орудий с двусто­ронней обработкой и техники шлифова­ния камня. Посте­пенно кремневый инвентарь приобре­тает макролитоид-. ный облик, орудия становятся крупнее. Распространяю т с я клиновидные ору­дия из нуклеусов, топоры различных форм, долота. В позднем неолите широко распростра­няются шлифование и сверление. Но шлифовке обычно

Неолитический сосуд. (Д. Ходосови-чи, уроч. Мошка. Раскопки И. И. Артеменко.)

подвергался только рабочий край орудия. Как пока­зали недавние экспериментальные работы по перво­бытной технике, шлифованный топор из кремня мож­но было изготовить за 35—40 часов, а из такого мяг­кого материала, как сланец, за 3—4 часа. Установле­но, что производительность каменных орудий была достаточно высока. Так, сосну диаметром 25 см мож­но было срубить каменным топором за 15 минут, а для того, чтобы выдолбить каменным теслом деревян­ную лодку, требовалось 12 дней (при восьмичасовом рабочем дне).

Наиболее ярким признаком нового периода являет­ся изобретение и широкое распространение глиняной посуды. Характерной формой неолитического сосуда на территории Белоруссии был вылепленный от руки остродонный горшок.

Изобретение глиняной посуды было крупным до­стижением человеческой культуры и явилось необхо­димым условием для возникновения производящих хозяйств. Впервые были созданы надежные вместили­ща для хранения продуктов. Однако в лесной полосе природные условия не благоприятствовали развитию земледелия и скотоводства. Поэтому на территории БССР и в эпоху неолита люди продолжали вести преж­ний образ жизни охотников и рыболовов. Значительное развитие рыболовства нашло свое отражение в топо­графии неолитических стоянок, спустившихся с высо­ких террас ближе к воде. Тяготение к воде — характер­ная особенность неолитических поселений.

Стоянки располагались, как правило, на первой надпойменной террасе или ее останцах, вблизи озерных и речных стариц, заливов и устьев мелких рек. Плот­ность неолитических стоянок была в 6 раз выше, чем мезолитических. Разведки К. М. Поликарповича пока­зали, например, что на Соже на протяжении 19 км рас­полагалось 15 неолитических стоянок, т. е. одна стоян­ка приходилась на каждые 1,3 км. Это, несомненно, свидетельствует о заметном увеличении численности населения. В отличие от мезолитических неолитиче­ские стоянки имеют значительный культурный слой, что является показателем прочной оседлости обитателей таких поселений. Впрочем, довольно часто попадаются и временные стойбища неолитических людей. Границы стоянок устанавливаются по находкам кремня и кера­мики. Размеры большинства стоянок не превышают 0,5—1 га, но встречаются стоянки, занимающие по не­скольку гектаров [19, 23].

Количество открытых на территории Белоруссии неолитических стоянок очень велико, но раскопки про­изводились на немногих из них, причем ни одна стоян­ка еще не раскопана целиком. Поэтому наши знания о внешнем облике неолитических поселений и харак­тере их застройки еще крайне скудны. Пока удалось установить наличие двух типов неолитических жилищ:

землянок, открытых В. Ф. Исаенко у д. Юревичи Го­мельской области, и наземных жилищ, известных как на Припяти (исследования В. Ф. Исаенко), так и в По-днепровье (исследования И. И. Артеменко). Постройки имели небольшие размеры — 10—12 кв. м. Внутри них обнаружены выложенные из камней открытые очаги или очажные ямы. На стоянке средних размеров насчитывалось, по-видимо­му, до десяти жилищ.

В качестве примера можно рассмотреть матери­алы из раскопок неолити­ческого поселения в уроч. Сосонка недалеко от с. Лу­чин на Днепре. Стоянка за­нимала песчаную возвы­шенность, выступающую над поймой реки на 1,5— 1,7 м. В 1956—1958 гг. И. И. Артеменко вскрыл на ней около 300 кв. м. В рас­копках найдено 78 кремне­вых орудий, представлен­ных скребками, скреблами, ножами, наконечниками стрел ромбовидной формы, наконечниками копий и дротиков, клиновидными топорами, 508 отщепов и Кремневый топор из стоянки

кусков кремня со следами Д⁰⁶?"" ^ко^^(?^^{>1акк и}- ^м-сколов, а также 1200 фраг- юринои.)

ментов глиняных сосудов.

Особый интерес представляет обнаруженное здесь жилище. Его размеры 3,4Х3—2 м. Пол углублен в пе­сок на 0,2—0,3 м. Посредине проследился очаг диа­метром 1 м. Вокруг жилища обнаружено шесть ям от столбов, по которым можно судить, что столбы были вкопаны наклонно к центру жилища. Это указывает на конусообразную форму перекрытия [2].

В эпоху неолита в результате совершенствования приемов обработки камня и все возрастающей потреб­ности в крупных орудиях начинается сознательная

добыча сырья путем проникновения человека в недра земли. Древние разработки кремня известны в Англии, Франции, Бельгии, Польше, Скандинавии и Северной Америке. На территории СССР шахты открыты в Бе­лоруссии возле Красного Села, недалеко от Волковыс-ка [12]. В 20-х годах XX в. польский археолог 3. Шмит насчитал здесь не менее 1000 шахт.

По своей конструкции шахты Красного Села напо­минают английские неолитические шахты в Цисбури. При помощи костяных мотыг выкапывались стволы шахт диаметром около 1 м на глубину до 5—6 м. При

Неолитические шахтыпо добыванию кремня под Волковыском.

обнаружении кремня ствол расширяли, превращая его в штрек. Штреки представляли собой сплошную сеть ходов. Один из прослеженных штреков имел длину 20 м. В стороны от него отходили небольшие выработ­ки длиной 3—4 м. Диаметр штреков колебался от 0,5 до 1 м. Через определенные расстояния в штреках уст­раивались расширения — камеры, в которых древние шахтеры отдыхали и отбирали кремень. Камеры и штреки освещались кострами.

Помимо роговых мотыг, в пределах шахт были най­дены скопления кремневых отщепов, нуклеусы преи­мущественно призматической формы, заготовки топо­ров, скребки, наконечники стрел и ножевидные пла­стины. Вероятная дата возникновения шахт — конец неолита, может быть, энеолит.

Недалеко от шахт были выявлены две мастерские по обработке добытого кремня. Одна мастерская зани-

мала площадь не менее 500 кв. м. Там найдены нуклеу­сы, заготовки орудий, отщепы и крупные кремневые конкреции. Уже первые итоги изучения белорусского кремня показали, что большинство неолитических сто­янок Понеманья имеет кремень, добытый в шахтах Красного Села.

Очевидно, шахты разрабатывались на протяжении длительного времени. Об этом свидетельству­ет их многочислен­ность.

На дне одной шах­ты на глубине 5—6м от поверхности был об­наружен человеческий скелет в полусогнутом положении, лежавший на правом боку голо­вой на юг [28]. Воз­ле него найдена костя­ная игла длиной 13,2 см и глиняный со­суд высотой 11 см, на­ходившийся у ног с ле­вой стороны. Сосуд плоскодонный, с высо­ким плавно отогнутым венчиком, по краю ко­торого нанесен в три ряда нарезной орнамент из ко­сых насечек, образующих «елочку». Горшок имеет аналогии в прибалтийских памятниках первой поло­вины II тысячелетия до н. э. Пока трудно сказать опре­деленно, было ли это специальное захоронение или результат несчастного случая. Не установлено также, синхронизируются ли эти останки с данной шахтой или относятся к более позднему времени.

Роговая копалка из неолитической шахты под Волковыском.

Имеющиеся материалы позволяют говорить о нали­чии на территории Белоруссии нескольких культурных групп неолитического времени. Основным критерием для выделения неолитических культур служит керами­ка, характеризующаяся внешними формами сосудов, элементами и мотивами орнаментации, а также техно­логией изготовления.

Почти вся территория Белоруссии входит в обшир­ную этнокультурную область гребенчатой и накольча-той керамики, включающую также Польшу, Прибал­тику и Валдай. Названа она так по преобладанию в орнаментации посуды ямочных наколов и оттисков гребенки.

Одной из составляющих этой культурной общности является днепро-донецкая неолитическая культура, охватывающая бассейны Среднего и Верхнего Днепра, восточного течения Припяти и лесостепное левобе­режье Украины. Период ее существования определяет­ся временем от середины V — до конца III тысячеле­тия до н. э. [26].

Основная форма посуды представлена широко от­крытым остродонным горшком со слаборазвитым вен­чиком и толстыми стенками. Для раннего этапа куль­туры характерно наличие растительной примеси в те­сте глины. У поздней керамики растительные волокна заменяются песком или мелкой дресвой, а сами сосуды имеют более тонкие стенки и хороший обжиг.

Орнаментация сосудов очень разнообразна. Основ­ными ее элементами являются гребенка, наколы и ли-• нии. Ямки в один или два ряда наносятся только под венчиком. Этот элемент орнамента почти обязателен для днепро-донецкой керамики. Оттиски гребенки и наколы образуют различные геометрические узоры, сводящиеся к трем основным мотивам: 1) горизон­тально-линейному, когда гребенка, наколы и линии опоясывают сосуд вокруг; 2) елочно-диагональному, когда те же элементы образуют косые линии, иногда стоящие под углом друг к другу и 3) мотиву подпря-моугольных или треугольных полей, покрытых накола-ми или оттисками гребенки.

Орудия из камня представлены кремневыми и ка­менными топорами, скребками, ножами, сверлами и т. д. Основой хозяйства племен днепро-донецкой куль­туры были охота и рыболовство.

К днепро-донецкой культуре очень близка культу­ра «гребенчатой керамики», памятники которой изве­стны на обширной территории от Немана до устья Оде-ра и средней Польши.

Восточное Сожа располагалась особая этнокультур­ная область с ямочно-гребенчатой керамикой. Центром

этой области был волго-окский бассейн. Посожье, по-видимому, представляло собой пограничье между нею и областью с гребенчато-накольчатой керамикой.

В позднем неолите (III—II тыс. до н. э.) археологи­ческая карта Белоруссии представляла более пеструю картину.

На основе большой культурной общности, характе­ризующейся гребенчатой и накольчатой керамикой, складываются локальные неолитические культуры, в значительно большей степени отличающиеся Друг от друга. Так, к западу от Немана и на территории Поль­ши сложилась особая польская группа культуры гре­бенчатой керамики «младшей фазы» (в отличие от предшествовавшей ей «старшей фазы» культуры гре­бенчатой керамики, близкой к днепро-донецкой) с ха­рактерными формами сосудов, отличающихся большим разнообразием. Культура эта находилась под очень сильным влиянием других культур позднего неолита и ранней бронзы.

Область верхнего течения Западной Двины попа­дает в зону распространения памятников валдайской неолитической культуры, основное ядро которой нахо­дилось в Калининской и Новгородской областях [10].

Отличительной особенностью валдайской культуры является обилие кремневых орудий и полуфабрикатов. Из изделий особенно часто представлены ножевидные пластины. Однако руководящим типом является тесло-видное орудие удлиненной формы с несколько сужен­ной и слегка заостренной тыльной частью — так назы­ваемый «топор типа транше». Шлифованных изделий из камня мало.

Керамика остродонна. Для орнаментации характе­рен легкий поверхностный узор, выполненный ямками, гребенкой и линией. В композиции орнамента заме­чается преобладание диагонального мотива. Н. Н. Гури-на датирует памятники валдайской неолитиче­ской культуры II тысячелетием до н. э. Материалов для установления нижней хронологической границы пока нет.

В юго-западных районах Белоруссии и на Волыни встречается керамика, характерная для культуры «во-ронковидных кубков». Культура эта считается приш­лой.

3 Э. М. Загорульский

В Повисленье она появляется во второй половине III тысячелетия до н. э. и продолжается до начала эпохи бронзы. Можно предполагать, что на террито­рии Белоруссии памятники этой культуры как наибо­лее удаленные от ее основного центра относятся к позд­нему этапу существования культуры воронковидных кубков [12].

В составе кремневого инвентаря из неолитических стоянок Белоруссии нередко встречаются геометриче­ские орудия мезолитического облика. В то же время от­мечается сравнительная немногочисленность наконеч­ников стрел, сделанных на кремневых пластинах. Это дает основание исследователям неолита говорить о ге­нетической связи неолита Белоруссии с местным мезо­литом [27]. К такому же выводу можно прийти, если сопоставить между собой ареалы неолитических и ме­золитических культур. Территориальное совпадение этнокультурной области гребенчатой керамики с ареа­лами мезолитической культуры, характеризующейся наличием треугольных геометрических орудий, может рассматриваться как подтверждение вывода о развитии неолита Белоруссии на основе местного мезолита.

В этническом отношении состав населения Белорус­сии в эпоху неолита, по-видимому, не был однородным. Изучение останков неолитических людей показало ан­тропологические различия между носителями гребен-чато-накольчатой и ямочно-гребенчатой культурами. Существует мнение, что неолитические культуры гре­бенчатой и гребенчато-накольчатой керамики между­речья Днепра и Вислы принадлежали племенам еще нерасчлененных балтославян [25].

ЛИТЕРАТУРА

1. Артеменко И. И. Верхнее Поднепровье в эпоху позд­него неолита и бронзы. КСИА АН СССР, 1964, вып. 101.

2. Артеменко И. И. Неолитическое поселение в уроч. Сосонка близ с. Лучин Гомельской области. КСИА АН СССР, 1964, вып. 101.

3. Брюсов А. Я. Очерки по истории племен Европейской части СССР в неолитическую эпоху. М., 1952.

4. Б у д ь к о В. Д. Бердыжская верхнепалеалггычная стаянка (Падлужжа I). Весщ АН БССР, серыя грам. навук, 1962, № 1.

5. Б у д ь к о В. Д. Аб адноснай старажытнасщ 1 геалапчным

узросце помшкау св1дэрскай культуры у Веларус!. ВесщАНБССР, серыя грам. навук, 1962, № 3.

6. Б у д ь к о В. Д. Да пытання аб першапачатковым зася-леню тэрыторы! БССР. (Па матэрыялах Падлужскай стаянк!.) Весщ АН БССР, серыя грам. навук, 1960, № 4.

7. Будько В. Д. Палеолит Белоруссии. Автореферат дис­сертации. Л., 1962.

8. Воеводский М. В. Мезолитические культуры Восточ­ной Европы. КСИИМК, 1950, вып. 31.

9. Г у р е в и ч Ф. Д. Древности Белорусского Понеманья. М.—Л., 1962.

10. Г у р и н а Н. Н. Валдайская неолитическая культура. СА, 1958, № 3.

'11. Г у р и н а Н. Н. Новые мезолитические памятники лесной полосы Европейской части СССР. СА, 1960, № 1.

12. Г у р и н а Н. Н., Ковнурко Г. М. Шахты по добыче кремня в Западной Белоруссии. СА, 1964, № 2.

13. Ефименко П. П. Первобытное общество. Киев, 1953.

14. Кларк Дж. Г. Доисторическая Европа. М., 1953.

15. Кравченко И. С. Итоги и задачи археологического изучения БССР. Тез. докл., посвященных итогам полевых иссле­дований 1962 г. М„ 1962.

16. Кухаренко Ю. В. Первобытные памятники Полесья. М., 1962.

17. О с б о р н Г. Ф. Человек древнего каменного века. Среда, жизнь, искусство. М., 1924.

18. Поликарпович К. М. Выюю археалаг1чных дасле-даванняу на тэрыторьи Беларус! пасля Кастрычнщкай рэвалю-пы1. Весщ АН БССР, серыя грам. навук, 1947, № 1.

19. Поликарпович К. М. Даг1старычныя стаянк! Сярэд-няга 1 Южняга Сожа па доследах 1926 г. Затек! аддзела гума-нгг. навук, кн. 5. Менск, 1928.

20. Пол и карпович К. М. К вопросу о мустьерской куль­туре в Верхнем Поднепровье. Материалы по археологии БССР, т. I. Минск, 1957.

21. Поликарпович К. М. Палеалгг 1 мезалгг БССР 1 не-каторых суседшх крат Верхняга Падняпроуя. Працы секцьп а.р-хеалоги БАН, т. 111. Минск, 1932.

22. Поликарпович К. М. Праблема палеалгга у Белару­си Матэрыялы юб1лейнай сеси АН БССР. Мшск, 1950.

23.Поликарпович К. М. Стоянки среднего Посожья. Материалы по археологии БССР, т. I. Минск, 1957.

24. Поликарпович К. М. Торфяниковые стоянки Кри-вина и Осовец в БССР. БКИЧП, № 6—7. М.—Л., 1940.

25. Телегин Д. Я. Об этнической принадлежности днепро-донецкой культуры. Тез. докл. на заседаниях, посвященных ито­гам полевых исследований 1963 г. М., 1964.

26. Телегин Д. Я. К вопросу о днепро-донецкой неолити­ческой культуре. СА, 1961, .№ 4.

27. Формозов А. А. Этнокультурные области на террито­рии Европейской части СССР в каменном веке. М., 1959.

28. Чернявский М. М. Старажытныя шахты па зда-бычы крэменю. Весщ АН БССР, 1963, .№ 3.

З* 85

П. БРОНЗОВЫЙ ВЕК

Глава 2 БРОНЗОВЫЙ ВЕК БЕЛОРУССИИ

В IV тысячелетии до н. э. люди научились изготавливать орудия из металла. Первым металлом была медь, появление которой, однако, не привело к исчезновению каменных орудий. Медь была слишком редким и главное слишком мягким материа­лом, чтобы вытеснить камень. Поэтому начальная по­ра эпохи металла носит название медно-каменного ве­ка или энеолита.

С изобретением бронзы, представляющей собой сплав меди и олова, начался бронзовый век. Бронза имеет ряд существенных преимуществ перед медью:

она тверда, плавится при сравнительно низкой темпе­ратуре 700—900°, достижимой в обычных кострах, за­стывая, хорошо принимает форму.

В Европе бронзовый век приходится в основном на II тысячелетие до н. э., продолжаясь во многих районах и в первой половине I тысячелетия до н. э. Открытие способа по­лучения бронзы проис­ходило, очевидно, во многих странах неза­висимо друг от друга, но распространился бронзовый век прежде всего там, где имелись

Бронзовый топор.

в наличии оба компонента бронзы — медь и олово или его заменитель. На территории же Белоруссии нет ни меди, ни олова.

Археологическим признаком местного производст­ва бронзовых изделий являются находки тиглей, в ко­торых плавилась бронза, льячек, которыми она разли­валась, и формочек, в которых отливались вещи.

Из бронзы изготовляли топоры, ножи, кинжалы, наконечники копий, серпы, украшения, всевозможную утварь. Несмотря на огромное историческое значение появления металлургии бронзы, существенных изме­нений в технике тогда не произошло. Бронза, как и медь, не могла вытеснить камня, который по-прежнему

Бронзовый нож. (Ходо-совичи. Рас­копки И. И. Артеменко.)

Бронзовый топор. (Минская область. Случайная находка.)

оставался основным материалом для изготовления ору­дий производства и оружия. Обработка камня дости­гает в этот период наивысшего совершенства. Именно с этим временем связано происхождение большей части полированных каменных топоров.

Вместе с тем с бронзовым веком связан ряд очень важных перемен в хозяйстве и общественных отноше­ниях. Новым явлением в экономике европейских пле­мен становится все возрастающее значение скотовод­ства, приведшее в конце концов к выделению пастуше-

ских племен. Это было первое крупное общественное разделение труда. Во многих областях Европы бронзо­вый век знаменовал собой конец древней экономики, основанной на присвоении готовых продуктов приро­ды, и переход к производящим хозяйствам. Скотовод­ство создало новые источники существования. Оно уве­личило количество и изменило характер средств жизни,

Каменные топоры эпохи бронзы.

впервые создав условия для регулярного обмена между племенами. Вместе с ростом производства очень быст­ро увеличивалась численность населения, что приводи­ло порой к конфликту с возможностями производства. Избыточное население, как отмечал К, Маркс, оказы­вало давление на производительные силы и «было вы­нуждено совершать те полные приключений великие переселения, которые положили начало образованию народов древней и современной Европы». (К. Маркс. Вынужденная эмиграция. Сб. «К. Маркс и Ф. Энгельс. Об Англии». М., 1952, стр. 333.)

Археологические материалы очень наглядно отра­жают эти массовые перемещения населения в эпоху

Археологические культуры конца 111—11 тысячелетия до н. э.

I — среднеднепровская; 2 — боевых топоров; 3 — шаровидных амфор; 4— фа-тьяновская; 5 — волыно-мегалитическая; 6 — трипольская; 7 — усатовская-а — ямочно-катакомбная; 9 — нижнеднепровская; 10 — культуры с ямочно-гребенчатой или гребенчатой керамикой; /; — границы тшинецкой куль­туры; 12 — границы сосницкой культуры.

бронзы. Конец III и II тысячелетия до н. э. могут быть названы временем первого великого переселения на­родов.

Утверждение скотоводческого хозяйства привело в общественных отношениях к замене матриархального строя патриархальным. Главою рода и семьи становит­ся мужчина.

Хотя на территории Белоруссии нет своей сырьевой базы для бронзовой металлургии, сопутствующие брон­зовому веку новые явления в хозяйственной и общест­венной жизни племен нашли здесь свое отражение в археологическом материале.

На территории Белоруссии в бронзовом веке извест­но несколько культур скотоводческих племен. Бок о бок с ними продолжали существовать неолитические культуры с прежним охотническо-рыболовческим укла­дом. Распространение новых культур, по-видимому, сопровождалось значительной сменой этнического со­става населения.

Изучение культур бронзового века на территории Белоруссии по существу только началось. Большая часть культур пока только выделена. Исключение, по­жалуй, составляет среднеднепровская культура ранней бронзы.

Среднеднепровская культура

Как показали исследования И. И. Артеменко [5], первоначальной областью обитания среднеднепровских племен было правобережье среднего Поднепровья в… уплощенным дном. Орнамент представлен отпечатка­ми шнура и нарезными линиями,… Каменные топоры относятся в основном к трем различным ви­дам — клиновидным, ромбическим и обуш­ковым. Все они имеют…

Сосницкая культура

Свое название культура получила по поселению Сосница на Украине. Изучена сосницкая культура пока еще очень слабо. Известны поселения и… чевского района Гомельской области [3] и в других местах.

Полесская группа культуры шнуровой керамики

Полесская группа памятников шнуровой керамики выявлена, но еще не изучена. Поселения племен, оставивших эти памятники, занималипесчаныевсхолмления, заболоченные поймы рек… Наиболее характерным элементом культуры явля­ется керамика. По характеру глины и манере орнамен­тации можно выделить…

III. ЖЕЛЕЗНЫЙ ВЕК

Глава 3

ОСНОВНЫЕ ЧЕРТЫ РАННЕГО ЖЕЛЕЗНОГО ВЕКА БЕЛОРУССИИ

Началом железного века считают открытие и ши­рокое распространение эффективного способа получе­ния железа из бурых железняков, озерных, болотных,… Известно, что железо, исключая метеоритное, не встречается в природе в чистом… Печи для получения железа называют домницами. Конструкция их различна. На городище Кимия был обнаружен очень…

.58

ния. Его предстояло очистить от шлака и уплотнить. Это достигалось проковкой.

На основании опыта физического моделирования сыродутного процесса, проделанного недавно археоло­гами, можно предполагать, что выход металлического железа из руды составлял больше 20% [1]-

Хорошо сохранившаяся наземная домница была открыта на Лабенском городище недалеко от Минска [2]. Печь была сделана из глины. В плане она имела округлую форму с внутренним диаметром 60 см, тол­щиной стенок — 5—10 см. Верх лечи был сводчатым. Почти на уровне земли имелись горизонтальные отвер­стия для сопел.

При определенных условиях в сыродутной печи или кузнечном горне в результате дополнительного на-углероживания могла получаться сырцовая сталь. Ка­чество ее можно было значительно улучшить много­кратным нагреванием и проковкой.

Железный век сравнительно быстро установился на территории Белоруссии. Специальные археологиче­ские обследования, проведенные в 30-х годах белорус­скими археологами А. Н. Лявданским и К. М. Поли­карповичем, установили, что почти на каждом по­селении той поры существовала местная обработка железа.

Железо имеет преимущества перед всеми другими материалами. Твердость и повсеместная распростра­ненность обеспечили ему быстрое господство. Развитие бронзовой металлургии, как известно, зависело от на­личия местного сырья или от организации его подво­за. Отсутствие местного сырья сдерживало развитие на территории Белоруссии связанной с бронзой экономи­ки. Нерегулярность поступления и ограниченность пу­тей, по которым бронза попадала на территорию Бело­руссии, в значительной мере объясняют различия в экономической географии отдельных районов в ту эпоху. В железном веке все племена в этом отношении оказались в равных условиях: железная руда есть везде. Железо смогло окончательно вытеснить камень и обеспечить условия для развития хозяйства. Именно в железном веке произошла быстрая и повсеместная смена господствовавшей до этого на большей части Белоруссии древней экономики, основанной на охоте

и рыболовстве, экономикой производящей, в которой сначала повсеместно заметно преобладание скотовод­ства, но в дальнейшем на передний план постепенно выдвигается земледелие.

Развитие земледельческого хозяйства сильно сдер­живалось малым плодородием белорусских почв, пред­ставленных главным образом подзолами, супесями и суглинками, а также обилием лесных пространств. Тем не менее имеются неоспоримые свидетельства раннего появления пашенного земледелия на территории Бело-

Кривогрядильное рало. (Д. Каплановичи Минской области.)

руссии. Так, возле д. Каплановичи Несвижского рай­она Минской области в торфянике на глубине 1,5 м было найдено кривогрядильное рало с горизонтальным ползуном, сделанное целиком из дубовой рассохи. Длина грядиля — 2,3 м, ползуна — 60 см. В пятке пол­зуна имеется сквозное круглое отверстие, в котором должен был крепиться стояк с рукояткой.

Рала подобного типа найдены в торфянике в Брян­ской области, в болотах Польши, Северной Германии, Дании, Северной Ютландии и южной Швеции. Анализ пыльцы с некоторых рал позволил отнести их к самому началу железного века. В южной Швеции имеется наскальное изображение кривогрядильного рала, при­водимого в действие с помощью запряженных в ярмо двух быков. Этот рисунок относится к бронзовому веку. Есть основания считать, что рало применялось для перекрестного вспахивания, при котором поле не нуж­дается в усиленном бороновании.

Земледельческое хозяйство быстрее развилось в юж­ных районах Белоруссии, что, возможно, объясняется более древними традициями здесь местных производя­щих хозяйств, восходящих еще к эпохе бронзы. В на­чале железного века сохраняется, таким образом, из­вестное различие в хозяйственном развитии между от­дельными областями Белоруссии.

В эпоху железа почти все орудия труда были заме­нены железными. Из железа изготовлялись топоры, серпы, ножи, долота, оружие, украшения и т. п. Но особое значение, несомненно, имел железный топор, ставший в известной мере технической предпосылкой развития земледелия в лесных районах. С помощью железного топора стало возможным расчищать под пашню обширные лесные пространства. Сложилась так называемая подсечная система земледелия. Срублен­ные на корню деревья высушивались и сжигались. Зола давала земле удобрение. Почва разравнивалась и немного взрыхлялась бороной-суковаткой. Во мно­гих местах землеобработка ограничивалась забороно-ванием семян в золу сгоревших деревьев. На таком поле урожай снимался в течение пяти-шести лет, после чего оно забрасывалось и подготавливалось новое поле.

Основным земледельческим орудием в лесных рай­онах считается соха, снабженная железным наконеч­ником — сошником. В южных районах Белоруссии получил распространение плуг с железным лемехом и череслом — специальным ножом для разрезания дер­на. Но оснащенные металлическими наконечниками соха и плуг, как свидетельствуют имеющиеся архео­логические материалы, стали широко применяться на территории Белоруссии в основном в I тысячелетии н. э. Обычными находками, связанными с земледе­лием, являются железные серпы и каменные зерно­терки. При раскопках в Белоруссии поселений желез­ного века найдены зерна проса, пшеницы, гороха, ви­ки. Есть основания предполагать выращивание в это время корнеплодов, в частности репы.

И земледелие и скотоводство были теснейшим обра­зом связаны между собой.

Появление железных орудий вызвало значительный прогресс в обработке кости, дерева, кожи, цветных ме­таллов. Несомненный шаг вперед сделала строительная

техника. К железному веку, очевидно, восходят первые срубные дома. Хотя дерево при раскопках, как пра­вило, почти не сохраняется, можно предполагать, что оно широко использовалось для различных хозяйствен­ных и бытовых нужд.

Значительно большее развитие по сравнению с пред­шествующим периодом получил внутри- и межплемен­ной обмен. На территории Белоруссии найдены вещи, происходящие из Западной Европы, Причерноморья, берегов Балтики. Особенно тесные связи прослежи­ваются с латенской культурой Западной Европы.

Развитие производительных сил в железном веке, успехи земледелия и скотоводства повлекли за собой важные изменения в общественных отношениях. Прежде всего, по-видимому, совершился быстрый пере­ход к отцовскому роду на территориях с предшествую­щим неолитическим бытом. Сами патриархальные по­рядки переживают интенсивную эволюцию от станов­ления (на отдельных территориях) и расцвета до раз­ложения и гибели. Этот процесс шел неравномерно, но повсеместно. Новая, более высокая ступень в развитии производства создавала условия для накопления из­вестных богатств в руках небольших коллективов внутри родовой общины. Это вело к ее разложению, к выделению численно более мелких групп, становив­шихся основными хозяйственными единицами. В ран­нем железном веке такой основной хозяйственной еди­ницей стала большая патриархальная семья.

Дальнейшее развитие характеризовалось неравно­мерным распределением общественных богатств среди отдельных семей. Выделяются семьи богатые и семьи бедные. Складывавшиеся между ними отношения бы­ли отношениями господства и подчинения, долгое время прикрываемые некоторыми родовыми формами и общинными традициями.

В железном веке участились столкновения между отдельными общинами, родами и племенами. Архео­логическим свидетельством этого является появление небольших укрепленных поселений — городищ, став­ших на целую тысячу лет господствующей формой поселений. Обитателями таких городищ были главным образом отдельные патриархальные семьи.

Железо стало основным материалом,из которого

изготовляли оружие: наконечники копий и стрел, кин­жалы, мечи, боевые топоры. Постоянное стремление поддерживать военное оснащение на уровне современ­ных требований было причиной того, что новый металл, по мнению некоторых археологов, нашел применение в военном деле раньше, чем где бы то ни было. Же­лезное копье и меч предшествовали железному плугу и серпу.

Городище Колочин.

Военные столкновения и связанные с ними грабе­жи способствовали росту имущественного неравенства. С другой стороны, постоянная угроза нападения со стороны соседей заставляла племена сплачиваться в сильные крупные союзы. На последнем этапе перво­бытнообщинного строя возникает специальная органи­зация для войны в форме специфического общественно-политического строя — военной демократии.

В культурно-историческом отношении территория Белоруссии в эпоху железного века не была единой. Она была поделена между несколькими различными археологическими культурами. Племена, принадлежа-

щие к этим культурам, находились в разные времена в разных отношениях друг с другом.

Для начального периода железного века Белоруссии, продолжавшегося приблизительно до рубежа нашей эры, характерна относительная устойчивость племен­ных границ. После бурных событий эпохи бронзы за­метных перемещений больших масс населения не на­блюдается. Сложившиеся границы между отдельными археологическими культурами оставались в общем по-• стоянными.

На рубеже нашей эры в южной Белоруссии распро­странилась новая культура железного века. Носители ее, по-видимому, ассимилировали прежнее население. Северные племена оказали пришельцам сопротивление и отстояли в основном свою территорию. Положение вновь на некоторое время стабилизировалось.

В середине I тысячелетия н. э. этой устойчивости приходит конец. Археологические материалы вновь убедительно свидетельствуют о бурных процессах пере­распределения территории Белоруссии между союзами племен. Это нашло отражение в смене культур, типов поселений и т. д. Эпоха больших передвижений сопро­вождалась сменой этнического состава населения на значительной части территории Белоруссии.

Железный век в Белоруссии, как, впрочем, и в дру­гих местах, был временем сложных этногенических процессов. Если в предшествующее время в этногениче-ском процессе преобладала дифференциация племен, дробление их на более мелкие, но родственные в той или иной мере группы, то теперь, особенно в период распада первобытнообщинного строя, вероятно, преоб­ладали обратные процессы объединения различных эт­нических групп — интеграция и ассимиляция. Этниче­ские единицы укрупнялись.

Вопросы этногенеза чрезвычайно сложны и теорети­чески еще не достаточно разработаны. Не всегда от­дельные детали формирования тех или иных этниче­ских групп улавливаются археологами. В эпоху железа в отдельные моменты внешние культурные влияния оказывались столь значительными и археологически столь заметными, что за ними было трудно уловить этнические культурные особенности.

В процессе объединения разновидных племен мно-

гие культурные особенности, присущие им до объеди­нения, постепенно сглаживаются, хотя сложившаяся в результате интеграции новая культура обычно имеет заметный отпечаток той культуры, которая до объеди­нения была более развитой и более сильной.

При ассимиляции одной культуры другой обычно сохраняются основные признаки культуры-победитель­ницы. Но и прежняя культура не исчезает бесследно. Некоторые ее элементы дают о себе знать, придавая культуре-победительнице локальное своеобразие. Иног­да при известных исторических условиях этот местный культурный субстрат получает новое развитие, подго­товляя почву для последующей дифференциации [5].

Вопросы этнической истории народов не могут ре­шаться на базе только одних археологических источни­ков. Археологическая культура не всегда совпадает с этносом. Хорошо известно, что одна этническая груп­па может быть представлена несколькими археологи­ческими культурами. Так, фракийские, кельтские, гер­манские, восточно-иранские, балтийские и, несомненно, славянские племена оставили по нескольку археологи­ческих культур.

Далеко не всегда удается установить этническую принадлежность носителей той или иной археологиче­ской культуры, располагая одними археологическими материалами. Только имея бесспорные свидетельства генетической связи между археологической культурой исторически известных племен и культурой их непо­средственных предшественников, можно ретроспектив­но объединять их в этническом отношении. Но такие генетические связи не всегда прослеживаются: слиш­ком сложны сами этногенические процессы и слишком специфичен археологический материал, отражающий их. К тому же часто между археологическими культу­рами, последовательно сменяющими друг друга на оп­ределенной территории, обнаруживаются хронологиче­ские разрывы, не заполненные пока достаточными для генетических наблюдений археологическими источни­ками. Все сказанное полностью относится к этноархео-логической карте Белоруссии эпохи железа.

Основой этноса, как известно, является язык. Ни кремневый нож, ни черепок от глиняного сосуда сами по себе не скажут, на каком языке говорили их

5 Э. М. Загорульский65

создатели. В решении этногенических проблем громад­ная роль принадлежит лингвистике. Даже от периода, который для отдельных территорий, например для Белоруссии, был бесписьменным, удается извлечь линг­вистический материал, дающий представление о языке, на котором говорили племена, обитавшие на той или иной территории. Их язык, пусть в сильно трансформи­рованном виде, запечатлелся в географических назва­ниях рек, озер и т. д. Изучением происхождения гео­графических названий и их истолкованием занимает­ся отдел лингвистики — топонимика. Речные и озерные названия изучает гидронимика. Современная лингви­стика в состоянии не только установить принадлеж­ность тех или иных гидронимов к определенной языко­вой группе, но и выявить их диалектные особенности, т. е. провести племенное членение этнически родствен­ного населения.

Как показали исследования гидронимов Белорус­сии, территория ее в течение железного века не остава­лась неизменной в этническом отношении. Приблизи­тельно до середины I тысячелетия н. э. почти вся тер­ритория Белоруссии была занята племенами, оставив­шими гидронимы балтийского языкового происхожде­ния. В середине I тысячелетия н. э. начинают распро­страняться славянские гидронимы [4].

Эти изменения в этническом составе населения тер­ритории Белоруссии, как отмечалось выше, зарегист­рированы и археологическим материалом. Такая вза­имная проверка одних и тех же явлений данными раз­личных наук придает историческим выводам достовер­ность.

Ценным источником в решении вопросов этногенеза являются данные антропологии и этнографии, в кото­рых тоже нашло отражение различие в этническом со­ставе племен, обитавших на территории Белоруссии.

Таким образом, путь к решению этногенических проблем лежит через комплексное изучение и сопостав­ление между собой данных археологии, лингвистики, антропологии и этнографии. В последующих главах, посвященных характеристике археологических куль­тур в железном веке на территории Белоруссии, ареа­лы археологических культур будут сопоставлены с гид-

ронимической картой и там, гдеэто возможно, с данными антропологии.

Железный век — последний дописьменный период в истории Белоруссии. Установление связи археологи­ческих культур этого времени с исторически известны­ми народами — задача исключительной важности, зна­чение которой трудно переоценить. История современ­ных народов удревняется на целую эпоху, создаются необходимые предпосылки для поисков их этнических истоков в еще более древних культурах бронзового века. С археологическими культурами железного века связана одна из животрепещущих проблем происхож­дения, развития и территориального оформления во­сточнославянских народов.

ЛИТЕРАТУРА

1. К о л ч и н Б. А. и Круг О. Ю. Физическое моделирова­ние сыродутного процесса производства железа. Методы есте­ственных и технических наук в археологии. Тез. докл. на Все­союзном совещании по применению в археологии методов есте­ственных и технических наук. М., 1963.

2. Лявданский А. Н. и Поликарпович К. М. Да псторьц жалезнага промыслу на Палесы. Працы Палескай экспе-дыцьи. Менск, 1933, вып. 2.

3. Рыбаков Б. А. Ремесло Древней Руси. М., 1948.

4. Седов В. В. Гидронимика и археология средней полосы Восточной Европы. Тез. докл. на заседаниях, посвященных ито­гам полевых исследований 1962 г. М., 1963.

5. Третьяков П. Н. Этногенический процесс и археоло­гия. СА, 1962, № 4.

5»

Глава 4

АРХЕОЛОГИЧЕСКИЕ КУЛЬТУРЫ БЕЛОРУССИИ В РАННЕМ ЖЕЛЕЗНОМ ВЕКЕ

Юг Белоруссии в свою очередь не был единым в культурном отношении в течение всего периода желез­ного века. Реки Горынь и Случь делили эту область на…

Лужицкая и поморская культуры

Археологические культуры раннего железного века. ; — поморская; 2 — милоградская; 3 — штрихованной керамики 4— границы зарубинецкой; 5—днепро-двинская; 6—юхновская 7 —…

Милоградская культура

Своеобразие южнобелорусских городищ отмечал еще А. Н. Лявданский (в 20-х — начале 30-х годов), но ис­следование милоградских памятников началось по… Свое название культура получила по имени пос. Ми-лоград в Гомельской области,… На территории БССР милоградская культура охва­тывает период с середины VI в. до н. э. по I в. н. э. Наибольшее…

Культура штрихованной керамики

Наиболее характерной чертой культуры является весьма своеобразная «орнаментация» сосудов: внеш­ние, а иногда и внутренние поверхности их… @ Э. М. Загорульский81 ры, но и дала название самой археологической куль­туре.

Памятники послезарубвнецкого временя я южной Белоруссии

По обряду захоронения черняховская культура от­носится, как и зарубинецкая, к кругу памятников «полей погребения». Но у Черняховских племен было… Поселения этой культуры, как правило, были не­укрепленными. Располагались они… Среди керамического материала много посуды, из­готовленной на гончарном круге. Столовая посуда обычно хорошо вылощена,…

Днепро-двинская культура

Городища обычно располагались гнездами по 2— 4 вблизи водоемов на высоких естественно укреплен­ных местах, часто на отдельных моренных холмах … посреди болот. Размеры их, как правило, невелики. Форма площадки треугольная… Жилища обитате­лей днепро-двинских городищ были назем-Изделия из поселений днепро-двин- ными или иемного уг-ской…

Э. М, Загорульский

Гл а ва 5

АРХЕОЛОГИЧЕСКИЕ ПАМЯТНИКИ БЕЛОРУССИИ СЕРЕДИНЫ И ВТОРОЙ ПОЛОВИНЫ I ТЫСЯЧЕЛЕТИЯ Н. Э.

Новая эпоха отмечена важными переменами в хо­зяйственной и общественной жизни славянских и дру­гих племен, заселявших территорию Белоруссии.… Новые хозяйственные возможности имели своим следствием распад замкнутых… Основной хозяйственной единицей постепенно ста­новится отдельная небольшая индивидуальная семья.

Памятники пражского типа. Хотомель

Памятники пражского типа представлены поселе­ниями и могильниками. Поселения делятся на две Городище Хотомель.

Колочин. Банцеровщина. Замковая гора

положенных вдоль насыпи вала, а также ямотстолбов. Городище имело два входа — главный и запасной, оба из предосторожности… •»«,, ш •ш-

ППШ Раскопанные уюсткч

случай осады. В некоторых из них сохранились остатки обгоревшего проса и чечевицы. По краям городища располагались хозяйственные ямы-кладовки, не… Отчетливых следов жилищ описываемого времени на городище выявлено не было.… Керамика вся сделана от руки. Тесто содержит при­месь дресвы. Обжиг неравномерный. Посуда середины I тысячелетия н. э.…

Восточнославянские племена. Кривичи. Дреговичи. Древляне. Радимичи

Карта расселения древнерусских племен. С, N. » … Русский летописец дал этногеографию восточносла­вянских племен такой, какой она сложилась к IX в. Для территории…

Ятвяжские и литовские древности

В верховьях Вилии сосредоточены курганы, относи­мые к памятникам восточнолитовского круга древно­стей. Курганы иногда обкладывались камнями в виде… Покойники хоронилисьна грунтепод насыпью кур­гана и в самой насыпи. Инвентарь погребений обычно не богат. Чаще всего при костяках находят железные ножи. Более разнооб­разны вещи,…

IV. ЭПОХА ФЕОДАЛИЗМА

Глава 6

НОВЫЕ ЧЕРТЫ АРХЕОЛОГИЧЕСКИХ ПАМЯТНИКОВ ДРЕВНЕРУССКОЙ ПОРЫ

Археологические памятники эпохи феодализма на территории БССР многочисленны и разнообразны. По­селения были представлены остатками деревень… Разграничение укрепленных поселений древнерус­ской поры иногда представляет… с земляными валами, это разграничение особенно труд­но» [7].

V

Кроме срубов, археологические раскопки выявили в городах столбовые, каркасные и плетеные построй­ки. Но их было значительно меньше. В некоторых го­родах были и полуземлянки.

Городская территория была поделена на отдельные участки, занятые усадьбами, которые включали в себя одну или две жилые постройки, несколько хозяйствен­ных и внутренний дворик между ними. Замощенный де­ревом дворик иногда перекрывался легким навесом. Внутри детинцев, как показали археологические рас-

10*147

копки, площади городских усадеб составляли 220— 250 кв. м. В посаде, возможно, они были больше. Броса­ется в глаза чрезвычайная устойчивость внутренней планировки отдельных дворов. Усадьбы были отделены одна от другой или оплошным рядом построек, или де­ревянными заборами с запирающимися воротами.

Имелись в городах и каменные постройки. Это были главным образом величественные храмы, резко выде­лявшиеся на фоне рядовых городских построек. Толь­ко немногие из них сохранились до наших дней, да и то в неузнаваемо перестроенном виде. Однако сущест­вование каменных сооружений в большинстве крупных западнорусских городов подтверждается археологиче­скими раскопками, обнаруживающими остатки все новых и новых памятников монументальной архитекту­ры. Памятники архитектуры обычно являются объекта­ми самостоятельных исследований.

В заключение следует сказать о погребальных па­мятниках эпохи Древней Руси. В течение IX—XII вв. господствовал обряд захоронения в курганах. Правда, в связи с принятием христианства уже к XI в. этот обряд в основном исчезает в городах, но в деревне он продолжался до XII—XIII вв. По-видимому, под дав­лением церкви трупосожжение в XI в. было сменено трупоположением. Курганы XI—XIII вв. представляют собой преимущественно деревенские кладбища, даю­щие важный материал для изучения древнерусской де­ревни.

литература

1. Воронин Н. Н. К итогам и задачам археологического изучения древнерусского города. КСИИМК, вып. 41, 1951.

2. Воронин Н. Н., Раппопорт П. А. Археологическое изучение древнерусского города. КСИА АН СССР, 1963, вып. 96.

З.Загорульский Э.М. Общая планировка и застройка раннефеодального города на территории БССР по археологиче­ским данным. Труды Института истории АН БССР. Минск, 1958, вып. 3.

4. История культуры Древней Руси. М., 1951, т. 1.

5. Раппопорт П. А. Очерки по истории русского военного зодчества Х—ХШ вв. МИА, 1956, № 52.

6. Р ы б а к о в В. А. Первые века русской истории. М., 1964. Т.Рыбаков Б. А. Ремесло Древней Руси. М., 1948.

Глава 7 ДРЕВНЕРУССКАЯ ДЕРЕВНЯ

Древняя Русь была страной дере­венской. Основу ее экономики составляло сельское хо­зяйство, на базе которого сложились и получили разви­тие разнообразные стороны древнерусской культуры, ремесла и торговли. Однако русские летописи почти ничего не говорят о деревне. Б. А. Рыбаков совершенно справедливо отмечает, что «история русской деревни будет написана впоследствии на основе археологиче­ских материалов» [8]. Но и археологические источники по русской деревне до сих пор очень односторонни:

при обилии курганного материала еще не раскопано целиком ни одно сельское поселение. Кроме того, пред­ставляет известную трудность также разграничение го­родских и деревенских курганов. В деревне проживали и представители княжеской и боярской дружины. Они были связаны как с деревней, так и с городом. В их курганах одинаково встречаются изделия и городских мастеров, и деревенских.

Остатками древнерусских деревень являются в ос­новном многочисленные селища эпохи феодализма. Культурный слой селищ, как правило, незначителен по мощности. На месте большей части древних дере­вень расположены современные поселения или культи­вируемые поля, в результате чего культурный слой большинства селищ сильно поврежден. Все это затруд­няет их поиски и изучение.

Подавляющая часть селищ располагается в бассей­нах рек и по берегам озер, в местах, благоприятных для земледелия и скотоводства. Реки были главными путями сообщений, и освоение новых территорий шло обычно вдоль них. Это особенно относится к областям,

занятым лесами. Приречные земли были в первую оче­редь подвергнуты обработке.

Для поселений чаще всего выбирались берега, при­поднятые над уровнем речных долин. Отдавалось пред­почтение местам, где имеется мыс, образованный слия­нием двух рек, ручьем или оврагом, спускающимся к реке. Поселения обычно вытягивались полосой вдоль берега.

Планы и разрезы землянок в Чаплине.

Размеры селищ различные — от 1 тыс. до 45 тыс. кв. м. Хронологическую классификацию селищ, распо­ложенных на территории БССР, еще никто не проде­лал, но можно предполагать, что размеры их зависели от времени, к которому они относились. Так, по наблю­дению В. В. Седова над сельскими поселениями Смо-ленщины, селища раннего времени (VIII—Х вв.) отли­чались более крупными размерами и представляли со­бой преимущественно поселения больших общин. По мере роста населения в общинах появлялись новые небольшие селения, образованные выселившимися из материнского поселка крестьянами [9]. Известные на территории Белоруссии ранние селища возле Хотомеля

и д. Городище (Минской области) тоже занимают боль­шие площади.

О застройке деревенских поселений и типах жилых и хозяйственных сооружений сведений еще очень мало. Можно предполагать, что преобладала рядовая заст­ройка вдоль берегов рек и озер [7].

Материалы раскопок на юге Белоруссии указывают на широкое распространение в деревне землянок и по­луземлянок. Выше говорилось о землянках, выявлен­ных на селище возле Хотомеля. Э. А. Сымановичем описаны две землянки Х—XI вв., раскопанные за ва­лом Чаплинского городища в Гомельской области [10]. Одна землянка размером 3,6Х3,6 м была углублена в землю на 1—1,05 м. Посреди пола сохранилась яма от центрального столба, поддерживавшего перекрытие. Возле одного угла были хорошо заметны три ступень­ки входа. В противоположном от входа углу на неболь­шом возвышении размещалась сводчатая печь. Одна стена ее была сложена из камней, другая (примыкав­шая к стене землянки) — из глины.

Вторая постройка была углублена в землю всего на 0,5—0,55 м. Размеры ее—3,15Х2,95 м. В постройке тоже обнаружена глинобитная сводчатая печь, постав­ленная справа от входа. Основу стен жилища, по-види­мому, составляли столбы.

Конечно, этих данных недостаточно, чтобы сделать вывод о безусловном преобладании в древнерусской де­ревне северо-западных областей земляночных типов жилищ. Хорошо зная характер застройки городов, мож­но быть уверенным в том, что наряду с землянками и полуземлянками в деревне имелись и наземные дере­вянные срубы.

Весьма скудные сведения письменных источников о древнерусской деревне, ограниченные по существу случайными упоминаниями об отдельных сельскохо­зяйственных культурах или предметах сельскохозяйст­венного обихода, породили ложный взгляд на значение и характер земледелия в Древней Руси. Многие видные русские историки недооценивали роль земледелия в экономике раннефеодального времени. На первый план ими выдвигались охота, рыболовство и бортничество. Широко распространено было мнение об отсталости и примитивности земледельческой культуры и безраз-

дельном господстве подсечной системы в сельском хо-. зяйстве Руси.

Археологические источники убедительно свидетель­ствуют о том, что в эпоху феодализма пашенное земле­делие на Руси стало господствующим уже к концу I тысячелетия н. э.

История древнерусского земледелия раскрывается на основании изучения сельскохозяйственных орудий, древнего зерна и сопутствующих ему семян сорных растений. Характерным признаком пашенного земледе­лия является применение упряжных почвообрабатыва­ющих орудий, а также широкий состав возделывавших­ся культур. По мнению А. В. Кирьянова, использова­ние лошади в качестве тягловой силы в лесной полосе Восточной Европы следует относить к VII—VIII вв. н. э. В лесостепной зоне это имело место значительно раньше [5].

Археологически существование пашенного земледе­лия подтверждается находками железных наконечни­ков почвообрабатывающих орудий. Основными пахот­ными орудиями были соха, рало и плуг. В лесной поло­се господствовала соха, в лесостепной — плуг. Соха и рало относятся к орудиям рыхлящего действия. Они раздирают землю и рыхлят ее. Плуг срезает пласт го­ризонтально и переворачивает его. Как полагает П. Н. Третьяков, соха развилась из древнейшего орудия рыхления периода господства подсечного земледелия — суковатки, представлявшей собой срубленную ель с об­рубленными на половину длины крупными сучками.

Древнейшие сохи были многозубыми, развившими­ся впоследствии в двурогие с полицей — приспособле­нием для отвала пласта.

Размеры сошников, наральников и плужных леме­хов были разными и зависели от характера производи­мых работ. Длина наральников в среднем была около 15—17 см, нижний рабочий край их закруглен. Сверху загнутые края образовывали втулку-трубицу, с по­мощью которой наральник закреплялся на станине. Отношение ширины наральника к его длине составля­ло 1 : 2 или 1 : 3. Сошники имеют более вытянутые пропорции, их ширина относится к длине, как1 : 3, 1 : 4 или 1 : 5. Сошники многозубых сох имели симмет­ричную форму с округлой в поперечном сечении труби-

цей. Основным функциональным назначением таких сох, как и суковатки, было поверхностное рыхление пашни. Такая соха была наиболее удобным и целесо­образным орудием освоения и обработки лесных и ка­менистых почв. При встрече с пре­пятствиями она легко и быстро из­влекалась из земли.

Симметричные сошники много­зубых сох имеют длину 20—25 см. Сошники от двузубых сох отлича­ются своей асимметричной формой и размерами. Они несколько длин­нее симметричных сошников (в среднем около 30 см) [7].

Лемеха древних плугов значи­тельно шире и массивнее сошни­ков. Их ширина составляет Уб дли­ны. Трубицы уже верхнего края рабочей части лемеха и сравни­тельно короткие. Для переворачи­вания пласта правый край лемеха обычно делался шире левого. Ча­сто древнерусский плуг оснащался специальным ножом — череслом, укрепленным впереди лемеха. Че-ресло, разрезая пласт вертикально, облегчало работу лемеха. Плуг, а также рало более пригодны для мягких почв.

Сошник из Полоцка.

Вследствие слабой археологической изученности сельских поселений находок землеобрабатывающих орудий в Белоруссии сравнительно мало. К тому же основная их часть происходит из раскопок древнерус­ских городов.

Сошники были найдены при раскопках феодального городища возле деревни Городище Минской области и в городах Полоцке, Минске, Гродно, Волковыске, Но-вогрудке. Два фрагмента минских сошников, а также сошники из Волковыска и Новогрудка принадлежат многозубой сохе. Сошники из Городища, Полоцка и Гродно имеют хорошо выраженную асимметричность, свидетельствующую о их принадлежности к двурогим сохам. Как уже отмечалось раньше, наральник и, воз-

можно, плужный лемех, а также чересло были найдены только однажды на селище в Хотомеле в слоях VIII— IX вв. [б]. На основании имеющихся в нашем распоря­жении материалов можно утверждать, что основным землеобрабатывающим орудием на территории Бело­руссии в раннефеодальное время была соха, сначала многозубая, а позже двузубая.

Для обработки земли использовались также мотыги и лопаты. Одна мотыга была найдена в минскихрас-

Наральник и плужный лемех. (Хотомель.)

копках В. Р. Тарасенко. Более частой находкой являют­ся железные оковки лопат.

При несомненном господстве пашенного земледелия в рассматриваемый период подсека, особенно как сред­ство освоения новых лесных угодий, еще играла нема­ловажную роль. Основным орудием подсечного земле­делия оставался железный топор.

Находки в раскопках как сельских, так и городских поселений зерен и плодов дают представление о составе и удельном весе возделывавшихся культур.

Основной зерновой культурой на Руси была рожь. К Х—XI вв. она занимает уже господствующее поло­жение. Рожь была найдена при раскопках феодального замка Х—XII вв. у д. Городище под Минском. По под-

счету Т. Н. Коробушкиной, рожь в одной пробе соста­вила 55%, в другой — 63% по отношению ко всему най­денному зерну. В Гродно в слоях XI—XII вв. рожь составила 64 %, а в слоях XII — XIII вв.— 98% всех найденных зерен втаяя [I]. Преобладала рожь и в зерновом ШШ материале из раскопок Минска и По­лоцка [II].

Второй по значению зерновой культурой была пшеница, найденная в раскопках у д. Городище, в Гродно, Минске, Полоцке. В зерновом мате­риале городищенского замка пшени­ца составила в одном случае 15%, в другом — 44 %.

В раскопках Полоцка, Гродно и Минска были найдены зерна ячменя. О ячмене говорит витебская берестя­ная грамота XIII—XIV вв.

Зерна проса были найдены при раскопках феодального замка под Минском, в самом Минске, в Гродно и Полоцке. Однако это растение, как полагают, было более характерно для южных районов Руси.

Большой интерес представляет на­ходка в Гродно зерен гречихи, кото­рую считали культурой довольно поз­дней, завезенной в Европу арабами не ранее XV в. [7].

При раскопках замка у д. Городи­ще, а также в Гродно и Полоцке был найден овес. В одной пробе из горо­дищенского замка он составил 21%. В Гродно в слоях XI—XII вв. овес составил 35% всего зернового мате­риала.

Чересло. (Хотомель.)

Исключительно важный материал для суждения о характере использования пахотных земель, степени окультуренности почвы, места и условий возделывания той или иной культуры дает изучение видового и коли­чественного состава сорных растений, почти всегда со­путствующих древнему зерну. Дело в том, что условия,

создаваемые человеком для возделываемых им куль­турных растений, стали в результате длительного био­логического приспособления жизненно необходимыми для многих сорных растений. Некоторые сорные расте­ния вообще не встречаются в диком виде. От них прак­тически невозможно полностью освободиться при при­менявшихся на Руси способах очистки зерна провеи-ванием на ветру с последующим просеиванием через сито. Значительная засоренность зерна из белорусских раннефеодальных памятников свидетельствует об ис­пользовании старопахотных почв. В зерновом материа­ле, полученном во время раскопок раннефеодального городища под Минском, в Гродно и Полоцке, имеется костер ржаной, являющийся типичным сорняком ози­мой ржи и имеющий одинаковый с ней цикл развития. Это указывает на то, что рожь тогда была озимой культурой и произрастала на старопахотных давно окультуренных почвах.

Как отмечает А. В. Кирьянов, «в условиях старопа­хотных почв предшественником поля с озимой рожью может быть только паровое поле» [5]. Таким образом, в рассматриваемое время был распространен типичный двухпольный севооборот. Можно предполагать также существование трехполья и некоторых переходных форм паровой системы.

Из других культур, найденных на территории Бело­руссии во время археологических раскопок, можно от­метить горох (Гродно, Полоцк), бобы (Минск, Гродно, Полоцк), лен, коноплю и др.

Основным орудием уборки зерновых на Руси был серп, являющийся частой находкой при раскопках и поселений, и погребений. В погребениях он обычно со­провождает женские захоронения; вероятно/как и поз­же, жатва серпом была женской работой. Исследовате­ли древнерусских серпов отмечают большую близость их по конструкции, деталям, размерам и иногда техно­логии изготовления к современным серпам [7]. Это не исключает их различий между собой по ряду призна­ков: положению рукоятки по отношению к клинку, высоте дуги лезвия, положению вершины дуги лезвия относительно ее основания, крутизне изгиба лезвия в начальной и конечной части клинка, углу резания в различных точках лезвия. Эти различия позволили

наметить несколько локальных типов серпов, имеющих определенное географическое распространение.

Для белорусских серпов, происходящих из памятни­ков раннефеодального времени, можно отметить ха­рактерный сдвиг вершины дуги лезвия в сторону ру­коятки. Такая форма серпа не допускала чрезмерного увеличения углов резания в разных точках клинка, что делало его более удобным в работе. Некоторые сер­пы близки к так называемому ярославскому варианту новгородского типа серпов, являвшегося одним из луч-

Коса-горбуша (1), оковка заступа (2), серп (3). (Минск.)

ших древнерусских серпов вообще. Большаячасть^ серпов имеет насеченное лезвие, изготовлялисьонииз железа и стали.

Косьба производилась с помощью кос-горбуш, за­креплявшихся на короткой рукоятке. Находки их ча­сты при раскопках поселений.

Зерно на Руси хранилось в специальных клетях и хлебных ямах. Мололи его на ручных жерновах, со­стоявших из двух каменных дисков с отверстием в центре. Нижний жернов имел конически выпуклую поверхность, верхний — конически вогнутую. Существо­вали ручные мельницы с регулировкой зазора между камнями. Об этом, в частности, свидетельствуют наход­ки железных и деревянных порхлиц, посредством кото­рых верхний жернов укреплялся на вертикальном штыре. В минских раскопках был найден деревянный боковой подшипник верхнего жернова. В нем укреп­лялся один конец ручки, за которую вращают жернов.

Обдирка зерна на крупу производилась в деревян­ных ступах. При раскопках Минска были найдены две совершенно уникальные ножные ступы, одна из них найдена почти в собранном виде. Ступа состояла из трех основных частей: основания, рычага и песта. Ос­нование сделано из толстой сосновой плахи длиной 1,3 м и шириной 0,5 м. Верх основания представляет собой плоскую площадку с невысоким бортиком.

Ножная ступа. (Минск.)

В центре площадки выдолблена круглая конусообраз­ная чаша глубиной 22 см с начальным диаметром входного отверстия 19 см. На другом конце основания сделан продольный сквозной выруб длиной 60 см и ши­риной 25 см. Через него проходил дубовый рыгач пря­моугольного сечения, поставленный на толстую план­ку-ось, укрепленную в боковых крыльях основания. В месте насадки на ось рычаг имел выруб. На другом конце точно против чаши основания в рычаге было прорублено сквозное прямоугольное отверстие, в ко­тором с помощью клина крепился деревянный пест.

Хозяйственной жизни деревни был присущ нату­ральный уклад. Большая часть необходимых в быту вещей производилась самими же крестьянами. Архео­логические материалы достаточно хорошо иллюстриру­ют состояние и технику прядения и ткачества. Сырьем для изготовления тканей служили шерсть, лен и ко­нопля. Отряхивание костры и грубых частиц волокна производилось трепанием. Основное орудие этой опе-

рации — деревянное трепало-— было найдено в рас­копках некоторых городов. Для чесания волокон упо­треблялись деревянные гребни. Основным способом получения нитей было прядение на веретене. Веретена представляют собой тон­кую деревянную палочку, круглую в сече­нии с некоторым утолщением в нижней ча­сти. Длина веретен 18—25 см. Для придания веретену большей инерции при вращении на него надевали грузик-пряслице. В XI — XIII вв. повсюду на Руси бытовали волын-ские шиферные пряслица, являющиеся очень частой находкой при археологических рас­копках. Для снования нитей применялись полые костяные цилиндрики с двумя или тремя отверстиями сбоку — юрки. Они были найдены, в частности, при раскопках минско­го «Замчища». Сами по себе юрки свидетель­ствуют о наличии горизонтального ткацкого станка, ибо для снования на вертикальном ткацком станке они не нужны. В минских раскопках были найдены части от ткацкого станка — боковые планшетки от набилок.

Как известно из этнографических при­меров, процессы, связанные с домашним тка­чеством, 'крайне длительны и трудоемки. Особенно много времени уходит на пряде­ние. Оно, как и ткачество, целиком ложилось на плечи женщины. По подсчетам Н.'И. Ле­бедевой, на прядение 16 кг кудели требуется 955 часов. Чтобы соткать три холста (150 м), нужно затратить около 1920 часов.

Большое место в хозяйственной жизни деревни занимало животноводство. При рас­копках селища у д. Городиловка Гродненской Веретено области были найдены кости свиньи, козы, с прясли-лошади, быка [2]. К домашним животным цам. относилась подавляющая часть костных оста­тков из городища и селища возле д. Городище Мин­ской области. По количеству особей здесь на первом месте стоит мелкий рогатый скот и бык, затем следу­ют свинья и лошадь. Аналогичная картина наблюда­ется и при изучении остеологических материалов из

раскопок древних белорусских городов (исключая Гродно).

Известную роль в хозяйстве древней деревни игра­ли охота, рыболовство, собирательство и бортничество. Значение последнего вида хозяйственной деятельности определяется тем, что на Руси не было тогда сахара. Из меда приготовляли медовку — излюбленный хмель­ной напиток. В бортничестве использовались специаль­ные ножи — медорезки. Такой нож был найден в од­ном из курганов в южной Белоруссии.

В деревне проживало значительное число ремеслен­ников, обеспечивавших большую часть потребностей сельского населения в ремесленных изделиях. Занятие ремеслом для большинства деревенских мастеров было делом подсобным.

Важнейшей отраслью деревенского ремесла было кузнечное дело, причем деревенские кузнецы были главными добытчиками и поставщиками кричного же­леза. Сплошное археологическое обследование района западных кривичей дает, по подсчетам Б. А. Рыбако­ва, одну домницу на 500—800 кв. м. Это значит, что одна производственная единица (домница-кузница) об­служивала район радиусом 12—16 км, т. е. несколько окрестных поселков [4]. Деревенские кузнецы изготов­ляли по существу все необходимые в хозяйстве и быту железные изделия. Однако по техническому уровню и технологии деревенское кузнечное ремесло значитель­но уступало городскому. Деревенские кузнецы почти не изготовляли качественных стальных орудий.

Деревенские ювелиры удовлетворяли потребности сельских женщин в предметах украшения. Рыбаков, / применив методику изучения и картографирования вещей, отлитых в одной литейной форме, пришел к вы­воду, что централизованного изготовления деревен­ских украшений не было. Так, изучение семилучевых височных колец, отлитых в двух разных формах, по­казало, что расстояние между пунктами, в которых встречаются отливки с одних форм, не превышает 40 км. Подвески так называемого петлистого типа, от­литые в одной форме, были найдены в курганах у Вла-зович и Казарич, расстояние между которыми равня­лось 7 км. Другой «гроздевой» тип подвески с одной формы найден в курганах из Хизово и Торович, нахо-

дящихся друг от друга на расстоянии 17 км. Отсюда можно сделать вывод, что деревенские ювелиры-литей­щики обслуживали ограниченный район радиусом Ю—15 км. «Для самого маленького племени — ради­мичей — нужно было 40—50 литейных мастерских, чтобы сеть их мелких рын­ков покрыла территорию распространения семилуче­вых височных колец» [8].

Изделия деревенских ювелиров представлены все­возможными головными украшениями, нагрудными привесками, бронзовыми. браслетами, перстнями, фи­булами, пряжками и т. д. В женском наборе украше­ний всегда видное место отводилось всевозможным амулетам, якобы оберегав­шим от бед и болезней. Их изучение раскрывает инте­реснейшую страницу язы­ческой идеологии, свойст­венной древнерусской де­ревне.

Древнерусский гончарный со­суд.

Самой многочисленной категорией находок в сель­ских поселениях является керамика. Широкая сырь­евая база и сравнительно несложная технология, осно­вы которой были выработаны в глубокой древности, сделали гончарное производство одним из самых рас­пространенных на Руси. Густая сеть деревенских гон­чарных мастерских покрывала и территорию западных земель Руси. В XI—Х вв. здесь распространяется гон­чарный круг. Изготовление гончарных изделий на кру­ге повлекло за собой замену домашнего изготовления посуды, находившегося ранее в руках женщины, про­изводством мужчины-ремесленника. Этнографические материалы позволяют составить представление об уст­ройстве ранних гончарных кругов. В Белоруссии до недавнего времени был известен примитивный гончар­ный круг, восходящий по своей конструкции, по-види­мому, к Х—XI вв. Его основой являлась низкая ска-

Ц Э. М. Загорульский161

мья, в которой укреплялась ось с насаженным на нее массивным деревянным кругом толщиной в 2—3 см и диаметром 15—20 см. При работе гончар сидел верхом на скамье, левой рукой вращал круг, а правой формо­вал глину. Для того чтобы глина легко отделялась от круга, его поверхность посыпалась песком. Небольшая инерция, обусловленная малой скоростью вращения и сравнительной легкостью деревянного круга, не по­зволяла вытягивать сосуд непосредственно из комка глины. Гончару приходилось проводить специальную подготовительную работу в виде лепки сосуда из рас­катанных глиняных валиков-лент. Вращая круг, гон­чар сглаживал неровности лент правой рукой.

Самый распространенный древнерусский тип горш­ка имеет устойчивые черты: конусообразное тулово, в достаточной степени выраженные плечики, широкое горло и отогнутый венчик. Излюбленными орнамента­ми были линейный и волнистый, либо линейно-волни­стый. По форме венчика, степени ево отгиба, крутизне плечика и некоторым другим признакам удается на­метить хронологическую классификацию древнерус­ской керамики. При раскопках и особенно разведках сельских поселений керамика часто является един­ственным материалом, позволяющим установить дату.

В деревне, несомненно, были развиты и другие ре­месла, связанные с обработкой дерева, кости, камня. Однако вследствие недостаточной изученности сель­ских памятников Белоруссии нельзя пока воспроизве­сти цельной картины их состояния и установить сте­пень значимости этих видов деятельности деревенских мастеров. —

ЛИТЕРАТУРА

1. Воронин Н. Н. Древнее Гродно. МИА, 1954, № 41.

2. Г у р е в и ч Ф. Д. Древности Белорусского Понеманья. М.—Л., 1962.

3. Д о в ж е н о к В. И. Землеробство древньо! Рус1. КиТв, 1961.

4. История культуры Древней Руси. М., 1951, т. 1.

5. К и р ь я н о в А. В. История земледелия Новгородской земли в Х—ХУ вв. МИА, 1959, № 65.

6. Кухаренко Ю. В. Средневековые памятники Полесья. М., 1961.

7. Очерки по истории русской деревни Х—XIIIвв. Тр.ГИМ,вып. 32, М., 1956; вып. 33, М., 1959.

8. Р ы б а к о в Б. А. Ремесло Древней Руси. М., 1948.

9. С е д о в В. В. Сельские поселения центральных районов Смоленской земли. МИА, 1960, № 92.

10. С ы м о н о в и ч Э. А. Поселения эпохи Киевской Руси в с. Чаплин в южной Белоруссии. СА, 1961, № 2.

И.Тарасенко В. Р. Сельскагаспадарчая вытворчасць старажытнага Полацка. Весщ АН БССР, серыя сельскагасп. на-вук, 1963, № 2.

12. Успенская А. В. Курганы южной Белоруссии. Архе­ологический сборник. Тр. ГИМ, вып. XXII, М., 1953.

12 Э. М. Затору льсьдй

Глава 8

ДРЕВНОСТИ БЕЛОРУССКИХ ГОРОДОВ

Археология белорусских городов — молодой отдел археологической науки. Исследования городов больши­ми площадями стали вестись преимущественно в… Изучение городских древностей сопряжено с рядом трудностей.Как правило, города… памятники многослойные с мощными культурными напластованиями. Их раскопки требуют больших за­трат труда и времени и…

Полоцк

Древнейшим городом на территории БССР и одним из крупнейших политических центров Древней Руси был Полоцк. Впервые он появляется на страницах ле­тописи под 862 годом в числе первых русских городов. Город занимал очень выгодное географическое положе­ние, располагаясь у слияния рек — Полоты и Запад­ной Двины, по которой в древности проходил один из путей «из варяг в греки». Правовые документы XIII в. рисуют Полоцк как крупнейший торговый центр Руси, находившийся в оживленных сношениях с Прибалти­кой, островом Готландом и немецкими городами. Еще в XVI в. жива была память о славе и богатстве города, добытые его купцами и ремесленниками. «Берега Дви­ны серебряные, а дно ее золотое», —говорил Иван Грозный,

у

 

К сожалению, полоцкие летописи погибли, а дру­гие летописные своды, хотя и упоминают Полоцк зна­чительно чаще других белорусских городов, все же не дают достаточных сведений для раскрытия его ранней истории. Археологические материалы и здесь должны стать решающими.

На исторических планах и рисунках Полоцка отме­чены три большие самостоятельные части: Верхний замок, расположенный на левом берегу Полоты, при ее впадении в Западную Двину; Нижний замок, при­мыкающий к Верхнему замку с севера, и так называе­мое Заполотье, на противоположном берегу Полоты, как и Верхний замок, выходящее к Западной Двине. Эти три района топографически легко прослеживаются и на современном рельефе города. До сих пор превос­ходно сохранились мощнейшие валы Нижнего замка, известные под названием вала Стефана Батория или Иоанна Грозного. В городе обнаружено также городи­ще, находящееся на правом берегу р. Полоты прибли­зительно в 800 м от Западной Двины. Полоцк замеча­телен своими древними архитектурными памятника­ми. Одни из них сохранились до наших дней в перестроенном виде (Софийский собор и церковь Спаса), от других остались только фундаменты. Ни один город Белоруссии не может соперничать с Полоцком по ко­личеству древних памятников.

Археологическое изучение Полоцка началось в со­ветское время. В 1928 г. интересные разведки провел в городе А. Н. Лявданский. Начиная с 1957 по 1963 г. осуществлялись новые раскопки на больших площа­дях. В разное время ими руководили М. К. Каргер, А. Г. Митрофанов, В. Р. Тарасенко и: Г. В. Штыхов.

Археологические раскопки производились на тер­ритории городища и Верхнего замка. Городище в пла­не имеет очертания неправильного треугольника раз­мером 75Х85 м. Высота его от подошвы составляет около 14 м. Городище сплошь застроено и в значитель­ной степени утратило свою первоначальную форму. Раскопки здесь носили разведочный характер. Было заложено несколько шурфов и траншей. В нижних сло­ях найдена лепная керамика, относящаяся к разным временам и культурам. Ранняя датируется первой по­ловиной I тысячелетия н.э., поздняя — эпохой длин-

В6

ных курганов VII—VIII вв. [35]. Слой с лепной кера­микой перекрыт напластованиями, содержащими ве­щи древнерусской поры. Обнаружены остатки вала, насыпавшегося в разное время.

Раскопки в восточной части Верхнего замка, охва­тившие площадь более чем в 1000 кв. м, выявили мощ-

Топография древних памятников Полоцка. 1 — Софийский собор; 2—Свдсская церковь.

ный культурный слой, достигающий 5,5 м. Повышен­ная влажность грунта обеспечила отличную сохран­ность органических веществ: дерева, кожи, кости. В предматериковом слое найдена византийская монета Х в., давшая дату заселения этой территории, которая быстро застраивается деревянными домами. Застройка отличается большой плотностью и стабильностью пла­нировки.

В процессе археологического обследования Полоцка было установлено наличие древних напластований и в других частях города, в том числе в Заполотье и на Нижнем замке. Но ранние даты их пока точно не оп­ределены из-за отсутствия достаточного материала.. Поэтому в вопросе о начальной истории Полоцка еще не все ясно. .

В свое время А. Н. Лявданский высказал мысль о том, что первоначальным ядром города было горо­дище, служившее укрепленным кремлем вплоть до XII в. В XIII в. вследствие увеличения численности на­селения территория древнего кремля становится недо­статочной и политический центр города перемещается на территорию Верхнего замка. Этой схемы террито­риального развития Полоцка придерживаются многие ученые.

Конечно, городище было одним из древнейших поселений на территории Полоцка, но еще предстоит установить непрерывность обитания на нем хотя бы со времен, представленных культурой длинных курганов. Вызывает сомнение вероятность пребывания кремля одного из крупнейших городов Руси на столь ничтож­ном по площади и в общем маловыразительном горо­дище, имевшем законченные черты поселения пред­шествующей исторической эпохи. Детинцы многих других древнерусских городов, игравших несравненно более скромную роль в истории, значительно превыша­ли его по площади и были более совершенными по устройству, полностью отвечая требованиям новой исторической эпохи. К сожалению, археологическое изучение Полоцка не затронуло по существу Запо-лотья. Между тем на исторических планах оно иногда обозначается как «Старый город». На рисунке Пахо-ловицкого (1579 г.) Заполотье обнесено крепостной сте­ной. Известно, что «Старым городом» часто называ­лись древнейшие части городов. Раскопки в Заполотье могут дать важный материал, освещающий начальный период истории Полоцка. Но даже и без этого раннее (с. Х в.) заселение Верхнего замка (площадь около 7 га), где в середине XI в. сооружается соборная цер­ковь, носящая, как в Киеве и Новгороде, имя Софии, позволяет рассматривать эту часть города в качестве его главного военно-политического и культурного цен­тра того исторически достоверного времени, когда По­лоцк находился в расцвете мощи и величия.

Верхний замок был окружен валом с деревянной стеной. Оборонительные сооружения выявлены раскоп­ками, но степень изученности их недостаточна. Из до­кументов XVI в. известно, что крепостная стена имела семь башен. Самой крупной была восточная, извест-

ная под именем Красной или Королевской. Сделана она была из камня. Документы XVII в. называют 9 башен: Красную, Проезжую, Гуську, Рождествен­скую, Башню-фортку, Новую, Воеводскую, Мошну, Бо­ярскую. Можно предполагать, что некоторые из них являются древними или возведенными на месте древних.

Основным типом постройки был наземный деревян­ный сруб размером от 12 до 25 кв. м. Жилые построй­ки имели деревянные полы и глинобитные печи. Не­сколько построек составляли городской двор. Про­странство между домами обычно вымащивалось дере­вом. В одном месте, по-видимому, обнаружена уличная мостовая. Хотя вскрытая раскопками площадь ни­чтожна по сравнению с остальной территорией Верхне­го замка, картина характера рядовой застройки города в целом представляется отчетливой. За долгий период жизни постройки разрушались и на их месте возводи­лись новые. Хорошая сохранность древесины позволи­ла проследить эти этапы сплошных или частичных перестроек, наметить своеобразные строительные пе­риоды. Поскольку каждому периоду соответствует определенный комплекс найденных вещей, представ­ляется возможность рассматривать материальную культуру города в четкой хронологической последова­тельности. Хронология отдельных строительных пе­риодов может устанавливаться не только на основа­нии вещей, дата которых уже известна, но и по самим деревянным постройкам и мостовым. Сейчас разрабо­тан специальный метод определения дат по годичным кольцам деревьев, из которых возводились древние сооружения. Этот так называемый дендрохронологи-ческий метод основан на следующем принципе. Рост дерева в значительной степени зависит от климатичес­ких условий. Годичные колебания климата отражают­ся на росте дерева таким образом, что в благоприятный по климатическим условиям год у дерева обычно вы­растает широкое годичное кольцо, в неблагоприят­ный — узкое. Колебания широких и узких годичных колец у деревьев, произраставших в одни годы и в одинаковых условиях, в целом совпадают. Сравнивая между собой спилы с различных сооружений, можно по совпадению колебаний широких и узких колец

определить не только постройки, возведенные из де-.ревьев, когда-то произраставших в одно время, но и подсчитать с точностью до года, на сколько лет одни сооружения старше или моложе других. Если известна абсолютная дата рубки какого-нибудь из сопоставляе­мых деревьев, то легко устанавливаются даты и других сооружений.

Сопоставляя спилы с полоцких деревянных постро­ек с датированными новгородскими образцами, Б. А. Колчин определил хронологию полоцких строи­тельных горизонтов. Она видна из следующей таб­лицы.

Стооительный горизонт	Дата
XI Рубеж XII—XIII	вв.
Х Первая половина	XIII в.
IX
. VIII Вторая половина	XIII в.
VII
VI
V Конец XIII в.
IV Рубеж XIII—XIV	вв.
III Первая четверть XIV в

 

В материалах раскопок нашли отражение различ­ные стороны хозяйственной и культурной жизни горо­да. Находки убедительно свидетельствуют о высоком развитии железообработки, ювелирного ремесла, дере­вообработки, кожевенного дела. На исследованном рас­копками участке проживали ювелиры. В слоях XI— XIV вв. найдено свыше двух десятков литейных форм различных конструкций, а также ювелирные клещи. Добыто довольно много отходов кожевенного производ­ства. Давая оценку полученным материалам, следует, однако, иметь в виду, что раскопки коснулись очень небольшого участка города, вследствие чего может со­здаться несколько одностороннее представление о его культурном облике в целом.

Излюбленным украшением городских женщин бы­ли стеклянные браслеты. На Руси существовало не-

170 , .

сколько больших центров их производства. Крупней­ший находился в Киеве. Киевские мастера по стеклу обеспечивали потребность в стеклянных украшениях 'большей части русских городов. Изделия киевского производства найдены и в Полоцке. Однако спектральное изучение по­лоцких браслетов позволило прийти к выводу о существовании в Полоцке местного производства браслетов [37]. В местном стекле содержится при­месь титана, позволяющая отличать полоцкие изделия от привозных. В се­редине XIII в. киевские мастерские были разгромлены монголами и про­изводство стекла там прекратилось. В Полоцке оно существовало вплоть до XIV в.

Показателем высокого развития духовной и материальной культуры Полоцка являются его знаменитые памятники монументального зодче­ства.

Полоцк был одним из выдающих­ся архитектурных центров Древней Руси. Между 1044 и 1066 гг. в нем вслед за Киевом и Новгородом на высоком плато Верхнего замка был воздвигнут величественный храм св. Софии. Теперь от него сохранилась лишь незначительная часть, вошед­шая в состав ныне существующего барочного собора, построенного в 1750 г. Нижняя часть древней Софии оказалась в его подполье. Из списка

XIV в. известно, что храм был увен- ювелирные клещи. чан пятью главами. Некоторые име­ющиеся материалы позволяют го­ворить о том, что собор был построен в манере, ха­рактерной для русского зодчества XI в. Ее отличают подчеркнутая монументальность, гармоничная связь с окружающим рельефом, сложность и красочность ин­терьера, богатство внутренней отделки.

В эпоху феодальной раздробленности в русской

архитектуре складывается и быстро распространяется Новый стиль, характеризующийся меньшими размера­ми культовых зданий, большей простотой и расчле­ненностью их внутреннего пространства. Храмы при­обретают «кубические» черты. При сохранении един­ства унаследованных традиций киевской архитектур-

План Софийской церкви. (По Хо- Церковь Спаса. (Реконст-зерову.) рукция Хозерова.)

ной школы в различных областях Руси получают раз­витие самостоятельные архитектурные течения с осо­быми художественными и техническими чертами. Зна­чительный вклад в историю древнерусской архитек­туры внесли зодчие северо-западных областей Руси.

Наиболее выразительным воплощением и ориги­нальным решением нового типа культового здания явились полоцкие храмы XII в. Среди них особое ме­сто занимает церковь Спаса в Спасо-Ефросиниевом мо­настыре, построенная замечательным зодчим Иоан­ном. Хотя внешний облик церкви претерпел серьезные изменения в результате реставрационных работ XIX в., исследованиями И. М. Хозерова и других исто-

риков архитектуры удалось воспроизвести ее первона­чальный вид. Основное конструктивное решение хра­ма было подчинено идее преодоления статичности прежних архитектурных схем. Зодчий Иоанн блестяще разрешил эту задачу, подняв центральную часть зда­ния и увенчав ее стройным башнеобраз-ным барабаном. Ярус­ная композиция вер­ха придала храму изящную форму, стро­гое величие и дина­мичность. Оригиналь­но был оформлен ин­терьер здания. Вели­колепная фресковая роспись украшала его стены.

Недалеко от Спас­ской церкви в 20-х го­дах нашего века бы­ли обнаружены и в 1961—1962 гг. раско­паны М. К. Каргером ^^ с^се^ церкви. остатки еще одного большого храма. С

трех сторон к нему примыкали большие притворы-усыпальницы, выстланные майоликовыми плитками и мозаикой. Стены притворов были украшены фрес­ками. Недавно в Полоцке были обнаружены остатки еще двух древних построек.

Замечательные храмы были воздвигнуты в XII в. невдалеке от древнего Полоцка — в Бельчице, теперь вошедшей в черту города. Их было не менее четырех. Два храма существовали еще в 20-х годах нашего ве­ка. Один из них — храм Бориса и Глеба — очень напоминает по плану церковь Спаса. Можно предпола­гать, что бельчицкие постройки также обязаны твор­честву мастера Иоанна. Небольшая бельчицкая Пят­ницкая церковь отмечена явными следами влияния народного деревянного зодчества. По мнению Н. Н. Во­ронина, бельчицкие храмы могли быть местом погре­бения полоцких князей.

Яркая и самобытная полоцкая архитектура оказа­ла заметное воздействие на архитектуру других обла­стей Руси.

Непосредственно к полоцким древностям относится замечательный памятник ювелирного искусства Руси

Крест Лазаря Богши.

так называемый «Крест Евфросинии Полоцкой», изго­товленный в 1161 г. мастером-ювелиром Лазарем Бог-шей. Его заказчицей была настоятельница полоцкого монастыря св. Спаса Евфросиния, внучка знаменитого князя Всеслава Брячиславича.

В изделии нашли отражение высшие достижения ювелирного мастерства [2]. Крест имел модную в то время шестиконечную форму. Длина его 51 см, верхне­го перекрытия — 14 см, нижнего — 21 см. Сделан он был из дерева (по некоторым сведениям кипарисового), обитого с лицевой и задней стороны золотыми пласти­нами, а по бокам — пластинами из позолоченного се­ребра. Техникой тончайшей перегородчатой эмали на

пластинах изображены Христос, Богоматерь, четыре евангелиста, Иоанн Креститель, архангелы Михаил и Гавриил, Евфросиния Александрийская, Георгий, Со­фия, Иоанн Златоуст, Василий Великий, Григорий Бо­гослов, Петр, Павел, Стефан, Дмитрий и Пантелеймон. Великолепные орнаменты из перегородчатой эмали и вставки драгоценных камней составили богатый, насы-

«Борисовкамень».

щенный красками декор креста. Орнаменты группи­руются в 17 разнообразных фигур, каждая из которых заполнена самостоятельными орнаментами, включаю­щими 15 различных элементов. Все орнаментальные мотивы находят себе аналогии в памятниках ювелир­ного искусства Древней Руси. В эмалях преобладают тона синие, белые, красные и зеленые. В отличие от ряда известных изделий, в которых использовались эмали, снятые с других вещей, эмали полоцкого креста были сделаны непосредственно на его пластинах, т. е. специально для креста.

На обратной стороне креста были устроены четыре прямоугольных приемника для хранения мощей. Поч­ти на всех пластинах имеются четко выполненные надписи. На одной из них помещено имя мастера в обычной для того времени формулировке: «Господи помози рабоу своемоу Лазорю, нареченному Богъши, съделавъшемоу крьестъ сии цръкви святаго Спаса и Офросиньи».

Самая замечательная надпись, состоящая из двух рядов, сделана вокруг креста на его боковых сторонах.

«В лето 6669 (1161) покладаеть Офросинья чьсть-ный крестъ въ манастыри своемъ въ церкви святаго Спаса. Чьстьное древо бесценьно есть, акованье его злато и серебро и каменье и женчугъ зъ 100 гривнъ а... 40 гривнъ. Да не изнесеться из манастыря никогда же яко ни продати ни от-дати аще се кто преслоу-шаеть изнесеть и от ма­настыря да не буди емоу помощьникъ чьстьный крестъ ни въ сь векъ, ни в боуд...щий и да боудть проклятъ святою живо­творящею троицею и свя­тыми отци 300 и 50 се-мию съборъ святыхъ отець и боуди емоу часть съ Июдою иже преда Христа. Кто же дрьзнеть сътворити с... властелинъ или князь или пискоуцъ или игоуменья или инъ который любо человекъ а боуди емоу клятва си.

«Рогволодов камень».

Офросинья же раба Христова сътяжавъши крестъ сии, прииметь вечную жизнь съ всь(м)и с (вятыми)...»

Б. А. Рыбаковым высказано предположение, что 40 гривнами определена цена работы мастера. Если это так, то Богша представляется очень высокоопла­чиваемым ремесленником, выполнявшим дорогие за­казы полоцких феодалов.

До Великой Отечественной войны крест хранился в Минском государственном музее. В 1941 г. он был по­хищен немецко-фашистскими захватчиками и бесслед­но исчез.

Своеобразный и ставший теперь уже уникальным памятник лежит в реке напротив города недалеко от левого берега Западной Двины. Это большой камень-валун, на плоской поверхности которого высечен пяти­конечный крест и надпись «ХС. Ника. ГИ (господи) по-мози рабю своему Борису».

Таких камней известно' было на территории Бело-

руссии около десяти. Их называют чаще всего Борисо­выми камнями и связывают с именами полоцких кня­зей Бориса Всеславича (умер в 1128 г.) и его сына Рог-волода Борисовича. Большинство камней находилось в русле Западной Двины или на ее берегах. Один у ме­стечка Коханово недалеко от Орши. Его размеры 2,5Х3 м. Вокруг большого креста высечена надпись,

Камень с татарской кириллической надписью.

которая в современной транскрипции читается так:

«В лето 6679 (1171 г.) месяца мая в 7 день доспен (ис­сечен) крест сии; господи помози рабу своему Васи­лию в крещении именем Рогволоду, сыну Борису». Князья, как известно, имели тогда по два имени — русскому и церковному греческому. Надпись, по-види­мому, сделана по заказу Рогволода, князя полоцкого, затем друцкого. Интересно, что в летописи Рогволод Борисович, живший в неспокойное время княжеских междоусобиц и сам неоднократно страдавший от это­го, упомянут в последний раз под 1161 г.

Объясняется назначение камней по-разному. Неко­торые считают, что князья связывали с камнями по­пытку увековечить свои имена или призвать божью помощь. Считают эти камни и межевыми знаками.

Связывают их появление с очисткой рекот камней и т. д.

Надписи на камнях — одноиз свидетельств широ­кого распространения грамотности. В этой связи любо­пытна находка небольшой каменной известковой плит­ки 4,5Х4,3Х2 см, которая была обнаружена во время раскопок на Верхнем замке [36]. На одной из ее сто­рон русскими буквами в шесть строк написан перечень татарских числительных от одного до десяти: бир, иаки, оучъ, терьтъ, беше, алти, ...ти, сокизъ, токузъ, уоан. По палеографическим признакам эта кирилли­ческая надпись может быть датирована XIV—XV вв. [28].

Витебск

ЖЖТй^^ЖУА!^ п"тиу^уа иду л,йплн'и(м % , к Е^Птуж А И ^Г}/'^.Л, с и н .щ… ало &^о ь'р и с^уййр ж еу-й»

Минск

В 1067 г. произошли события, благодаря которым впервые стало известно о существовании Минска. Ог­ромное объединенное войско трех южнорусских кня­зей-братьев Изяслава киевского, Святослава чернигов­ского и Всеволода переяславского, выступив походом против полоцкого князя Всеслава Брячеславича, с боя взяли Минск, перебили его защитников и направились к Немизе, где 3 марта произошла знаменитая битва, горьким эхом отозвавшаяся на Руси: «Немизы крова­вые берега не добром усеяны, усеяны костьми рус­ских сынов»,— писал автор «Слова о полку Игореве». Всеслав был разбит и бежал.

Упоминание о Немизе смутило ученых. Автор «Слова о полку Игореве» прямо говорит о реке Немизе. Но ведь Немиза (Немига) протекает через Минск. Князь­ям, овладевшим городом, казалось бы, незачем было куда-то идти. Значит, решили некоторые, древний Минск был не там, где современный. Но поиски дру­гого Минска не увенчались успехом, чего и следовало ожидать. Интересно, что сам летописец не называет Немизу рекой. О реке Немизе вообще нет упоминания

13 Э. М. Загорульский

в русских летописях. Зато в одном из древних списков упомянут город Немиза, местонахождение которого до сих пор неизвестно. Возможно, к этому городу и напра­вились князья. Как бы там ни было, вопрос о место­нахождении древнего Минска до археологических ис­следований в современном Минске получал различное

толкование.

Еще до 50-х годов нашего века на правом берегу Свислочи в районе площади им. 8 Марта имелся высо­кий пригорок, который называли «Замчищем». Как по-

. „ ц „ о Вал по планухтв. и1

План минского «Замчища». 1, 2, 3 — места раскопов. казали раскопки, это «Замчище» оказалось небольшой частью древнего города. Первоначальную территорию древнего Минска помогли установить исторические планы, составленные в XVIII и XIX вв. На них нане­сены остатки древней крепости, окруженной валом. Во время археологических раскопок, проводившихся пос­ле Отечественной войны в течение 12 лет Институтом истории АН БССР [32]^этот вал был обнаружен точно в том месте, где он показан на исторических планах города. Везде он оказался древним, восходящим к на­чальному периоду истории Минска. Значит, историчес­кие планы зафиксировали древний план города, остат­ки его укреплений, еще отчетливо заметные в XIX в. Анализ письменных источников, сохранивших описа­ния остатков оборонительных сооружений Минска, изучение исторических планов города и сопоставление всех этих материалов с археологическими данными позволили точно установить территорию укрепленной части древнего Минска. Детинец раннефеодального го­рода занимал всю ту территорию, которая на планах Бревна субструкции вала. XVIII в. заключена внутри вала и которая в XVI— XIX вв. называлась Старым замком, Старым городом или просто «Замчищем». Она простиралась от р. Свис-лочь на запад до современных улиц Подзамковой и Завальной, охватывая площадь в 3 га. В плане кре­пость имела полукруглую форму и занимала сравни­тельно плоскую местность. Заболоченность прилегаю­щих территорий облегчала оборону города. Но не это главное. Основу военной мощи древнего Минска со­ставил искусственный деревоземляной вал. Изучение оборонительных сооружений показало, что город был окружен валом, насыпанным из крупнозернистого светлого песка. Первоначальная ширина вала состав­ляла 14 м. Но эта ширина и соответственно высота вала, по-видимому, оказались недостаточными. Вскоре вал был расширен до 22—25 м. Во многих местах внутри 13*   вала были обнаружены массивные бревна, укрепляв­шие его внутренний и внешний склоны. Оригинальная деревянная субструкция выявлена на юго-восточном участке крепости в том месте, где вал делал поворот. В его основании было уложено девять деревянных накатов из длинных сосновых бревен, расположенных перпендикулярно к оси вала. Такая система накатов составила прочное основание земляного вала. По верху вала должна была проходить деревянная стена, но остатки ее не сохранились. На исторических планах города XVIII в. показано два въезда в Старый город: один на северной стороне, другой — на южной. Судя по всему, центральным въездом был южный, к которому сходятся основные минские улицы, расположенные за пределами укреп­ленной части города. Можно предполагать, что в древ­ности въезд был только на одной южной стороне, так как к северу от крепости местность была сильно забо­лочена и не застроена. Впрочем об одном въезде в «го­род» сообщают и письменные источники XVII в. На всех исторических планах города концы вала в месте южного въезда в крепость показаны сдвинутыми отно­сительно друг друга. Если это не результат поздней­шей застройки, исказившей первоначальный план этого участка крепости, то следует признать, что въезд в минский детинец был образован не простым проре­зом линии вала. История древнерусской фортифика­ции знает примеры, когда концы вала шли параллель­но друг другу, заходя один за другой. Такое устройство въезда усиливало защитные возможности крепости, так как осаждавший крепость неприятель ставился допол­нительно под двусторонний или односторонний обстрел у городских ворот. Сообразуясь с планами- XVIII в., были произведены раскопки точно в месте разрыва вала на южной сторо­не крепости. Как и следовало ожидать, в раскопках было обнаружено окончание вала, шедшего от въезда в крепость к реке. На нем — остатки мощного деревян­ного сруба из четырех венцов, заполненного песком. Рядом с ним прошла мостовая, сохранившая несколь­ко разновременных деревянных настилов. Мостовая вела в город. Сруб не был жилой постройкой. Он за­вершал вал у городских ворот или, всего вероятней, сам являлся нижней частью воротной башни. Боль­шие размеры сруба, для сооружения которого исполь­зовался дуб, заполнение сруба и место, которое он занимал, говорят о необычности и мону­ментальности сооруже­ния. В раскопки не могла быть включена территория на противо­положной стороне мос­товой. Но можно пред­положить, что там име­лась такая же срубная конструкция и вместе они составляли город­ские ворота. Мостовая проходила между дву­мя башнями, соединен­ными, по-видимому, между собой вверху. Сооружение башни от­носится ко второй по­ловине XI в. Простоя­ла она недолго и уже в конце века была разрушена. Вместо нее конец вала был огражден группой столбов, врытых на расстоянии около двух Реконструкция городских ворот древнего Минска. метров друг от друга. Возможно, что пространство между ними закладывалось деревом и эта столбовая ограда была частью своеобразного варианта конструк­ции городских ворот. Минск принадлежит к числу тех редких археологи­ческих памятников, культурный слой которых прево­сходно сохраняет органические вещества. Благодаря этому удалось отчетливо представить внешний облик города, детально изучить планировку и застройку рас­копанного участка. Мощные культурные напластова­ния, достигающие 6—7 м, и обилие деревянных соо­ружений создали превосходные условия для страти­графических и хронологических наблюдений. Уже в первые годы существования города в нем сложилась уличная планировка. На вскрытом в во­сточной части детинца участке общей площадью около 2 тыс. кв. м было обнаружено несколько улиц, замо­щенных деревянным настилом. После разрушения Минска в конце XI в. Владимиром Мономахом сложи­лась новая планировка, которая с небольшими изме­нениями просуществовала здесь до XV в. Это свиде­тельствует о крайней устойчивости городской плани­ровки во времени, что, впрочем, характерно и для Схема-реконструкция минской крепости. других древнерусских городов. Одна из главных улиц детинца пересекла его восточную часть с севера на юг и подошла к городским воротам. Ее ширина была бо­лее 4 м. Вскрытая на протяжении около 40 м, она со­хранила13 бревенчатых настилов. К западу и востоку от нее отходили еще более узкие улочки. Территория минского детинца была поделена на отдельные участки под городские усадьбы, представ­лявшие собой замкнутые дворы, застроенные жилыми и хозяйственными сооружениями. Одна из вскрытых целиком раскопками усадеб имела две жилые избы и четыре-пять хозяйственных построек. Стабильность плана была свойственна и для отдельных усадеб. Но­вые постройки, сооруженные на месте старых, обычно в точности повторяли их план и размеры. Археологическими раскопками^-на минском «Зам-чище» открыто частично или полностью около 130 по­строек. От них сохранились фундаменты, стены на несколько венцов, полы, дверные проемы, двери, кры­лечные лестницы, детали перекрытий, печи. Господ­ствующей формой минской постройки был наземный деревянный сруб на одно помещение площадью 16— 25 кв. м. Угловые чашки и продольные пазы для более плотного прилегания венцов делались в верхней сторо­не бревна. Щели между венцами проконопачивались мхом. Почти все жилые постройки имели деревянный пол, настилавшийся обычно на лагах-переводинах между вторым и третьим или третьим и четвертым вен­цами. Вход в постройки устраивался со стороны двора. Остатки двора горожанина. (Вторая половина XIIв.) Двери были узкие и низкие. Возле некоторых изб со­хранились крылечные лестницы. Находки «кокошин» и «самцов» свидетельствуют о близости древних минских построек к белорусским этнографическим жилым и хозяйственным сооруже­ниям. Фронтоны построек образовывались бревнами, постепенно укорачивающимися кверху. Между собой они скреплялись продольными слегами — «сволоками». Под нижний «сволок» подкладывались с каждой сто­роны крыши две или три пары крючков — «кокошин», которые поддерживали толстую доску— «закрылину». В нее упирались своими концами тесины перекрытия ската. В этнографической литературе такой способ по­крытия крыши называют «внахлестку». Считается, что нахлестка придавала крыше своеобразный живопис­ный вид. В древнем Минске были также постройкисо стол- боной техникой сооружения стен, основу которых со­ставляли врытые в землю столбы. Пространство между ними заполнялось различными способами. Для более ранних построек характерно преимущественно верти­кальное заложение тесинами или жердями, позже гос­подствует горизонтальная закладка в столбы бревен или тесин. В слое XIII в. была открыта плетеная хозяй­ственная постройка. Реконструкция городской усадьбы XIII в. Во всех жилых постройках печи располагались в углу, справа или слева от входа. Для XI—XII вв. от­мечено удивительное единообразие их конструкции. Все печи сооружались на невысоком возвышении — опечке, огороженном досками и забитым глиной с мел­кими камнями. Высота его — 20—30 см. В плане он, как правило, квадратный, размерами 1,2Х1,2 м. Сама печь сбивалась из глины на каркасе из прутьев или кольев. Часто в основание стен укладывались крупные камни. Ни разу не обнаружено следов отверстия для выхода дыма в своде печи. Очевидно, печи топились по-черному. В самых ранних слоях минского «Замчища», отно­сящихся к концу XI в., был открыт фундамент неболь­шой каменной церкви 12Х16 м с тремя выступающи- ми полукружиями — абсидами [33]. Строго в центре сохранились основания четырех столбов, против кото­рых на внутренних сторонах северной и южной стен намечаются прямоугольные лопатки. Фундамент и стены были сложены из камня, скрепленного белым известняковым раствором. На внутренних стенах у юго-западного угла сохранились участки, облицован­ные кирпичеобразными известняковыми блоками. Как показали раскопки, храм не был достроен.Об этом Внутренняя облицовка минской церкви. свидетельствует и незавершенность внутренней отдел­ки, и отсутствие каких бы то ни было следов пола, и то, что сохранившаяся часть стен была залита сверху ровным слоем раствора, в котором отсутствуют отпе­чатки кладки. Тем не менее минский храм даже в своем незавершенном виде представляет несомненный интерес. Помимо оригинальной кладки и облицовки, он своими небольшими размерами и композицион­ным решением четырехстолпного интерьера предво­схитил художественные архитектурные принципы периода феодальной раздробленности Руси. Вероятно, церковь со временем надеялись закончить. До середи­ны XII в. возведенную часть не разбирали и не засы­пали. Затем ее превратили в своеобразный некрополь. Внутри храма раскопками обнаружено 21 погребение в деревянных гробах. Однако в первой половине XIII в. поверх каменного фундамента прошла уличная мосто­вая. Можно предполагать, что древняя церковь име­лась в другом месте крепости. Письменные источники начиная с XVI в. упоминают о Соборной церкви Замка минского. Возможно, эта церковь и обозначена на пла­нах Минска XVIII в. недалеко от крепостных ворот. Древний Минск, как и большинство древнерусских городов, состоял из двух частей — укрепленного де- План-реконструкция застройки восточной части минского детинца XII—XIII вв. тинца и примыкавшего к нему посада. Первоначаль­ное поселение, вероятно, вмещалось в пределы крепо­сти, но по мере возрастания экономического значения Минска и увеличения численности его населения тер­ритория крепости становится недостаточной. Начи­нают застраиваться участки к югу от детинца. Разве­дывательные раскопки и некоторые наблюдения за строительными работами, проводящимися в этом районе города, обнаружили следы посада в различных местах к югу, юго-востоку и востоку от «Замчища» в радиусе до 300 м. Но есть основания предполагать, что город простирался значительно дальше. Обширный археологический материал убедительно показывает развитость в городе различных видов ре­месла. Найденные инструменты, заготовки, полуфабри­каты, сырье и многочисленные готовые изделия свиде­тельствуют о существовании местных производств, об­служивавших как нужды горожан, так и сельского населе­ния минской город­ской округи. Железообрабаты-вающее ремесло представлено много­численными наход­ками различных по своему назначению изделий, среди кото­рых на первое ме­сто следует, естест­венно, поставить инструментарий. В слоях XI—XIV вв. были найдены кузнечные клещи, бородок (для проби­вания отверстий в металлических изделиях), зубила, топоры, тесла, скобели, долота, сверла, гвоздодеры, но­жи, ножницы, иглы. Из железных орудий, связанных с сельскохозяйственным производством и различными промыслами, найдены сошники, серпы, косы, оковки лопат, рыболовные крючки, гарпуны. Многочисленны находки предметов домашнего обихода и утвари, во­оружения и т. д. Предметы из мастерской ювелира. Металлографические исследования найденных в Минске железных изделий показали, что кузнецы умели варить сталь, сваривать ее с железом, знали термическую обработку, искусно владели всеми необ­ходимыми техническими приемами обработки черного металла: обточкой, опиловкой, пайкой, инкрустацией и покрытием другими металлами. Материалы из рас­копок Минска свидетельствуют не только о высоком уровне кузнечного и слесарного дела в городе, но и о единстве технологии производства в Минске и других русских городах, об общем для них пути развития же­лезоделательного ремесла. Ювелирное дело представлено льячкой, литейной формой, ювелирными пинцетами, находками медной проволоки, слитков олова и свинца, многочисленными готовыми изделиями. Ювелиры жили и в крепости. Так, внутри и возле одной небольшой постройки XII в., стоявшей в глубине двора около самого вала, среди груды вещей самого различного назначения были най­дены две створки одной составной литейной формы, в которой вырезаны гне­зда для отливки сразу трех металлических пуговиц. Здесь же най­дена и пуговица, не­удачно отлитая и вы­брошенная недоделан­ной. Судя по размерам, пуговица отлита не в найденной форме. Зна­чит, в распоряжении жившего здесь ювели­ра было по меньшей мере две формы для изготовления пуговиц. Продукция ювелира была также представ­лена тремя прямоу­гольными пряжкооб- Золотой браслет. разными накладками, предназначенными, вероятно, для украшения поясного ремня или конской сбруи. По­верхность их украшена ложной зернью. Две накладки отлиты в одной литейной форме. Изделия еще оконча­тельно не отделаны — не были опилены и зашлифова­ны заусеницы на краях. Отливка, следовательно, про­изводилась в односторонних формах, прикрываемых сверху гладкой крышкой. Еще две накладки имели вид прямоугольных пластинок с украшенной рядом насе­чек выпуклой поверхностью и обрамленных по краю узким ложнозерненым пояском. Таким образом, в рас­поряжении местного ювелира был целый набор юве­лирных форм: не менее двух для отливки пуговиц и не менее трех для изготовления накладок. Ассортимент изделий представлен обычными недорогими бытовыми вещами, изготовленными простой техникой литья. Вид-190 но, что изделия эти изготовлялись для рынка. Основ­ными потребителями продукции минского ювелира были городские жители и младшие дружинники «по селам». Готовые ювелирные изделия многочисленны и разнообразны. Вне всякого сомнения, значительная часть их была изготовлена местными мастерами, хотя выделить их продукцию из общей массы находок пока не удается — слишком однообразны по форме и техни­ке ювелирные изделия Древней Руси. Из от- _ дельных уникальных находок можно особо отметить золотой бра­слет весом 75,472 г, найденный в раскоп­ках В. Р. Тарасенко в заполнении храма [33]. Браслет сплетен из не­скольких золотых про­волок и оканчивается двумя стилизованны­ми головками. Мягкая туфля. Большое место в хозяйственной жизни Минска за­нимала деревообработка, которая, как и в других по­селениях Руси, в значительной степени стояла на гра­ни ремесла и домашнего промысла. В раскопках най­дена большая часть из известного в то время дерево­обрабатывающего инструмента. Материалы свидетель­ствуют о существовании в Минске токарного станка по дереву. Местные мастера хорошо знали и разумно ис­пользовали различные породы дерева. Дерево было основным строительным материалом. Остатки жилых и хозяйственных построек дают отчетливое представ­ление об уровне строительного дела. Из дерева изго­товлялась домашняя утварь, посуда, бочки, корыта, лопаты, вилы, льнотрепалки, ступы, веретена, детали к различным механизмам, рукоятки к инструментам и т. д. Самой многочисленной категорией находок являет­ся керамика, вся изготовленная на гончарном круге. Хотя следов производства гончарных изделий на «Зам-чище» не обнаружено, сомневаться в местном произ­водстве основного керамического материала едва ли Наконечник копья. возможно. Очевидно, гончары прожи­вали за пределами детинца. Наиболее распространенным типом посуды был обычный горшок. В единичных экзем­плярах были найдены фрагменты кувшинов, мисок, чашек. Сравнитель­но мало амфор и поливной посуды. Многие находки свидетельствуют о развитости в древнем Минске косто­резного дела. Основными инструмен­тами были пила, нож, сверло, резец, напильник, токарный станок. Имеют­ся прямые или косвенные свидетель­ства о существовании в Минске всех названных инструментов. Готовые из­делия представлены рукоятками для ножей, шильями-проколками, всевоз­можными накладками, оружием, де­талями одежды и бытовыми вещами, украшениями и т. д. Некоторые вещи сделаны с большим искусством, укра­шены гравировкой и резьбой. Широкое развитие в городе полу­чило кожевенное дело, представлен­ное инструментами, многочисленны­ми обрывками кож и серией готовых изделий. Два типа обуви были особен­но распространены в древнем Мин­ске: мягкие туфли и поршни. Верх туфель состоял из одного или двух ку­сков кожи и обычно украшался на­рядной вышивкой. Подошва была мягкой. Поршни изготовлялись из од­ного куска кожи. Были также сапож­ки и полусапожки. Из кожи делали рукавицы, кошельки, футляры для ножей, мячи и др. Значительную группу находок из раскопок Минска составляют изделия из стекла: браслеты, перстни, бусы, обломки сосудов. Все эти вещи типич­ны для древнерусского города,   Следов местного стеклодельного производства в Минске не обнаружено, а данные спектрального изу­чения найденных здесь браслетов, позволяют думать, что стекло было привозным. Больше всего найдено браслетов. Их около тысячи. Браслеты различаются между собой по цвету, форме, толщине, химическому составу и т. д. Интересно отметить, что в разное время наблюдается мода на определен­ный тип или цвет браслета. Так, в конце XI — начале XII в. модными в Минске были цвета черный, синий и голубой. Зеленые и коричневые браслеты распро­страняются в XII и XIII вв. В конце XI— первой половине XII в. носили преиму­щественно крученые, довольно толстые браслеты. Со второй половины XII в. ста­новятся модными гладкие браслеты. Большой интерес представляет груп­па находок, связанная с военным бытом жителей древнего Минска — детали ме­чей, наконечники копий и стрел, фраг­менты защитного оружия, шпоры, стре­мена, удила и т. д. Некоторые изделия отличаются богатой отделкой. Так, же­лезное навершие от рукоятки меча XII в. было покрыто серебряной пластинкой, на которой выгравирован строгий узор, подчеркивающий формы навершия. В слое XII в. был найден замечательный с художественной стороны штыковидный наконечник копья с трехгранным пером и конусообразной втулкой. По краю втулки нанесена серебряная спираль, между двумя параллельными линиями. От вершины втулки к ее основанию спускались тонкие серебряные полоски, от которых в обе стороны симметрично ответв­лялись спиралевидные завитки. Боевой то­пор. заключенная Из предметов вооружения больше всего найдено на­конечников стрел (около 60). Бросается в глаза чрез­вычайное разнообразие наконечников, хорошо отразив- гения в военном деле. Появление новых типов ) обусловлено усовершенствованием доспехов. в XI — начале XII в. еще широко распрост­ранены плоские двушипные или ромбовидные наконечники, то в XII в. в связи с совершенствова­нием защитного оружия, значи­тельно возрастает количество уз­ких граненых наконечников стрел, специально предназначен­ных для пробивания брони. Стрелы носились в колчанах. В минских раскопках найдены три костяные петли от них и ко­стяная накладка, сплошь укра­шенная резьбой в виде волни­стых линий, зигзагов, ромбиков, спиралей, лепесткообразных кре­стиков. Наряду с русскими мо­тивами в орнаментации наклад­ки присутствуют черты, харак­терные для искусства кочевни­ков южнорусских степей.Помнению Л. В. Алексеева, масте­ром, изготовившим эту наклад­ку, мог быть половчин или торк 15]. Весьма примечательно, что основная масса предметов, свя­занных с военным делом, прихо­дится на ранние слои, относя­щиеся к концу XI — первой половине XII в. Это свидетель­ствует о большом удельном весе военного элемента среди населе­ния раннего этапа жизни города. Специально следует остано­виться на двух предметах, характеризующих культурную >да. Во время археологических раскопок бы-> несколько «писал», предназначенных для >ни представляли собой заостренный стер-эской лопаточкой на одном конце. Острым концом писали на специальных дощечках,покрытыхвоском. Лопаточкой стирали написанное.«Писала»найдены во многих древнерусских городах. Древние минчане были знакомы с игрой в шахматы. Во дворе усадьбы XII в. были найдены четыре деревян­ные фигурки от одного шахматного набора. Одна име­ла форму сигары высотой 6 см, другая — конус на не­высокой цилиндрической подставке, окаймленной поя­ском. Третья и четвертая фигурки были одинаковы: цилиндр высотой 2,2 см завершался двумя зубцами.   Шахматные фигуры. Набор, следовательно, состоял из абстрактных геомет-ризированных фигур. Интересно, что шахматы были сделаны от руки обычным ножом, возможно, хозяином того двора, где они были найдены. Это дает право пред­полагать широкое распространение в городе искусства шахматной игры. Полученный в результате многолетних раскопок значительный материал позволяет рассматривать ран­нюю историю города в различных аспектах. Очень важным, хотя и трудным, представляется вопрос о чис­ле ремесленных специальностей в древнем Минске и социальной организации ремесла. Не следует забывать, что по отношению к территории города археологически изучена незначительная площадь и исследования ве­лись в основном внутри укрепленной аристократиче- ской части. Тем не менее об основных чертах минского городского ремесла судить можно. На основании из­учения археологического материала можно наметить следующий профессиональный состав ремесленников за весь период с XI по XIII в.: а) кузнец-универсал, серпник-косник, топорник, ножовник, оружейник, гвоз-дочник; б) кузнец ме­ди, литейщик имита­ционных украшений; в) плотник, тесляр, то­карь, бочар, ковшеч-ник, ладейник; г) ка­менщик; д)гончар; е) сапожник; ж) косто­рез. Пока нельзя ут­верждать, что перечис­ленные ремесленники проживали одновре­менно в течение како­го-нибудь узкого хро­нологического отрез­ка. Это маловероятно. На каждом этапе жиз­ни города была опре­деленная комбинация названных профессий. Городское ремесло базировалось на труде свободных ремеслен­ников. Однако возможно также существование в городе и вотчинных ремесленников. Каменная иконка. (Увеличено.) В жизни города большая роль принадлежала до­машним промыслам, земледелию, скотоводству, рыбо­ловству, собирательству. Среди найденных зерен имеет­ся рожь, пшеница, просо, бобовые. Изучение остеологи­ческого материала, произведенное В. В. Щегловой, по­казало, что подавляющее большинство найденных ко­стей относилось к домашним животным (92,9%), из них: кости свиньи составили 31,7%, домашнего бы­ка—30,7%, лошади—5,9%, овцы и козы—15,2%. Охота не имела особого промыслового значения. Отраженное в археологическом материале состоя­ние торговой жизни древнего Минска, по-видимому,не- полно. В категорию действительно неместных изделий попадает незначительная часть вещей. Сюда прежде всего следует отнести стеклянные изделия. Бытование в Минске стеклянных браслетов различного химическо­го состава совпадает по времени с бытованием таких же изделий киевского производства. Есть поэтому ос­нования считать, что основным поставщиком стеклян­ных изделий в Минск был Киев. Из него же привози­лись некоторые украшения и предметы культа. В Мин- Гребни из самшита. ске найдены две удивительные по своему мастерству каменные иконки, видимо, киевской работы. С Волыни поступали шиферные пряслица; с юга — амфоры с ви­ном, самшит, грецкий орех; из Прибалтики — янтарь, (вероятно, в качестве сырья для местной переработки). О возможном участии Минска в экспорте товаров на внешний рынок говорит находка свинцовой плом-бочки так называемого дрогичинского типа, на лице­вой стороне которой изображен Борис или Глеб, а на обратной — процветший крест. Товары взвешивались на весах и безменах. В Минске найден безмен с за­пасом прочности, позволяющим взвешивать груз в 7—8 пудов. Превосходная сохранность дерева, из которого были сооружены постройки и мостовые древнего Минска, позволила путем дендрохронологических сопоставле- 14 Э. М. Загорульский197 ний получить данные о хронологии отдельных соору­жений, строительных периодов и стратиграфических напластований. Любопытно, что дома в среднем стояли 30—40 лет, мостовые на улицах перемащивались каж­дые 12—20 лет. Дендрохронологические и стратиграфические на­блюдения показали, что Минск возник незадолго до то­го, как о нем впервые упомянула летопись. По своему плану и особенностям оборонительных сооружений минская крепость являла собой пример нового типа поселения, отвечавшего всем требованиям фортифика­ции того времени. Мощный вал с деревянной субструк-цией и оригинальным решением проблемы защиты въезда окружил обширную площадь. Сооружение его потребовало громадного объема работ. Только на рубку деревьев на субструкцию вала ушло, как показал ден-дроанализ, не менее 4 лет. Большая территория, мощь укреплений, отсутствие следов поселения под валом, обилие в ранних культурных слоях вещей, связанных с военным бытом, свидетельствуют о том, что Минск возник как сильная княжеская крепость Полоцкой земли.

Г Гродно

бения ^грома». В Давид-Городке никаких каменных церквей не оказалось. Он был застроен деревом. Меж­ду тем в неманском Гродно до сих пор сохраняются… В пределах совре­менного Гродно имеет­ся несколько мест, с которыми может быть… СОХраНИЛИСЬ ОСТаТКИ /—„Коложа; 2 —Замковая гора; 3 — Но-,, г „ ^"^с""" дым замок. (Кружками…

Волковыск

Раскопки в Волковыске проводились И. Иодковским (1925 г.), Г. И. Пехом (1948 г., 1958 г.), В. Р. Тарасенко (1954—1956 гг.), П.… Наиболее ранним памятником оказалось городище «Муравельник», на котором найдена керамика Х в. Од­нако почти полное…

Новогрудок

Археологическое изучение Новогрудка началось в 50-х годах нашего века Славяно-литовским отрядом Прибалтийской экспедиции под руководством Ф. Д.… Новогрудок представляет собой сложный археоло­гический комплекс. Еще летопись… культурный слой там имеет мощность не менее трех метров. В шурфе и небольшом раскопе найдены вещи, типичные для…

Приложение 2. Сравнительная таблица археологических

Культур раннего железного века Белорусе—.