Третья скрижаль завета

 

 

в поисках скрижалей

 

Анхель Куатьэ

 

 

 

Учитель танцев

Третья скрижаль завета

книга четвертая

Куатьэ, Анхель де

Судьба — это не банальная череда событий, это набор испытаний. И чтобы пройти их с честью, мы должны знать, в чем подлинный смысл страданий,… Герои новой, пленяющей воображение книги Анхеля де Куатьэ отправляются в… Будда говорил: «Мир — это страдание». Но он же говорил и другое: «Мир — это иллюзия». Значит ли это, что само наше…

ОГЛАВЛЕНИЕ

ОТ ИЗДАТЕЛЯ

ПРЕДИСЛОВИЕ

ПРОЛОГ

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

ЭПИЛОГ

ОТ ИЗДАТЕЛЯ

Сейчас я сижу в своем кабинете, кручусь в кресле и собираюсь написать вступление к четвертой книге Анхеля де Куатьэ. Последнее время мне уже стало… Однажды я видел его, но он для меня — только текст, только набор впечатлений,… В тот день, сидя в небольшом ресторанчике, я думал как раз об этом, об этой странной подмене — о реальности, которая…

ПРЕДИСЛОВИЕ

 

Прошлое и будущее — только мираж, игра фантазии. Все события мира — все, что «было» или когда-либо «будет», — спрятаны в сейчас. Нужно только уметь видеть. Белый человек, конечно, в это не верит. Он хочет быть последовательным. Его разум нанизывает события на нить времени — одно за другим, словно бусины.

Но как тогда быть со знаками судьбы, с интуицией. Они рассказывают нам о будущем, а значит, оно уже есть. А если есть будущее, то есть и прошлое. Они живут в сейчас. Именно поэтому мы можем чувствовать, что в жизни нет ничего случайного, а все, что происходит с нами, происходит в нужное время и в правильном месте.

Эта «игра времени» стала моей проблемой, когда я начал описывать историю «учителя танцев». Мы с Данилой пережили большое путешествие. Но в своем рассказе о нем мне пришлось перемешать последовательность событий, нарушить «законы времени». Иначе суть этой истории осталась бы скрытой от моего читателя.

Человек с заскорузлым мышлением скажет, что это неправильно, что «нужно быть последовательным». Но для индейца навахо важно следовать истине и глубинной связи вещей, а не каким-то там «правилам». Суть и подлинный смысл открываются не тому, кто смотрит, а тому, кто умеет видеть.

Была у меня и другая трудность. Что вы знаете о параллельных мирах? Вы думаете, это сказка? Но физики давно поняли — возможности нашего мира безграничны, и каждая имеет право на свое осуществление. Поэтому-то и необходимы параллельные миры — в них реализуются возможности, не попавшие в прокрустово ложе этого, конкретного мира.

Представьте себе взрыв фейерверка — точка света взметается в небо и разделяется на тысячи отдельных искр. А теперь представьте себе, что эта точка света — наш мир, и в каждый момент он разделяется на множество параллельных ему миров. Каждый из них тоже делится, и так — до бесконечности.

Эта физическая теория поражает воображение западного человека, но для индейца в ней нет ничего странного или парадоксального. Не удивит она и буддистов, которые рассказывают ее, называя великим кругом сансары. Последователи Будды верят, что человек рождается не однажды и проживает множество жизней.

Только западный человек удивляется. Потому что он боится смерти и цепляется за каждое конкретное свое воплощение. Из-за этого своего страха он и не может видеть, что, умирая в этом мире, он продолжает 2кить во множестве других, параллельныхему миров. И в каждом из них он реализует разные возможности.

Задумайтесь: что случится с вами, если однажды вы узнаете, как сложилась бы ваша жизнь, если бы вы поступили в какой-то момент по-другому, воспользовались другой возможностью? Наверное, это стало бы для вас серьезным уроком. А теперь представьте, что времени не существует, а вы, продолжая жить своей собственной, «нынешней» жизнью, переживаете все то, что произошло с вами в другой, параллельной жизни... Впечатляет?

Чем старше душа, тем больше жизней она прожила. И тем сложнее задачи, которые ей приходится решать. Иногда эти задачи так сложны, что управиться с ними силами одной жизни невозможно, и вам нужна еще одна, другая ваша жизнь. У человека, которого я называю «учителем танцев», очень «старая» душа. А задача, которую ему пришлось решать, — одна из самых трудных. И он решил ее только благодаря тому, что заимствовал опыт своей параллельной жизни.

Догадываюсь, что все это звучит достаточно странно. Но и поиски третьей Скрижали Завета были непростым делом. И сейчас обо всем этом вам предстоит узнать…

Знаю твои дела, и что ты живешь там, где престол сатаны, и что содержишь имя Мое, и не отрекся от веры Моей даже в те дни, в которые у вас, где живет сатана, умерщвлен верный свидетель Мой Антипа.

Но имею немного против тебя, потому что есть у тебя там держащиеся учения Валаама, который учил Валака ввести в соблазн сынов Израилевых, чтобы они ели идоложертвенное и любодействовали.

 

Так и у тебя есть держащиеся учения Николаитов, которое Я ненавижу.

Покайся; а если не так, скоро приду к тебе и сражусь с ними мечом уст Моих.

Имеющий ухо (слышать) да слышит, что Дух говорит церквам: побеждающему дам вкушать сокровенную манну и дам ему белый камень и на камне написанное новое имя, которого никто не знает, кроме того, кто получает.

Откровение святого

Иоанна Богослова,

2:12-17

 

ПРОЛОГ

 

В шутку я называю Данилу «материалистом», он в шутку обижается. Данила не верит ничему, что не прочувствовал на собственном опыте. А почему, собственно, он должен верить чьим-то россказням? Где доказательства?

Впрочем, и со своим личным опытом Данила обходится весьма строго. Откуда он может знать, что ему только почудилось, а что было на самом деле? Где тут критерий? Как понять, где с тобой говорит судьба, а где — простая случайность?

Понимаешь, я должен все проверить, —говорит Данила, потирая затылок. — Ну правда! Я так устроен. Нельзя просто так со всем соглашаться. Во всем, с чем мы сталкиваемся, должна быть своя внутренняя логика. Даже если это очень странные вещи... Не смейся!

Я не смеюсь! — отвечаю я и продолжаю смеяться.

Да, Анхель, да! И если я ее ухватываю, если я вижу эту внутреннюю логику, то я и понимаю больше. Я бы многого не понял, если бы с самого начала бездумно верил всему, что ты говоришь.

Я делаю вид, что обижаюсь.

— Не обижайся, — просит Данила и теребит меня за плечо. — Пойми меня правильно.

Я говорю, что понимаю и не обижаюсь. Признаться, мне забавно слушать его рассуждения, видеть его старание, его желание докопаться до истины. Мой друг с настойчивостью любопытного ребенка изучает все то новое, с чем он теперь сталкивается.

Мои рассказы об индейцах, о наших богах и священных ритуалах он слушает, слегка щурясь и приподнимая одну бровь. Словно бы взвешивает на весах здравого рассуждения каждое мое слово.

Когда я перехожу к сновидениям, рассказываю ему о способах контроля над ними, он оживляется. Данила уже не раз путешествовал в своих и чужих снах, а потому здесь ему легче меня понять.

Я приглядываюсь к нему, и меня завораживает эта его, такая странная, такая истовая страсть к познанию сути явлений. Он не хочет, чтобы ему их описывали. Он хочет их пощупать, пережить и уловить то, что скрыто за видимой реальностью.

Вчера ему на глаза попалась тоненькая книжечка 1919 года издания — «Лекция академика С. Ф. Ольденбурга о жизни Будды — индийского Учителя Жизни». Он принялся ее читать, вспоминая Агвана — маленького монаха, с которым он когда-то отправился на поиски скрижалей.

— Как книжка? — спросил я его вечером.

И Данила пересказал мне ее содержание.

В сущности, он прочитал сказку. Но пересказывая ее, он выглядел настолько серьезным и сосредоточенным, что можно было подумать, будто бы он читает доклад на научной конференции.

«В городе Капилавасту, — начал Данила,

— жена царя Шуддоданы увидела чудесный сон. Ей снилось, что боги перенесли ее в Гималаи. Здесь они омыли ее тело в священном озере Анаватапта и одели в небесные одежды. Царица возлегла на ложе под тенистым деревом и тут белый слон вошел в ее правый бок.

Утром царица рассказала царю о том, что видела во сне. И царь спросил своих звездочетов:

Что значит этот странный сон?

У царицы родится сын, — сказали они.

—Если он останется в миру, то будет царем всей земли, а если станет отшельником будет Буддою. Своим учением он просветит весь мир.

Прошло девять месяцев. Новорожденного царевича нарекли Сиддхартха, что значит — «цели достигший». Царь и царица были счастливы. Но сердце отца было неспокойно. Отшельник Асита — пророк и ясновидец — покинул свое пристанище и пришел во дворец, чтобы поклониться родившемуся божеству.

—Что побудит моего сына стать отшельником -спросил царь у Аситы.

Четыре встречи, о государь! — ответил мудрец.

О каких встречах, Асита, ты говоришь?

С бедняком, стариком, больным и покойником...

Но не успел Асита закончить свою мысль, как услышал грозный голос царя:

—Этих встреч никогда не будет в жизни моего сына! Он останется в миру и будет пра вить миром!

С тех пор Сиддхартха воспитывался, не покидая царского дворца. Жизнь царевича была счастливой, и ничто не омрачало его существования. Всего было у него вдоволь, а сам он был силен, умен и красив.

Он мог общаться с умнейшими людьми и проводить свое время так, как ему хотелось. Царевна Гопа, самая красивая из женщин, стала его женой и родила ему сына. Но Сиддхартха не выглядел счастливым.

Что с тобой? — спросила Сиддхартху Гопа. — Почему ты несчастен?

Если бы я знал ответ, — грустно улыбнулся Сиддхартха, — я был бы счастлив.

Гопа задумалась.

Может быть, тебе надо посмотреть мир? — спросила она.

Мир? — удивился Сиддхартха.

Да, тот, что лежит за стенами твоего дворца, — ответила прекрасная царевна, и лицо ее стало печальным.

—Да, я должен посмотреть мир! — ответил Сиддхартха и этой же ночью бежал из дворца.

Чудовищная картина открылась ему, когда он оказался в городе, которым ему предстояло когда-нибудь править.

Что ты делаешь? — спросил Сиддхарт ха у человека, стоящего на улице с протянутой рукой.

Я изнемогаю от голода и прошу милостыню, я не ел уже целую неделю. Я очень страдаю, — ответил ему тот.

Что с тобой? — спросил Сиддхартха у человека, который корчился в судорогах, лежа на дороге.

Я мучаюсь от боли. Я поражен тяжелой болезнью, она лишает меня сил. Я очень страдаю, — ответил тот.

Что это происходит? — спросил Сиддхартха у людей, которые несли тело какого-то человека.

Мы хороним нашего отца и мужа. Он умер сегодня, и все мы когда-нибудь умрем, и мысль об этом терзает наши сердца. Мы очень страдаем, — ответили ему люди.

Никогда прежде Сиддхартха не видел ни бедности, ни болезней, ни смерти. Теперь мир открылся ему в своем истинном виде. И он был полон страдания. Страшная правда...

Как бы ни хотел Сиддхартха, он уже не мог вернуться к себе во дворец. Сердце его исполнилось тоской и стремлением познать истину, понять, в чем смысл жизни. Сиддхартха решил стать отшельником и аскетом.

«Нужно умертвить свою желающую плоть, — подумал Сиддхартха. — Свободный от желаний — свободен и от страдания».

Таким казался ему кратчайший путь к истине.

Три года царевич провел в медитации. Он сидел в позе лотоса в глухом лесу, ел листья деревьев и пил дождевую воду, которая сама падала ему в рот. Его тело стало почти прозрачным от истощения, но он не прекращал своей медитации.

Сиддхартха чувствовал — истина где-то рядом. Но его смерть была ближе. Истина играла со смертью наперегонки. Его сознание отключалось, мысль превратилась в тонкую нить: «Мир — это страдание... Страдание от желаний... Нужно убить желание...».

— Нет, — воскликнул вдруг Сиддхартха. — Убить желание — значит убить жизнь! Но как узнать истину жизни вне ее самой? Это невозможно! Господи, что же я делаю?! Я пытаюсь убить жизнь, ища ее смысл!

Из последних сил Сиддхартха поднялся с земли и побрел прочь из леса. Его подобрала милая девушка. Она напоила изможденного царевича молоком и накормила рисом. Жизнь возвращалась в умиравшее только что тело Сиддхартхи.

—Все намного сложнее и вместе с тем, намного проще, — сказал себе Сиддхартха. — Мне предстоят великие испытания... Я хочу встретиться с Марой — духом Тьмы.

Сиддхартха сел под деревом бо и устремил свой взгляд на восток. Мара принял его вызов. Он и сам уже давно ждал этой встречи с будущим Буддой. Тьма невозможна без Света, но она готова и погибнуть, если это поможет ей уничтожить Свет.

Черные тучи заволокли небо, душное пекло обожгло лицо Сиддхартхи.

Сиддхартха, — обратился к нему Мара, — зачем ты упорствуешь? Какую истину ты хочешь найти? Да, бедность — это страдание. Но оглянись вокруг — ты можешь вла деть этим миром! Вернись во дворец и царствуй. Я дам тебе все!

Все, что ты можешь дать мне, — тлен! — ответил ему Сиддхартха. — Не затем человеку дана жизнь, чтобы он собирал богат ства. Ибо чем больше тебе дано, тем больше будет у тебя отнято. Не в сокровищах избавление от страдания, но в истине!

Еще чернее стало небо, еще сильнее опаляла Сиддхартху душная гарь.

— Послушай меня, Сиддхартха, ты ведь мудр, продолжал Мара. — Я дам тебе средство от боли, эликсир счастья. Ты сможешь распорядиться им, как захочешь. Не будет больше болезней, не будет страдания, ты принесешь людям избавление от тяжких мук. Подумай!

— Человек боится боли, в этом причина его страдания, — отвечал Сиддхартха. — Но надо ли освобождать человека от боли, если можно освободить его от страха? Не в отсутствии боли избавление от страдания, но в бесстрашии сердца, что живет в свете истины!

Небо превратилось в выжженную пустыню, воздух раскалился и тек, словно раскаленная лава.

Хорошо, Сиддхартха, — Мара неистовствовал. — Я согласен на самую большую цену. Ты получишь бессмертие. Ведь ты его ищешь, о мудрейший из мудрых! Умерь себя, смерть больше не коснется жизни, ты дашь людям то, о чем они мечтают! Соглашайся!

Как же ты смешон, Мара, когда пытаешься обманывать, — улыбнулся Сиддхартха. — Ты Царь Иллюзии, а потому все, от чего ты предлагаешь избавиться, — только иллюзия. Ты говоришь мне о бедности, болезнях и смерти. Их я считал причиной страдания.

Но теперь ты выдал себя самого, Мара! Не я, но ты сказал мне, что есть лишь одна иллюзия, и имя ее — страдание! Да, мир — это страдание. Но ведь и сам мир — это только иллюзия. Ты открыл мне глаза, Мара: страдание иллюзорно!

Спасибо тебе, я счастлив теперь, ты освободил меня от страдания!

И в этот миг очищающим ливнем обрушилось на землю небо. Рассеялась мгла, и очнулось от сна все живое. Тысячи диких животных пришли на поклон к царю Истины. Свежесть небесного свода, словно тога, обняла плечи Сиддхартхи, а его душа услышала пение Вечности.

Сиддхартха пробудился. С тех пор его зовут Буддой — то есть „Пробужденным"».

Данила окончил свой рассказ, пребывая все в той же сосредоточенности. Я рассмеялся:

Лекция, читанная профессором Данилой о жизни Будды — Индийского Учителя Жизни.

Типа того... — нахмурился Данила и ушел в свою комнату.

А я взял зачем-то эту книжку и перечитал ее.

—Данила, послушай! — позвал я своего друга. — Ты же полностью переврал всю вторую половину текста!

Данила появился в дверном проеме, смерил меня взглядом и честно признался:

—Да, переврал. Так правильнее. Сказав это, он уже собрался снова уйти к себе, но задержался. — Знаешь, я думаю, что мы уже начали искать третью скрижаль

 

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

Аня сидела в первом ряду партера и, не отрываясь, смотрела на сцену. Рисунок завораживающего танца то двоился, а то и вовсе плыл перед ее глазами —… Нет, Аня плакала не от умиления и не от восторга.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

Данила выглядел напряженным, ходил по квартире взад-вперед. —Что с тобой, Данила? — я уже и сам стал нервничать. —Не знаю, Анхель. Не знаю. Неспокойно мне.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

Надежды Нерона не оправдались. Он рассчитывал, что римляне с радостью воспримут столь виртуозно задуманный им праздник огня. Прекрасное начало больших торжеств! Народ выместит свою злобу на христианах, а императорская власть от этого только укрепится. «Нерон с нами! Мудрый…

Эпилог

 

Данила очень удивился, когда Аня сунула ему в руку какой-то больничный документ с графиком.

— Я думаю, это ваше, — сказала она и улыбнулась. — Спасибо за все. Не знаю, что сказать. Все это так... В общем, спасибо.

Она уже собиралась уходить, как вдруг обернулась и спросила:

— А вы, правда, напишите книгу про учителя танцев?

— Про самого настоящего учителя, — ответил я, выдержал паузу и добавил, — танцев.

— Спасибо, — сказала Аня, и на ее глазах блеснули слезы счастья.

Она повернулась и пошла по коридору.

— Анхель, смотри! — Данила показывал мне написанный поверх графика текст Третьей Скрижали Завета.

— А... — Аня снова обернулась.

— Что? — улыбнулся я, глядя на ее тон кую фигуру, словно выточенную ярким утренним светом, льющимся из больничного окна.

— Я не очень хорошо знаю историю, — нежная, смущенная улыбка играла на ее устах. — Что там с ними произошло?

— С ними — это с Нероном и Петронием? — уточнил я и посмотрел на нее с наигранной укоризной.

— Да, — Аня залилась румянцем и шкодливо прищурилась.

— Через год Петрония обвинят в заговоре и он покончит с собой. А еще через три года с собой покончит и сам Нерон. Сенат объявит его врагом отечества...

— Понятно, — сказала Аня, судя по всему, она была очень довольна этой «новостью». — Ну, тогда я пойду?..

— Иди, иди... Он тебя ждет, — рассмеялся Данила.

Я принялся читать текст Третьей Скрижали Завета.

— Смешная, — протянул Данила, глядя на ее летящую, танцующую походку.

— А мы-то с тобой хороши). — воскликнул я, потирая затылок.

— Ну уж нет! Ты — «хорош» — Данила театрально вскинул руки и широким шагом на правился к выходу. — И он еще называет меня «материалистом»! Имеет наглость! Ну вы по думайте только, какой нахал! Это, значит, я «материалист»! Очень хорошо! Блестяще! Гениально! Хоть стой, хоть падай! Плетет мне черт знает что про своих индейцев, сам наполовину индеец, и ни бельмеса, ну ни бельмеса в параллельных мирах! А я... я — «материалист»! Нет, это просто невыносимо! Если я еще хоть раз что-то подобное услышу, хоть что-то близкое к этому!.. Я не знаю... я просто не знаю, что я с тобой сделаю!

Я хохотал. Данила ругал меня на чем свет стоит, и с такой любовью, с таким изяществом, что смотреть на это без восхищения было невозможно. Я плелся за ним, изображая самого виноватого человека на свете, и заискивающе лепетал:

— Да, мой господин! Конечно, мой господин! Я — материалист, я, о божественный! Как я мог так заблуждаться! Позор, позор Анхелю де Куатьэ!

Мы вышли из больницы. Данила на мгновение остановился, посмотрел мне в глаза и сказал:

— Знаешь, Анхель, если мы и в следующий раз будем так тупить, четвертую скрижаль не найдем. Это точно. Если бы не ребята... если бы не... мы бы и эту... Ладно, — Данила выдержал паузу. — Дай я тебя обниму, что ли... Все-таки получилось. Черт возьми, получилось!

И мы обнялись, а я расплакался. Как дурак...