Становление китайской философии. Культура Дао

Философия

Учебник / Под ред. В.Д.Губина, Т.Ю.Сидориной, В.П.Филатова. - М.: Русское слово, 1996. - 432 с . (Фрагменты)

Часть I. Исторические типы философии

Глава 1. Философия Древнего и Средневекового Востока

Древнекитайская философия

Периодизация истории китайской философии

Школы и течения в древнекитайской философии

Становление китайской философии. Культура Дао

Графическая формула генетического кода спирали Дао

Переходный тип самосознания. Рождение философа-мудреца

Философия "Книги Перемен"

Философия древнего даосизма

Философия древнего конфуцианства

Философская культура Древней Индии

Предфилософия ведического периода

Эпический период развития философии

Классический период развития индийской философии

Глава 2. Античная философия

Проблематика и содержание учений

Глава 3. Средневековая философия.

Периодизация философии

Особенности средневековой философии

Виды философии

Спекулятивная философия, или теология

Практическая, или моральная философия

Рациональная философия, или логика

Глава 4. Философия Нового времени (от Декарта до Гегеля)

Фрэнсис Бэкон (1561-1626)

Рене Декарт (1596 - 1650)

Эмпиризм и рационализм после Бэкона и Декарта

И.Кант (1724-1804)

Школа классического немецкого идеализма (Фихте, Шеллинг, Гегель)

Глава 5. Философия XIX века

Глава 6. Русская философия: опыт метафизики истории

Истоки русской религиозной историософии

Историософия русского романтизма: В.Ф.Одоевский

Проблемы метафизики истории в полемике славянофилов и западников

Проблема единства культурно - исторического развития и его перспективы: Н.Данилевский и К.Леонтьев

Историософская тема в метафизике всеединства Вл.Соловьева

"Экзистенциальная диалектика" Н.Бердяева

Опыт метафизического оправдания культуры в историософии Г.Федотова

Часть II. Теоретическая философия

Глава 1. Онтология: учение о бытии

Истоки и смысл онтологической проблематики

Космология и онтология

Проблема бытия в XX веке

Глава 2. Эпистемология: философское учение о знании

Предмет эпистемологии и характер ее вопросов

Онтологизм, скептицизм и критицизм в эпистемологии. Эпистемологический поворот

Что такое знание?

Виды знания. Контрпример стандартному пониманию знания

Классический эпистемологический фундаментализм

О "первичности"

Перцептивное знание

Здравый смысл. Наивный реализм

Научное знание. Критический, научный реализм

Истина и достоверность

Часть I.

Исторические типы философии

Глава 1. Философия Древнего и Средневекового Востока

Древнекитайская философия

Периодизация истории китайской философии

1. История китайской философии подразделяется на хронологические и содержательные периоды по порядку смены правящих династий, то есть эволюция… 2. В основу периодизации кладется европейская линейная матрица со смещением… 3. Китайская философия берется в разветвлении по основным направлениям и каждое из них делится на собственные периоды…

Школы и течения в древнекитайской философии

Сыма Тань и Лю Синь положили начало традиционной версии классификации школ (в “Истории династии Суй” их насчитывается уже четырнадцать). Оба они не… В древности существовало мнение, согласно которому происхождение школ…

Становление китайской философии. Культура Дао

китайская философия в своих истоках и эволюции есть философия Дао; китайская философия носит реставрационный характер, реализующей ее творческие… В социально-историческом и теоретическом срезах становление китайской философии охватывает два периода: родовой и…

Графическая формула генетического кода спирали Дао

Плоскостная развертка спирали Дао представляет собой сопряжение пяти горизонтальных (иньских) витков (1-V) и пяти вертикальных (янских) столбов…

Переходный тип самосознания. Рождение философа-мудреца

6. Философия “Книги Перемен” КП в настоящем виде имеет графико-иероглифический состав. В основе системы КП… По горизонтали ТГ располагаются в пределах основных и промежуточных сторон света, образуя с центральным символом…

Философия древнего даосизма

Даосизм базируется на горизонтальной (иньской) составляющей архетипа син Дао и выступает его философской парадигмой. В мировоззренческо-ценностной… Лаоцзы отрицательно оценивает настоящее и квалифицирует его состояние как… В этом ракурсе Лаоцзы проводит учение о генезисе и структуре космоса Дао, космической душе, вещах, человеке и…

Философия древнего конфуцианства

Конфуцианство базируется на вертикальной (янской) составляющей архетипа у син Дао и представляет его мыслительную парадигму. В… Так же как и Лаоцзы, Конфуций отрицательно оценивает состояние тогдашней… Одна из основных проблем, с которой сталкиваются Конфуций, Мэнцзы и Сюньцзы в методе генерации Дао по социоприродному…

Философская культура Древней Индии

Обычно под философским наследием Индии понимают философские учения периода древности и средневековья, т.е. - индийскую классическую (традиционную)…

Предфилософия ведического периода

Древняя ведическая мифология представляет собой дофилософскую форму мировоззрения, отражающую различные этапы развития родовых отношений оказал… Мировоззренческое восприятие движения природных вещей в качестве образца… Появление предфилософского и в дальнейшем - собственно философского сознания было связано с кризисом родо-племенной…

Эпический период развития философии

Среди главных источников эпического периода развития философской мысли выделим следующие: 1) эпическая поэма Махабхарата (начала создаваться не позднее Х в. до н.э.,… 2) поэмы “Рамаяна”, состоящая из 7 книг, написанная Вальмики. Состав поэмы многослоен: здесь и ведические боги во…

Классический период развития индийской философии

Эпоха перехода от родового общества к раннеклассовому и классовому растянулась на многие века. Поэтому кризис родовой идеологии, сопровождавший становление новой общественной организации, был исходным пунктом постоянной творческой реконструкции сакрально-мифологических элементов родового мировоззрения. В преобразованном виде они выступали предельными основаниями всей последующей культуры древней Индии . Как мы отметили, суть кризиса родового общества состояла в том, что единство природно-родового организма все более опосредовалось “внеприродными элементами” - активизацией творческой энергии человека в сфере хозяйственной, технической и интеллектуальной деятельности. Поддерживать и воспроизводить это исходное “единство” возможно было, лишь постоянно “соразмеряя”, “согласовывая” движения природы и общества, что требовало выхода за их чувственно воспринимаемые пределы, т.е. - все более систематической и системной духовной деятельности. В контексте становления философии это означало движение от спорадического предфилософского творчества - к появлению собственно философских культур и традиции. Исходным материалом для подобной интеллектуальной работы было духовное наследие Вед. Понятно, что формирование соответствующих школ и направлений древнеиндийского философствования зависело от отношения к различным элементам ведических традиций и характера их переосмысления. Окончательное закрепление философских школ как целостных мировоззренческих систем, имеющих собственную историю, произошло в первые века н.э., со становлением и развитием раннефеодальных отношений в Индии. Все многообразие школ классического периода развития индийской философской мысли можно разделять и классифицировать по различным основаниям. Мы будем их классифицировать в зависимости от того, принимают или отвергают они Веды как авторитетные источники философской традиции.

Выделенные школы древнеиндийской философии условно разделены на две большие группы в зависимости от их отношения к основным догмам ведической литературы, поскольку все они в большей или меньшей степени использовали мировоззренческий опыт Вед. Так, например, для философии Веданты спекулятивная часть ведического комплекса (Упанишады) есть то же самое, что для христианства Новый завет: из Упанишад заимствовано учение о Брахмане-Атмане как абсолютной духовной субстанции, основе всего сущего. В целом ведантизм воспринимал Упанишады как основу откровения.

Очень древние ведические корни у классической йоги, основателем которой был Патанджали (2 в. до н.э.). Упанишады постоянно ссылаются на йогу как на путь достижения сверхъестественного состояния через аскетическую практику. Все восемь частей философии классической йоги (яма - воздержание, нияма самодисциплина, асана - сидение в позе, пранаяма - регулирование дыхания, поатьяхара - прекращение деятельности чувств, дхарана - сосредоточенность, дхъяна - размышление и самадхи - прекращение деятельности сознания) восходят к элементам йогической практики, содержащимся в ряде Упанишад: Шветашватаре, Брихадараньяке, Мандукье и др.

Прямое отношение к ведической традиции имеет и философия санкхьи (основатель Капила). В частности, учение о Пуруше (подлинное “я”, вечный, бесконечный неизменный дух) и Пракрита (материальная субстанция, природа, жизненная энергия), о свойствах последней - гунах, проявление и взаимодействие которых образуют видимый мир, доктрина мокши (освобождение от страданий с помощью техники йоги) видимо, первоначально складывались в ряде Упанишад - Чхандогье, Шветашватаре, Майтри и др.

Истоки умозрения школ ньяя (основал Гаутама -111 в. до н.э.) и ваишешика (родоначальник - Улука, IV в. до н.э.) о пяти элементах бытия (земля, вода, воздух огоньи эфир), индивидуальной духовной субстанции (Атмане), о пространстве можно обнаружить в ранних Упанишадах - Брихадараньяке и Чхандогье. И нчконец философия Мимансы, основанная Джаймини (11-111 вв. до н.э.), трактующая вопросы ритуала в духе наиболее архаичных и догматичных традиций ранних Вед (самхит), имеет наименьшее отношение к Упанишадам. Но и здесь например, положение о необходимости сочетать знание и исполнение питуала восходит к Брихадараньяке, Ише и другим Упанишадам. В соответствии с доминирующей традицией Вед, все учения ведического канона принимали догмат о возможности жизни после смерти, хотя большинство из них решительно отвергали идею божественного творения мира (миманса, йога, санкхья, ньяя и вайшешика).

Неортодоксальные школы индийской философии отрицали основную догматику ранних Вед (или, чаще всего, были равнодушны по отношению к ней). Одновременно очевидна их идейная преемственность и связь с Упанишадами. Например идеи выдающейся религиозно-философской традиции древней Индии - буддизма (основал Сиддхартха Гаутама, Будда - “просветленный” в VI в. до н э ) о первенстве небытия (не-сущего) над бытием, об иллюзорности, неистинности индивидуального человеческого существования, о возможности достижения состояния блаженства путем отказа от желаний и чувственных притязаний и др., - все эти идеи в неразвернутом и несистематизированном виде содержались в Чхандогье, Катхе- упанишадах. Близки ряду Упанишад некоторые нравственные идеи буддизма, его сдержанно-критическое отношение к кастовым предрассудкам (согласно буддизму, принадлежность к той или иной варне не играет существенной роли для личного спасения, главное - нравственные заслуги человека) и др.

Менее очевидной выглядит связь с Упанишадами джайнизма - еще одной значительной религиозно-философской школы Индии (основана Махавирой в VI в. до н.э.). Критический аспект джайнизма по отношению к ранним ведиче-ским традициям - более нагляден: здесь и отрицание роли традиционных богов, и резкое осуждение ритуала (в особенности - связанного с жертвоприношением людей и животных), и более “либеральное” отношение к женщине (в отличие от брахманизма, где женщина низводилась до уровня варны шудр, джай-ны в религиозной жизни практически дали ей права, равные с мужчинами - от допуска к священным книгам и до возможности стать монахиней). Связь же с идейным наследием Упанишад, хотя и более опосредованная, у джайнизма, конечно же, имеется. В дуалистическом (допускающем одновременное существование материальной и духовной субстанций) учении джайнов весь мир одушевлен. Единая душа (джива) распадается на множество частиц, которые облекаются в различные материальные оболочки и, подобно “атомам”, могут переходить из тела в тело. Благодаря этому “непосредственному смыканию” души с любым, сколь угодно малым и удаленным, телом, становится возможным непосредственное (минуя чувства и разум) познание прошлого, настоящего и будущего, по сути дела - духовное видение. Такого рода интеллектуальная конструкция в значительной мере воспроизводит аналогичные мыслительные схемы из Каушитаки-упанишады, где речь идет о непосредственно познающем Атма- не, свободно перемещающемся от одного тела к другому (слово “атман” означает “бегающий”).

И уж совсем неясной представляется связь материалистической и “атеистической” философии чарваки с наследием Вед, поскольку эта школа считалась их самым непримиримым противником. Абсолютное большинство положений всех разделов ведического комплекса подвергалось чарваками уничтожающей критике: например, по их мнению, гимны Вед отличаются только тремя характеристиками - лживостью, противоречивостью и многословием . Аналогичную оценку с их стороны получают и ведические боги, и ритуалы, и теоретические положения. И все же, хотя и в завуалированной, “негативной” форме, связь философии чарваков с Ведами просматривается. К примеру, конструктивный момент учения чарваков о первоэлементах бытия - материальных стихиях (земля, вода, воздух, огонь, эфир) в Чхандогье-упанишаде представлен в чисто деструктивном плане. Натурфилософские идеи чарваков высказываются не богами, а - асурами (демонами), с целью продемонстрировать ложность чувственного познания, поскольку материальный мир, поддерживаемый асурами, не может обладать полнотой бытия. И даже боги, отступающие от пути истинного познания Атмана - Брахмана, становятся бессильными и обречены на гибель. Возможно что в Чхандогье речь идет не только о рассмотрении путей познания истины но и об опровержении конкретно существовавшей точки зрения. Таким образом неортодоксальные школы (кроме философии чарваков) не столько противостояли идейному содержанию Вед, сколько специфической, по преимуществу - брахманистской его интерпретации. Это было выражением общекультурной оппозиции по отношению к идеологии и практике брахманизма, сходящего с арены общественной жизни. Место и роль брахманского жречества вполне соответствовали родоплеменной раздробленности и совершенно не отвечали потребностям возникающих централизованных государств эпохи раннего феодализма, когда все главные функции постепенно переходили в ведение воинского и чиновничьего сословия кшатриев.

А теперь вкратце рассмотрим философские идеи двух типичных и равных по своему общественному и культурному влиянию направлений древнеиндийской философии - буддизма и ведантизма (на примере монистической, адвайты - веданты Шанкары). Этот выбор тем более уместен, что именно между этими течениями религиозно-философской мысли древней Индии существовали принципиальные расхождения в понимании основных философских проблем. Есть еще одно не менее важное, соображение в пользу выбора этих школ: сложность в понимании их идей, которая порой выражается в прямо противоположных оценках их значения в культурном развитии как самой Индии, так и других стран Южной и Юго-Восточной Азии.

Как отмечал выдающийся русский буддолог академик Ф.И.Щербатской, величайшая из мировых религий, имевшая прямое отношение к становлению цивилизации многих народов Азии, оказавшая значительное влияние на европейскую культуру подарившая миру оригинальнейший образец нравственного учения тем не менее, не знала “ни Бога, ни бессмертия души, ни свободы воли” . Тех самых “краеугольных камней”, без которых, согласно европейской культурной традиции, невозможно всерьез говорить о религии и морали. Конечно, буддизм не имел ничего общего с атеизмом. Но боги здесь, как и люди, не являются творцами мироздания, подчинены действию безличного мирового порядка, закону кармы (морального воздействия за прошлые добродетельные или греховные поступки) и не имеют никаких преимуществ по сравнению с простыми смертными перед суровой необходимостью закона сансары (перевоплощения в различные телесные облики в зависимости от прошлых деяний).

Как бы сознательно множа парадоксы, буддизм отрицает не только бессмертие души но и само ее существование. Душа, как и тело, есть процесс мгновенного взаимодействия конечных и постоянно изменчивых особых элементов бытия - дхарм комбинация которых составляет то, что принято в обыденном мнехии считать телом, ощущениями, впечатлениями, переживаниями и т.д., - душевной жизнью и душой. Отсюда следовал важный для буддизма вывод: душа и тело не образуют чего-то постоянного и устойчивого, находятся в непрерывном изменении, состоянии рождения и смерти, хотя человек и не отдает себе в этом отчета. Жизнь есть бесконечно волнующийся океан, где за каждым подъемом водной стихии неизбежно следует ее спад, и за непрекращающимся мельтешением волн невозможно обнаружить никакой основы. Действительно, для любого случившегося события невозможно однозначно указать причину, а - лишь неопределенную совокупность условий, его породившихся. Для этих последних нужно искать “условия условий” и т.д. до бесконечности, нигде не имея возможности остановиться на чем-то, что было бы “конечным основанием” случившегося. Получается, что факты материального и духовного существования человека безосновны, все они из “ничего” возникают и туда же возвращаются. И человеческий мир в целом есть “огромный лабиринт без плана”, а его восприятие - иллюзия. Возможно поэтому Будда и отказывался обсуждать с непосвященными сложные проблемы бытия, его предельных оснований, что неоднократно давало повод обвинять буддизм и его сторонников в невнимании к вопросам онтологии (учения о бытии).

С точки зрения современного естествознания подобные выводы буддизма уже не кажутся столь абсурдными: например, если бы человек мог непосредственно воспринимать движение элементарных частиц, электромагнитных, электростатических, гравитационных и т.п. полей, то с учетом скорости и характера их взаимодействия, “границы” привычных нам предметов, видимо, исчезли бы. Точно также, как низким “порогом разрешимости” и инерционностью органов нашего зрительного восприятия объясняется то обстоятельство, что “дискретная” последовательность кадров кинопленки воспроизводится человеком как единое целое, непрерывно длящееся. Не менее естественно может быть воспринята идея о первичности “ничто” по отношению к существующему с учетом представлений современной авангардной физики о том, что наша вселенная произошла из вакуума и последний является неисчерпаемым энергетическим резервуаром ее постоянной “подпитки” (“порождения”).

Итак, то, что мы можем воспринять и выразить в образах и понятиях, есть лишь экзистенциальные (“жизненно-человеческие”) определения. На деле же, согласно буддизму, все сущее - движение дхарм, их мгновенное взаимодействие , о которых человек не ведает в силу несовершенства своего познания. И сами “состояния” сознания, как нечто устойчивое, суть продукты привычки, памяти и человеческого воображения. Построено оригинальное и малодоступное для простого смертного учение о бытии, не требующее для своего объяснения ни Бога-творца, ни свободно творящих сознания и воли. Но остается вопрос: как на этой объективной основе возможно возвести и обосновать нравственность? Ведь она не может носить эзотерического характера как учение о бытии, должна быть адресована любому страждущему, независимо от его этнической, социальной принадлежности, от уровня образования, воспитания и т.д. и т.п. И это последнее, по собственному признанию Будды, было главной целью его усилий. Но вот здесь-то и начинаются настоящие трудности. Относительно легко обосновать нравственность, опираясь на признание существования супранатурального существа - Бога, который, создавая мир, становится также и его нравственным законодателем. Следуя божественным установлениям или пренебрегая ими человек получает воздаяние, попадая в ад или в рай. Но подобный путь категорически отвергается Буддой. Не лучшим образом служит и опыт современных Будде материалистических течений философской мысли. Таково например учение адживиков (джива - душа, аджива - не-душа; основал Макхали Госале) отрицавших богов и признававших лишь всевластие естественной закономерности, впадающих в моральный нигилизм, поскольку человек в их доктрине - марионетка в руках обстоятельств и поэтому не может нести ответственности за свои моральные или безнравственные действия. И несмотря на то, что адживики были главными противниками традиционного брахманизма, Будда объявил их учение самым вредным.

И Будда находит свой, “срединный путь”, избегая как крайностей столь характерного для древней Индии аскетизма, так и - чрезмерного эмоционально-чувственного отношения к жизни. При этом учение о пути нравственного спасения излагается им на общедоступном языке обыденных образов и понятии. ЯДРОМ учения становятся “четыре благородные истины”:

1 Страдание есть универсальное свойство человеческой жизни. Оно охватывает все без исключения ее стороны и этапы: рождение, старость, болезни, смерть, стремление к обладанию вещами и их потеря - все проникнуто страданием.

2. Имеется причина человеческих страданий. Это, с одной стороны, объективное и безначальное движение дхарм, создающее бесконечные спады и подъемы - волнение “океана жизни”. Для человека этот процесс есть бесконечное перерождение (сансара) и претерпевание как действие прошлых рождении на настоящее и будущее в виде морального воздаяния (карма). Поэтому, с другой стороны, причиной страданий является безмерная привязанность человека к жизни удовлетворению своих чувственных страстей. 3 Можно страдания прекратить еще в настоящей жизни. Поскольку человеческое желание согласно буддизму, охватывает фактически все эгоистические мотивы человеческой деятельности как стремление весь мир “сделать моим”, то выход - не в подавлении воли или ее “переключении” с одного естественного объекта на другой. Воля должна быть направлена вовнутрь, на отвращение нашего “я” от предметов внешнего мира, на разрушение как эго-привязанности к миру так и главной иллюзии внутренней жизни человека - абсолютности его я” Тем самым чисто онтологическая предпосылка учения буддизма об иллюзорности и текучести духовных состояний человека приобретает здесь явно нравственный оттенок: намечается путь преодоления нравственных пороков, преодоления собственного эгоизма, нравственного самосовершенствования посредством радикальной трансформации своего “я”. . 4 Есть путь избавления от страданий. Это - восьмеричный путь, ведущий к нирване (“угасанию”, преодолению круга перерождений, как высшей цели). Этапы пути- правильная вера - признание четырех благородных истин как фундаментальной основы внутреннего самосовершенствования; правильная решимость как отказ от дурных намерений, вражды к ближним и т.п.; правильная речь - результат правильной решимости, воздержание в речи от лжи, клеветы, оскорблений и т.п.; правильное поведение как отказ от причинения зла всему живому, воровства, удовлетворения дурных желаний; правильный образ жизни - обеспечение своих потребностей честным трудом; правильное усилие - постоянное вытеснение дурных намерений и идей и замена их добрыми намерениями; правильное направление мысли - взгляд на вещи, подлежащие вытеснению из сознания, как на чуждые и чужие, а не как на “мои”, неразрывно связанные с “я”; правильное сосредоточение - принятая в йоге психотехника, ведущая к нирване, “обузданию мысли и чувства”, когда окончательно преодолеваются привязанности и страсти, суетные и греховные отношения к миру . Человек, достигший духовного совершенства в нирване, становится архатом (буддийским святым). Таким образом, восьмеричный путь Будды включал целостный образ жизни, в котором, по замыслу автора, единство знания, нравственности и поведения должно было завершиться нравственным очищением человека в свете истины. Мы вкратце рассмотрели только идеи раннего буддизма. В дальнейшем, после смерти Будды (483 г. до н.э.) эти идеи непрерывно и с различных точек зрения переосмысливались и развивались его учениками и последователями. Канонизация буддизма как теологии произошла на соборе в Кашмире (II в. н.э.), когда были записаны на языке пали собрание поучений и проповедей учителя (Сутта-питтака), правила и нормы управления буддийской общиной (Винная-питтака) и собственно философское учение буддизма (Абдхидхарма-питтака). Три-питтака (три корзины) и стала основным каноном для любого последователя буддизма. После четвертого собора происходит разделение буддизма на Махаяну (большую колесницу - широкий путь спасения) и Хинаяну (малую колесницу - узкий путь спасения), - на северную и южную ветви. В III в. буддизм выходит за границы Индии и становится доминирующим явлением индийской культуры, в V в. открыт первый буддийский университет, получивший к VII в. международное признание. Но уже к VIII в. влияние буддизма постепенно ослабевает, главное влияние в средневековой Индии приобретает индуизм. Веданта есть философия Упанишад, пытавшаяся представить несистематизированные предфилософские и философские идеи последней в виде теоретической системы. Поэтому все теоретики этого направления (Гаудапада, Шанкара, Рамануджа, Нимбарка, Мадхва и др.) постоянно занимались комментированием текстов Упанишад. Мы рассмотрим ведантизм и его проблемы на примере учения Шанкары, крупного поэта, философа и теолога древней Индии (VI-VII вв. н.э.). Одна из главных проблем в адвайта-веданте (адвайта - недвойственный) Шанкары - проблема Брахмана как истинной основы мира и чистого сознания. Реальный мир, множество предметов и явлений не содержат в себе своей собственной основы, сущности. Они суть лишь совокупность феноменов, неистинная иллюзорная реальность (майя), скрывающая иную, неизменную СУЩНОСТЬ Брахман. Брахман - самотождественен, един, лишен всяческих свойств. Это есть нечто вроде актуальной бесконечности (множество всех возможных и действительных множеств), от которой ничего не убавить и к которой ничего не поибавить Феноменальный мир является “разверткой” Брахмана, его обратной стороной Мир феноменов обычно познается средствами чувственного и логического познания, которые имеют в виду противопоставление субъекта и объекта познания (“я” и “мира”). Эти формы познания, однако, не вскрывают сущности вещей и служат лишь средствами практической ориентации в ближайших, феноменологически представленных обстоятельствах. Согласно Шанкаре такое познание есть неведение, истинные причины бытия остаются скрытыми Но вместе с тем, в силу причастности каждого познающего сознания к высшей сущности мира. Брахману, истинное познание возможно: в каждой человеческой душе имеется неизменная сущность, чистое сознание - бескачественный Атман тождественный Брахману. Именно реализация этого тождества Атмана- Брахмана, чистого индивидуального и всеобщего сознания, снимающего оппозицию “я” и “не-я”, словом - растворение в Брахмане и будет означать истинное познание сущности мира.

Атман представляется как некое самосознание в каждом акте мысли, как то что до всякого мышления придает ей единство, что как бы “стоит” за “каждом” каждой мысли. Невозможно отрицать существование Атмана, поскольку любая мысль о нем (включая его отрицание) и есть Атман, он - основа самосознания и любого знания как “чистая непосредственность” неопределимость ведь невозможно мыслить то, что является последним субъектом мысли ее предельным основанием. Но в самой основе языка есть нечто, что намекает на высшую реальность мысли. Всякий раз мы пытаемся поймать истинное бытие на фрагментах слов, полуслове, где слышится отзвук Истинного Слова Несказанного и Несказанного. Отсюда проистекают и неопределенность и метафоричность языка, в той мере, в какой он касается истинно сущего Всякое заблуждение обычного познания есть результат наложения случайного внешнего содержания на внутренний Атман. Но это искажение существует до времени, поскольку Атман, его сознание, избыточны по отношению к любому внешнему содержанию, любым пространственно-временным и смысловым границам последнего. То есть, в конечном итоге, Атман проявляется как истинно сущее познание.

Как было сказано, Атман тождественен Брахману, а последний есть сущность бытия Он есть такая вневременная и внепространственная тотальность которая имеет в себе пространственно-временную развертку - феноменальный множественный мир. При этом феноменальный мир, как отражение и воплощение Брахмана, лишь усиливает и подчеркивает его тотальности И, таким образом, истинно-сущее и феноменальное, истинное познание и заблуждение (авидья) находятся в необходимом единстве и гармонии. Брахман в самом себе содержит возможность освобождения (мокши) от действия кармы и сансары, поскольку сама мокша как непосредственное слияние с Атманом-Брахманом - в непричинно-следственной связи феноменального мира. Таким образом выглядят основные идеи адвайты-веданты, влияние которых на последующую культуру Индии - колоссально. В заключение подчеркнем некоторые особенности древнеиндийской философской мысли.

Во-первых, как мы обнаружили на примере становления и развития философских школ, древнеиндийская философия всегда носила непрерывный характер, опиралась на предшествующую традицию, а часто - становилась комментарием, разъяснением, теоретизированием по отношению к существующему культурному наследию.

Во-вторых, не вызывает сомнения самобытность индийской философской культуры, значительное отличие ее от, скажем, европейской философской традиции.

В-третьих, огромное, порой необозримое, число источников и текстов по древнеиндийской философии и совершенно неопределенная их датировка или даже - ее полное отсутствие. И последнее, неперсонифицированный характер, а порой - отсутствие конкретного автора многих текстов. Большинство названных нами авторов, их жизнеописания обросли таким количеством мифов и легенд, что невозможно порой точно судить об авторстве. Все вышесказанное свидетельствует также о малоизученной философии древней Индии, имеющей безусловно мировое общекультурное значение.

 

Глава 2. Античная философия

Как и древнегреческая цивилизация в целом, эллинская философия - во многих отношениях уникальное явление. Подобно тому, как греческие полисы представляли собой особый вид человеческой цивилизации, качественно отличный от Древнего Востока, так и философское творчество эллинов впервые демонстрирует нам автономную, самостоятельную философию, быстро освобождающуюся от власти чуждых ей авторитетов мифа и ритуала. Вместе с тем именно греческая философская традиция стала основой позднейшей западноевропейской, а потому, изучая ее наследие, мы в известной мере знакомимся с собственными духовными предками.

Античная культура многим обязана Востоку. Греческие авторы охотно говорят о египетском, финикийском или персидском происхождении самых различных ее элементов. Более того, протоэллинская Крито-микенская цивилизация была в высшей степени близка цивилизациям Ближнего Востока по своему внутреннему устройству. Разрушенная в результате нашествия варваров-дорийцев, она осталась в образах эпических поэм Гомера и археологических памятниках.

“Илиада” и “Одиссея” - поэмы-сказания, которые традиция приписывает легендарному слепому поэту-певцу (аэду) Гомеру - самый древний из дошедших до нас памятников духовной культуры Эллады. Из них мы узнаем о мировоззрении древних греков и в первую очередь об Олимпийской религии - представлениях о многочисленных божествах, местопребыванием которых народная фантазия считала гору Олимп.

Изучая пантеон древних греков, нельзя не обнаружить близкого родства жителей Олимпа с богами, которым поклонялись самые различные народы, говорящие на языках индоевропейской семьи - от Индии до Прибалтики.

В XIX в. европейские филологи сделали примечательное во многих отношениях открытие, обнаружив тождество трех древних богов. Их навело на эту мысль созвучие имен: одним из древнейших ведийских культов в древней Индии был культ божества, которое арии называли Дьяус-Питар, или Дьяус-отец. И этот же образ мы встречаем в мифах античного мира; у греков это Теос-Патер (Зевс), а у римлян Диес-Питер (Юпитер).

Исследователи установили тождество ведийской богини зари Ушас и греческой Эос, бога солнца Сурьи и солнечного божества древних греков Гелиоса. Находя бесчисленное количество параллелей между верованиями греков и других индоевропейских народов, прежде всего, индийцев, отметим также одно существенное различие.

Это различие связано с источниками, по которым мы можем судить о религиозных традициях и мифах эллинов и индийцев.

Простое сравнение античных материалов с индийскими указывает на отсутствие в культуре Древней Греции памятника (или памятников), подобных индийским Ведам, т.е. текстов, зафиксировавших греческие мифы в “первозданном виде”. Не следует забывать, что мифы эллинов дошли до нас благодаря позднейшим художественным и философским произведениям, т.е. пройдя через множество фильтров, будучи многократно переработанными и переосмысленными. Поэтому многого о религиозно-мифологических представлениях древних греков мы просто не знаем. Даже произведения Гомера не могут считаться во всех отношениях авторитетным источником в силу своей жанровой природы. Ведь эпические сказания - не ритуальный текст, содержащий строгие нормативные предписания относительно того, как следует приносить жертвы богам, что олимпийские божества представляют собой и т.д. То же самое можно сказать о другом памятнике греческой поэзии, из которого мы черпаем сведения о богах-олимпийцах - “Теогонии” Гесиода. Между двумя древнейшими представителями греческой словесности существуют большие различия. Если Гомер - фигура легендарная от начала до конца, то Гесиод вполне реален. Это не означает, разумеется, что текст “Теогонии”, в том виде, в каком он до нас дошел, непременно оригинален. Напротив, скорее всего его следует рассматривать как результат последующей редактуры и переработки, что весьма характерно для древних литературных традиций. Но, в отличие от Гомера, труд Гесиода - по крайней мере, в основных его частях - можно датировать, хотя и не вполне точно, VII-V1II веками до н.э. И в то же время нельзя не учитывать того обстоятельства, что от “изначальной” стихии греческой религии Гесиода отделяет еще большее расстояние, чем Гомера. Олимпийских богов он трактует в значительной степени аллегорически, как безличные силы, или первоначала природы. Гесиод задается вопросом, “что прежде всего зародилось?” Его поэт-мыслитель вопрос адресует Музам. В ответ он слышит рассказ о происхождении богов (теогонию).

Мировой процесс начинается с Хаоса - первичного, изначального, бесформенного состояния Вселенной. Предметы не имели четких очертаний, даже земля и небо не были отделены друг от друга. Последующая история Вселенной - это история ее упорядочения. Из Хаоса рождаются боги - Гея-Земля, Уран-небо и страшный подземный мир - Тартар, а затем - прекрасный Эрос, Нюкта-Ночь и т.д. Всего во Вселенной сменили друг друга шесть поколений богов. Начиная с пятого, мир представляет собой царство Зевса - бога-громовержца. Многочисленные боги и богини, подчиненные ему, - это дети, рожденные от Зевса богинями и смертными женщинами.

Максимально целостное и объективное, насколько это возможно, воссоздание картины греческой мифологии предполагает сопоставление данных Гомера и Гесиода с родственными мифологическими традициями за пределами Эллады. В первую очередь это относится к несравненно лучше сохранившейся мифологии древней Индии, зафиксированной в таком памятнике, как Веды. Подобного рода сопоставление становится особенно важным, когда речь заходит о тех сторонах античной мифологии, которые имели значение для становления философии.

Сходство двух древних традиций проявляется, в частности, в одинаковом отношении к богам. И боги, которым приносили жертвы индоарии, и жители Олимпа - отнюдь не идеальные персонажи. Они тщеславны, корыстны, обуреваемы страстями. Самая поразительная их черта, о которой часто идет речь в античной словесности, - зависимость. Боги завидуют смертным людям, и человек, добившийся успеха, прежде всего боится гнева бессмертных богов. Они предстают перед нами как сильные, нередко опасные существа, с которыми необходимо держать ухо востро. Главным способом ублажить их (и в то же время леожать под контролем) является искусство жертвоприношений.

В то же время боги отнюдь не всесильны. Они, как и люди, находятся во власти судьбы Эту таинственную и беспощадную силу греки именовали по-разному- мойра, ананке, морос и т.д. Перед судьбой равны все - и простые люди и герои и сами бессмертные боги. Представление о ней можно рассматривать как прообраз закона, управляющего мирозданием, поиск которого позднее стал одной из главных задач греческой философии.

Отношение эллинских философов к народной олимпийской религии всегда было скорее критическим. Они толковали мифы иносказательно. Значительно ближе к построениям ранней греческой философской мысли оказалось другое религиозное течение - орфизм.

В основе этого учения лежит культ Орфея - мифического музыканта и певца отправившегося в царство мертвых за своей погибшей женой Эвридикой, но утративший ее вновь, нарушив запрет не оглядываться во время обратного пути из Аида История Орфея и Эвридики вдохновляла поэтов и музыкантов Генделя до Р.М.Рильке. Однако, “подлинный” Орфей, или Орфей - персонаж античного мифа, конечно, сильно отличается от эстетизированного образа позднейшей европейской культуры. Этот миф и связанный с ним культ существовали в контексте более широкого течения - дионисийской религии. Дионис считался богом растительности и виноделия. Мистерии, посвященные ему, приобретали характер оргий, во время которых должно было происходить “раскрепощение” человека, освобождение его от норм повседневного поведения. Как и у сторонников олимпийского культа, у орфиков были свои мифы о происхождении мира - например, представление о его рождении из гигантского зародыша-яйца Но вероятно, самое интересное в орфизме, с точки зрения становления греческой философии - это учение о метемпсихозе - переселении душ, роднящее эту эллинскую традицию с индийскими воззрениями на сансару и закон кармы Преодоление этого закона, разрыв цепи перевоплощении и достижение душой после смерти “острова блаженных” было основной целью очистительных обрядов, практиковавшихся орфиками. Еще одним явлением, сыгравшим важную роль в подготовке становления философии, было творчество мудреца Ферекида. Полная реконструкция приписываемого ему учения едва ли возможна прежде всего потому, что идеи Ферекида дошли до нас главным образом В пересказе (От его труда под названием “Гептамихос” сохранились лишь фрагменты) Принято считать, что в интерпретации Ферекида боги окончательно утрачивают антропоморфные черты и превращаются в первоначала мира: Зевс (Зас) - в огонь, Гея (Хтония) - в землю, а Кронос (Хронос) - во всепобеждающее время.

Малое число источников, относящихся к периоду становления греческой философии, их разрозненность и связанная с этими обстоятельствами необходимость пользоваться позднейшими свидетельствами, содержащими, помимо фактов также и их интерпретацию, зачастую модернизирующую древнейшие философские памятники, - все это сильно затрудняет ответы на многие вопросы Может сложиться впечатление, будто речь идет лишь о развитии познания о сугубо интеллектуальном, умозрительном процессе. Однако едва ли это было так. Брожение умов V1I1-V1I вв. до н.э., кризис ритуальной олимпийской религии и отход от нее (во всяком случае, от буквального ее истолкования) наиболее образованной, мыслящей части элинского общества являлись, как об этом свидетельствуют сходные ситуации в истории других цивилизаций (сохранивших больше свидетельств о распаде ритуальных религий), следствием острого осознания в первую очередь духовно-практических, экзистенциальных проблем - проблемы смысла человеческого существования, соотношения индивида и Вселенной и т.д. Именно нерешенность этих вопросов, сама постановка которых была невозможна на языке традиционной народной религии, вызывала к жизни целый спектр религиозно-этических течений. В их рамках со временем и зародилась философская мысль.

Скудость источников, упомянутая выше, сама по себе примечательна. Она свидетельствует о быстром забвении, исчезновении промежуточных форм духовного творчества, о стремительном прохождении этапов, о поразительной скорости процесса формирования философии в Древней Греции. Поэтому многие формы духовной деятельности, характеризующие переход от старого, мифологического мировоззрения к философскому, не сохранились (как это было, в частности, в Индии), а в позднейших изложениях нередко предстают в модернизированном, слишком “философизированном” виде. Прежде всего это относится к тем, кого принято считать первыми греческими философами. Античная традиция донесла до потомков память о “семи мудрецах”. Существует несколько списков этих древних ученых мужей, самых авторитетных для греческого сознания. Однако во всех вариантах непременно присутствовало имя Фалеса Милетского. Его-то и принято считать первым философом Эллады. Таково, во всяком случае, было мнение Аристотеля. Правда, Аристотель жил двумя столетиями позже и - что еще более существенно - в совершенно иную эпоху. Что же касается более близких к времени жизни Фалеса сообщений, то, анализируя их, мы находим в его образе не слишком много черт, отличающих этого философа от остальных “мудрецов”. Всех их - и законодателя Солона, и Клеобула, и Хилона - занимала, судя по сохранившимся свидетельствам, проблема правильного - т.е. нравственного и разумного - поведения человека. И в основе их воззрений лежала идея меры. Именно следование ей обеспечивало, согласно общим представления, счастье и преуспевание людям.

“Мера - наилучшее!” - утверждал Клеобул. “Ничего сверх меры!” - вторил ему Солон. Понять границы своих возможностей, осознать пределы самого себя - вот условие истинно благого образа жизни. И, наоборот, зло ассоциировалось у семи мудрецов с безмерностью, в потворством человеческим страстям, с беспредельностью, с переходом границы допустимого. Соотношение меры и безмерного, предела и беспредельного стало главной темой ранней греческой философии.

Здесь, однако, необходимо снова обратиться к вопросу об источниках, находящихся в распоряжении исследователя античной философской традиции. С этой точки зрения всю историю греческой философии принято подразделять на два периода: досократовскич (творчество философов, живших до Сократа) и послесократовский. О воззрения досократиков мы можем судить лишь по немногим сохранившимся фрагментам (от них до нас не дошло ни одного целостного произведения) и позднейшим пересказам. С мыслителями-постсократиками дело обстоит иначе. Их труды сохранились и не только дают возможность детально охарактеризовать построения зрелой греческой философии, но и представляют собой важнейший источник для изучения взглядов ее предшественников - досократиков, которые при этом неизбежно воспринимаются до известной степени по образу и подобию своих духовных наследников.

Рассмотрим вкратце основные свидетельства, характеризующие досократические школы древнегреческой философии. Их обзор принято начинать с Милетской школы. Сведений о ней сохранилось не так уж много, однако, и того, что известно о трех ее представителях Фалесе, Анаксимандре и Анаксимене - достаточно, чтобы оценить роль мыслителей - милетцев в том духовном перевороте, результатом которого, собственно, и стало формирование в Элладе философской традиции. Правда, далеко не обо всем в мировоззрении милетцев мы можем судить достоверно. И прежде всего потому, что философию милетской школы уже в древности было принято рассматривать как начало, исходный пункт всей античной философии.

Милет - один из греческих полисов, находившихся на восточной границе эллинской цивилизации, в Малой Азии. Именно здесь - переосмысление мифологических представлений о начале мира раньше всего приобрело характер философских рассуждений о том, как многообразие явлений, окружающих нас, возникло из одного источника - изначальной стихии, первоначала - архэ.

По мнению Фалеса, архэ является вода. Это означает, во-первых, что когда-то все вещи произошли из воды - из океана. Во-вторых, вода представляет собой сущность каждой отдельной вещи - иными словами, закончив срок своего земного существования, любая вещь теряет свои очертания, утрачивает качественную определенность и возвращается в исходное “водное” состояние. И, наконец разрушение мира по истечении “мирового цикла” будет означать погружение всего сущего в океан. Согласно многим свидетельствам, Фалес считал все вещи одушевленными, т.е. живыми. В качестве иллюстрации присутствия души в вещах которые обычно принято считать неживыми, он приводил .магнит.

Самое яркое учение о первоначальной стихии, из которой возникают все вещи и явления мира, позднейшая греческая традиция (в первую очередь Аристотель) приписывает Анаксимандру. Эта стихия (впоследствии названа Алейрон, т.е. Беспредельное), не ассоциируемая ни с каким конкретным веществом, порождает многообразие предметов, живых существ, в том числе людей. Но, родившись из вечной и неуничтожимой стихии беспредельного, все эти явления сами по себе не вечны. Люди и животные смертны, вещи приходят в ветхость и подвержены разрушению. Такая судьба всего сущего объясняется тем, что апейрон мстит своим созданиям за обособление от себя, зато, что, возникнув, они в противоположность ему, обретают предел. И в конце концов эта кара за “индивидуализм” выразится в том, что, ограниченные своим пределом, определенные вещи, наполняющие собой мир, исчезнут, и вновь ничто не будет нарушать единства беспредельного.

Примерно так же рассматривал начало мира третий представитель Милетской школы - Анаксимен. От Анаксимандра его отличало лишь то, что образ Беспредельного был для него слишком абстрактным. Поэтому архэ, дающую жизнь всему живому, он связывал с той стихией, присутствие которой, собственно, и означает возможность жизни, - с воздухом.

Немногим моложе мыслителей-милетцев и почти что их земляком был знаменитый философ Гераклит. Его родина - Эфес, полис, также расположенный в Малой Азии. Акмэ Гераклита - т.е. согласно античным представлениям, расцвет его жизни, приходится на 504-505 гг. до н.э. Гераклит происходил из царского рода и, кроме того, был верховным жрецом. Однако в его времена в Эфесе, как и во многих других полисах, на смену монархии пришел республиканский образ правления, и царское происхождение не приносило никаких выгод. Быть может, эти биографические обстоятельства, помимо всего прочего, помогают объяснить одиночество, характерное, согласно сохранившимся свидетельствам, для эфесского мыслителя, мрачные краски, которыми написан его традиционный образ, трагические мотивы его философии. Но, разумеется, не следует и преувеличивать значение этих - неизбежно до известной степени легендарных (во всяком случае, стилизованных и отредактированных позднейшей традицией) сообщений. Не подлежит сомнению, однако, другое: по мнению самых различных авторов, Гераклит считал человеческое существование настолько трагичным, что единственно правильной реакцией на него могут быть только слезы, из-за чего он и был прозван “Плачущим”. Сохранились фрагменты большого сочинения, приписываемого Гераклиту. Среди их особенностей необходимо отметить чрезвычайно трудный для понимания стиль. Очевидно, именно он послужил причиной того, что Гераклита еще в древности называли также “Темным”. Хотя традиция рисует Гераклита как философа-одиночку, несомненно, что его воззрения пользовались значительным влиянием. О последователях Эфесца представители других направлений говорили как о целом сообществе. Известны имена некоторых его учеников, например, Кратила. Поэтому, несмотря на скудность сведений, можно говорить о школе Гераклита.

Несравненно больше знаем мы о внутреннем устройстве другой школы древнегреческой философии, возникшей уже не на востоке античного мира, как Милетская школа и школа Гераклита, а на его дальнем западе - в Великой Греции, т.е. Италии, точнее, на Сицилии. Речь идет о школе пифагорейцев. Характеризуя эту школу более точно, следует сказать, что в первую очередь она представляла собой мощное религиозное движение, орден, сложившийся в рамках орфизма. Во многих случаях этот орден играл и важную политическую роль; иногда пифагорейцы даже стояли у власти в полисах Великой Греции. И, подобно всякой религиозной общине, орден пифагорейцев свято хранил предания о своем основоположнике - великом аскете, чудотворце и ученом - Пифагоре. Согласно этим легендам, Пифагор был сыном бога Гермеса. О Пифагоре рассказывали настоящие чудеса: сообщали, например, что река Кас, увидев его, приветствовала мудреца человеческим голосом. Существует несомненное сходство легенд о Пифагоре и об основателях восточных, в частности, индийских, религий. Так, например, ему, как и Будде, приписывается знание всех своих прошлых рождений (не забудем, что пифагорейцы, подобно многим в Древней Греции, разделяли представление о переселении душ).

В пифагорейском ордене существовали сложный ритуал и строгая система посвящения. Пифагорейцы хранили многие свои обряды и наиболее важные стороны своего учения в тайне от чужих. Даже не все члены общины имели доступ ко всем таинствам пифагорейского союза. Такое право принадлежало лишь математикам - элите ордена. Что же касается акусматиков (послушников), то им была доступна исключительно внешняя, упрощенная часть пифагорейской доктрины. Пифагорейцы практиковали аскетический образ жизни, одной из самых интересных сторон которого были многочисленные пищевые запреты. Однако как бы ни была своеобразна пифагорейская этика, она основывалась на том же, на чем и моральные нормы, которые проповедовали “семь мудрецов”- ее фундамент составляло учение о надлежащем, о правиле, о пределе, который нельзя было переходить. Добродетель понималась как контроль над страстями, как мера, а ее отсутствие- как безмерность.

На западе эллинского мира сложилась еще одна философская традиция, имевшая, пожалуй, даже большее значение, чем остальные, для становления самого метода философского мышления. Ее представители жили в Элее, и потому школу стали именовать элейской, а ее участников - элейцами, или элеатами Традиция называет четыре имени - Ксенофан, Парменид, Зенон и Мелисс Родоначальником элейской школы считают Ксенофана, хотя, строго говоря, он происходил не из Элеи, а на Колофона. Но Колофон был захвачен персами, и Ксенофан должен был в течение длительного времени вести жизнь бродячего аэда - поэта и певца. Ксенофан воспел создание нового полиса - Элеи, а затем основал здесь философскую школу.

Одним из мотивов поэзии Ксенофана является критика народных представлений о богах. Боги, настойчиво объяснял он, - не что иное, как создания человека Высмеивая рассказы о них (или, как говорится в его стихах, “вымыслы прошлых времен”), колофонский аэд указывал на аморальность и несправедливость богов в изображении Гомера и Гесиода. Но еще более существенно то, что эти боги ничем не отличаются от людей. Боги эфиопов, говорил Ксенофан, черны и курчавы, а боги фракийцев - голубоглазы, и волосы у них рыжего цвета. Если бы, продолжал он, быки, лошади и львы могли рисовать, то их бога оказав лись бы похожи на них. Подлинный бог, по мнению Ксенофана единичен, ин не имеет ничего общего с людьми. Кроме того, он неподвижен, ибо к чему движение тому, кто являет собой абсолютное совершенство? А так как самой совершенной фигурой древние греки считали шар, то и бог Ксенофана шарообразен. И наконец, этот необычный, с точки зрения обыденного сознания, бог представляет собой не тело, а мысль. Далее мы увидим, как идеи бродячего поэта были переосмыслены элейскими философами.

Учеником пифагорейцев был уроженец сицилийского города Агригента Эммдокл Его акмэ принято датировать 444-м годом до н. э. Предания сохранили образ Эмпедокла как знаменитого врача, поэта и оратора. Впрочем, сам он, по некоторым сведениям, стремился внушить окружающим представление о себе , как о божестве. С такими претензиями, возможно, были связаны, во-первых, его конфликт с пифагорейским орденом - Эмпедокл разгласил таинства пифагорейцев и был изгнан из общины, а во-вторых - его странная смерть. Чувствуя ее приближение и желая, чтобы люди решили, будто он, как и подобает божеству, взят на Олимп, философ бросился в кратер вулкана Этны.

Эмпедоклу приписывается своеобразная космогония, т.е. учение о возникновении Космоса. Однако, строго говоря, он создал теогонию - еще одно учение о богах, точнее, о богинях, борьба которых и определяет фазы мирового процесса. Одной такой богиней является, по его мнению, Афродита, которую он называет “Филия” - “Любовь”, а другой - Нейкос - “Вражда” Эмпедокл отказался от представления о порождении одних явлений другими, составляющего основу предшествующих ему теогоний - например, Гесиода. Вместо “рождения” и “смерти” он говорит о “смешении” и “разделении”, причинами которых он считает две космические силы: Филию и Нейкос, одна из которых соединяет четыре “корня вещей”, четыре стихии - землю, воду, воздух и огонь, а вторая - разделяет их. Кроме того, известно, что Эмпедокл разделял учение о метемпсихозе.

Хронологически следующее имя, донесенное до нас греческой философской традицией, связано уже не с Малой Азией и не с Великой Грецией, а с Афинами - центром классической образованности и очагом демократии. Эту роль Афины начинают играть с первой четверти V в. до н.э. На это золотое для античной культуры время приходится творчество Анаксагора. Анаксагор был близок к великому деятелю Афинской демократии Периклу и входил в созданный им интеллектуальный кружок. Судьба философа не была легкой. Козни врагов, которые стремились в первую очередь повредить Периклу, привели к тому, что Анаксагор оказался вынужден покинуть Афины. Его последним пристанищем стала Иония, где он незадолго до смерти основал свою школу. Впрочем, Анаксагору, по преданию, принадлежат слова, что дорога в Аид (царство мертвых) отовсюду одна и та же. “Истинная родина” всякого философа - полагал он - это солнце, луна и небо.

Известны имена учеников Анаксагора - Метродор и Архелай. Учение, создателем которого считается первый философ, творивший в Афинах, родилось из обсуждения проблемы возникновения одних вещей из других, вопроса о соотношении следствия с породившей его причиной. Как, например, волос возникает из неволоса? Как то или иное явление может родиться из того, чем оно не является? Это казалось Анаксагору невозможным, и он, подобно Эмпедоклу, призывал говорить не о возникновении и разрушении, а о смешении и разделении. В мире никогда ничто не уничтожается, как и не рождается ничто новое. Но речь при этом идет, разумеется, не о людях или животных, а о “семенах вещей”, или “гомеомериях”. Эти-то мельчайшие частицы (слово “гомеомерия” переводится как “подобночастная”) и суть носительницы всех качеств, всех свойств, которыми обладают вещи. Однако необходимо нечто, управляющее гомеомериями, закон, которому они подчинены. Таким законом, такой организующей силой Анаксагор считал Нус, или ум. Объяснял он вывод тем, что ум представляет собой самое совершенное явление во Вселенной - именно он хранит высшее знание обо всем.

Если идеи Эмпедокла и Анаксагора давно уже представляют интерес в основном для историков античной культуры, то наследие атомистов стало одной из основ позднейшего европейского научного мировоззрения, неотъемлемой чертой самого образа науки. Традиция греческого атомизма связана с двумя именами -Левкиппа и Демокрита. При этом, если ни о каких различиях во взглядах этих философов источники не сообщают, то образы их непохожи. Вернее сказать, что никакого образа Левкиппа, строго говоря, не существует, ибо о нем отсутствуют не только достоверные свидетельства, но и легенды. Античные авторы расходятся в своих сообщениях о его предполагаемой родине. Уже в античную эпоху возникали сомнения, существовал ли он в действительности. Единственное внятное сообщение о его творчестве состоит в том, что ему приписывается сочинение (разумеется, не дошедшее до нас) под названием “Большой мирострой”. Совершенно иначе выглядит фигура Демокрита. Считается, что его акмэ - 460-й год до н.э. О Демокрите существует немало преданий, которые, вместе взятые, создают яркий, убедительный и чрезвычайно привлекательный образ, образ настоящего философа, жизнь которого была полностью подчинена служению истине. Сохранились рассказы о путешествиях Демокрита на Восток - в Вавилон, Египет и даже Индию - и о его знакомстве с достижениями восточных мудрецов. Для него, судя по этим сообщениям, как и для многих других ранних греческих философов, было характерно скептическое отношение к народньм верованиям, обыденному сознанию и устремлениям большинства людей. Их жизнь философ считал суетной и, по существу, абсурдной. Но в отличие от Гераклита, он полагал, что человеческий род достоин не слез, а смеха за что был прозван “Смеющимся”. Единственной настоящей ценностью Демокрит считал обладание знанием. Знаменитыми стали его слова, что одно причинное объяснение он предпочитает обладанию персидским престолом.

Конечно, в этом случае, как и во многих других, мы имеем дело не с достоверными свидетельствами, а с легендами. Но для воссоздания интеллектуального контекста становления греческой философии такие традиционнее предания возможно, более важны, нежели точные факты биографии. И в самой невозможности ответить на вопрос, что же в учении атомизма принадлежит Демокриту, а что он унаследовал от Левкиппа, скрывается, как мы вскоре убедимся, глубокий смысл.

О каком бы направлении ранней греческой философии ни заходила речь, всякий раз мы обнаруживаем не просто сведения о философах, но сообщения о философских школах. При этом в некоторых случаях, например, при характеристике пифагорейцев, не может быть сомнения в том, что это были не “научные сообщества”, подобные объединениям философов Нового времени, а религиозные общины, с своим уставом, обрядами, техникой самоконтроля. Примитивной с их точки зрения, народной религии они противопоставляли религию элитарную, явившуюся результатом изощренных интеллектуальных поисков. Именно поэтому исследователи так часто обращали внимание на черты сходства пифагорейцев с религиозно-философскими школами Индии, где такие объединения представляли собой основную единицу измерения историко-философского процесса и чаще всего невозможно определить вклад отдельного мыслителя в формирование системы взглядов школы, ибо всякий философ стремился не к “личному самовыражению”, но к точному следованию традиции.

Однако и в тех случаях, когда у нас нет таких материалов, как свидетельства о Пифагорейском союзе, есть немало оснований для обнаружения подобного сходства. Речь идет о своеобразном соотношении ролей греческих философов в рамках почти каждой из известных нам традиций. И у элейцев, и у атомистов есть легендарный основоположник, о котором не известно практически ничего достоверно - причем легендарны не только сообщения о его жизни, но и характеристики его учения. Несомненно, сходной была роль Гераклита. Иногда на таком основоположнике процесс развития школы заканчивается (Эмпедокл) или оказывается по каким-то причинам не слишком длительным (Анаксагор). Но в некоторых случаях на смену основоположникам приходили мыслители иного типа, развивавшие, систематизировавшие идеи учителей в дискуссиях с представителями других направлений. Ведь они стремились сделать эти идеи более известными, более влиятельными. А для этого требовалось проповедовать их не своим собратьям по секте-школе, а чужим людям, придерживавшимся зачастую противоположных взглядов. И тут было необходимо играть по совершенно определенным правилам: не апеллировать к авторитету основоположника - какое бы имя он ни носил - Пифагор или Ксенофан - а доказывать истинность его учения.

Почему же греческая традиция сохранила так мало свидетельств об организационной и практической стороне философских школ, в сравнении с восточными культурами? Нетрудно заметить, что это вполне согласуется с общей закономерностью греческой истории, уже знакомой нам в связи с проблемой эволюции греческой религиозно-мифологической традиции в целом: речь идет о чрезвычайно быстром темпе, о “взрывном” характере и социальных, и духовных изменений, не дававшем возможности сохранить многие формы интеллектуального творчества - как это имело место на Востоке.

Проблематика и содержание учений

От греческой мифологии первые философы Эллады унаследовали проблему архэ - первоначала. Вернее сказать, унаследованы были определенные представления о первоначале, которые в новом, философском контексте превратились в проблему, так как сделались предметом дискуссии. Уже в рамках Милетской школы архэ мыслилось как единое, из которого возникает многое - многообразие вещей. Это возникновение рассматривалось как драматический процесс - так, апейрон одновременно выступает в качестве источника всякого отдельного, индивидуального существования и угрозы ему: он порождает вещи и мстит им за их обособление от себя, т.е. собственно, за возникновение. И центральной темой дискуссии становится именно вопрос о том, как изначальная стихия соотносится, с порожденными ею явлениями, как мера соотносится с безмерным. В величественной и вместе с тем парадоксальной форме эту проблему рассматривает Гераклит. В его учении роль, которая у милетцев принадлежит воде, апейрону и воздуху, играет огонь - стихия, вызывавшая пристальный интерес во всех древних культурах - сила созидательная и разрушительная, дающая жизнь и отнимающая ее. Огонь живет в очаге, согревающем человеческое жилище, и он же - в форме погребального костра - обозначает финал человеческого существования. Поэтому эфесский философ, усматривавший в огне высший закон, управляющий миром, или логос, не мог не прийти к неожиданным выводам. Подобно тому, как пламя согревает дом и сжигает его, человек, рождаясь т е обретая жизнь, в то же время делает первый шаг навстречу смерти. Противоположности совпадают. Путь вверх, по словам Гераклита, есть вместе с тем и путь вниз.

Следствием такого отождествления противоположностей становится представление Гераклита об абсолютной изменчивости и текучести бытия, знаменитое PANTA REI - все течет. Назвав любое свойство любого явления, можно тут же поменять эту характеристику на противоположную: например, об одном и том же человеке можно сказать, что он молод и стар одновременно, весь вопрос в том, по сравнению с кем. Всякое определение относительно. Становясь старше, юноша “рождается” в качестве взрослого человека, но “умирает” в качестве юноши Гибель одного явления есть рождение другого. Эта всеобщая изменчивость стремительна и необратима. Известен афоризм Гераклита о том, что нельзя дважды войти в одну и ту же реку. (Примечательно, что последователь Гераклита Кратил еще более усилил этот тезис, сказав, что это невозможно сделать и один раз: пока мы входим, вода уже утекла, река уже перестала быть тем, чем она была

Такие рассуждения Гераклита часто оценивались в позднейшей литературе как “диалектические”, т.е. отражающие фундаментальную противоречивость бытия Однако признать их “диалектичность” можно с одной, по крайней мере, существенной оговоркой. Главным принципом учения мудреца из Эфеса было представление о тождестве бытия и небытия - ведь бытие вещи в одном качестве одновременно означает ее небытие в другом. А коль скоро это так, определенное суждение о чем бы то ни было оказывается невозможным.

Примечательно и даже символично, что альтернатива учению Гераклита возникла на противоположной окраине эллинского мира - в Италии. Это противоположное по своему характеру мировоззрение было свойственно уже пифагорейцам.

В сознании эллинов имя Пифагора ассоциировалось не только с чудесами и аскетическими подвигами. Не менее громкой была его слава как математика. Достаточно вспомнить хотя бы приписываемое ему доказательство знаменитой “теоремы Пифагора”. С образом Пифагора вообще тесно связана идея меры и порядка: некоторые античные авторы даже приписывали ему введение мер и весов.

Интересно, что представление о царящем во Вселенной порядке имело в пифагорейском учении совершенно буквальный характер. Структуру мироздания пифагорейцы связывали с существованием такого явления, как число. Именно числа выражают точные, не зависящие ни от какого произвола соотношения причин. “Число владеет вещами” - учили они. Изучить, понять то или иное пение - значит измерить его. Это правило последователи Пифагора распространяли не только на природные явления, но и на область морали, на нормы человеческого поведения. Справедливость в пифагореизме определялась как “число, помноженное само на себя”. Филолай, один из самых выдающихся мыслителей, принадлежавших к пифагорейскому ордену, вообще высказал мысль, что предметом познания может быть лишь то, что доступно количественному измерению. Космос - надлунный мир - есть мир порядка и чисел. Относительно него возможна мудрость. Каждая вещь в нем имеет свой предел. Беспредельное, т.е. то, что, по мнению ионийских мудрецов, составляет сущность мироздания, в действительности характеризует только Уран - подлунный мир. Здесь все текуче и изменчиво, а потому невозможно и познание. В таком мире возможна только добродетель.

В пифагорейских представлениях о числе и мере едва ли допустимо отделять философские разъяснения сущности мироздания от религиозных предписаний. Мистика чисел одновременно выражала и воззрения италийских аскетов на устройство Вселенной, и их учение о том, как, повинуясь высшему закону, должен вести себя подлинно добродетельный человек. Превращение этих критериев благого образа жизни в настоящую философию произошло не без их влияния, но уже не в рамках пифагорейской общины, а именно - в творчестве философов-элпод-лежащийейцев. Такая трансформация была связана с именем Парменида.

Парменида принято считать современником Гераклита. Что же касается его учения, то оно не оставляет сомнений в том, что глава элейской школы был самым решительным противником эфесского философа. Единственным сохранившимся текстом, принадлежащим Пармениду, является фрагмент его поэмы “О природе”. В ней идет речь о посещении Парменидом богини справедливости Дике, которая и раскрывает ему тайну устройства мира.

Монолог Дике делится на две части. Первая из них называется “Путь истины”, а вторая - “Путь мнения”. Противопоставление истины и мнения, о котором говорится в аллегорической форме в поэме Парменида, ознаменовало замечательное философское открытие элеатов. О любой вещи можно высказать самые различные мнения. Но лишь в одном случае мнение будет истинным - в том, когда оно совпадает среальнымч ее характеристиками. Сколько бы ни было мнений, истина всегда одна.

Что же представляет собой мир не в общем мнении, а по истине? Ответ на этот вопрос может быть получен лишь при том условии, если мы будем руководствоваться не чувствами, а разумом. Однако и следование разуму не гарантирует обладания истиной. На этом пути существуют свои препятствия, свои ловушки, которых необходимо научиться избегать. Первой такой ловушкой в монологе Дике названо допущение существования небытия. Второй - мнение, согласно которому бытие и небытие суть одно и то же.

Сегодня сами эти проблемы могут показаться надуманными. Однако не забудем, что речь идет о становлении философского мышления, о формировании его основ. Поэтому постараемся представить себе, какая реальность скрывается за туманными и загадочными рассуждениями Парменида. Можно ли действительно признать, что небытие существует? Едва ли такое мнение следует признать осмысленным суждением. Если мы согласимся с тем, что небытие реально значит, мы полагаем, что оно существует, а следовательно, обладает бытием. Но тогда почему оно называется небытием? Думать о чем-либо - это и значит приписывать данному явлению бытие. Вторая ошибка, о которой говорит Парменид - черта мировоззрения “двухголовых” - т.е. сторонников Гераклита. Отождествлять бытие и небытие нельзя, ибо в этом случае очевидно противоречие: об одном и том же явлении высказываются два противоположных суждения, каждое из которых претендует на истинность. Но истина, как уже постулировал Парменид, одна. Следовательно, такое отождествление ложно.

Примечателен сам характер рассуждений Парменида. В отличие от всех предшествующих ему философов, он не просто прибегает к сравнениям и образам, а доказывает то, что представляется ему истиной. И, идя по пути доказательства логической аргументации, он приходит к нетривиальным и неожиданным, хотя и безусловно спорным, выводам. Если небытия нет, и существует единственно бытие (не случайно и то, что основной термин, применяемый философом для обозначения бытия, это единое), то это бытие должно быть неделимо и неподвижно. В самом деле, признав, что бытие делится на части, нельзя не сделать вывода о существовании границ, промежутков между этими частями. И они, естественно, должны быть заполнены чем-то таким, что бытием не является, т.е. небытием. Но небытия нет. А значит, недопустимо и представление о делимости бытия.

То же самое относится и к движению. Последнее возможно в какой-то среде, иными словами, опять-таки в каком-то пространстве, не заполненном бытием. Снова человеческий разум подходит к порогу, за которым его подстерегает запретная мысль о небытии.

Что же лежит в основе отстаиваемого Парменидом тезиса об этом странном бытии - неподвижном, неделимом и доступном, к тому же, только разуму? Ответить на это этот вопрос нетрудно, если вспомнить, что элейский философ был приверженцем школы, основанной Ксенофаном. Единое Парменида - не что иное как бог, о котором говорил аэд, единственно реальный, в отличие от многочисленных персонажей олимпийского пантеона. Но в его сочинении представление об этом божестве оказалось существенным образом переосмыслено Логика доказательства привела Парменида к новым и в высшей степени важным идеям - прежде всего к идее тождества бытия и мышления. Знание истины есть результат мышления, и этот результат следует признать, с ним необходимо считаться, даже если разум приходит к выводу, находящемуся в резком противоречии с той картиной мира, которую рисуют нам наши чувства.

Разрыв умопостигаемой реальности и очевидного стал основной темой творчества ученика Парменида - Зенона Элейского. Зенон не создал своего оригинального учения, но ему принадлежит изобретение остроумного способа доказательства доктрины Ксенофана - Парменида. Речь идет о так называемых апологиях Зенона, или примерах затруднений, возникающих на пути мышления, если оно признает существование небытия и следствия такого признания - движение и делимость бытия. Зенон доказывал то, что явно противоречило очевидности - он говорил, что летящая стрела на самом деле не летит, ибо в каждый момент полета находится в определенной точке, и зафиксировать момент движения не удается. Он утверждал, что быстроногий Ахилл не сможет догнать медлительную черепаху, так как каждому его шагу соответствует шаг черепахи. За этими парадоксальными рассуждениями, несоответствие которых данным человеческих ощущений не подлежит никакому сомнению, обнаруживается все то же представление о несовместимости пути истины и пути мнения, с констатации которого начинает свое философское построение Парменид.

Интересный и не вполне подлежащий логическому объяснению факт состоит, однако, в том, что сам Парменид (вернее, богиня Дике), рассказав о “пути истины”, переходит к характеристике “пути мнения”. Рассказ Дике заканчивается словами: “На этом месте я кончаю достоверное учение о размышлении об истине... Узнай затем мнения смертных, слушая обманчивый строй моих стихов”. За этими словами следует рассказ об эфире, луне, огне, земле и т.д., а также об Афродите и Эросе - вполне традиционных греческих божествах. Исследователи по-разному объясняли присутствие в поэме изложения этих идей, столь чуждых, казалось бы, учению Парменида. Возможно, однако, что такая двойственность учения Парменида связана с элитарным характером самого философского умозрения, всю трудность соединения которого с опытом повседневной жизни и человеческой практикой не мог не сознавать элейский мыслитель. Выводы философа едва ли может выдержать обыденное сознание. Но они и не предназначены для него. Удел обыденного сознания - довольствоваться мифом и здравым смыслом.

Последующая греческая философия являет нам различные формы компромисса между Гераклитом и элеатами. “Темное” и противоречивое учение о тождестве бытия и небытия находило все меньше последователей. Но и принять безоговорочно концепцию элатов мешало ее слишком явное несоответствие опыту. И потому те, кто пришел им на смену, стремились, по существу, к решению одной центральной проблемы - в каком смысле можно, не впадая в противоречие, допустить существование небытия?

Первой среди таких компромиссных концепций стал атомизм. Демокриту принадлежит тезис, на первый взгляд, очень далекий от проблемы бытия и небытия, но точно выражающий принцип отношения великого атомиста к задачам философии: “Мудрец - мера всех вещей”. Философия Демокрита - это система воззрений мудреца, единственной целью которого является созерцание мира, но ни в коем случае не активное действие. Поэтому и картина мира мудреца радикально отличается от той, которую создают обычные люди.

Демокрит различал два рода познания: темное (незаконнорожденное) и истинное (законнорожденное). Как и у элейцев, первое основано на чувствах, второе - на разуме. В общем мнении, или, иначе говоря, согласно данным органов чувств, существует то, что обычно представляется людям несомненной реальностью - многообразие явлений, мир, полный движения и красок. Однако такая картина мира обусловлена устройством человеческого восприятия. Предметы обладают свойством испускать специфические образы, повторяющие их очертания; эти-то образы вещей - эйдосы, или “виды”, и становятся доступны зрению человека. Но если бы в человеческих силах было увидеть, каков мир по истине, т.е. как он выглядит независимо от субъекта, перед нами предстала бы совершенно иная картина. Мы увидели бы, что ничего этого на самом деле нет, а есть лишь атомы и пустота.

Резкое противопоставление истины и мнения роднит атомистов с элеатами. Однако легко заметить, что, согласно учению атомистов, по истине существует не только бытие, но и небытие. Еще Левкипп утверждал, по свидетельству Аристотеля что “небытие существует нисколько не менее, чем бытие”. Пустота в представлении атомистов - это и есть то самое небытие, благодаря которому только и может иметь место движение. Причем и то, и другое - и бытие, и небытие - недоступно органам чувств. И атомы, и пустота постигаются только умом.

Атом (дословно - неделимый) есть, с точки зрения Левкиппа и Демокрита, мельчайшая абсолютно плотная и непроницаемая частица. Атомы не подвержены никаким изменениям, не имеют ни цвета, ни запаха. Все качества вещей - сплетений атомов - существуют лишь в общем мнении, иными словами, они носят до известной степени иллюзорный характер. Самим же атомам присущи -только определенная форма и положение (повтор).

Истинная картина мира отличается, согласно атомистическому учению, от “обыденной” еще в одном отношении. В действительности не происходит ничего случайного Все сцепления и расщепления атомов и, следовательно, всеобусловленные этими процессами события суть проявления необходимости. Если какое-либо явление кажется нам случайным, то только потому, что нам неизвестна его причина. Этот тезис Демокрита был настолько радикален, что его не могли принять даже некоторые позднейшие атомисты, в частности, Эпикур. Последний говорил, что скорее готов признать существование богов, которых можно умилостивить, чем всевластие неумолимой необходимости.

Итак разрыв между двумя уровнями осмысления мира - обыденным и философским - не только не исчезает в атомизме, но и обретает более четкие очертания философская истина не просто трудна для понимания. Ее нелегко выдержать Тяжело жить, зная, что все в мире иллюзорно, кроме атомов и пустоты, причем поведением атомов целиком и полностью управляет безличная необходимость Античный атомизм оказался гениальным предвосхищением атомизма естественнонаучного. Но следует помнить, что применение атомистического принципа в позднейшем естествознании предполагало и существенное переосмысление античного наследия.

Следующий этап развития греческой философской традиции снова связан с Афинами и в первую очередь с теми явлениями, о которых уже шла речь при характеристике взглядов Анаксагора. Становление и укрепление демократического общества привело и к важным изменениям интеллектуального климата крупнейшего эллинского полиса. Для успешного ведения дел, отстаивания своих интересов в самых различных ситуациях образованным афинянам потребовалась совершенно иная философия, нежели та, о которой шла речь до сих пор философия изменила не просто методы исследования, но и сам статус ее подвергся серьезной трансформации. Из мудреца-созерцателя философ превратился в служащего за деньги помогающего своему клиенту научиться вести дискуссию, доказывать свою правоту в суде и народном собрании. Решение этих новых для греческой философии задач взяли на себя философы особого типа, которых стали называть софистами. Феномен софистики неоднозначен по существу и нередко вызывал, да и продолжает вызывать, споры. Подобно многим понятиям древних культур, это слово сделалось нарицательным. Зачастую софистами именуют беспринципных полемистов, способных в корыстных целях отстаивать то, что в данный момент представляется им выгодным, а затем, повинуясь изменившейся конъюнктуре, менять свои убеждения на прямо противоположные. И действительно, эти свойства присутствовали в реальной афинской софистике, особенно у софистов второго поколения. Однако ее основоположники сыграли огромную роль в становлении техники философской дискуссии, в развитии искусства логической аргументации - в том, что в Элладе было принято именовать диалектикой. И, кроме того, для последующих философских изысканий не прошли бесследно и размышления софистов о практическом значении философии. “Наука же эта - смышленность в домашних делах, уменье наилучшим образом управлять своим домом, а также в делах общественных: благодаря ей можно стать всех сильнее и в поступках, и в речах, касающихся государства”, - так определял задачи философии основатель софистики Протагор. Акмэ Протагора приходится на 444-й г. до н.э. Легенды о нем рисуют образ великого мастера полемики и, помимо этого, смелого вольнодумца. С одной стороны Протагор, по преданию, первым стал брать деньги за обучение философии и риторике. С другой - он написал по просьбе Перикла свод законов для Афин. Судьба его была драматической: за книгу, в которой философ отрицал существование богов, его приговорили к смертной казни, и только бегство из Афин спасло его от гибели.

Основу мировоззрения первого софиста составляла, по-видимому, упрощенная трактовка учения Гераклита - прежде всего идеи всеобщей изменчивости. По мнению Протагора, любое мнение является истинным, так как о каждой вещи возможны два противоположных суждения. Например, высказывания: эта стена - белая” и “эта стена - небелая” - вполне могут быть одинаково справедливы просто потому, что с течением времени белая стена становится грязной. Раз это так, все суждения относительны, и нет ни истины, ни лжи. Отсюда - знаменитый афоризм Протагора: “Человек - мера всех вещей”.

Другой софист - Горгий - распространил эту релятивистскую установку Протагора на область морали. Если все истины относительны, то невозможны и абсолютные, от века данные, нормы нравственности. Поэтому любые представления о добре и зле созданы людьми, а, следовательно, искусственны и могут быть подвергнуты сомнению и пересмотру.

Кризис, а затем и упадок афинской демократии, ставший особенно очевидным после поражения Афин в Пелопонесской войне, стал почвой и для всеобъемлющего духовного кризиса, в развитие которого внесли свой вклад и поздние софисты. Вместе с тем эти болезненные явления сыграли роль своеобразного вызова времени, ответом на который стал небывалый духовный подъем, правда, не только не всеобщий, но, напротив, локализованный в узком кругу интеллектуалов. Этот подъем был связан в первую очередь с именами Сократа и Платона и ознаменовал начало нового этапа в истории философии.

Сократ и Платон - самые знаменитые персонажи древнегреческой философии. Это не означает, конечно, будто все античные авторы относятся к ним с безоговорочным пиететом. Однако не только их идеи, но прежде всего их личности стали предметом философских размышлений и дискуссий - и в античной и в не меньшей степени в позднейшей европейской философии.

При этом необходимо иметь в виду, что сведения о них - в первую очередь о Сократе - носят, как и сообщения о большинстве их предшественников, легендарный характер, и это обстоятельство ставит перед исследователем целый ряд Проблем. В особенности это касается вопроса о взаимоотношениях Платона и Сократа.

Для историко-философских работ характерно представление о Сократе как о предшественнике Платона и даже как о его учителе. В самом деле, в диалоге Платона точку зрения автора чаще всего выражает Сократ. Но, строго говоря, тогда нельзя с точностью определить, действительно ли ученик воспроизводит суждения учителя, или, напротив, Сократ является скорее персонажем, назначение которого - служить авторитетным защитником платоновской философии. В пользу последнего предположения говорит и то обстоятельство, что о Сократе существуют и другие сообщения, и его образ в них значительно отличается от героя сочинений Платона. Так, если у Платона Сократ высказывает оригинальные неожиданные философские суждения, обычно ставящие его собеседников в тупик, то, например, у Ксенофонта он не более, чем носитель житейской мудрости, добродетельный человек, но никак не выдающийся мыслитель. А в комедиях Аристофана, относившегося к Сократу резко критически, перед нами вообще предстает напыщенный и неумный демагог.

Все эти различия в интерпретации образа Сократа связаны с тем обстоятельством что в афинской традиции этот образ носил почти фольклорный характер. Мало кто сомневается в реальности фигуры Сократа; однако верно и то, что в сообщениях о нем трудно отделить правду от вымысла. Рассказы о странностях Сократа о его друзьях и учениках, с которыми он обсуждал философские проблемы (в отличие от софистов, бесплатно), о его сварливой и вместе с тем самоотверженной жене Ксантиппе, слишком напоминают анекдоты о чудаковатом мудреце присутствующие в культуре многих народов. Однако затем в ткань этих •забавных историй вплетается трагический мотив: Сократ был обвинен в вольнодумстве и развращении юношества новыми ложными богами, судим и приговорен к смерти. Смертный приговор Сократ встретил со спокойным мужеством, отказался от предоставленной ему возможности бежать из Афин и принял - смерть, выпив чашу с ядом.

Несколько школ греческой философии признавали афинского мудреца своим родоначальником и апеллировали к его авторитету. Такой плюрализм трактовок его воззрений упрощался в связи с тем, что Сократу не приписывались никакие сочинения; по преданию, он никогда ничего не писал и лишь в устной форме проповедовал свои взгляды. К сократическим школам относят мегарскую. Ее представителями были Эвклид, Стилпон и Диодор Крон), злидо-эретрийскую (Федон и Менедем), киническую (Антисфен из Афин и Диоген Синопский) и киренскую (Аристипп). В них на разные лады варьировалось учение о правильном образе жизни, об этических принципах, о счастье и преодолении страстей, существовании, достойном философа.

Совершенно особое, исключительное место среди учеников Сократа занимает Платон. В отличие от жизнеописаний Сократа, сведения о Платоне, по-видимому, в основном достоверны. Его жизненный путь, насыщенный событиями и полный драматизма, известен хорошо Настоящее имя Платона - Аристокл. Прозвище “Платон” означает “широкоплечий”. Философ, превративший образ Сократа в героя своих произведений, жил с 427 г. до н. э. по 347 г. до н. э. Платон много странствовал. Меньше всего он был отрешенным от социальных противоречий и страстей наблюдателем, и его неуемная активность иногда выходила ему боком. Так, стремясь воплотить в жизнь свой идеал государственного устройства при дворе сиракузского тирана Дионисия, философ вызвал гнев ограниченного властодержца и был продан им в рабство, из которого ему, правда, удалось вскоре освободиться благодаря философу - киренаику Анникериду.

После возвращения в Афины Платон основал Академию - философскую школу, сочетавшую, как это и было свойственно греческой философской культуре, черты научного сообщества и религиозной общины. Именно ученики Платона (академики) создали традицию почитания великого мыслителя и изучения его произведений.

Платон - первый из греческих философов, от которого в целостном виде до нас дошли подлинные тексты. По количеству их значительно больше, чем фрагментов, сохранившихся от досократиков. Но далеко не обо всех произведениях Платона можно твердо сказать, что они действительно принадлежат ему. Многие из них исследователи считают подложными. Однако и соотношение произведений, несомненно принадлежащих Платону, не следует считать простым. Зачастую в одних диалогах в краткой форме рассматривается то, что подробно изложено в других. Нередки и противоречия между диалогами. Строго говоря, сочинения Платона не содержат целостного учения, философской системы в том смысле, в каком это понятие использовалось позднейшими философами. “Учение Платона” - это, по существу, результат упорядочения различных мотивов его творчества. Удивляться таким противоречиям, однако, не приходится: великий философ был основателем и руководителем Академии, представлявшей собой не только сообщество ученью, а прежде всего религиозный орден. Творения родоначальника Академии, несомненно, были отредактированы, возможно, даже не один раз, и определить, что именно в них восходит к самому Платону, а что является итогом позднейшей обработки, едва ли когда-нибудь удастся. В этом отношении Платона можно сравнить с Пифагором. Следует отметить, что диалоги все-таки предназначались для внешнего употребления, т.е. для простого, непросвещенного читателя - иначе говоря, для тех, кого необходимо было обратить в свою веру, доказав им с помощью логических аргументов истинность платоновского учения. Кроме диалогов, создателю Академии приписываются сочинения, адресованные посвященным, т.е. членам платоновского ордена. Правда, эти тексты не сохранились. А родственные платонизму явления в культурах Востока (например, Индии) позволяют предположить, что и распространялись они в устной форме.

Отправным пунктом платоновского философствования является смерть Сократа. Для Платона это событие, как никакое другое, демонстрирует и символизирует всевластие зла и страдания в мире. Поиск избавления от этого зла, осмысление его и выяснение его природы составляют основу проблематики платонизма.

Философия Платона облечена в художественную форму. Среди произведений диалогического жанра, в целом весьма характерного для древней философской литературы, его диалоги занимают особое место. По сравнению с индийскими и средневековыми европейскими философскими диалогами они скорее напоминают пьесы с яркими и психологически убедительными характерами, правда, без драматургического действия.

Как уже отмечалось, выразителем точки зрения Платона в диалогах является Сократ. Метод, используемый им, получил наименование майевтики. Этим словом в греческом языке называлось искусство повитух. Смысл этого образа заключается в том, что Сократ не выдвигает собственных утверждений, но, находя противоречия в рассуждениях собеседника, помогает тому самому “родить” истину, самому сформулировать правильный вывод.

Именно так строится разъяснение центральной концепции, Платона - его учения об идеях. В качестве введения в него можно рассматривать диалог “Гиппий Больший”. Гиппий - реальное историческое лицо, известный философ-софист. Платон, подобно Сократу, относившийся к софистам с глубокой неприязнью, представляет его как недалекого, но чрезвычайно самоуверенного человека. Сократ и Гиппий обсуждают вопрос, что такое прекрасное Гиппий сначала недоумевает, как можно не понимать таких простых вещей. Прекрасное он отождествляет то с прекрасной девушкой, то с лошадью, а то и с кувшином. Сократ без труда показывает своему незадачливому оппоненту, что прекрасное - это качество, которое может быть присуще самым разным явлениям, в которых оно воплощено Но Сократа интересуют не эти конкретные воплощения, а прекрасное само по себе. И он убеждает Гиппия, что если у разных людей - одно и то же представление о прекрасном, и если эта идея способна принимать различный вид, то единственным объяснением этого обстоятельства может быть вывод, что прекрасное - это идея, существующая сама по себе, независимо от человеческого сознания, и тем более - от отдельной вещи, в которой она находит свое воплощение.

С идеей прекрасного сходны другие идеи - прежде всего центральная для Платона идея блага. Идеи представляют собой образцы вещей. Каждый предмет имеет свою идею, своеобразный эталон, в соответствии с которым он “изготовлен”. Например, стол существует потому, что есть идея стола, дерево - потому, ч го есть идея дерева, человек - потому, что есть идея человека. Но между вещью и ее образцом существует и принципиальное различие. Если первая существует лишь в течение определенного срока, то второй - вечен и не подвержен разрушению.

Однако с точки зрения Платона еще более существенно другое: такими же идеями-эталонами являются важнейшие этические принципы - благо, добро, справедливость. В окружающем нас мире могут попираться их конкретные и несовершенные воплощения, но не они сами. Идеи неподвластны никакому человеческому произволу.

Но что же представляют собой платоновские идеи? Платона принято считать основоположником объективного идеализма, т.е. философской доктрины, согласно которой мысли и понятия существуют объективно, самостоятельно, независимо от человеческого сознания. Но такое представление о древнем платонизме - не что иное, как модернизация, или приписывание Платону убеждений, сложившихся значительно позже и в совершенно иной исторической и интеллектуальной обстановке. “Идеи” Платона - это совсем не то, что мы подразумеваем под идеями сегодня. Однако в другом, психологическом и моральном смысле слова, он безусловно был идеалистом, ибо самой важной проблемой для него был вопрос о соотношении идеала и действительности. Платону было очевидно, что мир, в котором возможны осуждение и казнь Сократа, не знает справедливости и не живет в согласии с ней. Идеи блага, прекрасного, справедливости не могут быть его порождениями. Но если они присутствуют в сознании людей, значит, этот мир не может быть настоящим, поистине реальным миром. Следовательно, кроме него должен существовать какой-то иной мир, мир подлинных ценностей и незыблемого порядка, не нарушаемого никаким человеческим произволом. Уверенность в существовании такого высшего, горнего мира являлась для Платона жизненной необходимостью. А потому нетрудно представить себе, какое раздражение вызывали у него те, кто отрицал саму возможность высшей реальности, недоступной зрению, слуху и осязанию. Свою концепцию Платон иллюстрирует с помощью замечательного образа, который мы обнаруживаем в его позднем произведении “Государство”. Это знаменитая картина пещеры. В пещере сидят пленники, прикованные цепью и не имеющие возможности выйти наружу. Через небольшое отверстие в пещеру проникает свет, и люди видят на стенах тени. И так как ничего, кроме этих теней, они видеть не в состоянии, им кажется, будто это и есть подлинные вещи. В действительности же это только отражение того, что делается за пределами пещеры. Такой пещерой, темницей, Платон считал и обычное повседневное существование людей вообще, и существование человеческой души, заключенной в теле.

Значение образа пещеры не следует, однако, и переоценивать. Это только иллюстрация, но отнюдь не объяснение взаимоотношений идей и вещей. Для того, чтобы прояснить его, напомним, что по-гречески идея, или эйдос, означает “образ”, “внешний вид”. Речь идет не о мыслях, а о моделях, об идеальных предметах, облик которых копируют вещи. Картина мира, по Платону будет неполной, если не обратиться еще к одному важному понятию платонизма - к понятию материи. Такого термина у греческого философа мы, разумеется, не встретим. Латинскому слову “материя” в его сочинениях соответствует термин “хора” - вещество, материал. Не только в языковом, но и в концептуальном отношении материя Платона радикально отличается от материи в понимании позднейшей европейской философии. Если в Новое время под материей подразумевалось то, что человек видит, слышит, осязает, то материя Платона недоступна чувственному восприятию. Она вообще не имеет никаких свойств, и ее существование необходимо лишь потому, что из соприкосновения идеи с материей возникают вещи.

Между идеей - первообразом вещи и самой вещью, получившейся в результате соединения идеи с материей, существуют еще некоторые различия. Если вещей, воплощающих идею, много, то идея одна. Идея Платона в известной мере соответствует понятию единого в элейской школе. И, кроме того, если с идеями связаны такие свойства вещей, как прекрасное и благо, то материя, напротив, символизирует в глазах Платона злое начало. Воплощаясь в материи и формируя отдельную вещь, единая идея не только расщепляется на множество единичных предметов, но и подвергается осквернению.

При всем том, несмотря на абсолютное противопоставление Платоном идеи вещам, у них, как это ни странно, обнаруживаются и некоторые общие черты. Идеи Платона обладают свойством, присущим предметам, - они занимают место в пространстве. Творец учения о мире идей так и называет его - “умное место” В нем и пребывают идеи, причем образуя строгую иерархию - частные идеи, т.е. идеи вещей, подчинены более общим. Во главе же мира идей находится идея блага.

Если вещам, не говоря уже о материи, идеи противостоят как порядок - хаосу и как добро - злу, то между идеями и душой человека существует тесная связь. Платон глубоко верил в переселение душ. Эта концепция играет в его философии, помимо всего прочего, важную роль при объяснении процесса познания. сущностью последнего создатель Академии считал анамнезис - воспоминание. Это явление Платон иллюстрировал с помощью геометрии: человек способен решать геометрические задачи, имея дело с идеальными треугольниками, окружностями и параллелограммами, хотя в чистом виде в природе, окружающей его, они не встречаются. По мнению Платона, душа при этом вспоминает то, что она до своего воплощения в этом теле созерцала, находясь в мире идей. Рассматривается у Платона и посмертная судьба души. Душа, пришедшая в мир с неба, не возвращается назад в течение десяти тысяч лет - мирового года. Исключение составляют лишь души, которые оказались троекратно воплощены в телах философов. Зато, выбравшись назад, душа вновь созерцает идеальные сущности.

В некоторых диалогах Платона появляется еще один персонаж - демиург дословно “мастер”, “ремесленник”). Это своеобразное божество, задача которого состоит в том, чтобы, ориентируясь на идеи как на образцы, из материи создаешь вещи, подобно тому, как гончар, имея в голове образ кувшина, лепит из вины.

Платоновская Академия просуществовала до 386-го года, когда она была закрыта по распоряжению императора Юстиниана. Но влияние платоновской традиции, принимавшей различные конкретно исторические формы, оказалось - непреходящим.

Последним великим философом Эллады, деятельность которого завершает по - настоящему творческий период ее истории, был ученик Платона - Аристотель, он жил с 384-го по 322-й г. до н. э. Родной город Аристотеля - Стагира, полис, положенный на северо-западе Греции. Придя в Афины и став “академиком”. Аристотель обнаружил необыкновенный философский и научный дар. Но Аристотель оказался непокорным учеником. Его расхождение с учителем объяснялось прежде всего тем, что в облике Аристотеля полностью отсутствуют черты пророка и религиозного учителя. К учению Платона он отнесся как к концепции, описывающей мироздание, а не как к попытке преодоления царящего в мире зла, а потому не мог не обнаружить в ней многих неясностей и противоречий. О несогласии с учителем он заявил открыто и был вынужден покинуть Академию. В 40-е годы он был приглашен на должность воспитателя сына македонского царя Филиппа, наследника престола Александра. После того, как Александр сделался царем, он расстался со своим учителем. Аристотель вернулся в Афины и, подобно Платону, основал здесь философскую школу - Ликей. В отличие от платоновской Академии, Ликей Аристотеля - это только учебное заведение и научный союз.

Творчество Аристотеля поражает своей энциклопедической разносторонностью. Он занимался естественными науками и поэтикой, проблемами государственного устройства; был создателем логики и психологии. Однако центральную часть его наследия образует философия. С философскими текстами Аристотеля связаны серьезные источниковедческие проблемы. Главный его труд - Метафизика - представляет собой, строго говоря, не написанный им текст, а конспекты лекций философа, сделанные его слушателями. Поэтому не следует удивляться многочисленным противоречиям и повторам, встречающимся в них. Свое название Метафизика (в переводе с греческого - после физики; под физикой в Древней Греции подразумевалось естествознание) получила в силу совершенно случайного обстоятельства. В 1 в. до н. э. комментатор сочинений Аристотеля Андроник Родосский разбирал его рукописи и вслед за естественнонаучными сочинениями обнаружил трактат по философии. Таким образом, выражение “после физики” не выражает никакой философской концепции. В действительности то, что впоследствии стали называть метафизикой, есть не последняя, а первая философия. Она предшествует всякому другому знанию и образует его основу.

Эту первую философию Аристотель определяет как науку “о причинах и началах”, или как науку о “сущем как таковом”. В некоторых вопросах Аристотель следует даже не за Платоном, а за элеатами. Так, например, в его построении значительное место занимает тезис, согласно которому “нельзя вместе существовать и не существовать”. Но что значит существовать? Что обладает подлинным существованием? Этот вопрос Аристотель считал главной философской проблемой.

Обсуждая ее, Стагирит, в сущности, анализирует наследие своего учителя Платона - при этом, разумеется, выходя за пределы платоновской традиции. Его интересует взаимосвязь идеи и вещи. Но ничего похожего на рассуждения создателя Академии об осквернении идеи материей, мы у Аристотеля не найдем. Для него имеет значение лишь сугубо познавательная проблема - вопрос о соотношении единого и многого - как идея вещи, существующая “в единственном экземпляре”, дробится на множество единичных предметов. Аристотель стремится сузить пропасть между идеей и вещью, вырытую Платоном. Старый вопрос греческого умозрения - что существует по истине, а, не в общем мнении - обретает у него новую форму: что может существовать в качестве сущности? Под сущностью Аристотель понимает нечто, удовлетворяющее двум требованиям: сущность должна быть, во-первых, мыслима, а во-вторых, способна к самостоятельному существованию.

Что делает возможным существование отдельной вещи, определяет ее своеобразие?

Ответом на этот вопрос является учение Аристотеля о четырех причинах, обуславливающих существование вещи. Представим себе любой предмет, например, кувшин. Его существование невозможно без глины, материала (материи), которой он может быть вылеплен. Но сама по себе глина, разумеется, не есть длин. Чтобы стать им, она должна быть соединена с формой (морфе), структурой, определяющей качественную определенность вещи. Но и этого мало. Кроме формы - т. е., говоря платоновским языком, идеи кувшина, необходим гончар, т.е. активное деятельное начало. Его Аристотель называет действующей, или инструментальной причиной. И, наконец, должна быть четвертая причина иль, ради достижения которой создается вещь.

Если продолжить мысленный эксперимент Аристотеля, материю можно так Как и кувшин, разложить на материю и форму, материю, которая выделится в этом случае - тоже, и так далее. Итогом этого движения по нисходящей станет обнаружение некоей первоматерии. Сказать о ней что-либо определенное едва будет возможно: ведь все определенное, все качества мы уже исключили из у. И точно также, анализируя формы, мы придем к первоформе- форме форм. философским образом, и в начале каждой вещи, и в основе мироздания, по Аристотелю, лежат два начала. Они совечны.

Учение Аристотеля о сути бытия пережило свое время и, конечно, своего сознания. В средние века с его помощью Фома Аквинский стремился рационально мыслить сверхразумные истины христианства, а естествоиспытатели старались согласовывать с ним свои представления о мире вещей. Наконец позднейшая философия унаследовала от Аристотеля не только концепции, но и нерешенной проблемы. Из изучения текстов Стагирита остается неясно, о каком действовании идет речь - отдельного предмета, в частности, кувшина, или о кувшине как таковом, т. е. о целом классе предметов, объединенных общим понятием. В средневековой европейской схоластике стремление понять, что думал об этом великий философ древности, привело философов и ученых к постановке проблемы универсалий.

 

 

Глава 3. Средневековая философия.

До недавнего времени средневековая философия изучалась в весьма урезанном виде: ее представляли зачастую как конгломерат эклектических и релятивистских идей. Дело в том, что господствующим мировоззрением средних веков было христианство, магистральными идеями, разрабатываемыми выдающимися мыслителями этого времени, оказывались идеи теологические, касавшиеся того, как понимать Бога, Троицу, творение и пр. Философия полагалась “служанкой богословия”, в чем философы Нового времени, а зачастую и современности, усматривали ее приниженный статус. Само понятие о том, что такое философия, калькировалось с понятием о ней в античности или в Новое время, и иным оно не мыслилось. Потому средневековое ее положение зачастую представлялось как пара- или псевдофилософия, внутри которой встречались отдельные свободные умы, перекраивавшие христианское мировоззрение в духе платонизма, аристотелизма, стоицизма. При таком подходе это означало: самостоятельного философствования в ту пору не существовало, оно являлось консервантом античных традиций при одном инструменте теоретизирования - формальной логике и при одном инструменте согласования всеобщего и единичного - символе.

Действительно - и в этом состоит ее исключительность - философия этого периода была тесно сопряжена с теологией проблематика же основывалась на бытийном отношении Бог - человек. Августин в трактате “О граде Божием” полагал философа, мудреца, богослова, пророка, учителя этики одной фигурой. Все остальные области, традиционно входившие в состав философии - онтология, гносеология, этика, эстетика - рассматривались под этим углом зрения. Как и теолог, философ строил свои системы, обращаясь к изначально Божественному смыслу бытия, отвечая на запросы религии и вопрошая заповеди веры. Однако при этом у философии были свои, отличные от религии, функции, связанные с основным ее свойством - сомнением (в истинности вероисповедных догматов) и со свойствами разума, призванного в конечном счете эти сомнения побеждать и причащаться высшей истине.

Периодизация философии

Патристика подразделяется на раннюю, доникейскую (11-1V вв.) и посленикейскую (IV-VI вв.), греко-византийскую (Ориген, Григорий Нисский, Дионисий… Философствование, выявляющее возможности слова, - это фактически все… Период, связанный со схоластическим методом исследования, также можно подзделить надвое: ранний (X1-XI1 вв.) и поздний…

Особенности средневековой философии

2. В силу этого основаниями средневековой философии были теоцентризм, провиденциализм, креационизм, традиционализм. Опора на авторитеты, без которых… Попытки разрешения проблемы универсалий открывали возможности обнаружить… 3. Средневековое слово в зависимости от того, откуда и куда оно было направлено, претерпевало двойное преображение:…

Виды философии

Спекулятивная философия, или теология. Впервые термин “теология” применительно к философским спекуляциям употребил… Можно выделить три этапа становления средневековой спекулятивной философии. первый имеет начало в ранней патристике и…

Практическая, или моральная философия

Вся патристика основывалась на таком представлении об этике. Более того, понимание Бога как Высшего блага, которому причастны по мере добродетелей и… II- III вв. знаменуются острыми теолого-философскими спорами о троичности Бога… Рассуждая о природе твари, Ориген живописует мистическую лестницу нисхождений: ангелы, начальства, троны, господства и…

Фрэнсис Бэкон (1561-1626)

Наиболее известный труд его - “Новый Органон” - вышел в свет в 1620 году Бэкон написал за свою жизнь много книг, из которых следует упомянуть также… В истории философии и науки Ф.Бэкон выступил как провозвестник опытного… Методы и приемы науки должны отвечать подлинным ее целям - обеспечению благополучия и достоинства человека. Это и…

Рене Декарт (1596 - 1650)

Р. Декарт родился в семье, принадлежавшей к знатному роду Турени, что предопределяло его будущее на стезе воинской службы. В школе иезуитов, которую… Отправной точкой философствования Декарта становится общая им с Бэконом… Декарт развивает специальное учение о методе, которое он сам резюмирует в следующих четырех правилах: 1) Не принимать…

Бенедикт Спиноза (1631 - 1777)

На основе этики Спиноза развивает основные положения своей политической философии. Рационалистисческая доктрина дает четкие основания для…

Г. Лейбниц

Центральное понятие философии Лейбница - понятие монады. Монада - простая неделимая сущность, и весь мир представляет собой собрание монад. Каждая… Итак, как мы могли убедиться, наиболее уязвимая сторона рационалистических…

Локк, Беркли и Юм.

Локк начинает с прямо противоположного допущения: наша душа должна быть уподоблена чистой доске, письмена на которой способен оставить лишь опыт.… Наша задача в том, чтобы свести сложные формы к простым и тем самым достичь… Что касается внешнего опыта, то его содержание сводимо к такой форме психического переживания как ощущение. По…

И.Кант (1724-1804)

Иммануил Кант родился в Кенигсберге в семье ремесленника. Отец Канта мечтал о духовной карьере для сына и способствовал его воспитанию в духе… Творческая жизнь Канта отчетливо распадается на два периода, докритический (по… Исходный пункт философии Канта удобнее всего пояснить той позицией, которую занял мыслитель в историческом споре…

Школа классического немецкого идеализма (Фихте, Шеллинг, Гегель)

Философия Канта оказала колоссальное стимулирующее воздействие на всю последующую европейскую и, в особенности, немецкую мысль. Характер кантовской постановки проблем философии и их решения вызвал сильное желание лучше выразить подлинные завоевания его мысли и преодолеть свойственные ему ошибки. Первым, кто предпринял такую попытку, был И. Фихте (1762-1814) Необходимо отметить, что Кант, уничтожив притязания метафизики на научность и тем самым на существование, все же невольно открыл для нее новые, возможности. В его философии речь идет и о бессмертной душе, и о свободе воли, и о Боге. Наконец, кантовский трансцендентальный субъект с присущими ему априорными формами созерцания и рассудка открывал новые возможности в построении философской онтологии как онтологии сознания Наибольшее влияние на Фихте произвела в этой связи “Критика практического разума”. Новое толкование ее смысла как раз и открывало возможность обойти кантовский запрет на метафизику и возродить ее в обновленном виде. Для этого было Необходимо освободиться от бросающегося в глаза дуализма Канта, освободиться от существования вещи в себе, независимой от трансцендентального субъекта Исходной точкой переосмысления становится поэтому нравственное учение Канта, а учение о чистом разуме подвергается основательной критике и переработке. Вещь в себе отвергается Фихте с обезоруживающей простотой. Ведь она “входит в кантовские построения в качестве мыслимой сущности, следовательно, можно сказать, что это мы мыслим вещь в себе, действующую на нас.

Трансцендентальный субъект Канта остается, таким образом, в одиночестве, он есть единственно сущее, все остальное - продукт (и только потому и предмет) его деятельности. “Я” Фихте - деятельное абсолютное начало, само полагающее свое “не-Я”, в преодолении которого способно бесконечно развертывать собственное содержание. Личному темпераменту Фихте всецело отвечает установка на деятельность как на смысл самого существования, назначение жизни ее долг. Вполне понятно, что такая интерпретация уничтожает различие теоретического и практического, принципиальность дуализма мира свободы ноуменального человека и детерминированного мира природы. Отныне природа становится всего лишь средством реализации человеческой свободы. Мнимая независимость и самостоятельность разнообразных объектов природы может быть расколдованы осознанием того, что эти объекты суть порождения кажимости абсолютного субъекта, его деятельной природы.

Смысл философии Фихте, ее цель в этом и заключается. Обманчивая видимость, внушающая мысль о независимости всякого “не-Я” от “Я” определена совпадением абсолютного и индивидуального “Я”. Абсолютное “Я” само себя ограничивает и разделяет таким образом, что для этих конечных “я” существует противополагаемое им “не-я”. Это и открывает бесконечное поприще для деятельности индивидуальных “я”, каждое из которых, выполняя свой долг в форме собственной жизни и деятельности, обнаруживает великую деятельность единого мирового “Я”. Схема самосознания и схема действия совпадают, что дает основание Фихте рассматривать свою философию в целом как наукоучение, с одной стороны, и как отображение нарастающего, но не способного достичь сознания совпадения (или тождества) противоположностей “Я” и “не-Я”, божественного и человеческого, бесконечного и конечного, с другой. Эта же объяснительная схема принимается Фихте и в отношении индивидуального “я”, ограничение и разделение в котором порождает различные психические состояния, главнейшие психические функции и душевные способности. Выдающаяся роль в диалектике полагания и снятия ограниченности принадлежит рефлексии.. Так, рефлексия об ощущении (ограничении) есть деятельность, влекущая за собой противоположение “я”, поскольку в самой рефлексии “я” не видит себя, не видит, как оно действует и, следовательно, действует бессознательно. Поэтому продукт его деятельности (“не-я”) предстает перед ним не как его продукт, а как объект вне его, существующий без всякого содействия “я”. В свою очередь осознание ощущения как продукта деятельности связано с новым ограничением, преодолевая которое, “я” полагает новое и т.д. Диалектика Фихте не знает завершающего тождества противоположностей, и именно этот момент его философии вызвал критику Шеллинга и Гегеля.

Ф.Шеллинг (1775-1854) прямо исходит из принципа тождества духа и природы, понимаемых всего лишь как разные проявления единой деятельной сущности - Абсолютного или Бога. В его философии оживают пантеистические системы Дж. Бруно и Спинозы, переосмысленные в свете возможностей, рожденных идеей трансцендентализма Канта и ее развитием в философии Фихте. Абсолютное тождество Шеллинга есть первоначальная, а не производная сущность. Сила, изливающаяся в природе, по существу тождественна с той силою, которая обнаруживается в духовном мире, с той лишь разницей, что в первом случае она должна бороться с перевесом реального, а во втором случае - с переносом идеального. Но и эта противоположность (реального и идеального) является только тому, кто уже сам отделился от целостности и обособился от нее как производное существо. Творческая деятельность Абсолютного развертывает панораму жизни мира, метаморфозу его форм от низших до высшей, венчаемой человеческим самосознанием. То же самое творчество, как тождество теоретической и практической деятельности, нужно найти также в субъективном интеллекте. Здесь, согласно Шеллингу, таким характером обладает эстетическая или художественная деятельность, способная с наибольшей полнотой выразить природу творческого начала. Идеальный мир искусства и реальный мир объектов являются продуктами одной и той же деятельности, которая, творя бессознательно, создает действительный мир природы, а творя сознательно, эстетический мир искусства. Весь мир есть живое произведение искусства. По словам Шеллинга, объективный мир есть лишь первоначальная бессознательная поэзия духа. Поэтому искусству Шеллинг отводит исключительно высокое место в своей философии. Именно в искусстве раскрывается тайна мира, тождество идеального и реального: в искусстве мы видим, как воплощается идея, как интеллект творит природу. Философия искусства поэтому - общий орган философии, завершение ее свода.

Шеллингом развито учение об интеллектуальной интуиции как об “искусстве трансцендентального созерцания”. Интеллектуальная интуиция относится к необходимо творящему интеллекту, к творению самого мира так, как конгениальное воспроизведение к художественному произведению. Не всякому дано эстетическое .чувство, тем не менее, оно единственный орган для понимания искусства. Интеллектуальная интуиция, как орган трансцендентального мышления, есть духовное эстетическое чувство, трансцендентальное искусство в отношении к необходимым творческим актам интеллекта.

Как бы то ни было, но в философии Шеллинга оказались чрезвычайно сближенными сфера природы и сфера искусства, натурфилософия и философия искусства. В глазах ряда его современников это стало не чем иным, как смешения задач поэзии и науки. Существенно иным способом стремится реализовать принцип тождества идеального и реального Вильгельм Георг Фридрих Гегель.

Гегель (1770-1831) остался глубоко неудовлетворенным попыткой Шеллинга реализовать принцип тождества реального и идеального, ориентируясь на искусство как модель творчества Абсолютного. В этом качестве он предпочитает вдеть науку, а само творчество истолковать как логический процесс. Подобная постановка позволила Гегелю построить всеобъемлющую систему философии, охватившую собой все области человеческого знания. Разделяя классическую веру в определении предмета философии как Абсолютного, Гегель аргументирование усматривает в мысли адекватную ему “стихию”. А это означает, что сущее в основе своей есть мысль, что все действительное разумно, а все разумное действительно. Идея есть истина, и все истинное есть идея. Систематическое развитие идеи, производящее мир, должно быть доказано, необходимо развернуто. Не религия и не искусство есть высшее откровение Божественной идеи, а ее познание и самопознание в элементе чистого мышления, т.е. философия. “До этого пункта дошел мировой дух; каждая ступень имеет свою особую форму в истиной системе философии: ничто не потеряно, все принципы сохранены, так : последняя философия есть совокупность всех форм. Эта конкретная идея как результат усилий духа сделаться объектом для самого себя, познать самого я путем самого серьезного труда, продолжавшегося почти две с половиной тысячи лет: столько труда было разуму познать самого себя”. В этой гегелевской характеристике собственной философии отчетливо проступают как сущего метода ее построения, так и общие контуры системы в целом.

Тождество мысли и бытия изначально взято Гегелем в процессе развития. Разумное развитие мира - основная тема гегелевской философии. Понимание любого объекта нашего внимания дается исключительно в аспекте его происхождения и развития. Это относится и к самой мысли. Процесс мышления есть необходимое движение мысли, подчиненное законам собственной логики. Гегель обосновал грандиозный проект особой, диалектической логики, воплотив в себе квинтэссенцию его философии, его диалектический метод.

Итак, все мировое развитие в основе своей обусловлено развитием абсолютной идеи. Первая фаза этого развития - чисто логический процесс становления абсолютной идеи - есть систематически представленная картина всех категорий (имения в их генетической связи, в их движении от самых простых и бедных содержанием к наиболее конкретным и богатым смыслом (тема и задача “Логики” Гегеля). Это движение, по замыслу автора, лишено всякого субъективного произвола и является торжеством безличной логики диалектического процесса? Философ принимает на себя роль наблюдателя, но не организатора этого движения В чем же существо этого загадочного диалектического процесса?

Каждое понятие (категория), обладая вполне определенным содержанием, имеет (всем своим содержательным существом предполагает) наличие собственной противоположности. Уже поэтому, вникая в данный ей смысл, мы неизбежно вступаем в ситуацию живого противоречия. В отличие от Канта отношение к противоречию у Гегеля совсем другое. Оно свидетельствует не о поражении наго мышления, но о подлинной его почве и стихии. Мышление способно выявляемые противоречия разрешить, и это разрешение есть не что иное как переход к новому понятию (категории). Противоречие в этом смысле - движущая сила в конструировании системы и подлинная причина всякого движения и развития. Как легко заметить, процесс развития принимает у Гегеля форму трехтактного движения, хорошо освоенного уже Фихте. Первой ступенью здесь является тезис, затем, его противоположность - антитезис, и, наконец, третья ступень - синтез. В конечном пункте противоположные моменты сохраняются в своем единстве как внутренние моменты синтетического целого. Господство данной трехчастной схемы позволит легко обозреть гегелевскую философскую систему в целом.

Первый ее раздел образует уже упомянутая “Логика”, в которой прослежен весь путь развития абсолютной идеи, начиная с самых простейших ее логических форм (“бытие вообще” и “ничто”), в самой “Логике” мы также имеем три части (“Бытие”, “Сущность”, “Понятие”), которые в свою очередь распадаются на три части. Второй раздел гегелевской системы - “Натурфилософия”. Здесь Гегель представил уже известный нам по “Логике” ряд категорий в формах природных процессов и образований. Последние выступают в качестве материализации, “отношения” чисто логического содержания. Все сущностное содержание абсолютной идеи как бы развернулось в пространстве под чуждой ему оболочкой телесного и материального. Переход от логического к природному образует собой предпосылку для будущего синтеза, реализующегося в Абсолютном духе и составляющего последний раздел системы-”Философию духа”. В нем Гегель дает свое учение о субъективном, объективном и абсолютном духе. Предмет первой части философии духа - феноменология, антропология и психология человека, второго - право, мораль и нравственность и, наконец, третьего - искусство, религия и философия. В каждой из этих частей Гегель стремится дать полную, с учетом знания своего времени, картину целого, выявляя его философское существо. По общему смыслу и пафосу гегелевской философии она явилась как бы завершением всего предшествующего развития не только в сфере собственно философской, но и в историческом смысле, так как Дух осознал самого себя как единственно сущее, как начало и конец всего. Темы истории и развития были введены гегелевской философией в духовную культуру Европы начала XIX века с исключительной силой. Вместе с тем сама она оказалась последним грандиозным воплощением классического типа философии, основанной на концепции самосознания, противопоставлении субъекта объекту и т.п. Падение гегелевской философии, ее критика открывают собой новый, неклассический период в развитии философии.

 

 

Глава 5. Философия XIX века

После смерти Гегеля его духовное наследство “поделили” между собой два направления его единомышленников - правые гегельянцы (Габлер, Гинрихс, Гешель и др.), которые преимущественно развивали гегелевское учение о праве и государстве и пытались сохранить в целостности гегелевскую систему; и левые, или младогегельянцы (Штраус, Бауэр, Штирнер, Фейербах), стремившиеся сделать из философии Гегеля атеистические и даже революционные выводы. Поскольку, согласно Гегелю, философия образует высшую форму самосознания абсолютного духа по сравнению с религией, то младогегельянцы смело выступили с критикой религии, видя в ней тормоз развития общества. Постепенно критика религии привела их и к критике самого Гегеля: его философии как рационализированной, спекулятивной теологии. Особенно здесь преуспел Людвиг Фейербах (1804-1872). В своих фундаментальных работах “Сущность христианства”, “Происхождение религии” он попытался показать, что человек - Начало, середина и конец всякой религии. Сущностью религии является человеческое сердце, от рассудка оно отличается тем, что стремится верить и любитъ. Бог - это совершенный и могущественный человек. Религия - всего лишь сон человеческого духа. Подобный антропологический атеизм лег в основу философии Фейербаха - учения о конкретном чувствующем, страдающем, мыслящем человеке, из которого можно вывести все основные законы и категории философии, не прибегая к понятиям абсолютного духа, субстанции, Бога и т.д.

К младогегельянцам поначалу относился и Карл Маркс, но потом, под влиянием философии Фейербаха, он перешел на позиции материализма и в конце концов создал самостоятельное философское учение - диалектический материализм. Маркс был одним из тех мыслителей XIX века, чье учение оказало огромное влияние на судьбы людей, особенно в XX веке, когда впервые в человеческой истории люди стали воевать друг с другом за идеологические доктрины.

Обычно говорят о существовании “двух” Марксов - один был философом-гуманистом, тонким аналитиком сознания, крупным теоретиком в области философии; другой - революционером-практиком, разработавшим учение о сверши существующего капиталистического строя и о путях построения бесклассового коммунистического общества всеобщего благоденствия и счастья. Все это удивительным образом совмещалось в одном человеке. В своих ранних работах, например, в “Экономическо-философских рукописях 1844 г.” Маркс развил гегелевское учение об отчуждении и попытался дать свою оригинальную трактовку этой проблемы. Совершенно справедливо он писал о том, что отчуждение || капитализме носит массовый и всеохватывающий характер. Так, рабочий вынужден от средств и продуктов собственного труда, от самого себя как человек отчужден от природы и культуры, и чем больше и плодотворнее он работает, тем более могуществен отчужденный от него и подавляющий его социальный порядок. Отсюда Маркс делает странный, на сегодняшний взгляд, и совершенно романтический вывод о том, что преодолеть отчуждение можно, только уничтожив частную собственность. В работе “Немецкая идеология” (написанной совместно с Ф.Энгельсом) и в эпохальном труде XIX века “Капитал” Маркс как философ дал глубокий анализ феномена идеологии, показал, что идеологические схемы и конструкции, какими бы утопическими, антинаучными или просто бессмысленными они ни были, обладают мощной самостоятельной силой и не поддаются идейной критике, не рассеиваются как туман заблуждений, а наоборот, довлеют над человеком в его практической деятельности, определяют его жизнь и понимание мира. Маркс показал, что человеческое сознание - сложнейшая иерархическая система, живущая по своим собственным законам и определяющаяся работой внутренних механизмов, показал, что сознание бытийствует и не является механическим отражением мира. Эти идеи Маркса в очень сильной мере повлияли на философскую мысль XX века - на социологию знания, экзистенциализм, феноменологию и т.п.

Еще одно важнейшее положение марксизма - учение о повторяемости в истории, о наличии в истории объективных, не зависимых от человека законов, которые можно выявить, можно использовать это знание, направляя, ускоряя или замедляя развитие общества. Отсюда выросли революционные, утопические идеи Маркса о неизбежной победе коммунизма во всем мире, о переходном периоде на пути к этой победе - государстве диктатуры пролетариата. Эти идеи Маркса были подхвачены в нашей стране В.И. Лениным и после прихода коммунистов к власти положили начало целой цепи социальных экспериментов, последствия которых до сих пор сотрясают нашу страну, ее экономику, ее культуру.

Еще во времена Гегеля появились философы, не принадлежавшие к его лагерю, резко выступавшие против его философии, смело бросавшие вызов необыкновенной популярности его доктрины. К таким мыслителям относятся прежде всего Артур Шопенгауэр (1788-1860) и Серен Кьеркегор (1813-1855). В отношении их философии можно говорить о резком изменении философской проблематики , о появлении так называемой постклассической философии, которая пыталась радикально, по сравнению с немецкой классикой, пересмотреть проблему смысла человеческого бытия, места человека в мире, его отношения к Богу, к смерти и бессмертию, его конечного предназначения.

Шопенгауэр после окончания университета пришел устраиваться на работу к самому Гегелю и, будучи принятым, назначил свои лекции на то же время, когда перед студентами выступал Гегель - ректор университета, философ в зените своей славы Шопенгауэр, конечно, провалился и, кое-как доработав семестр, больше никогда преподавательской деятельностью не занимался, чем, правда, не был особенно опечален Показателен, однако, факт непосредственного столкновения двух людей, представляющих две совершенно разные эпохи в философии.

В 1818 году Шопенгауэр закончил главный труд своей жизни, книгу “Мир как воля и представление”, которая намного опередила свое время, не была замечена, понята, и почти весь тираж книги автор вынужден был забрать из издательства и десятилетия хранить у себя дома

С точки зрения Шопенгауэра, мир может обнаруживаться нами и как воля, и как представление - это как бы две ипостаси мира по отношению к человеку. Воля - это кантовская вещь в себе, абсолютное начало всего бытия, некая космическая, в определенном смысле, биологическая по своей природе сила, создающая и мир и человека. Когда появляется человек, возникает мир как представление - как человеческая картина. Появляются субъект и объект, пространство и время, множественность отдельных вещей и причинная связь между ними. Все это “существует” постольку, поскольку так устроено человеческое сознание с его априорными формами чувственности и рассудка. Человек в этом мире является рабом воли, она создала его интеллект, чтобы он познавал законы мира, лучше выживал и приспосабливался к этому миру, человек всегда и во всем служит не себе, не своим интересам, а воле. Воля заставляет его жить, каким бы бессмысленным и жалким ни было человеческое существование. Для огромного большинства людей жизнь не стоит того, чтобы ее проживать, мы везде, согласно Шопенгауэру, видим общую нужду, беспрерывные усилия, постоянные столкновения. Многие миллионы людей, соединяясь в отдельные народы, стремятся к общему благу (каждый индивид, конечно, ради личного блага). Но многие тысячи падают жертвой в борьбе за это благо. То бессмысленное безумие, то умствующая политика разжигают между народами войны - и тогда льются пот и кровь массы людей, чтобы осуществились проекты отдельных личностей. И в мирное время индустрия и торговля проглатывают тысячи жизней. Но посмотрите на невероятный страх человека, которому грозит смертельная опасность, и на серьезное участие в нем каждого зрителя. Можно подумать, что здесь речь идет о чем-нибудь другом, а вовсе не о сокращении на несколько лет пустой, печальной и истерзанной муками всякого рода и всегда непрочной жизни. Индивид имеет для природы косвенное значение, поскольку он служит средством а ее сохранения. Вне этого она равнодушна к его существованию и даже торопит его к погибели, как только он перестает быть пригодным для ее целей. Но для чего существует сама природа. При виде этого бесконечного влечения, этого необузданного порыва к жизни - напрасно стараются указать цель.

Шопенгауэр первым в XIX веке создал философское обоснование пессимизма, и, конечно, все его рассуждения о бессмысленности человеческого существования звучали диссонансом в первой половине века, когда общество шло вперед в экономике, культуре, образовании, когда идеал прогресса еще не был потрясен будущими катаклизмами. Вся жизнь, согласно Шопенгауэру, - сплошные разочарования и страдания. Человек под влиянием воли все время чего-то желает: комфорта, здоровья, продления жизни, которые каждый день нужно завоевывать неустанным трудом, постоянной борьбой с нуждой. Но желания никогда не удовлетворяются, а если удовлетворяются, то приносят с собой равнодушие и скуку. Да и жизнь мы пытаемся сохранить, постоянно имея в перспективе смерть. Жизнь есть нечто такое, что надо “отстрадать”.

Есть лишь одна разновидность людей, которые перестали быть рабами воли, победили в себе желания и стремления, стали безвольными субъектами - это гении в искусстве и святые в земной жизни. Когда человек, поднятый силой духа, предстает рассматривать мир как представление, связанное законами причинности, в пространстве и во времени, когда он всей мощью этого духа отдается созерцанию, наполняя свое сознание спокойным видением окружающего мира, его щей и предметов тогда он теряется в них, забывая свою индивидуальность, свою волю и остается только в качестве чистого зеркала мира, вещей, объектов, ландшафта и т.д. Погруженная в такое созерцание личность - это уже не индивид, а чистый, безвольный, безболезненный, вневременный субъект познания

Сущность гения состоит в способности к такому созерцанию, а так как последнее требует полного забвения своей личности, то гениальность, по Шопенгауэру, есть не что иное, как полнейшая объективность. “Гениальность - это способность пребывать в чистом созерцании, теряться в нем, избавляя познание от служения воле, оставаясь чистым познающим субъектом, ясным оком мира и не мгновения, а постоянно”. Но обыкновенный человек совершенно не способен к сколько-нибудь продолжительному созерцанию такого рода, он замечает вещи лишь постольку, поскольку они имеют отношение к его воле, и ему остается довольствоваться или неудовлетворенными желаниями или, в случае их удовлетворения, скукой. Правда, у каждого человека есть три высшие блага жизни - здоровье, молодость и свобода. Пока они у нас есть, мы их не осознаем и не проникаемся их ценностью, а осознаем только тогда, когда их уже утратим, ибо они, по Шопенгауэру, только отрицательные величины. Основные идеи философии Шопенгауэра становятся все более популярными уже в самом конце его жизни, к нему приходит известность, появляются ученики, выходят другие книги. Мир менялся, и люди начали замечать, что имеют дело не с чудаковатым философом, а с мудрецом и пророком. Такого же рода судьба - непонимание и почти полное неприятие со стороны современников - постигла великого датского философа Серена Кьеркегора.

Он родился последним ребенком, когда матери было 46 лет. Все детство он находился под полным влиянием отца, о матери почти никогда не упоминал - такие дети, по мнению психологов, всегда несчастны в личной жизни (в сходной обстановке прошло детство Шопенгауэра). Окончил теологический факультет, потом учился в Германии, слушал лекции Шеллинга. За четыре года (с 1843 по 1846) написал основные произведения: “Или-или”, “Страх и трепет”, “Философские крохи” и др. Всего за 13 лет им написано 28 томов сочинений, из них 14 - его дневники. В молодости Кьеркегор отказался от своей невесты и всю оставшуюся жизнь жил одиноко и замкнуто. Умер он, упав на улице от истощения. Как и Шопенгауэр, он считается одним из философов, наиболее заметно повлиявших на философскую мысль XX века, предтечей такого направления современной философии как экзистенциализм.

В своих работах “Или-или” (“Наслаждение и долг”) и “Болезнь к смерти” он говорит о трех стадиях развития личности - эстетической, этической”религиозной. Эстетическая жизнь - это жизнь непосредственная, когда человек живет минутой, не задумываясь о смысле своего существования, о последствиях, живет прежде всего чувственными удовольствиями. Ложная беззаботность, ложное довольство жизнью - все это больше похоже на состояние животного, в крайнем случае, ребенка. Большая часть людей, считает Кьеркегор, за всю свою жизнь не выходит из состояния детства или юности, то есть из непосредственной жизни, подкрашенной малой толикой рефлексии о себе самом. Сколько людей наполнены детскими иллюзиями, подобно юнцам - иллюзиями надежды или иллюзиями воспоминаний у старых.

Непосредственный человек никогда не приходит к сознанию того, что он есть дух, никогда не замечает и не ощущает в глубине существования Бога. Люди непосредственной жизни больше ценят не духовную, а свою физическую природу. Отсюда - взгляд на здоровье как на величайшее благо в жизни. Более утонченный, но похожий взгляд: выше всего на свете красота. Люди живут исключительно ради исполнения своих желаний, правда очень мало есть людей, у которых желания по-настоящему исполняются. Зато людей, поддразниваемых малыми подачками, сколько угодно, они только и твердят, что виноваты внешние условия жизни, иначе они бы размахнулись. Непонимание своей собственной природы губит человека. Сколько из-за этого непонимания погубленных существовании. “Сколькие развлекаются или же развлекают толпы чем угодно, кроме того, что действительно важно! Скольких увлекают расточать свои силы на подмостках жизни... Их гонят стадами... и обманывают всех скопом, вместо того, чтобы рассеять эти толпы, отделить каждого индивида, чтобы он занялся наконец достижением высшей цели, единственной, ради которой стоит жить, которой можно питать всю вечную жизнь”.

Однако человек, живущий внешней непосредственной жизнью, постоянно испытывает чувство тревоги, дисгармонии, страха перед чем-то неизвестным. Это его человеческая природа выдвигает перед ним требование - быть духовным. Человек должен выбрать: оставаться ему в своем поверхностном бездумном существовании, по мере возможности получая эстетическое наслаждение от жизни, или выбрать свою собственную природу, стать человеком нравственным. Путь к этому второму уровню существования идет через отчаяние. Отчаяние - это не средство утешения или состояние, но подготовительный душевный акт, требующий серьезного напряжения всех сил души. Именно он дает победу над миром. Ни один не вкусивший горечи отчаяния, не в состоянии схватить истинной сущности жизни. Предайся отчаянию, говорит Кьеркегор, и ты не будешь более обманывать окружающий тебя мир, не будешь более бесполезным обитателем мира.

Человек отчаивается в самом себе как в эмпирическом существе и выбирает себя через отчаяние как существо абсолютное. Отчаяние - это раскрытие внутренней духовной природы человека. “Предайся отчаянию, и легкомыслие уже не сможет довести тебя до того, чтобы ты стал бродить как не находящий себе покоя дух среди развалин потерянного для него мира; предайся отчаянию, и мир приобретет в твоих глазах новую прелесть и красоту, твой дух не будет более изнывать в оковах меланхолии и воспарит в мир вечной свободы”.

Однако этическое существование, к которому человек приходит через отчаяние , не является высшим уровнем развития человека. Этический человек считает, что в мире господствуют необходимость, долг, которым надо повиноваться. Человек должен вступить в борьбу против бессмысленной, отвратительной, тупой и глупой необходимости, например, необходимости смерти. Но можно ли идти с голыми руками против предвечных законов природы? Может ли человек жить в мире, в котором господствует необходимость? На чем держится ее власть? Кьеркегор приводит в пример библейского Иова, у которого судьба отняла все и который не желает подчиняться ей, отрицает власть, которая отняла у него честь и гордость, да еще таким бессмысленным образом. Человек должен довести борьбу с необходимостью - в том числе и с необходимостью нравственного закона - до тех пределов, где начинается вера. Если нравственный закон общезначим, то это, по Кьеркегору, - доказательство его безнравственности.. Если говорят, что смысл в неуклонном выполнении человеком долга, то это псевдоэтическое мировоззрение, потому что его проповедники становятся к долгу во внешнее отношение. Но нет долга вообще, есть только долг по отношению к самому себе, у каждого свой. Долг быть самим собой, обрести себя.

Когда человек прорывается к вере, то здесь, на религиозном уровне, отчаяние уже грех и противоположностью отчаяния является не добродетель, а вера. Вера в то, что для Бога все возможно. Бог может даже сделать бывшее небывшим. Вообще вся философия Кьеркегора - это отчаянная борьба за возможность. Если есть Бог, то возможно возникновение такого мира, где бы Сократ не выпил чашу с ядом, где бы Христа не распяли на кресте, где любой человек смог бы выполнить свое человеческое предназначение. В традиционном христианстве вера примиряет индивида с самим собой, вносит покой в его душу. У Кьеркегора вера выступает как высшее напряжение, как состояние крайней разорванности, как высшая страсть, как наслаждение и мучение. Вера в то, что для Бога все возможно - это парадокс, это особое измерение мышления, которое “нормальному” рассудку представляется безумием. Эта вера открывается человеку, дошедшему до края, когда для него не остается никакой другой человеческой возможности. Только тот, чье существо так глубоко потрясено, что он становится духом и понимает, что все возможно, только тот подходит к Богу.

Отсутствие возможности означает, что либо все стало необходимым и тогда нет смысла вообще говорить о человеческой свободе, о спасении, либо все стало обыденным. Обыденность господствует везде, где человек полагается только на свои силы, на свой разум. Еще одним мыслителем, составившим эпоху в философии, был немецкий мыслитель Фридрих Ницше (1844-1900).

С начала XX века в Европе и Америке нет ни одного более цитируемого философа, чем Ницше, а его влияние на наш век, причем не только в философии, но и в культуре, искусстве, политике, сравнимо с влиянием таких фигур, как Маркс и Фрейд. Еще с юности он обнаружил задатки гениального дарования. Будучи 24-летним студентом Лейпцигского университета, он был приглашен Базельским университетом на место профессора классической филологии, а еще через год Лейпцигский университет присвоил ему звание доктора наук по совокупности работ, без защиты диссертации. Основные работы Ницше: “Рождение трагедии из духа музыки”, “Веселая наука”, “Сумерки кумиров”, “Воля к власти”, “Генеалогия морали” и др.

В своей первой крупной работе “Рождение трагедии...” Ницше анализирует культуру Древней Греции и утверждает, что она определялась борьбой между культами двух богов - Аполлона и Диониса. Культ Аполлона - это светлый культ разума, науки, соразмерности и гармонии, самоограничения, свободы от диких порывов он - покровитель изящных искусств; культ Диониса - темный, это культ земли и плодородия, Дионис - бог вина и опьянения, бог половой любви, бог самой жизни в ее биологическом и физиологическом смысле.

Культ Диониса пришел в Грецию с Востока, и под его влиянием были учреждены так называемые дионисийские празднества, дионисийские мистерии, напоминающие оргии большого числа людей, которые сливались в совместном экстазе ритуальных песнопений и шествий, каждый человек в этих ритуалах был уже не индивидом, а частью большого, единого целого. Под влиянием наркотического напитка, писал Ницше, о котором говорят в своих гимнах все первобытные люди и народы, либо при могучем, радостно проникающем всю природу приближении весны просыпаются те дионисийские чувствования, в подъеме которых субъективное исчезает до полного самозабвения. “Под чарами Диониса не только смыкается союз человека с человеком, сама отчужденная, враждебная или порабощенная природа снова празднует праздник примирения со своим блудным сыном - человеком. Добровольно предлагает земля свои дары, и мирно приближаются хищные звери скал и пустыни... Превратите ликующую песню “К Радости” Бетховена в картину, и если у вас достанет силы воображения, чтобы увидеть “миллионы, трепетно склоняющиеся во прахе”, то вы можете подойти к Дионису”.

Из дионисийских мистерий возникли театрализованные представления и первые греческие трагедии, которые являли собой синтез аполлонических мифов и дионисийской музыки.

В дальнейшем Ницше везде и всюду ищет это дионисийское начало в человеке, которое характеризует его мощь, силу, способность к выживанию. Всякая культура, по его мнению, есть синтез аполлоновского и дионисийского. Как только начинает преобладать аполлоновское начало (наука, рациональность), культура формализуется, становится все менее жизненной; если же преобладает дионисийское - культуру может захлестнуть поток ничем не сдерживаемых страстей и необузданного варварства. Тем не менее, все симпатии Ницше на стороне бога Диониса. Современная культура, по его мнению, находится в глубоком кризисе именно в силу явного преобладания рационального начала над жизнью, над инстинктами и, в конечном счете, над свободой человека.

В дальнейших своих работах Ницше проводит следующую основную идею: человек в полной мере еще не возник, еще не вырвался из животного состояния, об этом свидетельствует соперничество людей друг с другом, их бесконечные войны, их конкуренция между собой, их бестолковые и бессмысленные устремления. Только в отдельных индивидах природа достигла подлинно человеческого состояния: это философы, художники и святые.

Однако они встречаются чрезвычайно редко, зато всюду и везде господствует масса, масса людишек серых, обезличенных, неспособных ни на какой поступок, никогда не рисковавших ничем и прежде всего собственной жизнью и, следовательно, ничего в этой жизни не добившихся. У этого стада одно основополагающее чувство - чувство злобной зависти ко всему яркому, талантливому, удачливому. Большинство людей, писал Ницше, очевидно случайно живут на свете: в них не видно никакой необходимости высшего рода. Они занимаются и тем, и другим, их дарования посредственны. Род их жизни показывает, что они сами не придают себе никакой цены, они тратят себя, унижаясь до пустяков (будь это ничтожные страсти или мелочи профессии). В так называемом жизненном призвании проявляется трогательная скромность этих людей, они говорят, что призваны приносить пользу и служить себе подобным. Так как каждый служит другому, ни у кого нет призвания жить ради себя самого. Если цель всякого в другом, то общее существование не имеет цели, это “существование друг для друга” - самая комичная из комедий. Человек должен, по Ницше, заниматься своим делом - воспитывать в себе философа, художника или святого, и если каждый будет заниматься своим делом - тогда будет общий прогресс.

Массовые люди придумали себе и массовые религии - религии обиженных и угнетенных, религии сострадания - христианство и социализм. Самая нелепая проповедь - помоги ближнему как самому себе. Помогать - по Ницше - надо дальнему, тому, кто сумеет стать человеком, вырваться из животного состояния, И любить, в этом смысле, надо дальнего, а не ближнего, ибо ближний, ничего еще не сделавший для своего освобождения, - это просто животное. Нельзя любить человека просто за то, что он человек - как утверждает христианство и как полагает социалистическая идеология. “В человеке тварь и творец соединены воедино: в человеке есть материал, обломок, избыток, глина, грязь, бессмыслица, хаос; но в человеке есть и творец, ваятель, твердость молота, божественный зритель и седьмой день - понимаете ли вы это противоречие? И понимаете ли вы, что ваше сострадание относится к “твари в человеке”, к тому, что должно быть сформовано, сломано, выковано, разорвано, обожжено, закалено, очищено, - к тому, что страдает по необходимости и должно страдать?”

Злобная зависть маленьких серых людей и есть главный источник зла в мире. Когда-нибудь, пророчествовал Ницше, предсказывая мировые войны, фашизм и прочие социальные катаклизмы, эта злобная энергия вырвется наружу и принесет немало бед и страданий людям. В будущем веке, писал он, возникнут войны из-за философских и идеологических доктрин. В наступлении такого будущего есть определенная неизбежность, потому что наша эпоха, согласно Ницше, страдает ослаблением личности - никто не хочет жить, проявляя свою волю и решимость, никто не хочет жить сам так, как учит других, жить так, как жил, например, Сократ - мужественно и достойно.

И мораль христианская, и мораль социалистическая только ослабляют, с точки зрения Ницше, личностное начало в человеке, это слишком человеческая мораль. А все, что относится к человеку, должно быть преодолено - человек есть только путь к человеку, к тому человеку, что стоит высоко над нами, кто действительно уже не животное, не член стада, а воин, сверхчеловек. Когда стремишься к чему-либо недосягаемому, то достигается нормальный уровень. Стремясь к сверхчеловеку - такому существу, который обладает мощным дионисийским началом, сильно развитыми инстинктами, силой жизни, смелостью и настойчивостью - можешь стать человеком в подлинном смысле этого слова.

Для сверхчеловека нужна и особая мораль - аристократическая, которая не убаюкивает человека будущим благоденствием и счастьем. Человек вообще не обязан быть счастливым. К счастью, писал Ницше, стремятся только коровы, женщины, дети, англичане, и социал-демократы. Свободный человек - воин. Для Ницше, как в свое время для Пушкина, на свете счастья нет, а есть покой и воля.

Ницше первым в XIX веке говорил о наступлении нигилизма, который темной ночью уже накрывает эпоху и вызывает радикальную переоценку всех ценностей. Самой исчерпывающей характеристикой нигилизма является смерть Бога. Бог европейской истории, а именно христианский Бог, утратил свою значимость для человеческой воли, а вместе с ним пали и его исторические производные - идеалы, принципы, нормы, цели и ценности. Люди еще держатся разнообразных оазисов смысла, хранят веру в осколки прежнего образа мира, но единой хранящей опоры у них уже нет. Прежний сверхчувственный мир идеалов, целей и мер уже мертв, христианская вера еще существует, но правящая в этом мире любовь уже перестала быть действенным принципом всего совершающегося теперь. Однако для Ницше нигилизм - это не явление упадка. Если мертв Бог и мертвы боги, тогда господство над сущим переходит к человеку, тогда и может осуществиться сверхчеловеческий идеал. Человек, отрезвленный нигилизмом, который разоблачил и отверг все виды и формы иллюзий относительно будущего счастья, гарантированности смысла человеческого бытия, победы добра и высшей справедливости, прогресса, должен взять на себя ответственность за бессмысленность мира, научиться жить с ней, найти мужество восторжествовать над обломками иллюзий, жить, постоянно увеличивая свою силу и власть над миром.

Философия XIX века от Маркса до Ницше - это, прежде всего философия поисков смысла человеческого существования, философия, которая не удовлетворялась больше классической, просветительской трактовкой природы человека и пыталась найти, раскрыть некую истинную человеческую сущность, и весьма преуспела на этом пути, дав массу интересных гипотез и конструкций человеческого бытия.

 

 

Глава 6. Русская философия: опыт метафизики истории

В трудах, посвященных истории отечественной философии, проблема присущего ей историзма традиционно занимает существенное место. В.Зеньковский писал о том, что русская мысль “сплошь историософична”. С точки зрения С."Франка, самое значительное и оригинальное, созданное русскими мыслителями, относится к области философии истории и социальной философии, Н.Лосский, определяя характерные черты русской философии, отмечал постоянный интерес к вопросу о сущности исторического процесса, к проблеме “метаистории”. Согласно Н.Бердяеву, русская самобытная мысль пробудилась на проблеме историософии.

Эти и другие русские религиозные мыслители XX века, по-разному и нередко весьма критически оценивая историософский опыт своих предшественников, в самой историософской направленности отечественной философии видели ее сильную сторону. Г.Флоровский, суровый критик пути, пройденного русской религиозно-философской мыслью, высказал немало критических замечаний по поводу историософии русских мыслителей XIX в.(Чаадаева, славянофилов, Вл.Соловьева). В то же время он отнюдь не был склонен отрицать ценность и значение этого историософского опыта. “Нечувствие истории приводит всегда к сектантской сухости или школьному доктринерству... - писал Г.Флоровский. - Историческая чуткость русской мысли и пройденный ею искус исторических размышлений и переживаний - это лучший залог ожидаемого богословского обновления”. Можно сказать, что виднейшими представителями отечественной религиозной философии XX в. “историческая чуткость” русской мысли рассматривалась как важная особенность предшествующей философской традиции, диалог с которой всегда оставался существенным стимулом их собственного философского творчества.

Истоки русской религиозной историософии

В период формирования и укрепления Московского царства государственная идея начинает играть все более доминирующую роль в религиозной историософии.… В этой знаменитой формуле Филофея можно видеть еще одно историческое выражение…

Историософия русского романтизма: В.Ф.Одоевский

В.Ф. Одоевский (1803-1869), замечательный писатель, крупнейший представитель русского романа. Он был знатоком европейской философии, испытал… То, что русский мыслитель-романтик прежде всего не приемлет в характере… Вл. Одоевский не может быть безоговорочно отнесен ни к одному из двух важнейших направлений русской…

Проблемы метафизики истории в полемике славянофилов и западников.

Славянофильская историософия представлена прежде всего в “Записках о всемирной истории” (“Семирамиде”) А. С.Хомякова - (многолетнем, но так и не… Хомяков Алексеи Степанович (1804-1860)- философ, поэт, драматург, публицист,… Книга эта представляет собой попытку целостного изложения всемирной тории, определения ее смысла и направления.…

Проблема единства культурно - исторического развития и его перспективы: Н.Данилевский и К.Леонтьев

В книге “Россия и Европа” (1869) Данилевский продолжил начатую славянофилами критику европоцентризма, особое внимание уделяя критическому анализу… Существенно то, что Данилевский не был склонен к фатализму, причем как его… Обосновывая преходящий, “временный” характер культурно-исторических типов, Данилевский делал акцент не на констатации…

Историософская тема в метафизике всеединства Вл.Соловьева

Соловьев Владимир Сергеевич (1853-1900) - философ, поэт, публицист. Сын крупнейшего русскою историка С.М.Соловьева. Окончил историко-филологический… На различных этапах духовной эволюции им были пережиты и усвоены идеи многих… Вл.Соловьев часто и достаточно резко высказывался в адрес западноевропейской рационалистической традиции. Итог ее -…

Экзистенциальная диалектика” Н. Бердяева

В одной из последних работ Н. Бердяев гак определяет историософскую направленность собственной философии: “Философия, которую я хотел бы выразить,… Тезис о “неудаче” культурно-исторического развития отнюдь не означал для Н.… Творчество в его философии получает онтологический статус - это, именно творчество реальности, - реальности подлинной,…

Опыт метафизического оправдания культуры в историософии Г. Федотова

Г.П.Федотов – историк культуры, ученый-медиевист испытал (как он сам признавал) определенное влияние философских идей Н.Бердяева, с которым многие… В статье, посвященной памяти Н.Бердяева, Г.Федотов утверждал: “Основная… Формулируя свое понимание истории, Г.Федотов категорически отвергал философские и идеологические варианты…

Часть II.

Теоретическая философия

Глава 1. Онтология: учение о бытии

Истоки и смысл онтологической проблематики

Поиски бытия в философии - это не узкопрофессиональные занятия небольшой группы людей, занимающихся своими кастовыми интересами и разговаривающих на… Онтология - учение о бытии как таковом. Иногда онтология отождествляется с… Бытие - это чистое существование, не имеющее причины, бытие - причина самого себя, самодостаточное, ни к чему не…

Космология и онтология

Универсум открыт для рационального объяснения, с ростом науки он становится все более интеллигибельным. Мои знания об универсуме вполне… Осведомленность о бытии есть тип человеческого отклика на то, на что способен… Осененность бытием создает другой порядок и качество жизни, отличные от религиозной веры или научного понимания.…

Проблема бытия в XX веке

Чтобы сохранить нашу жизнь, чтобы осуществить необходимые для нее цели, пишет Франк в своей работе "Непостижимое" (впервые опубликована в… Всякое научное познание есть познание в понятиях: оно пытается найти в новом,… Таков, по Франку, прозаический, рассудочный, обмирщенный образ мира; именно в мире такого рода протекает обычно наша…

Мужество быть

Пауль Тиллих в известной книге "Мужество быть" пишет о том, что этический вопрос о природе мужества неизбежно приводит к онтологическому… Самоутверждение человека, согласно Тиллиху, двусторонне: эти стороны… Мужество быть - это, согласно Тиллиху, самоутверждение бытия вопреки факту небытия. Это акт, который совершает…

Глава 2. Эпистемология: философское учение о знании

В этом разделе речь пойдет о философских проблемах познания. Сначала будут рассмотрены те из них, которые относятся к наиболее общим характеристикам знания. Ими занимается философская дисциплина, которую в наши дни чаще всего называют зпистемологией. Затем предметом обсуждения будет самая развитая и специализированная форма знания - научное знание. Это - область философии науки. Но прежде всего ответим на вопрос: в чем состоит ценность знания в человеческой жизни. Индустрия знания Два века назад знаменитый экономист и автор философских работ Адам Смит заметил, что "человека, получившего образование путем упорного труда, можно уподобить дорогостоящим машинам". Не всем такое прагматическое сравнение придется по вкусу. Однако трудно отрицать, что знание, которым владеют люди, составляет я их личный, и общественный капитал. Богатство современных высокоразвитых обществ во многом порождается знанием, но создается образованными людьми. Чем, например, определяется благосостояние и уровень экономического развития Голландии, Японии или Швейцарии - стран, обделенных территорией и запасами сырья? Прежде всего их человеческими ресурсами - образованностью и мастерством их инженеров и рабочих, фермеров и бизнесменов, чиновников и политиков, конструкторов и ученых.

В конце XX в. наиболее развитые страны начали переход от индустриального постиндустриальному, информационному типу общества. Для последнего характерны повсеместное внедрение науко- и информационноемких технологий постоянная минимизация энергетических, сырьевых, транспортных и других материальных затрат, бережное отношение к экологической среде, бурный рост индустрии знания, в которую перемещается все больше и больше людей и ресурса. Уже сейчас, например, в развитых странах система образования превратись в самую обширную отрасль человеческой деятельности. Если же добавить к ней область научных исследований и технических разработок, сферу телекомуникаций и компьютерной деятельности, библиотеки и книгопечатание, средства массовой информации и т.п., то окажется, что в этой индустрии знания производится более половины национального продукта высокоразвитых обществ.

Отметим еще один момент, который часто упускают из виду. Знание необходимо не только для того, чтобы создавать материальные и культурные блага. Без определенного минимума знаний экономического, социального и политического характера у большинства граждан страны, без навыков самостояльного и рационального мышления в этой области невозможно существо вайе устойчивого свободного и демократического общества. Всегда могут найтись люди, которые с помощью демагогии, пропаганды и идеологических мифов смогут сбить социальных "неучей" в толпу и вести их в любом направлении.. Один из самых последовательных сторонников свободы и демократических идеалов в XX в. экономист Людвиг фон Мизес (1881-1973) в своей работе " Бюрократия " писал, что экономические и социальные знания нужны не только предпринимателям и политикам, но и самым простым людям, если они не хотят жить в рабстве. "Первейшей обязанностью гражданина демократического общества является получение образования и знаний, необходимых для того, чтобы разбираться в гражданских проблемах. Избирательное право - это не привилегия, а долг и моральная ответственность. Избиратель фактически является должностным лицом; он занимает самый высокий пост, налагающий на него огромнейшие обязательства". Но помимо технологических применений и социальной пользы обладание знанием, разумеется, дает и чисто интеллектуальное удовлетворение.

Предмет эпистемологии и характер ее вопросов

"Что я могу знать?" - так Иммануил Кант сформулировал общий вопрос, на который должна ответить теория познания. Этот вопрос при дальнейшем… Эпистемология - это часть философии, которая изучает то, как мы получаем…

Онтологизм, скептицизм и критицизм в эпистемологии. Эпистемологический поворот

Начиная с XV11 века, первенство онтологии над эпистемологией стало ставиться под сомнение. Учение о познании начали рассматривать как исходную… Почему эти выдающиеся философы столь единодушно стали размышлять о… Если бы философия смогла разобраться в человеческой природе, понять, как мы познаем - преимущественно с помощью наших…

Что такое знание?

Приняв это во внимание, попробуем все же прояснить, что же такое знание. обычно, когда мы говорим, что знаем нечто, мы полагаем, что имеем об этом… Общий дух этого характерного для здравого смысла понимания знания сохраняется… Я знаю, что Санкт-Петербург расположен севернее Москвы, если Санкт-Петербург действительно расположен севернее Москвы.…

Перцептивное знание

Простейшими элементами перцептивного опыта являются ощущения, возникающие в результате отдельных воздействий реальности на органы чувств. По… Это происходит в восприятии. В нем на основе ощущений разной модальности… С предметным характером тесно связаны такие свойства восприятия, как его константность и осмысленность. Вот мы держим…

Здравый смысл. Наивный реализм

Здравый смысл - это представления людей о природе, обществе, самих себе, складывающиеся под воздействием их повседневного жизненного опыта и… Важно подчеркнуть, что здравому смыслу с его "житейскими понятиями"… Важно и то, что для своего освоения здравый смысл не требует какого-либо предварительного знания. Он не является…

Научное знание. Критический, научный реализм

Согласно научному реализму подлинным онтологическим статусом обладают только такие объекты - предметы, процессы, свойства, взаимосвязи - которые… Важным моментом в реализме науки является его критический характер. В нем… С этим можно согласиться с той оговоркой, что и научное знание открыто для Эпистемологической критики. Научные теории…

Истина и достоверность

В общефилософском смысле проблема истины шире вопроса о истинности знания. Так, мы можем говорить о "истинном образе жизни", о… Согласно этой концепции, истина есть соответствие представлении или… Так например, утверждения, что молекула воды состоит из одного атома кислорода и двух атомов водорода, или что Карл…